Не могу сказать, что я освоился. Но, по крайней мере, примирился. Нескучно, люди попадаются все больше хорошие, можно сказать, душевные. Дома, увы, у меня не было почти ничего, что работало бы "якорем". Нет, если вдуматься, то престарелые родители, прочие родственники, приятели, работа, наконец, должны были тянуть меня назад. А если не вдумываться, а только за эмоциями следить — не тянули. С родителями я виделся в лучшем случае раз в год. Про работу и жену уже писал. Особо компанейским парнем никогда не был, так что друзей не завел.

А вот Юля, по-моему, все же тосковала…. С мамой у нее общаться в последние годы получалось куда лучше, чем у меня. Жена, правда, видела в дочке "продолжение", пыталась растить из нее лидера, воспитывала целеустремленность и прочие воспетые в литературе по менеджменту качества. Уж не знаю, верила ли она сама в успех предприятия: Юля, как и я, была явной одиночкой, из таких редко получаются руководители. Но несколько раз — не слышал бы своими ушами, не поверил бы — они вдвоем совершенно по-женски шушукались и хихикали, обсуждая то Юлины школьные дела, то мамины рабочие. И давали друг дружке советы.

Тосковала она не только по маме, но и по подружкам. Юля, хоть и росла "белой вороной", сумела найти — все больше за пределами школы — несколько птичек примерно одного с собой цвета. С кем-то переписывалась, с кем-то бродила по городу, менялась бесконечными фентезюхами…

Поэтому дочке здесь ей было куда более одиноко, чем мне. Меня хоть окружали люди одной со мной возрастной группы…

Мы на эту тему старались не разговаривать — все равно пока ничего не изменишь, и она это понимала не хуже меня. Но настроение-то не спрячешь…

А еще в воздухе носилось четкое ощущение, что долго такое "подвешенное" состояние продолжаться не может. Что-то должно произойти.

Оно и произошло.

Было это, если не врут мои записи, во вторник. Обычно в этот день с нами занимался Дмиид — преподавал основы местной грамматики. Не скажу, что это был лучший препод в моей жизни: у него была феноменальная память, и поэтому он непрестанно сердился на нас, несчастных представителей рода человеческого, которые не способны были заполнить местный алфавит (48 букв, между прочим) с первого раза. Да еще и правила сочетаний этих самых букв. Словом, к занятиям мы с Юльхен готовились с некоторым трепетом, время от времени переспрашивая друг друга и споря, как именно читается та или иная последовательность значков. (Почувствовать себя первоклассником на тридцать четвертом году жизни — это нечто совершенно особенное.) Поэтому даже обрадовались, когда вместо Дмиида явилась Лиина. И это было еще не самое удивительное.

— Занятий сегодня не будет, Юля, погуляй пока или посиди у себя в комнате, — прямо с порога, даже не поздоровавшись, огорошила нас Лиина. Огорошила — потому что до того она неукоснительно соблюдала преподавательскую дисциплину и гоняла нас в хвост и в гриву по словарям и прочим записям, стараясь, чтобы мы как можно скорее освоили не только словарный запас, но и манеру выражаться и даже думать, присущую местным жителям. В общем, понятно, язык несет на себе отпечаток мышления. И наоборот. Если помните, Штирлиц как-то чуть не погорел, поручив кому-то из подчиненных приготовить "несколько бутербродов". Немец тут же потребовал точное количество.

Я, как раз, почти безропотно принимал эти лингвистические издевательства над собственной персоной. А Юлька была не прочь поотлынивать — как всякая школьница. Да еще способная, то есть привыкшая к тому, что школьная программа, рассчитанная на "средний уровень", ей дается легко и не требует особого усердия. Лиина это обстоятельство быстро просекла и строила Юльку вполне серьезно. Не на пределе возможного, но спуску не давала. И тут — здравствуйте. "Юля, погуляй". Что-то будет.

Чадо прекрасно поняло, что дело тут нечисто, но спорить не стало. Только, выходя, скорчило рожу в мой адрес. По-моему, просто для психологической разрядки.

