Глава первая

В самом высокогорном поселке Австралии стояло опьяняющее солнечное утро. Он был расположен на склоне горы и принадлежал компании «Сноуи Моунтейнз». Единственная представительница женского пола, живущая здесь, беседовала с поваром перед предстоящей поездкой в город.

Это была Элис. Элис Эннан. Так случилось, что поселок мужчины окрестили Эдамлендом, а девушка стала Элис Эдамлендской – владелицей Земли Адама. Этот титул подчеркивал исключительность ее положения и доставлял Элис огромное удовольствие.

Она была дочерью инженера, профессора Эннана, и жила в поселке почти с самого начала его строительства.

По всем правилам Элис не должна была вообще находиться в Эдамленде. Руководству «Сноуи», грандиозному гидроэнергопроекту мирового значения, профессор был необходим. И хотя Эдамленд представлял собой чисто мужскую общину, профессор отказался ехать туда без дочери.

Тем не менее этот спорный вопрос был улажен. Профессор сказал, что не отдаст Элис в школу-интернат и не изменит своего решения, если его дочь не поедет вместе с ним. Главное управление фирмы неохотно, но однозначно приняло его условия, так как знало, что не сможет найти мистеру Эннану достойную замену.

Все-таки профессора предупредили, что Эдамленд не похож на другие стройки компании, которые должны затем вырасти в такие комфортабельные города, как Кума. Это был лишь временный объект. По окончании строительства он примет первоначальный вид, то есть останется пустынной местностью посреди второй высочайшей горы австралийских Альп.

– Мы все вернем назад матери-природе, мистер Эннан, – сообщило ему руководство. – Эдамленд нам больше не понадобится. Поэтому, мы все еще надеемся, что вы измените свое решение в отношении вашей юном дочери. С момента основания стройки там есть только одна общая спальня для рабочих и две комнаты для начальства.

– Одна для начальства, – продолжал торговаться профессор, – одна – для Элис.

Было выдвинуто еще несколько возражений против пребывания в Эдамленде юной представительницы женского пола: суровый климат, постоянный риск, недостаток общения для маленькой девочки, но все это не возымело на мистера Эннана никакого действия.

Неделю спустя профессор и его дочь прилетели в Куму, где им пришлось пересесть в джип, потому что до нужного места самолеты не летали; в конце концов, они переступили порог своего нового тесного жилища.

Первоначальный контракт на строительство первой очереди получила итальянская фирма.

Единственная женщина, сорокалетняя неаполитанка, присматривала за маленькой Элис и постоянно сожалела, что та не была старше лет на десять.

– Bambino, – горевали итальянцы.

– Постойте, signorina, – веселились они.

Синьорина – это были банты и ленты, что-то свежее, отличающееся от непромокаемого плаща, каски, спецовки и шотландской ветровки, – всего того, что когда-либо видели эти мужчины, постоянно живущие в горах.

С самого начала они до неприличия баловали Элис, кормили девочку сладким миндалем, пили за здоровье своей подопечной вино и, бренча на гитарах, называли ее carissima.

Элис было тринадцать лет, когда итальянцы уехали, освобождая место для немецких контрактников, продолжавших строительство второй очереди. Из глаз Элис текли нежные слезы, слезы «на две стороны», как их, вытирая, назвал новый немецкий повар.

– Конфеты, – подкупающе говорил он, – сладкий изюм. Пойдем с Хейнцем, meine liebe.

И все начиналось снова.

Профессора совершенно не заботило, что Элис была безумно обожаема и окружена неистовой заботой. Он обещал своей умирающей жене, что не оставит их дочь, и сдержал слово. Когда же речь заходила об избалованном ребенке, мистер Эннан неизменно отвечал, что Элис имеет на это право.

Третью очередь приехали строить французы.

– A, la petite (малышка), tres jolie (очень миленькая). Надо угостить ее croissants (рогаликами), chocolat. Иди сюда, cherie.

А что же Элис? Маленькая смышленая Элис шла, хитрюга.

Заочная школа, в которой она училась, прислала профессору жалобу. В ней говорилось, что его дочь, очевидно, недостаточно времени уделяет занятиям.

Когда профессор сказал об этом девочке, она объяснила свое поведение сначала на английском, потом на итальянском, немецком, французском. Профессор был безумно, по-отечески горд. Учителя обычно бывают глупы, сказал он, когда отрывают свои носы от книг или планов. Он положил письмо в ящик стола и забыл о его существовании.

Прошло десять лет, десять лет с тех пор, как Элис приехала в Эдамленд. На подходе была четвертая очередь. Что это будет? Водохранилище? Водонапорная башня? Уравнительный резервуар? Водозаборный туннель? Элис, ничего не смыслящая в этих делах, не знала. Но зато она точно знала, что ее милые французики уезжают и приезжают новые контрактники.

– Возможно, норвежцы, – предположил Пьер. – Тебе нравится smorgasbord, cherie?

– Это датская кухня, – заметила она.

– Его готовят во всех скандинавских странах.

– Да, мне кажется, нравится. Мне так же нравится мысль о высоких белокурых скандинавах, – рискованно проговорила Элис.

Со времени своего приезда она повзрослела на десять лет, и дни сладкого миндаля прошли.

– А сейчас тебе нравится один невысокий, – подмигнул ей Пьер.

– Я уезжаю из Эдамленда на выходные, – сказала Элис повару. – В Куму, если мне удастся поймать попутку. Что привезти оттуда?

– Вот этот образ, – быстро ответил Пьер, вырисовывая руками женскую фигуру.

– Да ведь это мадемуазель во всей красе, Пьер.

– Мне нравятся молоденькие. И убедись, что она брюнетка. Из всех блондинок для нас существуешь только ты.

Подобные разговоры доставляли Элис огромное удовольствие. Ей не столько нравилось подобное обращение, сколько сознание того, что она особенная. На каких еще стройках была молодая девушка в таком замечательном положении, как она? Только она одна была единственной драгоценностью.

Элис направлялась к себе. Когда она шла мимо работающих начальников участков и профессора, их взгляды устремились на ленту, украшавшую голову Элис, которой она обычно высоко подвязывала свои золотистые волосы. Девушка знала, что это сейчас не модно, но ей так было удобнее. И эта прическа, действительно, как нельзя лучше подчеркивала ее молодость и прекрасные большие глаза.

– Желаю хорошо провести время в городе, – с сияющей улыбкой сказал Пьер, когда Элис снова зашла к нему. – Я присмотрю за папочкой.

Пьер и десять смущенных французов, вернувшихся со смены, вышли на балкон помахать ей на прощанье.

Мгновение Элис стояла, любуясь солнечным днем, сверкающими снежными шапками на знакомой горе. Потом посмотрела вниз на широкую долину, раскинувшуюся у подножия гор. Хотя Элис и любила окружающий ее пейзаж, потому что все это было ее домом, но место это всегда казалось девушке абсурдным для поселения. Жить здесь без какого-либо комфорта можно было, если только стать горной козой или кем-то в этом роде. Конечно, у папы было достаточно аргументов, чтобы доказать, почему они уселись посередине горы, вершина которой покоилась в облаках. Но туннели, изменение русла реки, ее укрепление, затопление долины – все это мало что значило для Элис, которая совсем не обладала научным складом ума.

Честно говоря, она предпочла бы надежное поселение, расположенное на менее головокружительной высоте. Например, такое, как Бен-Блафф или, возможно, Миджин-Лоб: маленький частный сборный дом, а не временный барак. Там она могла бы, как другие женщины, жившие на строительных объектах, обустроить свое собственное жилище. И наконец, избавиться от занавесок, отделяющих ее комнатушку от большой мужской казармы.

Однако, как признавалась себе Элис, в других условиях она вряд ли считалась бы такой драгоценностью.

Вспомнив о своей исключительности, Элис улыбнулась своим «мальчикам», послала им воздушный поцелуй и отправилась в путь.

Спустившись вниз по лестнице до конца крутой горной дороги, она уговорила Жерара, водителя-француза, отвезти ее на шоссе Сноуи. Там легче было поймать попутку, потому что в эти дни шоссе мало чем отличалось от Сиднея: автобусы начальства, районные джипы, служебные машины, несчетное множество туристов.

Не успел Жерар повернуть назад, как пронзительно заскрежетали тормоза голубого пикапа.

– Подвезти? – спросил водитель.

Его голос прозвучал отчетливо и немного сдавленно.

Элис, считавшая себя теперь знатоком наречий, слегка опешила. Он говорил как англичанин, только вряд ли был им на самом деле, потому что во всей этой уйме деловых связей Сноуи еще не было контракта с Британией. Совсем мало – с Австралией. Элис улыбнулась. Австралийцы предпочитали теплый север.

Ей захотелось узнать, откуда этот незнакомец, но, подумав секунду, она решила не делать этого. Он выглядел довольно импозантно: высокий, широкоплечий, моложавый, но равнодушие в его глазах не располагало к беседе.

– Спасибо, – произнесла она, садясь в машину.

Элис сразу же поняла, что этот человек здесь впервые: он вел машину как гонщик, но был осторожен на поворотах, которые опытные водители знали как свои пять пальцев.

– Турист? – попыталась она завязать разговор.

– Нет, – коротко ответил водитель.

Равнодушие было непривычно для Элис, она никак не могла понять его неприступности.

– Я просто спросила.

– А я ответил.

Они быстро, но осторожно проехали еще одну милю. Мужчина слегка расслабился.

– Что заставило вас принять меня за туриста?

– Ваша осторожность на поворотах.

– Вы, конечно же, знаете их.

– Я должна их знать, потому что живу здесь с самого детства.

На мгновение он оторвал взгляд от дороги и оценивающе посмотрел на попутчицу. Элис знала, что из-за своей ленточки выглядит девочкой-подростком, но только так она могла управиться со своими непослушными волосами.

– Тогда вы знаете их не очень-то хорошо, не так ли? – намекнул он.

– Мне уже девятнадцать, – ответила она, уязвленная, и обвинила себя в том, что попала в ловушку.

Но опасения девушки были напрасными. Тот факт, что ей девятнадцать, не вызвал в холодных, равнодушных глазах, снова осторожно следивших за дорогой, ни тени даже вежливого интереса. Он лишь заметил безразличным тоном:

– Значит, вы коренной житель Сноуи-Ривер?

– Не совсем, – начала она, – я родилась в… – Элис замолчала.

Было ясно, что незнакомец не обращает никакого внимания на ее слова.

Следующая миля, которую они проехали в полном молчании, подтвердила уверенность Элис в его безразличии. Он не попросил ее закончить свой рассказ, внешняя учтивость поведения попутчика задевала ее самолюбие. Она не привыкла к подобному обращению.

– Куда вас подвезти?

Садясь в его машину, Элис собиралась ехать в Куму. Для девушки из Эдамленда Кума была привлекательным местом. Она могла остановиться у Джейсов, как, впрочем, и у Лиз. Элис не могла принять однозначного решения.

Он замедлил ход и снова взглянул на нее, но теперь уже более продолжительно.

– Разве вы не знаете, куда едете?

– Знаю, но…

– Тогда куда, в Куму или Эдамайнеби?

– Не говорите так, – сердито сказала она.

– Эдамайнеби?

– Кума. Вы произнесли это как англичанин.

– Уверен, что среди ваших знакомых мужчин найдутся и англичане, – сухо заметил он.

– Откуда вам знать, сколько у меня знакомых мужчин.

– А я и не знаю. Я только вспомнил, что мне рассказывали об этих местах: женщины здесь в меньшинстве, их меньше половины.

– Даже гораздо меньше, мистер, – чопорно добавила Элис. – Там, откуда я приехала, я единственная.

Самодовольство Элис, должно быть, задело его. На мгновение равнодушие на его худом темном лице сменилось осуждением.

– Странно, – не спеша произнес он, преодолевая очередной поворот.

– Ну, видите ли, это только временная стоянка, – начала Элис свои объяснения, думая, что ему интересна причина такого количественного соотношения, – несмотря на то, что стройка идет уже десять лет, Эдамленд не намерены превращать в город.

– Я имел в виду не это, – прервал он девушку. – Я хотел сказать, что странно с вашей стороны ехать в город.

– Почему?

– Потому что в городе вы будете не единственной, разве не так? Я видел некоторые стройки Сноуи и был удивлен тем, что там гораздо больше женщин, чем я мог предполагать.

Элис с ужасом осознала значение его слов. Он намекал на то, что ему удивительна эта добровольная поездка туда, где ее ждет конкуренция и где все «это» не будет ее собственностью, и под «этим» он, очевидно, подразумевал мужчин.

Краска стыда медленно заливала ее щеки.

Элис открыла рот, чтобы возразить:

– Вы не правы, мистер. Я езжу в Куму, Эдамайнеби, даже в Киандру, когда есть возможность, только для того, чтобы увидеть женщин, провести время в женском обществе, поговорить с женщинами. Вы можете поверить в это? А понять это можете?

Но незнакомец опередил ее, и слова застыли у нее на губах.

– Вы просто пылаете, может быть, открыть окно? Вам не кажется, что вы рискуете перегреться? – вкрадчиво спросил он.

– Мне кажется, – с трудом пробормотала Элис, – что я выйду здесь.

– Тогда вам нужен Эдамайнеби? Что же вы сразу не сказали? Хотя, по-моему, мы еще не въехали в город, – он остановил машину. – Вы уверены, что хотите выйти на окраине?

– Я уверена лишь в одном: что хочу выйти, – сказала она в ярости.

Элис вышла из машины, хлопнув за собой дверцей.

– Разве жители Сноуи-Ривер так благодарят за оказанную им услугу? – насмешливо крикнул он в окно.

Элис обернулась и удостоила его долгим ненавидящим взглядом.

– Спасибо, – сказала она и пошла дальше.

Элис слышала, как он проехал мимо, но даже не подняла глаз. До Лиз предстояло пройти еще около мили по тряской и ухабистой дороге. С тех пор, как Старый Эдамайнеби покоился на дне водохранилища, Новый Эдамайнеби, это было его полное название, не успел превратиться в благоустроенный город. Элис подумала, что она с трудом осилит эту дорогу и еще не раз пожалеет, что вышла из машины.

Девушка уже начала сокрушаться, что не надела туфли без каблуков, хотя такая обувь порадовала бы ее только на этой дороге. Появись она в них в Эдамайнеби, тамошние знакомые подумали бы, что она свалилась с неба. Элис уныло взглянула на свои шпильки и глубоко вздохнула.

Когда она добралась до Айрин Лиз, ее бежевые туфли из светлых превратились в грязно-бурые.

– О, Боже, Элис, ты выглядишь, как загнанная лошадь, – с неподдельным участием встретила ее Айрин. – Входи, разувайся и выпей-ка чаю.

Элис с благодарностью выполнила все указания подруги, довольная, что Айрин оставила расспросы на потом. За столом сидела Бетти Джейс, и Элис порадовалась, что, в конце концов, оказалась в Эдамайнеби.

– О, Айрин, – печально отозвалась она и с этого момента принялась неутомимо болтать, пока Айрин разливала чай.

Чай являлся для Элис роскошью. Итальянский и немецкий повара, Нино и Хейнц, подавали только кофе. Пьер тоже готовил только кофе. А Элис, уделявшая домашним делам столько же времени, сколько и учебе, готовить не умела. Однажды, очень давно, профессор подумал, что будет прекрасно, если его дочь научится заваривать дома чай. Оторвавшись на час от своих планов и проектов, профессор вспоминал свою жену и ее способность превратить обычное чаепитие в настоящую церемонию: серебряный, предварительно подогретый чайник, серебряный кувшинчик с молоком, тонко нарезанные ломтики хлеба и кусочки масла. Это было прекрасно и женственно. Надо научить Элис готовить чай. Но профессор только один раз упомянул об этом.

Как-то в Эдамленде пошел обычный серебряный дождь… за окном, а в комнате из чайника профессора лился холодный черный таниновый ливень, не очень-то приятная получилась чайная церемония. «О, Маргарет», – печально вспоминал профессор.

– Айрин, – спросила Элис, – как ты готовишь такой восхитительный чай?

Айрин Лиз ничего не ответила. Она знала, что Элис все равно будет вежливо бездельничать, считая, что ее должны обслуживать другие. Жаль. В сущности, она была хорошим ребенком, хотя и избалованным. Милая маленькая дрянь, если только так можно выразиться. Но разве это была ее вина? Все эти годы девочку безумно обожали мужчины. Чего же еще можно было ожидать?

Кевин, муж Айрин, пришел домой на ленч. Он поприветствовал Элис так, как, ей казалось, она того заслуживала.

– Привет, принцесса. Как поживают обожаемые рабы?

– Все еще обожают, – уверенно ответила Элис.

– Когда ты так выглядишь, то можешь просто ослепить, – шутливо сказал Кевин. – Ты как маленькая сердитая, самодовольная кошечка. Кто-нибудь из мужчин говорил тебе это?

Элис вспомнила мужчину, который ее подвез.

– Не совсем такими словами.

– Так, – ухмыльнулся Кевин, – мы не раболепствуем.

– Я позабочусь, чтобы никто не забывал об этом, – усмехнулась Элис в ответ.

Кевин потянулся за хлебом, глазами он осторожно следил за Элис.

– Я слышал, что ваша третья очередь закончена и начинается четвертая.

– Угу, – кивнула Элис и с полным ртом начала болтать всякий вздор. – Норвежцы… smorgasbord… открытые сэндвичи… прекрасные, высокие, белокурые скандинавы.

– Я слышал, что контракт заключила английская фирма, – Кевин изучающе посмотрел на Элис.

– Здесь нет англичан, – Элис прекратила есть.

– Ты хотела сказать, что здесь не было англичан.

Элис положила ложку и подняла глаза. Она что-то вспоминала, вспоминала, как холодный надменный человек сказал с хорошим английским произношением слово «Кума».

– О, нет, – она открыла рот от изумления.

– О, да, – заверил ее Кевин. – А почему нет? Пришло время друзей.

– Друзей?

– Англичан.

– О, да, – сказала Элис, – друзья.

Она больше не притронулась к еде.

Элис сама была англичанкой по происхождению… все австралийцы, исключая новых европейских переселенцев, были… она ничего не имела против англичан, или друзей, как сказал Кевин, но была категорически против одного англичанина, который не был и никогда не будет отвечать ее понятиям о друге.

Но сейчас он находился в Куме, возможно, еще дальше. Может быть, мчался в Канберру или ехал по склону в Бигу.

– Ростбиф и йоркширский пудинг, – заключила Элис шутливо. – В одиннадцать – легкий завтрак, плотный ужин с чаем.

Кевин улыбнулся.

– Рад, что ты так все воспринимаешь, Элис, потому-то теперь я со всей уверенностью могу тебе сказать, что…

Но Элис его уже не слушала. Мужчин она слушала семь дней в неделю, и сейчас ей хотелось поговорить с Айрин. О моде, новых губных помадах, обо всех вещах, которые волнуют женщин.

Элис весело кивнула, но не обратила на слова Кевина никакого внимания.

Норвежцы, датчане, шведы, какая разница? Тем более что того англичанина здесь нет.

 

Глава вторая

В этот день она увидела его в торговом центре.

