Что мне толку в «ну, погоди, постой» – вырастает перед лицом стена, пробивает стену твой взгляд пустой цвета пыли, смерти и бодуна. Если мне не быть никогда с тобой, не делить корку хлеба, не пить вина, не брести извилистою тропой через лес в поля золотого льна, не входить в экстаз, не входить в запой за всю жизнь, что мне и тебе дана, задрожавший в руке твоей нож тупой даже с радостью примет моя спина. У тебя ни ножа, ни цветка в руках, папироса в одной и бутыль в другой, поднимайся дымом до потолка, растекайся солодовой рекой, что ни речь мне вздумается толкать, ты нет-нет и вспомнишь о той, такой, чья душа цвета чёрного молока – пригубив, отправишься на покой. Я ушла бы прочь, весела, легка, да уйду, вестимо, недалеко. Балагур покинет свой балаган, в барабан земли застучит клюкой… Урони мне голову к чёрту с плеч, резким жестом алую нить рубя. Я тебя пытаюсь предостеречь, половицей под каблуком скрипя, от нее, чья сладкоголоса речь, сердце чье в десятках других ребят, от рассказов, издательство коим – печь, научить различать тебя йод и яд, если даже больше не будет встреч и в твоем алфавите не будет «я». Я хочу тебя от всего сберечь, пусть придется и от самой себя. Как дым будет клубиться и реки – течь, так и я обещаю любить тебя.