— Дмитрий, мне надо с вами серьезно поговорить.

— Слушаю, госпожа Лиина (соответствующее обращение я подслушал еще в первую экскурсию в университет).

— Мы же договаривались, просто по именам.

— Слушаю, Лиина.

— У твоей дочери — Дар.

Произнесла она это столь пафосно, словно объявила о присвоении мне звания местного вице-короля. И, похоже, ждала от меня соответствующей реакции — с вздыманием рук, поднятием очей горе и прочими проявлениями высокого штиля. Я ее разочаровал. Просто привык уже, что у меня способная дочка, не раз выслушивал всякие похвалы в ее адрес то от математички в школе, то от преподавателя в "художке", то от тренера по боевым искусствам. "Возможно, вашей девочке стоит заняться этим профессионально. — Благодарю вас, вырастет — сама решит". Такие диалоги я вел не раз. Привык уже. Пожалуй, даже ждал чего-то подобного от местных корифеев.

— Дар — это магические способности? Талант "воздействие на себя и мир силой мастерства, мысли и духа"?

— Да, — Лиина явно не ожидала от меня столь быстрого и спокойного ответа.

— Ну и что теперь?

— Как — что?

— Вы хотите сказать, что такой талант — большая редкость и что надо его непременно развивать?

— Ну, в общем, да, — примерно так можно было перевести ее смущенный ответ. Впрочем, она быстро пришла в себя:

— А что, Дмитрий, вы чем-то недовольны?

— Просто я хотел бы получить полную информацию. Наверняка вам это зачем-то нужно. Ни в жизнь не поверю, что ваши специальные службы обшаривают все местные закоулки, все деревеньки и городские трущобы, выискивая мальчиков и девочек с магическими способностями.

— Ну, во-первых, примерно так и есть. Конечно, не каждую деревеньку, но обшариваем. Точнее, обшаривали до недавнего времени, — она замялась. — Во-вторых, конечно, нам что-то нужно. Нам нужны новые знания. Юля выросла в другом мире, у нее цепкий ум и неприязнь к авторитетам. За что вам отдельное спасибо. Не скажу, что у нее какие-то феноменальные способности. Но довольно сильные. Главное — в другом. Она сможет взглянуть на наши знания с неожиданной точки зрения. Особенно с вашей помощью — ведь я не смогу ей запретить с вами общаться.

— Только новые знания — и ничего больше? Ничего более… того, что можно пощупать?

— Дмитрий, знания — великая сила. Вы уже дали нам столько, что… Одна идея запечатленных движущихся картинок — это целый переворот.

— Да, я понимаю, наверное, много денег…

— Да при чем тут деньги! — она не на шутку обиделась. — Это новый подход к передаче знаний, к обучению. Нам надо успеть быстрее…

— Быстрее, чем что?

— Потом. Об этом расскажу потом. Мы говорили о Юле.

— И что о Юле?

— Дмитрий, послушайте. Я понимаю, что вам хочется вернуться домой, что бы этот дом из себя не представлял. Пока о том, как это сделать и можно ли сделать вообще, я знаю не больше вашего. Возможно, смогу узнать как раз благодаря Юле. Если мы ее обучим, то получим мага, бывавшего в другом мире. Это поможет проложить коридор.

— Так вот ваша основная цель?

— Да ничего подобного! Это всего лишь одна из гипотез, и, на самом деле, выход в ваш мир нам не так уж и нужен. По-моему, это не слишком гостеприимное место.

— Но зато сколько новых знаний! — я не мог удержаться от легкой шпильки.

— Возможно. Но я не о том. Коридор нужен вам, чтобы вернуться. Но это дело далекого будущего. Может быть, десятилетий. Может быть, коридор не удастся открыть никогда. Как по-вашему, сколько ваша дочь сможет вот так жить в этом домике?

