Слушай, брат, хватит уже о вертикалях и горизонталях службы. Командир, старпом, инспектор… В стройбат сослать за грехи не обещали? Значит, не служил. Вот и молчи. Хотя вспомни. Все: КПП, казармы, камбузы, столовые, автопарки, хранилища, дома и все прочее – это они, незаметные полуголодные воры и головоре… ой, зодчие.

С уголовным прошлым по малолетке или просто невезучие по зрению, плоскостопию, перенесенному в детстве менингиту и прочее, и прочее, попавшие в жернова советской призывной кампании и носившие гордое имя «военные строители».

Ты думаешь, БАМ комсомольцы построили? А вот фигушки! Когда комсомольский короткий запал закончился и выгорел, когда народ начал массово бежать со стройки века, на помощь призвали стройбат и ж/д войска. И они его, БАМ, и построили. «Слышишь, время гремит – БАМ, на просторах страны – БАМ…» – заливались проправительственные басы и баритоны с тенорами.

Это песня не о комсомоле, это – о стройбате…

Им нигде не было легко. Их никто не любил. Они платили окружающим тем же. Нелюбовью. И изобретательностью.

К примеру. На гражданском объекте работает стройбат. Прораб вечером завез лес: доски, брусья. Сложены в штабель. Чтоб военные строители не украли, застропили этот штабель, да и подняли на 10 метров краном, над стройучастком. Утром прораб увидел голые стропы.

Как? Что?

А был у строителей бывший «цирковой». Залез на кран, спустился по тросу, распотрошил штабель.

Куда дели?

Да для военного строителя стройматериалы продать – как два пальца об асфальт. Даже ночью…

Или пачку листового железа на объект привезут. Пачкой. А листы-то смазаны (по советскому ГОСТу). Шесть человек пальцами за выступающий из пачки лист цепляются, раз! – и вот он, листик металлический. И еще к нему десяток.

Не любишь нас? – Терпи убытки.

Мой приятель, бывший помначпо по комсомолу отдельной бригады подводных лодок, ставший ротным стройбата, многое чего мне рассказывал.

Далее от его лица: «А вот квартировали мы как-то в Чехословакии. Командование группы сдало нас в аренду местному пивовару пивоварню построить. Строим. Уже и танки установили, пивовар сырье закупил. Выглядит вот так.

Скоро контрольная варка.

Провожу вечернюю поверку – шестерых нет. Пораскинул мозгами, народ спать уложил, сам в засаду, на тропинку, что к Йозефу-пивовару ведет.

Вижу – идут. У каждого в руках по две канистры, а смотрят все вверх, на Луну. Я думал, от гордости, что пивом разжились, а оно в них, оказывается, уже не помещалось. В горле стояло.

Гаркнул я: „Хенде хох!“ Побросали они канистры, пролили пиво, говорить смогли.

Ефрейтор рассказал: „Узнали мы, что Юзек сегодня пиво варить будет. Собрали канистры, пришли. Чай, не чужие. Он радуется, лопочет что-то. В танках булькает, он бегает, ручонки потирает, нам то руки жмет, то по плечам похлопывает. Мы ждем.

А потом Юзек сошел с ума.

На часы посмотрел, пробормотал что-то, побежал вдоль помещения. И везде краны у танков открывает. Золотистые ароматные струи рекой устремляются в кафельные буртики вдоль стен и с хлюпаньем уходят в канализацию… 30 тысяч литров!

Сначала мы из буртиков пили. Потом в канистры наливать начали.

А Юзек верещит:

– Яд, яд, нельзя!

Типа первая варка слиться должна.

Объяснили ему, что не очень уважаем его маму, имели с ней сексуальные отношения, да и с ним готовы вступить в орально-генитальный контакт, если он не согласится пойти на мужской половой орган или в женский… То есть культурно все.

А он канистры из рук рвать начал. Ну пришлось применить силу – по башке дать идиоту“.

Отправил я пиволюбов спать, канистры конфисковал. Попробовал – классное пиво! Только прилег – сирены! Три „скорых“, вокруг Юзек бегает, о жизни солдат беспокоится. Через две минуты – уазики из группы и отряда. Типа у меня массовое смертельное отравление…

Спасибо, Юзек, в оральное отверстие твоей маме ноги! Всем, нехороший человек, позвонил!

Не зря в стеновой кладке твоей пивоварни один песок, а цементом и не пахнет! И трубы между танками не медные, а стальные (мы их медной фольгой обернули)!

Ну что, пришлось кабанчика, что у Вацлава вчера потихоньку увели, забить. И канистры выставить. И отправить „скорые“ и Юзека восвояси. И получить удовольствие. И даже взыскание с меня предыдущее сняли…

Теперь, думаю, опять на лодки вернуться.

Ишь, придумают эти иностранцы: пиво-яд. Х-х-хее… Нашли цикуту.

По-разному мы мыслим. И организмы у нас разные. Оттого и Варшавский договор распался.

Сам-то как думаешь? Ну, давай по пиву, што ли… Шило-то закончилось».