Автор бестселлеров Тамора Пирс — создатель вселенной Торталла, где происходит действие сериала «Song of the Lioness», состоящего из четырех книг: «Alanna: The First Adventure», «In the Hand of the Goddess», «The Woman Who Rides Like a Man» и «Lioness Rampant», и сериала «The Immortals», который включает четыре книги: «Wild Magic», «Wolf-Speaker», «Emperor Mage» и «The Realms of the Gods», а также продолжений и связанных с ними книг «Tetrier», «Выбор Шутника» («Trickster's Choice») и «Королева Шутника» («Trickster's Queen»). Другой крупный сериал писательницы — «Circle of Magic», насчитывающий несколько книг. Тамора Пирс является автором четырехтомного сериала «Protector of the Small». Вместе с Хосефой Шерман Тамора Пирс выпустила сборник «Young Warriors: Stories of Strength».

Писательница живет в городе Сиракузы, штат Нью-Йорк.

Мудрая сказка, действие которой происходит во вселенной Торталла, рассказывает о драконице, которая из кожи вон лезет, чтобы совершить нечто правильное, и попутно выясняет, как скверно не уметь говорить, когда необходимо сказать нечто важное…

* * *

Скучно. Мне было скучно, скучно, скучно… Имей я способность говорить подобно двуногим, я сделала бы песню из одного этого слова. Но как ни горько, говорить я не умела. Ни с людьми, ни с животными. Я даже не могла говорить без слов, прикасаясь разумом к разуму, как делает мама Дайне, когда обращается со звериным народом. Многие люди называли меня бессмысленным животным и даже чудовищем. От этого мне хотелось разодрать их когтями от макушек до пяток, хотя подобное мне вообще-то не свойственно. Если бы я могла поговорить с ними, они поняли бы, что я и умна, и дружелюбна. Я бы пошла к ним и объяснилась. Увы, вместо этого мне приходилось сидеть на верхотуре, дожидаясь, пока мои приемные родители представят меня еще одной деревне, полной двуногих, никогда прежде не встречавших дракона.

А ведь я могла бы остаться в царствах богов, с человеческими детьми Нумэра и Дайне и их дедушками-бабушками, вместо того чтобы пускаться в это путешествие. Я могла бы проводить эти долгие дни, играя с ними и с божественными животными. Я даже свою родню могла бы посетить. Но я предпочла вместе с приемными родителями посетить Картак. Увидеть его дворцы, новые и старинные, — разве не интересно?! Все же люди создают замечательные строения, а жители Картака еще и творят удивительные мозаики. А еще — корабли, статуи, фейерверки, магические представления, ну и, конечно, император с императрицей. Мне понравилась бывшая принцесса Каласин, которая была теперь императрицей Картака.

А потом император Каддар решил объехать какую-то часть своей страны вместе с Нумэром и Дайне. Каласин должна была остаться в новом дворце и править страной, пока Каддар будет в отъезде. Я же вместе с Дайне, Нумэром и Каддаром отправилась на восток. Каддар останавливался в каждом оазисе или городке, чтобы побеседовать с жителями. Деревня Имун казалась самой обычной остановкой на нашем пути. Небольшое такое гнездо человеческих домишек между рекой Луйя и горами Демай.

Мы прибыли туда во второй половине дня. Солдаты помогли поставить шатер Нумэра и Дайне на самом высоком месте лагеря, выбрав место, откуда были видны остальные палатки. Когда они справились с этим, я забралась на плоскую возвышенную скалу, чтобы провести там остаток дня. Не знаю даже, что толкнуло меня так поступить. В двадцати деревушках перед этим происходило ровно то же самое. Солдаты воздвигли помост, покрыли его коврами, украсили подушками и подушечками. Там попозже будут беседовать с Каддаром главные люди деревни. Другие солдаты расположили кругом помоста магические световые шары, установленные на столбах, чтобы все было видно даже после наступления темноты. Деревенские жители сложили поблизости костры, чтобы после захода солнца никому не было холодно.

Я никогда не наблюдала эти приготовления вблизи. Я давным-давно уже уяснила, что вечно оказываюсь на дороге у тех, кто ставит помост и делает что-то еще, — в особенности когда стараюсь никому не мешать. Стражники станут жаловаться на меня папе Нумэру, а деревенские с визгом разбегутся. В общем, Каддар деликатно попросил меня держаться подальше. Он был, конечно, не виноват, что его подданные еще не встречали таких, как я.

Что до солдат, они все больше привыкали ко мне. Некоторые из них еще обращались со мной так, как если бы я была домашним любимцем Дайне и Нумэра, хотя мои люди много раз им повторяли: я ничуть не глупее любого двуногого. Кое-кто уже успел убедиться, что я в самом деле понимала их речь.

Я лежала на камне и предавалась невеселым размышлениям, однако не забывала слушать, что делалось в окружающем мире. Вскоре я услышала, как к моему насесту приближалась лошадь. Я даже не глядя узнала ее — по звуку дыхания. Когда Пегий добрался до меня, я указала ему на длинную коновязь, где уже стояли другие наши лошади, очень довольные, что их работа на сегодня была закончена. Потом я сжала кулак и погрозила ему. Не то чтобы я сердилась, я просто напоминала ему, что сделают конюхи, когда обнаружат личного мерина Нумэра, опять отправившегося погулять. Конюхам еще повезло, что нас отказалась сопровождать лошадка Дайне, Облачко. Путешествие включало плавание на корабле, а Облачко терпеть этого не могла. Вот если бы она здесь была, конюхи сбились бы с ног, потому что Пегий с Облачком вечно затевали вдвоем какую-нибудь каверзу.

Да и пусть их сердятся, сказал мне Пегий. В общении с животными я нема, точно безмозглый булыжник, но они-то могут со мной говорить. Дайне меня оборонит! Она знает, что мне необходимо оглядеться. А кто, кроме меня, способен удержать Нумэра в седле?

Тут он был совершенно прав. Минули годы с тех пор, как Пегий выучился подхватывать Нумэра, когда тот бросал повод или терял равновесие. Кроме того, Пегий очень успешно оттаскивал моего приемного отца от скальных обрывов и иных опасных мест, которые Нумэр необычайно талантливо находил.

Когда-то Пегий ничем не отличался от других лошадей, разве что был терпеливей и благонравней многих, потому что ездил на нем не кто-нибудь, а Нумэр. Тогдашнего Пегого я помню плохо. Как и любое создание, достаточно долго прожившее рядом с моей приемной матерью, Дайне, Пегий с тех пор существенно поумнел — в том смысле, в каком понимают «ум» люди. Нумэр называет это «эффектом Дайне». Со временем Пегий начал помогать моим приемным родителям в их работе. Он и за мной присматривал, пока я была маленькой. Тогда-то мы с ним и придумали способ разговаривать с помощью звуков и жестов.

— Как думаешь, надолго мы здесь? — спросил Пегий. — По-моему, не слишком интересное место.

Я пожала плечами. Откуда мне знать, сколько дней мы здесь проведем. К тому же никто никогда не спрашивал меня, чего хотелось бы мне. Пегий ткнул меня носом и свесил нижнюю губу.

Я мрачно покосилась на него. И с чего он взял, будто я дуюсь?

— Кит, — послышалось снизу. — У нас в шатре слышно, как ты камни царапаешь! — Дайне шла к нам по склону, завязывая каштановые кудри в хвост. — Ну и шум! Я думала, ты скалы грызешь… Эй, Пегий! Вижу, ты опять отвязался! Разве ты не знаешь, что люди нервничать начинают, когда ты так поступаешь? — Она наклонила голову к плечу, слушая безмолвный ответ Пегого. Потом перекинула повод ему на спину, чтобы никто не споткнулся. — Да, я знаю, что Котенок царапает камень, потому что ей невесело…

Дайне села рядом со мной и похлопала рукой по скале. Я проследила ее взгляд. Оказывается, наблюдая за тем, как люди готовились к своей говорильне, я так рассердилась, что несколько раз глубоко всадила когти в скалу.

— Ты его точно нарезать хотела. Ломтиками, как хлеб, — сказала мне Дайне.

Я издала трель, означавшую «провинилась», и прижалась к ней. Как бы мне хотелось не только такими вот звуками с ней поговорить! Пегий обошел Дайне и потерся мордой о мой затылок.

— Совсем соскучилась, бедная малышка, — проговорила Дайне. — Пегий хотя бы может поболтать с другими конями… Кстати! — И она повернулась к мерину. — А ну-ка быстренько в общий строй, беглая волшебная лошадь! Солдаты и так боятся, что их накажут, если кто-нибудь из вас пропадет!

Пегий недовольно зафыркал, но все-таки медленно пошел назад к коновязи.

А я все не могла оправиться от впечатления, произведенного словами Дайне. И как она всегда так безошибочно угадывала мое состояние?

— Дома ты неизменно находишь себе занятие, — сказала она, щекоча мой нос прохладными пальцами. — Мы могли бы оставить тебя в столице, но там лишь императрица Каласин хорошо тебя знает. А она вряд ли сможет с тобой на прогулки ходить…

Я согласно свистнула. Каласин должна империей управлять — дел по уши.

— Я же думала, мы много всякого разного посмотрим, — сказала Дайне. — Но, Кит, как чудесно, что Каддар встречается со своим народом! Обычно он путешествует с ужасными церемониями, и простые люди боятся ему словечко сказать. А сейчас его охрана состоит из нас с Нумэром и всего сотни солдат вместо обычных тысяч, так что он доступен народу. Люди смогут поговорить с ним, сказать ему правду…

Я издала самый грубый звук, на какой была способна. Люди никогда чистой правды не говорили. Лишь в той или иной мере разбавленную всяческим враньем и отговорками.

Дайне отвела взгляд.

— Ну ладно, ладно, — сказала она. — Некоторую часть правды, которую люди склонны говорить своему императору. Знаешь, Котенок, все же неплохо, что говорим только я и Нумэр. Дипломатия — определенно не твоя стезя.

Я ответила менее грубым звуком. Драконы и вправду не занимаются дипломатией. Мы в этом деле не слишком сильны.

Я услышала новых посетителей прежде, чем смогла их увидеть. Тогда мы с Дайне посмотрели вниз. К ней подходили двадцать мышей с пушистыми хвостиками. Подобное неизменно происходило повсюду, где появлялась Дайне. И это очень нравилось мне.

— Ну-ка, ну-ка, кто тут у нас?

Дайне уже открывала поясной кошель. Она всегда носит там лакомства для мелких зверюшек. Мыши уцепились за юбку Дайне и полезли ей на руки, на колени, на плечи. Она кормила их подсолнечными семечками и изюмом, попутно касаясь их умов, спрашивая о здоровье семей, о видах на зиму — достаточно ли припасов?

Самые храбрые мыши забрались даже на меня, и я была счастлива. Таким, как они, я слишком часто напоминаю не то кошку, не то змею.

Мыши в конце концов распрощались и исчезли среди камней. Морщась, Дайне распрямила спину и посмотрела на небо. Темнело, солдаты внизу зажигали костры. И помост был уже завершен. Я обоняла всякие вкусности, которых наготовили и деревенские жители, и императорские повара.

— Я прослежу, чтобы в наш шатер принесли для тебя блюдо, — сказала мне Дайне.

Я каркнула. Я терпеть не могла шатры, и Дайне отлично знала об этом!

— Ты же знаешь: мы слишком поздно приехали сюда, у нас не было времени всюду поводить тебя и познакомить с людьми, — сказала Дайне. — Представляешь, что будет, если двуногие внезапно заметят тебя, да еще в темноте? Не сердись, маленькая. Всего одна ночь в шатре, а завтра я тебя представлю деревне.

Она была, конечно, права, но что мне делать в шатре? Я горестно свистнула и побрела прочь. Я уже все пересмотрела в магических наборах Нумэра и Дайне. И даже книги, которые они с собой везли, все прочитала.

Люди все-таки были невероятно глупы. Они были готовы уподобить меня крокодилу или гигантской ящерице, даже не задумываясь, что у этих существ не было ни серебряных когтей, ни зачаточных крыльев, о способности менять цвет я уж вовсе молчу.

А еще они не умели садиться на задние лапы и ободряюще чирикать, показывая тем самым свое дружелюбие. И можно ли было сравнивать мою точеную мордочку с физиономией крокодила? У него зубы торчат наружу, а у меня — нет.

Я была стройной и тонкокостной. В те дни моя длина составляла всего сорок пять дюймов, причем пятнадцать из них приходились на хвост. И представьте — всегда находились люди, смертельно пугавшиеся моего вида. Вот в угоду этим олухам меня и держали в шатре приемных родителей, когда представить мою персону очередной деревне времени не находилось.

Сидеть внутри было просто невыносимо. Я слышала музыку, смех и приветствия, предварявшие длинные скучные речи. Один из солдат императора — мы с ним дружили — принес мне большую миску тушеного мяса с овощами. Я весело зачирикала: он, оказывается, не забыл, как нравились мне булочки с орехами и медом, и захватил две для меня. Но потом он ушел, и я осталась одна. Вскоре скука так одолела меня, что я готова была завопить, если немедленно не найду себе дело. Однако Дайне предпочитала, чтобы я вопила только в бою. И я решила, что поступлю правильно, если пойду прогуляться.

Извиваясь, я проскользнула под заднюю стенку шатра. По ту сторону возвышались горы; свет месяца резко очерчивал пики и хребты. Небольшое стадо винторогих антилоп пробиралось на верхние пастбища, подальше от шума. Свет луны мне не был нужен — мои драконьи глаза и так отлично их различали.

Когда они скрылись из виду, я сосредоточилась на своих чешуях. Я меняла цвет в зависимости от настроения. Мои родители знали об этом, но не догадывались, что за время долгого скучного путешествия я выучилась изменять цвет по своему желанию. Я испустила магическую силу и позволила ей окутать себя, собирая оттенки ночного песка, красноватого известняка, черных лавовых скал, серо-зеленого кустарника и воздуха, напоенного луной. Потом я притянула эти оттенки к себе и пятнами расположила их на чешуях.

После чего направилась к деревне.

Я уже собиралась войти в ворота, когда моего слуха отчетливо коснулись голоса перешептывавшихся юных двуногих. Любопытство никогда не покидает меня, и поэтому я прокралась на звук с внешней стороны стены, удалившись от места, где беседовали император и его народ. Голоса вскоре стали яснее. Разговаривали мальчишки, и — очень взволнованно.

