Вечером следующего дня возле болот, что лежали дальше самых отдаленных ферм к юго-востоку от Эрла и страшной пустыней тянулись до самого горизонта, переходя даже через сумеречную границу, проникая в Страну Эльфов, можно было видеть странного пешехода, который направлялся в сторону самых гибельных топей, тускло мерцавших в свете уходящего с Земли дня.

И столь черны были одежды и высокая шляпа пешехода, что его фигура, спускающаяся к краю болот по темнеющей зелени полей, была хорошо заметна даже на фоне серых сумерек. Но в этот поздний час возле бесплодных, заброшенных земель не было никого, кто мог бы его увидеть. Близость грозного ночного мрака уже ощущалась в полях, которые мы хорошо знаем, и все коровы были давно загнаны в стойла, а фермеры сидели по домам, греясь у очагов, так что пешеход шагал к болоту в полном одиночестве. Пока он шел неверными заросшими тропами к зарослям камышей и тростника, которым ветер нашептывал не имеющие никакого смысла для человеческого уха песни, в домах начали один за другим зажигаться и мерцать огни. Шел он с серьезностью и решимостью, указывающими на то, что с людьми его могут связывать какие-то важные дела, спина его оставалась неизменно повернута к людским жилищам, да и шагал он туда, куда не забирался еще ни один человек. Путь его лежал вовсе не к затерянной в болотах деревушке и не к дому одинокого отшельника, так как бездонная трясина тянулась до самой Страны Эльфов. Между ним и туманной границей, разделявшей волшебную страну и Землю, не было ни одного человека, но пешеход стремился туда с таким видом, будто идет по делу необычайной важности. Под каждым его шагом ярко-зеленые мхи начинали колыхаться, и трясина, казалось, готова была вот-вот поглотить неосторожного. Длинный посох в его руках легко погружался в скользкий ил, не давая никакой опоры, но пешехода, казалось, заботило только одно – соблюсти мерную торжественность своей походки. Так он и двигался через гибельные топи, шагая с неторопливым достоинством процессии старейшин, открывающих рынок по праздничным дням и благословляющих честную куплю-продажу и всех фермеров за прилавками с товаром и за многочисленными лотками.

Но вот, то поднимаясь ввысь, то опускаясь к самой земле, пронеслась, зацепив край болота, стайка певчих птиц, возвращающихся домой в свои родные гнезда в гуще живых изгородей; и голуби потянулись к сухой земле, чтобы провести ночь в шуршащих ветвях деревьев; пропали многочисленные шумные грачи; и небо сразу опустело.

Все огромное болото всколыхнулось, узнав о появлении пешехода, стоило ему только ступить на яркий моховой ковер, что колышется на поверхности страшных бездонных окон, как по корням мхов и по стеблям камышей-ситников пробежала особая дрожь, распространившаяся под поверхностью воды, подобно тому, как распространяется свет или разносятся звуки печальных песен. И вскоре волна трепетного возбуждения достигла границы магических сумерек, что отделяет Землю от Страны Эльфов, но и здесь она не остановилась, а, потревожив саму границу, проникла за нее, ощущаясь даже в зачарованной земле, так как в том месте, где болота достигают края нашего мира, сумеречный барьер тоньше и изменчивее, чем где бы то ни было.

Когда возмущение трясины достигло самой глубины болот, из своих бездонных омутов и илистых ям выскочили на поверхность блуждающие огоньки и замигали своими фонариками, заманивая путника все дальше в дрожащие мхи. Наступил час вечернего лета уток, и под свистящий шум крылатой неразберихи пешеход послушно шел туда, куда манили его перемигивающиеся огни – все дальше и дальше от края сухой земли, в глубь болот. Иногда, правда, он отворачивался, и тогда блуждающие огоньки некоторое время следовали за ним, вместо того чтобы вести его, что было бы им гораздо привычнее. Так продолжалось до тех пор, пока им не удавалось вновь обогнать пешехода, чтобы снова направлять его медленные шаги. И сторонний наблюдатель, если бы таковой вдруг оказался в столь темный час в таком гибельном месте, вскоре заметил бы в движениях важного пешехода странное сходство с повадками зеленой ржанки, которая в весеннюю пору притворяется раненой, чтобы увести чужака от мшистого берега, где спрятаны в гнезде ее яйца. А может, эта похожесть была лишь кажущейся, и наблюдатель ничего такого не заметил бы. Как бы там ни было, той ночью в пустынных болотах не было никаких наблюдателей.

А пешеход все шел своим странным маршрутом, то шагая прямо по коварным, гибельным мхам, то поворачивая назад, к безопасной и твердой земле, но куда бы он ни направлялся, его не оставляли ни мрачное достоинство, ни неторопливая уверенность шага, и блуждающие огоньки во множестве собирались вокруг. То глубокое, радостное возбуждение, что предупредило болото о появлении незнакомца, все еще продолжало пульсировать в вязком иле среди корней тростника и никак не прекращалось словно эхо какой-то странной мелодии, способной благодаря магии звучать вечно и будить блуждающие огни даже в Стране Эльфов.

Блуждающие огоньки, собравшиеся вокруг этого странного пешехода, удвоили свои усилия и вскоре пришли в настоящее неистовство, видя, как он с легкостью избегает их ловушек, сворачивая в сторону на самом краю глубоких и смертельно опасных ям. Вскоре все болото узнало, что путник все еще жив и продолжает идти вперед как ни в чем не бывало, и тогда из своих невообразимых, таинственных глубин поднялись самые большие и могущественные из блуждающих огней, которые живут только в Стране Эльфов, – поднялись и ринулись к Земле через сумеречную границу. И тогда все болото заволновалось.

