Со странной смесью раздражения и сочувствия Алек наблюдал, как Дэйзи промокнула глаза и обратила на него возмущенный взгляд.

– И вовсе я не дурочка. Всем в Холле известно, что я пошла с Беном, и он не настолько глуп, чтобы что-либо предпринимать. И потом, я уверена, что по меньшей мере не уступаю ему силой. Если уж на то пошло, я сомневаюсь, что он мог перетащить Грейс в сад, не говоря уж о том, чтобы вырыть яму и закопать ее.

– Все зависит от того, как далеко тащить. Если с соседней дорожки – это вполне возможно. И разрыть хорошо ухоженную клумбу не составило бы особого труда – по сравнению с нетронутой землей. И потом, у него мог быть помощник.

– Не забывайте, он секретарь, не член семьи. И что за мотив у него мог иметься?

– За неделю до смерти Грейс у них вышел серьезный разговор. Она посмеялась над ним и убежала. Человек, чьи притязания не просто отвергнуты, но и высмеяны… по меньшей мере заслуживает, чтобы его занесли в список подозреваемых.

Дэйзи прикусила губу.

– Бен не такой.

Алек испытал мгновенный укол ревности.

– Вы ведь его почти не знаете, – буркнул он.

– Но знаю, что он душевный и добрый.

И снова в ее голосе промелькнула та боль из прошлого, которой она не делилась с ним, а вот Бену Гудмэну, похоже, открылась – Гудмэну, несмотря на свое происхождение принадлежавшему к тому же классу, что и она. Ревность жгла Алека все сильнее, и он изо всех сил стремился подавить ее.

– Возможно, это ничего и не значит, – сдался он. – Но мне все равно нужно с ним поговорить.

– Да, конечно. Но согласитесь, в тех обстоятельствах Грейс никак не могла согласиться на свидание с ним, а он недостаточно здоров, чтобы подстерегать ее зимней ночью, какой бы мягкой ни была зима.

– Но ведь сегодня он спустился сюда, верно? И вам, право же, не стоило рисковать, отправившись сюда наедине с ним. Позвонили бы, и я бы подъехал.

– Ох, Алек, об этом мне и думать не хотелось! Я ужасно не хотела, чтобы телефонистке стало известно о пропаже Бобби. Да, Бен спустился сегодня в деревню, но даже от этого, боюсь, устал до полусмерти. Вы не против отвезти нас обратно? Я бы попросила Филиппа, но в его машину втроем ужасно неудобно втискиваться.

– Конечно, отвезу – если только Гудмэн вдруг не сознается в следующие пять минут. – Алек начал подниматься. Дэйзи схватила его за руку:

– Вы еще не сказали мне, что Эрни узнал от слуг!

– Почти ничего. Они все, похоже, расползаются после обеда по своим комнатам.

– В наше время к слугам положено относиться по-человечески. Мама вечно жалуется на то, что у ее слуг хватает наглости требовать полдня выходных в месяц. Так вы узнали что-нибудь от них?

И Алек, как всегда поддавшись взгляду ее голубых глаз, рассказал ей то немногое, что удалось обнаружить Пайперу.

– А вот с шофером Эрни поговорить не догадался, – завершил он свой рассказ. – Так что мы не знаем, выезжал ли кто-нибудь в тот вечер на машине. Кстати, вам известно, сколько машин у Парслоу?

– «Даймлер» и «Моррис». Бобби и Себастьян водят «Моррис», но не думаю, чтобы они часто куда-нибудь выезжали.

Алек встрепенулся.

– Бобби… то есть мисс Парслоу куда-то уехала. Она взяла для этого машину?

– Не имею ни малейшего представления.

– Ладно, позвоню сам и спрошу шофера, прежде чем рассылать описание. Ох, боюсь, скоро ваша телефонистка будет знать все, что можно и чего нельзя.

– Это неизбежно. – Дэйзи вздохнула. – Но я по крайней мере старалась.

Она вернулась в гостиную, а Алек пошел к телефону. Не сразу, но ему удалось уговорить Моуди призвать к телефону Брейди, шофера. Про тринадцатое декабря Алек его спрашивать не стал, но зато выяснил, что мисс Парслоу и правда уехала на «Моррисе» – голубом, модели «Оксфорд», в народе называемом «бычий нос» за характерный округлый верх радиатора. На дорогах таких наверняка сотни. Алек записал номер, позвонил в Скотленд-Ярд и попросил распространить описание автомобиля и водителя по всем полицейским участкам. При этом он прекрасно понимал, что, если мисс Парслоу будет избегать больших дорог или вообще затаится где-нибудь в поместье у друзей, отыскать ее окажется почти невозможно.

