– Вижу, что мы подошли к самому главному, – с улыбкой сказала (скорее промурлыкала от удовольствия) Фелиция. – Как видишь, у меня есть связи и возможности достать самую разную информацию. Вот только не всё. Мой отец очень хорошо умеет зачищать следы, я не могу найти его. Даже не знаю, что с ним.

– Я так полагаю, всё остальное только после того, как я найду его?

– Именно. Но найти мало, я хочу вернуть его. Или хотя бы лично с ним поговорить. С глазу на глаз, – судя по тону и эмоциям, пока Фелиция не увидит любимого папашу, о дальнейшей помощи можно и не заикаться. Ладно, в конце концов, я не сволочь и помочь красивой девушке в затруднительном положении всегда готов, особенно Фелиции.

– Ну, тогда я не стану откладывать дальнейшие поиски, – сказал я, вставая. – Я сообщу, если у меня появиться хоть что-то о вашем отце. Честно говоря, мне самому интересно с ним пообщаться.

– Вот видишь, это и в твоих интересах, Брок.

О, да. У меня уже перед глазами маячит формула с "сывороткой вечности". Вот только, как говориться в пословице: без труда, не вытащишь и рыбку без труда. А тут не простая рыбка, а целый сом, что залёг где-то на дно и ищи его теперь хоть сто лет.

Что ж, я вновь вернулся к тупиковому вопросу о профессоре Ксавьере. Профессор икс – это настоящий "икс", то есть неизвестная переменная. Точнее, известная, но вот итог будущей… беседы мне неизвестен. Кроме того, мне он всё так же не нравится. Что поделать, подозрительны мне все "добрые" и разного рода герои. Если я Паркеру не доверяю, то Ксавьеру не доверяю в двойне.

И, что самое поганое, все "добряки" отчего-то требуют доказательств, что ты на стороне "добра". Паркер считает меня, то есть симбионта, злом воплоти, так сказать, а это значит, что нельзя являться к профессору как Веном. Просто потому, что Ксавьер может прочитать мысли паука, а уж в итоге я могу не сомневаться. После этого меня и на пушечный выстрел не подпустят к школе.

Значит, нужно прийти под личиной. Личины известных людей не подходят, вообще личины других людей не подходят. Значит, придётся создать что-то новое, личность, так сказать, с нуля. Хм, но тогда мы будем казаться Ксавьеру подозрительными. Значит, придётся создать образ целителя с нуля. Нужны свидетели, нужны пациенты. М-да, похоже, что встреча с профессором состоится не скоро.

Вновь пришлось лезть в паутину и искать адреса больниц. Мне нужна, так сказать "статистика", исцелённые мной люди, реальные свидетели того, что я могу исцелить паралич. То, что даст мне "алиби".

– Чем только не приходится заниматься на пути к "силе", – проворчал я, составляя список адресов.

"…что вечно хочет зла и вечно совершает благо?" – понимающе прокомментировал симбионт. – "Кстати, советую не пренебрегать питанием. Думаю, ты помнишь тот опыт с Чёрной Кошкой?"

– Да-да, я всё прекрасно помню, – придётся усиленно работать челюстями. Писец образ целителя: исцеляет и жрёт, жрёт и исцеляет. Да, ещё и одежду стоит подыскать соответствующую, то есть образ. Полагаю, что ангел с крылышками будет чересчур ярким, нужно что-то более приземлённое. Поэтому решил остановиться на образе молодого парня. Сначала была мысль создать образ мужчины лет сорока, но, поразмыслив, я понял, что образ молодого человека вполне вяжется с образом целителя, который исцеляет не даром, но дёшево. Так сказать, работает человек за идею, идею великого блага, добра и прочего. Как раз в духе доброго профессора. Уж он-то должен уцепиться за возможность прибрать молодой талант под своё шефство. Хотя бы предложить сотрудничество и должность мед брата в своей школе. Не верю, что толпа детей мутантов обходится без травм и разного рода порезов, ушибов, ожогов и обморожений. Если я правильно помню основные силы тех или иных мутантов, то время от времени это должно происходить с ними.

Набросав список, я взглянул на часы и тяжело вздохнул: являться в больницу посреди ночи совсем не то, что мне нужно. Во-первых, пациенты спят. Во-вторых, не приёмное время. Поразмыслив, я решил поискать ещё информацию об инвалидах. В основном, военных. Такие знакомства, полагаю, в будущем могут оказаться полезными. Для начала сойдут и простые бойцы, а потом можно подумать и о генералах.

Отступление

"О потребностях и способностях"

Роберт Динкинс не отличался ничем от других солдат. Нельзя сказать, что он был посредственностью, так как невозможно взять и обезличить, усреднить человека. Едва дослужился до капрала, как получил ранение и был уволен. Нет, медали, пенсия и лечение было ему обеспечено, как и инвалидность. Хотя пенсия была не пожизненной, а временной, на восемь лет. Будто за это время он сумеет найти достойную работу. Наёмником ему вновь не стать, а другого будущего он для себя уже не видел. Учиться гражданской специальности не хватило бы денег, сил и, что самое главное – желания. Перебирать бумажки в офисе, бегать туда-сюда и названивать каждые пять минут, чтобы продать, нет, всучить кому-то какую-нибудь хрень, которая ему сама нахрен не нужна. Одной руки было мало, чтобы полноценно заниматься чем-то действительно дельным и стоящим, вроде ремонта техники. В машинах более или менее Роберт разбирался, всё-таки в пустыне пешком особо не походишь, а если не будешь заботиться о бронетехнике, то пески поглотят тебя ещё раньше, чем проклятые повстанцы, которые террористы.