— Не знаю…

— Очень недолго, поверьте. Она растет, ей нужны впечатления. Неволя — в любом виде — накладывает на человека отпечаток. Плохой отпечаток. Человек должен жить в мире, а не в доме. Но Юля не сможет стать своей здесь. Она — чужая. Поймите, чужая! Она не сможет просто выйти замуж за какого-нибудь местного мебельщика. Единственный путь, который для нее более-менее приемлем в нашем обществе — это путь мага. Маги все до некоторой степени чужие. И миру, и людям, и друг другу. Но они научаются с этим жить.

— То есть вы хотите сказать, что у меня нет другого выхода, кроме как отдать вам дочь?

— Что значит "отдать"? Она будет учиться в университете, как другие. Я ей буду помогать — ведь ей предстоит осваиваться, она простейших вещей не знает. Вы будете ее видеть регулярно — не каждый день, но уж точно чаще, чем раз в неделю.

— Лиина, вы чего-то не договариваете.

— Да, не договариваю. Вы еще не знаете всей правды о нашем мире, о том, что в нем происходит. Но, поверьте, я предлагаю хороший выход для Юли. В конце концов, пока от нас вы не видели ничего плохого. Откуда эта подозрительность?

— Бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Причем для второй мышки, — пробормотал я по-русски. Лиина немного выучила наш язык, но тут пришлось переводить, попутно устроив довольно пространную лекцию о поговорках, мышах и приспособлениях для их ловли. Лиина поняла, помрачнела.

— Это основа вашей жизненной позиции? Вы считаете, что добра без определенной цели не бывает? — спросила она бесстрастно, как исследователь.

— Не скажу, что это основа моей личной позиции. Но так думают очень многие мои соплеменники.

Я встал и прошелся из угла в угол.

— Хорошо, опишите, как будет происходить обучение. То есть что будете делать с дочкой?

— Вы сможете даже присутствовать на некоторых уроках. Сразу скажу, что, по крайней мере первые месяцы, никакого особого воздействия на мозг не будет. Так, как вам прививали словарь, мы поступаем очень редко. Это непростая и рискованная техника. Детей учат сосредотачиваться, думать, видеть, владеть собой. Только показывают и объясняют. Ничего опасного. По крайней мере, в начале.

— А потом?

— А потом бывает по-разному. Но в любой профессии есть свой риск. Плотник тоже может себя топором по ноге ударить.

— Она сможет отказаться, если в процессе обучения окажется, что это занятие ей не нравится?

— На первых курсах это случается часто и не вызывает сложностей. Потом, конечно, все не так просто. Обучившийся знает кое-какие секреты. Так просто от нас не уходят, человек, даже если он не стал магом, не прошел обучение до конца, все равно находится под нашим наблюдением. Хотя может жить вполне обыкновенной жизнью. Видите, я с вами откровенна.

— Ага. А до этого сказали, что обыкновенная жизнь нам тут все равно не грозит. И с этим я вынужден согласиться. Вы с Юлей уже говорили об этом?

— Конечно, нет, — она удивилась. — Ведь вы же ее отец. Вам принимать решение.

— Не скажу, что она такая уж послушная дочь. И если ей не захочется…

— Не захочется… — эхом повторила Лиина. Похоже, такой вариант ей не приходил в голову. — Да, такое возможно. Хотя из родившихся под этим небом детей никто в здравом уме не откажется от того, чтобы стать волшебником. Это и почетно, и интересно, и деньги приносит. Одна из самых уважаемых профессий.

— А как же отчуждение?

— Дети об этом мало думают. Во всяком случае, я ни разу не слыхала о том, чтобы кто-то из кандидатов сам отказался хотя бы попробовать. Наоборот, родители, обладающие властью и богатством, всячески пытаются сдать нам детей в обучение. А для бедняков это просто подарок. Лишний рот кормить не нужно. А вырастет — еще и семье будет помогать.

— Хорошо, я поговорю с Юлей. Если не возражаете, без вас.

— Если не возражаете, я потом тоже поговорю с ней. И тоже без вас.