Для Элис подобная встреча была как гром среди ясного неба, хотя, конечно, совсем ничего не значила. Большинство туристов останавливались в Новом Эдамайнеби, привлеченные новизной. Город только начинал расти и заселяться.

Это просто случайное стечение обстоятельств, но, тем не менее, для Элис оно явилось неприятным сюрпризом. На мгновение она застыла на месте.

Новый Эдамайнеби не имел ничего общего со Старым, который когда-то знала Элис. Старый Эдамайнеби был тихой, сонной деревушкой, лениво расположившейся по заросшим склонам долины. В 1860 году это было лишь место, где росли золотые камыши, но с тех пор оно превратилось в город, который австралийцы окрестили городом-гостиницей.

Вообще-то, все жители были отсюда выселены, принудительно или по доброй воле, а на месте старого поселения, несмотря на людские слезы, создали искусственное море. Вы вольны обещать людям воду и электричество, но разве это может сравниться с домом? Жители, около пяти тысяч людей, владели, по крайней мере, пятью квадратными акрами земли, но не в пригородных районах, где им предоставили землю сейчас, ввиду того, что Новый Эдамайнеби был спланирован одновременно со строительством современного торгового центра и гражданских зданий.

Однако, сопротивляясь или нет – а люди были депортированы внутрь своего края, переместившись на шесть миль назад, миллион фунтов в различных формах компенсации был переведен руководством Сноуи в обмен на шестьдесят тысяч акров земли.

Футбольное поле с беговой дорожкой и крокетная площадка исчезли из виду, пошли заборы и телеграфные столбы. Дикие утки и другие водоплавающие птицы поселились там, где вода затопила каменное здание тюрьмы.

Последнее, что врезалось в память Элис, была гирлянда флажков, украшавшая пустынную автозаправочную станцию, кресло-качалка на безлюдной веранде, перевернутая двуколка, брошенная посреди поля. А потом опять только плещущиеся волны.

Прибыли новые поселенцы, жесткие люди, без сентиментальности и ностальгии, сразу увидевшие здесь широкие возможности для карьеры. Новый Эдамайнеби с его машиностроительным комплексом мирового значения, соседство с горнолыжными курортами, водными фестивалями на большом озере, когда-то затопившем старый город, ждало большое туристическое будущее.

И тут Элис увидела мужчину, который ее подвез. Он направлялся к «Снежному Гусю», одной из фешенебельных гостиниц города.

– Ах, я просто обязана посмотреть, как растут деревья, – крикнула она Айрин и сломя голову побежала через асфальтовую дорожку к молодым березками и кипарисам, которые были посажены, чтобы придать новому центру обжитой вид.

Послышался визг тормозов, и какая-то машина пронеслась мимо девушки почти вплотную, едва не задев Элис.

– Элис, хоть ты и спустилась с холмов, это не дает тебе права вести себя как неотесанная деревенщина, – заметила Айрин сурово, поравнявшись с ней.

– О, да они растут, – сказала Элис, глупо улыбаясь.

– Для этого деревья и посажены, – отрезала Айрин.

Сейчас, когда этот неприятный мужчина скрылся за дверями «Снежного Гуся», Элис почувствовала большое облегчение. И очень скоро, предавшись приятному занятию – созерцанию витрин, напрочь забыла о его существовании.

Айрин тоже смягчилась. В конце концов, находиться рядом с Элис было довольно приятно, она так наивно радовалась всему окружающему. Даже покупка отреза шелковой ленты привела ее в бурный восторг.

Через некоторое время произошло самое значительное событие дня – вечерний чай. Несколько подруг Айрин и Элис присоединились к ним, как и всегда во время приездов Элис в город. Вся компания еле-еле разместилась за большим столом в кафе.

Элис заметно оживилась. Она уже стосковалась по подобным разговорам. Женщины говорили о гардинах. Сколько ярдов? Какого оттенка? Потом о губной помаде, о том, что ее лучше всего наносить маленькой кисточкой. В оживленной беседе мелькали все темы, кроме шахтных стволов, аккумуляторов и чертежей.

Ах, какое блаженство! После второй чашки чая Элис казалось, что она пила вино. Голова у нее шла кругом, как у пьяной.

– А в Эдамленд – четвертая смена, – кричала Элис подругам, – группа норвежцев. Нет, ну вы представляете – высокие голубоглазые блондины, красавцы норманны, все для крошки Элис, хотя Кевин говорил недавно, что, по слухам, здоровяки хотели взять этот подряд.

Не дожидаясь ответной реакции, Элис со вздохом добавила:

– Здоровяки – это англичане, вы ведь знаете, правда? Ростбиф, всякие эти их словечки, чай с гренками… фу! Прут вперед, и никуда от них не деться! – Она нервно засмеялась, остальные молчали.

Даже в таком новом и необжитом городе не принято было так громко разговаривать. И поскольку здесь жили переселенцы изо всех уголков мира, люди, как правило, не обсуждали какую-либо одну нацию. По крайней мере, не в таком тоне.

– Ну, Элис, – осуждающе произнесла Айрин.

Девушка увидела, что все неправильно поняли ее, и уже открыла было рот для извинений и оправданий, как вдруг увидела его. Да, это был именно он. Незнакомец смотрел на нее из другого угла кафе… Ах, почему он не обосновался в баре «Снежного Гуся» и не проводил сейчас время за кружкой пива, как все остальные мужчины?.. Да, такого обозленного лица Элис еще никогда не видела. Когда официантка принесла его заказ, мужчина вынул из кармана несколько монет, бросил их на стол, вскочил и вышел из кафе. Изумленная официантка так и осталась стоять с чайничком и бутербродами на подносе, глядя ему вслед.

Элис возблагодарила Бога, что за ее столом никто не обратил внимания на этот маленький инцидент; ведь, несомненно, причина этой вспышки была одна – сама Элис.

Она сидела, снедаемая раскаянием. Радостный подъем очень быстро сменился упадком. Чай на вкус сделался просто отвратительным, пирожные вообще невозможно было взять в рот. Элис больше не участвовала в разговоре и лишь изредка вставляла словечко, чтобы не вызывать недоумения и любопытства подруг.

Одно было ясно. Пока этот человек был в городе, она не могла оставаться в доме Лиз. А вдруг Кевин в один прекрасный момент пригласит его на обед? В таких новых городах люди всегда откалывают подобные штуки.

Элис еле-еле дождалась окончания вечеринки, которую с детской радостью предвкушала накануне. Как только все разойдутся, она скажет Айрин, что передумала.

Элис не теряла ни минуты. Лишь прозвучали последние слова прощания, она, потупившись, сказала:

– Айрин, я возвращаюсь домой.

– Ради всего святого! Ведь я для тебя все приготовила, постелила постель… Что случилось, Элис? Если ты неважно себя чувствуешь, пойдем скорее домой. В крайнем случае, мы всегда можем вызвать доктора…

– Это из-за папы, – вяло оправдывалась Элис, – он ведь там один.

– Ну да, в компании сорока других, – съязвила Айрин.

– Ну, ладно, я еду. Сейчас позвоню Жерару, чтобы ждал меня на шоссе. Может быть, Кевин сможет подвезти меня до поворота дороги?

– Да, если бы он смог еще и твою голову привести в порядок, было бы гораздо лучше, – едко заметила Айрин, – но в любом случае надо вернуться домой, чтобы собрать твои вещи. Оттуда и позвонишь.

Пока Элис укладывала свою маленькую сумку, Айрин позвонила.

– Все в порядке, – сообщила она повеселевшим голосом.

– Что, кто-нибудь меня подвезет?

– Да, и даже дальше, чем до поворота дороги. Кевин сказал, что машина подъедет сюда прямо сейчас.

За окнами послышался автомобильный гудок.

– О, так скоро! – удивилась Айрин.

Элис схватила свои вещи, поцеловала Айрин, пробормотала, что в следующий раз она исправится, и выбежала на улицу.

Это был синий автомобиль, точь-в-точь такой же, как и сегодня утром, что само по себе, конечно, ничего не значило. Она влезла внутрь.

И только сейчас она заметила, что случилось самое ужасное – за рулем сидел тот человек, от которого она убежала.

– О, только не это! – невольно воскликнула Элис.

Незнакомец ничего не ответил. Но его взгляд лучше слов выражал те же самые чувства.

Ведя машину, мужчина сосредоточенно следил за дорогой. Выехав на прямое шоссе, он так сильно нажал на газ, что у Элис ветер засвистел в ушах.

Они с бешеной скоростью пролетели сквозь Киандру. Элис даже не успела разглядеть тот киоск, где работала ее лучшая подруга. Повернув на Канберру, машина стала подниматься по извилистой горной дороге.

Элис вспомнила слова Айрин:

– Очень удачно, что тебя подбросят даже дальше поворота дороги. – Она со страхом подумала, как долго ей еще придется сидеть в этой машине.

Возможно, они доедут до развилки у Миджин-Лоб. Но незнакомец не остановился ни у Миджин-Лоб, ни у Госвалка, ни в Фалконс-Нек.

Боже, ну не едет же он в Эдамленд!

– Вы… Вам вовсе не нужно было подвозить меня так далеко, – запротестовала Элис.

– Это не далеко.

– Очень даже далеко. Вон там, на холме, уже виден наш лагерь.

– Я поехал не для того, чтобы отвезти вас, – возразил он.

Из этого ответа можно было сделать лишь один вывод, но Элис не хотела даже думать о таких вещах. Она отказывалась верить даже тогда, когда водитель не развернулся в конце дороги, чтобы ехать обратно. И даже тогда, когда незнакомец запарковал свой синий автомобиль рядом с секционным джипом и стал накрывать его чехлом.

Элис начала взбираться по крутым ступеням неспешным, но уверенным шагом. Уже преодолев один пролет, она услышала, что мужчина тоже поднимается по ступеням, и его ровный тяжелый шаг был таким же уверенным, как и ее собственный.

И так шаг за шагом, с интервалом в двенадцать ступеней, они взбирались вместе. Она молчала, он тоже не произносил ни слова; установилась тишина, нарушаемая лишь отдаленным шумом компрессора, гудками машин на дороге и звоном ступеней под их ногами.

Это было, наверное, смешно, только никогда, никогда Элис не была так далека от смеха. А ее спутник тоже не смеялся.

Что он тут делает? Приехал повидать кого-нибудь? Привез распоряжения из центра? Хочет проконсультироваться с отцом или с главой секции по поводу своей собственной секции? И где бы это могло находиться?

Элис уже преодолела половину подъема к длинным баракам и только тогда почувствовала, что в лагере что-то произошло. Хотя Элис и не видела конкретных изменений, она шестым чувством ощутила какую-то разницу. С упавшим сердцем девушка поняла, что нечто чужое, инородное вытеснило старое, знакомое и родное. Где же знакомые ей люди? Она не слышала больше французских песен. Ведь французы любили петь, так же, как немцы, бывало, выносили на улицу свои аккордеоны, а итальянцы вечерами играли на гитарах.

Девушка не заметила беретов. А то, что она видела вокруг, больше походило на квадратные кепки. Элис почувствовала запах ростбифа. Но все же продолжала подниматься вверх, не останавливаясь. Карабкался и он… те же двенадцать ступеней между ними. Она добралась до балкона, пересекла тропинку, не глядя по сторонам.

Несомненно, Элис ошиблась насчет беретов и кепи, ну а запах ростбифа мог быть и запахом бифштекса, приготовленного по-парижски.

Она отворила дверь, опасаясь увидеть какую-то неприятную перемену, но увидела лишь отца, как всегда, с головой погруженного в свои чертежи. Все было так же, как до ее отъезда.

– Я вернулась пораньше, отец, – рассмеялась Элис, – в городе краем уха слышала какую-то болтовню о том, что англичане тоже собираются освоить эту территорию, что они скоро будут здесь.

Профессор не поднял головы, он производил какие-то расчеты в своих чертежах.

– Да, и я кое-что слышал об этом здесь, в Эдамленде, – усмехнулся он, – а сейчас знаю и кое-что похлеще: они здесь.

– Что? – выдохнула Элис.

– Да, – подтвердил он.

– Ты хочешь сказать, что англичане…

– Да.

– Ты хочешь сказать, что они… они не просто будут здесь, а что они уже… уже…

– Я хочу сказать, – повторил профессор, – что они здесь.

 

Глава третья

Внутренний голос тихо говорил Элис: прошло твое золотое время. Десять счастливых лет. А теперь спускайся с трона, принцесса.

Униженная, подавленная, Элис пыталась возразить голосу, что она единственная девушка в Эдамленде и все любят ее за это. Любили, уточнил голос.

Элис повернулась к отцу, глаза ее были полны слез. Вслух она сказала лишь:

– Но, отец, я не понимаю. Французы не могли уехать так быстро.

– В теперешней ситуации смогли. Но они перебрались всего лишь на Бреггз-Ноб. И перенесут всю начатую работу туда.

Профессор неодобрительно покачал головой.

– Слава Богу, что подземная электростанция будет продолжать работать до тех пор, пока…

– Все равно, это случилось слишком внезапно, – прервала отца Элис, – и Пьер мне никогда ничего об этом не говорил.

– Он ничего сам не знал, никто из них не знал, пока не приехал тот новый человек. Конечно, наши ребята ожидали приказа о перемещении, но когда узнали, как мало им придется продвинуться, то решили быстро собраться и уехать немедленно, чтобы не пришлось этой ночью ютиться всем в этих тесных бараках. Ну, зачем же такой несчастный вид, девочка моя? Ты сможешь навестить их, когда захочешь.

– А сейчас все по-другому. Ведь помнишь, когда уезжали немцы, мы устраивали прощальную вечеринку?

– Но ведь тогда многие из них возвращались обратно в Германию, эти же переехали лишь на несколько миль.

Слова отца не до конца убедили Элис. Она все еще не могла поверить, что в считанные часы все ее парни уехали, и другие уже заняли их место.

Бараки казались пустыми. А что делают англичане после окончания работы? Наверное, коллекционируют марки или занимаются чем-нибудь в этом роде. Она не услышала ни звука граммофона, ни гула голосов, ни пения.

– А ты уже видел их начальника? – спросила Элис.

– Нет, он еще не приехал.

– То есть он тогда не приехал, – предположила она.

– А что? – прищурился профессор. – Он что, приехал с тобой?

– Нет, нет, – поспешила ответить Элис.

По ее мнению, незнакомец не мог быть их начальником.

– Папочка, – предложила она, – давай сегодня поужинаем дома вдвоем.

– Не думаю, что это удобно, Элис, ведь сегодня их черный вечер. Приезжие могут расценить наше отсутствие как знак неуважения.

– Ну, давай побудем вдвоем, отец. Ты ведь всегда хотел, чтобы я немного «одомашнилась».

– По-моему, ты неудачно выбрала время, детка. Не забывай – приехала новая смена.

– Нельзя все откладывать на завтрашний день, – настаивала Элис.

– Почему? – Профессор внимательно посмотрел на девушку. – Ты о чем-то хочешь мне рассказать или что-нибудь для меня привезла?

– Нет, – призналась она, жалея, что ничего не привезла отцу, – но ведь я могу что-нибудь быстренько приготовить…

– Представляю, что ты можешь приготовить. Нет, моя дорогая, хоть дело и не в этом, но я с удовольствием отведал бы сегодня ростбифа.

Элис прибегла еще к одной попытке.

– Знаешь, у меня просто ужасно болит голова.

– Ну, как же еще она у тебя может болеть, если ты и есть ужасная девчонка, – с улыбкой заметил профессор, проницательно глядя на дочь: на этот раз он не попался на ее хитрость.

– Папа!

– Это правда! Ведь ты так долго была здесь маленьким абсолютным монархом, что мысль о том, чтобы спуститься с небес на землю, для тебя невыносима. А теперь придется спуститься! Англичане совсем другие, Элис, у них каждый человек знает свое место.

– И женщина должна знать свое место, – с горечью добавила Элис.

– Как тебе угодно, но мне кажется, это больше относится к детям. А ты еще совсем ребенок и ведешь себя соответственно.

– А как я себя веду?

– Как избалованный и ревнивый ребенок, как маленький собственник. Ты уже видела этого парня, не так ли?

– Какого еще парня?

– Ты знаешь, кого я имею в виду. Начальника, Беркли Уолша.

– Насколько я знаю, я не знакома ни с каким Беркли Уолшем.

– Я тоже не знаком, но сейчас обязательно познакомлюсь. И тебе советую сделать то же самое. В нашем маленьком лагере тебе псе равно никак не избежать встречи с ним.

– А я и не собираюсь прятаться от него, – насупилась Элис.

– Но собираешься дуться, – кивнул профессор. – О, похоже, созывают к чаю. Пошли, радость моя.

Элис на минуту задумалась. Она знала, что профессор был прав. В поселке длиной сорок футов, с населением в сорок два человека, спрятаться было невозможно.

Расправив плечи, Элис последовала за отцом в столовую. В огромной палатке стояли два стола, большой и маленький. За большим столом всегда сидели «мальчики», а за маленьким – начальники участков, профессор и Элис.

За большим столом сегодня собралось много народу. Наверное, вновь приехавшая смена еще не начинала работу, и все вахты сейчас были вместе.

Тридцать пять пар глаз изучали Элис. Тридцать шесть, считая повара, тридцать восемь, включая двух мужчин, уже сидящих за маленьким столом.

– Ланс Доббс, инженер, – представился один из них, приподнявшись и ослепительно улыбаясь.

– Пол Джессо, инженер, – улыбнулся другой.

Незнакомца здесь не было. Элис сразу это заметила, даже не рассматривая людей, сидящих за большим столом. Его не было! Вероятно, Беркли Уолш вообще не будет жить в лагере. Просто приезжий начальник. Это надо уточнить.

– Но…

– Барк не выйдет к чаю, – сказал Ланс Доббс профессору, – он только что приехал; думаю, он поел в городе. Барк просил передать, что увидится с вами за ужином.

– Барк? – удивилась Элис.

– Беркли Уолш, начальник, мы называем его просто Барк.

– А как он, больше лает, чем кусает? – усмехнулся мистер Эннан, поглощая огромный кусок пирога.

– Нет, – ответил Доббс, тоже жуя, – именно его укусов стоит поберечься.

– А это моя дочь Элис, – представил профессор.

– О, мы знаем, – расплылся в улыбке Доббс.

Пол Джессо добавил:

– Мы все знали.

– Не говорите только, что еще в Англии вы слышали о единственной девушке с холмов, – запротестовала Элис.

– Элис из Эдамленда известна всему начальству, – ухмыльнулся Ланс, – мы узнали о вас в первый же день нашего прибытия.

– Ну и что же вам сказали обо мне? – потребовала Элис.

Теперь, кажется, она поняла, почему Беркли невзлюбил ее с самого начала.

– Что на горе живет белокурая принцесса, – сказал Пол, – что она достаточно хорошенькая, чтобы сравниться с любой красоткой из большого города, ну а в этом уединенном месте из-за нее страдает не один десяток мужских сердец.

– Я полагаю, Элис, – заметил профессор шутливо, – тебе следует принять вызов.

