Разбудил меня гром. За окошком полыхнуло и почти сразу загрохотало еще раз. "Странно, — подумал я, — еще не разу здесь я не видел грозы. Пойти, что ли, посмотреть?".

Сказано — сделано. Кое-как одевшись, благо ночи здесь были на удивление теплые, я вышел на крыльцо. Ох, ни фига ж себе!!!

Дом рядом с моим флигельком полыхал, как свечка, выбрасывая в небо вертикальные языки пламени — ярко-желтые, растрепанные, жадные… В их свете по улочке пробежали пять или шесть человек. Бежали они как-то странно — очень деловито, пригибаясь, словно старались быстрее покинуть освещенное пространство. На горящий дом даже не оглядывались. Кажется, никто не собирался его тушить. И, похоже, это была никакая не гроза: на землю не упало ни капли дождя, да и ветра не было совсем.

Над головой снова оглушительно бумкнуло — и всю полусферу защитного поля словно облизало снаружи бело-желтым огнем, вычернив на мгновение профили кустов и одинокого дерева, попавшего под купол. Миг — и пламя пропало, оставив меня в полной темноте: ослепленные глаза просто не улавливали оставшиеся крохи света. Оставалось полагаться на слух. А он тоже не радовал: откуда-то сверху донеслось зловещее "У-ух — бу-ум!" — и поле, жалобно тренькнув, лопнуло со знакомым уже запахом нагретой пластмассы. Только гораздо более сильным. И, кажется, пластик в этот раз горел. А, может быть, это донесло вонь от горящего дома — как только поле пропало, в мою сторону пахнуло жаром и дымом, а звуки стали громче. Повинуясь какому-то дремучему инстинкту (или навыкам, вбитым в меня Сержантом Сайни?), я кубарем скатился с крыльца и нырнул в тень за домом. И, как оказалось, вовремя: спустя пару секунд на флигель словно наступил невидимый великан, смяв и разрушив добрую треть — к счастью, дальнюю от меня. На газончики и мощеные дорожки с веселым звоном посыпалась черепица. Мне еще раз повезло — я прятался близко к стене, а свес у крыши был длинным, так что под черепичную лавину не попал. Но пара мелких осколков — то ли камней дорожки, то ли самой черепицы — пребольно резанули голую кожу на правой голени. Быстро сообразив, что сейчас неведомый агрессор будет добивать многострадальный флигелек, я рванул подальше, под сомнительную защиту низеньких кустиков. Оскальзываясь и спотыкаясь, я пробежал эти жуткие 15 шагов почти на четвереньках (летел, наверное, ошалелым зайцем, но казалось, что еле ползу) и нырнул "щучкой" в заросли. Кусты действительно низкие, по колено, но густые, так что от посторонних глаз могли и спасти. Отодвинув от лица особо царапучую ветку, я решился все же взглянуть вверх. Блин-блин-блин!!! Над руинами дома висел летательный аппарат — громоздкий, как майский жук, с какими-то нелепыми отростками коротких квадратных крыльев, масляно блестящий черным в свете пожара. Висел он низко — метров 30, наверное, хотя в темноте не определить. Кажется, я даже разглядел фигуру пилота, свешивающегося через борт — то ли меня искал (а иначе зачем было бомбить флигель?), то ли просто любовался картиной разрушения. Впрочем, внимательно рассмотреть летуна я не успел: снизу в него пальнули не то из лука, не то ли секретного "самострела". Промазали — стрела воткнулась в борт. Пилот быстро нырнул внутрь гондолы, а в ответ вниз шандарахнул какой-то убойной штучкой: земля ощутимо вздрогнула, да так, что меня подбросило.

"Наши" ответили, да еще как: пламя пожара собралось в немыслимо яркий жгут с утолщением на конце. Чудовищная огненная тычинка рванула ввысь, изогнулась и ударила по вражескому "цепеллину" сверху. На него были явно навешаны защитные заклинания: аппарат мнговенно оказался в центре сферы из каких-то то ли лучей, то ли сверкающих проволочек. Которые, впрочем, только смягчили удар пламенного кулака: полыхнули белым и пропали. Сам "бомбардировщик" неуклюже завалился на бок, описал горизонтальную дугу, а потом камнем рухнул куда-то за дома.

И вместе с ним на землю рухнула тишина. Полная. Наверное, все, что могло упасть в полуразрушенном флигеле, уже упало после ударов с воздуха. А магическая атака "наших" вымела весь огонь из горевшего дома напротив, и его черный скелет лишь слегка потрескивал, остывая.

Глаза постепенно привыкали к темноте. По-моему, было раннее утро, небо уже серело. В сумраке я увидел, как к руинам флигелька движутся какие-то фигуры. Это могли быть как друзья, так и враги, а у меня из оружия только острый камень с кулак размером, подобранный наощупь. Да и какой из меня, на фиг, боец?

— Ищите в доме. Он спал обычно в другом крыле. Возможно, еще жив, — голос знакомый, но кто их сейчас разберет…

— Сейчас лезть в дом — значит, рисковать людьми…

— Не хуже твоего знаю. Но вас сюда поставили, чтобы охранять Дмитрия. То есть спасать от опасности. Если он жив, а дом на него рухнет — вы свою работу не выполните. Так что шевелитесь. И расставьте всех, кто у вас остался, по периметру: они могли высадить десант. Шевелитесь, прах вас побери! Кто здесь военный, в конце концов — я или вы?!

Уж эти интонации я спутать не мог ни с чем. Так что гвардейцам не пришлось лезть в флигель, который и в самом деле мог рухнуть им на головы. Я поднялся из зарослей, все еще сжимая в руках дурацкую каменюку.

— Дмиид, здесь я.

— Живой! — маленький маг рванулся ко мне. Может быть, чтобы обнять, хотя я здесь такого обычая не видел. Может быть, просто посмотреть, живой ли я или просто так правдоподобно вру. Но по дороге споткнулся и таки влетел в мои объятия. Мы оба покачнулись, но на ногах устояли. В неверном свете фонарей, зажженных гвардейцами, лицо Дмиида показалось мне неестественно бледным. А уж кровь и копоть я разглядел на нем совершенно ясно. А еще мага одновременно шатало и знобило — то ли он был ранен, то ли просто истощен. Словом, досталось ему крепко. На "самострел" он опирался как на трость, благо длина позволяла. А, вероятно, какой-нибудь устав секретной службы, наоборот, строжайше воспрещал. Один из охранников (совершенно мне незнакомый) подошел и попытался было взять у мага оружие, но тот в ответ так рявкнул и сверкнул глазами, что беднягу просто отнесло в сторону.

— Ты какой тьмы делаешь в этих зарослях?! — это уже ко мне.

— Да так, в кустики захотелось.

Значения этого эвфемизма он не знал. Пришлось перевести в двух словах. По-моему, он был удивлен и шокирован — несмотря на весь трагизм положения.

— Ты серьезно?!