— Возражаю. Я не знаю, как именно вы можете воздействовать на другого человека.

— Хорошо. Я поговорю с ней в вашем присутствии. Хотя, поверьте, Дмитрий, обеспечить ваше отсутствие мне не составило бы большого труда. И без всякой магии — вы ведь уже не раз уезжали вместе с Бержи, оставляя Юлю тут одну? Я понимаю, все-таки вы — отец. Но, поверьте, ваша подозрительность неразумна.

— Верю. Неразумна. И даже самооправдательна. Дескать, не сразу согласился, а долго всякие обстоятельства выяснял, о дочкиной безопасности заботился. Хотя я прекрасно понимаю, что в этом мире — наивнее котенка. И у вас масса возможностей меня обмануть.

— Здраво. Ну что ж, оставляю вас наедине с дочкой. Зайду завтра с утра.

* * *

— Пап, они хотят меня у тебя забрать?

— С чего ты взяла?

— Ну, разговор был явно обо мне. Иначе бы тетя Лиина не стала бы меня так выставлять из комнаты. Лицо у нее было… жесткое, как из дерева. А у тебя сейчас помятое и с красными пятнами. А ты, когда думаешь о чем-то неприятном, всегда себе лицо мнешь, я заметила. Так что, у них есть какой-то дурацкий закон, по которому дочкам нельзя жить с папами?

Видно было, что моя девочка изо всех сил пытается быть взрослой, но что ей очень не по себе.

— Ты у меня, конечно, умница, но фантазерка. Нет у них такого закона. Во всяком случае, речь шла не об этом. Хотя ты угадала — говорили о тебе. Лиина предлагает тебе учиться магии в здешнем университете. Говорит, у тебя способности есть.

— Ой, правда? — вся взрослость мигом куда-то подевалась. Передо мной стояла маленькая девочка, которой только что пообещали купить, ну например, настоящего пони, о котором она мечтать не смела.

— Да. Только я так до конца и не понял, чему именно тебя собираются учить. Вроде как маги здесь — отдельная каста. И тебе, как чужачке, только в нее и дорога. Мне вон даже этого не предложили.

— Па, ты не бойся, я тебя не брошу. Ой, а это значит, что жить мы будем в разных местах. А видеться…

— Лиина говорит, что не каждый день, но чаще, чем раз в неделю. Она еще с тобой будет говорить, если ты, конечно, согласна.

— Пап, я согласна, — Юлька посмотрела на меня решительно и твердо. — Понимаешь, это и в самом деле интересно — магия. Но дело не только в этом. Без магии мы точно дорогу домой не найдем. Им помогать нам не слишком выгодно: уйдем — и знания унесем. Вроде как держать нас тут насильно никто не собирается. Но вряд ли они будут изо всех сил искать для нас эту дверку. А так — научусь колдовать, и, глядишь, сама найду. Так что все к лучшему, — она твердо взглянула мне в глаза и вдруг разревелась, уткнувшись мордашкой мне в пузо. — Па, мне страшно. Я там буду совсем одна, а вокруг эти… колдуны. Они не злые, но они совсем-совсем другие, чужие. Даже Лиина. Даже Бержи.

Я гладил ее чудесные рыжие волосы и не знал, что сказать. Просто сидел и гладил. Минут, наверное, двадцать, пока она не выплакалась.

— Извини, пап. Разревелась, как маленькая. Ничего страшного. В конце концов, и в нашем мире мне бы пришлось когда-нибудь поступать в институт. В другом городе, например. Бывает. Пойду умоюсь.

* * *

— Ну, что, Огненная голова, папа тебе уже рассказал о моем предложении? — так преувеличенно-бодро поприветствовала Юльку Лиина на следующее утро.

— Рассказал, тетя Лиина.

— И что ты решила?

— Да что мне решать, вы все за меня решили, — Юлька хитро так, с прищуром, взглянула на нас, и не понять было, шутит она или серьезно.

— Нет, дорогая моя, так не пойдет. Настоящий маг сам решает, сам отвечает за свои поступки.

