Укреплённые города, застроенные двухэтажными домами и населённые тысячами жителей, штат жриц, воины с металлическим оружием, странствующие торговцы, богатая духовная культура и… 3512 год до нашей эры?! Пять с половиной тысяч лет назад? Да ещё где-то к востоку от Карпат? Не в Египте, не в Месопотамии, не в долине Инда, наконец?

Впрочем, и для тогдашних Египта и Месопотамии с долиной Инда это не менее удивительная картина! Речь ведь идёт о времени за девять сотен лет до строительства фараоном Джосером первой пирамиды и за восемь сотен лет до походов великого правителя Урука Гильгамеша.

Действие романа «Пожар Саниры» разворачивается в реалиях, которые выглядят настолько необычными, что могут показаться фэнтезийным миром. И тем не менее народ, населявший Город, – вовсе не выдумка автора. Сегодня учёные называют этих людей «трипольцами» – по наименованию археологической культуры, открытой ещё в XIX веке.

В августе 1899 года на одиннадцатом археологическом съезде археолог-любитель Викентий Хвойка, чех по происхождению, представил результаты своих изысканий, проводившихся на протяжении предшествовавших шести лет. Культура эпохи неолита, то есть нового каменного века, обнаруженная им в окрестностях местечка Триполье под Киевом, вызвала оживлённые дискуссии среди участников съезда. Внимание привлекало всё – и необычность глиняных «площадок», и обнаруженная среди завалов обожжённой глины керамика невообразимых форм, покрытая врезным или расписным орнаментом, глиняные статуэтки, изображавшие людей и животных.

Съезду, как это было принято на подобных учёных собраниях, сопутствовали выставка, а также однодневная экскурсия на пароходе по Днепру к местам раскопок, туда, где были сделаны эти удивительные открытия.

Древности, подобные обнаруженным в окрестностях Триполья, тогда выставили многие коллекционеры. Однако лишь Викентию Хвойке удалось объединить все находки и довольно точно найти им место в дописьменной истории. По его мнению, их оставил после себя некий народ, который вёл оседлый образ жизни, знал земледелие, гончарство, ткачество и совершал богатые жертвоприношения (отсюда обилие роскошной керамики и статуэток).

Более ста лет раскопок, плодящихся на глазах загадок, научных споров, взлётов и крушений гипотез интересны сами по себе, и я всем рекомендую почитать соответствующую литературу. Однако об одном удивительном открытии расскажу здесь.

Знаменитый ныне военный топограф майор К. В. Шишкин в начале 1970-х годов просматривал аэрофотоснимки местности в районе села Майданецкое Черкасской области и обратил внимание на проступающие через современные поля и застройку контуры большого, просто-таки гигантского – около двух квадратных километров – поселения.

Поначалу в существование столь крупного древнего города трудно было поверить. Первой реакцией маститых археологов было: «Этого не может быть, потому что быть не может». Понадобилось несколько лет, чтобы начались раскопки.

Это была не совсем обычная археологическая экспедиция. Часть её работников вместо того, чтобы прилежно трудиться с лопатой, целыми днями ходила по полям с приборами, установленными на треноги. Местность была разбита на квадраты четыре на четыре метра, в углах которых делались замеры. В этой сети за три полевых сезона обнаружили 1575 археологических объектов – преимущественно остатки сгоревших трипольских строений. Обнаружены они были потому, что представляли собой локальные магнитные аномалии, создаваемые тоннами обожжённой глины.

Осенью 1974 года карты снятых участков свели воедино и застыли в удивлении: из небытия встал план древнего населённого пункта с улицами и площадями с точным (до метра) расположением каждого дома.

Так были открыты крупнейшие в Европе поселения медного века, трипольские протогорода в междуречье Южного Буга и Днепра. Эти памятники древней цивилизации поражали воображение археологов – тысячи домов, сгруппированные по единому плану, улицы, кварталы. Поселения у сёл Майданецкое, Доброводы, Глыбочек (200–250 га), Небелевка (260 га), Тальянки (340 га) были построены около шести тысяч лет назад не на берегах Тигра, Нила или Евфрата, а на мысах никому не ведомых речушек в эпоху, предшествовавшую строительству пирамид и зиккуратов.