Проклятье, как же сильно теперь Робберт ненавидел песок пустыни и арабов. Это по телевизору твердят о террористах и бандитских группировках, но на деле, они самые настоящие повстанцы: не может же треть страны быть экстремистами? Хотя кто этих арабов знает. Как на зло, эти сволочи были ещё и вооружены. Хотя первое время старый, потёртый временем и пылью АК-47 смотрелся недоразумением по сравнению с его новенькой высоко технологичной винтовкой с оптическим прицелом, средством подцветкой цели для малых штурмовых ракет и разными другими приспособлениями, которые шли в комплекте. Вот только песок сводил на нет все плюсы. Если вовремя не почистить, то постоянные осечки гарантированы, а чистить приходилось, порой, несколько раз в день. Особенно, когда приходилось здорово поваляться в пыли, укрываясь от перекрёстного огня за каким-нибудь случайным укрытием вроде выступа в стене или груды щебня. Да, на дальних дистанциях его винтовка превосходно точна и не замена. Вот только никто не давал ему этих дистанций, а двести метров – это даже не расстояние. Так же выяснилось, что хотя бронежилеты выдерживают выстрелы из калашникова, синяки остаются дай боже. Его знакомого, Стенли, зацепило в бок парой шальных пуль. Выжил, но получил перелом ребра и два ещё треснули. Ну, да сам парень не был крепышом, но всё равно попадание в шлем гарантировало лёгкое сотрясение, если не хуже. Ноги, к сожалению, как и руки не были защищены кевларом, а жаль, ведь это могло спасти Роберту его руку и дать шанс на возвращение в ряды военнослужащих. В добавок ко всему застрявший осколок рядом с позвоночником в непосредственной близости от сердца. И оставить как есть нельзя – опасно и хрен вытащишь. То врачей нет, то слишком дорого, то ещё что-то. Вот и приходится ходить на ежемесячные процедуры. Непонятно только зачем: осколок от этого безопаснее не становится, а счета оплачивать приходится.

Впрочем, спорить с врачами Роберт не осмеливался. Знал бы сам Роберт, что лечащие его врачи сами не рады такому пациенту, то безмерно бы удивился. С одной стороны, они могли попробовать извлечь осколок, но вот беда: риск слишком велик. Оставить всё как есть не получается, так как в случае чего могут засудить. Вот и приходилось выкручиваться. Ну, да, Роберт исправно платил, но для американцев это было нормой, поэтому врачи даже не задумывались о том, что им за эту тянучку ещё и платят, а сам Роберт не осознавал того, что его деньги уходят в никуда, так как привык за всё платить. То, что всё в мире имеет свою цену, он прекрасно понял с детства.

Однако, сейчас он недоуменно смотрел на высокого хорошо сложенного парня и не мог понять, что же от него требуется. Потратив уйму времени, сил и денег на врачей и лекарства, мужчина недоумевал, что происходит. Он вновь и вновь перечитывал сунутый ему бланк договора и не мог увидеть пресловутый текст мелким шрифтом. Даже с лупой разглядывал, притворившись, что случилось обострение, точнее, ухудшение зрения, но не мог разглядеть подтекста. Даже на свет просматривал, полагая, что он скрыт типа водяных знаков, но нет: простая офисная бумага формата А4. И договор какой-то странный: всего на двух листах. Обычно ему приходилось перечитывать или пролистывать минимум десять-двадцать листов, а затем ещё тщательно отыскивать и читать мелкий шрифт. И даже не предложили оформить страховое свидетельство.

Очень странно, но Роберт так и не мог найти подвоха.

– То есть, мистер Смит, вы хотите сказать, что, если верить этому договору, за полное выздоровление я должен заплатить, – Роберт вновь зашуршал листами, выискивая сумму прописью, а прочитав её не смог удержаться от восклицания, – триста долларов!

– Совершенно верно, – натянуто улыбнулся парень, которого уже начала доставать недоверчивость клиента, но просто плюнуть и уйти он никак не мог.

– И никаких будущих выплат, никаких обязательств перед вами я после оказания… услуги я не имею?

– Абсолютно точно, вы всё совершенно правильно поняли: не имеете, – подтвердил Смит.

– Довольно странно. Я имею ввиду, что я потратил тысячи долларов но не добился никакого успеха, а тут… триста долларов и всё.

– Поймите меня правильно, вы оплачиваете не столько услугу, а стоимость её оказания. Больница, врачи… – Смит провёл руками, указывая вокруг себя. – Вы оплачиваете их услуги, затраты их усилий. Здесь же вы будете оплачивать мои усилия на оказание этой услуги. И эти, именно эти усилия, оцениваются в три сотни долларов. Знаете такое выражение: с каждого по способностям, каждому по потребностям? Так вот, в моей способности вас вылечить, в моей потребности триста долларов, в вашей же способности эти триста долларов оплатить за вашу потребность в исцелении. Понимаете меня?

– Постойте… – Роберт собрался с мыслями. – То есть вы оцениваете свои потребности в три сотни?! Ха, да я в ваши годы спускал за день больше раза в два. Не хотите же вы сказать, что ваши потребности – это какие-то триста долларов?

– В данный момент времени – да, это триста долларов. Если бы мне требовался торт, то я бы постарался найти кондитера и заключить уже с ним контракт, указав в качестве оплаты торт. Понимаете?

– Погодите, то есть вы хотите сказать, что пришли ко мне только потому, что я могу дать вам эти триста долларов?

– Совершенно верно. В своих действиях я стараюсь руководствоваться максимальной полезностью для себя и окружающих. Я пришёл к выводу, что если я способен исцелять, то вполне могу пользоваться этим, чтобы помочь окружающим меня людям, но, помня о том, что если я буду бездумно помогать всем и каждому, то меня просто разорвут на кусочки, я решил, что будет справедливым ввести такой фильтр, как договор. Если у меня возникает в чём-то потребность, то я отыскиваю того, кто нуждается в моей помощи и способен помочь мне. Это взаимовыгодно, полезно для обоих. Своего рода симбиоз. Я честно выполняю свою часть договора, а клиент – свою. В результате я могу позволить себе не беспокоиться о том, что мне нужно жильё, деньги, еда, досуг – всё это я получаю от клиентов, после того, как выполню свою часть договора. Разве это не правильно? Разве это не справедливо? – спокойно и доброй улыбкой разъяснил Смит.

