Из больницы меня выписали ровно через месяц, 22 октября.

Честно говоря, надоело мне там гораздо раньше.

Нога срослась нормально, осторожно ходить без костылей начал уже через две недели, а вот шрамы на подбородке и на виске остались.

На виске совсем небольшой, в пару сантиметров, и ровный, а на подбородке — страшный, извилистый, начинающийся почти от левого угла рта и тянущийся по нижней челюсти сантиметров на пять.

Особо меня это, правда, не огорчало.

А вот несколько нездоровое внимание врачей — да.

Ну, тут уж сам виноват.

На третий день во время очередного обхода в палату вместе с хирургом, занимавшимся моей ногой, пришёл ещё один врач, как выяснилось, невропатолог. Или невролог? Неважно…

И вот тут чуть не попался. За базаром , как выяснилось, надо следить, и тщательно!

Он долго вглядывался мне в глаза, заставляя скосить их то вправо, то влево, расспрашивал, не болит и не кружится ли голова, стучал молоточком по коленям, проводил по спине и животу рукояткой молоточка… и спрашивал, спрашивал…

Всё ли я помню, как зовут меня, соседей, одноклассников, в какой школе и в каком классе учусь, какое сегодня число, где живу, сильно ли я испугался, упав в воду, задавал простенькие задачки — на столе шесть яблок, два съели, сколько осталось? — и в таком духе с полчаса.

Я старался отвечать как можно более односложно, и строго на вопрос, боясь себя выдать неуместным словом или оборотом… и уже в самом конце утратил бдительность — услышав обращённое к хирургу — да, наблюдается установочный горизонтальный нистагм, неудивительно, при такой-то травме- брякнул- "а дрейф и тремор есть"?

М-да…

Дядька посмотрел на меня очень внимательно и задумчиво, а потом после долгой паузы спросил — "а ты знаешь, что это такое? откуда"?

Пришлось выкручиваться — не скажешь ведь, что он сам всё мне и объяснил, только почти через десять лет, когда осматривал меня после неудачного прыжка с разогнавшегося поезда.

Сказал, что прочитал это в медицинской литературе матери — она работала фельдшером, и в доме было много и учебников, и атласов внутренних органов, картинки в которых я действительно с большим интересом рассматривал.

Вот интересно получается — это что же, мои отметины есть некая константа? Но тогда почему была сломана только сейчас, а не год назад лодыжка, после попадания ноги в заднее колесо велосипеда?

Значит, это всё же не совсем моё прошлое, да и мир, получается, не мой? Или не значит? Ладно, подумаю об этом позже…

В конце концов он ушёл, ещё раз на прощание долго и странно посмотрев на меня от дверей палаты.

Но вроде обошлось — мать подтвердила, что я действительно читаю всё подряд, в том числе её книги, и Михал Михалыч, так звали невролога, вроде бы успокоился.

В общем, меня выписали, велев раз в год являться на осмотр, а при любых странностях — немедленно, и я наконец-то вернулся домой.

Моя мать, как уже было сказано, работала фельдшером в деревне, где мы и жили. Вдвоём. Отец погиб, когда мне едва исполнилось четыре года, и я его совсем не помню. Где и как, я не знал, и только много-много лет спустя выяснил, что в результате несчастного случая во время разгрузки доставленных в Гавану в октябре 1962 года советских баллистических ракет.

Что-то случилось с механизмом крышки трюма на судне, он и ещё пара матросов пытались провернуть механизм, и то ли трос лопнул, то ли ещё что. Отец погиб на месте, еще двое получили тяжёлые травмы.

Вплоть до совершеннолетия мать получала пенсию за потерю кормильца — 22 рубля в месяц…

Первые несколько дней были сущим кошмаром — сердобольные соседки являлись целыми толпами, чтобы пожалеть бедного несчастного мальчика. Как я это выдержал, не знаю.

На десятом или двадцатом пересказе истории еле удержался от того, чтобы не заорать. - Достали! - и не послать всех подальше. Представляю, что бы тут началось.

Впрочем, были и приятные моменты — каждая норовила принести гостинец, так что я буквально объедался домашними пирогами и ватрушками, а количество кульков с моей любимой халвой, конфетами и банок с вареньем, в основном малиновым, превысило всякие разумные пределы.

Ну, хоть что-то…

Не было проблем и в школе.