— Смотри! Она опять за это взялась!

— Ничему не научилась…

— Камни есть у вас? Дайте и мне…

В тени развалившегося сарая, пригнувшись, таилась четверка мальчишек. Все босые, в штопаных-перештопаных одежках. Я остановилась, будучи невидимой в своей пятнистой раскраске, и стала высматривать, что же их привлекло. Ярдах в девяти от них зияла яма деревенской помойки. Там возилась молодая женщина — она подбирала кусочки пищи и складывала их в корзинку, висевшую на руке. Действовала она при скудном свете луны в основном ощупью. В сердце у нее полыхала магия — то, что люди называют даром и ставят себе на службу, точно слугу. Зачем же она собирала объедки? Неужели не могла обратить дар себе на пользу, заработать денег и купить еду, как делают многие маги?

Самый тощий из мальчишек тем временем подобрался поближе и запустил в нее камнем, промахнувшись примерно на фут.

Трое остальных выбежали вперед и тоже принялись кидаться камнями. Один попал ей в ногу, другой — в плечо, третий промазал. Женщина уронила овощ, который держала в руках, но не издала ни звука. Мальчишки бросили еще по камню, и теперь все попали в нее. Женщина только отвернулась от них, и камни прошлись по ее плечам и спине. Потом она сама подхватила один и резким движением бросила в мальчишек, крепко попав тощему по животу. Остальные склонились над ним. Женщина тем временем поднялась на ноги и убежала, не обращая внимания на их гневные крики.

Мальчишки устремились в погоню. Я побежала следом, пытаясь придумать, как бы остановить их, не причинив особых увечий. В бою никто не осуждал меня, если я раскалывала чей-нибудь череп или своим свистом дробила кости врагу. Еще я умею метать огонь, но это тоже средство смертельное. А ведь передо мной были дети двуногих! Если я их поубиваю, на меня все рассердятся. И Дайне, и Нумэр, и Каддар…

В мутном свете впереди показалась открытая площадка. Здесь горы протягивали на равнину длинные каменные пальцы и впивались ими в бледную землю, создавая более светлые подобия бухт, заросших кустарником. Туда-то, прижимая к груди корзинку, и бежала та женщина. Мальчишки преследовали ее по пятам. Они обзывали ее всякими нехорошими словами и то и дело выкрикивали, что она не имеет никакого права рыться в их мусоре. Хотела бы я расспросить их или эту женщину, что тут вообще происходило! Может, все дело было в каком-то местном обычае? Ведь повсюду, где мне довелось побывать, мусор состоял из предметов, в которых люди более не нуждались.

Погоня неожиданно завершилась. Женщина проскочила между двумя черными каменными пальцами, и я потеряла ее из виду, а мальчишки повели себя очень странно. Они разделились и стали бегать туда и сюда, огибая отдельные места, словно там нельзя было пройти. И не покидая при этом открытого места между помойкой и скалами.

Наконец они снова собрались вместе — запыхавшиеся, выдохшиеся. Я распласталась по земле, внимательно вслушиваясь.

— Все камни обыскали, но она скрылась! — сказал тощий.

— Каждый раз, когда нам кажется, что мы загнали ее в угол, эта Афра ныряет в лабиринт, — сказал другой, чье лицо было отмечено длинным шрамом.

Лабиринт?.. — удивилась я. Я-то никакого лабиринта не видела, а вот парни видели точно. Зря ли они кругами и петлями носились по ровному месту.

— Можно подумать, ее сама скала прячет, — проворчал третий.

И вся четверка осенила себя знаками, отвращающими зло.

— Говорю же вам, Афра — ведьма, — сказал одетый чуть получше остальных. — Ведьмы так делают. Исчезают прямо у тебя на глазах!

Ну, это уже была полная чепуха. Нумэр — один из величайших магов этого мира, но и ему этого не сделать, если он заранее не заготовит заклятия. А ведь эта женщина, Афра, никаких заклятий не употребляла. Я бы заметила. Я отчетливо видела и ее дар, и то, что она им не воспользовалась. И амулетов на ней никаких не было.

— Надо предупредить императора! — сказал тот, что со шрамом. — Афра может покушаться на него своим колдовством!

И трое молодых негодяев побежали назад, собираясь рассказать человеку, которого охраняли мои приемные родители, что деревенская ведьма, оказавшаяся слишком великодушной, чтобы спалить малолетних обидчиков, вздумала злоумышлять против него!.. Как большинство двуногих, они не могли взять в толк, что император ни за что не уехал бы так далеко от своих дворцов, не будь при нем надежной охраны. Еще мне пришло в голову, что они, вероятно, успели увидеть Нумэра и принять его за недалекого человека. Многие совершают такую ошибку…

Ну а я последовала за Афрой в скальный закоулок, где она скрылась. Мне хотелось выведать, знала ли она сама о той силе, которая не только позволила ей скрыть следы, но и внушила деревенским подросткам, будто они забрели в лабиринт?

До ближнего каменного пальца оставалось футов десять, когда я ощутила присутствие магии неведомого мне вида. Я и тогда уже была далеко не новичком в волшебных делах, но тут весь мой опыт оказался бессилен. Ничего подобного я не встречала ни в державах богов, ни во время путешествия в страну драконов, не говоря уже про общение с двуногими, все равно, обладали они истинным даром или просто родились с какими-то способностями. Даже духи гор, деревьев, ручьев ничем сходным не обладали!

Если верить Нумэру, способность ощущать магию есть чувство, присущее драконам, в точности как обоняние или слух. Так вот это самое чувство теперь говорило мне о чем-то до того новом и странном, что у меня аж чешуи закололо!

Поясню: когда я называю эту силу новой, я имею в виду, что новой она была только лишь для меня. На самом деле, когда она коснулась моей мордочки и мой язык дрогнул, норовя облизнуться, я сразу поняла, что магия была очень древней. Может, даже старше моего дедушки, Алмазопламеня, а на его счету несколько тысячелетий. Откуда же произошла эта сила? И кто расположил ее здесь?

Я вдохнула поглубже… Запах силы проник в мой нос и защипал так, что на глазах выступили слезы. Я снова вдохнула, на сей раз не так глубоко, и возблагодарила драконьих богов за то, что Афра тащила с собой тронутую тлением пищу. Теперь эта вонь смягчала острый запах магии. Я сделала три осторожных шага вперед. Странная сила упиралась и толкала меня, стараясь не пропустить. Я легонько свистнула на нее, давая сдачи с помощью моей собственной магии, которую переносил воздух. Она уравновесила древнюю силу, и я пошла вперед.

Когда до камня осталось три фута, я натолкнулась на сплошную стену магии, и она метнула мне в глаза горячий белый огонь. Мой тихий свист не произвел на нее ни малейшего впечатления. У меня не хватило терпения перебирать способы свиста, постепенно наращивая их мощь. Я сразу попробовала средний вопль, годившийся сносить подъемные мосты. Он справился и с этим препятствием — стена растаяла. Я двинулась дальше и скоро обнаружила третий заслон. Магия изливалась между двумя скалами, образуя сверкающий водопад — зеленый с алыми и синими искрами. Он потоком мчался навстречу, грозя захлестнуть и не оставляя мне времени на размышления. Я взвыла во всю силу легких, боясь даже думать о том, что будет, если у меня не получится.

Однако поток послушно исчез.

Откуда-то издалека раздавались крики людей, вопрошавших, что происходит (позже моих ушей достигли слухи о появлении леопарда). На востоке, высоко в горах, за пределами человеческого восприятия, случился оползень. Я невольно съежилась. Если Дайне уподобила свои уши ушам какого-нибудь животного, обладающего острым слухом, мало мне не покажется.

Однако покамест ничего не происходило, люди не появлялись, и я направилась туда, куда вело меня обоняние. Запах гниющего мусора истекал из пещеры, зиявшей в залежи оранжевого камня. Устье пещеры пряталось за соседними черными скалами, тропинка, поднимавшаяся туда, делала поворот… в общем, не знавши, не догадаешься. Перед пещерой лежали плоские камни, чтобы ее обитателей не выдали отпечатки ног. Где-то в глубине угадывался свет лампы или свечи. Должно быть, Афра чувствовала себя там в безопасности.

Я сунулась внутрь.

Она ахнула, потом закричала:

— Чудовище! Убирайся отсюда!

А после с удивительной быстротой схватила камень и метнула в меня. Ох, как быстро… как больно саданул он по моей голове. Я шарахнулась прочь и замерла снаружи, прижимая лапками шишку на лбу. Выждав немного, я окуталась пеленой защитных заклятий и снова заглянула в пещеру. Афра завизжала и шарахнула по мне яркой вспышкой своего дара. Я вновь отскочила. Ее дар меня не коснулся, но я поняла, отчего она так испугалась. И почему ей так была необходима любая крошка съестного.

В пещере плакал ее ребенок…

Я поняла, что настало время обдумать все хорошенько. Крутя так и этак в голове все то новое, что мне выпало узнать, я вернулась в лагерь императора. Мне было необходимо кое-что взять там.

Я только успела вернуться из своей «мусорной» вылазки, когда послышались голоса Нумэра и Дайне. Говорильня наконец завершилась, и они возвращались в шатер. Я быстренько разгладила слой ограждающих заклинаний над вещицами, которые приготовила. Когда мои родители-маги посмотрят на мое гнездо из одеял, они увидят за ним лишь стену палатки. Дайне и Нумэра вообще-то сложно было провести, но я справилась.

Если бы я им поведала про Афру, они только рады были бы помочь. Они всегда помогали, но как раз этого я и не хотела. Я собиралась все сделать сама. Во-первых, мне было скучно. А во-вторых, я хотела доказать им — да что там, самой себе! — что у меня и так все получится. Должно же у меня было быть собственное дело. Вот если мне не удастся приручить Афру за время нашего пребывания в этой деревне, тогда я все им и выложу.

К тому моменту, когда они вошли в шатер, я свернулась на одеялах и притворилась спящей. Они тихо разговаривали, укладываясь в постель, и я поняла, что деревенские жители рассказали императору Каддару о многих своих затруднениях. Справиться своими силами они не могли, но император со спутниками, конечно, легко со всем совладают. Если захотят. Для начала Каддару и его людям предстояло выследить шайку грабителей, орудовавших на востоке, на горной тропе. Дайне изведет хворь, прицепившуюся к здешним стадам, ну а Нумэр очистит рукав реки, совсем задушенный сорными водорослями. Стало быть, мы проторчим здесь еще неделю, а то и две.

Значит, у меня будет полно времени, чтобы столковаться с Афрой.

Утром, когда рассвет только-только коснулся горных вершин, а мои родители еще не проснулись, я увязала вещи в небольшой узелок. Потом придала себе цвета скудно освещенных камней и земли и вернулась туда, где жестокие мальчишки блуждали в невидимом лабиринте.

На сей раз, когда вокруг меня затрещала чуждая магия, я была готова к приему. В бледном свете утра я воспринимала ее как некое помутнение воздуха, лишавшее четкости предметы впереди. Песок, ветви колючих кустов, черный камень гор — все как бы смягчалось, и местность уже не выглядела такой суровой.

Когда я коснулась магии, она пробежала по моим чешуям. Я сразу почувствовала разницу — магия была не та, что вчера. Сейчас меня от носа до кончика хвоста словно бы ощупывали тысячи крохотных рук. Я прогнала от себя эту мысль. Дедушка Алмазопламень и Нумэр отругали бы меня за то, что я позволила воображению встрять в мои наблюдения. Я медленно двинулась вперед, преодолевая растущее сопротивление. Справа можно было видеть следы мальчишек и отпечатки моих собственных лап.

Потом меня встретила вторая, более основательная стена. Я не увидела ее, просто уткнулась в нее, и она слегка подалась. Здесь опять было что-то новенькое. Казалось, магия медлила, желая вначале посмотреть, что буду делать я… Эту мысль я тоже выкинула из головы, признав в ней наследие шестнадцати лет, проведенных среди людей.

Я не зря целую ночь размышляла о своем первом опыте общения с этой силой. Я вообще-то избегаю пользоваться боевыми звуками при свете дня, чтобы привлекать поменьше внимания. Если деревенские как следует испугаются, они призовут на помощь Каддара, а тот выпустит вперед моего приемного отца. Нумэр сразу обнаружит эту удивительную магию, и мне уже не доведется самостоятельно распутать загадку. В том, что Нумэр играючи разнес бы эти заслоны, я нимало не сомневалась.

Упершись лапой во вторую стену, я призвала заранее подготовленное заклятие и выдохнула его. Единственным звуком, который я при этом издала, было тихое длительное шипение. Магия истекла между моими зубами и разъела стену, подобно кислоте. Та исчезла, даже не дожидаясь, пока заклятие ее уничтожит, и я пошла дальше, неся свой узелок.

Мысленно я приготовилась к третьему защитному барьеру — магическому потопу, — но он так и не появился. Неужели ночью я заставила его исчерпать свою силу? Хотела бы я знать, кто наставил тут этих стен. Впрочем, кто бы он ни был, он наверняка давно уже умер. Может, он даже был исандиром — представителем расы, чей расцвет пришелся на время зарождения человечества. Это объяснило бы и древность магии, и ее странность.

Но чем объяснить способность Афры так легко просачиваться сквозь все ее препоны?..

Разделавшись с магическими защитами, я выбрала укромное место возле входа в пещеру и положила там свой узелок. После чего тщательно пересмотрела свой план. Минувшая ночь научила меня, что нельзя полностью полагаться на хитроумные штуки, срабатывавшие даже с теми, кто очень хорошо меня знал.

Для начала требовалось все как следует разведать. Я окуталась заклятием тишины и полезла по скатам к Африной пещере. Она не должна была услышать ни царапанья когтей, ни шороха чешуи. Устроившись над самым входом, я принялась слушать. Лежать там было до того славно! В отличие от черных скал этот оранжевый камень был мелкозернистым и теплым — куда теплее, чем полагаюсь бы обычному камню перед рассветом. Мне даже причудилось невозможное — этот камень ни дать ни взять дышал! Да уж, дедуля Алмазопламень точно взгрел бы меня за подобные фантазии. И все же я никак не могла удержаться — знай поглаживала скалу лапкой, словно любимого зверька. А сама прислушивалась к тому, чем занималась Афра в глубине своего убежища.

