От разбойников не было ни слуху ни духу, сам хозяин так и не появился, и ребенок, которого я уже считал чуть ли не собственным ребенком Солнышка, пропал. Не оставлять же ни в чем не повинного кроху в логове разбойников только из-за того, что убили добрую девушку, которая заботилась о нем! И я принялся разыскивать младенца по всей гостинице, перевернул вверх дном убогие комнатушки, в прежние времена, видимо, служившие номерами для постояльцев, а теперь больше напоминавшие лавку старьевщика, чем жилые помещения, столько там было разного барахла. Среди вороха поношенной одежды, дешевых украшений и потертой конской упряжи прятались перепуганные разбойничьи подружки, неспособные связно ответить даже на самые простые вопросы, и какой-то рябой мальчишка, то ли сын, то ли слуга толстого хозяина гостиницы, заявивший, что целый день спал и ничего не видел и не слышал со вчерашнего вечера.

— Пойдем отсюда! Ну пойдем, скорей! — то и дело спотыкаясь на шатких половицах, ныла Энлика, которую я таскал за собой, чтобы не потерялась.

На душе у меня и так была смертная тоска, а от этого нытья стало настолько не по себе, что я временно перестал носиться как шальной, присел перед Энликой на корточки и, глядя ей в глаза со всей выразительностью, на какую только был способен в тот момент, попытался надавить на совесть этой капризной девчонки:

— Неужели ты не хочешь спасти бедного малыша от этих злых разбойников?

— Конечно, его надо спасти! — выпалила Энлика. — Вот я и говорю, пойдем отсюда. Их с Солнышком там заперли, снаружи, в подвале!

То, что Энлика назвала «подвалом», им вовсе не было. Скорее это была гигантских размеров нора или землянка, вырытая в заросшем колючим кустарником холме позади гостиницы. Если бы девочка не показала мне тщательно замаскированный вход, я бы не сразу его нашел: уж очень трудно было догадаться, что он может находиться под кучей валежника. Но он действительно находился там, и дверь была раскрыта нараспашку.

Землянку под холмом разбойники использовали, чтобы хранить свои сокровища, которых оказалось не так уж мало, а также чтобы держать пленников, за которых они надеялись получить выкуп. Солнышко отнесли к этому богатому сословию, видимо, из-за крупной суммы, которую пожертвовала на благотворительность Детка, а Солнышко неизменно носила с собой, спрятав под платье.

Ребенок мирно спал на руках у одного из почтенных купцов, которые, как это ни странно, даже не подумали сбежать, воспользовавшись тем, что дверь не заперта. Среди пленников я с удивлением узнал бывшего каторжника Кэттана — несмотря на худобу, он выглядел довольно солидно.

— Ну и не везет же тебе на разбойников, Кэттан, — расхохотался я. Такая уж у меня натура: когда погано на душе, я начинаю ржать, как лошадь, по всяким пустякам.

— Ой как не везет, благородный принц! Да не при купцах будет сказано, уже не один раз на мой караван нападают в этом лесу!

— И куда только смотрит король? — тут же встрял толстый как бочка купец, державший ребенка. Одна рука у него была замотана грязной тряпкой. Видимо, разбойники не особенно гуманно снимали с его пальца кольцо. — Мы же немалые налоги платим на содержание армии, неужели нельзя извести разбойников?

— Ты что! — зашикал на него Кэттан. — Это же сам принц Рикланд.

— Да понял я, понял, — отмахнулся от него задиристый купец. — Вот я у него и спрашиваю: куда идут наши налоги?

— Как куда?! — воскликнул я со смехом. — В карман лорду Готриду, конечно! А вам, неудачники, вместо того чтобы сваливать свое невезенье на короля, надо было не скупиться на приличную охрану, раз уж вздумали идти через Лихолесье!

— Так охрану первую убили, — стал жаловаться Кэттан. — Только нас троих в живых оставили да сынишку Рукуса — собирателя диковин, и то лишь потому, что тот пообещал, что за наше освобождение эльфийский талисман принесет, которому цены нет. Вот и сидим здесь, ждем, пока мальчик вернется.