Способна ли она была на убийство? Сам он судить об этом не мог. Если верить Дэйзи, девушка достаточно сильна физически, а стремление защитить брата давало ей мотив. Да и в невиновность ее Дэйзи верила, но не так сильно, как в случае Бена.

Если мисс Парслоу не объявится к вечеру воскресенья, решил Алек, он организует ее арест – одним наблюдением тут не ограничиться. Впрочем, улик против нее для полномасштабного розыска все равно пока недоставало.

Он отправился на поиски Бена Гудмэна.

Тот беседовал за парой кружек с Петри. К удивлению Алека, Дэйзи с ними не оказалось. Он огляделся по сторонам и увидел, что она болтает с пожилым мужчиной в старомодном фермерском костюме. Она тоже увидела его и помахала рукой, подзывая.

– Мистер Флетчер, это Тэд Рупер, он подвозил меня со станции.

– А мой внук водит грузовой автомобиль, – с гордостью добавил Тэд Рупер. Его глубоко посаженные глаза крайне неодобрительно смотрели на Алека, который уже беседовал с ним и не добился ничего, кроме «ага» или «не-а».

– Мистер Рупер находился здесь, когда Грейс разговаривала с тем коммивояжером, – объяснила Дэйзи.

– Прям как мамаша ейная, – неожиданно сказал Рупер. – Та сбежала с художником, который приезжал рисовать деревню. Элси Мосс ее звали. Правда, Грейс, похоже, не успела.

– Ее мать сбежала с художником? – удивился Алек. Вот она, Дэйзи, – ему-то Тэд ничего толком не сказал, а при ней заливается соловьем. – Когда это случилось, мистер Рупер?

– Ну, как Грейс четырнадцать сполнилось… она как раз школу окончила, да и за папашей уж могла ухаживать. Да только уверяю вас, никто Элси за это особо не винит. Стэн Мосс завсегда был сварливым ублюдком… прощения прошу, мисс. У них что ни день, то скандал был, вот Элси и навострила лыжи.

– Так вот почему все решили, что Грейс уехала с Брауном… – Алек никогда не питал особого доверия ко всеобщей убежденности в чем-либо. – Вы видели, как Грейс выходила из гостиницы?

– Было дело, видел. Да только ничего такого особенного не припомню.

– А кто-нибудь еще выходил с ней или сразу за ней?

– Если и выходил, я не видал, сэр. Она одна только и вышла. Мы еще судачили, что она пошла собрать свои платки и шпильки, чтоб вернуться к этому парню.

– А вы с ним сами разговаривали? Или видели, кто с ним разговаривал?

– Я? Не было такого.

– Ох, да будет вам, мистер Рупер, – проворковала Дэйзи. – Вы же говорили мне, с кем тот болтал, и я даже помню одно или два имени. Мистер Флетчер ведь не думает, что это кто-то из ваших друзей убил Грейс. Просто они могли слышать что-нибудь такое, что помогло бы ему, если преступление совершил тот коммивояжер. Разве вы не хотите, чтобы он поймал убийцу? Ведь следующей жертвой может стать ваша внучка!

– Ну, ну, мисси, – обиделся Рупер. – Мои девочки правильные.

– Я совершенно в этом не сомневаюсь, но кто знает, что в голове у этого убийцы? Пока мистер Флетчер не узнает, кто это, он не скажет, почему тот так поступил.

– Возможно, Грейс разозлила кого-нибудь отказом, – предположил Алек. Дэйзи нахмурилась: он явно намекал на вероятный мотив Гудмэна.

– Может, и так, – неохотно согласился Тэд Рупер. – А с ним толковали… вон, Уолт Феррис, Нэд Карни, Питер Джиггз, Альберт Бартоломью. – Называя имена, он тыкал пальцем в направлении сидевших за стойкой. – Да еще Гарри Миддлкомб.

– Ну и память у вас, мистер Рупер, – восхитился Алек.