– А как же дети, больные раком или тем или иным недугом? Они ведь не имеют ничего… – вспомнив о справедливости, Роберт, как ни странно, вспомнил о детях.

– Оплата берётся с тех, кто ответственен за них: родители, опекуны, социальные службы, общество, наконец, – пожал плечами Смит.

– К-хм, – поразился простодушности и наивности парня Роберт, – ладно, где тут ставить подпись? Надеюсь, не кровью?

– Нет, что вы! Я вам не чёрт или ещё какой-нибудь демон, – рассмеялся Смит. – Подпись – это ваше согласие, хоть крестик ставьте, важен лишь факт согласия, договора. Я бы вообще устно договаривался, но люди почему-то больше верят бумажке. Вот, подпись ставиться тут.

Роберт расписался и с ожиданием посмотрел на Смита. Тот убрал договор в небольшую папку и достал из кармана небольшой шприц.

– Процедура не быстрая, но безболезненная и безопасная, – пояснил свои действия Смит. – Укол нужен для того, чтобы вы уснули. Дело в том, что многие люди неадекватно начинают реагировать, когда прямо у них на глазах начинают отрастать утерянные конечности.

Пациент с сомнением посмотрел на шприц, но позволил сделать себе укол и практически тут же уснул. Едва его дыхание стало размеренным и глубоким, Смит глубоко вздохнул, пробормотав пару ругательств в адрес недоверчивого вояки, что больше часа мурыжил его с договором.

– Скажи спасибо, что вообще не даром всё это делаю, а за три сотни баксов, – с этими словами он запер врачебный кабинет и прикоснулся к груди спящего. Рукав халата Смита потерял безупречную белизну, почернел и потёк, опутывая тело Роберта густой чёрной сетью. Смит закрыл глаза, стараясь не потерять сознание: его лицо стало бледным, а сам он заметно похудел и осунулся. Однако, процесс исцеления Динкинса стремительно шёл. Потерянная в бою кисть в считанные минуты отрастала заново. Хотя она была тонкой, с красноватой нежной прозрачной кожицей с густой сетью кровеносных сосудов.

Раздробленный коленный сустав вновь стал целым, а в конце "операции", на свет появился тускло поблёскивающий металлический осколок размером с ноготь. После этого чёрная масса вновь вернулась к Смиту и приняла вид белого медицинского халата. Парень снова вздохнул и тяжело сел, откинувшись на спинку стула, достал из кармана шоколадный батончик.

– В следующий раз, пожалуй, стоит проводить операцию неподалёку от полного стола, – озвучил свои мысли Смит, за секунды уничтожив батончик, затем достал ещё один, затем ещё и ещё один. А когда батончики закончились, он ткнул Роберта в шею пальцем. Спустя десяток секунд пациент очнулся и с удивлением уставился на свою руку.

– Обратите внимание: новенькая и целёхонькая. Только нужно немного разработать и позволить коже немного загореть – не отличите от старой. Осколок шрапнели или чего еще у вас было в вашем теле, на столе, можете полюбоваться, выкинуть или оставить на память. С ногой тоже не будет проблем, можете забыть о костыле, выкинуть или оставить на память, – Смит кашлянул, скрывая смех. – Кажется, я повторяюсь. Замечания есть? Если чем-то недовольны, то всё можно вернуть обратно, в договоре есть этот пункт.

– Нет, всё замечательно! – поспешно сказал Роберт и достал кошелёк, отсчитав три сотни, он расплатился.

– Ах, да! – Смит достал из папки копию договора. – Вот ваша часть. Раз замечаний нет, то я пойду, мне нужно потратить мои три сотни баксов.

С этими словами Смит вышел.

– Три сотни баксов… – растерянно повторил Роберт, вставая и рассматривая свою вновь целую конечность и трогая её всё подряд. Из-за нежной кожи чувствительность повысилась, что, впрочем, только больше побуждало Роберта прикоснуться к очередной поверхности. Гладкая и холодная поверхность окна, шероховатая и мягкая одежды, непривычно колючая щетина…

Новая конечность показалась ветерану не просто новой, а новорождённой, хотя пальцы слушались его хорошо, движения утратили некоторую чёткость и плавность из-за непривычки. А его левая нога больше не болела и легко гнулась. Боже, да он мог на ней спокойно прыгать.

– Это же так классно! – в восторге воскликнул Динкинс прыгая на своей левой ноге, то прыгая на правой, сравнивая. За этим занятием его и застал доктор Симонс, шедший известить больного, что нужно с операцией пока повременить. В этот раз он составил даже целую диету, которая должна была "помочь" пациенту прийти в наилучшую для операции форму.

Вид прыгающего инвалида с ошалелым выражением лица настолько шокировал врача, что тот так и застыл с открытым ртом и выпученными глазами. Все слова тут же выветрились из его головы, а сознание пыталось тщетно понять, откуда взялся этот Роберт и куда девался тот. И не спит ли он? Впрочем, выпавшая из его ослабевших рук толстая папка прямо на носок его ботинка тут же развеяла сомнения. Папка не была, в общем-то, личным делом Роберта, а была, своего рода, главным аргументом при разговоре с пациентами. Ведь стоило ему степенно усесться, открыть толстенный "аргумент" и начать неторопливо перелистывать страницы, листать их, покряхтывая и многозначительно охая для виду, как самые настырные и назойливые пациенты становились тихими и смирными. А для самых упорных, в папке содержались тематически разделённые иллюстрированные и доступные для понимания распечатки разных недугов и цитат по ним. А так же пара некрологов для самых рисковых.

Упавший "аргумент" привлёк внимание Роберта к сдавленно что-то шипящему и прыгающему на одной ноге врачу.

– Доктор вы не поверите…! – ошалелый от счастья Роберт вывалил на доктора свои переживания по поводу исцеления, то дико махая туда сюда договором, то бережно разглаживая смятые листы.

– Позвольте-позвольте… – в попытке нащупать хоть что-то рациональное в том потоке бреда, Симонс схватился за бумагу, как утопающий за соломинку. Вот только соломинка, вдруг превратилась в гирю и тут же утянула за собой несчастного врача.