— Эльфийский талисман?

— Да, называется Звезда Эстеля, — подал голос худой седобородый старик, чем-то похожий на моего старого учителя Филиана. — Давным-давно жил такой эльф Эстель-следопыт. Он искал сокровища для короля эльфов с помощью этого амулета. Звезда всегда указывает на золото, как стрела компаса на север. Я пообещал отдать талисман разбойникам, если они отпустят нас живыми.

— Теперь можешь оставить его себе, Рукус — собиратель диковин. Думаю, никто из разбойников не придет за твоим талисманом. Хотя, признаться, мне было бы любопытно взглянуть, как он действует.

— Может, ты сам хочешь получить его за наше освобождение? — настороженно поинтересовался старик.

— Мне сейчас не до сокровищ, — хмыкнул я. — Мне что-то не верится, чтобы какая-то звезда могла показать, где золото. И как она будет показывать? Лететь, что ли, будет впереди? Хотя, — я пожал плечами, — какая мне разница. В общем, можете забирать свои товары и продолжать путь.

Я забрал ребенка у толстого купца и вышел из землянки.

— Постой, принц! — остановил меня бесцеремонный толстяк. — Я не сомневаюсь, что ты смел и благороден, но, извини, с детьми ты обращаться совершенно не умеешь! Ну кто так ребенка держит? Ты же ему хребет сломаешь! Послушай отца семерых детей, вот так младенцев держать надо! — Купец выхватил у меня ребенка и прочитал длиннющую лекцию о том, как надо и как ни в коем случае нельзя держать новорожденных, из которой я заключил, что не переломал все кости бедному малютке, когда спасал его из храма богов Хаоса, лишь по чистой случайности, а теперь вообще не знаю, с какой стороны к нему притронуться.

— Слушай, отец семерых детей, может, возьмешь себе восьмого на воспитание? — с надеждой спросил я. — Я бы тебе заплатил!

— Отчего ж не взять? Думаю, моя жена будет счастлива воспитывать маленького принца!

— Принца?

— Ну сынка твоего…

— Вообще-то он вовсе не мой сынок. Честно говоря, я понятия не имею, чей это ребенок. Просто черный колдун собирался принести его в жертву богам Хаоса, а я его спас.

— Так этот ребенок предназначен в жертву богам Хаоса? Э нет, благородный принц, мы так не договаривались! — Купец сунул мне в руки завернутого в Солнышкину шаль младенца с таким видом, будто это был не спящий малютка, а по крайней мере спящая ядовитая змея, и быстренько затрусил прочь. — Будешь искать ему кормилицу, — крикнул он с почтительного расстояния, — не говори, откуда он взялся. Лучше придумай что-нибудь или… вообще ничего не говори.

— И что мне теперь с тобой делать, парень? — вздохнул я, присаживаясь на перевернутую телегу. — Я ведь даже не поинтересовался, как Солнышко тебя назвала. А тебя еще и кормить как-то надо. Я, конечно, в свое время выкормил Счастливчика, но он же все-таки конь. И ходить он умел сразу, а тебя я даже как взять не знаю…

— Чего ты с ним говоришь, он же спит и не слышит! — потянула меня за рукав Энлика. — Давай лучше я его подержу. Я умею, у меня в замке такая кукла была. Только потом она разбилась. Я ее не роняла, она сама упала. Ну дай подержать-то…

На этот раз опасность я почувствовал сразу, как будто спиной ощутил недобрый взгляд. Я бросился на землю, увлекая за собой Энлику и стараясь не раздавить в лепешку проснувшегося и истошно завопившего младенца. В следующий миг над головой просвистела стрела, а еще мгновение спустя я мчался по лесу за стрелком, которому на этот раз не удалось удрать незамеченным, искренне надеясь в глубине души, что младенца не постигнет участь глиняной куклы Энлики.