Тысячелетия роста и отмирания поверх руин травы и лесов похоронили сожжённые города под землёй. Теперь нам их очень сложно найти. Тем удивительнее видеть, как над ними, на поверхности почвы, пришедшие сюда спустя тысячелетия земледельцы, говорившие на других языках, молившиеся другим божествам, строили дома, всё так же обмазанные глиной и крытые соломенными или камышовыми крышами.

Мир Триполья сильно отличался от всего, к чему мы привыкли.

Основной едой были каши (полбяная, ячневая, просяная, гороховая). Жито считалось сорняком. Сев можно было вести только колосками, не зерном. Хранили полбу тоже в колосках, и каждый раз перед готовкой эти колоски обжигали, вылущивали из них зёрна и, если нужно, перемалывали (на получение 0,5 кг муки уходил целый час тяжёлого труда одного человека). Никто ещё не догадывался, что землю можно осушать или орошать. Фрукты собирали в лесах – ещё не одомашнили ни одного фруктового дерева. Не одомашнили и птицу, поэтому ни куриц, ни уток трипольцы не держали. Люди Триполья пили молоко и готовили из него молочные продукты (найдены не только кувшины для молока, но и посудины-цедилки). Соль уже была известна и ценилась высоко.

В лесах водились росомахи и лесные коты (до домашних котов в Европе оставалось четыре тысячи лет, а вот в лесах водились их близкие родственники), в степях ещё жили настоящие львы.

Не были ещё изобретены ни лопаты, ни пилы, ни, конечно, гвозди. Колесо применялось только в игрушках.

При этом торговые связи трипольцев простирались до Северного Кавказа на востоке и за Карпаты на западе.

Были в ходу барабаны, трещотки и погремушки. Данных о наличии других музыкальных инструментов нет.

Даже одежда трипольцев нам непонятна – на рисунках и мужчины и женщины изображены в чём-то, что у нас ассоциируется с платьями с широкими плечами без рукавов, но зато часто с бахромой по нижнему краю юбки. У мужчин, конечно, были все «военные» элементы одежды – нараменные повязки, перевязи, ремни, что-то вроде портупеи.

Кладбища трипольцев – редкость. Могильники в районе городов неизвестны, иногда среди остатков сожжённых построек находят отдельные человеческие кости.

В руинах попадаются загадочные «бинокли», двойные сосуды, иногда «бездонные» (т. е. со сквозными отверстиями). В романе они описаны как «сдвоенные глиняные трубки». Их связь с различными обрядами, так же, как и ритуальное назначение миниатюрных керамических «жетонов»-конусов (в романе – «глиняный холм», который был нужен Санире, чтобы попасть на обряд возмужания), шариков, цилиндров и тому подобных изделий, сомнений не вызывает.

Набор небожителей, предложенный автором книги, отличается от того, который рисуют в своих трудах исследователи древних европейских верований. Сёстры-богини (Небо и Земля) вызывают ассоциации скорее с египетским или античным пантеоном, а бог-Змей – со злобными демонами. Большинство учёных согласно с тем, что в Старой Европе во главе божеств стояла Великая Богиня-Мать (её воплощением считалась Луна), а Змей, её спутник, играл порой важную роль, и не всегда, кстати, был мужского пола.

Интересующимся рекомендую роскошно иллюстрированные труды Марии Гимбутас, названия которых говорят сами за себя – «Цивилизация богинь» и «Язык богинь». Трипольцы с их богатым сакральным искусством занимают в этих трудах важное и почётное место.

Змей, кстати, явно занимал особое место в мифологии трипольцев. Они часто помещали его изображения (различной степени реалистичности) на керамике. Обычно ему сопутствовали символы Луны. Кроме того, он украшает женские статуэтки, правда, изображение головы почему-то располагали на том месте, на котором фигурка сидит. Впрочем, порой он изображён и на животе, в том числе у «беременных» фигурок. Возможно, Змей был воплощением сил, в представлении древних, владевших не только смертью, но и жизнью.

