Ушаков был прав, 'хорошие' известия посыпались как из рога изобилия. Мне стоило бы учесть, что в армии не любят 'самовольщиков', нет, неправильно - очень не любят 'самовольщиков' и приготовиться к неизбежному, а оно не заставило себя ждать. На утро разгневанный Дерюгин выстроил моё капральство и часа два драл как сидоровых коз. Потом нам выдали шанцевый инструмент и отправили рыть канаву 'отсюда и до обеда', а апогеем были занятия строевым артикулам под проливным дождём и сильным ветром. Промокшие до нитки и промерзшие до костей мы с Карлом едва добрались до дома и сразу завалились спать мертвецким сном. Я только закрыл и открыл глаза, как начался рассвет.

Следующий день обещал выдаться не менее увлекательным. Я ожидал тихих разговоров за спиной, недовольного бурчания гвардейцев, которым пришлось пройти сущую каторгу, но парни не роптали. Похоже, для них недавние события стали настоящим приключением, а тот факт, что удалось накрыть фальшивомонетчиков и выручить от беды сослуживца, придавал схватке романтический флер. Более того, теперь я осознал, что могу считать себя полноправным командиром. Авторитет мой поднялся в капральстве до небес. Гренадеры были готовы выполнить любой даже самый сумасбродный приказ, лишь бы он исходил от меня. Честное слово, стало так приятно на душе, что муштра перестала казаться дикой и ненужной.

История быстро получила огласку - в армейской среде новости распространяются быстрее телеграфа. И тут мы получили свою порцию симпатий. Приходили солдаты и унтера с нашей третьей роты и из других, они поддерживали нас, советовали принять наказания исходящие от Дерюгина, как неизбежное зло. Говорили, что мы ещё лёгко отделались, приводя в доказательство кучу поучительных примеров. Кое-кто советовал поискать правды у 'штапов', дескать, Бирон и другие старшие офицеры рассудят нас по уму, но я сразу отказался, понимая, что невольно задел Дерюгина и, возможно, нанёс ему сильную обиду. Всё же в какой-то степени мы его этой выходкой подставили перед вышестоящим начальством, реакция у которого может укладываться в широкую палитру от казнить, до помиловать. И если отцы-командиры посчитают, что Дерюгин распустил роту, то последствия для офицера могут статься нерадужными. Могут и из гвардии попереть, благо прецеденты случались. Жаль, конечно. Поручик относился к той породе начальников, что с полным основанием считается лучшей: строгий и справедливый, он никогда не давал подчинённых в обиду и стоял за них горой, а в армии это качество очень ценится. Но зато если уж накажет, так на всю катушку.

Мы стояли на плацу, в ожидании поручика, но он почему-то задерживался. Мундиры не успели просохнуть, поэтому большого удовольствия от такого времяпрепровождения никто не получал. Повисло тягостное молчание, нарушаемое изредка покашливанием в кулак простудившихся. Наконец появился Дерюгин. Выглядел он на удивление весёлым. Видя его довольную ухмылку, солдаты приободрились.

'Гроза миновала', - решил я.

- Здорово, орлы! - на ходу прокричал поручик.

- Здравжелаввашблагородь! - рявкнули мы, но очевидно недостаточно бодро.

Ни в какой армии нет приборов определяющих степень солдатского воодушевления, но грамотный офицер способен улавливать тончайшие нюансы. Вроде всё в порядке, гренадеры орут во всю мощь лёгких, крик складывается в единый, наполненный гармонией возглас, на лицах восторг, но что-то не то. Будто от длинного, пышущего жаром французского багета, перед тем, как подать на стол гурмана, повара отщипнули мякиш. Дерюгину проявленный энтузиазм не понравился:

- А что уныло так? Ну-ка повторим: здорово, орлы!

- Здрав... желав...

- Другое дело, - он положил руку на эфес шпаги, приосанился: - Всегда бы так отвечали. Ну что, гренадеры третьей роты, допрыгались! О подвиге вашем дошло до самой матушки императрицы.

'Неудивительно, - подумал я. - Ушаков имеет право личного доклада Анне Иоанновне. Вряд ли он замолчал случай с фальшивомонетчиками'.

- И она проявила к вам подобающую щедрость. Все гренадеры, участвовавшие в штурме, получат в награду по пятьдесят рублей, а капрал фон Гофен сто рублей и повышение в чине до сержанта. Виват её императорскому величеству!

- Виват! Виват! Виват! - троекратно прокричали мы, впадая в полный восторг.

Вот так, благополучно закончился штурм дома Сердецких. И командир доволен, и денег немалых отсыпали, а для меня очередные 'лычки' как дар с небес. Правда, новая должность куда ответственней, ведь зачастую сержант выступает в качестве второго лица в роте, особенно в нашей, ибо многие из нас успели позабыть, как выглядит капитан-поручик Басмецов, пропадавший неизвестно где.