Однако первый раз в жизни Элис нисколько не обрадовалась своему особенному положению. Привыкшая быть центром вселенной, девушка сейчас хотела бы незаметно ускользнуть и не привлекать к себе ничьего внимания.

Напрасная надежда!

Даже если бы она была некрасивой, а Элис знала, что дело обстоит как раз наоборот, она все равно привлекала бы к себе внимание представителей противоположного пола. Впрочем, как и любая другая женщина, оказавшаяся в такой ситуации.

Элис взглянула на мужчин, сидящих за большим столом. Тридцать пять английских парней радостно улыбнулись навстречу ей так же, как раньше поступали тридцать пять итальянцев, немцев, французов.

Элис невольно улыбнулась им в ответ.

– Они все англичане? – спросила она.

– Все, и каждый поистине мастер своего дела. Хотите, я представлю вас?

– О, это не обязательно, – сказал профессор, – мая дочь обладает необыкновенным даром знакомиться в мгновение ока.

– О, у нее, по-видимому, большой опыт по этой части, – просиял Пол.

Он сказал это с восторгом, но Элис вдруг представила себе, как это прозвучало бы из уст кого-либо другого.

– Ну а еще что вы обо мне слышали? – спросила она с капризными нотками в голосе.

– О, обычную чепуху, то, что говорят в подобных случаях, – рассмеялись инженеры. – Вроде цыганского предупреждения…

– Не доверяйте сплетням, – перебила их Элис, и они одобрительно закивали.

– Не думаю, что это предупреждение имеет под собой почву, – усмехнулся Ланс.

Они были славными ребятами, но на взгляд Элис, всего лишь мальчиками. То, что они осмеивали, могло быть предметом обсуждения для мужчин… Для босса. Для таких, как он.

Элис встала.

– Извините, но мне нужно идти. Есть еще кое-какие дела, – сказала она.

Кто-то в конце длинного стола оценивающе присвистнул.

Повар сказал энергично:

– Ужин в семь, мисс Эннан.

– Спасибо, я поняла, – сказала Элис и вышла.

Девушка прошлась вокруг небольшой персональной площадки Эннанов. Она находилась недалеко от длинной веранды и была огорожена небольшим штакетником. Здесь принцесса устраивала приемы… Рия Умбэрто, Рольфа, Мориса, их друзей, каждый из которых приходил в своем национальном костюме.

– Теперь сюда будут приходить всякие Джорджи, Джоны, Гарри и их друзья? – вопрошала Элис безучастно невидимого собеседника.

Она живо нарисовала в своем воображении яркую картину.

Вот в контору к мистеру Беркли Уолшу входят посетители. Приветственное рукопожатие, затем обычная болтовня руководства: «за», «против», препятствия, которые нужно обойти, затруднения, которые необходимо преодолеть, – вся эта ерунда. Затем, вероятно, принесли чай, дабы общение сделалось еще непринужденнее. Условия того места, куда должен отправиться мистер Уолш, – изолированность, присутствие профессора Эннана и одной представительницы женского пола, его дочери по имени Элис.

– Одна на сорок человек, – они, вероятно, улыбались. – Мы зовем ее Элис из Эдамленда.

– Понимаю, – наверное, ответил он.

Хотя весьма вероятно, что он не стал утруждать себя каким-либо ответом вообще.

«Он начал с неправильного впечатления», – думала Элис. Будучи тем, кто он есть на самом деле, этот Уолш позволил своему впечатлению утвердиться. Ланс и Пол были другими, тоже мужчинами, но другими. Беркли Уолш был холодным, чопорным англичанином, про которого можно прочесть в книгах, отлично умеющим держать себя в руках, отлично сложенным… и очень неприятным.

– О, эти свиньи! – проговорила Элис бессильно.

В Эдамленде некуда было пойти, но зато было куда вскарабкаться.

Часто, когда профессор сидел, уткнувшись в свои бумаги и проекты, а другие мужчины дремали или работали, Элис взбиралась куда-нибудь. Усилия, которые она затрачивала при восхождении, истощали ее. И одновременно скрашивали ее маленькое одиночество, которое девушка постоянно ощущала, хотя в глубине души оно оставалось. Одиночество, которое вызывалось отсутствием других женщин. Ни одной, ни одной во всей округе…

Спускаясь вниз после восхождения, Элис вновь обретала веселость и становилась прежней принцессой.

«Сегодня, – решила она – я должна как следует измотать себя физически, чтобы избавиться от плохого настроения».

Восхождение было трудным, но Элис могла проделать его с закрытыми глазами. Она проделывала это тысячу раз, когда ей было девять, сегодня она стала на десять лет старше, значит, у нее прибавилось сил и сноровки. Элис привыкла к старым выбоинам, которыми пользовалась для восхождения, и быстро лезла наверх, используя скорее отработанное до автоматизма чувство, чем разум, поэтому восхождение не представляло для нее реальной опасности.

Она без труда достигла расщелины и села на плоский камень. Вид отсюда открывался величественный. Он как бы раскрепощал ее, сбрасывал оковы будничности, изгонял напрочь суету из одинокой души.

Внизу перед Элис в великом безмолвии лежала долина, покрытая жесткой травой и редким кустарником, а над всем этим простиралось бездонное, вечное синее небо.

Отсюда казалось, что мир у ног девушки задернут тонкой, почти невидимой голубой вуалью.

Но если посмотреть в глубь долины, то можно было увидеть, что человек своим безжалостным вторжением разрушил девственную природу. Там, в горах, зияла огромная дыра, укрепленная стальной клеткой, достойной Гаргантюа. Огромные тяжелые грузовики медленно выползали из этой дыры и, недовольно рыча, начинали свой путь по долине.

Элис сидела в своей узкой расщелине и смотрела вниз на мозаику, составленную из островков жесткой травы, пятен истощенной высохшей земли, раненых гор. Но выше всех возвышался пик Косцюшко.

Она смотрела на вершину этой горы и восхищалась белизной покрытой снегом вершины, вдыхала свежий упоительный воздух свободы.

Несмотря на то, что здесь было прохладно и дул приятный освежающий ветерок, внизу все еще продолжалось лето с его жарой и пылью.

Вдруг она ощутила, как что-то движется в зарослях кустарника напротив нее. Это была ящерица, довольно большой гекон. Элис отпрянула назад. Она прекрасно знала, что эти рептилии были безопасными, даже милыми. Но ее появление было столь неожиданным, что инстинкт взял верх над разумом, заставив девушку сделать предательский шаг.

В следующую секунду Элис почувствовала, что земля ушла из-под ее ног, и она покатилась вниз.

Ей повезло. На одно мгновенье Элис задержалась в следующей расщелине. Она балансировала там несколько секунд, затем ей удалось выровнять равновесие и остановиться.

– Слава Богу! – выдохнула Элис с облегчением, совершенно потрясенная происшедшим.

Затем оглянулась вокруг, снова посмотрела вниз и поняла, что паника страшнее гекона, страшнее, чем падение. Паника опасна везде – внизу и наверху, но практически смертельна и безнадежна, если застрять посередине.

По обеим сторонам от нее высились почти отвесные скалы. Под ней склон был не лучше, что отвергало всякую попытку предпринять спуск. Вверху скалы тоже были неприступными, вздымаясь и загораживая небо.

– О, – прошептала она обреченно.

Элис сделала шаг назад и увидела, что это сразу привело к лавине маленьких камешков, обрушившихся вниз. Она уперлась ногами в куст, который служил для нее теперь едва ли не единственной опорой, и решила больше не рисковать.

Но что же делать? Как долго она сможет здесь продержаться? День почти закончился, и это было лето, альпийское лето. Здесь ночь наступала почти мгновенно. Кроме того, просто немыслимо оставаться на этой узенькой площадке всю ночь. Она может просто сойти с ума от страха и одиночества, обессилеть и сорваться вниз.

Элис прекрасно сознавала это.

Она решила звать на помощь, понимая, что даже ее громкий крик отзовется лишь слабым эхом, а если и достигнет долины, – то будет очень слабым, больше похожим на шепот.

Спустя некоторое время Элис перестала звать на помощь. Она начала думать о нем, о его презрительной усмешке, вздернутых бровях, о его взгляде, полном презрения ко всем представительницам женского пола, которых он считал недостойными своего внимания.

Элис еще раз оглянулась вокруг и, вдруг отчетливо представив себе то ужасное положение, в которое она попала, снова начала кричать. Теперь ей было все равно, как этот мужлан на нее посмотрит, она не собиралась погибать здесь, если можно спасти себя криком, то Элис была готова кричать хоть всю ночь.

Она снова пронзительно закричала.

Внизу, в бараке, Беркли Уолш отодвинул рюмку и посмотрел на профессора.

– Что это? Духи, австралийский вариант?

– Похоже на крик, – отозвался профессор.

– Динго?

– Нет, это доносится откуда-то сверху.

Опять до их слуха донесся отдаленный вибрирующий крик. Уолш встал и подошел к окну.

Он без труда рассмотрел Элис, поскольку она была похожа на сигнал. Перед тем, как выйти из дому, девушка надела ярко-алый свитер, и теперь на фоне темных скал она действительно выглядела, как сигнал аварийной остановки. Девочку, которая находилась сейчас на склоне горы в алом свитере, безусловно, необходимо было спасать.

– Ваша дочь когда-нибудь занималась скалолазанием? – спросил он, угадав, что это Элис Эннан: просто других женщин в округе не было.

– Я знаю, что Элис иногда поднималась в горы, но никогда не видел, как она это делала.

Профессор последовал за Уолшем к окну.

– Возможно, это ее способ выделиться, – сказал Уолш раздраженно. – Новый способ привлечь внимание мужчин или что-то в этом духе. Драматический выход артиста.

– Нет, вряд ли, – сказал мистер Эннан ошеломленно. – Я думаю, что Элис не такая.

– Но вы в этом не уверены, не так ли? – ответил Уолш, снимая пальто и ботинки. – Насколько я знаю, сэр, девочка имела довольно свободное воспитание.

– Да, я должен с вами согласиться, но это не может быть обидно для нее.

– Ее обида меня сейчас не касается. Вопрос не в том, сумасбродка она или нет, а в том, что ее надо снять со скалы.

– Вы полезете наверх?

– В любом случае надо кому-то это сделать. Судя по ее крикам, она не сможет самостоятельно спуститься оттуда. Я так полагаю, что эту работу придется взять на себя.

Профессор выглядел еще более обескураженным.

– Я очень сожалею об этом, мистер Уолш. Когда Элис спустится вниз, уверяю вас, я с ней серьезно поговорю.

– Да! Поговорите с ней! – сказал англичанин резко.

Он попросил принести веревку подлиннее. Но не двинулся в горы до тех пор, пока все не было готово и пока он не надел свои альпинистские ботинки для восхождения.

Все это время Элис продолжала кричать, боясь взглянуть вниз и не видя, что приготовления к подъему уже начались.

Половину пути к ней, тщательно готовя выступы для обратного спуска, Уолш прошел в полном молчании, раздраженно бросив только одно слово, отнюдь не подбадривающее. Он выкрикнул:

– Заткнись!

Это было настолько неожиданно, что она действительно перестала кричать.

Элис сразу же почувствовала, что страх прошел, и здесь грубость была более действенным оружием, чем предупредительность. Постепенно, шаг за шагом, Уолш приближался к расщелине. Как только он добрался до узкой ниши рядом с ней, девушка набросилась на него с упреками, обвиняя своего спасителя в нерасторопности. У нее началась настоящая истерика. Уолш обвязал ее веревкой вокруг пояса и медленно начал спускать вниз. Этот головокружительный путь быстро ее отрезвил.

– Вам не следовало этого делать, – сказала она уже спокойным тоном.

– Я должен был это сделать. Вы полностью потеряли контроль над собой.

Он деловито зафиксировал веревку как следует. Даже при том, что девушка мешала ему, Уолш действовал методично. И Элис отдавала ему должное. По всей вероятности, он часто занимался альпинизмом. Но, конечно же, не в австралийских Альпах. Здешние горы так обманчивы. Выступ, который казался надежной опорой, на деле мог предательски обломиться, расплющиться, как яичная скорлупа. Это была гранитная страна. Старый, старый гранит, такой же старый, как и сам старый континент. Иногда здесь встречался гранит, который полностью рассыпался при одном прикосновении.

Элис хотела сказать ему об этом, но он прервал ее тоном, не допускающим возражений.

– Знаю, знаю, вы единственная женщина, которая во всей округе может лазать по горам, и вы считаете себя единственным в своем роде специалистом, но я тоже имею кое-какой опыт. Более того, я знаю, чего я стою, и уже впитал все особенности Австралии, юная леди. А сейчас успокойтесь и делайте то, что я скажу. Вы готовы?

Она взглянула вниз, хотя и знала, что таких вещей делать не следует, и сразу же почувствовала себя дурно.

– Возьмите мой платок, – предложил он, оценив ситуацию.

Голос англичанина стал более мягким.

– Выкиньте его, когда он станет ненужным.

– По-моему, я в порядке, – пролепетала Элис, заикаясь.

– Глубоко вздохните и задержите дыхание, – посоветовал Уолш. – Ставьте ногу на этот выступ. Не смотрите вниз, не смотрите вверх, смотрите только прямо перед собой и начинайте движение только тогда, когда я дам команду.

– Да, – сказала девушка.

Они начали двигаться, сначала очень медленно, затем темпы чуть возросли, и пройденное расстояние уже измерялось шагами. В очередной раз он заставил ее буквально прилипнуть к скале, когда осторожно спускался по совершенно отвесной стене. Спустившись сам, Уолш принялся очень медленно передвигать ее, сначала ноги, затем тело, которое оказалось между ним и обрывом. На какое-то мгновенье он задержал Элис в своих объятиях, пока восстанавливал дыхание. Она чувствовала его горячее дыхание на своей шее, напряженные мускулы, стальные тяжелые объятия.

Через несколько минут они были уже внизу. Пол, Ланс и еще несколько мальчиков бережно опустили Элис на землю. Их нежность оказалась губительной для нее. После сурового обращения Уолша это вызвало целую бурю слез. К тому времени, как он сам спустился, Элис уже безудержно рыдала на земле.

Англичанин взглянул на нее, и она невольно отстранилась, как бы защищаясь от сурового взгляда мужчины.

– Не паникуйте, – сказал он. – Я же слишком устал, чтобы повторять урок. Кроме того, у вас уже была истерика. Мне лучше отправиться к себе и принять горячую ванну… Что-то в вас, наверное, есть, поэтому я надеюсь, что мы с вами еще встретимся.

Уолш задержался.

– Боюсь, что не смогу увидеть вас сегодня вечером.

– Нет, – пробормотала она, – я сейчас отправляюсь прямиком в кровать. – Но его фраза удивила ее. – А к чему вы сказали о встрече со мной? – спросила Элис.

– Потому что я намерен встретиться с вами, – сказал он тяжело. – После этого эпизода, мисс Эннан, вы и я должны кое-что обсудить.

И Беркли Уолш направился к бараку. Но Ланс и Пол остались с девушкой, начали утешать ее, как того и ожидала Элис.

– Бедный ребенок! Кровать и горячий пунш – вот лучшее для вас сейчас лекарство.

– Не воспринимайте Барка слишком серьезно. Он большой грубиян.

Элис упивалась посыпавшимися на нее словами утешения. Когда Пол заявил, что намерен отнести бедняжку на руках в ее комнату, она уже не сопротивлялась. Ее отнесли вниз к бараку.

В проходе стоял Беркли Уолш. Он держал в руках большой стакан. Англичанин еще не привел одежду в порядок, его лицо горело, а волосы были в полном беспорядке. Когда Пол протискивался со своей ношей мимо него, Барк не сделал даже попытки посторониться. Элис, добравшись до дверей своей комнаты, бросила на своего спасителя негодующий взгляд.

Беркли Уолш холодно смотрел на нее, набивая и раскуривая трубку.

 

Глава четвертая

Элис проснулась среди ночи.

Как обычно, размеренный, монотонный пульс Эдамленда доносился до ее слуха. Она услышала прерывистый гудок и подумала, что Пьер скоро начнет готовить кофе для смены, возвращающейся домой. Но потом вспомнила, что это, конечно, не Пьер, а возможно, Джек или Билл, поскольку главный босс теперь не Генри Дюбуа, а этот англичанин по имени Беркли Уолш. С его несносной грубостью.

Она заложила руки за голову и стала думать о Барке.

При мысли о нем Элис пришла в негодование, которое она почувствовала там, на скале, когда остро ощутила его прикосновения и… да, но она должна была согласиться, что ему удалось заставить ее взять себя в руки.

Все же спуск со скал не прошел для Элис бесследно. Шершавые выступы скалы ободрали ей кожу в некоторых местах, на руках и ногах виднелись многочисленные ссадины. Но ни царапины, ни ушибы и ссадины не причиняли ей столько боли, как мысли о Барке.

– Я ненавижу этого человека, – прошептала она.

Но в глубине души Элис должна была согласиться, что причины для возникновения такого сильного чувства, мягко говоря, несколько преувеличены. Элис все эти десять лет прожила в атмосфере, похожей на волшебную сказку, и, конечно же, ей и в голову не приходило упрекать в чем-либо себя и практиковаться в самоанализе.

– Интересно, – спросила она наивно, – почему он невзлюбил меня?

Этот факт был непостижим для нее. Ни один из мужчин, которых она знала прежде, не относился к ней с такой явной антипатией. Все любили ее. Они буквально молились на нее. Элис была их принцессой.

При мысли, что корона принцессы уже больше не принадлежит ей, слезы снова хлынули из ее глаз.

– Завтра, – решила она, – я возьму джип и поеду в Бреггз-Ноб, чтобы увидеть своих мальчиков.

В предвкушении обилия любви и лести, которое она получит завтра, Элис решила встать пораньше. Она никогда не встречала таких грубых мужчин, каким оказался Уолш. Он, возможно, даже попытается помешать ей воспользоваться машиной под предлогом, что та нужна ему самому. Придется поторопиться и опередить его утром.

Приняв решение, Элис, как всегда, начала слушать опять ритмичный пульс Эдамленда. Элис любила этот звук, он напоминал ей колыбельную песню.

– Я думаю, – сказала она в темноту, – что смогу жить так же счастливо где-нибудь в другом месте.

Когда-нибудь настанет день, а она знала это совершенно точно, в Эдамленде закончатся все работы и отец… Что-то неожиданно кольнуло ее в сердце. Отец уже очень пожилой человек, почти старик, осознала девушка. Он был значительно старше мамы, когда семья распалась…

Элис услышала звук работающего компрессора… не пугающий, когда он находился на значительном расстоянии.

В следующий момент, когда Элис открыла глаза, было уже светло. Ее грустные мысли куда-то ушли. Ушибы и ссадины болели меньше. Мягкий свет с трудом пробивался сквозь опущенные шторы, но и он предвещал, что это будет отличный солнечный день, чистый, не отягощенный суетой, и яркий свет очертит контуры ее любимых гор, поражающих своей девственной красотой. Элис быстро натянула брюки для верховой езды, в которых она обычно прогуливалась по Эдамленду. Профессор был несколько старомоден по отношению к женским брюкам.

– Если ты вынуждена носить брюки, то надевай такие, которые предназначены для женского пола.

