Дэйзи тянуло незаметно улизнуть домой, к пишущей машинке. Мысль о тягостном вечере приводила ее в ужас. Молчаливая неприязнь преподобного Уэстли к Якову Левичу и такое же порицание уже единственной теперь дочери чувстовались до боли красноречивыми.

Ужин состоялся раньше из-за назначенной на вечер репетиции хора. Роджер настоял, что проведет ее сам, хотя Мюриэл уговаривала его поберечься и уверяла, что никто не ждет от него таких жертв. Однако он тихо упорствовал, что это его долг, но если Мюриэл не может пойти, он понимает. В конце концов она упросила его хотя бы вызвать кэб, а не ехать, как обычно, на автобусе.

Беспокойства Дэйзи добавляло то, что ей срочно надо было поговорить с Алеком, так что, когда в дверь позвонили и Берил объявила, что это снова полиция, Дэйзи обрадовалась.

— Господин старший инспектор желает побеседовать с мисс Уэстли, а потом с мистером Левичем, — продолжила служанка.

— Пойдете с ней, мисс Дэлримпл? — озабоченно спросил Левич.

— Прошу вас, Дэйзи, — с мольбой сказала Мюриэл.

Викарий поджал губы и отвернулся.

Дэйзи только рада была пойти. Они вышли в холл, где ждали Алек с Пайпером. Вслед за Мюриэл все прошли в столовую. Присутствие Дэйзи Алек воспринял с покорным видом. Однако рассказывать новости в присутствии Мюриэл его не радовало. И тем более стоит придержать язык, зная, о чем он собирается с ней говорить.

— Мисс Уэстли, я неоднократно слышал о драгоценностях, которые Димитрий Марченко подарил вашей сестре. Хотелось бы взглянуть на них, если они недалеко.

— Да, — нерешительно сказала Мюриэл, — они у меня в спальне. Я подумала, что ничего страшного не будет, если я просто уберу их с глаз родителей, поскольку она оставила их мне… верно?

— Полагаю, что так. Возможно, понадобится отправить их на оценку.

Дэйзи оживилась. Марченко под подозрением, значит, ценность подарков Беттине покажет, насколько силен был его мотив.

— Уверена, что они очень ценные, — сказала Мюриэл. — Я верну их ему. Так будет только справедливо.

Брови Алека поднялись:

— Более чем справедливо, но до того, как утвердят завещание, с ними ничего делать нельзя.

— Да, Роджер мне уже сказал.

— Как мистер Абернати?

— Получше. — Мюриэл нахмурилась: — По крайней мере, внешне. Его словно ничего не интересует. Он занимается делами, просто чтобы никого не подводить. Да, Дэйзи?

— Да. У него ужасная апатия, и он почти ничего не ест.

— Жаль слышать. Ваша сестра чем-нибудь болела, мисс Уэстли?

— О нет, Беттина никогда не болела. Поэтому ей было трудно понять, что у Роджера больное сердце.

— Принимала ли она лекарства?

— Разве что микстуру от кашля — когда много поешь, в горле пересыхает и першит. Ну, может, еще иногда порошок от головной боли. И все, насколько я знаю.

— Благодарю. Вы не могли бы принести драгоценности? А я пока побеседую с мистером Левичем.

— Мне нужно с вами поговорить, — тихо сказала Дэйзи, когда Мюриэл направилась к двери.

— Позже, Дэйзи, прошу вас. Не стоит заставлять Левича ждать.

— Да, конечно! — согласилась она, вспомнив, что бедняга там один в гостиной с родителями Мюриэл. — Но не уходите, не поговорив со мной.

Алек устало улыбнулся:

— Только если недолго. Нам с Эрни и так предстоит сидеть допоздна.

— Недолго. Да, иду, Мюриэл.

Мюриэл ушла наверх, а Дэйзи позвала Левича. Он явно не обрадовался, что придется снова разговаривать с полицией, но, скорее, потому, что натерпелся от жандармов, а не из-за предыдущей встречи с Алеком.

— Пойти с вами? — предложила Дэйзи.

Его длинное худое лицо просияло:

— А можно?

— Пожалуй. Только скажите мистеру Флетчеру, что вы сами попросили.