— Тогда — решила. Я буду учиться. Только как с папой?

— А что с папой? Думаю, он будет часто бывать в университете. На выходные я или еще кто-нибудь будет тебя отвозить сюда. Выделим тебе комнату — у нас обычно девочки по двое-трое живут, но ты первое время одна будешь. Если захочешь, конечно. Чтоб освоится. А нет — можно вдвоем с кем-нибудь посмирнее. Чтоб не очень задразнивали и вопросами донимали.

— А нельзя мне тут жить и каждый день на учебу ездить? На велосипеде? До университета ведь не очень далеко.

— Нельзя. Во-первых, на твоей чудо-машине по городу раскатывать небезопасно. Отберут еще. Все-таки наш город… словом, тут всякие люди живут. А во-вторых, кто будет каждый день защитное поле открывать-закрывать?

— Лиина, — вмешался я, — а почему вы его до сих пор держите? Мы же с Юлей смирные, мухи не обидим.

— Поверьте, Дмитрий, у нас есть основания опасаться и вас, и за вас.

— Спасибо, пояснили, — буркнул я, но Лиина оставила мое недовольство без внимания.

— Когда ехать? — спросила Юлька, внутренне боясь услышать "хоть завтра" (это она мне потом призналась).

— Дней десять подождем, вопросы кое-какие решить надо, — Лиина неожиданно тепло погладила Юлю по голове. Обычно за сдержанной мадам ректор таких нежностей не водилось. — Пока отдыхай, я к тебе завтра приду, готовится будем. Ты ведь самых простых вещей не знаешь. Читаешь еле-еле. Надо легенду придумать: откуда ты взялась такая необразованная, но талантливая.

Десять дней ждать не пришлось. К вечеру Юлька металась в жару, бессвязно бредила, мешая русские и местные слова и перебирая восковыми пальцами край одеяла. Лицо ее в вечернем полумраке показалось мне просто черным. Она звала меня, но не узнавала.

В жизни я не испытывал такого ужаса. Один, в чужом мире, с больным ребенком на руках — и совершенно не знаешь, чем помочь. Меня самого бросило в жар, руки и губы заходили ходуном. Я бросился в ванную, намочить полотенце, и только с третьего раза сумел добыть воду из дурацкой руки. Положил мокрую тряпку на раскаленный Юлькин лоб и кинулся на крыльцо. Махал руками орал, пытаясь хоть как-то привлечь внимание местных. В конце концов стал вырывать камни из дорожки и швырять в чертово защитное поле (в обычном состоянии я бы эти булыжники фиг бы выковырял). Минут через пятнадцать таки появился какой-то незнакомый мне человек.

— Юля лежит! Плохо! Лиину звать быстро! Бержи! Дмиид! Быстро идти ко мне! — от волнения я позабыл почти все местные слова. Но незнакомец, кажется, меня понял, развернулся и быстро побежал куда-то прочь от флигелька. А я метнулся в дом — менять Юльке импровизированные компрессы и молиться.

Все же связь у них здесь налажена будь здоров. Лиина явилась на удивление быстро, причем привезла с собой сумку каких-то причиндалов. Казалась, она ничуть не удивлена. Положив руки на Юлькины виски, она заставила дочкину голову, мотавшуюся по подушке, остановится, а затем запела что-то завораживающее. Юля обмякла, горячечный бред сменился то ли обмороком, то ли глубоким сном. Лиина же быстро и ничуть меня не стесняясь, раздела девочку и принялась выкладывать на ее теле сложный узор из каких-то камушков. На лоб легла уже знакомая мне пластинка из кости. Или очень похожая на нее.

— Что это? — тупо спросил я.

— Дмитрий, не мешайте. Я ей помогаю.

Я сел в угол, судорожно стискивая пальцы.

— Дмитрий, выйдете в другую комнату, вы сбиваете настройку, — приказала Лиина.

Что мне было делать? Я подчинился.