– Ты подразумеваешь бриджи для верховой езды? – спросила она.

– Да, но именно те, что носят женщины, а не ковбои, – подтвердил профессор.

– Возвращайся к своим чертежам! – посоветовала Элис.

Она не стала дожидаться завтрака. Всегда мальчики, бывало, приносили ей чашечку кофе в постель, а затем и полный завтрак. Но теперь она имела небезосновательные предчувствия, что этого Уолш больше не допустит. По всей вероятности, она должна точно в назначенное время являться к завтраку, равно как к обеду и ужину, иначе ее отсутствие будет считаться опозданием.

Хорошо, сегодня она опоздает… или так все подумают. Но на самом деле она окажется в Бреггз-Нобе, попивая кофе по-французски и угощаясь французским печеньем, чувствуя себя всеми любимой и обожаемой.

«И пусть Барк пожинает плоды своей власти, но не над ней», – усмехнулась Элис.

Когда она спустилась по деревянной лестнице и подошла к разбросанным в беспорядке гаражам, приткнувшимся на краю дороги, то увидела джип, который стоял незапертым возле гаража.

Наверное, кто-то оставил машину так со вчерашнего вечера, решила она, запрыгивая в салон и вставляя ключ зажигания.

Элис уже проехала половину пути до Бреггз-Ноба, когда до нее дошло, что, наверное, кто-то оставил машину незакрытой уже сегодня утром.

– Это плохо, – расстроилась она.

Девушка ездила по горным дорогам с детства, но, конечно, официально ей разрешили ездить только год назад. Это было довольно естественно, когда один из ребят подвинулся и сказал:

– Ну, давай, девочка, ты должна сама ездить.

Поскольку Элис была молода, она все схватывала на лету. Сейчас она могла пройти на большой скорости опасный поворот, как будто это была какая-нибудь тихая улочка пригорода. Из-за поворота вылетел большой тяжелый грузовик, с которым они разминулись буквально в нескольких ярдах. Еще немного – и машина сорвалась бы вниз в долину, которая лежала глубоко внизу. Элис даже почувствовала, как автомобиль завибрировал от мощного потока воздуха.

Через десять минут она уже была в Бреггз-Нобе, еще одном городе корпорации Сноуи, построившей здесь много домов, которые казались спичечными коробками, разбросанными по узкому контуру гор. Как и в Эдамленде, не обошлось без грубой деревянной лестницы.

Элис нажала на сигнал и держала руку на кнопке, когда въехала в городок.

Ее приветствие было услышано. Справа и слева на улицу выходили французы, чтобы приветствовать ее.

– О, милашка! – слышалось со всех сторон. – Элис! Вы должны выпить кофе и съесть горячего рулета. Стул, Морис! Подушечку, Чарльз!

Но Элис взобралась на стол, вознесясь до королевской высоты.

– Короновать ее! – прозвучал призыв.

Все, что ей нужно было в этот момент, – это корона!

Но прекрасную сцену коронования нарушил взбешенный Барк Уолш, внезапно появившийся на пороге. У него были все основания для гнева. Срывался график работ, намеченный заранее. В это утро джип, на котором Джордж должен был ехать на склад, чтобы заказать кое-какое необходимое оборудование, джип, который должен был находиться всё время пед рукой, исчез.

Барку не понадобилось много времени, чтобы понять, что произошло. Мисс Эннан не пришла завтракать.

– Это ничего не значит, – сказал профессор Эннан. – Она часто просыпает. – У него не хватило решимости признаться, что завтрак ей обычно приносят.

– Посмотрите, есть ли она в своей комнате, – обратился Барк к Лансу.

Ланс с готовностью выполнил поручение, но вернулся ни с чем.

– Ее там нет, – отрапортовал он.

– Понятно, – Барк обернулся к профессору. – Не подскажете ли, куда она могла укатить на джипе, который предназначен для руководства?

– Я… девочка всегда брала джип для прогулок. Я не думал, что это вызовет недовольство кого-либо.

– Да… вот таким образом? Но все же куда она отправилась, сэр? – настаивал Барк.

– Похоже, что она отправилась в Бреггз-Ноб, – ответил расстроенный профессор.

– Бреггз-Ноб?

– Да, ребята живут там… французы, которые закончили третью очередь.

– Понятно, – произнес Барк тоном, не предвещавшим ничего хорошего. – Оставьте пока мою еду, – приказал он повару и, развернувшись на пятках, направился к выходу.

– Очень сожалею о том, что произошло, – произнес профессор с усилием в голосе. – Я прослежу за тем, чтобы не допустить таких инцидентов впредь.

– Нет необходимости делать это, – бросил Барк не оборачиваясь… и профессор понял, что мистер Уолш намерен сам заняться перевоспитанием Элис.

– Хорошо, – улыбнулся профессор. – Она смирится с более строгими рамками своего поведения.

… Сейчас Барк стоял в столовой, наблюдая, наверное, еще с полминуты эту сцену и потом, как описывала впоследствии Элис эту сцену Айрин, взорвался.

Девушка предполагала, что сначала он велит ей подойти поближе и сделает небольшое внушение. Это было бы довольно неприятно. Но ничего подобного не произошло.

Перед всеми ребятами, перед ее «придворными», если можно так выразиться, он словами отхлестал ее и унизил.

Элис решила, что никогда не простит ему этого.

– Какого черта! Что вы себе позволяете, – начал Барк. – Как вы осмелились кататься на машине, которая вам не принадлежит?

– Я ничего такого не делала, – Элис больше всего на свете желала, чтобы ее рот в этот момент не был набит рулетом, это делало ее голос невнятным.

Девушка хотела, чтобы ее голос звучал холодно и внятно.

– Не валяйте дурака! Не вы ли приехали сюда на джипе или, может, прилетели сюда по воздуху?

– Я никогда не слышала о летающих джипах, – сказала Элис, решившись играть свою роль до конца, оглядываясь вокруг в ожидании аплодисментов.

Но не дождалась. Ребята испарились, либо для того, чтобы пощадить ее самолюбие, либо чтобы не попасть под горячую руку, и это было более вероятно, судя по глазам Барка, гневно сверлившим ее, – парни просто испугались.

– Они все ушли, – произнесла она разочарованно.

– И нам через минуту тоже нужно идти, пойдемте, юная леди, нам нужно идти домой.

Это было уже слишком. Гнев, направленный против нее, возымел обратную реакцию.

– Не сейчас и не домой, пока вы здесь! Это больше не мой дом!

– Вполне возможно, что вы не считаете его своим домом, – сказал Барк несколько грубовато, – но сейчас не время разводить по этому поводу дискуссию. Садитесь в мою машину, пожалуйста, и побыстрее.

Еще мгновенье она колебалась. Элис оглянулась в надежде увидеть дружеские лица и услышать поддерживающие голоса. Но увидела только пустую столовую и девочку, глупо стоящую посередине стола. Все, что она услышала, – прерывистый рокот, шум льющейся воды – обычные домашние звуки посудомоечного агрегата.

– Пошли, – сказал Барк.

Она последовала за ним к злосчастному джипу. Около него был припаркован голубой стейшен-вагон.

Он коротко кивнул, и Элис мрачно забралась в машину.

– А что с этим? – кивнула она в сторону небольшого лендровера.

– Джордж сможет забрать его немного позже. Между прочим, вы оставили ключи в замке. Никогда не оставляйте ключи в машине.

– Они были там, когда я села в машину, – запротестовала Элис, не подумав о том, что сказала ему вначале.

– О, значит, вы отдавали себе отчет в том, что джип приготовлен к поездке, когда угоняли его?

– Ничего подобного. Джип всегда оставляли в готовности к тому, что кто-нибудь может им воспользоваться.

– Или поехать на нем для развлечений, – Барк запустил двигатель.

Элис не ответила. Долгое время спутники молчали. Затем они преодолели довольно крутой поворот. Вне всякого сомнения, Барк намеревался поговорить с ней, но она не предпринимала никаких попыток начать разговор первой.

В нескольких милях от Эдамленда находился довольно опасный участок дороги, прорезавшей горы. На этом участке в горах был сделан специальный карман, которым могли воспользоваться в случае опасности едущие вниз грузовики. Барк припарковал машину на достаточно безопасном расстоянии, подальше от основного движения, но так, чтобы было видно, что этот карман занят.

Он выключил зажигание и обернулся.

– Сейчас, – сказал он, – у нас намечается небольшой разговор.

– Здесь?

– Почему бы и нет?

Элис взглянула вниз, в глубокое ущелье, недалеко от которого они прошлым вечером балансировали над пропастью, и ей захотелось узнать, сможет ли она на этот раз преодолеть головокружение и тошноту.

Он как будто угадал ее мысли.

– Я думаю, вы хорошо акклиматизировались, так что головокружение вам не грозит.

– О, – пролепетала Элис слабо.

Барк раскурил свою трубку.

– Но почему вы собираетесь поговорить со мной именно здесь?

– Больше негде. Везде так много народу, что можно услышать не только разговор, но и мысли соседа. – Барк взглянул на нее, прищурившись от дыма трубки.

– Я слышал, о чем вы думали прошлой ночью, мисс Эннан.

– Если слышали, то должны были запереть гараж, – парировала она.

Барк пропустил этот выпад мимо ушей. Он сделал вид, что его внимание поглощено трубкой.

Элис уже знала, о чем пойдет разговор: о новом режиме, новых правилах, новых ограничениях, обо всем этом. Непроизвольно она заткнула уши.

Вдруг неожиданно Беркли Уолш схватил ее за запястья жестом, не оставляющим сомнений в решительности намерений.

– Слушайте меня, когда я говорю! – сказал он повелительным тоном.

– Да, сэр.

Он посмотрел на девушку изучающе, но когда она подняла на него глаза, встретил лишь ее невинный взгляд.

– Я не знаю, хорошо ли вы разбираетесь в проектах Сноуи, – сказал он, – но в любом случае вы должны иметь в виду, какое это грандиозное дело.

– Корпорации Сноуи?

Он кивнул.

– Если вы знаете, то нет смысла повторять это. Если не знаете, то у меня нет времени, чтобы рассказывать. Время – деньги, поскольку я заключил контракт на строительство четвертой очереди, последней очереди Эдамленда.

– Итальянцы, немцы и французы имели время, но это лишь означает, что вы слишком медленно работаете.

Его губы напряглись, но он снова пропустил мимо ушей ее вызов.

– Поймите, на меня возложена кульминация строительства. Если вы мне не верите, то спросите у своего отца. Предыдущие очереди были подготовительными. Сейчас наступила наиболее важная часть этого грандиозного проекта. Необходимо все делать очень осторожно, безопасно, грамотно и строго по графику. Многое зависит от качества работы и мелких непредвиденных задержек. Вы это можете понять?

– Я слушаю, слушаю вас, – сказала Элис легкомысленно.

В этот момент он не держал ее за руку, но когда говорил, девушка прекрасно понимала, что он хотел сказать, поскольку Барк произносил слова ровным неторопливым голосом, в котором слышались убежденность и сила.

– Я не болтаю здесь, мисс Эннан, ради своего удовольствия, – взгляд его хлестнул Элис, как удар бича.

Она отвернулась. Но реакция Элис его озадачила. Он снова возмутился.

– Именно потому, что вы дочь профессора Эннана, вы, наверное, знаете все об этом. Я не хотел бы предстать перед вами в роли заезжего лектора.

– Но вы все время демонстрируете мне какой-то набор правил образцового поведения. С самого начала вы невзлюбили меня. Почему?

– Я вам объяснил всю необходимость и ответственность этого проекта…

– И когда вы рассуждали об этом проекте, то старались внушить мне мысль, что я мешаю ему воплотиться? – добавила Элис. – Хорошо, я могу это понять, но разве это повод для ненависти?

– Вы же сами говорили о неприязни с моей стороны, а вовсе не о ненависти.

– Может, так оно и есть в данный момент, но ваше негодование растет, – она замолчала. – Наверное, по мере того, как возрастает ваше желание завершить этот проект.

– Конечно, я ведь работаю над его завершением, – добавил он жестко.

– А это еще посмотрим, – заметила она самодовольно, – все ли вам удастся здесь повернуть по-своему.

Взбешенный этими словами, Барк обернулся к ней.

– Я на вашем месте попридержал бы язык. Ваши предположения приберегите для себя, в противном случае вы не останетесь в Эдамленде и не увидите своими глазами то, что мне удалось сделать.

Она снисходительно посмотрела на него. Несмотря на се учащенный пульс, она его не боялась. Она вообще не боялась мужчин. Элис просто не имела причин для того, чтобы бояться. Она всегда была обожаема и находилась под покровительством каждого мужчины, которого встречала в своей жизни.

– Но вы так и не сказали, за что вы невзлюбили меня, – повторила Элис свой вопрос.

Он посмотрел на нее в упор.

– Я вовсе не обязан вам ничего объяснять, но сейчас все-таки попробую. Дело в том, что моя семья всегда занималась этой работой.

Он махнул в сторону долины, расстилавшейся под ними… Жесткая трава, над ней возвышались грубые горы с зияющей дырой, сеткой, перегораживающей эту дыру, с выползавшими из нее огромными грузовиками, подъемниками, компрессорами.

– Так было в Канаде, – сказал он, – в Южной Америке, в Индии. Вы меня слушаете?

– Продолжайте.

– Но несчастье случилось в Африке, – закончил он хрипло, – когда мой друг погиб.

– Как он погиб?

– Обычная вещь, когда люди погибают на стройках такого масштаба. Он просто оказался не в том месте и не в то время.

Барк внезапно обернулся к Элис:

– Знаете, почему он оказался в таком месте? Все произошло из-за женщины. Женщин нужно держать подальше от серьезного дела. Они служат помехой, злом, катастрофой. И в этом случае одна из них стала причиной его смерти.

Элис тихо сказала:

– Я думаю, что вы преувеличиваете. Мне кажется, вы возводите один-единственный случай в ранг правила.

– Ничего подобного! Мне пальцев на двух руках не хватит, чтобы перечислить все эти неожиданные отдельные случаи.

Наступила небольшая пауза.

– Я сожалею о том, что произошло, – расстроено произнесла Элис. – Но хочу вас уверить, что ничего подобного здесь не может случиться.

– Да, вы правы, и вот резюме нашего разговора.

Она слушала его с испугом…

– Не пользоваться джипом! – воскликнула Элис, когда он закончил перечень запретов.

– Во всяком случае, у вас никогда не было прав на это.

– Не ползать по скалам!

– Если вы сделаете это опять, то можете застрять наверху или, что еще хуже, сорваться вниз.

– Никаких прогулок!

– Нет, кое-какие запрещения позволяю вам иногда игнорировать. Но дело в том, что на площадке будут проводиться подрывные работы, и я не хочу, чтобы вы оказались в ненужном месте в ненужное время.

– А почему бы и нет? У вас был бы шанс избавиться от меня.

– Но, вероятно, это означало бы конец для кого-нибудь еще. У меня молодая бригада, и среди них, несомненно, оказался бы какой-нибудь галантный дурень, который бросился бы вас спасать.

– Кроме разрешенных мне прогулок и случайных поездок в город, что я еще могу здесь делать? Красиво шить?

– Если сможете, в чем я очень сомневаюсь. На ваши бриджи нужно пришить пуговицы. Кстати, я вижу на них пару треугольных дырок.

– Я думаю, – сказала Элис, тщетно пытаясь вспомнить, где он мог видеть дырки, – вы предпочитаете, чтобы я носила платья.

– Я видел вас в платье.

Последовала пауза.

– И когда же все это начнется?

– Уже началось, мисс Эннан.

– Вы имеете в виду, что я…

– Я имею в виду, что с этого момента вы будете выполнять все, что я наметил, и не делать того, что я запретил.

Элис задумалась. Мысли ее унеслись далеко. Неожиданно она заговорила:

– Мой отец настаивал, чтобы я носила бриджи.

– О! Иногда он умеет настоять на своем.

– Папа говорит, что мужчины любят женщин, когда они похожи на женщин. – Через минуту она готова была прикусить себе язык за эти слова.

Барк сразу воспользовался своим преимуществом и заметил сурово:

– Что мужчины любят женщин – очень важно для вас, не так ли? Вы очень горды своим особым статусом.

Элис потупилась, не зная, что возразить на это.

– Хорошо, что сказано, то сказано, – продолжил он. – Вы не увидите меня, мисс Эннан, долгое время. Я буду работать день и ночь, но моя занятость не помешает мне вас строго контролировать. Большой брат будет присматривать за вами, помните об этом.

– Вы никогда не будете моим братом, – ответила она сердито.

– Нет, я полагаю, что в этих краях намерения женщин направлены на установление, в общем-то, других отношений.

Барк запустил двигатель и выехал на узкий поворот. Через десять минут они были в Эдамленде. В двенадцать Элис видела его уже в шлеме и водонепроницаемой одежде, он шел на платформу для того, чтобы спуститься на следующую опору.

Девушка смотрела на него сквозь стекло, пока он не скрылся из виду.

– А сейчас возьмемся за шитье, – вскипела она, чувствуя отвращение к каждому стежку.

 

Глава пятая

Среди различных учебных пособий, которые были присланы Элис отделом образования за время ее учебы в корреспондентском классе, находилось пособие по рукоделию. Мисс Винтроп, в чьем классе училась Элис, хотела, чтобы девочки вышивали по образцам.

Небольшие квадратики из грубого полотна были присланы вместе с руководством по вышиванию. Первый и последний образец, который Элис закончила, был подписан так: «Элис Эннан, 10 лет».

Это рукоделие было вставлено в рамочку, как предписывали правила, установленные мисс Винтроп, и отправлено по почте, но ответа не было. Оглядываясь назад в прошлое, Элис не винила мисс Винтроп, так как прекрасно понимала, что творится с корреспонденцией, которая поступает в Отдел образования. Очень много вещей не находили своего адресата и просто исчезали.

Элис за годы учебы не стала ни большим ученым, ни хорошим кулинаром, равно как и хорошей швеей.

Но последний кусочек полотна чудом сохранился в коробке со всеми учебниками и пособиями. Элис придирчиво осмотрела его и нашла, что он полностью удовлетворяет ее требованиям.

– Этот человек живет только для себя самого и всяких парней, которые с ним работают… – сказала она осуждающе.

Красиво вышитый и вставленный в рамку, этот фрагмент будет хорошо смотреться у него на стене, подумала она, имея в виду Барка Уолша.

Когда Барк поднялся с рабочей площадки, то увидел, что Элис задумчиво и покорно сидела на веранде, одетая в голубое платье, и вышивала гладью. Наверное, у нее хорошо получалось, судя по сосредоточенному лицу девушки.

Уолш раздраженно нахмурился. Конечно, Барк понимал, что она просто дразнит его. Но это не было явным противодействием и попыткой вызвать его неудовольствие. Все было обставлено мирно и невинно, но только усилило закипавший в нем гнев. Она достигла своей цели, и Барк почувствовал желание подбежать к Элис, вырвать шитье из ее рук и хорошенько тряхнуть эту маленькую негодницу, которая доводила его до бешенства.

Но прежде он решил выяснить, почему на лице девушки появилась легкая хмурая тень.

