Тата любит тесты. Ее нетрудно понять. Ответив на десяток вопросов, можешь узнать, из какого теста состоишь. Все твои тайные страсти и пороки, а также намерения и мысли, тщательно хранимые от глаз окружающих, а порой и самого себя, вдруг всплывают наружу, расцветают пышным цветом, повергая ниц, как из Ниццы цыц. Это о тебе. А если о другом, знакомом, а то и вовсе неизвестном человеке — ошизеть можно от кайфа. Думаете, если Штирлиц — мужчина, так женщине не хочется в сердцевину залезть? Когда-нибудь вскроют настоящую правду, когда-то откроется, что на самом деле Главным Секретом владеют женщины.

Татьяна работала медсестрой в медицинской лаборатории и умела по капельке крови понять о человеке все, в том числе, может ли он иметь детей. Вопрос этот не праздный: ее поликлиника занималась лечением всяких болезней, связанных с продолжением рода и даже имела интимных доноров, чьи имена и семена держались в секрете, а она предварительно проверяла их под микроскопом на всхожесть, и ей всегда хотелось знать о них больше, всю подноготную, подкожную, сокровенную и внутривенную правду-матку. Вместе с тем ее пугала эта возможность откровения. Ей казалось, что, приникни она к замочной скважине, из нее неминуемо забьет фонтаном нефть, воспламенится и сожжет.

Собственно работы ей в лаборатории хватало часа на два, а простаивающий разум требовал загрузки, и это не ее вина, что не пришло в голову поступить на финансово-романсовый факультет, либо изучать до пожелтения древнекитайский язык, чтобы прочесть в подлиннике руководство по изобретению пороха для фейерверков оргазма.

Она так наловчилась отгадывать тесты, что в компании друзей, приятелей и родственников по итогам тестирования всегда оказывалась самой веселой и обаятельной, не говоря уж о рекордном коэффициенте умственной деятельности и косинусе сексапильности.

И вот однажды в свой день рождения — Татьянин день — она принесла домой свежий тест, намереваясь поразить близких друзей, предварительно накормив овощным пирогом и напоив настойкой из рябины с 23-го километра, со Снежной долины, которая помогает от склероза.

Воздав должное угощению, гости намаслились и, подобрев, принялись проставлять в нужных графах птички. Тест назывался «Мужчина и женщина» и должен был показать, кто есть кто, а кто — никто.

Сама Татьяна превзошла все женские показатели и дошла до середины мужских, попала как бы в нейтральную зону, сильно засмущалась, но вот одна из ее подруг Лариса — телевизионная ведущая — также зашла за край. А другая подруга — Софья — солистка маленького оркестра, готовящаяся эмигрировать в Германию, оказалась по психологическому обличью мужчиной со стойким нордическим характером и блестящими физическими данными.

По этому поводу все впали в недоумение, которое было развеяно уже упомянутым мужем Татьяны — Михалычем, в свое время защитившим кандидатскую диссертацию о творчестве писателя из ГДР, уже после слияния этой страны с ФРГ.

Шахматиста уговорили заполнить листок с тестом, и он, благодаря своим ответам, оказался типичной женщиной — изящной, тонкой, с богатой истерической интуицией. И это было последней каплей коллективного негодования тестирующихся, возмущенных бестолковостью составителя тестов, переходящей в шарлатанство.

Выпили на посошок и куртуазно разошлись с реверансами. Татьяна принялась мыть посуду, но результаты теста не давали покоя, и вдруг на нее нашло. Какие-то внутренние тормоза со скрипом разжались, мотор взревел…

Она зашла в свою совмещенную ванную комнату и решилась наконец-то разобраться с неисправным краном. От непрерывного, в течение пяти лет, подтекания он покрылся рубиновыми кристаллами и потерял строгую форму.

— Крантик ты мой, — шепнула она, взяла отвертку, засунула в трубу и стала без надежды на хороший исход дела шуровать ею. Интуиция, отточенная на тестах, подсказала ей, что вот-вот должно произойти нечто ужасное, но окончиться благополучно. Выпала головка вентиля, и вода горячим горизонтальным фонтаном хлестнула в стенку.

— Миш-ша, — позвала она мужа, — беги в подвал и перекрой вентиль подачи горячей воды. Черт, там же резьба сорвана. Ладно, ты тут держи, а я сама сполкаю.

— Что держать, Тата? — и только тут доцент заметил хлещущую воду. — Мыться, что ли, собралась? Попал я на именины!

Татьяна, махнула газовым ключом, устремилась по лестнице. Ей вспомнилось резюме теста о самой себе: ни баба, ни мужик… Эх! Ей почему-то больше всего на свете хотелось доказать себе самой и окружающим, что она не хуже Софьи и достойна называться мужчиной.

Вентиль в подвале и впрямь был с сорванной резьбой, и перекрыть его даже тяжеленным разводным ключом не удалось. Вернувшись в квартиру, она нашла ее основательно подтопленной. С лихорадочными стенаниями муж собирал с пола воду тряпкой в ведро, в котором у нее так некстати хранилось со стакан стирального порошка с ненормируемым пенообразованием. Стиральная пена заполнила собой ванну и высилась до потолка. Горячая струя разбивала белую искрящуюся гору, и та нарастала.

С помощью полотенец Татьяне удалось не то чтобы ослабить напор кипятка, но как бы упорядочить его. В конце концов, внизу тоже люди живут.

— Звони в аварийку, Миша! — крикнула она мужу, который уже погрузился в решение очередной шахматной задачи.

— Какую аварийку? А где у нас справочник? — отыскав залистанную до дыр телефонную книгу, он никак не мог найти в нем аварийную службу, догадался позвонить в справочную, но там было упорно занято. Татьяна помнила номер. Дозвонившись до слесарей, отец семейства разинул рот от изумления и через несколько секунд вскричал с ужасом:

— Таня, ты поговори с ними! Они какие-то вопросы задают. Я их понять не могу.

Бросив свои полотенца, Татьяна взяла мокрыми, распаренными до прачечной белизны руками трубку телефона. Спустя каких-нибудь два часа, слесаря, перекрыв магистраль, заменили кран, Татьяна вымыла посуду и устало забралась под одеяло. Но уснуть ей никак не удавалось. Неуемная энергия требовала выхода. Она накинула халат и ушла на кухню разгадывать очередной тест.

Заполнив все, что следовало заполнить, открыжив нужное и, поставив в необходимых местах крестики, она вдруг прочла в завершающей графе: «Остынь, козел! Вот завелся, кобелино!» Но не рассердилась. И не рассмеялась. Только душно покраснела с головы до ног. Дело в том, что все-таки она на самом деле спала. Утомилась, бедолажка. Тяжелый был день, хотя и праздничный.

Ничего, завтра на работе отдохнет. Правда, какой-то донор за ней приухлестнул, она ему завтра даст дрозда. За все отомстит кровавой местью — булавочным уколом. Чтобы не приставал к мужикам!