– Позвольте, это какой-то неправильный договор! – воскликнул Симонс.

– Как неправильный!? – поразился Роберт, неожиданно испугавшийся заявлению врача, авторитета в его глазах. – Я же сам его раз двадцать прочитал, если не больше!

– Нет-нет… Но… Хм… Да, но… не… – примерно такие восклицания можно было услышать от Симонса по мере прочтения договора.

– Как странно, но я нигде не вижу мелкого шрифта, – задумчиво сказал врач, подразумевая, что не видит двойного дна или оговорок, которые сплошь и рядом встречаются в договорах со словами "ответственности не несёт", "подлежит" и "налагается".

– А его и нет. Я сам исках и так и не нашёл, – подтвердил Роберт.

– И какова же цена?

– Три сотни долларов.

– Три сотни? То есть вы хотите сказать, что всего три сотни, не три сотни тысяч, ни три сотни десяток или соток, а три сотни баксов?! – непонятно чего в голосе Симонса было больше: возмущения или удивления. Разум отказывался верить в столь мизерную цену, а жадность душила от нереализованной прибыли.

– Да-да, просто три сто обычных долларов. Ни центом больше ни центом меньше. Это всё. Он сказал, что это вполне удовлетворит его потребности, – подтвердил Динкинс. – Он ещё сказал что-то вроде "с каждого по способностям и с каждого по потребностям" и типа триста долларов – это его потребность и моя возможность. А исцеление – это его возможность и моя потребность. Это просто замечательно, просто не представляете как замечательно, что ему не хотелось торта, а нужны были три сотни баксов…

Дальше сознание Симонса захлебнулось в словесном потоке Динкинса. А "мистер Смит", увидев эту картину, непременно бы опять сказал зловещую фразу "опять пере химичил".

"Правильный подбор кадров"

Аслистер Смайт, известный как Умник, постоянно испытывал нехватку в средствах. Что поделать, он всегда мыслил с размахом. Вообще, раздумывая над "паучьей проблемой", хотел создать роботов-пауков, чтобы те убили или поймали Человека-Паука. Он бы смог уговорить Амбала профинансировать его, если бы не заоблачная цена одного такого паука. Даже сейчас, обладая "Прометеем-Икс", у него не было возможности приступить к своему проекту. Ему даже не столько было интересно поимка или убийство паука, сколько сам процесс. Хотя да, пара личных счётов к "герою" у него было.

Вот только появление Венома здорово спутало карты Умнику. Этот тип всё-таки смог нанести серьёзный финансовый ущерб и несколько подорвать репутацию Амбала. Заставить в этот момент Большого Босса раскошелиться на новые игрушки было бы смерти подобно. Поэтому пришлось срочно форсировать работы по созданию глайдера, благо ему всего-то и требовалось, что установить холодильную установку и специальные ёмкости с жидким азотом, разбавленным Прометеем-Икс. Силовой доспех-костюм и с тактическим компьютером в шлеме давно были готовы. Но первый же вылет на охоту стал полным провалом.

Позже, просматривая записи, Смайт понял, что боец просто не успевал реагировать на изменения, не хватало реакции, скорости, мозг просто не поспевал, а вот Человек-Паук, похоже, поспевал. Что не удивительно. Умник уже начал выращивать первого клона, которого планировал хорошенько изучить.

Потом.

Так как в данный момент над ним нависла горой туша Амбала.

– Как это понимать, Умник? Ты говорил, что теперь пауку точно крышка и твой летун его уделает, а уделали его. Ты хоть представляешь, сколько денег я вбухал в эту летающую доску?

– Что поделать. Человек-Паук только по названию человек, но ни один человек не может так быстро двигаться…

– И метать паутину. Какое отношение это имеет к провалу? Или ты забыл, с кем имеешь дело? – угрожающе произнёс Большой Босс.

– Простому человеку с таким противником не справиться: слишком медленные реакции. Здесь нужна безупречная машинная роботизированная система… – увидев, как опасно сощурились глаза Амбала, Смайт, не будь дураком, тут же сменил тему от греха подальше. – Или нужно пожертвовать.

– Чем пожертвовать? Не тяни, ты знаешь, что я этого не люблю, – поторопил Смайта его босс.

– Вашим преданным человеком, тем, кого не жалко. Есть способ усилить показатели человеческого организма в десятки раз, но это быстро убьёт его. Несколько суток и он умрёт, его организм не выдержит. Но на эти несколько суток он станет непобедимой машиной смерти: его раны будут на глазах заживать, скорость и сила многократно увеличатся, а реакция станет максимально возможной.

– Значит, нужен смертник? Смерть одного за смерть Человека-Паука – это более чем приемлемая цена, пора покончить с этой ползучей тварью раз и навсегда, – довольно произнёс Амбал и приказал. – Действуй, я хочу, чтобы Человек-Паук исчез.

– Уже приступаю, – с разочарованием Умнику пришлось забыть про своих любимых роботов и обратить внимание на таких ненадёжных людей. К сожалению, убийцы и отморозки все были с дефектами: наркоманы, алкоголики, психически неустойчивые люди. Всё это значительно снижало время действия его коктейля, если вообще не убивало. Пришлось искать здорового и телом и духом, достаточно преданного и жадного, чтобы он рискнул стать охотником на Человека-Паука. Не то что бы таких людей не было, просто почти все они были, наёмниками. А с наёмниками нужно быть осторожным, всё-таки их преданность подкреплена лишь деньгами и ничем ещё. Может, для Амбала этого было и достаточно, но Умник не стал бы им доверять. Впрочем, он никому не доверяет, только собственноручно собранным и запрограммированным роботам.

Далеко не сразу Умнику удалось найти "добровольца". Конечно, Умник не стал говорить ему, что это билет в один конец. Десять тысяч долларов наличными, чтобы потом была возможность их забрать назад и Ларри готов порвать Человека-Паука голыми руками. А так же здорово сэкономит Умнику время и деньги. Даже если он провалит задание, Умник сможет убедить Амбала дать ему возможность создать робота-охотника.