Конечно, подавляющее большинство трипольских статуэток, которые находят во время раскопок, являются изображениями женщин. Однако прямой вывод о том, что трипольский пантеон почти сплошь состоял из богинь, вряд ли правомочен. Он скорее созвучен представлениям старшего поколения ещё советских археологов о матриархате у трипольцев. Последние дискуссии на эту тему шли в середине 50-х годов XX века. Их отзвуки достигли и страниц романа – руководящая и направляющая сила женщин (в первую очередь жриц сестёр-богинь) показана достаточно чётко. Впрочем, как и попытки мужской администрации (в первую очередь военной) проводить свою независимую политику. Этот конфликт с точки зрения сегодняшних представлений о трипольском обществе (а сформировались они как раз после упомянутых выше дискуссий) вряд ли реалистичен. С древнейших времён, ещё охотничьих, между мужчинами и женщинами возникло разделение труда и обязанностей, при котором публичные прения о том, кто главнее, не могли возникнуть в принципе. Речь шла о выживании рода, племени.

Ещё одна неточность – в романе Санира идёт на обряд возмужания в 16–17 лет. Для обществ медного века это чрезвычайно поздно. В таком возрасте мужчина уже, как правило, был заслуженным бойцом, опытным земледельцем, отцом многочисленного семейства. У аборигенов Австралии на «путь воина», например, становились в 11 лет. Жизнь во времена Триполья была трудна, а юношам к тому же предстояло многому научиться, поэтому свободного времени для расследований загадочных преступлений и прогулок по окружающим холмам у них могло и не быть.

Неправдоподобной также кажется лёгкость, с которой жители Города посещают в романе деревню лесных. Судя по тексту, она находится от поселения трипольцев километрах в десяти. В реальной жизни, к примеру, на Днепре, где разные археологические культуры (то есть племена разного происхождения, а то и разной этнической принадлежности) селились максимально близко друг к другу, расстояние между посёлками составляло не менее 40–50 км. В других местах эта дистанция могла превышать сотню километров. Кроме того, этнографические данные показывают, что торговля между селениями обычно согласовывалась «на высшем уровне», между вождями и старейшинами, и проводилась в специально отведённых местах на «нейтральных» территориях.

Спросом среди соседей трипольцев, как и показано в романе, действительно могла пользоваться керамика. Трипольские черепки находят в поселениях их соседей. Вряд ли предметом торговли были сосуды-зерновики, скорее, судя по находкам, – более мелкие кубки и миски. Известен, к примеру, случай, когда трипольскую керамику соседи помещали в качестве погребальных даров в могилы в соотношении 1:6 к сосудам местного изготовления. Ещё большим спросом у соседей трипольцев должна была пользоваться ткань. За неё можно было взять гораздо больше, чем показано в романе. Судя по раскопкам, трипольцы обладали монополией на производство текстиля – как по количеству, так и по ассортименту. Другое дело, что с лесных (т. е. племени культуры воронковидных кубков) и в самом деле вряд ли было что взять, кроме оленьего окорока, да и то в рассрочку.

Описание собственно Города представляет интерес как одно из первых такого рода в художественной литературе. Город впечатляет – сотни домов, укрепления, тысячи жителей. Как строились защитные сооружения такого типа поселения, археологи узнали лишь пару лет тому назад, и только в 2014 году раскопали остатки рва, оставшегося от древнего палисада. На первый взгляд, укрепление скромное – частокол в полтора-два метра высотой, то есть в рост человека. Зато протяжённость укреплений – более 4 километров, а это десятки тысяч стволов деревьев. Десятки тысяч! Хотя камень в окрестностях был (гранит), его трипольцы использовать не стали. Сплошной ряд домов, с проходами каждые 8–10 построек, и в самом деле был возведён в трёх десятках метров от этой стены – как раз на расстоянии броска дротика или полёта тогдашней стрелы. В незастроенном пространстве через каждые сто метров располагалась «казарма» – большое здание. Здесь могли обитать «дежурные» стражи поселения. Впрочем, чтобы с уверенностью говорить о дежурных стражах, нужны ещё раскопки. Со стороны реки был устроен вход, укреплённый уже тройным палисадом. Были ли там ворота, подобные описанным в книге, установить пока не удалось.

В романе описано использование дёгтя как горючего вещества. По данным лабораторных исследований, он у трипольцев был довольно высокого качества. Дёготь могли использовать также и для гидроизоляции, крепления кремнёвых деталей инструментов и оружия, а также с медицинскими целями. Для зажигательных же стрел куда эффективней было бы использовать бересту (рецепт, проверенный в Средневековье). Впрочем, кто их знает, этих трипольцев, как они этот пожар организовывали, тем более что находки кремнёвых наконечников стрел среди развалин домов хотя и не часты, но и не являются совершеннейшей редкостью.