— Нет, конечно. Я что, дикарь, по-твоему? В доме же такой комфортный туалет. Был… Ты лучше скажи, что за хрень тут происходит, почему честному пришельцу мешают спать таким бессовестным образом? — меня колотило (шел явный отходняк), я мешал русские и местные слова, но перевода "хрени" собеседник не потребовал.

— Что-что… Эти ублюдки таки решили напасть на мирный университетский городок. Мерзавцы. Сволочи. Скоты.

Перевод эпитетов мой, причем все больше на основе интонации.

— А эта огненная… палка — твоя работа?

— Моя. Наши доблестные военные ничего не смогли противопоставить этой летающей мерзости. Кстати, дом, из которого я вычерпал пламя, загорелся случайно: удар был направлен на твой флигель, но поле сработало…

— То есть охотились именно на меня?

— А ты в этом сомневаешься? После двух покушений?

— Да что я им сделал-то?

— Не знаю. Пойдем, посмотрим на то, что осталось от их летающей крепости.

— Летающей крепости? Гм, у нас так называлась какая-то военная машина. Ну, пойдем посмотрим, раз ночевать все равно негде, — я передернул плечами (из дому ведь выскочил почти в том же, в чем спал), и подошедший Сайни, прихрамывающий, но вполне живой, набросил на меня какую-то шмотку. — Хотя это, наверное, жутко секретно.

— Конечно, секретно. Только ты и так в этих секретах с головой увяз. Да и сам — большой секрет. Так что пойдем…

"Большой секрет для маленькой, для маленькой такой компании", — пропел я себе под нос. Еще раз взглянул на остатки флигеля и содрогнулся.

— Не волнуйся. Главное, что тебя там не было, — это Дмиид попытался меня подбодрить. Ха, "не волнуйся". В самом деле: по вашу голову черт-те откуда прилетел бомбардировщик, сбросил бомбу, но промазал, — какая, право, ерунда, можно просто не обращать внимания. Тихий университетский городок, чтоб их!

Бормоча себе под нос что-то в этом духе, я двинулся следом за неугомонным магом к месту падения чертова аппарата. Все равно ночь была безнадежно испорчена. Краем сознания я подумал, что в городе, пережившем ночной налет, необычайно тихо и темно. Только теперь, когда все уже кончилось, в окнах кое-где загорелись огоньки, а местами — даже распахиваться двери. Почетный эскорт из местных сил охраны правопорядка пытался прикрывать нас спереди и сзади, попутно расшугивая по домам высунувшихся было любопытных горожан. Я решил, что те сперва попрятались под подушки от грохота, а теперь сообразили, что все уже позади, и собирались поглазеть и выяснить, что же именно кончилось и что начнется. Впрочем, попадались нам и ребята, явно вооружившиеся подручными средствами и приготовившиеся дать отпор неведомому врагу. Встретились и три парня откровенно разбойной наружности, которые явно не спали в эту ночь, и теперь яростно доказывали гвардейцам, что просто вышли погулять, "а тут такое". Почему они вышли погулять с арбалетом и дубинками, ребята объяснили банальнейшим "на всякий случай". Самый языкатый из них даже принялся объяснять, что "вот он, всякий случай, и случился". Честно говоря, не знаю, взяли этих троих на цугундер или отпустили за недостаточностью улик. Мне было не до них.

Обломки аппарата нашлись кварталах в трех. Можно сказать, городу повезло — с учетом плотности застройки: бомбардировщик, падая, снес крышу одной из башенок и серьезно помял насаждения то ли садика, то ли скверика. А мог бы и на голову кому-то из обывателей приземлиться.

Вблизи аппарат казался еще более нелепым, чем раньше. Открытый сверху, более всего он походил на лодку, сделанную второпях. Фюзеляж представлял собой продолговатую корзину грубого редкого плетения, обмазанную снаружи толстым, в два пальца, слоем густой черной смолы, напоминающей битум. Мазали явно вручную, не слишком заботясь о том, чтобы слой был ровный и гладкий. Над бортами лодки громоздилась грубо сработанная "этажерка" — четыре крыла, как у биплана, на мой непросвещенный взгляд, слишком короткие и громоздкие, чтобы удержать в воздухе эту махину. Одно из крыльев сильно пострадало при падении. Разглядывая в свете фонаря место слома, я с удивлением понял, что сработали крыло из уложенных рядом друг с другом стволиков то ли дерева, то ли тростника, перевязанных веревочками и обмазанных все тем же битумом.

Никакого двигателя я не нашел. Вообще, все сооружение более всего походило на грубо сработанный макет самолета, причем деланный не с натуры, а по не слишком точным описаниям.

Обоих пилотов при падении вышвырнуло. Один — вероятно, колдун — приземлился весьма неудачно. Для себя, разумеется, не для нас. Нам, можно сказать, как раз повезло: он разбился насмерть. Другой же остался жив, сломал только ногу и даже пытался отстреливаться от наседающих гвардейцев из небольшого арбалета. При этом попал в одного из парней, и тот, ругаясь, теперь перевязывал ногу. А когда остальные взяли летуна в кольцо, он, не колеблясь, всадил себе в грудь стилет. Удар был нанесен с большим знанием дела, точно в сердце, так что смерть наступила практически мгновенно. Хотя потом оказалось, что лезвие было еще и отравленным, так что для самоубийства достаточно было просто чиркнуть им по телу.

Как ни странно, эти двое покойников не вызвали у меня никаких эмоций, хотя со смертью так близко я сталкивался всего лишь во второй раз в жизни. Мог бы, кажется, испугаться. Или, наоборот, обрадоваться, что те, кто только что пытался прикончить меня, сами отправились к праотцам (или куда там в этом мире принято отправляться, умерев). Вместо этого я лишь мельком взглянул на трупы и снова вернулся к "ероплану".

— Дмиид, если бы я не видел, как эта штука летела у меня над головой, в жизни бы не поверил, что она способна оторваться от земли. По нашим законам она летать не может.

— Магия подобия.

— Чего?

— Подобия. Мы ею почти не владеем, а они могут. Это значит, что где-то недалеко от города находится что-то похожее, способное летать само по себе или с минимальным применением магии. А на это чучело были на время "переписаны" его способности к полету. То есть если бы рядом с нашим, как ты называешь, атомобилем поставили обычную телегу, ну, то есть ящик на четырех колесах, а потом их колдун поработал, телега какое-то время смогла бы ездить сама, без лошади. А атомобиль стоял бы, не в силах сдвинуться с места, пока заклинание не рассеется.

— А "недалеко" — это сколько?

— Две-три лимы. В любом направлении.

Я быстренько перевел. Получилось километров семь.

— Значит, надо срочно поднимать какие-то ваши патрули, искать этот настоящий самолет.

— Самолет? — Дмиид попробовал на вкус незнакомое слово, сличил с имеющимся запасом русских корней. — Ага, тот, кто сам летает… Патрули поднимем, конечно, будем искать, да что толку… В этих лесах можно столько всего спрятать. Попробуем, конечно, засечь направление по магическим всплескам, но я в это не верю: университет рядом такой фон создает…

— А с воздуха?