Кого как зовут я вспомнил, вернее, выяснил, очень быстро, а мою некоторую напряжённость и отчуждённость все взрослые списывали на перенесённые стресс и травмы.

Дети, правда, такой деликатностью не отличались, и я обнаружил, что заработал кличку" Меченый". Из-за шрамов.

Знали бы они, кого так называли через полвека!

А вот с учёбой, увы, не заладилось. В определённом смысле.

И если в моих математических способностях и раньше никто не сомневался, также как и в умении бегло читать, то с письмом стало совсем плохо — как я ни старался, мои почерк, и без того далеко не каллиграфический, превратился в самые настоящие каракули.

Ещё оказалось, что был такой предмет, как рисование. Ну надо же, а я и не помню.

Если всякие там кубы, шары и пирамиды у меня получались весьма неплохо, то вот вазочки и прочие кувшинчики… в общем, мои рисунки можно было смело сбрасывать на вражеские базы, на страх агрессору. Шутка.

Но в целом всё обошлось без эксцессов.

Внедрение прошло успешно.

До конца учебного года мне удалось ни разу не привлечь внимание, а неизбежные мелкие проколы, вроде непроизвольно вырвавшегося "Массаракш!", когда запнулся о порожек при входе в класс в первый же день (забыл про него, надо же) или проходили незамеченными, или списывались окружающими на травмы и потрясение.

По крайней мере, я на это надеялся.

Вот только, к сожалению, тайные мечты о приобретённых сверхспособностях так мечтами и остались.

Ни выдающихся физических кондиций, ни умения читать мысли, ни эйдетической памяти или знания пары десятков иностранных языков у меня не появилось. И ни слуха, ни голоса…

А жаль, я так надеялся на некоторые плюшки. Обидно.

Кое-что, правда, всё же изменилось, в желаемую для меня сторону.

Так как все развлечения и игры сверстников стали вдруг (ага, вдруг) ну вот совсем неинтересны, я начал ещё больше читать. Больше, чем в прошлой жизни, хотя уж казалось бы куда.

Нет, кое-что по-прежнему привлекало — летом с неимоверным удовольствием купался, часами не вылезая из воды, и почувствовал вкус к рыбалке.

Наверное, со стороны это смотрелось смешно — маленький пацан сидит среди взрослых рыбаков, и часами заворожённо смотрит на поплавок.

И время от времени даже вытаскивает, то окушка, то плотвичку, а пару раз, на утренней зорьке, и подлещик попался.

В общем, без добычи не уходил, и не сказать, чтобы намного меньше, чем у взрослых рыбаков было. С которыми, кстати, полюбил вести неспешные разговоры" за жизнь".

И как-то незаметно-незаметно, но стал среди них своим, причём со мной стали советоваться, невзирая на возраст, по совсем неожиданным вопросам — от того, что делать с совсем отбившимся от рук сыном до того, что выгоднее — продать мясо забиваемого по осени телёнка по знакомым или соседям, хотя и дешевле, но без хлопот, или отвезти в город на рынок — выручишь больше, но и время, и заботы дополнительные…

А с чтением вышло совсем интересно — в конце лета в сельской библиотеке появились первые тома "Библиотеки современной фантастики", того самого знаменитого 25-томника, и я сразу стал пользоваться своим привилегированным положением любимчика библиотекаря — читать их (вернее, вспоминать уже прочитанное) дома, куда мне давали книги под честное слово из читального зала — был и такой в сельской библиотеке, небольшая комнатка с несколькими столами с настольными лампами.

Честно говоря, особой популярностью она не пользовалась, кроме меня, там было всего лишь трое-четверо постоянных посетителей. Впрочем, как раз это меня и не огорчало — ведь помимо фантастики, в моём полном распоряжении были выпуски "На суше и на море", журналы "Наука и жизнь", полный комплект чуть ли не с 30-х годов, и "Знание-Сила", тоже в немалом количестве.

В общем, уже через год я приобрёл репутацию нелюдимого и тихого пацана, помешанного на книгах, не по годам взрослого и рассудительного.

Что, в общем- то, и было моей целью, первым этапом далеко идущих планов.

И выполнить его удалось, совмещая приятное с полезным.

Ну, а через пару лет пришло время действовать.

И я начал.

Стараясь изо всех сил забыть или хотя бы запихать поглубже вторую замеченную нестыковочку — я точно помнил, что там "Библиотека современной фантастики" начала печататься в 1967-м. На год позже, чем я читал её здесь.