В романе развёрнута впечатляющая панорама жизни древних земледельцев, достигших, по меркам того времени, вершин цивилизации и уже воспринимающих своих соседей как дикарей. В самом деле – их Город построен по плану, дома в два этажа, есть храм (общественный дом), городская площадь, мощные укрепления. Картина эта, следует отметить, восстановлена в романе вполне достоверно, с учётом данных реальных археологических раскопок.

Большинство древних поселений трипольцев было уничтожено пожаром. Как ни странно, именно благодаря этому обстоятельству сохранилось столько информации о той культуре. Остатки строений, как правило, покрывает слой почвы, образовавшийся на протяжении долгих десятков веков. На ровном месте он может достигать метра, на склоне – полуметра. Порой, при сильной эрозии почвы, следы древних поселений оказываются у самой поверхности. Слоёный «пирог» из обмазки и раздавленных сосудов может быть 30–35 метров в длину и 4–7 метров в ширину. Часто находят расставленные группами разнообразные сосуды, камни зернотёрок, оттяжки вертикальных ткацких станков. Рядом можно найти древние ямы, использовавшиеся обитателями дома в хозяйственных целях или для захоронения отбросов. Самые интересные находки как раз обнаруживают в этих ямах – статуэтки, изделия из кости и рога, множество фрагментов керамики. По костям животных можно составить достаточно чёткое представление о мясном рационе трипольцев. По отпечаткам дерева на обмазке собирают данные о перекрытиях, использовавшихся стройматериалах, видах древесины, конструкциях как таковых и даже способах их соединения. Например, выясняется, что иногда отдельные элементы строений попросту связывали толстой верёвкой.

Каркас домов трипольцы делали из брёвен и колотого дерева. Использовали твёрдые породы – дуб, граб. Промежутки между столбами каркаса заполняли горизонтальными, реже вертикально поставленными деревянными плахами. Получившиеся стены обмазывали глиной, смешанной с половой, затем штукатурили и раскрашивали. Из колотого дерева или брёвен диаметром около 15 см делали межэтажные и чердачные перекрытия. Их тоже покрывали глиной, порой с обеих сторон. Наносили её в несколько приёмов, слоями не толще 3–5 см, доводя общую толщину обмазки до 10–15 см. Получалась прочная основа для сооружения на втором этаже дома элементов интерьера, хотя такую платформу и приходилось подпирать вертикально поставленными столбами. Были обнаружены отпечатки также и продольных брёвен – в традиционной архитектуре их именуют сволоками. Для подобного дома не нужен фундамент. В романе, отметим, просто с документальной точностью показан процесс сооружения именно такой постройки.

Достоверность реконструкций жилищ в общих чертах подтверждена… самими трипольцами. Точнее сказать – дошедшими до нас керамическими моделями домов и храмов, сделанными более пяти тысяч лет тому назад. Всего найдено около двух десятков целых моделей, детально запечатлевших как внешний облик зданий, так и интерьеры. Благодаря этим находкам мы можем увидеть древнейшую европейскую архитектуру глазами её создателей!

Фасады моделей храмов покрыты резьбой или многоцветными росписями, часто увенчаны горизонтальными изображениями луны, напоминающими огромные рога быка. Снаружи стены моделей также покрыты магическими орнаментами, расписными или врезными. Среди использовавшихся символов встречаются «бегущая волна», «рогатая» луна, треугольники. Особенно поражают воображение свернувшиеся змеи, которые можно увидеть на боковой стене некоторых моделей. Этот символ чрезвычайно напоминает инь-ян, хотя китайская цивилизация в те времена ещё не зародилась, да и не могли древние европейцы путешествовать так далеко!

Интересна своей продуманностью и внутренняя планировка жилых построек трипольцев. Второй этаж был жилым, первый – хозяйственным. Строители трипольских городов соединяли такие строения переходами – именно они в романе упоминаются как «жилые стены». Пять-шесть тысяч лет назад в Европе таким образом появились… таунхаусы, современное воплощение которых из кирпича или монолитного железобетона можно видеть во многих наших городах.