Забавно, что Смайт подумал про нового охотника на глайдере то же, что и Амбал про него самого: умелый подбор кадров – отличный способ сэкономить.

Конец отступления

Забавно, но новый образ "мистера Смита" мне даже понравился. Даже если отбросить тот факт, что это лишь маска, мне нравился этот образ. Образ человека свободного от системы общества, но, в то же время, человека более социального, чем кто-либо другой. Было забавно наблюдать за метаниями людей в поисках подвоха, когда я предъявлял им договор. Хотя сам договор не имел, в общем-то, юридической силы, так как не был заверен. Де-юре мистера Смита не существует, хотя сам договор, впрочем, выполнен согласно букве закона и максимально сокращён, чтобы его можно было быстро прочитать.

Я даже почти перестал следовать своему списку. Симбионт помогал находить с помощью телепатии нужных людей. Спустя пару дней я даже перестал платить за еду, задумываться о том, что мне нужно вернуться в комнату, чтобы поспать или выйти в интернет. Я просто находил на нового человека и заключал договор.

"Хм, забавно", – прокомментировал мои мысли симбионт, когда я вышел от очередного клиента.

"Что именно забавно?" – в последнее время симбионт редко подавал голос, но я чувствовал, что он внимательно наблюдает, это ощущалось по изменениям его эмоций. Точнее не столько эмоций, сколько неких намёков на эмоции.

"То, что "мистер Смит", по сути, не является свободным. Он зависит от других людей, то есть если не будет "клиентов", то он попросту вымрет", – пояснил симбионт.

– А что тогда свобода для тебя? Да, я всё хотел спросить, коли речь зашла о свободе, разве ты не хотел бы быть независимым от носителя. Я имею ввиду то, что разве тебе не хотелось бы быть полностью независимым, самостоятельным?

"В том всё и дело, что я свободен. Свободен просто потому, что осознаю это, осознаю себя. А независимость… Я научился, как можно обходиться без носителя, но в том-то всё и дело, что я симбионт. Симбиоз, как говориться, альфа и омега моего существования. И этим я похожу на "мистера Смита. Поэтому ситуация показалась мне забавной", – пояснил он.

– Действительно, как-то не заметил, что "мистер Смит" похож на тебя, в какой-то степени, – немного поразился я.

"Сходство весьма отдалённое. Но ты прав: я вступаю в симбиоз не просто так. В первый момент нашей встречи, я хотел отомстить, поэтому выбрал тебя. За несколько мнут до разделения от тебя исходила жуткая ненависть в Человеку-Пауку, а ещё отчаяние и страх. В момент разделения я потерял из виду тебя, но когда вновь нашёл, то не сразу понял, что это уже не тот человек", – сказал симбионт.

– То есть как это не тот? Там был ещё кто-то?

"Телепатический сигнал исходил только от одного человека. Других рядом не было. Когда я слился с тобой, то мне пришлось устранить большое количество повреждений. Такое чувство, что твоё тело упало с высоты", – пояснил симбионт. – "Похоже, что настоящий Брок умер как раз в тот момент, когда я разделялся с Паркером. А когда я уже смог более или менее ориентироваться в пространстве, его тело занял ты"

– Вот оно что… – теперь мне многое становилось понятным. – Теперь многое становится ясным. Похоже, что в этой реальности Брок всё-таки покончил с собой. Странно, учитывая то, что он был набожным человеком. Паркеру здорово повезло, что настоящий Эдди умер, так как, подозреваю, другой Веном ему не понравился ещё больше нынешнего. Надеюсь, ты всё ещё не планируешь мести?

"Нет. Не волнуйся. Я даже несколько беспокоюсь: а не придётся ли нам спасать Человека-Паука?" – ошарашил меня симбионт.

– Нам? Спасать? С чего бы это?

"С того, что я начинаю подозревать, что большинство врагов паучка из твоей памяти, похоже, существует на самом деле. И некоторые из них не нравятся уже мне", – пояснил симбионт.

– Ого! И кто же это?

"Визг, к примеру. Но это самый близкий пример, наиболее понятный и доступный", – пояснил он.

– Визг? – я задумался, пытаясь вспомнить. – Вроде мутант. Что-то припоминаю, но она, вроде, жертва каких-то экспериментов. Или нет? Не помню.

"Скорее не знаешь. Я тоже не смог найти в твой памяти подробности, только то, что паучку пришлось с ней драться" – прекратил мои тщетные старания симбионт. – "Кроме того, есть ещё один".

– Один?

И в этот момент над улицей с рёвом пролетел тип на глайдере. Гоблин, версия 2.0? Мгновенно забыв про образ "мистера Смита" я поспешил найти безлюдный переулок, чтобы без свидетелей сменить облик. Рано ещё знать одному телепату, что Смит и Веном один и тот же человек.

С чего бы мне гонятся за гоблином? Ну, хотя бы с того, что он мне не нравится. Кроме того, Человек-Паук прибил одного, а я тоже хочу! Тем более, что их ещё будет много, похоже, что мужик на реактивной доске – писк сезона. Второй за месяц – это новый рекорд!

Так как был день, я решил скрыть зубы, а то ещё сфотографирует кто-нибудь, а потом читай про себя всякую ахинею. Это Паркеру плевать, он сам фотографии ещё и приносит.

Когда я забрался на крышу дома, то гоблина не было нигде видно, зато было слышно. Глушитель для его сёрф-ракеты точно бы не помешал: ревёт, словно целый Боинг, если не больше. Перепрыгнув короткое здание, я приземлился на стену одного из небоскрёбов и побежал вверх. Вид мелькающих под ногами окон привёл меня в восторг. До этого я только ползал и прыгал, но сейчас я бежал, словно по земле, разве что гравитация тянула меня гуда-то назад, но это было даже забавно, словно бежишь против невидимого, но сильного ветра и потому нельзя сильно отталкиваться от земли – унесёт.