— Дмитрий, мы не умеем летать. У нас нет таких машин.

— А у ваших врагов, стало быть, есть. Как же ваше ПВО проморгало этот аппарат?

— Наше что?

— ПэВэО — противовоздушная оборона. Она должна следить, чтобы враг не прилетел по воздуху.

— Еще вчера я бы тебе сказал, что летающих машин не бывает. Поэтому у нас нет службы по наблюдению за небом. Если они летели по ночам, то вполне могли добраться незамеченными и сюда от самой границы.

— Не сходится. У вашего противника появилось такое стратегическое преимущество: он научился делать самолеты. Мог бы начать полномасштабную войну. Вместо этого он устраивает налет на далекий университетский городок…

— … в котором находятся единственные на весь мир пришельцы.

— Допустим, они знают даже об этом. И что? Их религия им велит уничтожать пришельцев любой ценой? Чего ради такие усилия?

— Они думают, что ты представляешь для них угрозу. Что-то знаешь, что-то видел, что-то можешь рассказать.

— Да что я могу рассказать? Как вяжется выбленочный узел? Тоже мне, великая тайна всех времен и народов. Хотя, постой… У нас военные самолеты — отнюдь не редкость. Если предположить, что ваши противники заполучили себе такого же гостя, как я… Нет, слишком сложно. Фрагменты наших машин я у Бержи видел. Значит, что-то подобное могло попасть и к вашим врагам — какое-нибудь наше оружие. Да тот же самолет. А тут у вас вдруг начинается технологический рывок. Даже безобидный велосипед, собранный в университетской мастерской (который, к слову, никто не засекретил) — явное свидетельство того, что у вас тут появился носитель нового знания. А ваши эти "они" — не дураки и знают, что технология может дать преимущество в войне. Им есть прямой резон меня грохнуть, пока вы не узнали слишком много. А уж потом и войну начинать.

— А ведь ты прав. Но если они так хорошо осведомлены…

— … то не меньшая опасность, чем мне, грозит Юле.

— Быстро в университет!

Дмиид рывком потащил меня к громоздкому армейскому грузовику. Я однажды заглянул в недра такого же монстра. Двигатель тут заменял совершенно циклопический каменный маховик, менять который не представлялось возможным. Поэтому грузовик обычно ставили на подзарядку целиком, как исполинскую заводную игрушку. И заряжали суток двадцать.

Водитель наотрез отказался выполнить требования маленького мага и ехать куда бы то ни было без прямого указания своего непосредственного начальника. Дмиид бушевал, орал, брызгал слюной и обзывал шофера тупым солдафоном. Я видел, как от такого крика приседали самые хамоватые студенты двухметрового роста и самые заносчивые профессора. Но тут нашла коса на камень.

— Я обязан обеспечить отход части, и я его обеспечу, а всякие штатские шмындрыки мне не указ, — заявил сидящий за рулем здоровенный обладатель свиной морды и оттопыренных хрящеватых ушей. Он явно прибыл к месту событий, когда все уже кончилось, но был преисполнен осознания собственной важности.

Если бы здешние маги умели превращать оппонентов в жаб, крыс или иных тихих животных, шофер уже наверняка бы квакал или пищал. Но увы, это, безусловно, полезное искусство местным хоттабычам было неизвестно (я выяснял).

Прочих вояк в сумраке видно не было, они бухали сапогами по камням в соседних переулках. Оттуда же время от времени доносились несколько истерические выкрики младших командиров: они, похоже, пытались задавить в зародыше панику среди населения. У последнего для нее были все основания. Хрящеухий, кажется, это понимал: его квадратные ладони время от времени непроизвольно поглаживали зажатый между здоровенных колен пружинный арбалет.

— В чем дело? — вопрос задал подошедший Лелек, все еще сильно хромавший и злой на весь свет. Как я узнал позже, это он стрелял в летающего колдуна и промазал, и вообще склонен был винить себя в том, что не справился с охраной меня и флигеля.

— Срочно надо ехать в универ, а этот кусок деревянного дерьма не понимает, — не в обычаях Дмиида было сдерживать язык в пиковых ситуациях.

— А в чем срочность?

— На него запросто может быть совершен второй налет.

И тут Сайни меня удивил. Без предупреждения и очень быстро он двинул шофера в ухо (или еще куда-то, разглядеть не позволили темнота и скорость), поймал обмякшее тело, без почтения выволок на мостовую и коротко бросил нам:

— Залезайте.

Машина рванула с места так быстро, как вообще позволяла здешняя техника. На ходу к нам присоединились несколько "ребят", подчиненных Сержанту. Одного из них он тут же ссадил, велев "дуть в часть, поднимать всех по тревоге и мигом к уинверу". Веселенькие нравы в здешней армии, как я погляжу. Столкновение двух спецслужб? Впрочем, мне сейчас было не до того.

— Дмитрий, все равно не сходится, — прокричал мне в ухо Дмиид сквозь грохот колес по булыжной мостовой и свист ветра в ушах. Машину подбрасывало и мотало, мы цеплялись за жесткую деревянную лавку не только руками, но и ногами — Первый раз в тебя стреляли сразу после прибытия, ты еще сделать ничего не сумел. А ты говоришь "велсипед" собранный…

— Значит, они "пасли" ваш рассадник науки давно. Может быть, с тех пор как Бержи сделал свою самобеглую повозку по мотивам наших автомобилей. А, увидев наши с Юлькой велики в самый первый день, догадались, кто мы и откуда.

— Но с тех пор сколько времени прошло. Почему налет только сейчас?

— Почем я знаю?

— Что?

— Не знаю, — проорал я.

Машина свернула на местный аналог бетонки и пошла ровнее. Немногочисленные мысли перестали болтаться внутри черепной коробки, и мне удалось собрать их в кучку:

— Возможно, первые покушения — это самодеятельность местного агента. А сегодняшний "воздушный поцелуй" — это уже спланированная их Центром акция. Пока депеша отсюда туда дошла, пока на нее среагировали… У вас ведь тут радио еще не придумали?

— Чего не придумали?

— Возможности переговариваться мгновенно и на большие расстояния.

— Нет. А такое возможно? — чертов ученый военный (или военный ученый?) почуял поживу. Даже трясясь в дурацкой повозке сквозь безумную ночь по дороге от одного побоища к возможному другому, он готов был тянуть из меня идеи.

— У нас в мире — да. У вас — без понятия. Даже не потому, что я не знаю, как это можно сделать. У вас тут, по-моему, законы природы другие.

— И все же если выберемся из этой переделки, давай попробуем.

— Черт с тобой. Попробую. Хотя ты явно попытаешься это дело к смертоубийству приспособить. А у нас люди по радио не только договариваются о том, как бы ближнему башку проломить, но и музыку слушают.

По-моему, окончания моей пацифистической тирады Дмиид все равно не расслышал.