Из пещеры тянулся легкий дымок, и я обоняла запах мятного чая. Были и другие запахи, забивавшие вонь мусора: чеснок, лук, имбирь… Присутствовало и еще кое-что, памятное мне по тем временам, когда Дайне рожала моих человеческих братца и сестричку, — запах материнского молока. Афра кормила грудью ребенка. Значит, прямо сейчас она никуда из пещеры не двинется.

Я попятилась прочь от входа, потом остановилась. Мне не хотелось оттуда уходить — хотелось лежать и лежать на теплом, дышащем камне. Я ничего не могла понять. Я что, ящерица какая, чтобы проводить жизнь в дремоте на обогретом солнышком валуне?

Сделав усилие, я велела себе прекратить «валять дурочку» (излюбленное выражение Дайне) и вернулась к своему узелку. Забрала из него кое-какую еду и отнесла ко входу в пещеру. Мое приношение состояло из небольшой головки козьего сыра, оливок, фиников и нескольких хлебцев.

Сделав это, я забралась в укрытие, под козырек холодного черного камня. Отсюда было не так хорошо слышно, что делалось в пещере, но черный камень, по крайней мере, странных мыслей мне не навевал. Я укрепила свое заклятие защитных цветов и принялась ждать.

Довольно скоро послышались шаги, и Афра подошла к устью пещеры. Оставаясь невидимой, я приподняла голову. Вот молодая женщина вышла на свет, уверенная, что никто не проник в тайну ее убежища среди скал. Она шагала так уверенно, что чуть не наступила на мой подарок и заметила его лишь в последний момент. А заметив — отскочила внутрь пещеры и вновь исчезла в тени.

Я ждала. И Афра вернулась — крадучись, словно напуганное животное. В обоих кулаках у нее было по камню. Она поводила головой из стороны в сторону, ловя малейшие звуки.

В отдалении слышался топоток деревенских коз и овец, которых пастухи выводили на пастбища. Вот вспомнил о своих утренних обязанностях голосистый петух. Он громко выкрикнул свое имя, и целый хор других петухов ответил ему.

Взгляд Афры все чаще обращался к узелку со съестным. Я спрашивала себя, было ли ее обоняние столь же убогим, как у большинства людей, или она, по крайней мере, чувствовала аромат сыра?

Мысленно я обругала себя за то, что не додумалась принести горячего мяса. Уж его-то она бы точно учуяла!

Но вот Афра облизнулась. Ага! Значит, запах сыра коснулся-таки ее ноздрей!

Медленно-медленно она опустила наземь свои камни. Потерла одну о другую ладони, посылая свой дар в кончики пальцев… Стало быть, пускать в ход магию без определенных движений она не могла. Значит, для сколько-нибудь серьезных деяний должна будет вычерчивать в воздухе знаки. А для еще более внушительной магии ей потребуются особые травы, масла или камни. Имелись ли они у нее? Вот бы знать…

Я не ошиблась: Афра вычертила перед своим лицом охранительный знак, и я наконец-то сумела разглядеть цвет ее дара. То, что я увидела, едва не заставило меня изумленно присвистнуть. Знак Афры лучился бледно-голубым светом с явственной зеленой каймой! Ни один из моих человеческих друзей двуцветной магией не располагал — за единственным исключением папы. Книги Нумэра рассказывали о подобных людях, но сам он ни одного не встречал. То-то он обрадуется встрече с Афрой — когда я ее приручу!

Тут я задумалась, а не позаимствовала ли она силу у своего малыша? Это, кстати, вполне объясняло, почему она так легко проскакивала магические заслоны, непроницаемые для деревенских мальчишек.

Довершив заклинание, Афра отправила его в полет. Оно накрыло еду и расползлось по поверхности, чтобы сразу впитаться и пропасть из виду. У меня аж чешуи на загривке поднялись дыбом! Оставалось только надеяться, что заклятие не испортит еду! Сыр, по крайней мере, некоторые виды волшебства переносил с большим трудом.

Афра выжидала, с прежней настороженностью озираясь кругом. Потом стремительно метнулась вперед, схватила съестное и тотчас удрала обратно в пещеру. Видимо, спокойное исчезновение охранительного заклятия убедило ее, что в свертке не было заключено никаких враждебных воздействий. Я больше не могла ее видеть, но слух явственно донес мне, как она жадно сунула горсть пищи себе в рот и принялась жевать. Она продолжала торопливо есть, я же вытащила из своего узелка остатки похищенного. Нам с Дайне приходилось заботиться об изголодавшихся живых существах, поэтому я, к сожалению, знала, что сейчас будет. Если честно, я очень надеялась, что у Афры хватит ума не набивать живот всем сразу, но, увы, я ошибалась. Я втянула когти на задних лапках, чтобы ни единым звуком не выдать себя, положила у входа свое следующее приношение и быстренько смылась.

Я успела как раз вовремя.

Афра выскочила из пещеры, закрывая ладонью рот. Бросилась к забитой песком каменной складке у выхода — и метнула туда все только что проглоченное. Я молча выругала себя за скудоумие. Надо было для начала дать ей еды, что называется, на один укус. Бедняжка привыкла питаться всякой дрянью с помойки, а я ей принесла добрых фруктов и сыру.

Она стояла ко мне спиной, судорожно опорожняя желудок. Я отчетливо видела кости, выпиравшие под кожей в тех местах, где ее не покрывала одежда. И как только она своего ребенка умудрялась кормить? Небось, все ему отдавала, почти ничего не оставляя себе.

Тут меня пронзило болью — очень не по-драконьи, надо сказать. Дедушка Алмазопламень говорит, что проявление чувств есть слабость. Ну, значит, я слишком долго жила среди людей. Или слишком крепко запомнила, как мать, родившая меня, все отдавала ради меня.

Наконец Афра выпрямилась, утирая рот тыльной стороной ладони. Потом опустилась на колени и засыпала загрязненное место песком, а я спросила себя, ограждает ли ее магия от волков — если, конечно, они водились в здешних местах. Леопарды, по крайней мере, здесь обитали. Может, она только ночью от них ограждалась? Или ее странная сила удерживала крупных хищников на расстоянии — как и людей?

Пошатываясь от слабости, Афра двинулась обратно к пещере. Увидела мой новый подарок — и замерла. Потом стала озираться. Конечно, она догадалась, что я была очень близко, иначе я не успела бы его положить. Может, странный даритель до сих пор таился поблизости, наблюдая за ней? Она зорко оглядывала землю под ногами и скалы вокруг, но я хорошо позаботилась о том, чтобы не оставить следов.

Я, со своей стороны, воспользовалась шансом получше ее рассмотреть. У нее была бронзовая кожа, присущая северным картакам, живые черные глаза и жесткие черные волосы, которые она связывала на затылке обрывком материи. Она была молодой и очень стройной, с крепкими мышцами, выделявшимися под кожей. И ее продолжало трясти — я не могла понять, то ли от длительной голодовки, то ли от недавнего приступа рвоты.

Совсем неожиданно Афра нагнулась и подобрала второй узелок с едой. И поспешила с ним в пещеру.

Я с облегчением перевела дух. В свертке лежали два пирожка с курятиной и миндалем, похищенные, как и все прочее, у императорских поваров. Это была достаточно легкая пища — если Афра не торопясь ее съест, ничего случиться с ней не должно.

Ей были совершенно необходимы свежие овощи, фрукты и мясо. Надо будет сообразить, как незаметно принести ей еще. И учесть, что ей не пошел впрок сыр. Помнится, повитуха, опекавшая Дайне, очень строго внушала ей насчет важности сыра и молока для кормящей. Она говорила, что это была самая важная пища, и особенно настаивала на полезности козьего молока.

Интересно, получится ли у меня похитить козу?..

Возвращаясь к шатру, я натолкнулась на Дайне.

— Котеночек, где же ты была? — воскликнула она, бросаясь навстречу. — Я тебя обыскалась! Мы же собирались в деревню, забыла?

Я с самым невинным видом села на задние лапки, округлила глаза и недоуменно чирикнула.

— Ты мне дурочку не валяй, — строго выговорила Дайне. — Наверняка напроказничала! Маму не проведешь, помнишь?

Она была права, и настроение у меня сразу упало. Я вздохнула, серьезно посмотрела на нее и покаянно сложила передние лапки.

— Значит, расскажешь мне, когда сможешь, — велела моя приемная мать. — Надеюсь, ты с местными не поссорилась?

Афра в деревне не жила. Местные мальчишки прогнали ее прочь, швыряясь камнями. Она не принадлежала к деревенской общине и не была здесь желанной. Так что я с чистой совестью помотала головой. Что касается козы — отпереться будет сложней, но козу я пока еще не украла, так что, по сути, я не врала.

Нагнувшись, Дайне взяла меня на руки.

— Могу я что-нибудь для тебя сделать? — спросила она, неся меня к шатру.

Я вновь покачала головой. Это было мое открытие, только мое.

Мы позавтракали вместе с Нумэром, а потом к моим родителям пришли деревенские. Когда мы все втроем вышли наружу, посетители попятились при виде меня и принялись осенять себя знаком.

Дайне выпрямилась.

— Это Небопеснь, наша драконица, — напряженным голосом сказала она. — Когда наш дом подвергся нападению, маги, открывшие проход в царства богов, забрали оттуда ее мать, как раз собиравшуюся рожать… — Упоминать о том, что за нападением стоял прежний император, по мнению Дайне, не стоило. — Я помогла Огнекрылой благополучно родить дочь, но сама Огнекрылая погибла, встав на нашу защиту. Она препоручила свое дитя нашим заботам. Мы зовем девочку Котенком, ибо на свете нет существа ласковей и дружелюбней. Она спасла от смерти множество людей и животных!

— А рожа-то, рожа… чистый крокодил! — проворчала какая-то морщинистая старуха.

Дайне так и вскинулась. Нумэр успокаивающе положил руку ей на плечо.

— Котенок — драконица, — сказал он невежливой бабке. — А драконы превосходят разумностью даже людей. Она понимает каждое слово, которое ты произносишь.

— Тогда почему она не отвечает? — спросил один из мужчин.

— Она еще слишком юна, — ответил Нумэр. — Вы успеете несколько веков провести в могилах, когда она достаточно повзрослеет, чтобы заговорить.

Услышав такое, они начали перешептываться. Вот чего я никогда понять не могла — почему сроки нашей жизни внушали им подобное благоговение, притом что они находили мою наружность отталкивающей? Да и откуда им вообще было знать, не лгал ли Нумэр? Тем не менее они сразу приняли на веру его утверждение о том, что я переживу их всех на века, — что, кстати, вполне соответствовало истине, если предположить, что никто меня не убьет.

— Если хотите, чтобы я посмотрела вашу скотину, придется вам привыкнуть к Котенку, — сообщила им Дайне. — Мы с ней одна без другой никуда, и потом, она способна помочь вашим животным даже лучше меня!

Если честно, мне не больно-то хотелось кому-то помогать в этой деревне, где с Афрой обошлись так жестоко.

— Что ж, господин Нумэр, мы готовы проводить тебя вверх по реке, если ты еще не раздумал ехать, — сказал мужчина, выглядевший предводителем. — Только, прости, верхом не получится. Берега уж очень скалистые, особенно в горах. Даже мулы там не пройдут.

Бедняга Пегий, подумала я. И он здесь застрял! Я невольно оглянулась в сторону коновязи, проверяя, как у него дела. Там недоставало многих солдатских лошадей, включая и любимого скакуна императора. Они уехали выслеживать разбойников. Пегий был занят беседой с одним из упряжных коней. Ладно, это на некоторое время избавит его от скуки. К полудню, пожалуй, опять уйдет с привязи…

Нумэр и мужчины деревни отправились в путь пешком. Женщины долго рассматривали Дайне и меня, но потом, кажется, пришли к молчаливому соглашению.

— Не соблаговолишь ли пойти с нами? — спросила та бабка, что заговорила с ней первой.

И мы зашагали в деревню. Старуха держалась по левую руку Дайне, еще две женщины шагали сзади. Я шла справа от Дайне.

— Два дня назад расхворались куры Тахат, — рассказывала старуха. — Мы закрыли их в курятнике, да что толку-то, если окажется, что на деревне проклятие. А оно вполне может быть: сдается нам, что в округе орудует ведьма.

При этих словах я насторожила уши. Уж не Афру ли она имела в виду? Я покосилась на Дайне и даже фыркнула — так были поджаты ее губы и сужены ноздри. Надо же было такому случиться, что в этой деревне, где бабы начали с того, что оскорбили меня, Дайне для начала попросили подлечить именно кур! Куры ее дедушки, которых она растила с большой заботой и со знанием дела, были самыми хитрыми и пакостными тварями, которых она в своей жизни встречала. Даже и теперь, познакомившись со множеством милейших представителей куриного племени, Дайне так и не смогла заставить себя их полюбить. В глубине души она полагала, что покладистость некоторых курочек была всего лишь военной хитростью, и не более.

Я бы проявила больше понимания и сочувствия, если бы она ненавидела гусей. Вот кто мне массу горестей успел доставить!

Пока Дайне выслушивала историю злоключений деревенских кур, я позволила детям Тахат осторожно подобраться ко мне и потрогать меня кончиками пальцев. Когда соседский мальчишка вознамерился ткнуть меня палкой, я попросту выдернула ее у него из руки и зашипела. Это рассмешило женщин, не занятых с Дайне, и, кажется, внушило им некоторую симпатию ко мне. А Тахат, у которой боязнь за свой птичий двор начисто перебила всякий страх, даже вынесла мне блюдечко молока.

Это не укрылось от Дайне, и моя приемная мать немедля растаяла.

— Никакого проклятия, обычная куриная оспа, — сказала она. — Ты совершенно правильно поступила, закрыв их в курятнике, иначе зараза могла бы распространиться. Я могу ее уничтожить. — И она повернулась к женщине, явно уважаемой остальными. — Поможешь?

Я даже не очень заметила, когда один из мальчишек постарше дернул меня за хвост. Кур в деревне было великое множество. Я повсюду слышала их. Если Дайне плотно займется их хворями, ей некогда будет пристально следить, чем я занята.

