Стас купил двухкомнатную квартиру в том же городке под Питером, где Тата с Михалычем, в соседнем доме. Познакомились не в Магадане, а здесь, теперь шлют в Магадан совместные приветы.

Завидев меня, люди обычно спрашивают о моем уникальном друге, либо о моей красавице-жене. Я им только в таком качестве интересен, урод. Естественно: ведь во мне нет того колорита, какой у Стаса. Иной раз напеваю: «Я не рыба, я не мясо, я растительный белок». Больше всего на свете мой приятель любит рыбалку, а его дача в системе Вуоксы как раз и есть беспрерывная рыбалка. Вода с зарослями камыша плещется сразу за огородом. Он так хотел. Ему дача меньше нужна, чем это малопроточное озеро, заросшее камышом, который он сразу подводно покосил литовкой, высветлил дорожку, и утки с крохотными утятами стали выходить на берег. Да и рыба тоже в камышовую просеку заплывает. Прямо в сеть. Любопытство ее губит.

Стас чувствует себя рыбаком, обязанным рассказывать рыбацкие истории. Даже если в них ничего нет о рыбе. Тогда и рак — достойный персонаж. Или это рыба при игре в домино. Вообще-то все у него произошло в этом милом местечке, как в легенде о сотворении мира. Была земля, залитая водой, — санитарная зона военного санатория. Да, один в поле не воин. А в лесу, на болоте — партизан! Стас еще и санитар леса, мусор сгребает.

Договорился, две боевые машины пехоты пригнали. С предоплатой — 20 бутылок водки. Водку водители выпили. Завели трос за камень, величиной с БТР, дернули. Порвали трос. Плюнули, уехали. Пришлось самому 200 тачек песка перевезти, камень засыпать, уложить почву, а поверх навоз.

Валентина Ивановна, ваш навоз лучше, — говорят соседи-дачники. Отшучивается: у нас двойной навоз! Сгодится для морковки. Правда, хозяйка больше любит перчики, носится с ними, как с малыми детьми. А в центре устроили грядку резеды, так и хочется срифмовать с резидентом. Тогда радистка — редиска. Хочется Валентине быть хозяйкой красоты, а не просто дачи.

Я не могу оторваться от грядки, жадно вдыхаю чудный аромат, грезя о Париже. Правда, листая потом одну из энциклопедий, нахожу статью «ЗАПАХИ возбуждающие» — запахи, которые, по мнению исследователей или по общественному мнению (см.), способны стимулировать возбуждение или хотя бы интерес со стороны противоположного пола. Считается, что на мужчин возбуждающе действуют запахи гвоздики, мускуса, циберта, а на женщин — резеды, гелиотропа, жасмина, фиалки, розы.

А помидоры на рынке столь дешевы, что нет смысла упираться их выращивать, — сказала Валюшка. Вот и Гайдар тоже высказывался, обосновывая грядущее падение золотодобычи: мол, если нам понадобится золото, мы его купим на нью-йоркской бирже. Один раз заявил, что на Колыме лишние люди, сплошь Онегины и Печорины, теперь сколько лет опровергают, опровергнуть не могут.

Возле дома Стаса, обычной пятиэтажки, каких немало и в Магадане, огромная лужа, как зеркало погоды городка, отражает солнце на закате. Сказано: «Если на улице нет дождя, то это к дождю». Моросило весь день, вызывая остановку сознания, к вечеру залило все, что можно, туманный выхлоп лег на вершину заводской трубы. Перефразировав Демокрита, можно сказать, что дважды нельзя сесть в одну и ту же лужу, тем самым сев в нее.

Я еще в начале своего колымского бытия пришел к такому выводу: «пора дождей заставляет быть оптимистом». Крыша протекла, зато лесные пожары погасли. Лед не растаял, зато поражаемость солнечными ударами равна нулю. Не хватает денег на окорочка, зато избавлен от вредных влияний гормональных препаратов. Отключили воду в подъезде — не зальешь соседей.

Неподалеку от Стасова дома — поле бывшего военного аэродрома, там еще растут голубые грибки, вызывающие прекрасные видения всеобщего благоденствия посткоммунизма. Там же гаражи, где Стас купил себе бокс и вместо машины продержал первую зиму тонну картошки, правда, пришлось ее отдать задаром, так как продать нереально, а самим съесть — тем более. А гнать самогон еще не пришло в голову.

На огороде заработать невозможно. Картошка как стоила тысячу рублей килограмм осенью, так и весной тысячу. Один старик привез на базар картофель, хотел подешевле загнать, так азеры, хозяева рынка, разбросали овощ по всей площади, а сам огородник неведомо как оказался в кутузке. Пользуясь обилием свободного времени, размышлял: уж не в честь ли полководца Михаила Кутузова названо в народе это заведение? А вот в честь Суворова, в городке есть ему памятник, училище открыто. А в честь адмирала Нахимова мелких преступников отправляют на химию.

