— Дорогой, как только сможешь, сделай это снова. А потом я занесу тебя в свой альбом.

Слабый белесый рассвет. Нависают волосы Вероники. Капельки пота на ее лбу. Изогнувшись, сидит на мне. И постанывает, насаживаясь на мой пестик. По потолку проходят балки. На подоконнике птичка клюет крошки хлеба. Ни секунды отдыха всю ночь. Растут счета бакалейщика. Таращась сквозь нули, смотрю в ее глаза. А она говорит, глядя на меня сверху вниз.

— Мой мальчик, ты мой шестьсот восемьдесят первенький мужчина.

Цокот копыт на улице. Позвякивают бутылки на ступеньках домов. С большими пустыми холодными расползающимися комнатами. Единственное место, где еще тепло, чердаки. Во сне видел Бладмона. Взлетает на мостик океанского лайнера, дает пощечину капитану, берет на себя управление кораблем и отдает приказание, выставить запасы шампанского и копченного лосося на игровой палубе для пассажиров третьего класса. Проснулся и опять на мне Вероника. И сотни рук вокруг нее. Хорошо вспаханная пашня. На глубину достаточную для посева. Простыни и одеяла как маленькая пещера. Чтобы в ней укрыться. Пока я пишу письмо за письмом двоюродной бабушке. И получаю один и тот же ответ.

Дорогая тетушка,

Пожалуйста пришли немного деньжат отчаянно нуждаюсь чтобы содержать себя должным образом или умереть.

Твой преданный внучатый племянник

Клейтон

Мой дорогой племянник,

Ничего не поделаешь, ты самостоятельный человек.

Твоя преданная двоюродная бабушка,

Джезебель

Дорогая тетушка,

Мне нужно всего несколько тысяч чтобы купить скот и продержаться пока не встану на ноги и не рыкну как лев.

Твой преданный внучатый племянник

Принц Клейтон

Мой дорогой Принц Львиное Сердце,

Любой рык, который ты издашь, будет исходить из твоих собственных легких.

Твоя преданная двоюродная бабушка,

Джезебель

Стою босыми ногами на холодном линолеуме и писаю. Смотрю вниз на извозчий двор. Из узкого окна туалета. Лошади жуют сено. Принял тихое ржанье ночью за вздохи заблудших гостей в экстазе на лестнице. Слышал, как колотили кулаками в двери. Затем удары по челюстям. Стоны и хрипы на улице. И хныканье ближе к рассвету. Как выбраться отсюда? Пока мой член вообще еще цел.

— Мой дорогой, идем обратно в постельку.

— Думаю, мне надо одеваться.

— Я тебя утомила?

— О, нет, все в порядке.

— Я очень, очень сожалею. У тебя такая шаткая походка. Ты действительно в порядке?

— Полагаю, у меня в паху что-то случилось.

— Я там рассмотрела кое-что очень интересное. Если ты не возражаешь, у меня тут камера.

— Я бы не хотел, чтобы ты меня фотографировала.

— Да, ладно, не будь ребенком, не канючь. А потом я приготовлю тебе завтрак.

Клементин принимает различные позы. Чтобы не портить удовольствия другим. Встает в профиль в свете лампы. Выглядит довольно соблазнительно. Не смотря на то, что от него почти ничего не осталось. После того, как она все взяла. А теперь ходит взад вперед и рассматривает. Выгибая грудь и напрягая бицепсы каждый раз перед тем, как щелкнуть камерой.

— Знаешь, мне надо было родиться мужчиной. У меня переизбыток созидательной силы. Быть женщиной — для меня просто недостаточно. Мой мальчик, ты какой-то нерешительный. Давай, давай, сделай его большим и сильным для Вероники.

— Я не могу, я едва держусь на ногах.

— Ну, дорогой, не мелочись. Давай я его поласкаю и поцелую.

— Нет, прошу тебя, не надо.

— И это называется благодарностью! Приютить тебя в своей квартире. Отдать свое тело в твое полное распоряжение. Ты, что, так и будешь стоять и утверждать, что не можешь его поднять для одной фотки?

— Да.

— Ну, ладно, тогда может после завтрака. Какао. И бекон с яйцами. Ты должно быть считаешь меня жестокой. Так настаивать. Но мои фотографии достойны художественной похвалы. Я, конечно, ха, ха, иногда их продаю. Но ты не беспокойся. Твои я не продам. Обмякший пенис интересен только тогда, когда его потом можно лицезреть в полной эрекции. Друзья, мой мальчик, довольно хорошие клиенты. Я бы уже умерла с голоду, если бы продавала гигиенические салфетки.