А ей для начала предстояло подружиться с главным деревенским колдуном. Пока они с этим человеком пили чай, я успела кое-что припрятать: кружочек сыра, четыре яйца, женское платье, две бараньи колбаски и немного фруктов. Потом окуталась заклятиями незаметности — и огородами, огородами перетаскала добытое за ворота, где и сложила под забором. Я позаботилась как следует защитить съестное, сделав его не просто невидимым, но превратив в гнездо гадюк — от собак. Еще не хватало, чтобы они слопали добытое такими трудами!

Самым последним мне попался на глаза пустой мешок от зерна. Я свернула его и отнесла туда же, где лежало все остальное. Там я завернула яйца в платье. Если вдруг разобьются, платье можно будет отстирать. У Афры, должно быть, имелся доступ к воде, иначе она бы в своей пещере просто не выжила.

Уложив добычу в мешок, я вдруг поняла, что меня вело тщеславие вместо здравого смысла. Я натаскала столько, что не могла унести, я для этого была слишком мала. А путь отсюда к нашему лагерю, как и большая часть дороги к убежищу Афры, пролегал по открытому месту. Если я потащу мешок волоком — на это, невзирая на малый рост, у меня хватило бы сил, — люди без труда заметят след, оставленный мешком на земле.

Я даже тихонько свистнула от досады. У меня было одно заклятие, которое я выплела из дыхания и воли, и оно позволяло в таких вот случаях заметать все следы. Одна беда — требовалось предельное сосредоточение. Последний раз я использовала его, когда мы с Дайне скакали на лошади, это было легко. Если мне придется одновременно высматривать людей, удерживать покровительственную магию над собой и мешком да в придачу еще и волочь его по земле — придется мне туго. Значит, надо как можно быстрее достигнуть скал, которые я со своего места очень хорошо видела, а вот люди их рассмотреть не могли.

Я в который раз задумалась над тем, каким образом Афра обнаружила свою пещеру. Что, если ее двойной дар давал ей возможность проницать взглядом древние заслоны в ее окрестностях? Могло ли быть, что удивительная магия ей и принадлежала?

Я только покачала головой, завязывая мешок обрывком веревки. Если она использовала свой дар для создания невидимого лабиринта, при свете дня я смогу различить присущие ему цвета. Более того, я сумею вообще разнести его этак средним воплем. А кроме того, мальчишки вели себя так, словно лабиринт существовал там всегда и они привыкли на него натыкаться.

Крепко стиснув зубами горловину мешка, я кое-как, извиваясь всем телом, закинула его на плечо. Кругом не было ни души — ни внутри ворот, ни вовне. Я пустилась в путь, бдительно поглядывая кругом. Слева, весьма далеко, в прохладце занимались ежедневными делами солдаты, оставленные охранять императорский лагерь. Они, в частности, успели перенести коновязь и перевести лошадей под деревья, поближе к реке. Вот и хорошо: еще не хватало, чтобы мой друг Пегий пекся на солнце, как я теперь!

Я удалялась от ворот, и, по счастью, дело пока обходилось без погони. Двигаться было нелегко, тяжелый мешок то и дело соскальзывал, я то несла его, то волочила, оставляя на земле безошибочно узнаваемый след.

Ненадолго остановившись, я набрала полную грудь воздуха, после чего выдула его в сложенную чашечкой переднюю лапку. Поймав, я закрутила его, в итоге получив смерчик высотой примерно в мой рост. Хорошенько разогнав, я волевым усилием отправила его назад, стирая борозду в песке, оставленную мешком. Смерч послушно прошелся несколько раз туда и сюда, затем покрутился на месте, пока пыль на земле не приняла вполне естественный вид. Тогда я продолжила путь, удерживая вихрь подле себя. Так он и покачивался позади, заметая мой след, пока я не перевалила невысокую гряду и не оказалась на той стороне. Здесь, где меня уже нельзя было заметить с дороги, я освободила пойманный ветер, и он унесся прочь.

Я же без сил рухнула наземь и даже сняла заклятие покровительственной окраски, давая себе отдых. Каким образом Нумэру и Дайне удавалось творить по два и больше видов магии одновременно, интересно бы знать. Я вот произвела всего два — и то чуть не померла от натуги. Правда, я еще и волокла неподъемный мешок.

Как же скверно, что я была такой маленькой и молоденькой! Что мое детство будет тянуться куда дольше, чем у человеческого ребенка!..

Ох! Надо было подниматься. Пока на меня, чего доброго, не наткнулся кто-нибудь из деревенских. Это не считая безжалостного картакского солнца, впивавшегося лучами в мои чешуи. Я встала, заново оплела себя заклятием незаметности и подставила плечо под тяжесть мешка.

Преодолев жалкие сто ярдов, я начала втихомолку считать себя жалкой пародией на дракона, когда сзади меня окликнула лошадь. Я крутанулась. За мной, держа в зубах привязь, шагал Пегий. Я положила мешок, сбросила заклятие и проворковала искреннее приветствие. Как же я была рада видеть приятеля!

Он рысцой подоспел ко мне.

«Я шел по твоему запаху! — отдался у меня в голове его неторопливый, улыбчивый голос. — Так я и знал, что ты обязательно во что-нибудь вляпаешься. Давай сюда мешок!»

Я была только рада повиноваться. Пегий взял мою поклажу и с легкостью поднял. Тяжесть, от которой я мало не надорвалась, была ему вроде сумки с книгами, которую он частенько таскал для Нумэра. Тьфу, да и только.

«И почему ты в это ввязалась, а меня не позвала? — спросил Пегий. — Кому же заниматься такой работой, если не мне!»

Я покаянно опустила голову. Потом свернула лапку кулачком, погрозила ему и указала пальцем в сторону лагеря. Я по-прежнему не хотела, чтобы он нажил себе неприятностей. Потом я ткнула себя в грудь коготком и кивнула на деревенский забор.

«Не слабый путь для маленькой драконицы», — сказал Пегий.

Он всегда меня очень хорошо понимал.

«Повторюсь, но скажу, — продолжал мерин. — Если люди вздумают обидеть меня, я сумею с ними разобраться. Пора уже им уяснить, что не всякую лошадь можно шпынять как заблагорассудится!»

Я заметила в его глазах воинственный блеск и покачала головой. Последнее время у Пегого появлялись какие-то странные мысли. Я пискнула, извиняясь, и взяла в лапку повод. Он легонько ткнул меня носом — дескать, не возражаю, веди. Я повела его вперед, к скалам. Как легко и быстро я шла, избавившись от хребтоломного груза!

Когда мы коснулись странной магии первого заслона, Пегий шарахнулся, дернув повод. Рывок подбросил меня в воздух, и я упала довольно тяжело и неуклюже. Пегий положил мешок и виновато коснулся меня носом.

«Прости, пожалуйста, — прозвучал у меня в голове его мысленный голос. — Я же не знал, что тут волшебство».

И он снова взял в зубы мешок.

Я показала ему два коготка.

«Два магических барьера, — понял Пегий. — Просто отлично!»

Я засвистела, создавая щит, укрывавший его от носа до кончика хвоста, и этот умница позволил мне провести его сквозь первую магическую препону. А потом стоял не шевелясь, пока я выплетала заклятие против второй. И оба раза невозмутимо шагал вперед, когда я приглашающее чирикала.

Только тут я по-настоящему поняла, до какой степени он в действительности мне доверял.

Пробившись сквозь магические преграды, мы поспешили к пещере Афры. Я предвидела, что цокот копыт по камням мог ее испугать, но лучшего способа доставить мешок к устью пещеры не было.

Оставив его там, мы отступили на боковую тропинку и стали ждать, что будет.

«Что там у тебя?» — спросил Пегий.

Я пустила в ход язык тела, объясняя ему, что в пещере обитала человеческая женщина с малышом.

«Проще было бы доставить сюда Дайне или Нумэра, — напомнил мне Пегий. — Ну так ты ведь у нас легких путей не ищешь. Как по мне, пусть бы люди с людьми и возились».

Я только шмыгнула носом. Пегий всегда говорил, что предпочитает скучную, безмятежную жизнь. Правда, он неизменно оказывался рядом, когда я что-нибудь затевала.

Спустя некоторое время ребенок расплакался. Он хныкал то громче, то тише. Я вцепилась в камень когтями, желая всей душой, чтобы плач прекратился. Вот младенец примолк, и я было обрадовалась, но тут он заверещал с новой силой — как раз в то время, когда Афра вышла наружу и подобрала мешок.

Она живо затащила его в пещеру, после чего закричала оттуда:

— Кто ты? Почему нам помогаешь? Если ты в самом деле друг мне — покажись!

Я рассудила, что Афра вряд ли ждала, что вчерашнее «чудовище» принесло ей поесть. Так с какой бы стати ей желать увидеть меня? И что хорошего будет, если я выполню ее просьбу? Я подняла глаза на Пегого. Он подергал кожей на холке. Это был жест, подсмотренный им у людей, когда те пожимали плечами. Он тоже не знал, как следовало поступить.

Я подумала о том, что вряд ли стоило тратить время на попытку установить дружеские отношения. Младенцу позарез требовалось материнское молоко. Для этого его матери необходимо было поесть, и в первую очередь — самой вволю напиться молока. То есть я по-прежнему должна была достать им козу. Нет, лишнего времени терять определенно не стоило. Я лишь убедилась, что она взяла мешок, вот и все.

— Я знаю, ты еще здесь! — крикнула Афра. — Я слышу, как топочет твой конь!

«Кракен тебя съешь», — подумала я.

Пегий нагнулся и подтолкнул меня носом в спину.

Да сделай уже, что она просит! Зря мы тебя воспитывали вежливой и благонравной?

Ему легко было говорить! Небось не ему засветили камнем по голове и не его чудовищем обозвали!

Я снова показала ему кулак, подразумевая, что добром это не кончится. Он снова толкнул меня, заставив опуститься на четвереньки. Я ответила яростным взглядом.

«Я серьезно, Котенок! — сказал мне Пегий. — Ступай!»

И так пихнул меня пониже спины, что я чуть землю носом не пропахала.

В общем, я не столько устремилась к пещере, сколько прочь от него. Упрямый конь последовал за мной, убежденный, что Афра должна непременно увидеть меня. Уж если Пегий кого любил, то он готов был все сделать для любимого существа. В том числе принимался так вот командовать, если считал это необходимым.

Первым Афра увидела Пегого, потому что он был гораздо крупней. От ее быстрого взгляда не ускользнуло ни отсутствие седла, ни болтавшаяся привязь.

Потом она увидела меня.

— Опять ты!.. — вырвалось у нее, и она выбросила руку вперед.

С ее пальцев сорвался крученый жгут магии, состоявший из двух шнуров, бледно-зеленого и бледно-голубого. Любого простого смертного они тотчас обратили бы в пепел.

Но я не была простым смертным, и выпад Афры пронесся надо мной, лишь чуточку пощекотав. Потом срикошетил вверх, ударился о волшебный барьер и рассыпался золотыми искрами. Я хотела поймать несколько искр, но Афра, оказывается, еще не полностью высказалась.

С ее руки сорвался витой двухцветный огонь ярче прежнего. Я на расстоянии ощутила его силу и поняла — если он в меня попадет, будет по-настоящему больно. Я пустила в ход свою силу, быстренько соорудив щит для Пегого и себя. Ее дар расплескался и разбрызгался по нему, снова уйдя вверх, и там ярко полыхнуло золотом.

Земля дрогнула, как перепуганный конь, готовый вырваться из узды.

«Вот это да, — сказал Пегий. — Ты почувствовала?»

Я посмотрела на Афру. Она торопливо сооружала очередное заклятие. Но тут земля содрогнулась уже как следует, сбив ее с ног. Камни возле устья пещеры угрожающе зашевелились. Если так и дальше пойдет, здесь станет небезопасно!

Мы с Пегим рванулись вперед, даже не переглянувшись. Мы были старыми боевыми товарищами и отлично знали, что в подобных случаях следует делать. Земля под ногами вновь закачалась. Прямо на Афру посыпались булыжники. Кое-как найдя опору копытам, Пегий сделал бросок и зубами сгреб женщину за одежду. Я проскочила у него под ногами и метнулась в пещеру. Афра пронзительно закричала. Сверху обрушился порядочный обломок скалы, наполовину перекрыв вход…

Я же, оказавшись внутри, на мгновение замерла. Здесь, в пещере, меня окутало удивительное тепло. Ощущение было почти таким же, как на руках у Дайне. Мне даже показалось, будто я расслышала едва уловимую песню на языке, который я еще чуть-чуть — и поняла бы. Смущенная, растерянная, я тронула лапкой стену пещеры. Она была теплой и гладкой, точно стекло, и словно бы состояла из мириад маленьких бусин. Мне захотелось остаться здесь и никогда более не покидать это чудесное место.

Но вот заверещал ребенок, и этот звук привел меня в чувство. Кое-как я вырвалась из ласковых объятий, суливших любовь и защиту, и углубилась в пещеру. Новый толчок подстегнул меня — я побежала, пустив в ход ночное зрение на случай возможных опасностей.

В глубине пещеры, там, где Афра устроила себе дом, тлел костерок. От греха подальше я закидала его песком, чтобы случайный камень не разбросал угли по всему полу. Здесь же лежал и спеленатый младенец, уложенный в большую корзину. Я засвистела, вызывая поднимающее заклятие, и просунула лапки в лямки корзины. Земля под ногами опять задрожала, потом заходила ходуном, и я побежала к выходу — вернее, заковыляла, согнувшись в три погибели.

Кто бы мог знать, до чего тяжеленным окажется маленький ребенок в соломенной корзине! Я всячески старалась выбраться наружу, пока потолок пещеры не свалился мне на голову, — и это при том, что мне до смерти хотелось самой почувствовать себя младенцем и свернуться под теплым боком у материнского духа, обитавшего в камне. Всякий раз, когда я останавливалась чуточку отдышаться, мне требовалось отчаянное усилие, чтобы двигаться дальше. Скорее бы избавиться от этой тяжести, грозившей сломать мне хребет, сплющить бока!

К тому времени, когда я достигла выхода из пещеры, корзина съехала мне на шею и немилосердно мотала меня из стороны в сторону. Скала, свалившаяся в самом начале, заставила меня вывернуться из лямок. Выбираться пришлось задом наперед, таща за собой корзину с ребенком. В самом узком месте она безнадежно застряла. Я запищала, отчаянно матерясь, и тут надо мной прозвучал голос Афры:

— Прости, что называла тебя чудовищем… Дай мне, я сама!