– Да не жалуюсь, – ухмыльнулся старик. – Хотя забудешь тут, пожалуй, коль они что ни день языками о том чешут.

С Алеком они языками не чесали, хотя он уже допрашивал четверых из пяти. В надежде на то, что разговорчивость Рупера прорвала дамбу умолчания, он извинился и пошел попробовать счастья с пятым, Питером Джиггзом, вторым после самого владельца человеком на ферме сэра Рэджинальда.

Алек уже встречался с Джиггзом во время своего короткого визита на ферму. Будучи спрошен не о том, говорил ли он с Брауном, а о чем он с ним говорил, Джиггз почесал в затылке и припомнил, что в разговоре поднималась тема погоды.

– Теплая для декабря. Хорошая для выпаса. Коровы доятся лучше, когда они на зеленой траве, не на фураже. А тот парень, он вроде как ответил, что ему тоже легче, когда на машине повсюду доехать можно.

– А вот да! – к их компании присоединился Нэд Карни, явно не без подсказки Тэда Рупера. Он беззаботно встретил взгляд Алека. – Тот парень еще рассказал нам, как застрял раз в снегу… в Камберленде, что ли. Три лошади, говорит, его тачку оттуда тянули, – хохотнул он.

– У них там в холмах всегда больше снега, чем у нас внизу, – подал голос Альберт Бартоломью, молодой клерк, работавший в Уитбери, сын местного пахаря, сумевший продвинуться выше отца. Он смотрел на Алека глуповато-восторженным взглядом.

– Как по-вашему, он знаком с этими местами? – спросил Алек.

Все трое с сомнением переглянулись.

– Он же лондонец, – хмыкнул Карни, словно это все объясняло.

– Чешир входил в его территорию, – сказал Бартоломью. – И ему нравилось разъезжать по сельской местности, когда было время. Он говорил, сельские гостиницы порой удобнее дорогих отелей. Но я совершенно уверен, что в Окклсуиче он раньше не бывал.

Остальные двое согласно закивали.

– Он все расспрашивал о сельских ярмарках и все такое, – сказал Джиггз.

– Он говорил, что любит простые сельские забавы, – неодобрительно добавил Бартоломью.

– Лондонец, что с него взять, – нахмурившись, повторил Карни.

– И что вы ему посоветовали?

– Церковный базар.

– Гулянья на Троицу.

– Дни для посетителей в Холле в банковские каникулы.

– Праздник урожая.

– Говорил ли кто-то что-нибудь про дни, еще до войны, когда всех пускали в зимний сад? – поинтересовался Бартоломью. – Вы ведь это хотели выяснить, не так ли, инспектор? Знал ли он про зимний сад?

Разумеется, Алек хотел это выяснить. Ни эти трое, ни двое других, названных Рупером, не припомнили, говорилось ли тогда про зимний сад, однако Джордж Браун все-таки мог бы знать его примерное местонахождение и то, что он огорожен стенами.

Возможно, Браун и впрямь собирался забрать Грейс в Лондон. Она поспешила в Холл потихоньку забрать свои вещи. Допустим, он остановил машину у калитки и пошел по тропе через парк ей навстречу…

Хотя нет, вероятнее, он ждал ее. Она задерживалась – уж не из-за последней ли попытки склонить Себастьяна к женитьбе? Устав ждать, Браун прошел через калитку, и они встретились у зимнего сада. Они поссорились.

Из-за чего они могли ссориться? Может, Грейс передумала и вернулась только затем, чтобы сказать ему об этом. Исходя из того, что успел узнать о ней Алек, она скорее поступила бы именно так, а не оставила дружка в неведении. А вот о характере Брауна он не знал ничего, потому не мог судить, способны ли обманутые надежды привести того в ярость, сопровождающуюся вспышкой насилия.

Если верить Рите, тот изрядно выпил, что тоже могло способствовать убийству. По крайней мере в том, что касалось орудия: если он нетвердо держался на ногах, то мог поискать палку, чтобы опираться при ходьбе. После той истории со снежным заносом он мог даже держать у себя в машине тяжелую трость и лопату.

Браун собирает свои вещи, подъезжает к калитке и, устав ждать в машине, идет навстречу Грейс. Возможно даже, она сама заводит его в зимний сад, чтобы их никто не видел. Она говорит ему, что не поедет с ним. Когда Грейс поворачивается, чтобы поспешить обратно в Холл, пока не заперли двери, – приняв решение остаться, она не может позволить, чтобы ее оставили на улице, – он бьет ее сзади.

