Что мне толку в «ну, погоди, постой» – вырастает перед
лицом стена,
пробивает стену твой взгляд пустой цвета пыли, смерти
и бодуна.
Если мне не быть никогда с тобой, не делить корку
хлеба, не пить вина,
не брести извилистою тропой через лес в поля золотого
льна,
не входить в экстаз, не входить в запой за всю жизнь,
что мне и тебе дана,
задрожавший в руке твоей нож тупой даже с радостью
примет моя спина.
У тебя ни ножа, ни цветка в руках, папироса в одной
и бутыль в другой,
поднимайся дымом до потолка, растекайся солодовой
рекой,
что ни речь мне вздумается толкать, ты нет-нет
и вспомнишь о той, такой,
чья душа цвета чёрного молока – пригубив,
отправишься на покой.
Я ушла бы прочь, весела, легка,
да уйду, вестимо, недалеко.
Балагур покинет свой балаган, в барабан земли
застучит клюкой…
Урони мне голову к чёрту с плеч, резким жестом алую
нить рубя.
Я тебя пытаюсь предостеречь, половицей под каблуком
скрипя,
от нее, чья сладкоголоса речь, сердце чье в десятках
других ребят,
от рассказов, издательство коим – печь, научить
различать тебя йод и яд,
если даже больше не будет встреч и в твоем алфавите
не будет «я».
Я хочу тебя от всего сберечь, пусть придется и от самой
себя.
Как дым будет клубиться и реки – течь,
так и я обещаю любить тебя.