Словно маленькие луны, дерзкие и проворные, замерцали перед странным путником жители болот и повели его за собой, направляя его торжественный шаг прямо к гибели. Однако, как и прежне, все кончалось тем, что им приходилось возвращаться по своим собственным следам чтобы начать все сначала. И только потом эти игривые существа сообразили, что, несмотря на высоту шляпы и длину плаща пешехода, мхи легко выдерживают его вес, хотя под тяжестью любого другого человека они давно бы расступились. Тогда их ярость стала еще сильнее, и они подобрались к странному существу почти вплотную, и куда бы оно ни направлялось, они обступали его со всех сторон, смыкаясь все теснее и теснее.

По мере того как неистовство и гнев блуждающих огней возрастали, их ловушки и приманки становились все примитивнее и проще.

Если бы на болотах все же был наблюдатель, то теперь он увидел бы нечто большее, чем просто пешехода, окруженного сонмищами блуждающих огней. Он наверняка заметил бы, что уже не блуждающие огни заманивают путника, а он увлекает их за собой. И в своем нетерпении погубить чужака жители болот не сознавали, что сами подходят все ближе и ближе к твердой земле.

Когда наступил поздний вечер и все вокруг потемнело, кроме зеркальной поверхности воды, они вдруг обнаружили, что стоят посреди обширного пастбища и что ноги их шуршат по грубой траве, а пешеход сидит перед ними, поджав колени к подбородку, и разглядывает их из-под полей своей высокой черной шляпы. Никогда прежде ни одному путнику не удавалось заманить болотные огни на твердую землю. А ведь этой ночью среди них были старейшие и мудрейшие, что пришли со своими луноподобными огнями из самой Страны Эльфов! Переглянувшись с беспокойством и удивлением, все они без сил опустились на траву, так как после мягкой почвы болот грубая трава и жесткая земля подействовали на них с особенной силой. Лишь потом болотный народец начал замечать, что важный путешественник, чьи блестящие пронзительные глаза разглядывали их из груды черной одежды, ухитрился внушить им столько почтения лишь за счет того, что был чуть более коренастым и круглым, чем они; что же касалось роста, то и в нем он превосходил их ненамного.

– Кто это может быть? – забормотали, переглядываясь, болотные жители. – Кто сумел заманить на сушу болотные огоньки?

Наконец старейшины болотного народа, явившиеся из Страны Эльфов, подошли к незнакомцу поближе, чтобы спросить, как он посмел обмануть таких, как они. И тут он заговорил сам. Заговорил, не вставая с того места, где сидел, и даже не подняв головы.

– Жители болот! – обратился он к болотным огонькам. – Любите ли вы единорогов?

При слове «единорог» презрение и насмешка вспыхнули в крошечных сердцах этих проказливых существ с такой силой, что вытеснили все остальные эмоции. Болотные жители позабыли даже о том, как их самих выманили из привычных зыбких топей на сухой косогор, хотя среди блуждающих огней это считается самым страшным оскорблением, которое, будь их память чуть-чуть подлинней, они ни за что бы никому не простили. Но услышав о единороге, все они дружно захихикали, не производя, впрочем, ни звука, так как, хихикая, болотные жители просто размахивают вверх и вниз своими огоньками, которые вспыхивают, словно крошечное зеркальце в озорной руке.

Да и как им было не захихикать? Любить единорогов – это же надо такое придумать! Ни любви, ни даже простой симпатии не питали они к этим надменным существам. Пусть сперва научатся разговаривать с болотными жителями, когда приходят напиться к их водоемам! Пусть научатся с почтением относиться к огромным болотным огням Страны Эльфов и другим, гораздо более скромным, что освещают ночами болота Земли!

– Никто из нас не любит гордых единорогов, – сказал старейшина блуждающих огней.

– Тогда идемте со мной, – предложил незнакомец, – и мы будем вместе охотиться на них. Вы будете светить нам своими огоньками, пока мы с собаками будем гнать их по людским полям.

– Почтенный странник… – начал было старейшина болотных жителей, но не договорил, так как в этот самый момент странный прохожий отшвырнул в сторону шляпу и, выпрыгнув из своего черного длинного одеяния, предстал перед ними голышом, и тогда все увидели, что провел их не кто иной, как тролль.

При виде его их гнев сразу остыл, так как за десятки и сотни веков жители болот столько раз обманывали троллей, а тролли столько раз обводили вокруг пальца блуждающие огни, что счет этому давно был потерян, и только мудрейшие могли сказать, кому подобные проделки удавались чаще и насколько. Вот и теперь жители болот легко утешились воспоминаниями о тех временах, когда они оставляли в дураках троллей, и сразу согласились помочь охоте на единорогов своими огоньками, так как на твердой земле их воля слабела и они легко соглашались на любые предложения и склонялись перед чужими желаниями.

Троллем, который так ловко провел болотных жителей, был, конечно, Лурулу, прекрасно знавший, как любят блуждающие огни заманивать одиноких путешественников. Раздобыв шляпу с самой высокой тульей и самый длинный и темный плащ, какой ему удалось стащить, он соорудил приманку, которая – он не сомневался – соберет болотных жителей отовсюду. После того как ему удалось завлечь блуждающие огни на твердую землю и заручиться их обещанием освещать путь охотникам на единорогов и оказывать другую посильную помощь, он повел их в сторону селения Эрл. Сначала медленно, чтобы дать их ногам освоиться с твердой землей; потом все быстрее и быстрее, и наконец привел всю их прихрамывающую компанию в Эрл.

Когда во всех болотах не осталось ничего, что хотя бы отдаленно напоминало человека, на тихие просторы в шуме и шорохе больших крыльев опустились осторожные дикие гуси. Юркий чирок шмыгнул в заросли камыша, а темный вечерний воздух огласился голосами и шорохом крыльев летящих уток.