Когда Брикус сочиняет баллады о моих похождениях, он благоразумно умалчивает о том, как я могу расправиться с человеком, которому довелось убить кого-нибудь из моих друзей. Что делать, но, если меня сильно разозлить, я действительно бываю жестоким.

Правда, на этот раз я ограничился тем, что привязал пойманного разбойника к дереву, заткнул рот, чтобы не вопил, и, отведя Энлику на полсотни шагов, вручил ей арбалет: «Вот тебе мишень, тренируйся». Уговаривать ее особо не пришлось, достаточно было объяснить, что этот самый разбойник убил Солнышко.

Энлике никак не удавалось прицелиться под нужным углом. Она привыкла стрелять из легкого лука, а тут арбалет с тяжелыми железными стрелами. И держать его по-другому надо, и целиться не туда, а тут еще, как назло, ветер. Но я честно не вмешивался, просто сидел на перевернутой телеге, глядел, как бедный младенец за неимением лучшего пытается слопать собственный кулачок, и время от времени давал Энлике ценные указания. За этим занятием нас и застали Энди и Керниус.

— Ты что делаешь, гадкая девчонка?! — накинулся на Энлику Энди. Арбалет сам собой вырвался у нее из рук и отлетел в сторону на добрый десяток шагов. Энди мог вытворить и не такое, если вывести его из себя.

— Оставь ребенка в покое! — угрожающе проговорил я. — Этот человек заслужил мучительную смерть. Я не искупал его в бочке с маслом и не поджег только потому, что вокруг лес. Так что не мешай мне обучать племянницу стрельбе из арбалета.

— Знаешь, Рик, к такому безжалостному убийце, как ты, детей даже близко подпускать нельзя! Как только Солнышко их с тобой оставила? Как, — вдруг запнулся Энди, — она погибла? — Видно, опять самым бессовестным образом прочитал мои мысли. Правда, это ничуть не уменьшило его человеколюбия, которое распространялось у него даже на самых отъявленных злодеев. — Отпусти этого человека, Рик, — жалобно попросил он. — Все равно его смерть не вернет Солнышко.

А тут еще Керниус встрял:

— Будь великодушным, Черный принц. Остановись! Сегодня и так пролито слишком много крови! Злом не победить зло, и мир не станет лучше, если ты убьешь этого человека. Оставь ему шанс встать на путь добра.

— Да делайте с ним что хотите, — буркнул я и ушел. Еще не хватало с этими колдунами спорить.

Я брел по лесу, со злостью пиная шишки, а в голове у меня творился полный кавардак. Вроде бы я все правильно делал. И Ленсенд бы, наверное, так же поступил. Или нет? Ведь в результате ничего хорошего у меня не вышло. И Солнышко из-за меня погибла. Я ведь о ней и не думал, мне просто повод был нужен, чтобы мечом помахать… А может, вообще никого убивать не стоило. Вон люди Крембера тоже все из разбойников, а готовы были за меня жизни отдать. И если говорить откровенно, я, скорее всего, сумел бы подчинить себе весь этот сброд, просто победив атамана в честном поединке. Наверное, прав Энди и я просто безжалостный убийца, ничем не лучше Урманда. Хотя чего можно ждать от проклятого принца, выросшего в Черном замке, где самыми изысканными развлечениями всегда считались смертные казни, которого с раннего детства старались убить и учили убивать тоже с раннего детства. Только Энди этого никогда не понять, хоть и провел в том же самом замке большую часть жизни, да еще в обществе черного колдуна. Он совсем другой, он добрый. А я злой и ничего не могу с собой поделать, потому что ненавижу весь свет!

Я уходил в лес все дальше и дальше, и, если бы мне на пути попался дракон, я бы, наверное, не заметил его и прошел мимо, но вместо дракона мне встретился парень лет двадцати, долговязый, как мой кузен Имверт, и чрезвычайно нахальный.