Я с большим облегчением скатилась с завала. Афра подняла корзину и вынесла своего малыша на открытое место. У меня отваливалась спина и жестоко болели все мышцы в передних лапках. Мне очень хотелось вернуться в пещеру и пожаловаться добрым, теплым камням, но я понимала, что землетрясение не лучшее время, чтобы лезть в подземную нору.

Подошел Пегий и стал трогать меня мягкими губами. Я подняла на него глаза и застонала. Он подтолкнул меня чуть сильнее.

«Нечего жаловаться! Все равно никакой крови не вижу!»

Афра уже вынула младенца из корзинки и держала на руках, укачивая и тихо увещевая. Спустя некоторое время громкий плач прекратился.

— Надо бы убраться отсюда, — сказала женщина. — Вдруг еще будут толчки?

Я кивнула.

— Есть хорошее местечко у родника, где я беру воду, — продолжала она. — Только как мне бросить еду, которую вы принесли? — Она посмотрела на устье пещеры и прикусила губу. Решилась — и положила младенчика наземь возле меня. — Присмотри за ним, пожалуйста, если вдруг что…

Мотнула головой и бросилась в пещеру. Ужом проскользнула мимо завала — и была такова.

Я только и успела, что возмущенно чирикнуть. Лучше было бы мне слазить туда! Я оглянулась на Пегого, думая про себя, что о ребенке вполне мог позаботиться и он.

«Она же тебя попросила за ним присмотреть, — сказал мерин. — Если ты полезешь за ней в пещеру, она же перепугается! Решит, что ее чадо здесь одно-одинешенько у безмозглой лошади под ногами…»

Пришлось повиноваться.

«И то хлеб, — сказала я себе, — что до Афры наконец дошло — я не чудовище».

То есть Пегий был прав. Он часто оказывался кругом прав.

А Пегий между тем подошел к малышу и стал щекотать и подталкивать его носом, покачивая туда и сюда. Ребеночку это очень понравилось. Он даже рассмеялся — можно подумать, его каждый день лошади носами тетешкали. Потом он посмотрел на меня. Я даже дернулась прочь, ожидая, что он испугается и завопит, но он только смотрел круглыми большими глазами, поворачиваясь с боку на бок.

Афра вернулась, таща мой мешок. Судя по тому, как она его несла, тот стал тяжелее — должно быть, она сунула внутрь какие-то свои пожитки. Она положила мешок наземь и стала смотреть, как Пегий забавлял ее малыша.

— Вы двое ведь не в няньки наниматься пришли? — сказала она затем. — Давайте-ка я сама Удая понесу! — Она подняла сынишку и уложила его в корзину, спрашивая: — А тебе ведь понравилось, Удайчик?

И устроила корзину со смеющимся ребенком у себя на плечах. Пока она возилась с лямками, Пегий всячески гримасничал, развлекая Удая. Я пихнула мерина локтем в переднюю ногу — дескать, хватит выделываться!

Афра подняла тяжелый мешок и вновь посмотрела на меня.

— Родник совсем недалеко, — сказала она. — Твой друг не обидится, если я это ему на спину положу? Без седла неудобно, конечно, но я буду придерживать.

Пегий согласно кивнул.

Афра уставилась на него, потом опять на меня.

— Что вы такое? — спросила она, и губы у нее задрожали, а глаза подозрительно заблестели.

Поспешно отвернувшись, она водрузила мешок на спину Пегому. Я сразу забеспокоилась, как выдержат поездку яйца, замотанные в тряпье. Ох несладко им там придется.

— Я вообще-то не плакса, — точно защищаясь, проговорила Афра. — Но нам было так трудно. Все против нас. И тут появляетесь вы… Ведь это ты принесла ту первую еду, правильно? — Она посмотрела на меня успевшими просохнуть глазами, и я кивнула. — Почему? — спросила она. — Кто вы? Что вы такое? И почему вы это делаете?

Я изобразила передними лапками, будто качаю младенца.

— Ах да, — сказала Афра. — Мой сын.

Я забежала вперед и сделала жест, словно швыряясь в нее камнями. Потом забегала туда-сюда, как в путанице лабиринта, и напустила на себя озадаченный вид.

Она нахмурилась, но потом вспомнила.

— Так ты видела, как за мной гнались мальчишки?

Я кивнула.

— Вы такие добрые, вы оба… Идемте, родник вон там!

Она стала было указывать Пегому путь, но скоро обнаружила, что можно было лишь голосом называть направление, а остальное он сделает сам. Так она после и поступала, тем более что мешок, елозивший по его спине туда и сюда, требовал внимания и обеих рук.

Мы свернули в ту самую теснину, где я и Пегий недавно ожидали, чтобы она взяла принесенный нами мешок. Здесь тропинка делала поворот, огибая большой камень, прикрывавший устье пещеры. За ним открывалось тихое, укромное место, где росли деревья и журчал родничок, наполнявший небольшой пруд. Одна из трех скальных стен являлась продолжением камня, составлявшего стены пещеры. В отличие от черно-бурых, грубо изломанных окружающих скал, этот камень был красно-оранжевым и мелкозернистым. В расщелинах пышно зеленели растения, при нашем приближении на деревья взвилась стайка пестро окрашенных птиц…

Дождавшись, чтобы Афра избавила его от мешка, Пегий потянулся к воде.

«С этой водой все в порядке? Пить можно? — принюхиваясь, спросил он меня. — Полагаю, что да, раз уж она ее пьет, но береженого, знаешь ли…»

Я проверила воду, пустив в ход капельку магии. Вода засверкала и чуточку заволновалась — знак, что она была очень хорошей. Пегий потрогал ее губами и принялся пить. Я тоже ощутила жажду — и утоляла ее, пока не забулькало в брюхе.

Пока мы наслаждались, Афра устраивала стоянку. Она поместила корзинку с Удаем так, чтобы он мог наблюдать за происходившим, потом разгрузила мешок. Тут сбылись мои худшие опасения — яйца оказались раздавлены. В складках похищенного платья колыхалась студенистая жижа пополам с ошметками скорлупы. Афра прикрыла рот ладошкой, чтобы не расхохотаться. Потом все же не удержалась — и Удай отозвался на ее смех.

Я обратила внимание, как меняло Афру веселье.

Пегий взял у нее испачканное платье и принес мне. Мы удрученно качали над ним головами, когда подошла Афра и забрала его у нас.

— Жаль яички, конечно, — сказала она. — Но вы принесли мне две колбаски и целый кирпич вяленых фиников. Как бы не растолстеть…

Говоря это, она улыбалась. Потом взяла платье и пошла с ним туда, где из родникового пруда вытекал ручей. Я последовала за Афрой, а Пегий принялся пощипывать сочную травку, косясь на Удая.

Опустившись на колени возле ручья, Афра стала отстирывать платье.

— Я видела его на жене их старейшины, — сказала она мне. — Если узнает, что оно у меня, завизжит небось так, что облака с неба посыплются… — И добавила, искоса поглядев на меня: — Будь я получше, я бы его вернула. Но по ночам здесь так холодно…

Я втянула когти, взяла другой испачканный край, замочила его в ручье, потом попробовала отскрести пятно.

— Конь очень странный, но, по крайней мере, это конь, — сказала Афра. — А вот ты… На свете не бывает бледно-голубых крокодилов или варанов, и потом, крокодил первым делом съел бы Удая. Ты, наверное, происходишь из какого-то чудесного, волшебного места. Не то чтобы я много путешествовала по миру — я знаю только города и деревеньки, расположенные в горах. — Прополоскав оттертое место, она перешла к новому пятну и посмотрела на меня. Я скребла как могла, надеясь, что Афра расскажет о себе еще что-нибудь. — Мой дом — во-он там… — И она махнула рукой, указывая на восток. — У моей семьи есть дар. Мать могла заговаривать металлы, мой отец лечил зверье. Сестра ворожила на все понемножку. Они считали, что никакой силы нет только у меня. Но потом я стала женщиной, и мой дар пробудился.

Я кивнула. Мне было известно, что примерно так оно и происходит в одном случае из десяти. По крайней мере, Нумэр так говорил. Бывало, впрочем, что ребенка с неожиданно пробудившимся даром подстерегали неприятные сюрпризы.

Мы продолжали вместе стирать.

— Ты видела, каков мой дар, — сказала мне Афра. — Никто не знал, что с ним делать и как обучать девочку, чья магия оказалась двуцветной. Меня отвели к нашему повелителю. Он дал им три золотые монеты и велел отправляться домой. Так я стала невольницей.

Я так и вскинулась на задние лапы, а потом зашипела. Прежний император, доводившийся дядей Каддару, когда-то пытался обратить в рабство мою приемную мать. Меня саму посадили в клетку и сковали заклятиями. Собственно, по этой причине в столице пришлось выстроить новый дворец. Старый — после того, как над ним потрудились Дайне и наши друзья, — восстанавливать было уже бесполезно.

Афра криво улыбнулась.

— А-а, так ты знаешь, что это такое… Ну, я сначала терпела, благо там меня неплохо кормили. Но я так и не сумела поставить свою магию им на службу, поэтому меня начали бить и морить голодом. — Она собрала платье и принялась выжимать. — Я бы сделала все, что они мне приказывали, но управлять своим даром я почти не умела. А они продолжали задавать мне колотушек и не давали есть, и я решила, что с меня хватит. Тут кстати выяснилось, что, если я по-настоящему захочу избавиться от пут и оков, моя магия их быстренько уберет. — Афра передернула плечами. — Я украла кое-что из необходимого и сбежала. Какое-то время я путешествовала с караваном, танцуя за деньги… — Она разложила платье сохнуть на плоских камнях и покачала головой. — Вместе с нами странствовал один мужчина. К сожалению, потом оказалось, что где-то в городе у него была жена. Я узнала об этом, только когда Удай уже начал шевелиться у меня в животе.

Я внимательно слушала ее, не сводя глаз. Она очень хорошо говорила. Вероятно, научилась выражать свои мысли, пока жила в доме знатного господина. Я попыталась не раздумывать о том, как ее накормить и что, собственно, делать с ее магией, и попробовала оценить ее возраст. Ну, как если бы она была просто человеком, подругой Дайне.

Она сидела на камушке, глядя на меня, и ее лицо впервые не было искажено ни страхом, ни злобой.

— Я пристала к другому каравану, но мой живот стал уже таким, что я больше не могла танцевать… Да, я вижу — ты понимаешь каждое слово. Во имя рек и ручьев — ты понимаешь! На мордах ящериц и змей невозможно прочитать никаких чувств, но я вижу по тебе — ты печалишься. Не грусти обо мне! Я крала, я себя продавала, я обкрадывала даже тех, кто из жалости давал мне кров и работу. — И она ткнула пальцем в направлении деревни, оставшейся по ту сторону скал. — Думаешь, почему те мальчишки с таким рвением закидывали меня камнями? Да потому, что меня застукали на горячем и выкинули вон. Деревенские предупреждали меня о каменном лабиринте, но я его даже не увидела. Зато разыскала пещеру. Там оказалось до того безопасно и хорошо, что я как-то умудрилась благополучно разродиться Удаем…

Она смотрела на свои потертые соломенные сандалии. Я наконец пришла к выводу, что ей было вряд ли больше пятнадцати лет. Примерно как мне. Сущая девчонка, иными словами — почти ребенок. Я вообще-то знала, что человеческие женщины, бывало, обзаводились семьей лет в шестнадцать и даже в четырнадцать, но мне это никогда правильным не казалось.

Еще я понимала, что больше не могу играть с Афрой в игры, тая ее от других. Надо, чтобы она начала как следует мне доверять, и тогда я отведу ее к своим родителям. Уж они-то разберутся, как с ней поступить. Нумэр точно будет рад и ей, и ее столь редкому дару. И Дайне ей обрадуется, ведь она и сама когда-то была девочкой. С моими родителями Афра с малышом будут в безопасности, точно так же, как и я.

— Мне бы надо поспать, — неожиданно сказала мне Афра. — Я выучилась драться с помощью своего дара, но это очень обессиливает меня. А может, все дело в том, что я еще и нянчусь с ребенком. Многовато для меня — и одно и другое.

Она подошла к упакованному в корзинку Удаю и свернулась возле него клубочком на голой земле — даже без одеяла. Я посмотрела на Пегого, думая о том, сколько лишних одеял лежало в шатре Нумэра и Дайне.

Когда Афра уснула, мы с Пегим потихоньку ушли. Пожалуй, Афре пригодился бы и какой-нибудь шарф Дайне, ну и еще кое-что. Когда они узнают всю правду, они меня не станут ругать. Я была в этом совершенно уверена.

Пока я собирала вещи, которые решила позаимствовать у Нумэра и Дайне, Пегий прятался за шатром. Когда все было готово, я ему свистнула, и он появился у входа. На сей раз я использовала несколько кушаков и шарфов Дайне, чтобы укрепить тючок у него на спине. При этом мой добрый друг любезно опустился на колени, иначе я бы не смогла дотянуться. Я как раз завязывала последний узел, когда мы услышали на склоне холма мужские шаги.

«Это один из конюхов, — сказал мне Пегий. — Тот, который считает, что меня все время нужно держать на привязи. Он полагает, будто знает мои нужды лучше, чем Нумэр с Дайне, вместе взятые. Слушай, мне надоело быть с ним учтивым! Может, уберешь наконец с меня эту его веревку?»

Тут надо сказать, что с самого начала путешествия я наблюдала постоянные препирательства Пегого с безмозглым двуногим, не способным понять, что Пегий вполне мог сам о себе позаботиться. То есть я лишь рада была уничтожить веревку. И не только веревку.

— Ага, вот ты где, — сказал Пегому солдат. Лицо у него было решительное. — Я тебя, непослушная тварь, с раннего утра ищу, даже днем поесть не успел! — Аркан был у него под рукой, и он уже раскручивал над головой петлю. — Не знаю, как ты ухитрился отвязаться, но, клянусь, в другой раз у тебя не получится!