Впрочем, это уже было неважно. Потому что к университету мы все равно опоздали. Корпус, в котором училась и жила Юля, встретил нас обглоданной крышей, над которой поднимался дымок. Сайни осадил машину недалеко от покосившегося крыльца. Раньше его украшал претенциозный портик с непропорционально тонкими колоннами в виде бамбуковых стеблей. Теперь, казалось, кто-то сбил его небрежным щелбаном. Обломки колонн раскатились по лужайке, изувеченный дерн вздыбился по краям огромных рытвин. Кажется, среди каменных обломков лежали несколько человеческих тел, но не поручусь. Самое удивительное — над лужайкой царила какая-то противоестественная тишина, словно всю местность накрыли ватным одеялом. У меня даже уши заложило.

Со ступеней нам навстречу медленно поднялся Вальфар — лысый эльф, с которым мы так и не довели до конца занятия математикой. Поднялся и двинулся нам навстречу нетвердой шатающейся походкой. Казалось, перед каждым шагом ему приходилось задумываться, решая, как именно переставить ногу. Не дойдя до машины пары метров, он, кажется, вздумал упасть, но Дмиид рыбкой выметнулся из кузова и подхватил коллегу. Сам едва не упал под тяжестью высокого математика, но тут подоспел Сайни и поддержал обоих.

— Что здесь было?

— Нападение. Ментальный удар или что-то в этом роде. Почти никто не может двигаться. Били по верхним этажам, где младшие ученики.

По законам жанра, эльфу тут надо было брякнуться в обморок. Он просто сел на землю и неожиданно жалобным, извиняющимся тоном попросил:

— Попытайтесь разобраться, кому там помочь, что сделать, кто жив… А я не могу. Не могу, — повторил он и всхлипнул.

Разбирались, конечно, Дмиид с Сайни и его ребятами — искали в здании и вокруг него пострадавших, куда-то их перемещали, кому-то оказывали помощь… А я искал Юльку. В ее комнате мне довелось побывать всего пару раз: клетушка на четвертом из пяти этажей. Причем пятый — мансардный, нежилой. Добраться до нужной двери удалось далеко не сразу: одна из лестниц была завалена битым камнем — удар в стену здания пришелся как раз в лестничный пролет. Тут жителям, можно сказать, повезло. По другой гвардейцы сводили и сносили вниз студентов: словно овец гнали. У ребят были совершенно отсутствующие глаза и нетвердые, словно у пьяных, движения. Некоторые и вовсе не могли двигаться — вот этих выволакивали на себе военные и немногочисленные штатские, все больше из обслуги университета. Я снова удивился, что почти никто не спешит на помощь из окрестных зданий. Да, это не жилой квартал, здесь все больше учебные корпуса и лаборатории, но еще пара общаг неподалеку точно есть. Да и некоторые профессора жили в квартирках, угнездившихся прямо между лекционными залами — чтоб до работы быстрее добираться было, а домашние не пилили за эксперименты на кухне.

В коридоре четвертого этажа видно было чуть дальше вытянутой руки: в воздухе висела строительная пыль, слегка приправленная дымком. Чихать и кашлять я начал буквально на второй минуте поиска нужной двери. К тому же я не слишком твердо помнил, где она: в гостях у собственной дочери быть сподобился всего три раза. Такой роскошью, как номера на дверях, здесь еще не обзавелись, а особые приметы вроде "трех сучков в верхней левой филенке" в известковом мареве не работали. Чертыхаясь и натыкаясь на какие-то тени, я обшаривал стены. Кажется, нашел. Заперто. Возможно, конечно, это не та дверь, но плевать в нынешних обстоятельствах на хорошие манеры. Примерившись, от души и по всем правилам каратэ лягнул полотно около дверной ручки. В студенческой общаге моей юности от такого маэ-гери дверь, даже если она открывалась наружу, влетела бы в комнату вместе с коробкой (соответствующий опыт был). Здешняя же чуть дрогнула, а ноге стало нехорошо. Вторая попытка, с другой ноги, — с тем же провалом.

— Чего хулиганишь? — Дмиида я опознал скорее по голосу да по фигуре. Лицо, набеленное, словно у гейши, да еще усы, брови, волосы и даже ресницы все белые. Наверняка я выгляжу не лучше.

— Не видишь — к Юльке в гости зашел. Точнее, хочу зайти.

— Отойди.

Маг сунул в замочную скважину мизинец — благо, палец был не слишком тонкий, а скважина по размеру чуть уступала нефтяной. Колдун грозно рыкнул на замок, тот испуганно щелкнул. Дмиид рывком распахнул дверь. Так и есть — я ошибся комнатой. На кровати лежал незнакомый мне кудрявый парнишка — совсем молоденький, лет 15, не больше. С ним явно было не все в порядке — голова запрокинута, одна нога свесилась до пола. Дмиид быстро подошел к нему, пощупал пульс.

— Нормально. Просто обморок. Потом заберем его отсюда. Выходи и закрой дверь.

В последнем был смысл: воздух в комнате был куда чище, чем в коридоре. Местные стекла отличались завидной прочностью и почти не лопались от ударов. В коридор, видать, нагнало пыли через какой-то пролом.

— Где Юлькина дверь? — свирепо спросил Дмиид и тут же оглушительно чихнул, чем смазал весь эффект.

— Да почем я знаю. Напротив, похоже. Ты же здесь был со мной.

— Мало ли где я бываю. А у тебя тут дочь живет.

С этими словами он тем же магическим манером попытался открыть дверь напротив. Не тут-то было.

— Ага, это она и есть, — заметил я.

— Почему?

— А она жаловалась, что ей здешние замки не внушают доверия. Так Бержи ей быстренько засов смастерил.

— Тога лягай дверь. Чего уставился? Лягай, пинай, ногой бей, как ту.

До меня дошло, и я снова изобразил таран. Фигушки — гномской работы засов и не подумал поддаться.

— А ну пусти, — прогудело над ухом. Точнее, под ухом.

"Легок на помине", отметил про себя я.

Но это был не Бержи, — просто знакомый по велосипедной мастерской гном. По классике жанра ему бы полагалось размахивать топором или киркой. Но Толкиена он явно не читал, поэтому вооружился здоровенным кривым ломом. Перед этим аргументом дверь не устояла.

Да, это точно была Юлькина комната. Но хозяйки в ней не оказалось. Причем, кажется, она тут даже не ночевала: постель аккуратно застелена, а сумки с учебниками у стола нет.

— Что делать будем? — тупо спросил я у спутников.

— Что делать, что делать?! Других вытаскивать! — прорычал Дмиид. Чем больше мы ребят отсюда вытащим, тем выше шансы того, что кто-то твою дочку видел. Я тебя, конечно, понимаю, но для горя сейчас не время. Поэтому быстро в комнату напротив, хватай кучерявого и тащи к выходу. Там его передашь на руки лекарям, они уже приехали. Потом возвращайся.