— Эй, ты, как тебя, ты эльф или переодетая девица? — окликнул он меня. Такого я не заметить, естественно, не смог, а стерпеть тем более. Нет, эльфа я, конечно, стерпел бы, а вот за девицу парень получил в глаз. — Ты чего, сдурел? — возмутился он, поднимаясь с земли и отряхивая сухие иголки с шерстяных штанов. — Сам шевелюру чуть ли не до задницы отрастил и хочет, чтобы его за девицу не принимали!

— Между прочим, — ехидно заметил я, — у всех королей такая шевелюра. Если хоть один волосок из нее попадет в руки какому-нибудь злому колдуну, рано или поздно всему Фаргорду придется очень туго.

— Можно подумать, что ты король, — фыркнул парень.

— Нет, всего-навсего принц.

— Рикланд? — Парень вытаращил глаза, а потом звонко хлопнул себя по лбу. — И как я сразу не догадался?! Ведь у моего отца в книге «Сокровища Северного королевства» изображен обруч наследного принца. Я — Дейлон, младший сын Рукуса — собирателя диковин. Я нес разбойникам выкуп за отца, не хотел идти по дороге и слегка заблудился. Может, знаешь, как пройти к сараю, который тут именуют гостиницей?

— Почему бы тебе не воспользоваться той штуковиной, которую ты несешь отцу? Звезда Эстеля, если не ошибаюсь? В разбойничьем притоне, куда ты так хочешь попасть, полно золота, правда, разбойников уже нет.

— И как я сам не додумался?! — Парень опять хлопнул себя по лбу, видно, это был его любимый жест.

Дейлон извлек из-за пазухи завернутый в кусок кожи плоский прозрачный камень величиной с ладонь, в котором, будто в жидкости, плавала золотая искорка, похожая на крохотную звездочку. Парень положил этот странный самоцвет на ладонь, и звездочка медленно двинулась внутри камня, остановившись в конце концов у его края, действительно указывая в сторону гостиницы. Любопытная вещица. Правда, мне гораздо интереснее показался кусок кожи, в который она была завернута. Едва я его увидел, у меня не осталось никаких сомнений, что передо мной еще одна часть древней карты пути к Затерянному городу.

— Слушай, Дейлон, что ты хочешь за это? — Я потянул за краешек пергамента.

— Извини, принц, я не могу продать Звезду Эстеля…

— Да не нужен мне ваш бесценный талисман. Я хочу получить карту.

— Какую карту? Вот этот кусок кожи? Да это же просто обрывок карты Эстариоля. У любого картографа за одну монету можно купить такую целиком. Бери просто так, если она тебе нужна. Я могу завернуть Звезду Эстеля во что-нибудь другое, хоть в носовой платок. У тебя есть носовой платок?

Так я получил еще одну часть карты в обмен на не первой свежести носовой платок, оказавшийся в моем кармане по чистой случайности. На карте действительно была изображена часть Эстариоля и Гилл-Зураса. Эти названия я мог прочесть и на эльфийском. В левом нижнем углу среди непроходимых скал знакомыми точками был обозначен нужный мне маршрут, а сбоку наконец-то появилось изображение Полуночной звезды, и сразу стало ясно, что север не сверху, как на любой человеческой карте, а справа, ну а сверху соответственно запад. Эти эльфы всегда рисуют карты как им в голову взбредет!

Я временно перестал ненавидеть весь свет, раздумал идти куда глаза глядят и пусть меня съедят лесные звери и болотные твари, а решил послать свою уязвленную гордость куда подальше, вернуться в гостиницу и предаваться унынию там. Тем более что в волшебной сумке у Энди хранились еще три куска пергамента. Теперь вместе с этим, четвертым, можно было точно определить местонахождение Затерянного города. То, что север на карте оказался вовсе не там, где должен быть по моим представлениям, а демоны знают где, позволило мне наконец сопоставить все ее части с огромной картой, висевшей на стене Закатной башни, и прийти к выводу, что путь до Затерянного города, вернее, из него вел в Сумеречную долину. Вот почему Роксанд искал карту у темных эльфов! То, что по крайней мере еще двух частей недоставало, меня не смущало, — на месте разберусь!