На последних словах он метнул аркан, но Пегий уже шарахнулся прочь с тропинки. Конюх промахнулся, и тут я взвизгнула. Это был совсем новый визг, я ему только что обучилась. Вышло неплохо — и петля, и вся веревка до последнего витка обратилась в золу. Солдат с руганью прижал к груди обожженную руку. В это время к нему подскочил Пегий и со всей дури долбанул головой. Конюх отлетел прочь и, не устояв на ногах, упал, а там и покатился по крутому склону в сторону императорского лагеря. Ну а мы с Пегим бросились наутек.

Оглянувшись и убедившись, что солдата больше не было видно, я снова вызвала небольшой смерч и хорошенько подмела склон. Я удерживала воздушный вихрь, пока не догнала Пегого, убежавшего вперед. Он терпеливо ждал меня возле края первой препоны.

Я отпустила смерч и прислонилась к передней ноге своего друга. Между прочим, вьючок по-прежнему лежал у него на спине.

Пегий нежно тронул меня носом.

Спасибо тебе! Надо будет попросить Дайне поговорить с этим типом еще, и чтобы она убедилась, что на сей раз до него дошло! Другие солдаты все уже поняли, но этот, видимо, слишком глуп…

Я согласно заворковала и потянулась вперед, ощупывая преграду. Она подалась под лапками, легонько покалывая.

Пегий сделал шаг вперед.

«Это что вообще такое? — спросил он. Кожа у него так и подергивалась, но, как оказалось, он мог двигаться сквозь эту магию — только хлестал хвостом, словно отгоняя назойливых мух. — Я ведь не маг, Котенок! Значит, что-то изменило эту преграду».

Второй заслон, впрочем, его остановил. Я потрогала препону и убедилась, что она также не была прежней. Она стекала по моей протянутой лапе, как прохладная жидкость. Никаких крохотных ручек, ощупывавших мою плоть. Признаться, мне их некоторым образом не хватало. Решив разобраться попозже, я соорудила для Пегого щит и, повернувшись к барьеру, зашипела, творя заклинание. Мое дыхание едва успело коснуться преграды, как та исчезла.

Я шла за Пегим сквозь нагромождения скал, тщетно силясь что-то понять. Эти защитные барьеры были старыми. Древними, можно сказать. С какой же стати они вдруг начали изменяться?

Афра еще спала, но Удай успел проснуться. Малыш забавлялся, играя с волшебными шариками — темно-розовыми, бледно-зелеными и ярко-желтыми. Они клубились, переливались, вихрились, играя цветами. Стало быть, сын Афры обладал еще более странной магией, чем мать. И если Афра до сих пор не подозревала о даре Удая, уж точно не я ей расскажу о нем. Эта мысль принесла мне облегчение. Ее дар до сих пор не принес ей ничего, кроме несчастья; вряд ли Афра обрадуется неожиданным способностям своего сына. Разве что Нумэр сумеет ее обучить, как обращать дар себе на пользу и в радость.

Пегий остался присматривать за спящими, я же полезла наверх, туда, где громоздилась оранжевая скала. Я хотела послушать, не слышно ли коз. Мне повезло. Стадо паслось как раз неподалеку, по ту сторону скал, за первым барьером. Я живо пробежала по оранжевому камню, вновь отметив, какой он теплый и, без преувеличения, добрый. Этот камень что-то делал со мной, странным образом изменяя мое восприятие мира. Перед глазами у меня пронеслись и пропали зеленые, оранжевые, красные, синие и бурые вспышки. Горы и долы кругом не то чтобы изменились, нет, они были, по существу, теми же, просто там, где не торчали голые скалы, мне вдруг привиделись густые леса и кустарники, среди которых расхаживали гигантские звери. Я заметила невероятно огромную корову, вдобавок мохнатую. Ну вот скажите, с чего бы мне воображать такую корову?.. Еще я увидела зебр — совсем таких, каких содержали в своих зверинцах император Каддар и король Джонатан. Ну, это была уже и вовсе бессмыслица. Зебрам нечего было делать в здешних пустынях. Но, повторяю, я вдруг увидела эту землю пышно-зеленой, цветущей, а значит, пропитания зебрам было бы вдоволь.

Уворачиваясь от крупной летучей мыши (тоже, конечно, воображаемой), я свалилась в желоб оранжевой скалы. На мое счастье, желоб был длинный, внизу скопилось немало земли и росли кусты. Мне повезло еще и в том, что здесь некому было полюбоваться моим падением, кроме разве что семейки травоядных даманов. Они вправду от души расхохотались при виде меня, но я ощерила на них зубы, и даманов как ветром сдуло. Я тут же почувствовала себя склочной, мелочной и — дура дурой.

У подножия скалы простиралась открытая поляна, где как раз кончался магический барьер. Проникая сквозь него, я едва ощутила покалывание на своих чешуях. Снаружи раскинулись черные склоны, сложенные застывшей лавой и едва оживленные зелеными кустиками. И еще там были козы. Козы! Я снова была в реальном мире и разыскивала коз.

Спустившись, я прислушалась, и скоро моего слуха достиг звон колокольчика, доносившийся из-за гряды. Я перебежала в ту сторону и полезла на черные камни. Потом остановилась. Колокольчик приближался, и с ним — звуки человеческих голосов. Я торопливо окрасилась в защитные цвета камней и мелкой растительности и ползком двинулась вперед — посмотреть, послушать.

— Еще не хватало жертвовать вечерней пастьбой, чтобы эта тетка-волшебница могла взглянуть на животных, — ныл мальчишеский голос. — Ей надо, пусть сюда и… — Последовал звук оплеухи. — Ой, мам!

— Эта тетка — друг императора! Ты еще потребуй, чтобы его величество самолично к тебе пришел! Боги всевышние, и за что вы наказали меня сыном, у которого мозги в голове болтаются, как семечки в тыкве? — заголосила женщина.

Очень скоро пастушонок и его мамка перевалили гряду и стали спускаться мимо того места, где я притаилась. За ними следовало стадо коз. Они шли невероятно послушно, и я могла бы ручаться — тут не обошлось без заклятия. А если знать коз так хорошо, как знала их я, можно было догадаться: они уже знали, что я вознамерилась одну из них похитить, и в восторге подрагивали хвостами, трусцой продвигаясь в направлении деревенских ворот.

Пастушонок оглянулся убедиться, что все стадо следовало за ним в целости и сохранности, и аж подавился:

— Мам, мам, смотри!

Его мать, крупная женщина в тюрбане и развевающемся платье, повернулась, уже занося руку для новой затрещины. Однако ее рука замерла в воздухе. Лишь долгая боевая выучка и опыт сражений помогли мне удержаться на месте, надеясь, что я не ошиблась с раскраской. Только они смотрели не на меня. Их взгляды были прикованы к оранжевому камню и к открытой поляне перед ним. Волнение людей закономерно передалось козам, они вертелись на месте и возбужденно блеяли. Потом в блеянии послышался страх.

— Этого здесь не было раньше! — сказала женщина и вычертила у себя на груди ограждающий знак.

Мальчишка повторил ее жест.

— Там, на площадке, раньше был каменный лабиринт, — сказал он. — И никакой оранжевой скалы!

И он сделал шаг вперед, вытянув руку с посохом перед собой.

— Осторожней! — крикнула мать. — Это магия, незачем с ней связываться!

Мальчишка остановился в каких-то пяти ярдах от меня и стал размахивать посохом, ожидая чего-то. Я успела подумать, что этак он вот-вот уткнется в магический барьер, но этого все не происходило. Когда его посох ткнулся в оранжевый камень, ему полагалось бы углубиться в препону уже футов на шесть.

Мать пастушка не могла больше выносить напряжения.

— Пусть его! — крикнула она. — Мы же не маги! Для этого есть наши колдуны, да, и те волшебных дел мастера, которых привез с собой император! Уходи оттуда, олух, пока тебя не пришибло!

Пастушонок отчаянно потел, видимо, ждал, что вот-вот стукнется в невидимую скалу и, чего доброго, пальцы на ногах пришибет. Когда мать позвала его, он подоспел к ней бегом. И, сопровождаемые козами, они во весь дух понеслись к деревенским воротам.

Когда они благополучно скрылись из виду, я избавилась от заклятия покровительственной окраски и спустилась вниз по черному камню. Оказавшись на песке, я подошла к закругленному углу оранжевой скалы. И правда — магический барьер исчез без следа. Я даже поводила в воздухе передними лапками, ища его силу. Я же чувствовала ее — не в полной мере, но чувствовала! — когда шла сюда искать коз! Куда все подевалось? И ведь заклятий, достаточно мощных, чтобы уничтожить весь барьер, никто не творил. Я бы почувствовала.

Вспомнив о внутренней преграде, я взбежала вверх по скале, которая ощутимо подрагивала под моими лапками, словно ежась. Это снова начала содрогаться земля. Выбравшись наверх, я оглядела черные лавовые камни и деревню, расположенную на юге. Теперь, когда не стало барьера, меня, поди, любой прохожий сумеет здесь рассмотреть! Наверное, раз уж те люди впервые заметили оранжевую скалу. Я вновь окуталась заклятием покровительственной окраски и двинулась вперед, ища второй барьер. Скала подо мной сотрясалась. Я и думать не думала о второй преграде, когда пробегала здесь прошлый раз, вся в удивительных видениях зеленого и пышного мира. И все-таки — что? Что разрушало барьеры?

Наконец я добралась до Африной полянки с родником. Молодая женщина как раз потрошила вьючок, снятый со спины Пегого. Я увидела у нее в руке горшочек заживляющей мази, которую готовила Дайне. При моем появлении Афра опустила горшочек. По ее щекам пролегли дорожки слез.

— Ты слишком далеко заходишь, — сказала она мне. — Деревенские колдуны не пытались разрушить магию этого места, потому что не подозревали о ней. Для них здесь был только лишь камень. Но ты принесла сюда такие дорогие вещи! Если великие маги узнают, куда они подевались, они разнесут все заклятия, которые нас здесь укрывают! — И Афра дрожащей рукой вытерла лицо, мокрое от пота и слез. — И то, что ты сделала это, когда земля под ногами пляшет…

Если бы деревенские колдуны были способны провидеть иллюзию каменного лабиринта, они сделали бы это в самый первый раз, когда Афру заметили на помойке. Она была права: колдуны даже не подозревали о магии. Нумэр — дело другое. Хорошо бы теперь, когда пали барьеры, Нумэр поскорей здесь оказался, и Дайне с ним! А лучше всего было бы нам двигаться к моим родителям, пока земля здесь не пошла трещинами и не поглотила нас. Афре больше нельзя было здесь оставаться. Козий пастушок и его мамка наверняка раззвонили по всей деревне о переменах, случившихся в одночасье с окружающей местностью. Если бы не страх подземных толчков, уже сейчас здесь кишел бы народ!

Я разгладила одеяла, которые использовала для вьючка, и стала складывать посередине Африны пожитки.

«Котенок, ты что делаешь? Зачем узел складываешь?»

Пегий удивленно рыл землю копытом. Он-то знал, как я себя веду, когда чувствую себя в безопасности, и как — если чую угрозу.

Я зашипела на него, издав звук, обозначавший: «Беда!» — и указала в направлении, откуда пришла.

Пегий с отвращением фыркнул.

«Ну почему этому понадобилось случиться, как только мне начало нравиться это местечко?»

И он принялся помогать мне собираться, подтаскивая вещи, которые казались ему необходимыми.

Афра таращила на нас глаза, ничего не понимая.

— Что происходит? Надо уходить? — Она все держала баночку с мазью. — Пожалуйста! Я и так до смерти боюсь землетрясения, но тут ведь самое надежное место! Никаких скал, которые на нас могут посыпаться. Не надо, пожалуйста! Не пугайте ни меня, ни Удая!..

Я подбежала к ней и крепко ухватила за руку, потом указала в сторону тропинки к пещере и дальше, туда, где раскинулся императорский лагерь. Я даже открыла рот, силясь изобразить толпу любопытствующих, которая могла в любой момент нахлынуть сюда. Эх, и почему я не могла говорить?

— Обратно туда? — спросила Афра, высвобождая руку. — Там столько каменных пальцев торчит, нас точно раздавит!

Я замотала головой. Я чуть не визжала от отчаяния, последними словами проклиная свою немоту. Шлепнувшись наземь, я сгребла к себе две кучки камней — одни черные, другие оранжевые. Оранжевые я определила в середину и выложила кругом них ломаную линию. Не только Афру приводило в ужас землетрясение, но, в отличие от людей, мы, драконы, умеем собой владеть. Ну, так считается…

Афра кивнула.

— Да, — сказала она. — Наш магический заслон.

Пегий между тем кончил собирать вещи и ловко заворачивал их в одеяла.

Я разбросала линию камешков, изображавшую волшебный барьер. Воткнула в землю коготь и уставилась на Афру.

Та вытерла пот, заструившийся по верхней губе.

— Нет, я тебе не верю, — сказала она. — Деревенские говорили, что каменный лабиринт всегда был здесь на людской памяти.

Я вновь всадила коготь в землю. Афра еще мотала головой, когда начал плакать Удай.

— Малыша покормить надо, — прошептала она и ушла к нему.

Я разметала свои камешки и побросала их в пруд. Мне и самой охота было сигануть следом за ними. Нет, топиться я не собиралась! Всего лишь остыть, снять бессильное возбуждение. Вот ведь какой крайний случай настал — а я говорить не умею! Мне сейчас бы рассказать ей про Нумэра и Дайне, про то, что никто лучше их не поможет ей и ее ребенку. И вместо того чтобы здесь торчать, мы были бы уже на пути к спасению!

— Мне, может, сбегать за Дайне? — спросил Пегий.

Я хотела кивнуть, но тут земля начала вставать на дыбы. И я замотала головой, ткнула пальцем в сторону Афры и Удая, потом изобразила когтями бегущие движения. Все вместе должно было означать: надо скорее забирать их отсюда!

И Пегий взялся за дело — принялся пихать Афру в сторону тропинки. Она уворачивалась от его носа и возвращалась к пруду, но Пегий не отставал. Он был очень упрямым. Мне часто хотелось ему сказать, что где-то в родне у него совершенно точно был мул. Я все время придумывала разные шутки. Вот только не могла их озвучить.

Я обошла пруд, стараясь что-то придумать, но ничего, кроме немедленного бегства, в голову не приходило. Земля тряслась так, что из пруда выплескивалась вода. Повсюду кругом сверху сыпались камни. Я простерла свою силу глубоко в недра земли, разыскивая трещины, но ни одной не нашла. Это на самом деле ничего не означало. Я читала в книгах Нумэра, что самые скверные разломы могли приключиться на глубине, измерявшейся множеством миль.