Ну, наконец-то, меня заметили! Я уже четыре раза тарзаном перелетел с одного небоскрёба на другой, с дикими криками и гиканьем. Я остановился на краю, ожидая, пока гоблин подлетит поближе.

А костюмчик у него ничего так. Даже внешне выглядит бронированным, а несколько острых лезвий и шипов явно могут пригодиться в бою. На поясе виднеются узнаваемые сферические гранаты, правда, не в виде тыквочек, но тоже весёленькой оранжевой раскраски. Так же на поясе виден довольно странный пистолет, который чем-то походит на бластер. Хотя бы своим футуристическим видом.

– А ты ещё кто такой? – услышать гоблина сквозь рёв его глайдера было не просто, но я услышал.

– Не узнал? А я-то думал, что в этом городе обо мне все знают, – стал я в позу обиженной суперзвезды.

– Ты Человек-Паук?

– Меня и так называли, – согласился я.

– Тогда умри! – гоблин сказал это позже того, как достал свой пистолет и выстрелил, а сделал он это очень быстро. Симбионт спас нас, резко выбросив несколько нитей и утянув в сторону. Стрелял он точно не пулями, так как при соприкосновении с крышей, бетон просто взрывался, частично испаряясь.

"ЧТО ЭТО?!!" – поразился я, уклоняясь от очередного выстрела.

"Судя по всему, всего лишь плазменный пистолет. Но, насколько я могу судить, с ядром в виде взрывоопасной начинки", – ответил симбионт таким тоном, словно пояснял о чём-то несущественном.

"Всего лишь? Откуда тут такие технологии?! Я полагал, что до всяких бластеров тут ещё минимум полвека!" – поразился я. Ответа не было, симбионт сам не знал этого.

– Всё, ты меня достал! – гоблин метнул пару гранат и я тут же прыгнул с крыши. Наверху здорово бабахнуло и вспыхнуло.

Не, так не пойдёт. Это же я должен его гонять, а не он меня. Во всяком случае, задумка была такой. Я попробовал зацепиться паутиной, чтобы остановить падение, но гоблин перерезал её выстрелом из своего бластера и сейчас нагонял меня, достав откуда-то светившуюся зеленоватым светом катану.

– "…" самурай, – припечатал я и выбросил на этот раз паутину вниз. – Пережги вот это!

С этими словами я дёрнул за нить посильнее, придавая себе дополнительное ускорение.

"Не хочу мешать, но напомню тебе, что закон инерции действует и для твоих внутренних органов. Я их, конечно, зафиксировал как мог, но не рекомендую тебе падать с такой высоты", – напомнил мне симбионт.

"Смертельно?" – с опаской уточнил я.

"Нет, но не советую тебе всё-таки так тормозить", – сказал он.

– Жаль, придётся тогда немного подкорректировать план, – сказал я. Гоблин тем временем добавил газу и начал меня догонять. Прошла всего несколько секунд, а я уже пролетел половину пути. Мысленно прикинув в голове скорость гоблина, я ещё немного ускорил себя паутиной, а сам, извернувшись, показал ныне интернациональный знак средним пальцем. На гоблина это подействовало, как красная тряпка на быка и тот ещё больше ускорился. Теперь его глайдер был перпендикулярен земле. Так, а теперь настало время пафосного заявления. Стоило расстоянию между нами сократится до нескольких метров, как я выкрикнул: "Почувствуй всё силу второго закона Ньютона!". После чего зацепил гоблина и его глайдер паутиной и со всей силой дёрнул на себя. А едва гоблин оказался ниже, выстрелил, сколько мог, нитей в стены соседних зданий. Сильно тряхнуло, полопались стёкла, посыпалась крошка, но падение замедлилось и на асфальт я приземлился более или менее без травм. Во всяком случае, если они и были, то симбионт о них позаботился.

Зато гоблину повезло гораздо меньше. Его глайдер буквально вмялся в асфальт, а сам он валялся неподалёку изломанной куклой. Никто не пострадал, если не считать несколько небольших синяков и порезов от вырванных мной кусков бетона и стекла.

– Ни с места! – местный коп наставил на меня свою пукалку.

– Да ладно, я только что замочил типа в сто раз более опасного чем ты, – отмахнулся я от него и прыгнул на соседнее здание.

"Чёрт, точно!" – вспомнил я. Нужно было проверить действительно ли гоблин труп или притворяется. Поэтому я тут же прыгнул обратно, но уже к неподвижно лежащему телу. Рядом как раз лежала зелёная катана, которую я тут же вонзил по рукоять в гоблина. Тело сдавленно вскрикнуло, немного подёргалось и затихло.

– Живучий, гад, – пробормотал я.

– Он убил его! Человек-Паук убил того парня, – сказал какой-то умник и вся толпа зевак вокруг подхватила. Чтобы не слышать больше этот бред, я поспешил скрыться и вернуться к своему образу мистера Смита.

Как оказалось, гоблин оказался не таким уж и крутым. Главное – вовремя пришпилить как бабочку, а дальше эта муха уже не помешает. Но от битвы, пожалуй, я получил несравненное удовольствие, всё-таки противник был весьма и весьма подготовлен, пришлось постараться, чтобы выйти победителем. И, конечно же, эмоциональный фон других людей вокруг, непередаваемый коктейль страха, любопытства и удивления.

Жаль, что всё быстро закончилось.

"Не нравится, попроси Человека-Паука поиграть в догонялки", – усмехнулся симбионт.

– А это идея, – я по-новому посмотрел на проблему. – Вот только не станет он за мной гонятся.

"А если публично ограбить банк? Ранить или покалечить кого-нибудь? Или, даже, убить?" – с этими словами симбионт показывал мне "Нэшанел Банк", благо там я уже был, пару криминальных типов, что были когда-то у меня на заметке и, наконец, Уилсона Фиска, выступающего по телевидению.

