Всему виной мой географический кретинизм. И скупость пополам с ленью. Иначе давно купил бы GPS и спокойно гулял бы по пригородным лесам, не боясь заблудиться в километре от автобусной остановки и выйти к людям через полдня блужданий по оврагам, засыпанным битыми и давлеными бутылками. Как уже бывало.

Впрочем, думаю, что в тот раз мудреная навигационная техника могла и не помочь. А теперь не проверишь.

Но начнем с начала. В один в меру прекрасный воскресный день мы с Юлькой отправились кататься на велосипедах. По лесам. Благо леса эти — пусть загаженные двуногими и четвероногими аборигенами — начинались в двух шагах от дома. Юлька — это моя тринадцатилетняя дочь. Умна как черт (только ей не говорите, что я о ней так), талантлива как киногерой (рисует, поет под гитару, успешно занимается чем-то восточно-боевым) и, на мой непросвещенный взгляд, весьма привлекательна. Хотя на мальчишек ей, кажется, плевать. Пока. При этом своевольна и независима до полной неуправляемости. Что-то полезное (обед, уборку и т. д.) может сделать только под настроение. В общем, окружающие обычно говорят, как мне с дочкой повезло, а я молча киваю в ответ, чтобы людей не разочаровывать. Пусть верят в хорошее.

Итак, едем мы, педали крутим. Тропинки в меру бугристые, но не так, чтоб попу отбить. Песок на них плотненький, благо дождь вчера прошел, колеса не вязнут. Стекла битого почти нет. Птички поют где-то на периферии. Солнце, мелко просеянное сквозь кроны, поглаживает плечи и спину, но не обжигает. В общем, благодать. Только, по моим прикидкам, мы уже на шоссе должны выкатиться, по которому можно и домой чухнуть. А его все нет и нет. Да и привычных сосен все меньше, а дубов и прочих широколиственных — все больше. Я, вообще-то, лиственный лес предпочитаю хвойному. Только не помню в наших окрестностях таких дубрав. Неоткуда им взяться. Дорожка лесная широкая, можно ехать и ехать. Вот только куда?

— Юль, — осторожно так говорю, — мы, кажется, немного не туда заехали.

— Да я уж вижу, пап. Ты вокруг посмотри.

Посмотрел. Ничего дополнительного не увидел. И тогда моя умница снисходительно так советует:

— Ты на колею внимание обрати.

Обратил. Елки-березки! Не автомобильный это след. Расстояние между колесами другое, а сами колеса уже. Ну ладно, допустим, кто-то здесь давно и регулярно ездит на телеге.

— И мусора нет, — подсказывает юная следопытица.

В самом деле, нет. Ни бутылки битой, ни банки пивной, ни завалящего пакетика от чипсов. Да что пакетика — окурков, и тех не видать. Образцовая чистота. И трава зеленая-зеленая по обочинам, а не обычная желтоватая чахлость. В заповедник какой заехали или, того хуже, в депутатские охотничьи угодья? Слабенькая, однако, версия — не водятся тут депутаты.

— Что делать будем? Может быть, развернемся да по своим следам?

— Давай попробуем.

Спокойно так отвечает. Моя дражайшая половина уж не преминула бы высказать все, что думает о мужниных навигаторских способностях.

Развернули коней, едем обратно. Десять минут едем, четверть часа… Странная колея все не кончается, боковых тропинок не видать. И хоть убейте, не помню, когда мы на эту дорогу выскочили. Направление, ежели по солнцу, вроде бы, верное, к городу, и на том спасибо.

Крутим еще минут двадцать. Моя умница молчит, хотя, вижу, устала.

— Ладно, привал, — скомандовал я преувеличенно бодрым тоном. — Давай пока перекусим.

Выезжали-то мы ненадолго, котелков с собой не брали. Каждый упаковал себе завтрак по своему вкусу, чтобы потом разделить со спутником. Ну, вроде как маленький сюрприз.

Сюрприза не получилось. Как и следовало ожидать, у Юльки в "сидоре" яблоки и конфеты, у меня — бутерброды с сыром, пакетик арахиса и термос с чаем. Сели на обочину, пожевали. Черт, в этой лесной чистоте даже чешуйки от орешков в траве смотрелись оскорбительно. Видимо, не я один это почувствовал. Юля их собрала (не поленилась же), палочкой приподняла ковер прошлогодней листвы под каким-то кустом и сунула туда.

Сидим, уговариваем бутерброды с чаем. Я под интенсивную работу челюстей думаю, что дальше делать. И тут как раз с той стороны, откуда мы недавно приехали, послышался шум мотора. Непривычный какой-то, фыркающий и чихающий, но мало ли сейчас колымаг разных? В любом случае, можно будет хоть дорогу спросить. Дурацкая ситуация, конечно. До дома от силы километров десять. Ну, пятнадцать, если мы уж очень заплутали. А мы будем у проезжающих спрашивать: "Простите пожалуйста, как к людям выйти?". Но с другой стороны — а вдруг не туда движемся, вдруг как раз город по дуге огибаем? С меня станется.

Прикончили бутеры, яблоки догрызаем. И тут из-за поворота показывается ЭТО. Наверное, все же придется использовать слово "автомобиль" для определения сего чуда — все-таки самобеглая повозка. Но на привычные нам "Жигули" или "Форды" она походила меньше, чем "кукурузник" на "Боинг семьсот сколько-то там".