Через полчаса она меня позвала обратно.

— Теперь возьмите ее руку в свою и сидите так до утра. Выпейте вот это, — под носом у меня оказался стаканчик с чем-то пронзительно-горьким. — Это поможет вам не заснуть, но успокоит. Завтра девочка будет спать весь день. Вы тоже сможете немного поспать. К ночи она проснется. Дадите ей вот это — на сундучок у кровати стал еще один стаканчик. Она снова заснет. Как обычно. К утру все будет хорошо.

— А вы? — выдавил я.

— А я тут пока не нужна.

— А если ей станет хуже?

— Поверьте, не станет. Впрочем, для вашего спокойствия — вот, — рядом со стаканчиком у кровати улеглась лепешка размером с кулак. — Если произойдет что-то совсем нехорошее, например, если она проснется и начнет громко и непрерывно кричать, бросьте это с крыльца на землю. Сильно. Оно ярко загорится, я узнаю, что вам нужна помощь. Тогда не надо будет кидать камни.

Это она вроде как шутила, меня подбадривала.

Я, честно говоря, не знал, что думать и что делать. Оставалось тупо выполнять инструкции. Я сел у дочкиного ложа, зажав ее горячую ладошку в своих. И застыл в неком трансе, то бормоча что-то бессвязное, обращенное к Юльке, то вспоминая обрывки давным-давно читанных стихов и слышанных песен.

(Давид Самойлов. Из детства)

(Николай Гумилев. Слоненок)

(Юрий Визбор. Шхельда)

(Юрий Кукин. Мой маленький гном)

Юля оклемалась даже быстрее, чем предсказывала Лиина. Жар спал к утру, днем она проснулась и даже съела несколько бутербродов (вместо надоевших сублиматных шариков Бержи регулярно привозил нам местный аналог хлеба — плоские лепешки, похожие на лаваш, — и какую-то пасту, вроде селедочного масла, которую нужно было на этот хлеб намазывать).

Вечером я все же дал ей назначенное "тетей доктором" снотворное. Она сперва покочевряжилась — мол, и так почти сутки дрыхла — но потом выпила зелье и на удивление быстро заснула. Я тут же отрубился, совершенно вымотанный.

А на следующее утро у нас снова была Лиина с чем-то вроде праздничного завтрака. Во всяком случае, раньше нас подобным разнообразием не баловали, если не считать "велосипедного банкета". А местные сладости я попробовал вообще впервые. Полупрозрачные ломтики, тягучие и вязнущие в зубах, напоминали то ли мармелад, то ли сушеные тропические фрукты. Честно говоря, едал я и повкуснее. Но так как здесь нас оставляли без сладкого уже больше трех месяцев, то радости нашей не было предела. Особенно Юлькиной — она у меня сладкоежка. Позавчерашний ее недуг уже казался дурным сном. Но я все же спросил у Лиины, что это было.

— Рождение мага, — непонятно ответила она.

— Не понимаю.

— Спящий дар твоей дочери проснулся. Тело начало настраиваться на новую жизнь, учиться слушать. В него потекла песня мира, а это не проходит безболезненно.

— Вы знали о том, что такое будет?!

— Конечно. Так бывает всегда, когда разбудишь дар в ребенке.

— А кто его разбудил? Не сама же Юля, просто согласившись?

— Нет, конечно. Хотя ее согласие тоже сыграло роль. Но разбудила я. Когда уходила, я погладила ее по голове. Этого было достаточно для опытного мага.

— То есть… — я не находил слов.

— Да, я знала, что она заболеет. И все равно ее разбудила.

— И даже не предупредила?

— Нет. Иначе вы, Дмитрий, ни за что бы не согласились. И лишили бы свою дочь будущего. Я не думала, что все произойдет так быстро, потому и дала десять дней. Но тем лучше, раньше начнем учиться.