Когда я вернулась, оказалось, что Афра вновь выпотрошила вьюк, собранный Пегим, и расстелила одеяла, чтобы Удай мог по ним ползать.

Вот тут я завизжала, заверещала и стала браниться. Я отлучилась просто затем, чтобы взять себя в лапы, а не в знак того, что надумала уступить! Пегий встал со мной рядом, показывая Афре, что мы были с ним заодно. Его бурая с белыми пятнами холка потемнела от пота. Я посмотрела, как он ставил ноги и косился на скалы, и поняла, до чего ему было страшно. Меня обдало раскаянием. Я так углубилась в собственные чувства, что даже не поинтересовалась самочувствием друга!

Афра заслонила Удая и сказала нам:

— Волшебный заслон охранял меня куда дольше, чем длится наше знакомство. Здесь, на поляне, нам будет безопаснее, чем в бегстве через каньоны. Уходите, если хотите, но мы с Удаем останемся здесь!

У меня чуть слезы не хлынули. Эти двуногие! До чего же они бестолковые!..

Мы их, конечно, не бросили. Я ушла за пруд и там принялась свистеть на камни, кроша их в мелкие дребезги, чтобы выпустить пар. Потом мы с Пегим собирали хворост для костра, сообща ворочая тяжелые сучья. Когда мы вернулись, Удай при виде меня заулыбался, принялся агукать и размахивать ручками, что меня глубоко тронуло. Афра, собиравшаяся его пеленать, кивнула мне, но взгляд оставался опасливым.

Я только-только разожгла костер, когда мы услышали лай собак. Афра так и взвилась на ноги, но очередной толчок бросил ее наземь. Она оглянулась на меня и прошептала:

— Кажется, лают совсем близко.

Я прижала коготь к губам, призывая к молчанию. Потом вскарабкалась на оранжевые валуны — посмотреть, насколько близко подобрались деревенские. Камень подо мной раскачивался, потом все прекратилось. Я понеслась вперед, не дожидаясь следующего толчка. И наконец увидела гряду, за которой прежде был волшебный заслон.

В этот раз я не свалилась в канаву к даманам — если они там еще находились. Пригнувшись, я воззвала к своей магии и окружила себя огнем. Когда камень подо мной стала покрывать сажа, я поднялась на задние лапки и стала взбираться на последний склон.

Жители деревни стояли у подножия оранжевой скалы. Их возглавляли три колдуна, и у каждого в ладонях горел его дар, готовый к немедленному использованию. Колдунов окружали мужчины и женщины с собаками на поводках. Собаки лаяли и скулили. Они знали, что им предстояло охотиться, непонятно только на что. Им хотелось, чтобы их спустили с поводков и дали сделать дело. Позади колдунов и псарей стояли остальные деревенские, вооруженные луками и копьями. Судя по тому, как они отреагировали на мое появление, они вовсе не ждали, чтобы их здесь кто-нибудь встретил.

Тут я стала красной от ярости. Когда такое говорит о себе человек, подразумевается, что у него багровеет лицо. Когда краснею я, этот цвет обретают все мои чешуи, а обычный голубой с золотом пропадает. Я дала гневу напитать мою силу так, что весь воздух кругом меня пронизало алым свечением. Кое-кто из людей повернулся и побежал. Я вытянулась на задних ногах, как только могла, вскинула голову — и выдула длиннющий язык волшебного дыхания, выглядевший струей палящего пламени.

Еще больше народа обратилось в бегство, но не те из них, от кого я хотела бы избавиться.

— Это иллюзия, созданная ведьмой! — крикнул главный колдун, тот, что утром разговаривал с Дайне. — А ну-ка, все вместе!

И они разом метнули в меня по магическому шару величиной с кулак. Моя сила пожрала их в полете, но больно было все равно, да еще как! Я проскрежетала разрушающее заклятие, переломав оружие в руках у всех, кто не побежал. После чего в бегство обратились почти все.

— Иллюзии не пользуются магией, — сказал кто-то из колдунов.

— Давайте еще раз! — крикнул главный. Ему, похоже, было все равно.

Второго раза я дожидаться не стала. И не то чтобы я боялась ни, ее вполне можно было бы выдержать. Но вот если моя магия пожрет еще порцию враждебной энергии, как бы она меня саму не поджарила.

Развернувшись, я галопом понеслась к стоянке Афры. Я все время спотыкалась и с трудом удерживала равновесие. Земля, совсем было успокоившаяся во время моей стычки с деревенскими, теперь положительно сходила с ума. Я кувырком скатилась по склону, который в это время взбрыкнул, подобно необъезженному жеребцу, так что меня зашвырнуло прямиком в пруд. Раскаленная магия тотчас же испарилась. Холодная вода поглотила жар, возникший из-за неумеренного использования магии. Какой-то миг я блаженно висела в толще воды. Потом вспомнила, что не умею плавать.

Я барахталась в придонной грязи, стараясь выползти на берег, когда две сильные руки ухватили мою переднюю лапку и стали тянуть. Я что было силы оттолкнулась задними, и Афра вытащила меня на сушу — мокрую, облепленную илом и липкими водорослями.

Присев подле меня, Афра помогла мне избавиться от растений и грязи.

— Зачем они тебе, если ты летать не умеешь? — спросила она, бережно погладив мои крохотные, недоразвитые крылья.

Я затрясла головой, обрызгав Афру водой, и приложила к уху ладошку. Афра прислушалась и уловила в отдалении крики людей.

— Так ты была права? — вырвалось у нее. — Волшебный барьер и правда пропал?

Она даже не стала ждать ответа — сразу вскочила на ноги и побежала грузить вьючок с пожитками на спину Пегому. Пусть она с первого раза и не поверила мне о падении заслона — осторожность взяла свое, и собачий лай заставил ее собрать вещички.

«А она быстро работает, когда напугана, — с ободрением заметил Пегий. — Небось, хорошо покажет себя в войске всадников королевы, особенно когда ей не надо будет беспокоиться насчет Удая!»

Земля содрогнулась так, что он чуть не упал. Я поискала глазами малыша. Тот был уже спеленат и лежал в заплечной корзинке.

А деревенские между тем приближались. Судя по отголоскам их споров, своих колдунов они боялись больше, чем падающих скал. По крайней мере, пока.

Афра уже устраивала корзинку с Удаем у себя на спине, когда я услышала новые голоса. Они раздавались в каньонах между нами и лагерем императора. Мужской жалобный голос требовал сугубо надежной защиты от валящихся сверху камней. Другой на чем свет стоит клял «поганую вороватую клячу» и «мерзкого дракончика». Это шел по следу Пегого тот солдат, что безуспешно пытался остановить его у шатра. И шел не один, а в сопровождении других солдат и по крайней мере одного мага. Неужели новые неприятности мне на хвост?

Афра повела Пегого вдоль ручья, вытекавшего из пруда. Я схватила ее за руку и указала в направлении тропинки, по которой мы явились сюда.

— Нет, — прошептала она, стараясь высвободить руку. — Это же дорожка к деревне!

Я перехватила ее руку и потянула сильней.

— Они убьют меня! — выкрикнула она и выдернула руку.

Я не знала никакого символа, означавшего «маг». Да она бы мне и не поверила. Как бы обозначить императора, чтобы она поняла? Я торопливо нарисовала на земле корону.

Судорога земли заставила ее неловко переступить и схватиться за гриву Пегого.

— Король? Ты что, спятила? У нас нет королей! Только… Ой, нет, нет, нет! — Афра замотала головой, глаза у нее были дикие. — Император — верховный судья всего Картака! Он вернет меня господину, от которого я сбежала! Или вовсе казнить велит за все мои кражи!

Время было безвозвратно упущено. Главный деревенский колдун первым одолел оранжевую скалу.

— Вон она, ведьма! — закричал он, указывая рукой. — Воровка! Вон она!

Я успела заслонить Афру собой и выставить свой самый надежный щит — в который и влепились копья желтого огня, сорвавшиеся с его пальцев. Они ударились о панцирь моей силы и унеслись куда-то вверх. К главному колдуну присоединились двое других — и остальные, кого я не разогнала. Собак, правда, не было видно. Разбежались, наверное, как и подобало здравомыслящим существам.

У каждого колдуна мерцал и вспыхивал в руках дар. У главного он был намного ярче, чем у его собратьев. Я поустойчивей расставила задние лапы. Потом воззвала к своей магии, и она, точно молния, затрещала у меня на чешуях. Меня почти ослепила ярость, происходящая от вызова слишком большой силы. Эта ярость побуждала меня изжарить ненавистных двуногих там, где они стояли.

— Котенок! — расслышала я потрясенный вскрик Дайне. — Как не совестно!

Я оглянулась через плечо и испустила свою магию просто в воздух. У меня за спиной стояла Дайне. Очень сердитая. Они с Нумэром прибыли во главе имперских солдат, чьи голоса я услышала. Нумэр держал над всем отрядом защитный покров, уберегая солдатские головы от случайных камней. Для меня этот покров был черным огнем, по которому проносились белые искры.

Дайне, нахмурившись, смотрела то на меня, то на деревенских.

— Котенок, — сказала она затем. — Ты же знаешь, что грозить людям нехорошо. Но хотела бы я знать, с какой стати эти люди вздумали нападать на тебя и твоих друзей?

Нумэр обвел нас глазами.

— Прости дорогая, но от напряжения магических энергий у меня в ушах звенит, — проговорил он, по обыкновению мягко. — И по-моему, внутри этих камней вот-вот произойдет нечто очень серьезное.

Эти слова заставили меня насторожить уши. Магия? Но ведь землетрясения к ней никакого отношения не имеют.

— Может, нам стоит вернуться в лагерь императора и уже там обсудить все дела? — поинтересовался Нумэр. — Я не сомневаюсь, что Котенок перешла к столь решительным действиям не без веской причины.

Его дар плавно истек вперед, окутывая Афру, Удая, Пегого и меня, но не деревенских. Мой приемный отец, без сомнения, понял, кто тут на кого нападал.

Афра начала было поднимать руку, магия замерцала в воздухе у ее пальцев, но я схватила ее за запястье. Двуцветная, не двуцветная — попробуй она содеять что-то против Нумэра, костей ведь не соберет.

Она вытаращила на меня круглые от страха глаза и прошептала:

— Это… император?

Мы с Пегим покачали головами.

— Отойдите от них! — срываясь на визг, закричал главный колдун. — Эта женщина — ведьма и воровка! Мы пришли казнить ее! Отзовите свое чудище!

Брови Дайне грозно сдвинулись к переносице.

— Котенок — такое же чудище, как и вы, — крикнула она в ответ. — Правду сказать, по мне, вы сами сейчас на монстров больше похожи!

Колдун вроде что-то ответил, но его никто не услышал. Оранжевая скала под ним дрогнула, вздыбилась и раскололась. Колдуна и остальных деревенских сбросило в пруд, в точности как меня. С оранжевой скалы посыпались огромные каменные ломти.

Жители деревни, выбравшиеся из пруда, кинулись было в каньон, куда утекал ручей, но его успели загромоздить валуны.

К нам подходить никто не отваживался. Люди так и торчали по ту сторону пруда.

Оранжевые глыбы продолжали валиться, и под ними обнаруживался камень более темного оттенка. Там, внутри, была бурая скала, похожая на оплавленное стекло. Освобождаясь от оранжевой скорлупы, она стала дергаться и словно бы распрямляться. Внутри каменного массива двигалось нечто огромное и угловатое. Непонятная груда шевелилась, поворачиваясь в нашу сторону. Одна часть ее опустилась на песок как раз против Нумэра.

Я в изумлении уставилась на гигантскую переднюю лапу, по форме как у ящерицы, только состоявшую из гладкого бурого камня, в котором переливались многоцветные мириады крохотных огоньков.

А самый верх «скалы» изогнулся буквой «U», и дракон — а это был именно дракон! — выдернул свою заднюю часть из глубокого подземного плена. Потом высвободил хвост, заключенный в другой части скалы. Передняя лапа поднялась, упираясь в камни. Раздался жуткий грохот раздираемых валунов — и дракон предстал перед нами во всей красе.

Он отряхивал с себя последние камни и пыль и переливался опаловым блеском. Потом к нам наклонилась огромная голова, в которой горели алые глаза. Зрачки, такие же вертикальные, как у меня, мерцали глубокой зеленью изумрудов. Освободившись из каменного плена, дракон оказался не таким гигантским, как я ожидала вначале. Рост Нумэра составлял шесть футов и шесть дюймов, и он был дракону примерно по плечо. А от головы до задних лап в нем было около шестнадцати футов. Хвост я не сумела оценить даже приблизительно. Дракон свернул его петлями и закинул себе на спину. Другая столь же заметная странность заключалась в отсутствии крыльев.

Потом дракон что-то сказал. Что-то такое, что попросту распластало меня по земле. Я пискнула — вслух или только мысленно, даже не знаю. Я пыталась перехватить его взгляд. Дракон заговорил снова, употребив совсем другие слова и выговаривая их медленно-медленно. Я затрясла головой, словно пытаясь прочистить уши, хотя дело было не в них. Дракон говорил прямо у меня в голове, явно ожидая, что я пойму. Но я не понимала его. Это был язык, совершенно мне неизвестный.

Подбежавшая Дайне подхватила меня на руки.

— Прекрати! — яростно крикнула она дракону. — Она не может тебя понять! Она еще совсем дитя!

Я вырвалась у нее с рук. Мне никого не хотелось обидеть, но я из шкуры вон лезла, силясь понять нависшее надо мной существо. Был ли это мой родственник? Или не упоминали старые драконы о нашей дальней родне, о драконах, созданных из камня, огня и воды? Они говорили о них на собрании, которое я посетила, когда мне было девять. Я тогда думала больше о том, как бы поиграть с двоюродными братцами и сестричками, но не все из того, о чем говорили взрослые, пролетело у меня мимо ушей.

Дракон посмотрел на Дайне, потом опять на меня. Он снова попытался заговорить, и вновь по-другому, очень спокойно и ласково. И я наконец-то выхватила знакомое слово: «спать». И что было сил подумала в ответ: «Пробуждаться!»