Несли ее четыре огромных, почти как у арбы, колеса. Правда, куда более легоньких, ажурных. Причем между втулкой и ободом — не обычное переплетение спиц, а нечто вроде сетки из золотистой проволоки. Двигатель, кажется, был паровым — между колесами виднелось что-то округлое, вызывающее в памяти котлы первых паровозов. Да и фрыкающе-шипящие звуки создавали ту же ассоциацию. Котел частично был прикрыт изящным, с узорами, плетеным кузовом из толстых желто-белых прутьев, в котором лежали мешки, бочонок и еще какая-то поклажа.

Кабина была полностью открытой, только сверху небольшой навес. Вместо руля или там рычага, как у первых "самоходов", — нечто вроде самолетного штурвала. А за штурвалом этим, на единственном сиденье, сидел коротышка. Красно- и круглолицый, с бородой то ли веником, то ли веером, в диковинной куртке, переливавшейся на солнце при движении всеми оттенками зелени — от болотного до пронзительно-изумрудного.

Он резко затормозил (причем колымага встала разом и совершенно беззвучно, без невольно ожидаемых скрипов и лязга) и уставился на нас с не меньшим изумлением, чем мы на него. Причем, кажется, взаимно поразили нас прежде всего средства передвижения. Мы рассматривали чудное авто, а возница, открыв рот, пялился на наши велосипеды.

После полуминутной паузы автовладелец хлопнул глазами (видать, чтобы они приобрели более осмысленное выражение), тряхнул бородой и произнес довольно длинную и совершенно непонятную фразу. Надо думать, поздоровался.

— Здравствуйте, уважаемый. Мы, кажется, заблудились в этом лесу. Не подскажете ли, как выбраться к ближайшему городу? — произнес медленно и со всей возможной вежливостью.

Похоже, взаимопонимания нам это не прибавило.

Возница слез с… э-э… с облучка и медленно пошел к нам, вытянув вперед раскрытые ладони. Как индеец в гэдээроовском кино — в знак мирных намерений.

Ростом едва мне по грудь, коренастенький, пропорционально сложенный. Не походил он на лилипута в медицинском понимании этого слова — в тех, насколько я могу судить, чувствуется некая болензненность, неправильность. А этот, видать, от природы таков — и считает свой рост совершенно нормальным.

Коротышка подошел поближе, ткнул пальцем в велосипед и о чем-то спросил.

— Велосипед, — ответил я. — Горник. Фирмы "Конондейл".

Мои пояснения, ясное дело, не слишком помогли делу. Юля для большей наглядности оседлала своего "команча" и проехалась по дорожке взад-вперед, благо, ее велик был поменьше и позволял развернуться на ходу меж двух обочин.

Незнакомец изумился еще больше, хлопнул себя по бокам, подошел вплотную и сел на корточки возле моего вела. С минуту пристально его изучал, потом зыркнул на меня вопросительно, достал из-за пазухи блокнот и, кажется, карандаш — и принялся лихорадочно зарисовывать велосипед. Сперва общий вид (нарисовал на удивление быстро, причем в аксонометрии — или как там это называется? В объеме, в общем). Потом отдельные детали — цепную передачу, руль, педаль — последнюю несколько раз, чтоб было видно, что она способна поворачиваться вокруг оси…

Мда. И еще раз мда. И еще три раза мда. Версия о том, что мы просто заплутали в десяти км от родного города, а потом встретили странного туриста на очень странном средстве передвижения, большого доверия не вызывала. Ну, допустим, эксцентричный иностранец, который заехал в нашу глубинку, но не бельмеса по-русски. Но чтоб он велосипеда ни разу не видел?

— Пап, мы, кажется, совсем не туда заехали, — шепнула Юленька. — Ты "Хроники Нарнии" читал?

Ясен пень, читал, причем ей же вслух. И Бушкова. И Белянина. И еще кучу всякой фантастики, где герои прыгают из мира в мир, как блохи. Не скажу, что я был ошеломлен до потери дара речи. Но было мне крепко не по себе.

Незнакомец продолжал рисовать с невероятной скоростью (причем страницы в его блокноте, как оказалось, были сложены гармошкой, словно в детской книжке), мы с Юлей время от времени перешептывались.

— Па, а мы домой отсюда попадем?

— Да. Наверное.

— Ой, пап, ты ж сам не знаешь. В Нарнии и других фантастиках это обычно дело сложное.

— А зачем тогда спрашиваешь, если сама видишь, что я не знаю? Нужно к местному Гудвину идти, по дороге, вымощенной желтым кирпичом.

— А если он окажется великим и ужасным обманщиком?

Да, не самый я удачный литературный пример выбрал.

Водитель-художник тем временем закончил этюды (кажется, продолжал бы еще, но то ли время его поджимало, то ли еще что-то), посмотрел на нас внимательно, несколько раз энергично махнул рукой в ту сторону, куда направлялся до встречи с нами и несколько раз произнес что-то вроде "Пыргарья". Потом пошарил в карманах куртки, вытащил кусок бумаги, что-то там начиркал, сунул нам в руки, еще раз махнул рукой вдоль дороги, забрался в свою колымагу, крутанул там какую-то ручку. Повозка фыркнула перегретым чайником и плавно покатилась. Мы посторонились, давая ей дорогу. Пара минут — и странное средство передвижение скрылось из глаз, оставив на память легкий запах костра и полное ощущение шизофрении.