— Лиина, так нельзя… — черт возьми, по-русски я бы уж ей высказал все, что думаю. А тут изволь слова подбирать, да еще не забывать про собственное подчиненное положение. Но я все же выдал:

— Вы обманули…

— Так можно. Я никого не обманула. Я не сказала всего. Но маги редко говорят все. Да и у вас в мире те, кто лечат болезни, наверняка не говорят всего.

— А если бы она умерла?! Ведь от "рождения мага" умирают, верно?

— Умирают даже от простуды. Но это еще не причина всю жизнь сидеть дома около теплого огня. Дмитрий, потом вы поймете, что я была права. А сейчас вам тяжело со мной говорить, я понимаю. Поэтому оставляю вас. Побудьте с дочкой.

Не попрощавшись, она вышла, уверенная в себе, как мраморная колонна.

Я медленно сел прямо на пол. От праздника не осталось и следа. Даже радость от дочкиного выздоровления куда-то подевалась. Возможно, Лиина и считает, что права. А я другого мнения.

Юлька подошла ко мне, присела рядом, потерлась головой о мое плечо, как котенок.

— Пап, не сердись на нее. Ты же сам говорил, что в чужой монастырь со своим уставом не ходят. А она, правда, хочет сделать из меня волшебницу. Ну, пришлось поболеть немножко. Так это же не страшно. Все ж хорошо кончилось… Па?

— Да я даже не сержусь, Юльчик. И ты, наверное, права. А на душе все равно противно. Собирай свои немногочисленные шмотки. Елки, у тебя и сумки-то нет. У моего велорюкзака верх снимается, там в кармашке ремешок, чтоб носить через плечо. Забирай.

— Пап, а ты тут как будешь… Один…

— Юльчонок, не бери дурного в голову. Один посижу, мысли в порядок приведу. В конце концов, не в первый раз. И вообще, я одиночество люблю.

— "Будет врать-то, чистый клевер", — процитировало чадо наш с ней любимый фильм.

Разошлись по кроватям мы, наверное, за полночь. Я таки выполнил обещание и пересказал "Понедельник начинается в субботу". Первые две части. Увы, "близко к тексту" не получалось, я все время перескакивал с эпизода на эпизод. Надеюсь, братья Стругацкие на меня не в обиде. А Юлька осталась очень довольна. Сказала, что я немножко похож на Сашу Привалова, как ни стараюсь "работать" под Ойру-Ойру. Я ответил "Спасибо, хоть не на Выбегалло". Мы посмеялись, поцитировали Амвросия Амбруазовича. Потом хором попели а капелла Визбора и Щербакова. Потом доели остатки сладостей. Потом я ей рассказал, какой она станет великой волшебницей — мол, с ее-то талантами иначе просто быть не может.

— Вырастешь, Юлька, возглавишь университет местный. Или свой откроешь, конкурирующий. Наладим связь с Землей, станем монополистами по поставке сюда велосипедов, а туда — какой-нибудь магической дряни. Забуреем. Ты будешь колдовать, а я тебе помогать — жабьи лапки в ступке измельчать, заклинания мышиной кровью на пергаменте из крыльев нетопырей записывать.

— Фу, какая гадость. Мы лучше сюда компьютер привезем, заклинания будем в ворде набирать.

— Тут электричество не работает.

— Тогда пишущую машинку. Бержи обалдеет.

— Кстати, надо будет ему идею подбросить.

— А, может, можно будет сюда провод протянуть из нашего мира, чтоб электричество было.

— Кланялся тебе Макс Фрай.

— Это кто — физик?

— Писатель фантастический. Возвращайся с учебы своей, я тебе его буду пересказывать. А потом ты своим новым подружкам. Будете сравнивать настоящую волшебную жизнь с выдуманной — и хихикать.

— Не, пап, это ты к нам всем будешь приходить и "близко к тексту" пересказывать. И подружкам, и профессорам.

— Фигушки. Я в клоуны не нанимался. Разве что для тебя.

— Ну и ладно. Тогда пусть все местные мне завидуют. Представляешь — ни у кого из них нет папы из другого мира. А у меня есть.

— Ага.