По времени это не очень хорошо вписывается в события того вечера, но все же вероятно. Браун ушел из гостиницы вскоре после половины одиннадцатого, Моуди запер двери в полдвенадцатого. Целый час – а уж стоило ей погибнуть, он и вовсе мог не спешить.

Мотив не слишком убедителен, решил Алек. Возможно, он лучше поймет, что произошло, после разговора с Брауном. А сейчас его ждал Гудмэн.

Пока он обдумывал вероятные действия Брауна, его собеседники спорили, кто и что точно сказал. Алек задал им еще несколько вопросов, на которые те с готовностью ответили, однако ничего нового эти ответы не содержали. Все, кто находился в тот декабрьский вечер в «Чеширском сыре», обсуждали это с самого дня нахождения тела. Никто не видел и не слышал ничего заслуживающего внимания, иначе они поделились бы сведениями если не с полицией, то уж друг с другом наверняка.

Алек совсем было собрался поставить своим информаторам по последней, когда Карни вдруг спохватился:

– Тот парень, он ведь так и не сказал нам, чем торгует. А вы, инспектор, вы ведь это знаете, а?

Мгновение Алек колебался. Впрочем, Браун вряд ли держал свою работу в секрете, да и шансы на то, что он когда-нибудь вернется в Окклсуич, приближались к нулю.

– Браун торгует дамскими корсетами, – сообщил он.

Это было встречено такими ухмылками, хохотом и хлопаньем себя по ляжкам, что он пожалел о том, что не сказал им этого раньше. Возможно, ему даже удалось бы обойтись без умения Дэйзи сломать лед недоверия. Пока что, как бы он ни пытался держать ее подальше от расследования, она все равно действовала через его голову.

Он огляделся по сторонам, ища Дэйзи глазами. Стоило ему увидеть ее – она сидела теперь с Гудмэном и Петри, – как послышался голос хозяина:

– Время, джентльмены. Прошу вас.

Черт, допрашивать Гудмэна было уже поздно. Вид тот и впрямь имел утомленный. Что ж, если повезет, предложение подвезти его до дома, возможно, настроит его завтра на сотрудничество со следствием…

Вернувшись после поездки в Холл, Алек, к своему удивлению, увидел в гостиной Петри с Пайпером. Они снова беседовали о спорте за очередной, доступной только постояльцам вечерней кружкой. Петри оказался на поверку простой, открытой душой, только чуть прикрытой снобистскими манерами, и его доброжелательность распространялась на всех, с кем он встречался, – даже на Стэна Мосса.

Пайпер видел кузнеца – тот заходил в общий бар в начале вечера, – собственно, ничего другого, представлявшего интерес, у него не нашлось доложить. Мосс вошел с хмурым видом. Пайпер сделал попытку подойти к кузнецу, но кто-то опередил его, представив как сыщика, расследующего смерть Грейс. Мосс нахмурился еще сильнее, плюнул на засыпанный опилками пол и вышел.

– Я еще сказал тому парню, с кем говорил, что это странно, ведь мы пытаемся отыскать гада, убившего его дочь. А он ответил, что Мосс терпеть не может полицию с тех пор, как ее светлость их на него натравливала. Ну и еще Мосс вдолбил себе в голову, что это Морган сделал, вот и боится, что того выпустят. Он, похоже, тамошних вообще не любит, потому как его жена с валлийцем и сбежала, – заключил Пайпер.

– Так, значит, художник тоже из валлийцев, да? Ну, нравится ему это или нет, а мне рано или поздно придется побеседовать с Моссом – вот хоть завтра, после похорон. Хотя прежде нам, пожалуй, придется снова съездить в Холл.

Хорошо еще Дэйзи не станет вмешиваться, когда Алек будет допрашивать ее нового приятеля. Она сообщила, что собирается наконец сходить на ферму к сэру Рэджинальду.

На следующее утро Алек первым делом позвонил начальству в Скотленд-Ярд. Как он и ожидал, ему приказали закончить дело до понедельника или вернуть его местной полиции.

– Вы их там хорошо встряхнули, – проворчал суперинтендант Крейн. – Ради этого вы там и находитесь. Я не могу позволить, чтобы вы еще и делали за них всю работу.