Маленький столик накрытый для двоих. К птичке с желтым клювиком и голубыми крылышками, клюющей на подоконнике, присоединяется еще одна. Белая кастрюля с кашей. Вероника сидит и сильными руками намазывает масло на гренок. Кимоно распахнуто до пупка. Было бы неплохо взять ее к себе экономкой. Сумеет и цементный раствор приготовить и корову подоить. Расставит цветы в парадном зале. В бальном зале устроит выставку своих фотографий. Вот будет шороху. Если ее попытается закрыть совет графства, пожалуется на недостаток сценического обхождения.

— Ты придешь сегодня вечером, мой мальчик?

— Ну.

— Ты не беспокойся. Я тебя не трону. Если захочешь. Ты такой застенчивый. У тебя такие грациозные конечности. Как хорошо мы начинали. Вообще-то на роликовых коньках я катаюсь неплохо.

Перескакивая через две ступеньки, Клементин мчится на улицу. Голову холодят мокрые волосы. Дороги забиты велосипедистами. Бибикает автомобиль. Спозаранку над городом уже серая пелена от дыма труб. Над парком туман. Мимо грохочет трамвай. Звучит сигнал. И после завтрака он вряд ли бы встал. Розовый и распухший до боли. Для портрета.

Клементин проходит под стеклянным навесом отеля. Из фундамента растет остролист. Надо купить газету у мальчика. Женщина в шали с замерзшим ребенком на руках. Сидит на мокром тротуаре. Тут повернем за угол. Где бы попить кофейку? Иди на запах кофейных зерен.

— Клейтон, Клейтон, подожди.

Глория. Нарисовывается из отеля. Бежит по улице. В другом облегающем платье. И в черном развивающемся настежь пальто.

— Эй, привет.

— Привет.

— Я так рада тебя видеть, кроме шуток. Я имею ввиду то, что было. Ты там на сене лежал на мне в этом дурацком шлеме. И тебе даже не надо было одевать плавки. Боже праведный, как ты это умеешь. Я должно быть заснула. Я так устала. Но проснулась, чтобы поискать еще. По всему замку. Почему ты мне не сказал? Мне пришлось нанимать два такси, чтобы сюда добраться. Они ехали друг за другом. Постоянно ломаясь.

Клементин придерживает открытой дверь в восточное кафе. Поднимаются по лестнице, полной запахов хлеба, пирожных и кофе. Садятся за стеклянный столик с видом на улицу. Официантка в черном фирменном костюме приносит белые чашечки. В черную дымящуюся жидкость наливают сливки из маленьких кувшинчиков. Придержи лошадей. Намажь толстым слоем сливочное масло, обмакни булочку в кофе. Осмотрись. Сядь. Одень наколенники. Открой уши. И после этого ввязывайся в драку.

— Клейтон, она пыталась пристрелить меня. Эта госпожа УДС в шарахнутом кресле. Нам пришлось столкнуться. Она обещала достать меня и здесь. Что я ей сделала? Ты можешь мне сказать? Эти люди шарахнутые. Полностью выжили из ума. Ты веришь, что она приедет сюда вслед за мной?

— Да.

— О, Боже! Скажи, что я ей сделала? Это все, что я прошу. Я никогда ее до этого не знала. Я всего лишь восемь месяцев назад закончила колледж. Я не хочу так умирать. Может быть мы найдем порт? Чтобы уехать вместе. Я хочу сказать, ты так хорош в сене. Кто знает, может мне и хватит. Кстати, ты богат?

— По внешнему виду, да, но фактически нет.

— Да, это плохо. Но внешний вид тоже в счет. Я могла бы быть твоим постоянным компаньоном. Ты меня даже замечать не будешь. Я серьезно. Ты можешь остановить ее?

— Нет.

— Ты имеешь ввиду, ты не хочешь?

— Я не могу.

— Эй, что же ты за парень? Меня же убьют.

— Правильно.

— Так, извини. Это, что, заговор? Мне надо было это понять. По тому, как пахнут твои ноги, а рубашка под подмышками аж зеленая. Да и к дантисту тебе тоже надо. И забудь о том, что я сказала. Ты — любовник так себе.

— Так на тебе был не я.

— О, только не надо. Чего ты стыдишься?

— Мне просто не надо лживых претензий.

— Стоп, подожди. Ты хочешь сказать, что это был не ты?

— Не я.

— О, Боже. Может ты и прав. И это даже к лучшему. Я тогда подумала, что это у тебя вдруг уменьшился. Эй, вау. А кто это был? Мне надо отметить это в моем дневнике. Трах Бах. Меня это так возбуждает. Я и в такси всю дорогу спускала. Даже когда помогала им менять шины. Все время думала о тебе, как о моем любовнике. Эй, а чё мы ссоримся. Мы друзья.

