Многие читатели спрашивают: что в этой книге правда, а что выдумано автором?

Жили ли на самом деле Бётгер и д’Антреколль? Существовал ли город Кин-те-чен и почему его нет на географической карте?

Если Виноградов жил на самом деле, то почему фарфоровый завод зовется Ломоносовским, а не Виноградовским?

Откуда автор узнал все, о чем говорится в книге?

Один мальчик написал мне: «Если книга будет опять печататься, пусть автор расскажет в предисловии, как он ее писал и что было для этого ему нужно».

Все, о чем рассказано в этой книге, было на самом деле. О жизни китайцев в XVIII веке я узнала из трудов английских и французских ученых. Я читала письма д’Антреколля к отцу Орри, в которых он описал Кин-те-чен и фарфоровые фабрики. Но хитрый монах не рассказал своему начальнику, как ему удалось выведать подробности о выделке фарфора, проникнуть к печам и подсмотреть обжиг. Мне пришлось рассказывать за него.

Кин-те-чен существовал почти девятьсот лет. Он находился в восточном Китае, в провинции Цзяньси, на берегу реки Чанг, впадающей в озеро По-ян-ху с северо-востока. Лет семьдесят назад в том краю вспыхнуло восстание. Войска, усмирявшие мятеж, превратили город Кин-те-чен в груду развалин. Потому-то этого города нет на карте.

Главные события в жизни Бётгера рассказаны мной так, как они были на самом деле. Биографию Бёгтера я прочла в книгах немецких историков фарфора. Но о смерти Бётгера историки говорят по-разному. Одни думают, что он умер в тюрьме, приговорённый к виселице, другие уверяют, что он скончался дома, на своей постели, осыпанный благодеяниями доброго и терпеливого короля Августа. Я больше верю первым историкам.

В главе о Виноградове — почти всё правда. Конечно, я не ручаюсь, что Митя Виноградов дрался в Марбурге со студентом по имени Отто. Может быть, он колотил Карла или Фрица. Но письма Вольфа, Гунгера, Виноградова, приказы Черкасова, сведения о выделке порцелина и жизни рабочих — подлинные документы. Они хранятся в архивах. Автор изучил эти документы.

«Крыс», портивших первую советскую посуду, я видела сама, и слова т. Луначарского о новом фарфоре сама слышала, потому что тогда я работала на заводе.

Я расписывала чашки и фарфоровые фигурки в живописной мастерской, заглядывала и в другие цеха завода.

Завод назван Ломоносовским вот почему. Когда Академия наук праздновала свое двухсотлетие, фарфоровцы поднесли ей большое блюдо своей работы и просили, чтобы заводу было дано новое название в честь юбилея Академии наук. Тогда было решено назвать завод именем Ломоносова в честь первого русского академика, вышедшего из народа.

Как видите, для того чтобы написать эту книгу, нужно было прочесть уйму книг на четырех языках — о монахах, о рыцарях, об алхимиках, о китайцах и о русских царицах; нужно было порасспросить многих людей, нужно было автору самому многое видеть, и поработать на фарфоровом заводе, и побродить по Шлиссельбургскому тракту, отыскивая следы старины и думая о прошлых временах.

Следы старины нелегко найти. Их почти нет. На том месте, где Виноградов переплывал Неву в лодочке, выстроен теперь большой красивый мост. В тени прибрежных ракит уже не прячется дряхлая фарфоровская церквушка. Там раскинулся пышный зеленый сад. Вдоль берега, где прежде, кряхтя и посапывая, ползал паровичок, теперь шустро бегают трамваи.

Все изменилось за Невской заставой. Только Нева течет попрежнему; над плоским мысом, как встарь, встает по вечерам круглая луна, да каменные сфинксы, как встарь, стерегут бироновский дворец.

Вот если бы автору увидеть своими глазами все, что видели эти сфинксы! Бывало подкатывала к ним золоченая карета, из нее выходил нахмуренный вельможа, стучал красным каблучком по каменным ступеням. Потом бродил здесь Дмитрий Виноградов, обдумывая рецепты фарфоровой массы. Потом пробегал здесь Бабушкин, пряча под курткой революционные листки. Наверное проходил здесь Владимир Ильич Ленин.

Одряхлели эти сфинксы, пошатнулись их подножья, каменные лица почти стерлись от времени. А в старом дворце уже не трактир, а читальня имени Н. К. Крупской.

Раздумывая над этими каменными сторожами дворца, автор мысленно переносился в прошлое. Автор переживал с Бётгером его гибель, с Виноградовым — его страшную судьбу и радовался, что те жестокие, темные времена прошли.

Прошли и не вернутся никогда.

Так была написана эта книга.