День выдался облачный, но сухой и довольно теплый. Выводя машину со двора гостиницы, Алек бросил взгляд вдоль улицы – как раз вовремя, чтобы увидеть хорошо узнаваемую, царственную спину леди Валерии, удалявшуюся в направлении школы и викариата мимо церкви.

– Отлично, – сказал он Пайперу. – Пока ее нет, я успею поговорить сначала с Парслоу. Более того, мы можем взять у них с Гудмэном официальные показания, так что не забывай записывать. А пока я буду на похоронах, можешь продолжать со слугами. Если останется время, начни печатать протоколы на машинке констебля Руджа. Встретимся в «Чеширском сыре» в час, к ленчу.

– Идет, шеф.

Моуди впустил их в дом с обычной кислой миной, но без замечаний. Парслоу и Гудмэн прогуливались на террасе, причем младший укорачивал свои длинные шаги сообразно хромающей походке старшего. Поглощенные беседой, оба вздрогнули, когда, дойдя до конца и повернувшись, увидели поджидавшего их Алека.

Гудмэн покорно, Парслоу с опаской приблизились к нему.

– С вашего позволения, мистер Парслоу, мне хотелось бы сперва переговорить с вами. А потом с вами, мистер Гудмэн.

Парслоу лихорадочно оглядывался по сторонам. Секретарь тронул его за плечо.

– Почему бы вам не пройти в библиотеку, Себастьян? Мне пойти с вами?

– Лучше подождите, сэр, – мягко, но убедительно, очень по-полицейски произнес Алек. – Тем более что мистер Парслоу имеет право отказаться разговаривать со мной в отсутствие адвоката.

– Нет! Адвокат мне не нужен. – Молодой Парслоу выдавил из себя слабую улыбку. – Я к вашим услугам, инспектор.

Заняв в библиотеке свое излюбленное место за столом, Алек объяснил, что Пайпер будет делать записи для протокола. Эрни занял место за длинным библиотечным столом за спиной у Парслоу, так что о его ненавязчивом присутствии почти мгновенно забыли бы все, кроме самых сосредоточенных, к каковым Парслоу никак не принадлежал.

Алек заставил его повторить все вчерашние показания. Единственным изменением в рассказе стало неохотное признание в том, что без четверти двенадцать Себастьян наведался в спальню к Гудмэну.

– Почему вы умолчали об этом вчера?

Парслоу залился краской.

– Это не казалось мне существенным. Бен в алиби не нуждается. Он совершенно очевидно не имеет никакого отношения к смерти Грейс.

– Что существенно, а что нет, решать мне, мистер Парслоу. И что очевидно – тоже.

– Бен не мог этого совершить! Он слишком слаб. – А ведь Парслоу не утверждает, что у Гудмэна не имелось мотива, не без интереса отметил Алек. – Ладно, если хотите знать правду, скажу вам: мать отказывалась взять его с нами, зная, что еще одна английская зима запросто может его прикончить. – Вид у него вдруг стал испуганный, словно Себастьян никогда не озвучивал эту мысль вслух. Краска мгновенно сбежала со щек, сменившись болезненной бледностью.

– Это больше похоже на правду, – холодно заметил Алек. Ответ звучал правдоподобно, если исходить из того, что самому Парслоу тоже казалось: он может обойтись без алиби. Притом что до конца Алека этот ответ не убедил, он не знал, в каком направлении копать дальше.

– Насколько я понимаю, вы обращались к леди Валерии с этой просьбой не в первый раз. То есть это была последняя, отчаянная попытка, вызванная тем, что ваша мать так внезапно перенесла отъезд во Францию. Почему она вдруг сменила дату?

Парслоу пожал своими скульптурными плечами.

– У матери нет привычки объяснять свои поступки. Я полагаю, она хотела увезти меня подальше от Грейс. Порой с ней довольно трудно, – осторожно добавил он, – но она всегда поступает так, как считает лучшим для меня.

– Например, «разобраться» с Грейс?

Вероятность того, что убийцей была леди Валерия, уже обсуждалась накануне. На этот раз ее сын лишь устало покачал головой:

– Не знаю. Вряд ли такое можно ожидать от родной матери, вам не кажется?

