Серый плацкарт, чёрный перрон, белокаменный город. Больше не рвется сердца капрон и не болит горло. Черная куртка, рюкзак, джинса, новенькие ботинки. Городу смело глядишь в глаза, чтоб до нервного тика его довести, так, как он умел, будучи в том искусным. Снег по вкусу похож на мел. (В школе он был вкусным). Щуришься, как заправский пират. Куришь почти как он же. Город не то чтоб тебе рад, но выгнать уже не сможет. Ты выбираешь себе путь, не он тебя выбирает. Если ты хочешь здесь быть – будь. Кто тебя покарает? Разве что прошлогодний ты, которого все бросали в центр созвездия Пустоты эхом в концертном зале. Вот он ты, младше на пару лет, и горизонт завален. Встал лучший друг на чужой след, и поминай как звали. Вот он ты – месяца три назад, на этой же самой станции — друзья вдарили по газам и не смогли остаться. Вот ты – вчера. Полуслеп, слаб. А говорил, что сильный. Прошу, не держи на нее зла. Ты – красный, она – синий. Ты обнимаешь себя всех. И говоришь – полно. Ты слышишь свой оживлённый смех, себя поднимая с пола, стирая пыль с исхудалых щёк, как с фотографий старых. Значит, можно идти ещё. Своё забирать – даром. Город взрывается на твой счёт индустриальным паром – чёт и нечет / нечет и чёт ярость по жилам метро течёт ветром в лицо тебе — но, чёрт, ты держишь его удары.