Купцы грузили свои товары в повозки. А может, не только свои. Толстый хозяин гостиницы суетился вокруг и заливался, как гигантских размеров соловей. Кажется, он клялся купцам, что все разбойники убиты и что, если эти почтенные торговцы соизволят остановиться в его заведении на обратном пути, их ждет наилучший прием и отличный стол.

Увидев меня, он расплылся в сладчайшей улыбке и медовым голосом пропел:

— Ваше высочество, ваши друзья великие колдуны приказали мне, недостойному, как только вы появитесь, проводить вас в зал, где они соизволят обедать, если вам будет угодно… — Говорил он долго и запутанно, но общий смысл был ясен — сейчас меня накормят.

С тех пор как я ел в последний раз, произошло столько событий и было убито столько народу, что я даже вспомнить не мог, когда же все-таки ел. Никакая скорбь уже не могла заглушить зверский голод. И, будто сговорившись с ним, начали немилосердно донимать полученные в схватке с разбойниками раны, а ноги так и норовили подкоситься от усталости. Так что я без возражений поплелся за трактирщиком в его обшарпанную забегаловку и даже пообещал заплатить вдвое больше, если он раздобудет для меня приличного вина.

В зале гостиницы было на удивление чисто. Даже белая скатерть на столе появилась. Керниус и Энди, как обычно, увлеченно беседовали, разложив на этой белоснежной скатерти потрепанную книгу в зеленоватом кожаном переплете и не обращая внимания на Энлику, со скучающим видом грызущую орехи. Кроме этих орехов, яблок, варенья и печеных грибов, ничего съедобного на столе не было. Зато на противоположном конце стола сидел недобитый разбойник и взахлеб доказывал местным Девицам, одна из которых кормила из бутылочки Солнышкина младенца, что, раз Светлые боги спасли его от мучительной смерти, он просто обязан всю оставшуюся Жизнь посвятить добрым делам. Рука разбойника, в которую Энлика все-таки умудрилась всадить стрелу, покоилась на перевязи из цветастого платка.

— О, Рик! — бросилась ко мне Энлика, едва заметив в дверях. — А я думала, ты меня здесь, в этом лесу, бросил! Я хотела за тобой бежать, а Энди не пустил.

— Ну что ты, маленькая! — Я поднял девчонку на руки и сразу же получил в щеку липкий, пахнущий вареньем поцелуй. — Раз я обещал отвести тебя к маме, значит, так оно и будет. Только прежде придется прогнать с дороги злых призраков, живущих в ущелье Потерянных Душ. Поэтому сначала мы пойдем к одному доброму эльфу. Ты у него поживешь, а мы с Энди прогоним призраков и за тобой вернемся.

— А можно с вами?

— Разве ты не боишься призраков?

— Вообще-то боюсь, — честно призналась девочка. Она грустно вздохнула, сползла с моих рук на пол и понуро поплелась к столу. Правда, через мгновение, забыв обо всем, Энлика снова подлетела ко мне и гордо сообщила: — Представляешь, этот разбойник, которого я чуть не застрелила, вовсе не плохой! Керниус говорит, что он просто… ой, я забыла.

— Просто попал под дурное влияние, — подсказал Энди. — А сейчас он ему все объяснил, и теперь этот парень больше не будет грабить на дорогах, а станет служить Светлым богам.

— Бывает и хуже, — кисло сказал я.

— Ты не понял! Ведь если бы ты тех разбойников не поубивал, Керниус мог бы и их перевоспитать.

— Что ж до сих пор не перевоспитал? Он же давно через этот лес ходит!

— Не так это легко — наставлять людей на путь истинный! — принялся оправдываться Керниус. — Нужно, чтобы они сами захотели меня услышать и понять. Ведь даже ты, Черный принц, не можешь понять, что убийство— всегда зло, даже если совершается во имя справедливости. Но я уверен, что рано или поздно ты это поймешь, потому что в душе твоей больше доброго, чем злого…

— Между прочим, — оборвал я Керниуса, который был готов, кажется, распинаться на свою излюбленную тему до вечера, — я зашел пообедать, а не послушать проповедь. Только, наверное, погорячился. Обедом тут и не пахнет.