Алек подумал о собственной матери – доброй, хлопотливой, – которая приютила их с Белиндой с тех пор, как Джоан умерла в девятнадцатом от испанки. Если она и могла кого-нибудь убить, так только чрезмерной заботливостью. Леди Валерия была птицей совсем другого полета, но логику Парслоу он в общем-то понимал.

– Как, по-вашему, она намеревалась разобраться с Грейс?

– О, полагаю, хорошо ей заплатив. Собственно так, как советовала мне поступить Бобби. Хотя не думаю, что это помогло бы.

– Потому что Грейс была исполнена решимости выйти за вас?

– Потому что Стэн Мосс был исполнен решимости причинить как можно больше неприятностей.

– Ах да, Стэн Мосс… – Алеку все больше не терпелось поговорить с кузнецом. Он покосился на часы, и это навело его на очередной вопрос. – Кстати, что вы делали между десятью вечера, когда камердинер ушел из вашей комнаты, и половиной одиннадцатого, когда вы зашли к матери?

Этот вопрос, который можно было бы ожидать, неожиданно вывел Парслоу из равновесия.

– Н-ничего особенного, – пробормотал он.

– И вы не пытались встретиться с леди Валерией по поводу мистера Гудмэна?

– Ах да. – Почему Парслоу словно бы испытал облегчение? – Я и забыл. Я спускался в студию, но заходить не стал, потому что там ссорились мать и Бобби.

– О чем?

– Я не прислушивался, слышал только, что они разговаривали на повышенных тонах.

– Во сколько это было?

– Сразу после ухода Томкинса. Вы же сами говорили, это было в десять.

– Если вы не стали слушать, вряд ли это заняло много времени. А что потом?

– Я… Я вернулся наверх и… Ну, маялся всякой дурью. Хотел дать матери время остыть, прежде чем снова идти к ней. Прислушивался, не скрипнет ли пол перед ее дверью. А… вспомнил: искал потерянную запонку, одну из любимых, – хотел взять ее с собой. Томкинс – чудовищный растеряха.

Себастьян произнес все это так, будто наспех придумал, а не вспомнил. Чего, дьявол его побери, он хитрит? Алек не думал, чтобы Себастьян мог убить и закопать свою подругу. У него на это просто не хватило бы духу, тем более что он во всем полагался на мать и сестру, готовых спасти его мягкое место.

И все же он что-то скрывал. Может, хоть у Гудмэна найдется подсказка…

– Спасибо, мистер Парслоу, пока у меня к вам все. Протокол напечатают, и я попрошу вас перечитать и расписаться. При желании сможете внести туда изменения и дополнения.

– Идет, инспектор. – Себастьян встал. Казалось, его чуть ли не шатает от облегчения. – Я сделаю все, что в моих силах. Она, право же, была славная девушка. Я пришлю к вам Бена, да? Сами увидите, он не имеет к этому никакого отношения.

Гудмэн при всем своем плохом самочувствии обладал куда более твердым характером. Он проковылял в библиотеку со спокойной, добродушной улыбкой на некрасивом лице, хотя глаза его, заметил Алек, смотрели настороженно. Впрочем, далеко не многие способны встретить расследующего убийство инспектора Скотленд-Ярда абсолютно невозмутимо.

Вспомнив пожелание «не играть с ним в игры», Алек напрямик сообщил Бену, что его видели разговаривавшим с Грейс, и попросил объяснений.

– Я предупреждал ее, инспектор. Предупреждал о том, что леди Валерия пойдет на все, чтобы помешать женитьбе ее сына на горничной.

– Вы знали, что Грейс настаивала на браке?

– Себастьян сказал мне.

– И о том, что он обещал на ней жениться?

Гудмэн дернулся, как от удара. Вот, значит, что Парслоу хотел сохранять от него в тайне… но зачем?

– Нет, этого я не знал, – с невеселым вздохом ответил Бен. – Он… он безвольный, податливый, легко возбудимый, но можно ли ожидать чего-то другого – с учетом того, как его растили?

– Не мне судить. Вы не знали о его обещании, но боялись, что он может уступить притязаниям Грейс и тогда за это возьмется сама леди Валерия?

– Именно так.

– А я мог бы предположить, что вы сами имели виды на эту девушку, открылись ей, а она вас высмеяла.

Гудмэн вдруг рассмеялся – искренне, от всей души. Алек наконец понял, почему Дэйзи считала его привлекательным.