Когда Альфред позвал всех на чай, она встала и вошла в помещение, Барк последовал за ней и подобрал небольшой квадратик вышивки. На короткий миг усмешка коснулась его губ.

Альфред поставил на стол большой чайник и рядом огромную тарелку с желтым пирогом. Желтый пирог был универсальным блюдом в Эдамленде. Он всегда появлялся во время первого перерыва, во время четырехчасового чая, на ужин и во всех остальных случаях жизни. Большой, слоистый, украшенный иногда виноградом, иногда другими фруктами, но всегда толстый, шафранового цвета и очень сытный.

Элис отрезала себе небольшой кусочек и положила на тарелку. Профессор уронил свою порцию, увлекшись разговором с инженерами, а затем, как это всегда бывало, и вовсе забыл поесть. Барк Уолш с аппетитом ел свой большой кусок пирога и пил чай чашку за чашкой.

– Вы пьете чай, как настоящий австралиец, – заметила Элис.

– Да, австралийцы имеют преимущества в чаепитии, – ответил он на ее реплику.

– Вы всегда все перевернете, что я ни скажу.

– Разве вы ожидали от меня чего-то другого?

Ланс и Пол улыбались ей. Во взглядах многих из мужчин читалось желание заговорить с ней.

«Почему я держусь в стороне от этих людей, – спросила себя Элис, – почему я все время общаюсь с человеком, который только хочет оскорбить и унизить меня?»

– Вы убедились, что я могу делать красивые швы? – спросила она с издевкой.

– Я видел вас с иголкой и ниткой в руках, и вы походили на знатока своего дела, орудующего крюком для мяса. Я вижу, Элис, вы не очень-то искушены в домоводстве, как и в других предметах, преподаваемых в корреспондентской школе.

– Откуда вы знаете?

– Я это прочитал, – ответил он.

– Прочитали?

– В старом письме, которое прислала школьная администрация.

– И вы совали нос в чужие дела? – возмутилась Элис.

– Я не совал нос в чужие дела, как вы изволили выразиться. Просто ваш отец искал для меня стол. Когда он его нашел, то начал выгребать оттуда старые бумаги. Старое школьное письмо развеселило его бесконечно, и он дал мне его почитать.

– Но вас-то оно уже не развеселило, – сказала Элис. – Вам, конечно, следовало бы сказать: «нас» оно не развеселило.

– Это почему же?

– Разве это не прерогатива королевской семьи? И разве вы не король здесь?

– Не знаю. Я никогда не принадлежал к королевской семье. Но в качестве свергнутой принцессы вы могли бы посвятить меня во все тонкости придворного этикета.

Возникла небольшая пауза, и Элис положила еще кусок желтого пирога себе на тарелку, хотя больше не хотела есть.

– Вы намерены раскрошить весь пирог на кусочки, пока обдумываете достойный ответ? Но я должен вам сказать, что, так как я держу руку на пульсе всего проекта, то сюда входит и этот домашний пирог. Другими словами, мне не нужно здесь бессмысленных растрат.

– Мне запрещено даже есть?

– Конечно же, нет, незачем срывать свою злость на пироге компании…

– Я не срываю зло, просто хочу еще пирога, – упрямо произнесла она.

– Хорошо. Начинайте есть.

– И буду! – ответила Элис.

Барк остался сидеть и смотрел, как она ела огромный кусок пирога, половина которого могла бы насытить проголодавшегося школьника.

Чтобы пропихнуть его, девушке пришлось выпить очень много чая. Она глотала, давилась и снова глотала. Все это время он сидел возле нее. О, как она ненавидела этого человека!

Обед уже начал потихоньку приближаться ко времени полуденного чая. Элис, наконец, покончила с пирогом и отправилась прямиком к себе в комнату.

Профессор был занят с инженерами. Он сказал, что будет работать допоздна. Элис села и начала перелистывать страницы журнала, как вдруг до ее слуха донеслись звуки граммофона. Заслушавшись, девушка заснула прямо на веранде.

В горах темнота наступала очень быстро, и если уж наступала, то настоящая чернильная слепая тьма. Это происходило отчасти оттого, что здесь не было огней – только свет далеких звезд. Но зато каких звезд! Конечно, звезды не такой величины, как она видела однажды на каникулах у Барьерного рифа, но острые, кристально чистые. Не было ни одной звезды, которая сияла бы смутно и расплывчато.

Около нее послышалось какое-то движение. Элис обернулась и увидела мистера Уолша.

Она ждала какого-нибудь саркастического замечания в свой адрес и сознавала, что вполне заслужила это, поскольку сама начала словесную дуэль.

Вместо этого он спросил:

– Вы не скажете, где Южный Крест?

Она нашла две звезды Большой Медведицы, которые находились на одной линии с Полярной звездой, и показала ему на сияющий Крест.

– Это ваш первый визит в Австралию, мистер Уолш?

– Да, мисс Эннан.

– Вам нравится здесь?

– Я здесь всего четыре дня.

Элис смутилась. Ей показалось, что даже когда она старается, то все равно говорит что-то не то этому человеку. Однако он тут же задал вопрос, показавший, что он не всегда бывал таким едким в разговоре.

– Какое здесь сейчас время года? Сколько мы будем ждать теплой погоды?

– Все зависит от капризов погоды. Лето может здесь задержаться, но осень переходит в зиму внезапно.

– Вы, конечно, преувеличиваете, я вижу.

– Да, – сказала она несколько с опаской, – но есть вещи, которые надолго врезаются в память.

– Какие, например?

– Например, что надо оставлять пробку в трубке, вбитой не слишком сильно, чтобы вода не замерзла в трубах, нельзя также оставлять стирку на вечер.

– Я вижу, вы хорошо усвоили уроки гор, если ничего больше не удалось, – сказал он, но тут же добавил: – Я не имел в виду ничего плохого или обидного для вас.

Элис была настолько удивлена, что не нашлась с ответом.

Барк Уолш сказал:

– Мне пора вернуться на совещание, и инженеры должны будут прояснить ваши наблюдения.

Элис не пошла к себе в комнату после того, как он ушел. Она снова нашла Южный Крест и почувствовала, как в ней растет какое-то нетерпение. Граммофон вновь заиграл, и она отправилась на веранду послушать музыку.

Несколько мужчин курили в дальнем углу. Они расступились, освобождая для нее место. Было видно, что молодые люди рады ее приходу.

– Рон, Алекс, Лик, Кении, Джек, Грег, Нейл, Френк, – представились они Элис.

– А я Элис, – ответила она.

Кении поставил другую пластинку, что-то очень подходящее для этой звездной ночи, и Элис вдруг в первый раз за десять лет ощутила, что она уже не чья-то маленькая сестричка. И больше не будет ею никогда. Как будто в один миг стала значительно взрослее. Девушка не предполагала, что осознание этого факта придет так неожиданно, так внезапно, как налетевшая метель, которая обрывает осень и заставляет поверить в наступившую зиму.

«Мое детство безвозвратно ушло, – вдруг поняла она, – я стала взрослой женщиной».

И если она в этом сомневалась, то мужское внимание… особенно одного мужчины, быстро убедило ее в этом. Глаза Френка Гранта были не только услужливы и внимательны, но и наполнены еще чем-то неопределенным и туманным.

Элис поднялась. Она решила на следующий день обязательно поговорить с Барком Уолшем и попросить для себя чего-либо определенного, какого-нибудь занятия. Она чувствовала, что должна что-то делать, приносить пользу.

Элис проснулась примерно с теми же мыслями утром, быстро оделась и поджидала его, боясь пропустить тот момент, когда Барк пойдет на площадку. Она была ошеломлена его грубым ответом, неприступностью и отчужденностью. Казалось, он совершенно забыл об их разговоре прошлой ночью. Уолш стоял и слушал ее просьбу с неприкрытым равнодушием.

– Помочь в этом проекте? Не будьте посмешищем, детка.

– Именно ребенком я больше не являюсь, – сказала она, – так что действительно смогу выполнять какую-нибудь работу.

– О чем вы тут лепечете? Если вы считаете, что попусту проводите время и хандрите, то играйте в карты, раскладывайте пасьянс, вышивайте, наконец, одеяльца для кукол или займитесь чем-нибудь еще, чем занимаются женщины, чтобы убить время.

– Я не это имела в виду. Мне нужна настоящая работа.

– Здесь, на этом объекте?

– Да.

– Вы хотите оплачиваемую работу?

Элис быстро обдумала его слова. Несомненно, это была заманчивая идея, если они станут товарищами по работе. Ничто не может быть сокрушительнее этого факта.

– Да, – сказала она.

– Нет, – отрезал Барк Уолш. – Наем новых рабочих рук не в моей компетенции.

– А если это для меня очень важно?

Он возразил:

– Я не считаю, что наем на работу представляет для вас какую-нибудь важность, – холодно произнес он.

– Хорошо, – сказала Элис, зная, что не осмелится объяснить, почему ей так важно быть принятой на работу.

Он собрал свои вещи.

Без всякой надежды она спросила:

– Я могу работать просто так, ни за что, например, разбирать книги или помогать Альфреду на кухне?

– Мой ответ – нет, – повторил мистер Уолш.

– Я…

– Мне очень жаль, мисс Эннан, что вы чувствуете себя столь ущемленной. Развлекайте себя как сочтете нужным. Читайте. Делайте ириски… используя, конечно, свой собственный сахар. На этом закончим.

И Барк ушел.

Она беспомощно посмотрела ему в спину, ощущая крайнюю потребность в сочувствии.

Элис знала, что отец ничем ей не поможет. Она не могла подойти к нему и сказать: «Папа, ситуация изменилась. Я выросла. Эти люди – англичане. Они не могут весело кидаться словами, как было прежде. Они точно знают, чего хотят, а это означает, что у меня нет выбора».

Она не могла сказать: «Есть один человек, Френк Грант. Он на меня как-то странно смотрит. Неприятный тип. Но если бы я могла работать! Приносить пользу… Это могло бы что-то изменить. Иметь работу – это уже другой класс. Я буду отличаться от женщины, беззаботно сидящей на террасе, в то время как мужчина выходит наверх из туннеля, весь грязный и усталый после работы. Но что еще в этом Эдамленде я могу делать?»

Элис знала, что профессор ее не поймет, он был далек от таких эмоций и импульсов. Но она понимала. Она интуитивно, древним инстинктом Евы понимала, что ее теперешнее неприкаянное положение может повлечь за собой большие проблемы.

«Оденьте меня в униформу, посадите за регистрационную книгу, заставьте чистить картошку – и все Гранты в мире не заметят меня, – думала она. – Но если вы будете смотреть на меня, как на украшение, я не вынесу этого!»

Она сделала попытку, но потерпела поражение. Что еще ей оставалось делать? Элис не подходила для кухни, не годилась для офиса, не пригодна для экспедиций, потому что подвергала кого-нибудь риску потерять жизнь, спасая ее, не пригодна для джипа.

«Что еще?» – мучилась она.

К счастью для нее, если зубная боль может быть счастьем, днем Элис почувствовала, как у нее заныл зуб. Не теряя времени, она побежала к мистеру Уолшу.

– Как я могу поверить вам? – набросился он на нее. – Вы должны были предпринять что-то в этом роде.

– Болит вот здесь, – она широко открыла свой рот.

– Может быть, вы говорите правду, но как я могу узнать, что это не уловка, чтобы совершить увеселительную прогулку в город?

– Вы хотите, чтобы я кричала от боли? – требовательно спрашивала она.

– Нет, я уже слышал это на горе. Хорошо, раз уж вы так страдаете от боли, я разрешаю вам поехать вниз. Где находится ближайший дантист?

– Мой дантист находится в Куме. – Она сделала смиренную паузу. – Я хотела бы поехать туда. Он уже лечил меня раньше.

Уолш кивнул. Он вынул коробку и достал свою трубку.

– Вы сами поведете машину. Я не могу отрывать людей от работы.

– Хорошо. Я умею водить.

– Мне это известно, – ответил Барк.

Затем последовала небольшая пауза, пока он разжигал трубку.

– Какой номер телефона у этого дантиста? Я позвоню ему в приемную.

– Вы не доверяете мне?

– Естественно, нет.

Элис, нахмурившись, продиктовала номер телефона. Уолш позвонил и уточнил время.

– Завтра в десять, – сказал он. – Я буду ждать вас обратно к обеду.

– Но дантисты не придерживаются точного времени. Иногда приходится ждать.

– Это не может служить аргументом. Мне нужен будет джип, так что я настаиваю, чтобы вы приехали в Эдамленд вовремя. Поняли?

– Поняла, – произнесла она убито, но поездка в Куму, даже если это был визит к дантисту, всегда была праздником для Элис: зелень парков, звуки музыки, горделивый ряд флагов Наций. И множество магазинов.

– Хорошо, – сказал он и пошел вниз, в шахту.

 

Глава шестая

Лендровер несся на большой скорости вокруг извилистых поворотов, управляемый опытными руками Элис. Когда она свернула на Снежное шоссе, то отпустила педаль, чтобы контролировать на опасном участке дороги этот «летающий джип», который она так легко выпросила этим утром у Барка, прежде чем помчаться вниз.

Воспоминания окрасили ее щеки в розовый цвет, и она даже сделала себе строгий выговор. Но встречный ветер развеял прочь все ее тревоги и огорчения, и предвкушение праздника, даже включая кресло дантиста, помогло ее духу снова высоко воспарить. Она затормозила возле отеля и побежала в киоск, чтобы перекинуться несколькими словами с Анной.

Элис обежала кругом длинный отель, окруженный округлыми холмами. Здесь чуть ли не вся окрестность была утыкана скалистыми выступами, которые зимой покрывались снегом, и европейские эксперты сказали бы, что эти чудесные склоны просто созданы для начинающих лыжников, слетающихся сюда со всех концов света. Для большей эффективности тут использовались кресла-подъемники, которые могли доставить желающих на волнующие и возбуждающие дух высоты.

Элис любила Киандру, даже без ее мягкого синего одеяния. Она приняла от Анны чашку кофе и сказала:

– Я не могу здесь остановиться. Мне надо на прием к дантисту.

– Я советую задержаться здесь. К нам пожаловала на обед туристическая группа. – Анна показала на груду тарелок, которые надо было помыть.

Туристические группы обычно представляли собой процессию, состоявшую примерно из пятнадцати личных автомобилей, которые следовали за опытным местным проводником, отлично знающим все опасные повороты. Он должен был предвидеть все препятствия на этом великом снежном пути. У тех, кто ехал позади проводника, почти не оставалось шансов перевернуться. Поэтому Элис решила покориться обстоятельствам и сделать более длительную остановку, чем планировала.

Прибывший второй конвой заставил ее поторопиться. Билл Мартин, их лидер, приветливо покивал ей головой. Она посмотрела в зеркальце заднего обзора и увидела длинный змеевидный хвост из автомобилей позади себя. Элис не беспокоилась, что они обгонят ее. У них не было никакого желания увеличивать скорость.

«И у меня нет никакого желания увеличивать скорость», – улыбнулась Элис сама себе. О сверле дантиста она даже не вспомнила.

Дорога была хорошей. То и дело попадались оранжевые столбики с черным верхом, указывающие путь, когда выпадал снег. И еще встречались регулярные световые предупреждения: «Работают люди. Притушите фары», «Дорожные работы. Уберите свет».

Элис раньше ездила в Эдамайнеби, радуясь, что он был отдален от шоссе, и вспоминала сейчас свое прошлое приключение с чувством вины. Невозмутимый Барк Уолш явно недолюбливал ее. Ну и что с того! Нечего об этом задумываться…

Теперь она заворачивала в сторону Кумы. Год или два назад здесь стали крутить фильмы. Какое для нее было счастье спускаться вниз, чтобы посмотреть какой-нибудь фильм. Но в этом году все переменилось. Элис не могла даже представить себе Барка Уолша, дающего ей свой джип, чтобы она могла поехать вниз и посмотреть Роберта Митчема.

Элис сбавила скорость, подъезжая к Куме. Городок оставался спокойным, даже когда начинали разрабатываться новые проекты корпорации Сноуи и первый контингент наемных рабочих штурмовал город. В местном воздухе всегда стоял разноязыкий гул голосов, и большинство людей, движущихся вдоль улиц, были туристами из фешенебельных отелей, а не людьми из рабочих лагерей.

Она припарковалась напротив отеля и тут же встретила двух своих американских знакомых. Где бы эти парни ни работали, они всему давали американские названия. Кроме того, они награждали своих передовых рабочих браслетами или часами с надписью. Каждый мужчина-американец носил медальон, а женщина – булавку.

Эрл Ферри приветствовал Элис и прикрепил булавку на ее лацкан.

– Но я никогда не работала у вас, – засмеялась она.

– Вы помогаете проекту одним своим присутствием, – ответил Эрл галантно. – Как насчет обеда, дорогая?

– Нет, – твердо отклонила Элис его приглашение. – Я приехала сюда по делу.

– Тогда после того, как вы освободитесь.

– Нет, нет, – продолжала она отказываться.

Внезапно ей в голову пришла блестящая идея. Если все так и дальше пойдет хорошо, и она достаточно рано освободится от врача, то сможет поехать домой по Восточной долине. Элис любила эту дорогу, узкую и резко поднимающуюся вверх, с предупреждающей надписью: «Лица, использующие эту дорогу, идут на свой собственный риск». Дух приключений бродил в ее крови, она любила рисковать. Наверху стоял дорожный телефон, по которому нужно было позвонить, чтобы быть уверенной в том, что на крутом и узком повороте ей никто не попадется навстречу. Больше всего она любила ту часть дороги, где гора круто спускается к побережью утонувшего старого города, улицы, бегущие прямо вниз, в сияющую голубую воду… Обреченные деревья, верхушки которых ласкало солнце, а стволы глубоко уходили в лазурное озеро.

Она улыбнулась американцам и поторопилась их покинуть.

Посещение дантиста не было для нее тяжелым испытанием. Новейшие высокоскоростные сверла сводили ощущение боли к нулю, хотя это стало более дорогим делом, недовольно подумала Элис.

– Я, наверное, застудила его, – сказала она.

Потом достала губную помаду, подкрасила губы и с надеждой спросила о следующем посещении.

– Никогда. Вы, должно быть, едите один фтор в ваших шахтах. Элис, ваши зубы в отличном состоянии. Или это последствия разнообразной диеты? – Дантист улыбнулся.

– Нет, никаких изменений в еде не произошло, хотя пришли британцы. У нас теперь английский босс.

– Как он? – спросил мистер Элкин.

– Босс, и этим все сказано, – ответила Элис.

Она так страстно рвалась сюда не только для того, чтобы забежать в магазины с платьями. Элис остановилась, как всегда, чтобы посмотреть вверх, на флаги Наций, горделивый прямой ряд, выстроенный на краю парка к десятилетней годовщине корпорации Сноуи. Здесь собралось множество людей, которые приехали из Европы и Америки, чтобы принять участие в этой грандиозной стройке.

Элис управляла машиной в манере, которая порадовала бы Барка Уолша. Она не сомневалась, что босс не одобрил бы ее обратного маршрута, но ведь он об этом не узнает.