Позднее, несколько лет спустя в Магадане, возле здания суда (иди сюда!) видел я газон, огороженный пластиковой лентой с надписью «Место преступления». Ничего на нем не растет. Почти ничего. Но в двух местах прочикнулось нечто похожее на грибы. И вот ведь мысль работает! Представил, что, наряду с наркодельцами, есть и наркобездельники. Отбросил. И тут же осенило. Может, кто-то у здания суда сбросил «товар». Надо присмотреться, может, там и шалфей растет.

В центре кафе «Золотинка» было. Напротив политехникума. Потом его превратили в налоговую полицию, потом в наркоконтроль. Но там грибов не замечалось.

Насыщение рынка — до рвоты. В России он всегда останется черным, пока его держат «черные». Они и в Магадане заправляют: строят капитализм с человеческим лицом кавказской национальности. Полтора миллиарда долларов из страны уходит в Азербайджан, семьям. Все торговки, местные девки, состоят с кавказцами в групповом браке. За возможность работать готовы отдаваться. Стас им, сексуальным рабыням, сочувствует, в то же время, предубежден против торговок прежнего типа, отлученных от товарной массы: они как осколок социализма с нечеловеческим лицом — равнодушны к покупателям и даже радуются, если те проходят мимо. Правде нужно смотреть в глаза, а лжи, как дареному коню, не заглядывай в зубы.

Рассказываю, а сам думаю: надо же соблюдать политкорректность. Ее американцы выдумали, чтобы неграм бросить леща. Тогда надо все переиначить. Не цветные металлы, а афрометаллы. Черный, закопченный черными дизельными автомобилями афроснег. Не цветное кино, а афрокино. Не чернорабочий, а афрорабочий, афро-колхозница. Проникновение в магазин с афровхода. Не негритянка, а Афродита. Не Черномырдин, а Афромырдин. Соответственно Афро-шевский, вместо Чернышевского. Не Шварценнеггер, а Афроафрин.

Неигровое кино — соответственно, — афрокино. Черное море — Афро-море. Черные ящики самолетов, с самописцами — афроящики. Цветная капуста — афрокапуста.

Скоро они, соблюдая политкорректность, перестанут женщин женщинами называть, чтобы не оскорблять голубых. С другой стороны, рискнул спросить, почему водка «Голубой топаз» такая дорогая, так продавщица с гримаской ответила, мол, купите дешевую.

Страна третьего мира, на самом деле третьего сорта. Тоже политкорректность.

Как всегда, Стас заводит эмоциональный разговор, похожий на бред тифозного больного — про женщин, это любимый конек моего друга — здешние жительницы, гибриды славян с финнами и прибалтами. Не столь хороши, чтобы вызвать его интерес. К славянам словами приболтаны. Нет красоты и живости, как, скажем, у магаданок, здешние по темпераменту напоминают рыбу, а он предпочитает другую рыбалку. Упоминание о северной стране вызывает у него в подкорке ассоциацию с финским ножом, и вот уже ответвление разговора готово.

Рассказывает про соседей. В одной семье хозяйка — хорошая кулинарка, но может и курицу зарубить, а ее сестра убила мужа. Поэтому сосед не спит ночами уже десять лет. Баба-джан, батоно, отломи кусок батона!

С финнами и галлами, — подхватываю я, — ходят сплошь с фингалами. В органах власти мало женщин, зато немало голубых. А не найдется ли тут девочка по вызову? А у нас тут целая пожарная команда по вызову, женская, — парирует собеседник. (Или впаривает?)

— Как бы ни была жена безмозгла, — вдруг прозревает Стас, — жить приходится ее умом, за ней последнее слово. Муж — голова, жена — шея. (Правда, иной раз роль шеи исполняет мать.) Это американцы на любой серьезный случай принятия решения имеют у ноги адвоката, а у нас живут своим умом. При наличии жены змеиномудрой.

В Магадане Стас оставил друга Петю, который ни один шаг не делает без женсовета, даже в мелочах. Докладывает обстановку, а она тут же — оперативное решение сообщает.

Позже Петр сломал ключицу — будто бы от дружеских объятий. Ему скрепили ключичную кость титановой пластинкой на винтиках, а когда заросла, вновь хирургически вырезали ценный металл. Медики выдали справку с гербовой печатью: мол, протезы, не террорист Петр Петрович, а законопослушный человек, хотя и не чужд остеопорозу.

Но его все равно заставляли проходить через рамку в аэропорту, дивясь, что у него звенит, ведь металл уже давно удалили. Справку предъявлял, можно было бы и не трогать мужика, но накой она нужна, справка, если так красиво звенит?