На каждом этаже трипольского дома было по два-три помещения площадью от 20–30 до 50–70 кв. м. Чтобы их отапливать, на возвышавшихся над полом глиняных платформах располагали очаги (2–4 кв. м.) или строили купольные печи. Всё это всегда находилось справа от единственных дверей – так создавалась «тепловая завеса» на входе. Топили по-чёрному, и дым выходил через отверстия в чердачном перекрытии под кровлей. Чердак – ещё одно великолепное изобретение трипольцев, позволявшее сберегать в доме тепло.

Есть также все основания утверждать, что и столь необходимая вещь, как двери (в отличие от, скажем, простого лаза, занавески или незакреплённого щита из прутьев), впервые появилась в наших краях именно в жилищах этой культуры. Использовали два типа этих устройств – привычные для нас двери, открывающиеся внутрь-наружу, и двери, сдвигающиеся в сторону. Ширина проёмов соответствовала современным стандартам, что подтверждается найденными при раскопках остатками обмазанных глиной порогов шириной около 80 см. Именно о такой порог не раз спотыкается в романе Санира.

Вдоль длинной стены в жилом помещении устраивали подиум из глины. Он был шириной 30–40 см и высотой 10–20 см. Его оштукатуривали и покрывали красной краской. Так же отделывали пол. Стены, совсем как в современных квартирах, покрывала штукатурка, которую, судя по моделям, расписывали вязью знаков-оберегов. Порой изображали животных, растения, фигуры людей.

В те времена в жилищах впервые появилось то, что можно назвать мебелью, в том числе почти привычные нам столы, стулья и даже кресла. В музейных экспозициях можно увидеть не только керамические модели относительно простых не то стульев, не то табуреток на четырёх ножках, но и настоящих тронов со спинками в виде пары человеческих фигур. Именно на таком троне в одном из эпизодов книги восседает верховная жрица, Наистарейшая.

Раскопки показали, что основным занятием обитателей трипольских городов оставались земледелие и скотоводство. «Горожане» в большинстве своём были заняты сельскохозяйственным трудом. Орудия для обработки полей и сбора урожая – мотыги и серпы – находят при раскопках практически в каждом жилище. Это своеобразная аграрная стадия развития городов в виде поселения, расположенного в центре сельскохозяйственной округи. На границах территории также могли возводить отдельные форпосты.

Уже в те времена один работник, занятый в сельском хозяйстве, мог прокормить ещё минимум трёх «нахлебников». Это открывало небывалые для людей того времени возможности. Кто-то мог заниматься ремеслом – делать качественные расписные сосуды, статуэтки, «растапливать камни», чтобы отливать и ковать изделия из меди. Кто-то мог строить, кто-то – служить божествам.

Добавим, что сырьё для инструментов и оружия – кремень, камень вообще, медь – можно было найти далеко не везде. Их добыча и доставка породили новые «профессии». В романе красочно описаны торжища, на которых идёт оживлённый обмен этими богатствами.

Надо сказать, что обитателям города Саниры крупно повезло – у них есть своя каменоломня, где можно добыть кремень, а если знать, где искать, то и медный самородок. Такими ресурсами и в самом деле располагали трипольцы, рискнувшие забраться далеко на север, на территорию нынешней Волыни. Там, например, раскопано небольшое поселение-мастерская (прообраз «каменоломни» из романа), в реальной жизни обнесённое палисадом. В этом сателлитном посёлке занимались производством тысяч наконечников стрел и дротиков, а также пользовавшихся спросом в сотнях километров на восток кремнёвых пластин. На Волыни известны и самородные месторождения меди (по оценкам современных геологов, речь могла идти о миллионах тонн). Этим залежам иногда обильно сопутствовали кремень и… янтарь! По данным раскопок, к этим богатствам подобрались не только трипольцы, но и их соседи.