Через несколько минут Элис выехала из Кумы и начала подъем. Пик Косцюшко горделиво поднимался вверх. Когда она приехала на пункт, там стояли автомобили, которые, несмотря на предупреждение властей, все же пошли на риск. Элис взглянула на дорожный телефон и несколько мгновений колебалась. Бен, который дежурил на другом конце провода, часто отсутствовал. И тогда звонки отнимали много времени. И если она должна вернуться обратно в полдень, о чем ее очень определенно предупреждал Барк Уолш, то надо поторопиться. На этой дороге движение было редким. Шанс встретить кого-либо был очень невелик. Элис решила рискнуть.

Она хорошо взяла старт и почти проехала опасный участок, когда услышала впереди себя звуки тяжелого урчания, которые могли означать только одно – впереди был другой автомобиль.

Элис остановила джип и прислушалась. Он надвигался прямо в ее сторону. О, небеса! Девушка огляделась. Если бы это не был широкий автомобиль и если нервы водителя оказались бы достаточно крепкими, то существовал шанс разъехаться в дюйме друг от друга. Слева еще оставалось небольшое пространство. Но этого может и не случиться, если встречный автомобиль будет нестандартных размеров.

В этот момент он стал проезжать по изгибу дороги. Да, он оказался нестандартным автомобилем, потому что это был сборный дом.

Кто-то ей говорил, что эти сборные дома, полученные но контракту, сейчас перевозились на другой объект. Девушка испугалась, так как поняла, что находится не в зоне видимости водителя – он был очень высоко, а она – низко, поэтому водитель может ее не заметить. Элис нажала на сигнал, надеясь, что ее услышат.

Огромный, тяжелый сборный дом остановился. Было просто невероятно оказаться на отрезанной от мира горе напротив такого дома. Это выглядело смешно, и, понимая всю абсурдность своего положения, Элис начала смеяться.

Внезапно ее истерика прекратилась, но ее еще трясло некоторое время. Просто он очень неожиданно появился.

Каким образом Беркли Уолш оказался здесь, на дороге, перевозя этот дом?

– Вы? – Она не верила своим глазам.

– Я не буду вам вторить. Я должен был предвидеть такое шоу от мисс Эннан. – Барк бросал на нее сверху сердитые взгляды.

– Ч-что вы тут делаете? – закричала она.

– Это не ваше дело! Что вы стоите с открытым ртом, надо немедленно что-нибудь предпринять.

– Как вы здесь оказались?

– Я приехал в доме.

– В доме? – Ее голос стал презрительным.

– Перестаньте дерзить, бесчувственный, немыслимо грубый ребенок! У меня не было никакого желания встречаться с вами здесь.

– Но почему? – упорствовала Элис, но уже более сдержанно.

– Потому что человек нуждается в чем-то большем, чем работа, в чем-то, что поддерживало бы его, – последовал напряженный ответ. – Он должен иметь свое окружение. Я был в Миджин-Лобе, когда услышал про этот домик. Таким образом, я спокойно ехал вдоль дороги, немного даже задремал, пока не натолкнулся на вас, хотя даже не предполагал, что встречу вас здесь.

Тем временем Ден Хэррис спрыгнул на дорогу.

– Не могли бы вы кое-что сделать, Элис, – нежно проговорил он.

Каждый здесь, наверху, разговаривал с Элис нежно.

– Не могли бы вы позвонить Бену первой? – Он огляделся вокруг. – Сейчас мы не сможем сдвинуться с места.

– Это очевидно, – проговорил Барк Уолш. – Меньший автомобиль должен уступить место большему.

– Или разбиться о скалы? – бросила Элис.

– Вы сами решили разбиться о скалы, когда поехали этой дорогой, – возразил Барк. – Я повторяю: джип должен уступить дорогу.

– Но как?

– Конечно, ехать задним ходом. Я предполагаю, что вы умеете реверсировать?

– Я могу, но… но…

– Да?

– Но я могу разбиться через полмили. Там очень крутой поворот. Я просто не смогу там проехать назад.

Элис охватил ужас, и она закрыла глаза.

– У нас нет другого выхода. Или джип реверсирует, или он будет опрокинут на скалы. Я бы предпочел сохранить автомобиль. У меня нет намерения сбрасывать его. Если вы не можете это сделать, хорошо, дайте мне ключ, и я сделаю это сам. – Он протянул руку ладонью вверх.

Элис отдала ключ и спросила слегка дрожащим голосом, куда ей идти.

– Куда угодно! – Барк пожал плечами. – Вы можете посидеть на террасе домика, если вам это будет приятно, и смотреть на прекрасные горные вершины, или можете пойти вниз, к Сороковому повороту.

– Мне не надо к Сороковому повороту.

– Очень жаль. Ну, ладно, мисс Эннан, прыгайте на заднее сиденье.

Элис не прыгнула, она медленно села в машину. Девушка очень раскаивалась, что не позвонила Бену, но более всего она боялась ехать вниз по этому извилистому склону, управляя машиной задом наперед.

Но боялся этого Барк или не боялся, Элис не могла сказать. Он держался совершенно спокойно, как будто реверсировать по этой узкой дороге, рискуя перевернуться в зияющее ущелье, было для него просто частью обыкновенной ежедневной работы. Барк включил зажигание, и они начали осторожно двигаться.

Когда они преодолели поворот, Элис перевела дух. Страх отпустил ее. Она почувствовала, что ее нервы расслабились, и заметила, как ее пальцы нервно выстукивают по сиденью. Она разжала губы и начала дышать.

Совершенно неожиданно Барк очень нежно произнес:

– Не так уж и страшно было, да, малыш?

– Мне ужасно жаль, что так получилось, – напряженно произнесла Элис.

Очень скоро они оказались внизу, и Барк загнал джип на крайнюю дорожку, освобождая фургону с домом проезд. Они прощально помахали Дену, и Барк пошел к дорожному телефону.

– Что вы собираетесь делать? – спросила Элис.

– Позвонить для ясности. – Он взял телефонный справочник. – Вы знаете, что этого следовало ожидать.

– Я знаю, но я уже сказала, мне очень жаль, что так получилось. И почему мы встретились на этой дороге?

– Почему? Вам раньше надо было беспокоиться.

– Да, но…

– Хотя, – и опять совершенно неожиданно на его лице появилась улыбка, – вы и так достаточно наказаны. Видели бы вы свое лицо, когда я сказал вам о реверсе. Наверное, в этой дороге есть что-то особенное, что заставило вас ехать именно по ней, а не вернуться обратно по Снежному шоссе. Ну это же правда, согласитесь со мной. – Он немного помолчал, затем проговорил, и это прозвучало наполовину как приказ, наполовину как приглашение. – Залезайте, Элис.

В первый раз он назвал ее но имени, и Элис испытала необычное ощущение.

Она села в машину, Барк ждал ответа от Бена, затем вернулся, сел рядом с ней и опять включил зажигание. Джип, урча, поехал в гору. Они миновали место, где стоял очередной фургон с домом, но на этот раз лендровер тесно проехал, чуть не касаясь боковым стеклом дверцы машины. Затем последовали обычные корявые, скалистые, с налипшим снегом, горные выступы, кустарники, молчаливо хранящие свои тайны, и везде – прозрачный, блекло-голубой воздух.

– Я люблю эту страну, – тихо и уверенно проговорил мужчина, сидящий рядом с Элис.

Она удивилась. Эта страна не казалась красивой. Суровая погода, твердая, вся изрезанная земля. Это была хмурая страна. Она была слишком огромной и беспорядочной, чтобы нравиться.

– Эта земля очень древняя, – подхватила она. – Древнее всех.

– Да, но все же, в некотором роде, она очень молода, – сказал он.

Его взгляд быстро скользнул по Элис. Ей хотелось спросить его, почему он находит эту землю молодой, но в этот момент долину потрясла серия взрывов. Взгляд, который он кинул на нее, был недоуменным.

– Что это означает? Я еще не сталкивался здесь с таким явлением.

– Вам следует остановиться, – посоветовала Элис. – Серия таких длинных и коротких сигналов, похожих на этот, означает, что готовится взрыв и нужно уйти из опасной зоны. Затем последует трехминутная пауза, означающая, что зона свободна от людей.

– Да?

– Затем другая серия коротких взрывов, пауза в полминуты – и огневая атака. После этого – два длинных сигнала, означающих, что все чисто.

– Спасибо, – произнес он очень серьезно, и Элис почувствовала себя польщенной.

Пока она рассказывала, произошла серия длинных и коротких сигналов; затем – трехминутная пауза, вторая серия коротких сигналов, короткая пауза – и началась огненная атака. Все кругом дрожало и тряслось, вдали показался голубой дым, взвилось облако пыли. Потом последовали два длинных сигнала, означающих, что все чисто.

– Теперь вы можете двигаться дальше, – сказала Элис.

Спустя милю они встретили команду взрывников. Мужчины сидели в машинах, положив руки на сигнальные устройства, и медленно двигались мимо них.

Барк удивленно спросил:

– Для чего нужны эти взрывы?

– Не знаю, – быстро проговорила Элис, но краска, выступившая у нее на скулах, выдала ее.

– А я думаю, что знаете. Что это?

– Не могу сказать вам.

– Почему? Вы имеете в виду, что информация находится под секретом?

– О, нет, но вы можете подумать, что я хвастаюсь.

– Скажите мне, – попросил он.

– Это означает, – мягко произнесла она, – что сюда идет хорошее фырчание.

Барк Уолш остановил машину, откинулся назад и захохотал. Он смеялся так заразительно, что Элис засмеялась тоже. Этот человек может быть забавным, подумала она.

Барк заметил булавку у нее на жакете и спросил Элис о ней. Она рассказала ему об этом совершенно открыто, отбросив всякий сарказм.

– Американцы все делают хорошо, – кивнул мистер Уолш. – Они закончили строительство дамбы на два года раньше срока. Вы должны гордиться таким значком.

– Все рабочие, если они заканчивают работу раньше срока, могут гордиться, – сказала Элис. – Хотя там в самом начале строительства был небольшой инцидент.

– Какой? – спросил Барк.

– Все было связано с чаем. Первые шестьсот австралийцев прерывали работу для того, чтобы вскипятить воду. Вы можете представить кошку, спускающуюся вниз с горы только для того, чтобы они могли сделать это, – Элис хихикнула. – Они использовали только свои фляжки. Вообразите, фляжки для австралийцев! Но они упорно использовали их, даже если это требовало некоторых усилий, даже испытывая неудобства. Но там был один человек. Он сломал четырнадцать фляжек. Тогда большой американский босс, Курли Кристмас, давая ему пятнадцатую, сказал: «Человек, сколько бы ты ни старался сломать эти фляжки, мы все равно будем выдавать их тебе». Больше фляжки у него не ломались. Это был хороший босс, – продолжала Элис. – Вы все еще можете видеть его большие красно-желтые предупредительные знаки: «Будьте осторожны».

Они снова поехали вперед, и снова замелькали мимо корявые скалистые выступы, сияющий голубой путь и опять эти надписи: «Фары притуши, жизнь побереги».

– Что-то происходит в этом утонувшем городе, – мечтательно проговорила Элис. – Уходит, чтобы никогда не вернуться. – Она сделала паузу. – Представляете, как было бы необычно застрять в середине широкого озера.

– Теперь я вижу, – сказал он очень тихо, и девушка посмотрела на него с замешательством.

– Теперь я вижу, – снова повторил он, – почему вы любите эту дорогу. Это из-за озера, не так ли? Туманные берега, призрачный город. Улицы, где-то начинающиеся, но сбегающие именно сюда, в озеро. Кустарники, которые когда-то росли в садах, а сейчас умирают в море. Где-то около берега виднеется верхушка старой каменной изгороди, окружающая чей-то дом. Чаши деревьев, которые смотрят на свое отражение в сияющей воде.

Она смотрела на него широко открытыми глазами.

– Как… откуда вы знаете?

– Я ездил по этой дороге, – ответил Барк. – Смотрел вниз и видел то, о чем только что говорил. Я видел, что все это тонет в холодной воде.

– На другой стороне Нового Эдамайнеби все по-другому, – торопливо произнесла Элис, так как знала, что если не будет быстро говорить, то заплачет. – Там ярко, празднично, цивилизованно. Там зоны отдыха, водные лыжи, быстроходные катера, лодки. Но здесь…

– Да, – сказал он.

Они все время теперь спускались. Элис не следила за дорогой и потому не заметила, как они въехали на берег нового озера Экумбин. Она огляделась вокруг, а Барк сказал еще тише:

– И еще я знаю про дом. Дом, который всегда стоял здесь.

Они стояли около дома, но откуда он мог узнать?

Это был чудесный старый каменный дом, окруженный водой. Казалось, он тонет в воде. Вода пока еще не касалась нижней части ворот, возможно, пройдет год или два, и он полностью утонет. Хозяин покинул его. Он оставил его так, как есть. Без защиты. Ничего не предпринимая, чтобы отвести от него течение.

– Там во дворе растут кедры, – прошептала Элис.

Она не знала, почему шепчет.

– Пылающие красные кедры. Они очень дополняют очарование дома.

Она стремительно взбежала вверх по лестнице и открыла незапертую дверь. Барк медленно следовал за ней. Внутри было светло. Окна с раздвинутыми занавесками пропускали яркий солнечный свет. Через них можно было увидеть голубое небо, отражающееся в синем озере. Это было огненное место. Огненное место большой старой страны… Они молча стояли, ощущая какое-то странное очарование.

Элис знала, что он почувствовал. Потому что увидела бессознательное движение его рук, словно он хотел погреть их. Что касалось ее, то она могла даже ощутить запах поджаренного хлеба. Она увидела поленья, ждущие своего часа. И еще увидела кресла. Два кресла.

Девушка обернулась и встретилась с ним глазами. Время как будто остановилось для них. Они просто смотрели друг на друга и… ощутили пламя.

Барк Уолш первым нарушил безмолвие.

– Да, все же это дом, – произнес он, а затем, словно очнувшись, энергично проговорил:

– Нам пора в дорогу.

 

Глава седьмая

На следующий день все было так, словно до этого ничего не произошло. Так, как будто не было утопающей виллы, не было деревьев, растущих в высокую голубизну, не было синей воды, не было дороги, ведущей к озеру. Не было дома.

Элис подумала, что, может быть, после вчерашнего наступил момент, чтобы снова спросить про работу. И когда попыталась это сделать, то наткнулась на резкий отпор. Еще более резкий, чем в прошлый раз.

Очевидно, у Барка было плохое настроение. Он сказал «Нет!» оглушающе тихо, а затем грозно выпалил:

– Вы не видели мою ручку?

– Вашу ручку? Почему я должна ее видеть?

– Почему? Да потому, что здесь так мало места и ее нельзя не заметить.

– Вы потеряли свою ручку?

– Мне не хотелось бы никого оскорблять, но, по-моему, среди нас появился вор.

– Похититель ручки! – Голос Элис стал презрительным. – В любом магазине она стоит десять пенсов.

– Это была для меня не просто ручка. Она значила гораздо больше. Это памятный подарок от друзей, и я не могу позволить, чтобы она потерялась.

– Но вы ее уже потеряли, – резко произнесла Элис.

Чуть позже она решила, что с ее стороны было не правильно так вести себя с ним, потому что она выступала просящей стороной. И Элис вновь попросила взять ее на работу.

– Нет, – сказал Барк.

Он даже не стал делать ей бессердечных предложений насчет вышивания или изготовления ирисок с использованием, конечно, собственного сахара. Он просто вышел вон широкими шагами. Элис тоже вышла и прошла на самую дальнюю часть балкона. Оттуда она наблюдала за ручьем. Девушка была опечалена. Вдруг лицо ее просветлело. Причиной был, конечно, ручей.

Ручей состоял из множества серебряных нитей, которые свивались в один поток. Он изгибался вокруг, пробивая себе дорогу, орошая сухие плантации. Его струи были настолько малы, что напоминали водяные нити. В ручье нельзя было искупаться, здесь не ловилась рыба, но Людвиг, когда здесь были немцы, мыл в нем золото. Он нашел в ручье самородок, который отнес в Куму и обменял на наличные.

Элис часто наблюдала, как Людвиг моет золото. Она находила золотодобычу весьма интригующим занятием. В ее жизни не было столь беззаботной детской радости, как в те дни, когда она мыла золото под его чутким руководством.

Но сейчас все было по-другому. Кроме того, нельзя было не учитывать Гранта, который постоянно следил за ней. Но все же она не могла отбросить в сторону явные преимущества своего положения, если снаряжение старателя, которое она на себя наденет, оправдает свое назначение.

Когда Элис вышла ранним утром на разведку к ручью, то явно почувствовала, что ее вид не может взволновать ни одного мужчину. Альфред сказал: «Чтоб мне провалиться!» и торопливо поспешил обратно к своим кастрюлям. Элис была одета в старые, грязные штаны для верховой езды, залатанную рубашку и старые дырявые сандалии, которые еле держались на худых подошвах.

Она обнаружила, что забыла магию ручья. В этом грубом углу Эдамленда он походил на мягкое касание красоты. Ягодные изгороди, щебетание птиц, насекомые, снующие по травяным покровам холмов, ежевика и терн, серебристые кружева, сотканные пауками. Ручей наводнял лишь небольшую лужицу, но ее берега были покрыты лютиками. Вода тихо пела свою беззаботную песенку.

Элис захватила с собой все, что когда-то советовал ей брать Людвиг: тазик, нож, старый кукурузный мешок, в который нужно было бросать слитки, бумагу, на которой следовало рассыпать чудесные частички найденного вещества, пинцет, чтобы собирать их, и бутылку, куда складывать добытое.

– Первое, что вы должны сделать, это смывать грязь, – вспоминала Элис наставления Людвига. – Вы должны вращать и вращать породу в тазу до тех пор, пока он наполовину не опустеет, и вы внезапно обнаружите внизу золото, пойманное в желобок.

Она сделала так… и сразу же, с первого раза, увидела это чудо. Золото! Золото!

– Папа! – завопила она и бросилась наверх сломя голову.

Она чуть не врезалась в Алекса. Он внимательно обследовал ее находку и печально резюмировал:

– Железный пирит, мисс Эннан. Вам не повезло.

– Железный пирит?

– Он очень похож на золото.

– О, – огорченно произнесла Элис и снова спустилась вниз. Она мыла целый день, но намывала только все больше и больше пирита. Конечно же, это было захватывающее занятие, но оно могло стать еще более захватывающим, если бы кое-что оставалось в тазу.

Она стояла, наклонившись над кристально чистой водой, когда услышала негромкое шуршание позади себя. Быстро выпрямившись, девушка увидела в чаще черно-голубую птичку, которая что-то держала в клюве. Это была голубая лента Элис, которая незаметно развязалась и выпала из-под ее кепки.

Бовер-птичка, вспомнила Элис. В этих местах их обитало немного. Обычно они не проникают так далеко от восточного побережья. Но везде, где бы они ни были, птички воровали голубые вещи, такие же голубые, как их искрящиеся глаза. Они несли их в свои гнезда или на свои площадки для игр. Гнезда Бовер-птичек никогда не были индивидуальными. Они представляли собой клуб, предназначенный как для мужских, так и для женских особей. Здесь же был игровой центр для птенцов, которые всегда украшали свой дом чем-нибудь голубым.