— А вдруг…

— Юлька может быть где угодно. В том числе и вообще в другом здании. Но сначала нужно разобраться здесь, а для этого нам нужно вынести всех, кто не может ходить самостоятельно, расспросить свидетелей, оценить разрушения. Может, эта демонова коробка рухнет через полчаса. Еще я в ней жил студентом, и уже тогда она была совсем не новая.

Я взял себя в руки и пошел за парнем.

Он оказался неожиданно тяжелым, так что на руках его вынести я при всем желании не смог бы. Пришлось взвалить его на плечи, как велели какие-то правила переноски пострадавших.

В коридоре пыли уже было поменьше — окно в торце было открыто, и сквозь него виднелась вершина чего-то, напоминающего пожарную лестницу. Какие-то парни передавали наружу обмякшую студентку в таком неуместном сейчас темно-красном цветастом одеянии, даже не слишком перепачканном. Она была в сознании, но двигаться не могла и только всхлипывала тихонько.

В окно со своей ношей я бы точно не пролез, так что пришлось топать по стационарной лестнице, на которой уже было не протолкнуться: многие пришли в себя и активно пробивались к выходу, а навстречу им перли пожарные и гвардейцы.

Какое-то подобие порядка удалось навести часа через два. Пострадавшие приходили в себя — кто сам, кто с помощью прибывших магов и лекарей. Дмиид успел поругаться с одним из медицинских начальников: тот требовал немедленно отправить бывших жителей общаги по больницам, домам и соседним общежитиям — мол, им надо отлежаться. А маленький маг кричал, что нужно сперва выяснить, все ли на месте, нет ли кого лишнего, и опросить свидетелей, "а то потом концов не найдешь". И ведь оба правы!

Действовать пришлось по плану врача: нападение-то произошло ночью или под утро, так что спасенные были одеты более чем скромно (многие — вообще в чем мама родила) и теперь ежились от утренней прохлады.

Так что большинство быстренько отвели в ближайшие корпуса университета — под внимательным присмотром сил правопорядка.

Раненых и особо сильно пострадавших от ментального удара отвозили и отводили в палаты врачевания. Конечно, блюстители законности пытались записывать имена, но не всегда требовавшие лечения люди могли их назвать, а среди окружающих не находилось тех, кто мог бы опознать несчастных.

Мертвых пока было только трое — двое ребят и пожилая уборщица, жившая в комнатушке на первом этаже. Судя по характеру разрушений, могло быть куда больше.

Попытка выяснить, все ли на месте, с треском провалилась. Коменданта общежития в эту ночь на рабочем месте не было. Кто его замещал — неизвестно. Из шкафа добыли тетрадь с записями о том, кто в какой комнате живет. Но, как водится, информация эта к действительности имела весьма отдаленное отношение: студенты менялись комнатами, находили друзей и подружек в городе и перебирались к ним либо, наоборот, зазывали к себе, бросали универ и уезжали — а в записях, конечно же, все эти метаморфозы не отражались…

Суетились и галдели люди. Взревывали машины, пытаясь подъехать поближе к полуразрушенному зданию. Военные и полицейские устраивали импровизированные пункты опроса свидетелей прямо под открытым небом, на обломках портика. Какие-то специалисты по строительству и архитектуре с приставных лестниц осматривали пролом в стене, щупали трещины и орали вниз непонятные цифры. Кто-то требовал убрать осколки колонн с дороги, чтобы грузовики могли подъехать прямо к окнам первого этажа — вывозить нехитрые пожитки и мебель. Кто-то в ответ запрещал даже мелкие камушки трогать: дескать, надо все замерить, чтобы понять, что за удар был нанесен, какой силы и откуда.

Из окна второго этажа двое ребят принялись бросать вниз одеяла и прочие постельные принадлежности: наверное, добрались до запасов кастелянши. Студиозусы внизу подхватывали богатство и драпировались на манер древних римлян. Мелкий завхозный чин визгливо требовал прекратить безобразие и вернуть казенное имущество на место. Его периодически посылали — то с хохотком, а то и злобно.

Юльки нигде не было.

Я бродил, как сомнамбула, среди студентов и тупо спрашивал каждого встречного:

— Юлю не видели? Маленькая такая, с рыжей головой?

Как ни странно, ее уже многие знали. Но где она, сказать не мог никто.

— Дмитрий, а вы были в зале? — за плечо меня трогала Хиллиэна, та самая блондинка, которой так и не дали проиграть мне пари во время экзамена. Странно, не думал, что такая роскошная барышня, да еще старшекурсница, живет в простой общаге. Впрочем, это во мне стереотипы говорят.

— В каком еще зале?

— На верхнем этаже, под самой крышей, в прошлом году устроили небольшой зал для занятий гимнастикой. Но только те, кто под ним жили, жаловаться стали, что спать невозможно от грохота. Зал закрыли. А теперь тэр Лиина его для Юли открыла. Они там медитацией занимались. И еще стрельбой из лука с этим пареньком, как его…

— Дрик?

— Ага. Она ж у вас чудная, вытаскивала его из кровати еще до зорьки и тащила заниматься. Впрочем, его, кажется, это устраивало. Так что они могут там быть.

— Спасибо, Хиллиэночка! Следующий зачет с меня автоматом! — по-моему, она не поняла, да неважно. — А где этот зал? Мы на чердаке были, но там никого не нашли…

— А к нему по той лестнице, которая завалилась, надо подниматься.

Не ответив, я рванул с места, сам не зная, куда. К счастью, наткнулся на Лелека.

— Куда прешь? Там и без тебя народу хватает, — обычно сдержанный и ироничный, сейчас Сайни смотрел волком.

— На чердак. В спортзал. Она там может быть с Дриком…

— С Дриком? — он схватил меня за плечо и так сжал пальцы, что я вскрикнул.

— Да пусти же, больно! С Дриком, так зовут ее приятеля.

— Так зовут моего сына, которого я не могу найти в этой чехарде! Что за чердак?

Я объяснил.

Пробраться в этот чертов зал для медитаций было и впрямь непросто. Воздушный удар, проломивший стену в районе лестничной клетки, обрушил два пролета между третьим и четвертым этажами. К счастью, лестницы в здешних краях еще не научились делать из железобетона — только дерево. А то было бы хуже. Конечно, оставшиеся пролеты были завалены обломками досок вперемешку с битым кирпичом. Но кирпича было немного: воздушный кулак (или чем там шмальнули по несчастной общаге?) проделал дыру шириной метра в два, не больше. А доски и балки мы принялись растаскивать по сторонам, чтобы хоть как-то можно было пройти. Фигушки мы справились бы, будь там бетон или какой-нибудь мрамор. "Мы" — это я, Сайни и трое подоспевших гномов. Кстати, легендарной гномьей силы и выносливости я у них не наблюдал: нормальные ребята, весьма развитые для своего роста, каждый сильнее меня (что, в общем, нетрудно), но не более. Совсем не двужильные, что проявилось уже во втором получасе работы. Зато парни с удивительным проворством взбирались на самый верх деревянной кучи, белкой проскальзывая между обломками, чтобы столкнуть вниз какой-нибудь особо упрямый кусок. Ломаное измочаленное дерево топорщилось деревянными когтями расщепов, а кое-где и зубами гвоздей. Да такими, что любой железнодорожный костыль рядом с ними казался бы субтильной зубочисткой. Притом гвозди граненые и острые, как арбалетные наконечники. Я раскровянил руку при первой возможности. А гномы использовали эти чудеса кузнечного дела как зацепки для "дроволазания".