— Почему? — удивился Энди. — Тут полно еды!

— Ты думаешь, я — гремлин и могу наесться яблоками и орехами? Эй, хозяин, если в этой забытой богами дыре не найдется мяса…

— Сию минуту, ваше высочество! — Хозяин стрелой вылетел за дверь, и еще долго со двора доносилась его ругань и предсмертный визг какого-то горемычного поросенка.

— Ну почему из-за твоего вечно голодного брюха должно страдать невинное животное? — проворчал Энди, но я быстренько отвлек его от печальной судьбы моего будущего обеда, показав обрывок карты. — Знаешь, а ведь я здесь жил, когда был совсем маленьким, — задумчиво проговорил он, разглядывая миниатюрные изображения гор и леса.

— Не совсем, — поправил его я. — Тут только южная часть Эстариоля. Западный оплот северо-восточнее.

— Да и в Эстариоле я тоже жил, хотя вообще-то я говорил про Гилл-Зурас.

— То-то я думаю, и с чего это вдруг у тебя гномье имя? — расхохотался я. — Чего ты в Гилл-Зурасе потерял, да еще в детстве?

— Ну так получилось, — неуверенно промямлил Энди. — Вообще-то я плохо помню. Сначала я жил на берегу моря. Думаю, я родился в какой-то далекой стране, о которой тут никто не знает. По крайней мере, язык, на котором говорила моя мать, не знали ни мой старик, ни гномы, ни эльфы. Мне, наверно, года два было, когда она меня посадила в лодку и оттолкнула от берега. Больше я ее не видел. Помню только, как дом наш на берегу моря горит, а я смотрю на огонь из лодки, а лодка уплывает в море. Все дальше и дальше. А потом буря началась, и я спрятался в большом деревянном ящике, где мать сухари хранила и воду.

— А что это — сухари? — спросила Энлика.

— Ну это если эльмарионскую булку над огнем или на солнце высушить, то она станет твердая, как камень. Это и называется сухарь.

— Зачем же эту дрянь в ящике хранить? — брезгливо поморщился я.

— Потому что в море тоже есть хочется. Рыбы не всегда наловить получается, а сухари не портятся. Понял?

— Что ж тут не понять? Дальше портиться некуда, вот и не портятся! Так что с тобой потом было?

— Потом я плакал, естественно. Что еще может делать двухлетний ребенок, когда ему очень страшно? Плакал, потом засыпал, потом просыпался, ел эти самые сухари, пил воду и опять плакал. Когда лодку выкинуло на берег, я спал. Просыпаюсь, лодка больше не качается. Ну я выбрался на берег. А берег был — одно название. Крохотная такая бухточка, усыпанная галькой. Вокруг — отвесные скалы. Просто удивительно, что лодка об них не разбилась. В общем, торчал я там, пока меня гномы не подобрали. Кстати, имя Энди не они мне дали, меня так всегда звали, из-за этого имени гномы и приняли меня за своего, гномьего ребенка. Жил я у них, наверно, год или два, пока не заболел. К тому времени гномы сообразили, что я вовсе не гном и не могу долго жить под землей. Они отправили меня в Эстариоль к эльфам, которые и прозвали меня Эндилорн, что значит Одинокий Странник, за то, что я целыми днями бродил по лесу. Мне тогда казалось, что если идти и идти по лесу, то рано или поздно дойдешь до того леса, где я когда-то жил с мамой. — Энди усмехнулся и мечтательно добавил: — Вот бы мне сейчас в Эстариоль попасть! Я бы точно не вылезал из библиотеки. А тогда я еще бестолковый был, даже читать не умел. — Он повертел карту в руках, достал из своей странной сумки остальные три части, разложил на столе и принялся внимательно рассматривать.

— А что же ты тогда все время болтал про Западный оплот? — не выдержал я.