Забыв про золото, потому что увидеть эту птичку всегда было редким и драгоценным зрелищем, Элис стала осторожно пробираться в чащу.

Если она потерпела неудачу, находя только железный пирит, то чуть позже Элис нашла то, что хоть как-то вознаграждало ее поиски. Она увидела домик. Гибкие веточки, аккуратно сцепленные между собой, оставляли свободный проход внутрь гнезда и не могли не восхищать. Все строение представляло собой очень искусное сооружение, свежие цветы дополняли прелесть домика. В центре, на самом почетном месте, лежала ее голубая лента, а чуть подальше – что-то еще. Голубая ручка!

Барк?

Рассмеявшись над тем, кто украл ручку мистера Уолша, Элис стала выбираться обратно из чащи. Она снова подошла к ручью. Девушка решила, что достаточно поработала за сегодняшний день, и собрала свой багаж.

Она поднималась обратно, грязная, уставшая, но продолжающая смеяться над своим открытием. Внезапно смех ее оборвался. Послышался треск шагов. Кто-то вышел из кустов.

Это был Френк Грант. Он преградил ей дорогу и не сказал, как Альфред: «Чтоб мне провалиться». Она в любом виде привлекала его.

Элис почувствовала, как страх перехватил горло. С самого начала ей не нравился этот человек. И сейчас ей не понравился этот нетерпеливый пристальный взгляд, скользивший по ее фигуре.

– Простите, пожалуйста, – тихо произнесла она.

– Пожалуйста, кто? – подчеркнул он угрожающе.

– Пожалуйста, мистер Грант, – напряженно произнесла она.

– Меня зовут Френк.

– А меня зовут мисс Эннан, мистер Грант.

Мужчина не пошевелился и продолжал стоять у нее на пути. Если пойти вперед, то она просто врежется в него. И обойти его нельзя. Он шагнул и стал еще ближе к ней, настолько ближе, что Элис почувствовала хриплое дыхание на своей щеке.

– Ты права, Элис, – усмехнулся Френк, – ты еще девушка.

Она отчаянно посмотрела наверх. Из сорока мужчин должен же кто-то быть рядом?

– Если вы не уйдете с дороги, я скажу мистеру Уолшу, – огрызнулась она.

– Скажете что?

Элис смешалась, в то же время сознавая, что нерешительность погубит ее. О чем она могла сказать Барку Уолшу? Что этот человек встретил ее на лестнице? Извечная история о том, как мужчина преследует женщину, если, конечно, это преследование имело место, или якобы о западне, в которой ее постоянно поджидает этот человек? Определенно все это выглядело бы неправдоподобно, если не надуманно. «И как еще английский босс воспримет ее болтовню», – горестно подумала она.

Кто-то прошел вдоль террасы.

– Может, вы оставите меня в покое, – громко произнесла она в пустоту – рядом с ней уже никто не стоял.

Френк Грант, наверное, заметил кого-то еще раньше, чем она, и поспешил убраться. Элис быстро направилась вверх и была неприятно поражена тем, что на террасе стоял Барк Уолш. Он ждал ее и смотрел на девушку с нескрываемым отвращением.

– Ваш вид представляет собой безобразное зрелище. Вы нашли что-нибудь? – его взгляд не выражал никакого интереса.

– Да, – дерзко ответила Элис, – я нашла вашу ручку.

– Где?

– В гнезде Бовер-птички.

– Покажите, – он протянул руку.

Элис удивленно посмотрела на него.

– Конечно же, я не взяла ее.

– Почему – конечно же?

– Она голубая, – пыталась объяснить Элис.

– Я знаю, что голубая, – голос мистера Уолша стал раздраженным. – Где находится это гнездо?

– Это игровая площадка для птенцов. И домик. Я покажу, может быть, вам это понравится.

– Да, пожалуйста.

Они пошли вниз, не заметив Гранта, который стоял в чаще и наблюдал за ними. Приказав Элис не шевелиться, Барк встал на колени и полез в кусты. Он так долго находился там, что Элис стала беспокоиться: неужели извлечение ручки из домика требовало столько хлопот? Но когда Барк вылез обратно, она увидела, что его руки были пусты.

– Все голубое, – произнес он.

Она кивнула.

– Ваша голубая лента тоже там.

– Я знаю, – сказала Элис.

Он посмотрел на нее и стал смеяться. Точно так же, как смеялась она до того, как встретила Гранта, преградившего ей дорогу.

– Почему вы не взяли свою ручку? – спросила девушка.

– А что вы можете почувствовать, когда что-то, выбранное вами как драгоценное украшение, пропадает?

– О, вы оставили ее там, Барк!

В первый раз она назвала его по имени, и ее щеки моментально покрылись розовыми пятнами.

– Вам стоит поостеречься, – усмехнулся он.

– Мне?

– У вас голубые глаза, Элис, они такого же цвета, как небесно-голубые воды в озере Экумбин.

– Я… я удивлена тем, что вы это заметили, – произнесла она запинаясь.

– Зато мистер Бовер долго этого не замечает, – засмеялся он. – А сейчас давайте оставим эти вещи там, где они есть.

Они стали подниматься наверх. Обувь Элис была ужасающе грязной. Она замечала его взгляд, временами останавливающийся на ней, и испытывала чувство благодарного облегчения, что его не было в тот момент, когда она бежала наверх, вопя во все горло «Папа!» и неся в руках фальшивое золото. Ее почему-то радовало, что именно он не знал об этом.

Но, увы! Эта история быстро распространилась по лагерю. Элис уже переоделась, когда встретивший ее Барк Уолш нежно произнес:

– Это ваш самородок, мисс Эннан? Я нашел его в вашем кресле.

Барк взял один из своих материалов для лозунгов, где обычно вышивались надписи вроде «Тот, кто живет ради себя, очень подлый человек». На этом кусочке материи яркими нитками было вышито всего шесть слов: «Не все то золото, что блестит». Элис была в бешенстве… И даже не оттого, что он здорово посмеялся над ней. Просто эта вышитая надпись служила неоспоримым доказательством того, что он, Барк Уолш, жесткий начальник на самом трудном из всех объектов корпорации Сноуи, вышил ее намного искуснее, чем она, женщина.

 

Глава восьмая

Френк Грант стал все более и более беспокоить ее в последующие дни.

Люди работали по сменам, и Элис всегда внимательно изучала расписание, подстраивая свое время так, чтобы оно совпадало со временем, когда Гранту предстояло спускаться в туннель. Она старалась никогда не оставаться одна, так как он караулил момент, чтобы оказаться с ней наедине. Но все-таки однажды утром он застал ее врасплох, встретив Элис у ручья. То жадное возбуждение, которое горело у него в глазах, не было вызвано золотом. Элис была уже достаточно взрослой, чтобы понять причины такого повышенного интереса к себе.

– Привет, Элис, – нагло произнес он.

Она не могла не замечать его. Это была свободная страна, и он в свое свободное время имел такое же право находиться здесь, как и она.

– Доброе утро, мистер Грант, – холодно ответила она.

– Не называй меня так. Зови меня Френком. Ты же называешь других по именам.

– Каких других?

– Не беспокойся, они не спускаются сюда. Они слишком устают после работы под землей, – засмеялся он.

– А вы не устаете?

– Я молод и горяч. Разве ты не замечаешь этого? – Он снова захохотал и горделиво выпрямился.

Он действительно представлял собой довольно смазливый образчик мужских достоинств. Но Элис не привлекали такие типы, особенно когда их глаза становились наглыми и они похотливо раскрывали свои неряшливые губы.

– Другие люди могут быть заинтересованы в золотодобыче, – попыталась она перевести разговор на более безопасную тему.

– Я же говорю тебе, что они устают и идут в постель. А мы могли бы иметь с тобой общую постель.

– Мне надо наверх.

– О, нет, только не сейчас. Его милость сегодня не вертится вокруг, чтобы спасти милую крошку.

Он искательно смотрел ей в лицо, но девушка избегала встречаться с его глазами, которые внушали ей такое же отвращение, как и липкие, влажные губы.

Мужчина сделал несколько шагов ей навстречу, инстинктивно она подняла руки, уперлась ими в его грудь и толкнула. Он был большого роста и крепкого телосложения. Попытка Элис применить силу только позабавила Гранта. К тому же он еще более страстно захотел ее. Он сделал очередную попытку.

– Если вы не освободите мне дорогу, то я закричу, – предупредила она.

– На твоем месте я не стал бы делать этого, если не хочешь вылететь отсюда как пуля.

– Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду очень важного для Барка Уолша человека, ключевого человека, который похож на твоего отца.

Она так изумленно посмотрела на него, что Грант тихо рассмеялся.

– Если ты не веришь мне, спроси своего отца. Спроси, правда ли, что его взяли на строительство этого объекта только из жалости, только из-за уважения к его прошлым заслугам. Он просто доживает здесь свои последние дни.

– Это неправда. Мой отец имеет большой вес в ученом мире. Он настолько важен для руководства Сноуи, что они разрешили и меня взять сюда.

– Я не стану с тобой спорить, – усмехнулся Френк Грант. – Но на твоем месте, моя сладость, я не стал бы отталкивать меня, не стал бы упускать свое счастье.

– Вы не мое счастье, вы мне ненавистны!

– Как ты можешь так говорить? – продолжал он усмехаться. – Мы же еще не попробовали?

Он отступил чуть назад и смерил ее жадными глазами.

Конечно, она не поверила насчет отца. Элис бежала вверх по лестнице, напряженно обдумывая то, что она услышала от Гранта. Ее туфли громко стучали по деревянной лестнице.

– Неужели это правда? – удивлялась она.

Могла ли эта дорога стать концом карьеры профессора? Все вещи когда-нибудь подходят к концу… Ум не может быть таким же острым в семьдесят два года, как в двадцать семь. То, что его взяли сюда из жалости, могло разбить сердце отца. Элис знала, что он не сможет вынести, если не останется здесь до самого грандиозного финала, кульминационного финала всей его работы.

Она замедлила шаги.

Очевидно, что все дело в Беркли Уолше, который по каким-то причинам не согласен с присутствием ее отца на этом объекте. Для нее было мучительно думать, что Барк Уолш скрывает свое несогласие. Она решила забыть о том, что наговорил ей Грант, и никогда больше не касаться этой темы ни с ним, ни с Уолшем. В любом случае, для Барка его люди были более важны и первостепенны, чем те, кто приехал сюда раньше.

Элис обдумывала все это, пока снимала свои грязные брюки. В словах Гранта было что-то, что выглядело достаточно убедительным. Фирма, заключившая контракт, приславшая сорок наемных рабочих за многие тысячи миль от Англии, не станет затем увольнять одного из них только потому, что какая-то девчонка выразила свое недовольство. Более правдоподобным был бы уход девушки, что повлечет за собой также и уход ее отца. А это было для них обоих наихудшим из всего, что может произойти.

«Но я все еще не могу поверить, – мучилась Элис, – что папа уже не так работоспособен, как раньше».

Однажды она выбрала удобное время перед обеденным звонком, чтобы поговорить с профессором. Элис никак не могла начать, но если принимала решение, то никогда не отступала.

– Я думаю, что ты очень устал за эти дни, папа.

Профессор пронзительно посмотрел на нее. Этого вопроса он никак не ожидал от Элис.

– Почему ты спрашиваешь меня об этом? – удивился он.

– Мы сейчас на последнем участке, и, как говорит мистер Уолш, это очень важный участок?

– Да, – проговорил профессор и облегченно вздохнул.

В какой-то момент он подумал, что Элис могла узнать то, что было известно только ему и, конечно же, его доктору.

– Так это очень важный участок? – продолжала она, все еще не веря.

– Да, Элис, эта работа – кульминация многих лет напряженного труда.

– Это твоя работа, – подчеркнула она.

– Что касается начала, то да.

– Что ты имеешь в виду под началом? Это всецело твоя работа.

– Нет, моя дорогая. Только подготовительный этап был моей работой. Заключительный этап сделает мистер Уолш.

– Но он не сможет ничего сделать без тебя.

– Я тоже так думаю. Но я не смогу закончить без него.

– О, папа, ты так скромен.

– Стараюсь быть таким, Элис. Мне нужно не так много. Я стою у конца дороги, – профессор замолчал, он чуть было не проговорился.

Но Элис ничего не должна знать об этом.

Она села и посмотрела на него несчастными глазами.

– Моя дорогая, – произнес он с мягкой улыбкой, – не надо все принимать так близко к сердцу. Меня беспокоит твое тщеславие. Ты все хочешь делать под грохот фанфар и не можешь находиться на втором месте.

– А ты можешь?

– К счастью, я так долго нахожусь на своем месте, что как-то не думал, что могу потерять его, – профессор Эннан подошел к окну и посмотрел вниз, на скалистую долину, где он прожил так долго и которую так сильно полюбил.

Элис наблюдала за ним, и сердце ее наполнялось печалью. Как могла она сказать ему: «Одно мое слово, и ты можешь потерять все это, папа!»

Прозвучал обеденный звонок, и они вместе проследовали и столовую. Уолш не пришел обедать. Не было и Гранта. Стараясь избавиться от охватившего ее беспокойства, Элис попыталась расслабиться. Как всегда, Ланс и Пол сыпали любезностями, соревнуясь между собой за право привлечь внимание девушки.

– В следующие выходные, – мечтательно произнес Ланс, – вы возьмете нас с собой, юная Элис.

– Вас обоих? – засмеялась она.

– Это ваши слова, – улыбнулся Пол, – так что ваш эскорт будет состоять из двух человек.

– Что вы хотите посмотреть?

– Куму, Новый Эдамайнеби, озеро Экумбин, пик Косцюшко…

– Минуточку! – засмеялась Элис. – Сколько же времени вы собираетесь все это осматривать?

– На предполагаемую экскурсию нам отведен один день через две недели.

– Тогда озеро Экумбин, – выбрала Элис. – Мы начнем с него. – Ложка с супом остановилась на полпути к ее губам, – а как насчет мистера Уолша?

– Вы хотите, чтобы нас было трое?

– Ничего подобного, я хотела спросить: он не будет возражать?

– Барк никогда не возражает, если мужчина, отработавший свои законные восемь часов, после этого отработает хоть сто и восемьдесят восемь часов, – сухо ответил Ланс.

Пол сказал более мягко:

– Он не машина, поверьте, Элис, Барк – отличный человек.

Кто-то тоже говорил, что он отличный человек… Френк Грант сказал ей это. Элис слегка вздрогнула, но потом опомнилась, увидев, что вокруг нее – мальчики и она в полной безопасности. Просто надо быть всегда начеку, а в компании таких хороших ребят можно ни о чем не беспокоиться.

– Это было бы чудесно, – сказала Элис с энтузиазмом.

… Они поехали рано утром в субботу на джипе. Пол никогда не ездил по горным дорогам и еще не понимал коварства тесных крутых поворотов.

– Эй! – предупреждающе говорила Элис. – Это Снежное шоссе, а не плоская дорога, здесь есть ограничения скорости, имейте это в виду, дорогие друзья.

Она показала им новый, компактно расположенный город, пока еще немного пустынный, и пояснила, что через некоторое время подросшие кедры и кипарисы по краям дороги сделают его более живописным. Элис сводила их в церковь Святого Джона, которая была выложена каменной кладкой. Она показала им берег, затейливо изгибавшийся в этой местности. Она зашли выпить что-нибудь в «Снежный Гусь».

– Нам еще повезло, что сейчас не зима и нас не задавила толпа замерзших лыжников, – улыбнулась Элис.

Потом они спустились к озеру Экумбин. На противоположном берегу деревья росли из воды, и дорога бежала прямо к дому…

Когда они подъехали к дому, то просто остановились и смотрели на него. Тут когда-то лежала долина. Была маленькая сельская деревушка. Здесь жили и любили люди, которые строили свои дома, делали свою работу и… умирали. Сейчас же здесь простиралось обширное искусственное озеро. Оно могло быть печальным и одновременно – волнующим и будоражащим.

Элис моментально вспомнила утонувший Эдамайнеби, его ленивую красоту, буйную растительность, сладкую дремоту… Сейчас все уходило. Под напором наступающей воды уходили все его сладкие мечты…

Но на другом берегу не было так тихо, как здесь. Там все было усеяно лодками, в которых катались увешанные фотокамерами туристы, рассматривающие местные достопримечательности. Молодые люди на водных лыжах разрезали водную гладь.

– Давайте покатаемся, – предложил Ланс.

Они снова сели в джип и покатили к другому краю озера, откуда лыжники начинали свое движение. Элис сообщила мальчикам, что туристический бизнес приносит большие доходы корпорации Сноуи.

– Это не самый лучший способ зарабатывания денег, – засмеялась она, – и вы, работающие здесь, знаете это лучше меня, но вдали от всяких проектных интересов здесь такая замечательная, тихая красота.

Они медленно подъезжали к концу огромного искусственного озера. С западной снежной линии пика Косцюшко открывался волшебный вид вниз. Мальчики привезли с собой купальные костюмы и вскоре решили попробовать покататься на водных лыжах. Собственно, именно Ланс и Пол уже попробовали. Элис имела большой опыт в этом виде спорта. Она сняла обувь, босиком подошла к задней части катера и уже стояла на лыжах, когда увидела Барка Уолша. У него, наверное, случайно выдалась свободная минутка. Босс находился в маленьком заливе на западном краю озера и уже заканчивал свою рыбалку. Элис не могла ошибиться. Она узнала бы эту высокую широкоплечую фигуру из тысячи похожих.

Местная форель славилась своим бесподобным вкусом. Воды озера поднимались и покрывали все больше и больше новой земли, что приносило рыбакам неожиданный праздник. Они выкапывали червяков колоссальных размеров, на которых ловилась такая же огромная рыба. Люди не пренебрегали и искусственной приманкой. Улов коричнево-радужной форели восьми фунтов стал уже обычным каждодневным делом.

Та, которую поймал Барк Уолш, могла и не весить восьми фунтов, но девушка все равно разозлилась.

Ей никогда не нравилась рыбалка. Элис тошнило от нее. Профессор часто говорил дочери, что ее почему-то не тошнит, когда она поедает аппетитно приготовленные жареные кусочки. Элис любила наблюдать за полетом птиц в воздухе и плеском рыб в серебряных и чистых водах. Но сейчас на берегу этих вод находился рыбак – Беркли Уолш.

Ей были известны все сигналы, используемые на водной лыжне. Она просигналила, и катер развернулся и помчался в сторону берега. Он завалился чересчур резко, чего и надо было Элис, которая горела желанием буквально содрать кожу с этого гордого носа, а если этого будет недостаточно, то опрокинуть его, чтобы он добирался до берега вплавь. Кроме того, она хотела спасти рыб.

Ей успешно удалось распугать рыб, но опрокинуть Барка девушка не смогла, потому что опрокинулась сама. Элис забыла, что даже опытные лыжники всегда должны оставаться наблюдательными на воде. Одного неосторожного движения было достаточно, чтобы рухнуть в моментально поглотившие ее воды. Вынырнув и глотнув воздуха, Элис почувствовала, что вода озера в это время года была довольно холодной.