Ни топоров, ни пил у нас не было, из инструментов — только уже знакомый мне ломик да подручные деревяхи. Сайни кликнул кого-то из своих подчиненных, и тот приволок лезвие самого душегубского вида: создателям боевиков из жизни Шао Линя и не снилось. Возможно, этим клинком и можно было без особых усилий снимать вражьи головы с плеч, но он явно не подходил для разделки выдержанного твердого (куда там дубу!) дерева, начиненного кованым железом. Зато гвардейцы приволокли канат, который мы привязывали к деревяшкам, чтобы вытаскивать их на манер репки. Такое соединение усилий принесло плоды, и куча дров, бывшая некогда лестницей, наконец с душераздирающим треском сползла вниз на полпролета, обнажив жалкие остатки лестничной клетки между этажами.

Дальше начались чудеса спецназовцев-эквилибристов. Хоть в цирке показывай. Ребята Лелека принесли здоровенный станковый арбалет и зарядили в него цельнокованую стрелу с зазубренным наконечником. Оперения у стрелы не было, зато хвостовик украшало изящное ушко. К ушку, как легко догадаться, привязали шнур, а потом засандалили этот снаряд, вызвавший у меня смутные китобойные ассоциации, в торчащий из стены обломок деревянной балки, некогда поддерживавшей лестничную площадку. Гарпун толщиной в большой палец ушел в дерево на добрую треть своей длины, то есть сантиметров на двадцать пять.

Шнур натянули, и по нему влез самый легкий из бойцов Сайни. Влез, скорчился на крохотном насесте и принялся здоровенным молотком загонять в него крючья с ушками под веревки. К ушкам снизу наклонно протянули веревочную лестницу. Причем с веревочными же перекладинами, что было крайне неудобно. Ее, конечно, растянули, словно гамак, но все равно под ногами она гнулась, качалась и извивалась.

Второй веревочный трап примерно таким же манером протянули от остатков лестничной клетки к перилам на площадке четвертого этажа. Сама площадка почти не пострадала, но была вся завалена обломками дерева и камня, так что пришлось попотеть, чтобы открыть дверь на четвертый этаж. Впрочем, этого как раз можно было и не делать: на чердак вел люк прямо с площадки. Раньше к нему можно было добраться по приставной лестнице, но ее благополучно перешибло куском стены ровнехонько пополам. С этой проблемой мы справились без особого труда, втащив снизу на веревке здоровенный обломок балки нужной длины. Повисшие на нем остатки досок и специально сделанные зарубки могли бы с грехом пополам сыграть роль ступенек. Хуже было другое: крышка люка была захлопнута и, похоже, придавлена чем-то тяжелым. Приподнять ее, используя все ту же балку, нам не удалось. Протаранить — тоже.

— Надо бы посмотреть, что мешает, — не слишком умно предложил я. Легко сказать "посмотреть"! Тем не менее, идею поддержали.

— Для этого мне нужна дырка в этой клятой крышке. Хотя бы в полпальца шириной, — заявил Дмиид.

— Можем прострелить. Эта игрушка, — Сайни махнул в сторону станкового арбалета, — и не такое способна продырявить.

— А если там сверху человек лежит? — я, как обычно, предположил самое худшее. "Моя Циля — такая паникерка".

— Мда, — буркнул Дмиид, — а я как раз хотел предложить прожечь дыру. Не пойдет.

— Все бы вам ломать, — буркнул появившийся, наконец, Бержи. — Сверлить тут надо. А ну-ка, пустите.

Как оказалось, он принес с собой целый ящик инструментов, в том числе — местный аналог электродрели, питающейся от магического маховичка. (Это чудо появилось с моей подачи.) Гном взобрался по нашей импровизированной лестнице под самый потолок, что при его росте было непросто, и принялся сверлить. Дело шло туго: то ли мощности у дрельки не хватало, то ли сверла здесь толком точить не научились. А сама крышка была сколочена из толстенных плах да еще обшита с двух сторон железом. Дмиид по этому поводу помянул строителей здания весьма недобрым словом: мол, лестницу нормальную сделать не могли, зато люк превратили в крепостные ворота. Впрочем, второй слой металла был нам, скорее, на руку: дойдя до него, гном уменьшил нажим, чтобы с налета не просверлить то, что лежало на люке сверху.

Пробить смотровую дыру удалось только с третьей попытки: два раза сверло, пройдя насквозь, упиралось в какое-то препятствие. Судя по стружкам, на крышке валялось что-то деревянное. Небось, очередная балка.

К середине третьего отверстия дрелька выдохлась. И Бержи пришлось орудовать обычным коловоротом. Сверлить вручную дыру в потолке, балансируя на неудобной и не слишком надежно закрепленной опоре — то еще удовольствие. Наконец, сверло с противным скрежетом ушло в дыру на всю глубину.

— Есть! — Бержи выдернул коловорот и передал его вниз. Потом попытался спуститься сам, оступился и неловко рухнул прямо в объятия Лелека, который поддерживал брус-лесенку. Упали все трое, считая брус. К счастью, без особых последствий.

С руганью импровизированную лестницу снова уперли в крышку люка, и вверх полез уже Дмиид, сжимая в левой руке зажженную свечу. Уж не знаю, где и когда он ее раздобыл, но передвигаться она мешала зверски. Наконец, забравшись под самый потолок, маг поднес свечку к отверстию. Язычок пламени истончился до толщины вязальной спицы, вытянулся и нырнул в дыру. Дмиид пристально уставился в огонь у самого фитилька. Я, хоть и с запозданием, но все же понял, что свеча играет роль перископа. Явно подтверждая мои слова, Дмиид стал поворачивать свечку вокруг оси, стремясь, чтобы "объектив" по ту сторону преграды описал полную окружность. При этом ему приходилось следовать за "окуляром", вытягивая и поворачивая шею. В висе согнувшись, держась одной рукой! Бедняга обвил брус ногами и максимально откинулся в сторону, чтобы помочь себе движением плеч. Он крутился и так и эдак (словно стриптизерша вокруг шеста, пришло мне в голову совершенно неуместное сравнение). Кажется, все 360о охватить не удалось, но осмотром маг остался более-менее доволен. С явным наслаждением задул свечу, сунул ее за пазуху некогда нарядной, расшитой витым шнуром курточки (раскрашенной теперь во все цвета ремонтных работ) и слез вниз, помогая себе обеими руками.