– Ага, а помимо паука за мной станут гоняться ещё и правительственные структуры, плюс ко всему будет репутация отморозка и убийцы. Это не так здорово, как кажется. Кроме того, Фелиция явно будет не в восторге, – отбросил я этот вариант. Так или иначе, роль бесстрашного борца со злом мне как-то не подходит. У меня и своих забот полно. График! Ещё столько людей нужно обойти, – заметил я. Сформировав папку с договорами, я направился дальше по улице, прочь от разрастающейся пробки и шума.

Отступление

Утро Чарльза началось, как и предыдущие, рано. Ученики ещё спали, хотя нет – Скот уже проснулся. Нелегко приходится парню в последнее время, хотя и старается не показывать этого. Сам Чарльз тоже активно работал.

Выяснить, куда ведут ниточки от мутантоненавистников не удалось. Цепь связей дробилась так, что проще было бы сразу прочитать мысли всего человечества. Потерпев неудачу в попытке докопаться до первопричины, Чарльз обратил своё внимание на то, что давно его беспокоило. А точнее, кто. Эрик что-то задумал – это точно. Что-то, что, по его мнению, приведёт к концу вражды мутантов и простых людей. Причём разом. И это настораживало Чарльза. Леншэр всерьёз считал, что сможет это сделать, в нём, казалось, впервые за много лет, проснулась надежда. Только не та надежда, что хотел Чарльз. Надежда Эрика заключалась в том, что все люди станут мутантами и больше не будет вражды. Нет, профессор был согласен с тем, что все люди рано или поздно перейдут на новую ступень эволюции, но чтобы это произошло быстрее, чем за несколько сотен лет… Такого Чарльз представить себе не мог. Просто по тому, что человечество ещё не было готово к этому. Плюс ко всему, он заинтересовался неким мистером Смитом. Недавно объявившемся в Нью-Йорке мутантом с поразительным целительским даром интересовался не только он, но выяснить, кто это не удалось. Ну, разве что он получил десятки чужих мыслей и воспоминаний исцелённых. Сам Чарльз был бы не прочь оказаться на их месте. Да, за годы можно привыкнуть ко всему. Привыкнуть, но не смириться. Читать в чужих мыслях сочувствие и жалость и приятно и неприятно одновременно. Приятно осознавать, что о тебе заботятся и ты не безразличен близким и не очень людям. И неприятно видеть их сравнение с собой, со здоровыми людьми, что могут свободно передвигаться на своих двоих. Всё равно, что смотреться в зеркало и видеть там себя, но здорового, стоящего на своих ногах, которые теперь как мёртвый груз.

Тихое копание профессора в бумагах было прервано стуком в дверь.

– Да-да, входи, – отозвался Ксавьер не отвлекаясь от чтения, полагая, что это пришёл Скот.

– Доброго утра, профессор Чарльз Ксавьер. У меня есть к вам деловое предложение, – и только сейчас профессор понял, что его утренний посетитель не его воспитанник.

– А, мистер Смит, – быстро сориентировался профессор. Что-что, а быстро мыслить он умел, а особый склад ума позволял ему воспринимать неожиданности как нечто само собой разумеющееся. Это позволяло не терять концентрацию и трезво мыслить.

– Присаживайтесь, сейчас попрошу, чтобы нам принесли чаю, – улыбнулся профессор и потянулся к телефону.

– Разве сообщить телепатически не проще? – поразился Смит.

– Вас это не смутит? – поинтересовался на всякий случай Ксавьер.

"Откуда он узнал?" – попытка прочитать мысли собеседника ни к чему не привела. Похоже, что сидящий напротив человек мыслил совершенно иными категориями, чем большинство людей.

– Нет, я многое знаю, и меня не смущают мутанты. Пусть они и телепаты – у каждого свой крест, – отозвался Смит. – Полагаю, вы догадываетесь, что я могу вам предложить?

– Думаю, что это очевидно. Вопрос лишь в том, что нужно вам?

– Разыскать одного человека. Так же, как вы ищите своих учеников. Я имею в виду ваш талант телепата. Не сложно, правда?

– Каждому по потребности, с каждого по способности? – улыбнулся Ксавьер. – Вы на мелочи не размениваетесь. Скажите, если не секрет, почему вы сразу не пришли ко мне?

– Но теперь-то вы не сомневаетесь в моих способностях, – констатировал Смит.

– Доброе утро профессор, – в кабинет вошла девушка с копной рыжих волос, в руках она несла поднос с двумя чашками, чайником и вазочкой с горкой шоколадного печенья.

– Доброе утро Джин, – вернул улыбку профессор, – а где Скот?

– Переодевается в рабочую форму, – ответила Джин.

Смит тем временем внимательно изучал девушку. Бордовая кофточка, тёмная короткая юбка до колена с небольшим разрезом и туфли на невысоком каблуке не были чем-то выдающимся, но Ксавьер был готов поклясться, что не будь рядом никого, то Смит буквально набросился бы на Джин. И почему-то у профессора появлялось чувство, что наброситься не с целью изнасилования. Выражение лица говорило скорее об интересе энтомолога к новому виду бабочки.

– Джин, познакомься, это мистер Смит. Мутант с уникальным целительским даром. Мистер Смит, это Джина Грей, одна из моих лучших учениц, – представил друг другу Чарльз, постаравшись вернуть голосом Смита к реальности.

– Премного наслышан и счастлив встретиться лицом к лицу с такой очаровательной и знаменитой личностью, – Смит аж подскочил, когда девушка протянула ему свою руку.

– Ваши выступления… Они великолепны, только вам стоит сильнее давить эмпатией. Ваш соперник превосходно играет на страхах и злободневных событиях, поэтому не стесняйтесь пользоваться своим даром. В политике нет запрещённых приёмов, – сказал Смит, поцеловав протянутую для рукопожатия руку и пока говорил, не опускал её. Джина мило покраснела: обилие восхвалений да ещё в присутствии профессора показались её несправедливыми и излишними. Джин весьма требовательна к себе. И, да, Смит тоже её несколько смутил: не ожидала она встретить настоящего поклонника, если не фаната, особенно в кабинете профессора. Тем более, так рано утром.