Кстати, о лесных. Под этим названием в романе выведены представители культуры воронковидных кубков, которые в те времена населяли огромные территории от Дании до Волыни и Галиции. Воспринимаемые глазами юного Саниры, лесные выглядят весьма убого, хотя, судя по раскопкам, были они не столь уж и примитивными. Этот народ, например, умел обрабатывать медь. В отличие от трипольцев, эти люди сосредоточились не на строительстве городов, а на возведении грандиозных усыпальниц для своих вождей. Реальные «лесные» были весьма воинственными. Как основное оружие они использовали боевой топор-молот. Трипольцы сталкивались лишь с пограничными поселениями этого народа, причём весьма немногочисленными, и это существенно облегчило жизнь протогородов. Основными направлениями экспансии лесных были запад (тут они добрались до Британии) и север (Скандинавия). В итоге этот народ покорил более обширные территории, чем трипольцы, и оставил генетический след как минимум у жителей современной Норвегии.

Отметим, что военные столкновения в ту эпоху обычно заканчивались уничтожением мужской части вражеского населения, а женщины и дети включались в общины победителей. Даже в Древнем Египте и Шумере побеждённых воинов долгое время умерщвляли, а не обращали в рабство. Так что готовившееся нападение на лесных и оставшаяся вне рамок романа атака на Город-у-Ручья в действительности могли привести к иным последствиям, чем это описано в книге.

Казалось бы, огромное, надёжно защищённое поселение могло существовать вечно. Однако концентрация большого количества людей на ограниченной территории приводила к чрезмерному давлению на окружающую среду – истощались все виды ресурсов, накапливалось большое количество чреватых инфекциями отбросов. В принципе, поселения-гиганты являются одним из первых в истории примеров перманентного экологического кризиса, спровоцированного системой хозяйствования.

Каждые 50–100 (а может, и 150) лет населению протогорода (да и любого трипольского поселения) приходилось уходить на новое место. Возможно, неподготовленное, «пустое», как это показано в романе. Возможно, в заблаговременно отстроенное – такой вариант также упоминается в книге. Старое поселение при этом сжигалось, что, судя по археологическим находкам, носило вполне определённый культовый смысл и тщательно готовилось. Огромный пожар, одновременное горение сотен, тысяч построек, буйство огня, видимое за десятки километров, наверняка представляло собой потрясающее зрелище.

Этот обряд был одним из самых грандиозных и загадочных в Триполье. В жилище расставляли посуду, оставляли инструменты, зерно, мясо, набор статуэток, а затем всё это поджигалось. Сожжение посёлков и городов практиковалось трипольцами на протяжении более двух с половиной тысячелетий. Истоки этой практики, судя по всему, следует искать в Подунавье (а туда эта практика пришла из Анатолии). Остатки, аналогичные трипольским «площадкам», исследованы на поселениях культур Винча, Петрешть, Караново VI и других, но только в Триполье, пожалуй, этот древний обряд совершали с таким размахом, тщанием и пунктуальностью.

С точки зрения самих трипольцев не только (и не столько) работа в полях и мастерских обеспечивала их благополучие и процветание. Добыча хлеба насущного вряд ли мыслилась ими вне системы обрядов, направленных в первую очередь на поддержание необходимого миропорядка. Конечно, для решения мелких житейских проблем были свои заклинания, но не они были главными. Необходимо было обеспечивать бесконечное возрождение жизни, поддерживать стабильность во вселенной. Трипольская керамика снова и снова воспроизводит символ бесконечности – спираль. Много магических символов и узоров, связанных с землёй и стихиями, влияющими на урожайность (дождь, солнце, тепло, смена времён года).

Основным обрядом, совершавшимся бессчётное количество раз, было жертвоприношение. В жертву приносили зерно, животных, керамические изделия, изображавшие живых существ. При раскопках найдено немало следов подобных обрядов – скопления костей, статуэток, углей, золы. Большинство фигурок, судя по сколам, были разбиты ещё в древности. Вещам, соприкасавшимся с великими силами и получившими частицу их магии, было не место в обычном мире, и трипольцы закапывали всё, что использовалось во время обряда. Поэтому следы жертвоприношений обычно находят в ямах.

Исследователи раскопали уже более двенадцати тысяч трипольских статуэток. Это лишь малая часть таких изделий, созданных в течение более чем двух тысячелетий трипольской истории. Кого могли изображать эти фигурки? Было бы слишком упрощённо считать все женские статуэтки символами Великой Матери, а все мужские – некоего мужского божества. Фигурки на самом деле очень разнятся своим общим видом, позой, жестами, деталями декора. Всего насчитывают более полутора десятков различных образов, воплощённых в трипольских терракотах, в том числе «Богиня-Птица», «Богиня-Змея», «Богиня-Корова», «Оранта», «Мадонна», парные женские божества, «Андрогин», «Воин».