Опять в толпе на улице. Все толкутся по магазинам и прогуливаются. Все о чем-то говорят. Рыжие кудрявые джентльмены с цветками мака в петлицах стоят, отмечая в блокнотах каждый развязавшийся шнурок на ботинке. Мчатся вслед за виновным, чтобы вручить повестку. Небо проясняется. Глория удовлетворена и улыбается. Держится за мою раскачивающуюся руку. Говорит, что мы братья. И должны держаться вместе. Я тем временем направляюсь в банк. Ожидая пули. Которая может разъединить друзей.

Высокий свод. Длинные стойки. Выложенный плиткой холодный пол. Джентльмен приглашает пройти с ним. Глория сидит на каменной скамье. Разворачивает газету и скрещивает свои загорелы быстрые ноги. Указующему Доброму Свету достаются пипки, мне друзья. В эту маленькую дверь. Захожу вместе с запиской, которую я не открывал всю неделю.

Дорогой Клейтон,

Если вы передадите это письмо г-ну Обо в банке на Зеленой улице, вы услышите кое-что для вас приятное.

Ваша подруга,

Гейл

Г-н Обо сидит, держа карандаш заточенным концом над блокнотом. Улыбаясь, встает. Волосы расчесаны на пробор посредине. Протягивает руку. Воротничок сверкает. Позади него на стене картина с изображением теплохода.

— Леди Макфаггер рассказала мне о вас, выше высочество. Немного поиздержались. Сейчас мы все быстренько уладим. Не беспокойтесь. Прошу вас, садитесь.

— Спасибо.

— Как вы здесь себя чувствуете? Немного тихо для вас, полагаю.

— Нет, все довольно пикантно.

— Неужели? Разрешите мне от имени нашего банка выразить вам наши самые добрые пожелания. Я только поручу г-ну Бопу оформить на вас необходимые чековые книжки. Большого или маленького размера?

— Большого, пожалуйста.

— Прошу вас, не стесняйтесь, используйте их полными суммами. Нет ничего утомительней для банка, чем сведение мелких сумм. Вы, наверно, в замке все перестраиваете? Постоянно заняты? Как у вас с наличными на данный момент?

— Вообще-то не очень.

— Сколько вы хотите?

— Можно десятку?

— О, конечно, вы можете взять и сотню, если хотите.

— Ну, хорошо, сотня бы меня устроила.

Поклоны и улыбки до самой двери. Так не хочется уходить от этого человека. В нем есть что-то, от чего тебе так легко. Говорит, можете заходить в любое время. Всегда рад вас видеть. Если проиграетесь на скачках, только звякните и мы организуем для вас небольшой пакетик для следующего забега. И мой поклон леди Макфаггер.

Стою в лучах солнечного света. Подставляя лицо теплу неба и зажав в кармане пачку новеньких банкнот. Мы все поклонимся леди Макфаггер. Липнет к потным рукам. Это тебя так притягивает и засасывает. Мне нужно подстричься, помыть голову, сделать маникюр. Сначала поверхностное, а затем и незначительное. Дорогая Гейл, теперь я понимаю, что Джеффри имеет ввиду. Мы все без тебя не можем.

— Боже, да ты повеселел.

— Верно.

— Прекрасно.

— Да. Я хочу подстричься.

— Мне можно посмотреть?

— Да.

Глория сбоку от Клементина. Спускаются по ступенькам в одно подходящее место. Красивая стеклянная дверь со шторкой. Приглашение, прошу, входите. Парикмахер с седыми усами встряхивает белую простынь, затем заправляет ее у меня на шее. Отступает назад. Рассматривает предмет.

— Как будем стричься, сэр. Выполнять стрижку — это все равно, что продирижировать симфонию. В руках маэстро всего лишь несколько звуков труб вот здесь над ушами. Чуть-чуть трепетного звучания виолончели сзади на затылке. Но так, чтобы вы этого и не заметили. И в качестве коды маленький виртуозный пассаж вибростимулятором. Он создаст циркуляцию крови вокруг каждой фолликулы. Мадам, прошу вас, садитесь поудобнее вон там, а мы пока займемся симфонической вариацией на тему окончательной подстрижки каждого волоска на нужную длину.

Клементин сидит, закутанный в белое. Маэстро начинает с ножниц. В темпе молто адажио отрезает каскад волос с верху. Глория с улыбкой втягивает в себя воздух. Глаза ее закрыты. Локти медленно обвисают. Рот открыт. Ловит воздух. Голова откидывается назад к стенке. Журналы падают на пол. Маэстро поворачивается на своем подиуме, чтобы взглянуть. В направлении этого ничком лежащего перкуссиониста.

— О, Боже, я принесу ей горячие полотенца. По моему у леди приступ.

Маэстро открывает свой шкафчик. Вываливается кипа полотенец. Глория соскальзывает вниз, подрагивая подвернутыми ногами. Маэстро подкладывает ей под голову что-то мягкое.

— У нее явно приступ. Оскал смерти на лице. Доктора звать уже поздно. Бедное невинное создание. Так и не знала, когда наступит ее момент.