При виде Дэйзи выражение лица Алека стало сначала крайне удивленным, а потом страдальческим. Сказать он ничего не сказал, но в его глазах читалось: «Как вам, черт побери, это удается?» Он бросил гневный взгляд на Пайпера, с лица которого тут же сошли остатки ухмылки. Видимо, от Левича не укрылся основной смысл этого обмена взглядами, потому что он успокоился и даже немного повеселел.

Алек спросил его, что делали те, кто находился в гримуборной.

— Надеюсь, теперь, когда первоначальный шок прошел, вы сможете припомнить что-нибудь еще, — добавил он, будто бы причиной вчерашней сдержанности было вовсе не нежелание говорить.

«Старается ободрить жертву. Умный ход», — отметила про себя Дэйзи.

Немного подумав, Левич сказал:

— Сперва я увидел Эрика Кокрейна и миссис Кокрейн. На входе встретил. Кокрейн уже говорил мне про идею насчет следующей части «Реквиема», но у меня остался вопрос. Понимаете, я искал Кокрейна в дирижерской и не нашел. Поэтому пошел к солистам.

— Понимаю, сэр. Значит, вы ушли после того, как поговорили с мистером Кокрейном?

— Нет. — Левич покраснел. — Там была мисс Уэстли… Она беседовала с мисс Блейз, я не хотел мешать, вот и…

— Погодите-ка, сэр. Там еще кто-то был?

— Только мистер и миссис Абернати. Они тоже разговаривали. Я не хотел, чтобы они подумали, будто я жду мисс Уэстли, вот и налил себе воды.

— Нужно будет взять у вас отпечатки пальцев, сэр, — сказал Алек, — и выяснить, какого именно бокала вы касались.

— У меня уже взяли отпечатки пальцев, — весело сообщила Дэйзи. Испугавшийся было Левич немного воспрял духом, и Алек кивнул ей почти с благодарностью. Пусть после этого попробует заявить, что она ему не помогала!

— Мисс Блейз что-нибудь сказала вам перед уходом? — спросил Алек.

Впалые щеки Левича вновь порозовели.

— Она сказала, что мисс Уэстли рада меня видеть, и я к ней подошел.

— Вам нравится мисс Уэстли, сэр?

— Да, нравится. Я ее поклонник, это ведь верное слово?

— Совершенно верное, сэр. Можно даже сказать, что вы в нее влюблены.

— Любовь? Нет. Любить не позволено. Мне нечего предложить мисс Уэстли, ни денег, ни дома для будущей семьи и детей. У мисс Уэстли красивая душа. Я восхищаюсь ею, но жениться не могу. Мисс Уэстли это знает.

— Теперь у нее будут деньги сестры, — заметил Алек.

— На них не прожить. Драгоценности она вернет Марченко. Наверное, так правильно… — Левич развел руками. — А еще я начинаю думать как англичанин. Я слышу, что говорят о мистере Кокрейне. Это нехорошо. Я должен стать как англичане.

— Вы хотите сказать, — выпалила с негодованием Дэйзи, — что позволите Мюриэл зачахнуть в одиночестве и окончить свои дни старой девой в каком-нибудь жутком приюте для стариков?

— Дэйзи, прошу вас! — вмешался Алек.

Она не обратила на него внимания.

— Вы же не даете ей выбора!

Левич посмотрел на нее изумленно, потом взгляд его стал задумчивым.

Алек взъерошил себе волосы.

— Мисс Дэлримпл, я буду вынужден попросить вас уйти.

— Простите, шеф. Право, когда я вижу, что люди разрушают свою жизнь из-за каких-то дурацких предрассудков, то прямо в ярость впадаю!

— Пожалуйста, впадайте в ярость тихо. Мистер Левич, расскажите нам, что было дальше.

— Миссис Абернати попросила мисс Уэстли пришить пуговицу, так что я ушел.

— Мистер Абернати ушел с вами?

— Нет, у него чай был в руках. Может быть, чаю выпить остался?

— Может быть, — произнес Алек как-то по-особенному невозмутимо.

«Чем так важен этот чай?» — подумала Дэйзи.

Она уже собралась спросить Алека, когда вошла Мюриэл с футляром для драгоценностей.

— Надеюсь, я не слишком долго заставила вас ждать, господин старший инспектор, — сказала она, запыхавшись.

— Как раз наоборот, мисс Уэстли. — В голосе Алека слышалось раздражение; очевидно, он думал, что Мюриэл подождет за дверью, пока он не закончит беседовать с Левичем.