— На крышке лежит здоровенное бревно — стропило или что-то в этом роде. Поднять не сможем. Надо ломать крышку.

— Это ж чем ты это одоробло сломаешь? — поинтересовался злой и насупленный Бержи. Я пока сверлил три дырки, чуть не лопнул с натуги. Ежели пилить или рубить, так мы год провозимся.

— Может, проще через пролом в крыше войти? — предложил я.

— Если ничего другого не останется, так и сделаем, — кивнул Сайни. — Лестниц, правда, такой длины у нас нет. Ну да веревку закинем.

Что ж, в его верхолазных способностях я уже убедился. Но мне, честно говоря, не улыбалась перспектива лезть по веревке пять этажей вверх. И даже один этаж — если стартовать с приставной лестницы — тоже не улыбалось. А Сайни тем временем явно пришла в голову другая идея:

— Бегущий жемчуг! — он щелкнул ногтем по лезвию своего бердыша, который зачем-то затащил на последнюю площадку.

Я ни фига не понял. Зато понял Дмиид. Понял — и, кажется, обрадовался.

— А не жалко? — переспросил он, кажется, больше для проформы.

— Не время сейчас железку жалеть, — отозвался Лелек.

Они вдвоем склонились над бердышом и что-то забормотали вполголоса. По краю лезвия побежали белые огоньки, действительно напоминавшие жемчужины. Бежали они все быстрее, пока не слились в сияющую полоску. Тогда Сайни буквально взлетел по лестнице (с его ростом карабкаться пришлось недалеко), вцепился в нее ногами, откинулся и двумя руками вонзил верхнюю часть оружия в крышку люка. Вонзил — и принялся с усилием ее резать, поворачивая бердыш. Словно вскрывал гигантскую консервную банку обычным ножом. Аналогия была тем более полной, что резать пришлось по периметру: крышка-то открывалась вверх. Но, в отличие от жестянки, была квадратной, так что пробивать ее пришлось четыре раза. Заканчивая последний рез, Сайни резко крутанул рукоять и отпрыгнул в сторону, в дальний угол. Люк упал с куда меньшей прытью — сперва вальяжно приоткрылся на ладонь, потом свесилась вниз одна сторона, обдав площадку струей пыли и мелких строительных обломков; наконец, весь здоровенный щит рухнул вниз углом. Здание содрогнулась до самого фундамента, и я испугался, что полуразрушенная лестничная клетка ухнет вместе с нами на пару пролетов. Обошлось. Только от пыли отплевываться пришлось долго.

Позже, уже через несколько часов, мне попался на глаза Лелеков бердыш. Создавалось впечатление, что лезвие несколько лет глодали попеременно огонь, соленая вода и какие-то особо едкие кислоты. Края разрезов на бывшей крышке были ровными, словно лазером сделанными. Правда, местами краска вспузырилась, а дерево обуглилось. Но господа-чародеи объяснили мне, что высокая температура — только побочный эффект действия заклинания бегущего жемчуга. Что это такое, я до конца так и не понял. Вроде бы еще на этапе ковки закладывают в металл оружия (не любого, естественно, а спец-супер-пупер-элитного) особые свойства. Чтоб владелец мог — ежели способен и обучен — их активировать. И тогда на короткое время этим оружием можно хоть крепостные стены резать. Но, увы, потом металл разрушается и не годится даже в перековку или переплавку. По слухам, оружие, в котором был активирован "бегущий жемчуг", даже полежав рядом с нормальной сталью, способно испортить ее, заразить, что ли — сделать ломкой, хрупкой и особо подверженной ржавчине. На память тут же пришла оловянная чума, о которой, впрочем, мне доводилось только читать.

Самого же принципа действия "бегущего жемчуга" я так и не понял — уж больно философски-поэтические объяснения здешних кудесников расходились с моими представлениями о том, как устроен мир вообще и металл в частности.

Пока же мы, как только появилась хоть какая-то видимость, ринулись на чердак. Причем Сайни настоял, чтобы первыми пошли его орелики, вооруженные арбалетами и прочими душегубскими приспособлениями. Мол, там, наверху, могут затаиться и враги. Хотя, как по мне, ежели здесь хоть кто-то затаился бы, уже давно мог и слинять, и расстрелять нас во время спасработ сквозь разрушенную крышу.

Однако никаких агрессивных действий не воспоследовало, и мы, сиречь не столь милитаризированные граждане, тоже взобрались на чердак. В бывший спортзал, то есть. От него мало что осталось — добрая треть крыши была снесена, причем как-то странно: основная часть кровли не провалилась внутрь, как велели бы законы тяготения при обычном ударе извне, а вывалилась наружу. Словно бы в скат мансарды изнутри лупанули плотной подушкой. Правда, балки наружу не вынесло: они треснули и рухнули внутрь. Одна из них и придавила злосчастный люк. Это даже не было похоже на взрыв — противоположная половина крыши почти не пострадала.

Изнутри потолок и стены мансарды были облицована какими-то достаточно жесткими листами, похожими на пластик — не то кожа, не то особо плотная бумага, я так и не понял. От удара они частично осыпались, накрыли обломки балок, какую-то старую мебель и прочий хлам. Так что на полу образовались баррикады — где по колено, а где и по пояс.

Пока мы ошалело созерцали картину разрушения, Сайни и двое его подопечных деловито осматривали помещение.

— Похоже, твоя белокурая ученица не ошиблась: Дрик с Юлей тут действительно тренировались, — Лелек поднял с пола нечто вроде здоровенного мольберта. Впрочем, я тут же понял, что это никакой не мольберт, а стойка мишени, из которой торчало десятка полтора стрел с мелким ярким, словно из китайской пластмассы, оперением. У одних стрел перышки были зелеными, у других — красными. Причем красных было меньше и они кучно торчали из "яблочка" и вокруг него, а зеленые в строгом беспорядке усыпали всю мишень, включая "молоко".

— И не только тренировались, — изменившимся голосом произнес Сайни минутой позже. Мы подошли.

За одной из мусорных куч лежал труп. В таком же черном комбинезоне, как те двое у разбитого "самолета". Причину смерти долго искать не пришлось: между ребрами покойника торчала стрела с красным оперением.

— Учебный лук, — глухим чужим голосом сказал Сайни. — На самом деле — не оружие. Но с такого расстояния хватило.

— А вот и вторая, — гвардеец поднял с пола хвостовую часть стрелы. Тоже красноперую. Наконечник отыскался в обшивке стены рядом с проломом.

— Второй раз промазал, — задумчиво заметил Сайни, осматривая бывшую стрелку. — Но даже один раз попасть при таком — это большим молодцом надо быть. А это — узнаешь?

На желтой стене в полумраке чердака рядом со следом от наконечника я с трудом разглядел россыпь коричневых подпалин. Кое-где покрытие было даже прожжено насквозь.

— Это же… — я отказывался верить.