Каждая поза и жест имеют своё значение. Чаще всего фигурки вытянуты по стойке «смирно». Иногда их руки подняты вверх или скрещены на груди. Реже статуэтки держат перед собой чашу. Есть антропоморфные сосуды, как бы покоящиеся на голове схематично изображённой человеческой фигуры (или двух фигур). В такие чаши могли помещать то, что предназначалось в жертву. Изображения людей на керамике позднего Триполья часто показывают танцы и другие сцены повседневной жизни.

Более двух тысяч лет трипольцы процветали между Карпатами и Днепром. Куда они делись, оставив нам в наследство лишь загадочные руины и груды расписных черепков?

Не потоп, не великое переселение народов и не агрессия воинственных соседей сокрушили Триполье. Крупные трипольские поселения в случае необходимости могли выставить сотни, а то и тысячи воинов. Такой силы, подкреплённой невиданными по тем временам оборонительными сооружениями, вполне хватало, чтобы отбить у соседей, не обладавших подобным «мобилизационным ресурсом», всякое желание нападать. Для трипольцев вообще, похоже, не существовало «внешней» угрозы. В военном отношении их вождества не имели себе равных. Чтобы приступить к осаде или штурму одного лишь поселения типа Майданецкого, соседние племена должны были бы мобилизовать все свои людские ресурсы от Волги до Дуная. А с союзом трипольских вождеств выиграть войну вообще не смог бы никто. До сокрушительных походов конных полчищ степняков оставалось ещё две с лишним тысячи лет.

Враг у трипольцев всё же был, неизмеримо более коварный и неумолимый, чем степные орды. В те далёкие времена его почти невозможно было победить. Вторая половина четвёртого тысячелетия стала эпохой великих перемен. Климат изменялся в планетарном масштабе. Древние цивилизации, строившие своё благополучие на аграрных технологиях, оказались уязвимыми. В Месопотамии в ответ на вызовы природы развилось ирригационное земледелие. В Египте – использование разливов Нила. А вот технологий, которые бы позволили выжить древним обитателям междуречья Южного Буга и Днепра, не появилось.

Для катастрофы много времени не понадобилось – череда неурожайных лет и связанные с голодом конфликты привели к исчезновению Триполья. Когда экономика даёт сбой, культура гибнет первой. Под угрозой голода уже не до качества керамики и не её росписи. Трипольское общество больше не могло содержать ремесленников, и была нарушена выстраивавшаяся веками система обмена изделиями. Огромные поселения распались – в тяжёлое время у малой, связанной кровными узами группы людей было больше шансов выжить. Хозяйство опять стало натуральным, всё, до последней проколки и топора, производилось в каждом доме своими руками. Незачем стало строить большие жилища, их сменили небольшие, но тёплые и малозаметные землянки. Постройки перестали сжигать – благополучия ритуалы не приносили, а уничтожать с таким трудом воздвигнутое жилище казалось всё менее осмысленным. Исчезли трипольские «площадки». Магической грамотности тоже изрядно поубавилось. Статуэток лепили всё меньше, с керамики исчезли орнаменты и другие казавшиеся когда-то столь важными элементы. Уцелевшие жрецы, по-видимому, стали единоличными хозяевами, знатоками и толкователями изрядно пошатнувшихся священных устоев и традиций, что, в условиях отсутствия письменности и рушащейся экономики, привело к разрушению и системы верований.

Двадцать пять веков, два с половиной тысячелетия, просуществовал трипольский мир. Гигантские поселения-протогорода, возможные зачатки письменности, новые технологии, многочисленные изобретения, новации в социальной организации, уникальная культура, невиданная военная мощь – вот неполный список достижений трипольцев. Они создали что-то, что по праву можно называть первой цивилизацией Старой Европы. Трипольцы сделали это своим умом, знаниями, руками, самыми простыми с точки зрения сегодняшнего дня инструментами, используя открытые ими самими ресурсы. А ещё – они создали искусство, которое удивляет нас и по сей день.