- Есть из-за чего глотки драть, - довольно произнёс Дерюгин. - Фон Гофен, оставьте за себя старшего и извольте следовать за мной.

Так, кажется это ещё не все сюрпризы на сегодня. Надеюсь, речь пока идёт о приятных.

Мы двинулись к штабу. Я на ходу оглядел мундир, но больших изъянов не нашёл. Нет, придраться-то можно, но если у кого возникнет желание, тот и к столбу прикопается: 'не там стоишь', а уж солдатского брата всегда найдется, чем попрекнуть.

- Господин поручик, дозвольте обратиться, - попросил я.

Дерюгин остановился:

- Слушаю, сержант.

- Примите мои извинения, пожалуйста. Я просто не хотел вас втягивать в эту авантюру. Если что, взял бы всю ответственность на себя.

Поручик грустно посмотрел на меня:

- А я и не в обиде, фон Гофен. Плохо вы обо мне думаете. Скажу более: я рад, что вы поступили именно таким образом, не посрамив честь гвардии. Но наказать вас я всё равно обязан. Порядок такой. Понимаете, фон Гофен?

- Так точно, господин поручик. Понимаю.

Я только что увидел Дерюгина с другой стороны. Поручик стал ещё более симпатичен не только как офицер, но и человек. Возможно, эта фраза коряво звучит, но надо понимать, что служебные и личные качества обязательно должны отличаться. У моего приятеля Сашки Смирнова отец был довольно крупным начальником в военном училище - подполковником, заведующим кафедрой. Я часто бывал у друга в гостях, общался с родителями Саньки, видел каким добродушным, весёлым и обаятельным кажется его папа. Немного погодя, в разговоре со знакомыми курсантами речь зашла о подполковнике Смирнове.

- Ну, как он? - спросил я.

- О, конкретный препод, настоящий волкодав. Спуску никому не даёт. У него все в двоечниках ходят, - ответили мне.

- Рад, что в вас не ошибся, - произнёс Дерюгин.

- Господин поручик, а зачем вы ведёте меня в штаб.

- Подполковник Бирон велел доставить, а вот зачем вы ему понадобились, мне неизвестно. Ну да мы почти на месте. Скоро всё узнаете, сержант.

Мы вошли в штаб, в котором как всегда с делом и без дела слонялось много народа. Поручик сдал меня на руки Бирону и удалился.

Младший брат фаворита сидел за укрытым зелёным сукном столом и со скучающим видом подписывал лежавшие в аккуратной стопочке бумаги.

- Проходите, фон Гофен. Можете сесть на эту скамью. Разговор у меня будет долгий.

Он грустно оглядел не уменьшающуюся кипу документов, вздохнул и отложил перо в сторону:

- Мне в последнее время кажется, что чернил наш полк изводит больше, чем пороха. Если б вы только знали, фон Гофен, как всё это надоело!

Я понимающе кивнул, зная, что таких бюрократов, как военном ведомстве, нужно поискать. Полковая канцелярия вела оживлённую переписку с кучей канцелярий и прочих государственных учреждений, малейший шаг протоколировался, вносился в особые книги и ведомости. Боевому офицеру было противно сидеть среди всех этих бумажек, но ничего не поделаешь. Таков заведённый ещё издревле порядок.

- Но не будем о грустном. Я подписал сегодня приказ о вашем производстве в следующий чин. Поздравляю, вы исправный гренадер и заслужили повышение. Кстати, Дерюгин очень хлопотал о вас, просил, чтобы не наказывали. Он ещё не знал, что ваша дерзкая атака привела императрицу в сущий восторг.

Я смущённо улыбнулся.

- Она вас запомнила, ещё с первого раза, - сказал Бирон. - А я прекрасно помню нашу последнюю беседу, вы тогда уверяли, что берётесь за выучку целой роты гвардейцев и обещали сделать из неё скрипку. Было дело?

- Так точно, было.

- Так вот, сержант. Будет вам рота и не простая. Рота дворцовой охраны при самой императрице Анне Иоанновне, - с гордостью объяснил Бирон. - Мы давно уже подумывали об учреждении особого воинского отряда на пример екатерининских кавалергардов из исключительно преданных престолу людей. И я, и мой брат обер-камергер слёзно упрашивали её императорское величество внять просьбам поданных, желавших чтобы особа её пребывала в исключительной дали от всяческих опасностей и была окружена верными и честными персонами. После долгих уговоров матушка императрица согласилась возродить не столь давние, но весьма полезные традиции. Велела подготовить проект, поручила его мне.

