Под лежачий камень течет не вода, а речь, на эсперанто красном, полусухом. Береги его там, где я не смогу беречь. Береги его сердце от мыслей о всём плохом. Он идет на всё чёрное, как на красное бык бежит. Так, не зная тебя, я вижу тебя насквозь. Он же чёрной дырой свою прожигает жизнь. Понимай его так, как я, чтоб у вас сбылось. А найдешь ли ты сил увидеть ад, а не сад? Различишь ли его лицо среди рож чертей? Где желудок в Неву выблёвывал местный Сартр? Я смогу. Я не раз стояла на той черте. Ты не сможешь, как я. Но и я не смогу, как ты. Каждая в собственной крепости – подождём. Чью-то правду время вызолотит в латынь. Чья-то ложь на бумаге вымокнет под дождём. Под лежачий камень, который я словом бью, речь прямая течёт, сукровицей становясь. Я иду с ним сквозь ад, я громко пою и пью, без обратной дороги ища обратную связь. Кто неправ, тот Юпитер. Кто прав, тот, вестимо, Лев. Пусть его и желают вздёрнуть на сотне пик. Я иду напролом, от нежности обнаглев, обращая дверьми совершенно любой тупик. Тьма не может быть безусловнее, чем любовь. Десять пальцев горят святыми свечами в ней. Он однажды вздохнёт и примет меня любой. И мне страшно к этому времени стать сильней, чем сейчас, нуждающейся в нём, но может, ты объяснишь, и твой ответ будет прост, почему я смотрю в распахнутое окно, и сквозь тысячу стен наш с ним взгляд образует мост. Под лежачий камень христово течёт вино. И мы пьём его, и прикуриваем от звёзд.