Почему рыба гниет с головы? У нее шеи нет. А наши, магаданские шеи, морозоустойчивые красавицы, с большой буквы Умницы. Например, жена Стаса, изобретатель по жизни. Вот одно ее ноу-хау. Стас никак не расстанется с городом у Охотского моря и намеренно поддерживает эффект своего присутствия в нем. И можно из Питера набрать магаданский номер мужа, услышать два слова и положить трубку, пока не произошло соединение и не заработал счетчик тарифа. Бесплатно узнать то, что необходимо. Основная информация укладывается в два слова. Главное, жив — а подробности потом. Пьет, ест, общается с друзьями. Что может быть нового, если он из тебя тысячу лет кровь пьет. Кстати, артериальное давление здесь мучит ее меньше, чем в Магадане. Она принимала мумие с Кубы, чувствовала прилив сил, работала на две ставки, мыла лестницы. Спала по два часа в сутки. Смотрела все сериалы и еще читала.

Честно сказать, я робею перед людьми, которые смотрят сериалы, моего психического здоровья на них не хватает.

Кстати сказать, люди и в жизни бывают несдержанны, и это меня обескураживает и подвигает на цинизм. Как-то в Магадане плачет один поэт, нежная душа, по основной профессии спортивный тренер: умерла Наталья Николаевна, его первая жена. А что плакать-то, вторая ведь осталась, — говорю. А первая жена, как первый блин — комом. Чего убиваться-то?

Вздохнул, слезы проглотил. И правда! А давай выпьем!

Однажды Стас принес несколько мелких яиц из-под несушки, показал внучке Ксюше, уверял, что не куриные, а вороньи: молодчинка бабушка, достает их, лазая по деревьям. Не веришь? Ты спроси, нужна ли ей стремянка.

А как же, — отвечает Валентина Ивановна, имея в виду свое увлечение книгами: почти ежедневно она протирает их на стеллажах, высящихся до самого потолка. Ксюша усомнилась: мол, у бабы пузо толстое весьма, чтобы по деревьям лазать. Но прошло несколько дней, поверила деду. После того, как ночевала с взрослыми на даче и утром увидела пробитую якобы воронами полиэтиленовую пленку. Поверила, что есть на свете крупные сильные птицы, несущие яйца, поменьше куриных, вот их-то и стоит требовать у бабушки.

С этой прелестной девочкой мы ходили на опушку леса, собирали бруснику, чернику, малину, землянику — все по ягодке, нашли и один не ядовитый грибок. Похоже, малышка унаследовала от деда его артистизм и неуемную рыбацкую фантазию. Через пару лет она пришлет ему письмо в Магадан, когда он не выдержит размеренности и безмятежности материковской жизни и снова уедет фонтанировать: «Тоска и грусть. Поэтому сломала твой компьютер».

Однажды я видел, как дед давал ей урок русского языка. Кажется, она спросила, как писать «лыжи».

— Что ж, правило известное, жи-ши пишутся через и. Примеры? Пожалуйста: ханжи, Чан-Кайши.

Мальчик в Ксюшином садике, Макс, боится темноты. Дети его запирали и пугали. Дед ее журит: нельзя научить смелости запугиваниями. Ну и что, — говорит Ксюша, — мы же его не били.

Во дворе она в своей возрастной категории первая принцесса. Однажды я видел, как красавица стояла, одетая и обутая, в темной прихожей, в позе напряженного прислушивания, не выходила во двор, это было бы ниже ее достоинства, выжидала, когда позовут.

Сердце мое зашлось каким-то непривычным чувством. Господь одарил меня старостью, начальную фазу которой я теперь переживаю с благодарностью и благоговением, как бывало, в детстве, появление новой сложной игрушки. Зато была первая любовь — девочка с синими глазами, похожими на лучики, идущие от крохотной лампочки. Как мечтали мы тогда стать большими, танцевать фокстрот и шимми! Мне безумно нравилось наблюдать, как она что-нибудь делает или ничего не делает и покачивает головой, соглашаясь со словами учительницы. Или же она кивала ходу своих девичьих мыслей, шевеля пружинками волос, висящих там, где должны быть бакенбарды.

Лет в 10–11 это существо — глупенькое, таким и останется до старости, но набирает, год за годом, женские формы, ею любуешься и забываешь про умственные данные. Как говорится, наша штангистка не сумела одолеть штангу, но спортивные фанаты были покорены ее грацией.

А тут еще по телевидению показали сюжет: девочке из Магадана пересадили сердце. После такой хирургии нельзя жить на Севере. Администрация выдала жилищную субсидию, а что на нее купишь на материке — разве что комнату в коммуналке. Надо еженедельно показываться московскому кардиологу. Не налетаешься из Магадана.