— Я задержалась, потому что складывала все драгоценности, которые мистер Марченко подарил Бетси, в один футляр, — принялась объяснять Мюриэл. — Кажется, ничего не забыла.

Она положила футляр на стол перед Алеком. Тот открыл его и присвистнул.

Дэйзи встала и вытянула шею — поднятая крышка футляра мешала разглядеть, что там внутри.

— Боже мой!

Алек закрыл футляр, не дав ей как следует рассмотреть поблескивающие алые и зеленые камни в витиеватых старинных оправах.

— Мне придется отправить драгоценности на оценку, мисс Уэстли. Вы не могли бы составить опись, а я распишусь в получении? Полагаю, мисс Дэлримпл согласится вам помочь, а мы с мистером Левичем продолжим беседу, — сказал он с невинным выражением лица, в то время как глаза Дэйзи метали громы и молнии. Однако драгоценности ей рассмотреть очень хотелось, поэтому она сменила гнев на милость:

— Конечно, я помогу вам, Мюриэл.

Они поднялись в спальню Мюриэл, чтобы родители не увидели злополучные подарки. Опасения Дэйзи подтвердились: это были потрясающей красоты драгоценные камни в затейливых золотых и серебряных оправах.

— Беттина их надевала?

— Нет, как я и говорила, она считала их чем-то вроде трофея. Если бы можно было, я бы их продала, — мечтательно сказала Мюриэл, — хотя, конечно, это неправильно.

— Вернуть их — очень благородный шаг. — Дэйзи не могла поручиться, что сама поступила бы столь же благородно.

Они составили краткое описание каждого украшения и вернулись в столовую, где Алек и Левич обсуждали жизнь в России.

Алек подписал опись и забрал футляр с драгоценностями.

— Вы не говорили мистеру Марченко о том, что собираетесь с ними делать? — спросил он Мюриэл. — Пожалуйста, не говорите, и об оценке тоже, — добавил Алек, вежливо давая понять, что разговор окончен. Мюриэл и Левич неохотно вернулись в гостиную к преподобному Уэстли.

— Вы разве не должны сверить содержимое футляра с описью? — поинтересовалась Дэйзи.

— Если бы вы не помогали ее составлять, сверил бы.

— Ясно. Значит, вашей целью было не только избавиться от меня.

— Не только, — усмехнулся Алек. — На самом деле Левич не сказал мне ничего нового — кроме того, к чему его подтолкнули вы.

— К чему подтолкнула?

— Он просил подсказать ему, как следует поступить джентльмену, и заявил, что намерен сделать предложение мисс Уэстли. Разумеется, после того, как все закончится, — добавил Алек, когда Дэйзи не сдержала ликующего вскрика. — Так что пока ни слова вашей подруге. Не забывайте, она еще может оказаться под арестом.

— О нет! Преступник — тот, у кого не было других способов подобраться к Беттине ближе. Зачем Мюриэл убивать сестру в Альберт-холле, если дома это сделать гораздо проще?

— Эрни?

— Потому что так больше подозреваемых, шеф?

— Именно.

— Если бы она была так хитра, — возразила Дэйзи, — она бы не оставила отпечатков пальцев. Да, и кстати, что там с этим чаем? Яд же был в ратафии, разве нет?

— Абернати налил Беттине чаю, а она не стала пить, — пояснил Алек.

— Со мной такое бывало на званых чаепитиях. Стоишь с никому не нужной чашкой в руках и не знаешь, куда ее деть. Алек, послушайте. Перед ужином преподобный Уэстли наливал шерри, и угадайте, что я заметила? Он зажал пробку между пальцами. Дэйзи растопырила указательный и средний пальцы правой руки. Видите? Так отпечатков не останется.

— И Говер тоже! Я еще тогда заметил что-то странное, но не успел понять что.

— Значит, это не Мюриэл.

— Нет, не значит, — остудил ее пыл Алек. — Хотя да, появляются варианты. Которые стоят того, чтоб мы с Эрни сидели допоздна.

— Еще не очень поздно.

— Пока нет, но, когда вы ляжете спать, Эрни будет перепечатывать протоколы, а я знакомиться с отчетами из лаборатории и морга.

— Брр… — Дэйзи наморщила нос.

— Их зачитают на дознании. Вы ведь там будете, полагаю?

— Нет, — с сожалением сказала Дэйзи. — Утром я просто обязана закончить работу. Скучную-прескучную!