Похоже, намечается что-то интересное. Густав Бирон, не большой любитель умственной работы, привыкший ходить в атаку и размахивать шпагой, явно желает скинуть сей труд кому-то другому, по всей вероятности мне - иначе не было бы этого вызова в штаб. Идея и не дурная, очевидно, принадлежит фавориту императрицы, да и момент выбран удачный. Единственный человек, способный внести существенные коррективы в планы - Миних - в настоящее время находится на войне и при всём желании не сумеет вмешаться.

А уж как мне играет на руку создание роты преторианцев! Если рядом с престолом будет находиться верная и что немаловажно боеспособная часть - эпоха дворцовых переворотов, совершаемых восьмью десятками солдат (как было в случае смещения Бирона с регентства) или тремя сотнями преображенцев, поставивших на трон Елизавету Петровну, так вот - эта эпоха сойдёт на нет.

Не будет пьяных порывов из казарм, если мятежники начнут понимать, что их встретят не растерянные караульные с опущенными штыками, а чёткий и главное моментальный отпор. Даже если окружение Елизаветы сумеет привлечь намного большие силы, то чем дольше сумеет продержаться дворцовая охрана, тем меньше у злоумышленников окажется шансов на победу.

Ведь в чём заключалось основная тактика мятежников - моментальный захват правящей особы, спустя несколько часов страна ставится перед фактом - прежний монарх низложен, на трон всходит преемник или преемница, имеющие на то вполне законные основания. Ну а то, что методы оказались чуточку сомнительными - так, пустяк, о котором скоро забудут. Историю делают те, кто пишут учебники. В них, о чём надо умолчат, к чему не надо - добавят, белое покрасят чёрным и наоборот. Обычное дело!

Оперативность - вот главный козырь в руках тех, кто совершал дворцовые перевороты.

А если ситуацию изменить? Если отряды тех, кто затеял переворот, увязнут в длительном бою, пускай даже на подступах ко дворцу? Я уверен, что армейские части пойдут на защиту правящего монарха, ибо мятеж есть мятеж. У армии просто не будет иного выхода.

Как я и думал, Густав вызвал меня для черновой работы. Мы до позднего вечера разрабатывали штаты новой части и в итоге пришли к следующему варианту: при Измайловском полку создаётся тринадцатая рота, получающая название дворцовой караульной со штатом в сто фузелеров и двадцать пять гренадер. Во главе будет стоять майор, в подчинении у него капитан и гренадерский капитан-поручик. Майор отвечает исключительно перед полковником, а им по традиции является император или императрица России. Рота поделена на четыре фузелерских капральства и одно гренадерское. Вводятся стандартные должности прапорщика, подпрапорщика и сержанта.

Если честно - я прямо в раж вошёл, обсуждая детали с подполковником. Казалось, разницы в чинах не существует - есть только два увлечённых человека.

- Не стоит вводить много офицерских чинов, - советовал я. - Пусть изначально будет небольшая, но очень мобильная, не стеснённая ничем лишним часть. Кроме того, не стоит комплектовать нижних чинов из дворян, - я едва удержался, чтобы не ввернуть словечко о 'стимулировании'. - Брать рекрутов только из крепостных и разночинцев. По выслуге двадцати пяти лет солдаты получат личное дворянство и хороший денежный пансион. Однако во время службы жалованье их не должно многим отличаться от гвардейского содержания, разве что мундиры построить за казённый счёт. Мотство и роскошь развращают, в умеренности я вижу залог верной службы. Если чины знают, что их будущее обеспечено, они вряд ли позволят себя уговорить мятежникам, ибо в случае неудачи, новые преторианцы потеряют всё.

Для усиления роты мы решили придать ей полусотню казаков. Их назначение - сопровождать императорскую особу во время частых конных поездок. Да и в случае попытки переворота они, несомненно, пригодятся, ибо боевые качества и доблесть казаков не знали себе равных.

Мы извели не одну банку чернил, прежде чем появился первый вариант.

- Неплохо, неплохо, - оторвался на минуту от чтения проекта Бирон. - Майором я думаю выдвинуть перед императрицей капитана Муханова, если у меня достойные кандидаты и на другие должности, а вас, барон, я не прочь рекомендовать в капитан-поручики. Как вам такое продвижение?

- Если её императорское величество не будет против, то об этом можно было только мечтать, - признался я.

Признаюсь, карьерный рост казался ошеломительным. Ещё недавно я был рядовым гренадером, а теперь замахивался на офицерский чин. Всё складывалось весьма и весьма неплохо.

- Думаю, она против не будет. Я вам говорил прежде, она вас запомнила, фон Гофен. Постарайтесь оправдать её доверие. И не забывайте моих слов - чем выше взлетает человек, тем больше желающих схватить его за ноги, - усмехнулся Бирон.