— В Западный оплот я уже потом попал, когда встретил Стина, охотника, который меня усыновил.

— Полуэльфа?

— Ну да. А ты откуда знаешь?

— Да был один полуэльф в темнице Черного замка. Он сказал, что оказался там из-за того, что разыскивал сына. Я еще тогда подумал, что он врет. Детка говорила, что у полуэльфов не бывает детей. Хотя из темницы я его все равно выпустил.

— А где он сейчас?

— Ты у меня спрашиваешь? Я что, за каждым полуэльфом следить должен?

Энди спрашивать больше не стал. Он достал Сферу Всевидения, взглянул в нее и удовлетворенно произнес:

— Он идет следом за нами, по той же дороге! Может, подождем его, переночуем здесь, в этой гостинице?

Я равнодушно пожал плечами. В другое время я бы предпочел ночевку в лесу этому поганому притону, но усталость давала о себе знать, настроение было хуже некуда, а единственным на данный момент осуществимым желанием было напиться до невменяемого состояния, чтобы не стояло перед глазами удивленное лицо умирающей Солнышко.

Пил я весь оставшийся вечер и всю ночь. Сначала один, потом с купцами, а потом, когда непривычные к длящимся ночи напролет королевским пирам купцы заснули кто на столе, кто под ним, вообще с недобитым разбойником, толстым трактирщиком и неопрятными девицами, оказавшимися его женой и дочерьми. Правда, кто жена, а кто дочь, разобраться мне так и не удалось, по-моему, они были одинаково старыми, но зато за несколько безделушек из сокровищницы Роксанда согласились подыскать младенцу. кормилицу.

— Как я не догадался, что это часть легендарной карты Эстеля! — сокрушался Рукус — собиратель диковин, пока остальные мои сотрапезники пили вино, с аппетитом уплетали мясо несчастного поросенка, мучительная смерть которого так огорчила Энди, и, перебивая друг друга, несли всякую чушь.

У собирателя древностей был такой удрученный вид, что я почувствовал себя проходимцем, коварно обманувшим его простофилю-сына, и попытался вернуть карту. Все равно то, что мне было нужно, я уже знал, а несколько точек в нижнем углу уж как-нибудь удержал бы в голове. Но старик отказался.

— Сделанного не воротишь, — заявил он. — Карта принадлежит тебе, и я не вправе требовать ее назад.

— А почему ты сказал, что карта легендарная?

— Существует эльфийская легенда о сокровищах темных эльфов. Поискам этих сокровищ Эстель-следопыт посвятил всю свою жизнь. Ему удалось найти тайный ход в сокровищницу Сумеречной долины и составить карту. Он даже принес своему королю несколько бесценных вещиц до того, как бесследно исчез. Никто не знает, где погиб Эстель-следопыт и погиб ли он вообще. Он так и не вернулся из одного из своих путешествий. Но карта хранилась в Эстариоле, у короля эльфов. Когда армия короля Ознабера вторглась в Фаргорд, эльфийскому королю понадобились сокровища, чтобы рассчитаться с гномами за оружие и военную помощь. Он послал шестерых лучших воинов в Сумеречную долину. Карту поделили между ними, чтобы ни темные эльфы, ни люди, с которыми шла война, не узнали о тайном пути, даже если кого-нибудь из них захватят в плен. Но страшное землетрясение закрыло путь отважным эльфам. Они не смогли выполнить поручение своего короля и бесславно погибли в войне, а части карты пропали. Многие люди и эльфы до сих пор пытаются отыскать их.

— А что ты можешь сказать об этом? — Я вдруг вспомнил о перстне с красным камнем, давным-давно протирающем дыру в моем кармане.

— Это же кольцо Данквила! — испуганно вскричал Рукус.

— Это я и без тебя знаю. Но ты можешь сказать, в чем заключается его сила?

— Этого не знает никто. Я могу сказать только, что, с тех пор как Ознабер завладел им, оно лишало рассудка каждого, кто пытался надеть его себе на палец…