– Право же, поверьте, инспектор, женские отказы никогда не были для меня проблемой. И только самая крайняя нужда могла бы заставить меня преследовать горничную сына моего работодателя.

– Да, это и в самом деле кажется маловероятным, – с улыбкой согласился Алек. Черт, ему и впрямь начинал нравиться этот парень. – Поймите, нам приходится проверять все вероятные направления.

– Вот уж не позавидую вашей нынешней работе. Не больше, чем вашим цирковым номерам в воздушном корпусе.

– Меня она устраивает. Ладно, вернемся к нашим баранам. Парслоу утаил от вас свое обещание Грейс. Теперь он утаивает что-то от меня. Не знаете, что он мог бы скрывать?

– Скрывать, инспектор? – Гудмэн говорил непринужденно, но взгляд его снова стал настороженным. – Бедняга Себастьян так привык утаивать от матери все, даже самые пустяки, что уж на допросе не может не ощушать себя неуютно.

– Значит, – Алек понемногу начинал раздражаться, – он пытается скрыть то, чем занимался тринадцатого декабря с десяти до полдвенадцатого вечера не столько от меня, сколько от леди Валерии?

– Вполне вероятно.

– Но вы этого не знаете?

– Нет. – Уж не почудилось ли Алеку легкое замешательство перед отрицательным ответом? Вне всякого сомнения, Гудмэн тоже оберегал Парслоу от его матери. Чтоб ее, эту женщину!

– Вы сказали Грейс, что леди Валерия не остановится ни перед чем, чтобы помешать браку. Вы всерьез так думали?

– Верю ли я в то, что ее светлость способна на убийство? Если честно, я бы этого не исключил. Надеюсь, что говорю это не из личной неприязни. Леди Валерия не лишена… нет, слово «достоинства» сюда не подходит – качеств, заслуживающих восхищения. Она не капризна, она не делает ничего, что бы не представлялось ей правильным и логичным, и благополучие Себастьяна для нее превыше всего – другое дело, с ней можно соглашаться или не соглашаться в том, что для него хорошо. Если леди Валерия верила в то, что угрозу со стороны Грейс можно устранить, только убив ее… Но я не думаю, чтобы ситуация зашла так далеко.

– Не знаете ли вы, когда и почему она вдруг изменила дату отъезда на Ривьеру?

– В тот же день, во второй его половине, она дала мне поручение позвонить в агентство Кука и изменить заказ, не оповещая об этом никого из домашних. В привычки леди Валерии не входит объяснять свои решения никому из прислуги, как, впрочем, и членам семьи. Мы с мисс Парслоу склоняемся к мнению, что ее целью было увезти Себастьяна подальше от болезненной ситуации. Он очень переживал.

– Кстати, о мисс Парслоу. Как вы считаете, способна ли она на убийство?

– Бобби? Боже праведный, нет, конечно. Это ведь не спортивная игра. Определенно не крикет. – Ирония тоже делала его привлекательнее.

– И тем не менее с моим приездом мисс Парслоу исчезла. Я еще вчера вечером хотел спросить у вас, знаете ли вы, куда она отправилась.

– Ни то, куда, ни то, зачем. Однако мне кажется, вы обнаружите, что она даже не подозревала о вашем приезде или повторном открытии расследования. Мисс Парслоу – девушка разумная.

– И при этом она исчезла, даже не сказав родным, куда и зачем.

– Не сказав матери.

– Все снова ведет к леди Валерии. Придется мне сегодня днем попытаться получить от нее хоть несколько ответов. Но пока мне пора на похороны. – Алек отодвинул стул и поднялся. – Насколько я понимаю, никого из Холла там не будет?

– Нет, – не без сожаления подтвердил Гудмэн. – Сегодня утром ее светлость пошла к викарию удостовериться, что его план похоронной службы удовлетворяет ее требованиям. Правда, не думаю, чтобы ее требования его сильно волновали.

– Правда? Смелый человек. Что ж, мистер Гудмэн, благодарю вас за сотрудничество. – На самом деле Алек не думал, что секретаря окончательно можно исключить из списка подозреваемых. Как бы ни доверяла этому человеку Дэйзи, Алек не сомневался: Бен Гудмэн, подобно Парслоу, что-то от него скрывает.