Хорошо хоть у Ксюши со здоровьем нормально. Не богатырское, конечно, но и никакой катастрофы. Но все равно тревожно, когда она рядом. Вот так же не могу без внутренней слезы смотреть на бездомных котят. Их хрупкость приводит меня в ужас. Погибнут ведь, как пить дать.

Дети у подъезда тискают котят, либо играют в удобных дворах, защищенных от автомобилей, это бросается в глаза после бесприютного Магадана. Катаются с горки, пинают мяч, играют в дочки-матери. Торт из лопуха посыпают ягодами бузины. Стас не одобряет игр в еду. Для него пища — святое.

Кстати, дачный сосед Стаса питается лопухами, будучи вегетарианцем, жена поддерживает его в этом начинании и зовет за глаза лопушком. Немало денег можно сберечь, перейдя на подножный корм. Ну, это Стас знал по военным годам детства. А вот что он понял вдали от Магадана: оказывается, можно жить, не борясь, а лишь наслаждаясь.

Что по-настоящему волнует Стаса, так это половое воспитание младшего поколения. Вместе с внучкой выясняет, для чего нужен купальник — титьки закрывать, а вот дед и не думает это делать, хотя ему был бы впору первый или даже второй номер. Наших кукол — матрешек и пупсов — демократы извели, куда ни глянь — Барби с бюстом! Нельзя допускать, чтобы маленькие девочки задавались взрослым вопросом, пусть растут в неведении до поры до времени, а иначе это растление. И привел в пример растение. Если яблонька у него в Запорожье раньше времени выбрасывала несколько десятков цветков, Стас их обрывал: погоди, милая, не спеши, на будущий год невестой станешь.

В том конце города, где дача Михалыча и Таты, земля песчаная, как пух, а у Стаса первосортная глина. Неплохо на ней растет осока. Ну и что, лишь бы опора была корням, а мы подкормим, — не унывает Стас, — плодородной почвы подсыплем.

Современные лавочники вот так устраивают свои магазины: используют стены, какие ни есть ободранные, покрывают пластиковой облицовкой, навешивают двери с фальшивой позолотой, и вперед, к обогащению. Немного похоже на кирпич в коробке от торта.

Совершив первый обман по части несоответствия внешнего вида и внутренней сути, они легко впаривают клиенту жратву с истекшим сроком хранения, генетически измененную картошку, с геном человека, всучивают кофе, а это вовсе не кофе, табак, который разве что пахнет махрой. Куриные окорочка, названные ножками Буша, ручки бы им пообрывать, вообще пахнут ногами.

В советские времена куры Магаданского производства отдавали рыбой из-за неумеренного прикорма поголовья рыбной мукой, и кто-то хлестнул по этой ситуации фельетоном «Уха из петуха» — или Уласовский, или Павлов.

Мой кот когда-то любил играть куриными косточками с последующим употреблением внутрь, а от бушевских издалека нос воротит. Впрочем, возможно, причина в ином: он просто состарился, бережет клыки, отчего у него ужасно пахнет изо рта. Я чищу ему зубы щеточкой, но вкус пасты ему не нравится. Он долго плюется и чихает после чистки. Явно слышится в его фырканье что-то нецензурное.

— Земля не обманет, — любит приговаривать Стас. — Если ее щедро полить собственным потом и дерьмом.

Но дерьмо может обмануть землю. Привез с очистных сооружений две машины отходов, чрезвычайно довольный сделкой, свалил посреди огорода и только собрался разносить по грядкам, на него, матерясь и плюясь, набросились соседи, наперебой вразумляя, сколько содержится в отходах предельно допустимых норм марганца, цинка, диоксидов, хренидов и мерзидов, солей тяжелых металлов и различных возбудителей. Вся таблица Менделеева и весь уголовный кодекс в этих в стоках. Сам отравишься, и нас погубишь!

Куда деваться? Не руби с плеча, стреляй с колена! Пробовал дерьмо жечь, да вонь невыносимая. Пусть лежит, лет через пятьсот перепреет, — так решил.

Зловонную кучу освоили зловещие зелено-золотые мухи и комары, явные мутанты, с особой жестокостью впиваются они в истонченную кожу северного, природой обиженного человека. Поверьте, это не фигуры речи, я знаю, о чем говорю. Мы скоро выучимся, может быть: будем похожи на людей в других странах. Перестанем сорить и гадить себе на голову, это будет другая страна.

Мы уже приглашаем другие страны: привозите свое дерьмо, мы его захороним. Хотя свое никак не удосужимся зарыть.

А вам дадим свою воду, самую чистую в мире, байкальскую, продадим в бутылках. Если ее раньше не разворуют.