Ворох малопонятных медицинских терминов из отчета о вскрытии сводился к тому, что у покойной наличествовали все признаки отравления цианидом. Однако Алеку не давало покоя странное чувство. Он перечитал заключения всех трех докторов из Альберт-холла. Один только Вудвард предположил у Беттины удар, но потом оказалось, что она — его пациентка, а еще он зачем-то просил остатки лекарства, которое сам ей прописал.

Может, Вудвард сам же и прояснит все утром. И все равно жаль, что доктор Ренфру на итальянской Ривьере.

Алек потер уставшие глаза и взял отчет из лаборатории. На ковре и осколках бокала осталось слишком мало материала для исследования. В штофе чуть больше. Цианид там нашли, но недостаточно, чтобы определить, смертельной была доза или нет.

Синильная кислота, называемая еще цианистоводородной кислотой, в природе встречается в миндальных орехах, в персиковых, абрикосовых и вишневых косточках. Известен, по меньшей мере, один смертельный случай от ликера на косточках: тогда открыли бутылку очень старого ликера, и все масло горького миндаля, скопившееся в горлышке, оказалось в первом же подставленном бокале. Но тут другой случай — ратафию сначала перелили в штоф; ясно, что найденные следы цианида не значат ровным счетом ничего.

Алек тяжело вздохнул. Запах миндаля в штофе мог быть просто от ликера. Но ведь он собственными глазами видел, как Беттина отпила из бокала и упала замертво.

— Мистер Флетчер? — В двери появилась голова инспектора из отдела дактилоскопии. — Рад, что я не один сижу так поздно.

— Что там с отпечатками? — с надеждой спросил Алек.

— Вот отпечатки из фотоателье, а вот — из Альберт-холла. Мы их сопоставили с теми, которые доставили вы, я их так и подписал.

Все отпечатки обнаружились ровно на тех предметах, на которых им полагалось быть. Ничего неожиданного.

— Спасибо. А можете определить, брался ли кто-то за пробку вот так?

Он продемонстрировал способ, показанный Дэйзи.

— Возможно, я сумею установить сам факт, но кто это был — определить невозможно.

— Понятно. Да, попробуйте хотя бы так. Можно утром. Я домой, спать.

* * *

Алек так устал, что не выпил какао, которое мать оставила ему в термосе, однако утром встал рано, чтобы позавтракать с матерью и Белиндой до того, как та уйдет в школу. В девять лет дочка сильно вытянулась, и он обеспокоенно отметил, что она смотрится совсем худышкой в синем школьном платьице и черных гольфах. Светлые волосы с рыжеватым оттенком, как у Джоан, густые и блестящие, были собраны в два хвостика, но так и норовили выбиться из них. Ела она с аппетитом, как Дэйзи, только не так сдержанно.

— Папочка, — сказала Белинда, дожевывая гренок, щедро намазанный маслом и клубничным джемом, — я не буду спрашивать тебя о расследовании, обещаю, но ты ведь снова работаешь с мисс Дэлримпл?

— Пожалуй, — осторожно ответил Алек.

— Мне хочется ее увидеть. Пригласишь ее к нам на чай?

Он посмотрел на мать.

— Как бабушка скажет.

— Бабушка, пожалуйста! В субботу мне не надо будет в школу, я сама печенье испеку… Ой, автобус скоро уйдет. Я побежала, бабушка, ладно? Где моя сумка?

— Мне тоже надо идти. Я отвезу тебя, Бел.

— О, здорово!

— Потом поговорим про мисс Дэлримпл. — Алек поцеловал мать в мягкую морщинистую щеку. — Боюсь, к ужину мне снова не успеть. Позже позвоню и скажу точно.

Он подвез Белинду к краснокирпичной громаде в стиле викторианской готики и, проследив взглядом за тем, как фигурка дочки слилась со стайкой девочек в таких же темно-синих платьицах и шапочках, поехал к доктору Вудварду, где его ожидал Том Тринг.

Дверь открыла пухленькая девочка со светлыми, собранными в хвостики волосами и покрасневшим носиком. Выглядела она на год-два младше Белинды.

— Я простудилась и не пошла сегодня в школу. И с малышкой поиграть нельзя, а то еще ее заражу. А Томми — мальчик. — Последнее было сказано тоном, полным презрения. — Вы к папе? То есть к доктору Вудварду? Для приема еще рано.