— Да, таким же манером твоя дочь не так давно подпалила мне хвост, — грустно усмехнулся Сайни. — Они тренировались здесь, Дмитр. Как раз когда случился налет. И защищались от налетчиков. А потом…

— Ну? — от живота к плечам поползла волна ледяного свинца, я судорожно сглотнул. — Их убили?

— Думаю, взяли в плен. Иначе это все не имеет смысла. Зачем высаживать десант, рисковать людьми?… Наконец, наносить этот проклятый ментальный удар. Если хотели уничтожить общежитие, могли обойтись дюжиной куда более простых способов. И, скорее всего, охотились за Юлей. А Дрика взяли за компанию.

Я медленно опустился прямо на засыпанный обломками пол.

— В плен… Взяли в плен. Юльку взяли… Слушай, — я сам понимал, что несу бред, но надежда была сильнее меня, — а, может, они отбились. Одного из этих летунов грохнули, другого ранили, и те отбыли восвояси. А ребята лежат где-то здесь, приваленные, придавленные ментальным ударом?

Сайни, конечно, мне не поверил. Но не сказал об этом и принялся по второму кругу методично обшаривать бывший спортзал, переворачивая и отбрасывая в сторону обломки обшивки.

И мы нашли. Но совсем не то, что искали. Под одним из желтых листов лежала Лиина.

Дмиид закричал тонко и страшно, рухнул рядом с ней на колени и прижался ухом к груди.

— Не дышит, — он поднял к нам лицо, покрытое коркой пыли, в которой слезы уже проточили две грязные дорожки. — Не дышит.

— Пусти, — грубо оттолкнул его Сайни. — Ты в смерти не разбираешься.

Оттолкнул и сам опустился на колени рядом с Лииной. Пытался щупать пульс, слушать дыхание, еще какие-то манипуляции производил.

— Ты прав. Почти. У нее аер-ком.

— Что? — Дмиид повернулся всем корпусом.

— Состояние такое. Бывает у мага, когда он перенапряжется. Или когда в момент создания заклинания его ударят — другим заклинанием или даже физически. Такое я видел два раза на войне.

— Знаю, читал. Но ведь от этого все равно умирают, не сразу, так потом?

— Не всегда. Один парень, которого при мне шарахнуло, выжил. Молодой был, сразу после университета к нам попал, на границу. Причем даже не боевым магом хотел стать, так, целителем. А тут они налетели. Это как раз во время Карисской стычки было. Нас крепко тряхнуло — эти гады какой-то дрянью по мозгам врезали. На заставе всего двенадцать человек. Вдруг как подушкой по башке — в ушах шум, в глазах круги. Человек пять вообще повалились, как кегли. Видать, их колдун совсем близко подобрался, через все посты прополз. Сделал дело — и своим сигнал дал. Они и ринулись. А у нас, кто на ногах остался, еле-еле стоять мог. Куда уж там воевать. Так парень этот — его, между прочим, Дриком звали, я сына в его честь… — Сайни сглотнул. — Он нас просто на ноги поднял. Одного за другим. Так и отбились, находников-то не больше было, чем нас. Только когда он над последним нашим ворожил, колдун снова ударил. А я его, колдуна этого, из бойницы углядел да стрелой… Колдуна снял, но и Дрик мешком повалился. Вот так же лежал, не дышал почти. Мы его тогда к полковому лекарю на себе донесли. Два дня бежали, считай, без продыху. Лекарь с ним, как с ребенком, два месяца возился. Благо, раненых, почитай, не было почти. Выходил. Встал на ноги парень и даже колдовать снова стал. Что с ним потом было, не знаю. Так что быстро давай, — рявкнул Сайни уже совсем другим голосом, — зови сюда лекарей, пусть решают, что делать. И мы будем решать, что делать нам, — добавил он уже совсем тихо.

Лекари появились быстро, ибо прибыли заранее и хлопотали около пострадавших. Правда, один из них, самый молодой и неопытный, признался, что "с таким случаем не сталкивался". Дмиид тут же дополнительно занервничал и побежал следом за лекарями, крича, что "имело место магическое поражение, и им непременно понадобится эксперт в магии". Видать, маленького "программиста" с неприступной леди ректором связывали не только дружеские чувства.

Но ему было легче, чем мне. Наверное.

Мне тоже хотелось куда-то бежать, что-то делать. О чем я тут же заявил Сайни. Тот, как и положено бойцу элитного подразделения, честно пытался взять себя в руки. Только не очень-то у него получалось.

— Мои ребята уже прочесывают окрестные леса, ищут следы… Кого можно только, бросили на это дело.

— У тебя есть власть отдать такой приказ? — я не на шутку удивился. Все-таки "сержант", а не "генерал".

— Меня уважают, — не совсем понятно ответил он. — Да и это — самое разумное из того, что сейчас можно предпринять. Только вряд ли удастся найти хоть что-то.

— Почему?

— Да потому что, даже если на поиски пошлют всех, кого только можно, то это не больше чем дюжина десятков. И что они найдут в этих лесах? А уж если наши враги и прилетели, и улетели по небу… В небе следов не остается. Кого и где тогда искать? Даже очевидцы — если такие были — наверняка смотрели на куда более зрелищный налет на центр, на дом, в котором ты жил.

— Сайни, но что же делать?

— Уже ничего, — сказал он, глядя в пролом, как в окно. — Мэр прибыл.

— Ну и что?

— Так, пока мы здесь, я тебя прошу, старайся в разговоре с ним побольше молчать. Ты здешних позиций на доске для игры не знаешь. Если вкратце. Городок наш небольшой и от границы, от зоны боевых действий удаленный. Поэтому центра силы три. Есть сам Университет. Есть мэр как представитель центральной власти.

— Его выбирают?

— Как это "выбирают"? Его назначают из столицы. Не перебивай. Так вот. Еще есть армия. Которая тоже не едина. Есть представители военных, для которых Университет, во многом, и работает. Оружие, меры защиты, лекарства… И есть охрана, которая должна защищать наш город от вражеских рейдов, ежели таковые будут. И вылавливать вражеских шпионов, если таковые захотят в город пробраться. Как видишь, и то и другое они делают плохо.

— А ты сам откуда?

— Я - вообще отдельная история, потом расскажу. Так вот, мэр, университет и армия друг с другом не в ладах. Власть должна быть одна. А их тут целых три. Университет сейчас обезглавлен — ты сам видел, ни Лиина, ни Дмиид… — он не договорил. — Мэр и военные будут долго решать, что делать. Вояки еще пошарят вокруг города, но больше для очистки совести. А мэр запросит указаний из столицы. Мол, события из ряда вон выходящие. Они ведь действительно такие — одно появление летающих машин чего стоит. Приедут важные шишки. Начнут разбираться, что и как, — Сайни зло скривился. — Время пока уйдет. Еще и тебя на всякий случай под замок посадят. До выяснения.

— Мораль?

— Не понял.

— Такое развитие событий не устраивает ни тебя, ни меня. Что будем делать?

— Будем искать детей сами. И уходить надо быстро, пока нас не взяли в оборот.