Дракон покосился на деревенского колдуна, все старавшегося подобраться поближе. Колдун сразу отскочил прочь, его руки так и горели сиянием дара. Дракон повернул голову на длинной шее и легонько дунул на колдуна. Дар тотчас исчез с его рук. Колдун ахнул и поспешно погрузил руки в пруд.

Опаловый дракон снова повернулся ко мне и произнес внутри моей головы: «Дитя?»

«Драконье дитя», — метнула я ответную мысль. И поняла, что передо мной был не дракон, а драконица. Достаточно было прислушаться, как она произнесла слово «дитя». Так может говорить только мать, нянчившаяся с несколькими детьми. Она любила их, временами ругала, видела, как они подрастают, и наконец отпускала устраивать свои собственные жизни. И все это я увидела и узнала, лишь вслушавшись, как она мысленно произнесла одно-единственное слово.

Драконица приподняла переднюю лапу, указывая на людей, которые нас окружали.

«Эти? Кто? Скажи».

Я принялась объяснять про императора Каддара и его путешествие в здешние края. Потом перешла к мальчишкам, закидывавшим Афру камнями. И как я по ее следу добралась до пещеры, укрытой магическими заслонами. Я уже начала было объяснять, как приручала Афру с помощью еды, но драконица остановила меня: «Довольно, дитя. Этого мне хватает, чтобы постичь ваш язык».

Я смотрела на нее, тщетно силясь что-то понять.

Прошла уйма времени с тех пор, как я последний раз слышала речь своих крылатых собратьев. Я успела совсем позабыть ее. Опаловая драконица внимательно созерцала людей.

«Я смотрю, очень многое стало другим».

Что-то изменилось в ее голосе, и я поняла, что сейчас она обратится к остальным. Так и произошло.

«Зловредные твари, — проговорила она. — Неужто вы нисколько не поумнели?»

Деревенские жители попадали на колени, разразившись плачем и криками. Последним преклонил колена их верховный колдун. Его трясло, он явно не мог совладать с собой. Афра плотно прижималась к Пегому. Я почему-то испытала гордость оттого, что она продолжала стоять.

Что до Пегого, он показал зубы драконице.

«Ну-ка, потягайся со мной, ящерица-переросток! — сказал он. — Я дрался с великанами и штормокрылами, оперенными сталью! Я и от семьи Котенка не бегал! Никакой дракон, даже каменный, не заставит меня уступить!»

«Да я вижу», — ответила драконица.

Солдаты императора тоже стояли на коленях. Не пошевелились только Дайне с Нумэром. Мои родители, как и Пегий, видывали драконов и покрупнее.

Потом Нумэр вышел вперед.

— Смотря с какой стороны посмотреть, величественная, — негромко сказал он драконице, отвечая на ее вопрос насчет «зловредных» людей. — Я, к примеру, встречал и вполне пустоголовых драконов, и весьма умудренных барсуков.

Драконица посмотрела на него, потом на Дайне.

«А вот маги точно стали лучше», — сказала она.

— Не окажешь ли честь кое-что объяснить нам? — по обыкновению учтиво, осведомился Нумэр. — Мы совсем не ощущали твоего присутствия. Иначе мы бы ни за что не стали беспокоить тебя.

«А вы меня и не беспокоили, — сказала ему драконица. Ее алые глаза обратились на Афру. — И не ты меня потревожила, маленькая мать. Я выплела слои своих защитных заклятий таким образом, чтобы меня не смог найти никто из моих соплеменников. Они веками надоедали мне бесконечными требованиями и вопросами, и в конце концов я решила скрыться от них. Мне просто хотелось поспать — долго и сладко. Но я так заговорила свои препоны, чтобы за ними могла надежно укрыться преследуемая мать или беременная. Малышка, я даже спящая была рада тебе».

И ее голова на длинной шее мягко обтекла Афру, чтобы поближе присмотреться к Удаю. Не очень понимая, как быть, Афра чуть отодвинулась, чтобы драконице было удобней разглядывать ее сына.

«Ты само очарование, маленький человечек», — сказала драконица.

Удай заагукал в полном восторге, как будто правда что понял.

Потом драконица выпрямилась, чтобы заново обвести глазами всех нас.

«На самом деле, — сказала она, — меня разбудила эта юная драконица. Когда она в самый первый раз проникла сквозь мои магические барьеры, я начала пробуждаться. Я стала разоружать свои старые щиты и понемногу разрушать скорлупы, в которые заковало меня время. Успело миновать две тысячи солнечных циклов с тех пор, как ее род разговаривал с моим. Более того, она так молода! Я опасалась, не пленили ли ее вы, двуногие существа. В прошлом вы себя уже запятнали этим».

Ее взгляд был так суров, что жители деревни, начавшие было мало-помалу подниматься с колен, снова попадали. Солдаты за спинами Нумэра и Дайне стучали зубами.

«И никакая я не пленница, — сказала я ей. — Дайне и Нумэр… — Мысленно я сопроводила их имена образами и голосами, чтобы опаловая узнала, кто где. — Дайне и Нумэр — мои родители! В смысле, приемные! С разрешения моего племени! Дайне пыталась спасти мою мать-драконицу, и та, умирая, оставила меня на ее попечении. Мне очень неплохо живется среди людей, так что не беспокойся!»

Прекрасное, величественное существо обратило на меня взгляд изумрудно-рубиновых глаз.

«В мое время драконьи недоросли не бывали такими нахальными». — Ее мысленный голос потрескивал, как воздух в грозу.

«А я не те драконьи недоросли, которых ты знала, — ответила я. — Ты сама говоришь, что целых две тысячи лет не разговаривала с драконами моего племени!»

Мне показалось, я расслышала ее вздох. Она подобрала осколок оранжевого камня фута три толщиной и задумчиво посмотрела на него.

«Похоже, я проспала несколько дольше, чем рассчитывала. Но я ничему уже не рада была от усталости и скуки», — сказала она.

«Тогда пошли с нами, — предложила я ей. — Вот уж точно скучно не будет!»

— Котенок… то есть Небопеснь, имеет в виду, что это ей скучно не будет, — заметил Нумэр. — А впрочем, после такого-то долгого сна, может, тебе и правда самое время немного размяться?

— Нумэр!.. — Дайне дернула его за рукав. — Люди в городе… да вообще всякие люди! Если с нами будет дракон… настоящий большой дракон… если люди все время будут видеть ее…

Я так и поникла. Драконица успела понравиться мне. Ну и что, что старая и высокомерная. Она была такая красивая. И даже смешная немного. И тем не менее Дайне была права. Если уж народ даже от меня с визгом шарахался… Что будет, если увидят ее?

«Мои дети перестали нуждаться в моей заботе задолго до того, как я отправилась спать, — сказала драконица. — Помнишь, как я показала тебе картины иного времени, крылатая малышка? Когда эта земля была вся в зелени и по ней бродили огромные звери? В то время я последний раз была счастлива… — Я некоторым образом ощутила, что она обращалась ко мне одной. — Я не хочу и ни за что не стану отбирать тебя у этих двуногих, которых ты называешь родителями. Но я с радостью отправлюсь путешествовать вместе с вами, если вы не будете против».

Я с писком бросилась к ней и обвила ее передние лапы. Оплавленный камень ее тела источал дивную прохладу. Она смотрела на Дайне и Нумэра.

«Умения каменного дракона зависят от того, с каким камнем он в родстве, — сказала она, снова обращаясь ко всем. — Мы, опаловые, — властелины кажимости, иллюзии и невидимости. Вот почему мои волшебные барьеры продержались так долго».

Я вдруг обнаружила, что, продолжая ощущать ее, больше не могу ее видеть. Никто больше не видел ее! А потом я и осязать ее перестала. Я заверещала, рассылая во все стороны свою силу, пытаясь ее отыскать.

Она появилась столь же внезапно, как и исчезла, только уже не рядом со мной, а подле Афры и Пегого. Афра так и подпрыгнула, Удай разревелся. Пегий воинственно заложил уши. А деревенские сообразили: пришло время удирать без оглядки.

— Вот так чудо из чудес, — с улыбкой проговорила Дайне. — Исчезать среди бела дня, ну и ну! — И посмотрела на Афру. — Так как, говоришь, тебя зовут?

— Я… Афра. А это Удай, — одним глазом поглядывая на драконицу, ответила женщина. — Твоя маленькая питомица, она… она заботилась о нас. — Она указала на меня, потом на Пегого. — И лошадка…

— Котенок — драконица, — подходя к ней, пояснила Дайне. — Мать назвала ее Небопеснью, но до этого имени ей еще расти и расти. Лошадку зовут Пегий, он возит Нумэра… Вижу, Котенок решила, что тебе подойдет кое-что из моих вещей. Вот ведь проказница… — Она приобняла Афру за плечи, потом повернулась к драконице. — А как зовут тебя, величественная?

Драконица посмотрела на Дайне, потом на меня и спросила о том, что ей показалось более важным:

«Почему это дитя не говорит с тобой мысленной речью, как со мной?»

— Она для этого слишком юна, — ответила Дайне. — Так сказали нам ее родичи. Бедняжка с ума сходит от своей немоты. Мне даже кажется, это единственное, что не устраивает ее в жизни среди людей. Ей так хочется побеседовать с нами, а она не может!

Драконица — называть ли мне ее родственницей? Считать ли предком? — повернулась к каменной выемке, что две тысячи лет служила ей постелью, и стала рыться в камнях, разбрасывая валуны.

«На языке моего народа меня называют Кавит… Ага, вот оно. Съешь-ка это, маленькая Небопеснь».

Она повернулась ко мне, и я увидела, что Кавит протягивала мне одну из своих отпавших чешуек, поблескивавшую на солнце.

«Такая красивая, — возразила я. — Жалко ее есть!»

«Ешь!» — велела Кавит.

Я повиновалась.

— Не научишь ли меня, как ты это проделала? — спросила Дайне, обращаясь к Кавит.

Я жевала чешуйку. Она хрустела на зубах, пузырилась и покалывала мне рот. Я проглотила последний кусочек.

«Вералидайне, я должна воздать тебе хвалу за то, что ты вырастила Небопеснь, — сказала Кавит. — Это храбрая малышка, которая ни перед чем не остановится, выручая друзей».

И она кивнула на Афру.

— Откуда ты узнала мое полное имя?.. — изумилась Дайне.

«Да оно повсюду во мне, — ответила я. — Моя родная мама сплошь пометила меня именем Дайне, чтобы всякий дракон, бог или бессмертный тотчас мог понять, кто теперь моя мать. Пожалуйста, скажи ей это, Кавит!»

— С ума сойти! — Дайне даже опустилась на камушек.

«Ты сама только что ей сказала», — пояснила Кавит.

«Так ты меня слышишь!!! — мысленно заверещала я, кинулась к маме и запрыгнула к ней на колени. — Ты слышишь меня! Теперь мы можем с тобой говорить! Мне не надо будет делать всякие глупые жесты, бекать и мекать, чтобы ты меня поняла!»

Дайне крепко меня обняла. Мы с ней чуть-чуть посекретничали, и я посмотрела на Пегого.

«Эй! Ты тоже слышишь меня?»

«Слышу так хорошо, как будто ты принадлежишь к звериным народам, — ответил мне Пегий, пощипывая травку. — Я очень рад, что ты счастлива. Но у тебя и прежде здорово получалось».

«Зато теперь я буду понимать все твои шутки, — сказалая ему. — Раньше-то я их больше угадывала! — И посмотрела на Нумэра. — Папа! Слушай, папа, у Афры магия двух цветов. А у ее сынишки, Удая, аж трех! Надо, чтобы Афра была в безопасности, чтобы ее хорошо кормили и не пытались сделать рабыней».

— Ты что, секреты мои выдаешь? — оглянулась Афра.

Она умудрилась не заметить, как разбежались деревенские жители и даже солдаты, пришедшие с Нумэром и Дайне.

— Она только нам говорит, — улыбнулся Нумэр. — Нам можно, потому что мы с Дайне маги. Жаль, что Котенок тебя к нам раньше не привела.

— Подозреваю, она хотела самостоятельно позаботиться об Афре, — сказала ему Дайне. — Все дело в том, что мы ее никаким делом не заняли!

Я так смутилась, что стала бледно-желтого цвета. Вот что получается, когда родители видят тебя насквозь!

«Теперь у нее дел будет полно, — сказала Кавит. — Я совсем ничего не знаю об этом изменившемся мире. Она может стать моим проводником и подругой. По крайней мере, я на это очень надеюсь».

Я попыталась сосредоточиться, с тем чтобы лишь Кавит услышала меня.

«Я буду очень рада подружиться с тобой, — сказала я ей. — Правда, я совсем маленькая…»

«А мне это и нравится, — ответила Кавит. — С тобой я вроде как и сама молодею».

Дайне спустила меня наземь и подошла к Афре.

— Можно посмотреть твоего малыша?

Афра медленно повернулась таким образом, чтобы Дайне могла вынуть Удая из ее заплечной корзинки.

— У меня своих двое, но они сейчас с дедушкой и бабушкой, — сказала ей Дайне. — Поедем с нами! Мы пришлем солдат, чтобы они забрали твое имущество.

Держа Удая, она взяла за руку его мать и повела в сторону тропинки.

— Но драконица… Небопеснь… — все-таки засомневалась Афра. — Она нарисовала корону. Там с вами… император?

— Император — очень милый молодой человек, — сказал подошедший Нумэр. — Котенок говорит, у тебя двуцветная магия? Позволь спросить, как ты удерживаешь оба аспекта и не даешь одному возобладать над другим? Моя магия тоже двух цветов, но они всегда были объединены.

И он показал ей клубок своего черного пламени, в котором дрожали белоснежные искры.

«Ой, нет, только не это», — подумала я.

Если Нумэр сейчас примется задавать ей вопросы, я никаких ответов точно уже не добьюсь.

«Папа, когда мы поедем домой? — спросила я, хватая его за штанину. Он уже шагал по тропинке вместе с Дайне и Афрой, а впереди трусил Пегий. — Кавит, идем с нами! Папа, ты им реку поправил? Мама, мама, теперь куры поправятся? А ты отругаешь как следует тех колдунов за то, что нападали на нас? Скажешь солдатам, чтобы оставили Пегого с Кавит и со мной и больше не привязывали его?..»

Не сомневайтесь — это было только начало. Я столько всего должна была им сказать, задать столько вопросов…