– Полно вам Смит, вы совсем засмущались Джин, – сказал Чарльз и Смит, словно очнувшись, отпустил Джину и сил на месте, взгляд, он впрочем, так и не отрывал. – Если так хотите, то Джин вам потом даст вам свой автограф, только успокоитесь.

– Спасибо, Джин, можешь идти. Проследи за Скотом, а то, опасаюсь, парень переусердствует, – отечески улыбнулся Ксавьер.

– Простите мне моё поведение, просто… – Смит попытался найти слова, когда Джин ушла. – Она – легенда. В прямом смысле этого слова, как птица Феникс, понимаете? Вижу, что нет. Ладно, знайте, что если ей или вам понадобиться моя помощь, то я с радостью помогу. Безвозмездно, то есть даром.

– Разве вы не хотите присоединиться к нам? – поразился Чарльз. Что-что, а он ожидал именно этого, особенно после того, что увидел.

– Рад бы, но у меня самого есть кое-какие дела в Нью-Йорке и я не могу разорваться на части. Да и встретиться нужно будет с человеком, что вы найдёте, – с разочарованием в голосе сказал Чарльз.

– Если найду. Некоторые… люди, скажем так, невидимы для меня, – сказал он.

– Ну, мы это ещё проверим. Когда хотите приступить, так сказать, к операции? Исцеление процесс не быстрый, но займёт минимум вашего времени, – сказал Смит.

– Думаю, что не стоит откладывать, – поразмыслив, ответил Черльз. У меня плотный график, а поиск вашего человека может занять время, поэтому, чем раньше начать, тем лучше, – с этими словами профессор выехал из-за стола. – Следуйте за мной.

Операцию Чарльз решил проводить не где-нибудь, а на нижних секретных уровнях своей школы. Хотя, судя по всему, для Смита это не стало откровением, хотя пару словечек насчёт того откуда средства на такие хоромы, он ввернул. Чарльз, впрочем, не стал распространяться о своих источниках. Когда ты телепат, то выиграть на бирже становится на много легче, кроме того, его ученики весьма талантливы и способны принести немалый доход в общую копилку.

Чарльза встретил Скот, уже одетый в форму людей-икс. Профессор похвалил за оперативность и пожурил за то, что не жалеет себя в последнее время. Затем провёл краткий инструктаж и они втроём направились в лазарет. Смит попытался было возмутиться против свидетелей его лечения, но потом махнул рукой и попросил не вмешиваться в процесс, а то последствия могут быть необратимыми.

Общими усилиями профессора раздели до пояса и уложили на кушетку животом вниз. Сам профессор, однако, оказался довольно крепким и тренированным для пожилого инвалида. Смит сделал укол и Ксавьер погрузился в сон.

– Только не дёргайся и не отвлекай, всё-таки идёт сложная операция, – обратился он к настороженно следящему Циклопу, стоящему чуть позади и сбоку. Рукав чёрного костюма Смита потёк и в следующий момент густая сеть живой чёрной массы густо оплела тело профессора. Смит застыл рядом изваянием. Прошло некоторое время и Смит ожил, хотя и заметно побледневший и даже похудевший. Чёрная масса вернулась в состояние одежды, а спустя десяток секунд очнулся и сам профессор. Скот тут же подскочил к нему, интересуясь самочувствием. Чарльз поспешил заверить его, что чувствует себя отлично.

Следующие полчаса ушли на одевание и несколько пробных шагов профессора с помощью Циклопа. Контроль над ногами вернулся к профессору, но вот учиться ходить ему пришлось заново. За годы часть мозга, отвечавшая за двигательные функции частично перепрофилировалась и теперь каждый шаг приходилось контролировать самому. Впрочем, настроение от этого у Ксавьера не ухудшилось. К нему вернулась возможность ходить! Пусть пока это лишь первые пробные шаги, но это лишь начало!

Посмотрев на бледного Смита, Чарльз вспомнил и о своих обязательствах.

– Так кого вы ищите?

– Отец Фелиции Харди. Вот вся имеющаяся у меня документация по нему, – Смит достал из внутреннего кармана несколько листов А4 сложенных вместе. Большего я и сам не знаю. Ну, разве то, что он может находиться в тюрьме.

– Спасибо, этого достаточно. Если вы не против, то подождите пока в гостиной наверху. Скот проводит вас.

– Но… Хорошо, – хотевший что-то возразить Циклоп, передумал.

– Да, было бы здорово. Если есть возможность, то ещё и перекусит чего, нужно восстановить потраченные ресурсы организма.

Занятно, что Чарльз не сказал, что искать будет, основываясь на памяти Фелиции, а не на распечатке. Сам Смит тоже не стал предлагать поискать по воспоминаниям Фелиции потому, что тогда бы профессор узнал о том, что некто Веном очень интересуется мутантами со своими скрытыми мотивами.

Впрочем, профессор начал поиск с того времени, когда отец Фелиции был ещё рядом с ней. Основываясь на нём, он пошёл по цепочке воспоминаний. Долгая и кропотливая работа, ведь найти незнакомого Чарльзу человека, с которым он ни разу не вступал в контакт, работа не простая. Так или иначе, поиск занял у Чарльза почти четыре часа. За это время он просмотрел воспоминания нескольких сотен людей и смог выяснить местонахождение отца Фелиции.

Волтер Харди оказался довольно интересной личностью и весьма известной в воровских кругах, как Кот. Возраст, впрочем, взял своё и его поймали. Хотя поймали не как Волтера Харди, а как Френсиса Зикерса, в тюрьму он всё равно угодил. Причём в довольно современную и надёжную, чтобы любая попытка сбежать оканчивалась провалом. Чарльз на всякий случай проверил возможность вынесения оправдательного приговора и не нашёл его. Адвокат оказался у Волтера некомпетентным, а вот прокурор, нанятый пострадавшей стороной, смог добиться максимального срока наказания.

Сняв шлем, Чарльз помассировал виски. Что ж, работа сделана, пора идти и сообщать неутешительную новость Смиту. Долг, как известно, платежом красен.