— Он нас ожидает.

Вид у доктора был нездоровый: то ли от усталости, то ли от каких-то переживаний.

— Пройдемте в кабинет, джентльмены. У меня есть немного времени до приема. Чем могу помочь?

Он сел за стол, снял очки в золотой оправе и тщательно протер стекла носовым платком. Без очков доктор Вудварт выглядел гораздо моложе и как-то уязвимее.

— Мы хотели бы задать вам несколько вопросов. — Алек оглядел кабинет.

Обычный набор: медицинские книги на полках, застекленный шкафчик с карточками пациентов, в углу дверь с табличкой «Выдача лекарств».

— Позволите поинтересоваться, доктор: вы закрываете эту дверь?

— Всегда, господин старший инспектор. У меня маленькие дети.

— И сами составляете лекарства по рецепту?

И без того бледный доктор побледнел еще сильнее. Он поспешно и неловко надел очки.

— Только самые простые. Я начинал работать в маленькой деревне и там привык составлять лекарства сам, чтобы пациентам не нужно было ездить в город.

— Разумно, сэр. А микстуру от кашля для мисс Абернати тоже сами составляли?

— Да.

— Почему вы не сказали мне, что она у вас лечилась? Почему попросили ее горничную отдать вам остатки микстуры? Что в ней такого?

— Конечно, вы бы все равно все узнали… — Доктор закрыл изможденное лицо руками. — Микстура содержит прусскую кислоту в ничтожно малой дозе и отлично помогает при сухом кашле, который временами досаждал миссис Абернати. Но меня теперь мучают ночные кошмары.

— Вы опасаетесь, что ошиблись с дозой.

— Этого не может быть! — В глазах его была искренняя мука. — Я и так всегда очень щепетилен, а уж в этом случае и подавно.

— Почему?

— Я знал, что миссис Абернати часто принимала микстуру со своим любимым ликером, черт его побери, а в сочетании с алкоголем действие лекарства усиливается. Я просил ее этого не делать. Но она не слушала. А зачем? Микстура помогает, принимать что-то другое она отказывалась. Просто не могу поверить! Моя жизнь превратилась в кошмар. Что будет с моей семьей…

— Поэтому вы говорили, что у нее просто удар.

— Отчасти выдавал желаемое за действительное, — признал Вудвард. — А еще потому, что я не чувствую запах цианида. С тех пор только и думаю, что о ядах. Вы знали, что передозировка нитроглицерина вызывает такие же симптомы?

— Нитроглицерина? — Алек тут же насторожился. Тринг резко втянул воздух. Они что, все это время рыли не в том направлении? Значит, запах миндаля шел просто от ратафии?

Получается, ассистент доктора Ренфру нашел следы цианида только потому, что его об этом просили?

— Сердечное лекарство, — пояснил доктор. — В сочетании с алкоголем может вызвать критическое падение кровяного давления, асфиксию, цианоз, судороги и прочее. — Плечи его опять беспомощно опали. — Но миссис Абернати была совершенно здорова. Я точно не прописывал ей нитроглицерин.

У Беттины сердце было здоровое. А вот у Роджера — нет. Как называются таблетки, которые он все время носит при себе? Надо будет узнать у его врача, а потом поговорить с патологоанатомом и с Дэйзи… но сначала, до того как проведут дознание, предупредить коронера.

— Спасибо за откровенность, сэр, хотя, конечно, жаль, что вы не рассказали об этом раньше.

— Да, простите. — Лицо врача выражало искреннее раскаяние.

— Хотя это не снимает с вас подозрений, доктор, могу сказать, что в Альберт-холле не было пузырька из-под микстуры, а до того смертельного бокала миссис Абернати выпила изрядное количество ратафии. Разве что накопительный эффект…

— Накопительного эффекта быть не может! — воскликнул Вудвард. — Если доза цианида опасно превышена, смерть наступает мгновенно.

— Я проверю эту информацию у экспертов, сэр. И сразу сообщу вам.

— Благодарю, господин старший инспектор. Если я могу еще хоть чем-то помочь, звоните днем и ночью. — Значительно приободрившийся Вудвард проводил их к выходу.

— Черт! Черт! Черт! — ударил по рулю Алек. — Теперь придется просить сэра Бернарда провести повторное вскрытие, и он спросит, какого дьявола я не вызвал его сразу.