Все могло окончиться не так плачевно, не будь она столь близко от Уолша. Элис не могла не понимать, что ей ничего больше не остается, как плыть к этому человеку, которого она хотела опрокинуть. Элис не хотела выглядеть смешной и поплыла в противоположную сторону.

– Не делайте глупостей, – позвал ее Барк Уолш, – катер может сбить вас, и вы пойдете ко дну.

Это была правда. Водитель мог подумать, что она все еще следует к берегу, и если девушка поплывет обратно, то рискует оказаться прямо по курсу его следующего круга. Ей пришлось плыть к берегу.

Он ждал и смотрел, как она выходит на траву. Барк был совершенно сухой, а она вся мокрая. К тому же ее угнетали угрызения совести, что он мог оказаться под водой.

Элис старалась не думать о том, что, возможно, напоминает чуть не утонувшую крысу. Волосы, когда подсохнут, будут представлять собой мрачное зрелище. Конечно, она не выглядела румяной красоткой после купания в холодных водах Экумбина.

– Так, так, – усмехнулся он, – ваши планы потерпели крушение? Готов держать пари, что, затеяв все это, вы совершенно не думали, что все так обернется.

– Мне было очень жаль форель! – Ответ прозвучал недостаточно убедительно. – Поэтому я сделала эту глупость.

– Вы сами виноваты в том, что произошло, – ответил Барк. – Оказывается, все это время вы вынашивали мстительные планы в своей маленькой головке. Вы говорите, что вам очень жаль рыбу, однако я не заметил сегодня утром, что вам было жаль жареную селедку, которую приготовил Альфред, и вам не было жаль меня, когда вы неслись с бешеной скоростью, чтобы опрокинуть мою лодку.

– Но этого не произошло, – заметила Элис.

– Только не благодаря вам!

Она вся дрожала. Бриз, который дул со стороны пика Косцюшко, был холодным даже летом.

– Мне холодно, – прошептала она.

– Вполне вероятно. Вода не может быть горячей.

– Мистер Уолш, я же сказала, что мне холодно, я могу простудиться, вы должны что-то сделать.

– Я должен что-то делать? С каких это пор вы отдаете распоряжения своему боссу? Я вам что, девушка на побегушках?

– Я вовсе не думаю о вас, как о девушке на побегушках, – сказала Элис, думая, чем же ей загладить свою вину.

– А что же вы тогда думаете обо мне?

– Я вообще о вас не думаю.

– О, пожалуйста, только не говорите мне, что вы не думали обо мне, когда пытались перевернуть мою лодку.

– Мистер Уолш, вы не собираетесь что-либо предпринять для меня? – отчаянно спросила она.

– Нет, – отрезал он. – Только не я.

– Я получу пневмонию, я…

– Вам надо было раньше думать… – Он сделал паузу, обдумывая следующие слова, затем закончил: – Я не собираюсь ничего предпринимать, потому что в этом нет необходимости. Два ваших верных друга очень быстро приближаются сюда на машине, – он лениво указал в сторону джипа, который сейчас на большой скорости несся в сторону маленькой лодки. – Я не сомневаюсь, что они достаточно хорошо позаботятся о вас. И еще, мисс Эннан. Я не хочу, чтобы вы слишком близко принимали их заботу. Вы понимаете меня?

– Нет. – Ее зубы стучали от холода.

– Грант, – ответил Уолш лаконично. – Я знаю, что он слишком падок на женщин, и в последнее время я заметил недобрый интерес у него в глазах, когда он смотрит на вас. Догадываюсь, что такой интерес может появиться только с благосклонного разрешения женщины?

Несмотря на вопросительную интонацию, фраза скорее звучала утвердительно. Неужели Барк осмелился подумать, что она способна быть благосклонной к такому типу, как Грант? Она хотела сказать ему правду, но вспомнила наглые угрозы Френка Гранта, и слова горячего отрицания застыли у нее на губах.

Барк внимательно наблюдал за ней. У него были собственные мысли но поводу Гранта. Девушка могла сказать только одно слово, и этот человек был бы уволен. Но Элис ничего не сказала, и Уолш сделал свои выводы.

– Поезжайте к «Снежному Гусю» и дайте ей горячего рома, – приказал он мужчинам, которые пригнали джип.

– Я не хочу рома, – запротестовала она, – я не люблю его.

– Двойной ром. Я не потерплю никаких болезней в Эдамленде. Вы поняли?

Опять он думал только о своей работе. Гонки за временем. Проект, который нужно было быстрее завершить.

Она поспешно забралась в джип и завернулась в плед. Элис знала, что не должна ничего говорить. То, что заботило Уолша, было только работой. Все зависело от этого человека! Не от профессора. Не от отца. Если кто-то уйдет со строительства, то это будет не Грант.

 

Глава девятая

На этой неделе произошло то, чего никогда не случалось в Эдамленде. Несчастный случай.

Трагедия, которая произошла, когда руководителем работ был Барк Уолш, легла на его плечи тяжкой виной. А сама Элис чуть не ослепла от слез. Она подружилась с молодым Кенни Бристером, найдя в нем веселого ровесника – ему еще не было и двадцати одного года, – подходящего компаньона для смеха, совершенно открытого и искреннего, обладающего юным легкомыслием, не похожего на Ланса и Пола с их честолюбивыми наклонностями. Не похожего на Гранта.

Она прослушивала каждый джазовый диск, который Кенни привез с собой. В конце концов парни стали шумно протестовать и изгнали веселую пару из барака. Тогда они стали забирать портативный проигрыватель, кучу драгоценных пластинок и уходили вниз, в один из гаражей, где беспрепятственно слушали музыку вдвоем. Глаза Френка Гранта неотступно следили за ними. Молодые люди выглядели столь беззаботно, что, казалось, ничто не может помешать их веселью. Элис забыла свои страхи в отношении Гранта, заботы об отце, антипатию к Уолшу.

Но недолгим было их счастье, оно продолжалось не более двадцати четырех часов. На следующий вечер бедный мальчик был задавлен тяжелой железной плитой.

Он умер не сразу. Кенни Бристер еще жил некоторое время, пока его несли наверх из туннеля. Но он не приходил в сознание и как будто заснул, чтобы никогда больше не проснуться.

Элис, конечно, кое-что знала о смерти, но она еще не теряла близких людей. В маленьком обществе, где люди бок о бок работают в тяжелых условиях, под землей, и невольно испытывают друг к другу братскую привязанность, к смерти – особое отношение. Элис вспомнила про несчастные случаи, о которых ей кто-то рассказывал. О смерти молодого итальянца, которого она никогда не видела. Он погиб, упав на гранитную плиту. Летом погиб эстонец в Миджин-Лобе…

Этих людей она не знала. Но она знала Кенни.

Казалось, что ее горе могло заполнить вечность. Она плакала, надрывая свое сердце, всю ночь. Профессор не мог ничем успокоить ее, но его заботил и мистер Уолш.

– Элис, ты женщина. Иди и поговори с ним. Ему нелегко сейчас, – попросил он.

– Поговорить с мистером Уолшем? – отозвалась она. – Но что я могу ему сказать?

Профессор утомленно посмотрел на нее. Он все эти долгие годы после смерти жены старался не думать о ней, не думать о своей Маргарет. Ему порой так не хватало ее мягких рук, нежного голоса. Она не стала бы мешкать и непременно нашла бы слова сочувствия. Но не Элис.

– Почему я должна переживать за мистера Уолша? – спросила Элис.

– Он привез мальчика за тысячи миль… на смерть. Именно об этом он сейчас все время думает.

– Чем я могу помочь ему?

Профессор печально посмотрел на свою дочь. Если Элис еще не созрела, чтобы понять своим женским чутьем, что нужно говорить в таких случаях, то как он объяснит ей все это?

Он произнес чуть грубовато:

– Иди, ну хотя бы взгляни на него, Элис, как он…

Девушка послушалась и нерешительно постучалась в дверь. Барк негромко отозвался:

– Входите!

Элис зашла в комнату. Человек около стола быстро повернул лампу так, что чуть не ослепил ее. У нее не было времени рассмотреть, нуждается ли он в ее сочувствии или нет.

Слова Барка были полны раздражения, они отнюдь не будили сочувствия.

– Вы что-то хотели? – требовательно спросил он.

Элис немного постояла в нерешительности, затем быстро выпалила:

– Я очень сожалею, мистер Уолш.

Эти несколько слов тронули его, потому что, когда он снова с ней заговорил, в его голосе почти не осталось льда.

– Спасибо, Элис, – произнес Барк, принимая ее сочувствие.

То, что он опять назвал ее по имени, так удивило Элис, что девушка не удержалась и добавила:

– Отец прислал меня.

Это было сказано некстати. Ее неуклюжие и чуть скомканные слова о сожалении прозвучали искренно, а теперь отдавали фальшью.

– Итак, – произнес он голосом, моментально ставшим жестким, – вы хорошо исполнили поручение вашего отца.

Элис ничего не ответила. Она повернулась, чтобы уйти, разгневанная и огорченная тем, что Барк не так ее понял. Но почему он неправильно все воспринимает? Действительно ли Элис жалела его? Почему она должна жалеть этого мужчину? Его голос остановил ее.

– Один момент, мисс Эннан.

Она остановилась.

– Садитесь.

Девушка села. Свет все еще падал на ее лицо… Он хотел читать ее мысли, не позволяя Элис читать свои.

– Вы действительно сожалели, да? – спросил он, чуть растягивая слова.

– Я буду жалеть всю мою жизнь – о Кенни, – сказала она отрывисто. – Я жалею себя, у меня сейчас так пусто внутри.

– Пережинать чужую смерть всегда очень тяжело, – проговорил он тихо, и Элис вспомнила, что однажды он говорил ей о потере друга.

Тем не менее, у него все равно должен быть более сильный характер.

– Но, хоть вы и исполняли поручение вашего отца, вам все же не жалко меня.

– А как мне быть? О, я знаю, вы привезли Кенни за много миль от его родины сюда, на это строительство, и он здесь погиб, но почему мое горе должно служить причиной тому, чтобы я жалела вас?

Человек около стола поднялся. Он походил по маленькой комнатке, потом вернулся обратно и встал около лампы.

– Я молил Бога, чтобы все так случилось, – простонал он.

Элис изумленно посмотрела на него. Она ничего не понимала.

– Что вы имеете в виду, мистер Уолш?

– Очевидно, что вы не знаете всей истории. Я думаю, будет лучше, если вы узнаете обо всем сейчас. Впрочем, мне кажется, что вам уже все известно. – Его голос опять стал жестким.

– Да? – выдохнула она.

– Я сделал это заключение, ощутив холод ваших слов. – Его голос снова стал спокойным. – Вы можете сказать, что я убил Кенни.

– Что? – воскликнула она.

– Я убил его, – повторил он.

– Вы с ума сошли!

– Я говорю полнейшую правду. Мы прошли три мили вверх по туннелю. В следующей секции готовился взрыв. Я заглянул туда и увидел четырех человек. Взрыв должен был вот-вот произойти. Опять могло повториться то, что случилось в Африке с моим другом. Я уже рассказывал вам об этом.

– Да.

– Их должно было засыпать землей, – продолжал Барк бесстрастным голосом, – каждый человек стоял под породой. Когда люди находятся под землей, то не так осторожны, как наверху.

– Четыре человека? – повторила она мрачно.

– Доусон, Филипс, Джеймс и Бристер. Трое первых стояли вместе. Бристер стоял отдельно.

– И…

– И я должен был выбрать между ними. Между тремя и одним. – Голос Уолша звучал очень напряженно. – Это простая арифметика, три к одному. – Он сделал паузу. – Мой ответ был – три. Сейчас вы понимаете?

– Нет.

– Вы не поняли, что я, делая выбор между тремя смертями и одной, выбрал одну?

– Я не понимаю, почему там вообще должна была произойти смерть.

– Я же говорю вам, мы были в туннеле.

– И там, внизу, человек не так осторожен, как наверху, – кивнула Элис. – Вы уже говорили об этом. Но почему вы должны были выбирать?

– При производстве взрыва все должны находиться снаружи, – резко произнес Барк. – И этот процесс невозможно остановить. – Он посмотрел на нее. – Вы можете проследовать за мной туда?

Уязвленная, она воскликнула:

– Конечно, могу. Но я уже слышала то, что вы рассказали…

– Но не видели, – ответил Барк. – Вы не можете не увидеть, что у меня не было другого выбора.

– Я…

– Ответьте мне, – потребовал он глухим голосом. – Ответьте мне, Элис.

– Хорошо, я… – Она посмотрела на него беспомощно. – Просто я не могу понять, почему были спасены только трое, а не четверо.

– Я же говорил вам, что трое были вместе, а Бристер стоял отдельно.

– Но ведь вы должны были проследить, чтобы до момента взрыва все люди были выведены наружу.

– Вы никогда не были там, под землей, вы не можете это сделать в считанные доли секунды.

– Но должен ведь быть какой-то резерв времени, – продолжала Элис обвиняюще, – вам необходимо было проявить осторожность раньше и посмотреть, все проверить.

– Я проверял.

– После того, как начался процесс.

– Я все осмотрел до процесса, – проговорил он мрачно. – И все тогда было в порядке.

Минуту длилось молчание. Элис нарушила тишину.

– Как, – спросила она сдержанно, – как вы спасли троих человек?

– На самом деле вы хотели спросить, как я убил одного человека? – тихо поправил ее Барк. – Я убил его, не принял его в расчет, оставил его умирать.

– А Доусон, Филипс и Джеймс?

– Они стояли на уступе скалы, я прыгнул на кран и взял с собой троих, и он нас вынес на поверхность.

– А Кении? – произнесла Элис.

Прошла долгая минута молчания.

– Вы не могли крикнуть ему, предупредить его? – жестко спросила Элис.

– Мой Бог, а что, вы думаете, я делал? Считаете, что только вы умеете кричать?

Элис вспомнила его раздраженный окрик «Заткнись!», когда она кричала на горе.

– Хорошо, – сказал Барк. – Вот и вся эта неприглядная история.

Почему ваш отец жалеет меня, почему он послал вас с этим поручением, которое оказалось бесполезным, не так ли, мисс Эннан? Вы совершенно не испытываете жалости ни к кому.

– Нет! – закричала она. – Я жалею…

– Себя, потому что вы потеряли товарища ваших игр. А он был им, не так ли? Того, кто танцевал с вами, того, кто слушал с вами музыку.

– Разве в танцах дело? Или в музыке? – вопрошала она. – Он был молодым и веселым, не таким, как вы, занятый целыми днями составлением расписания и каждую минуту использующий для зарабатывания денег. О, я понимаю, вы все строите на времени, на сроках. Я знаю, что здесь наступает кульминация всего, что было прежде, что это сейчас самое существенное, самое важное. Но все это не стоит того, чтобы жизнь на этой работе зависела от сотых долей секунды, мистер Уолш, боюсь, что я не понимаю…

Внезапно поток ее слов прекратился, так как он башней навис над ней. Элис увидела, что его лицо стало белым от ярости.

– Я объяснял вам… Бог знает, почему я чувствую себя обязанным объяснять элементарные вещи такой неопытной девчонке, такой маленькой женщине, как вы, но вы уже обдумали свой выбор и вынесли свой собственный вердикт. Вы считаете меня убийцей, не так ли, мисс Эннан? Вы собрали все факты, но так как я вам не нравлюсь, они ничего не значат для вас.

– Вы мне не нравитесь, – выпалила она сердито.

– Я знаю. Сильно. Но мне еще больше не нравится быть заклейменным.

– Я не судья вам, – громко произнесла она.

– Не надо так много слов. Вы уже сказали, что я составляю расписание, что от меня зависит человеческая жизнь на этой стройке, я понял, вы хотели сказать, что я убийца.

Он отодвинул свое кресло и снова сел.

– Можете уходить, – холодно проговорил Барк. – Я телеграфировал Бристерам. Сейчас я пишу письмо. Если это интересует вас, то нахожу это занятие чрезвычайно трудным.

– О погибшем человеке? – произнесла она недоверчиво.

– Это все, мисс Эннан, – холодно закончил он. – Спасибо вашему отцу за его соболезнования. – Он сделал паузу, – спасибо вам, вы хорошо исполнили его поручение.

Похороны были на следующее утро. Пришел профессор. Так как Элис была далеко, она могла видеть всех людей, пришедших на похороны. Девушка стояла внизу, около ручья.

Внезапно около нее оказался Грант, рядом не было никого, так как все пошли на похороны.

У Элис не было времени на слова.

– Сделайте только один шаг ко мне, и я сообщу мистеру Уолшу, – свирепо произнесла она.

– Я так не думаю, моя сладость. Вспомни, что я говорил о твоем отце. Между прочим… – У Гранта появилась хитрая усмешка… – ты уже не получишь потом такого пламенного приема у босса, как сейчас.

– Сейчас? – Элис совершенно не хотела разговаривать с Грантом; но ей надо было как-то собраться.

– Это касается Бристера, – небрежно произнес мужчина. – Или ты думаешь, что босс так же страдает, как и ты? Он страдает только из-за наличных. Мистер Уолш очень много потерял, моя сладость. Но он потерял только время. Если босс закончит этот проект раньше срока, то получит большие премиальные.

– Вы мне ненавистны! Это совершенная ложь.

– Тогда спроси его, спроси, правда ли то, что он получит кучу денег, если закончит работу раньше срока. Не удивительно, что он выглядит, как привидение: целый день бесполезно потерян! – Грант захохотал.

Гнев поднялся в душе Элис, да такой, что даже превзошел гнев Барка прошлой ночью.

– Как вы можете быть настолько бесчувственным! Человек страдает из-за смерти Кенни.

– Ты так думаешь?

– Вы все врете. Он страдает, потому что винит себя в гибели человека.

– Хорошо, он мог бы отменить взрыв, который так сильно по нему ударил. – Опять в его голосе прозвучала нотка пренебрежения.

– Вы же, в сущности, называете его убийцей! – Элис, делая это заявление, не сознавала, что атакует Гранта так же, как Барк атаковал ее.

– Успокойтесь, моя сладость. Я сочувствую боссу. Будь я в его шкуре, то, наверное, тоже скрежетал бы зубами. Но я не в его шкуре. – Он бросил на похоронную процессию злобный взгляд. – Я никогда не следую в толпе. – Грант нагло двинулся вперед. – Вашего товарища по играм уже нет, Элис, а я здесь.

Барк тоже назвал Кении товарищем ее игр, но у него был совершенно другой тон. Элис в бешенстве развернулась всем корпусом и с силой влепила Гранту звонкую пощечину.

Мужчина не ожидал такого удара. Он совершенно к этому не подготовился. Элис услышала его проклятия уже на бегу, это были безобразные ругательства, затем она поняла, что он побежал за ней. Она благодарила Бога за то, что у нее было несколько минут преимущества.

Элис быстро взбежала по приставной лестнице, но даже тогда боялась, что он ее догонит. Грант был молод и проворен, как и она.

Кроме того, Элис не осмеливалась думать о том, что произойдет, если никого не окажется сейчас на террасе. Она была не настолько глупа, чтобы бежать вверх к баракам.

Но теперь это не имело значения. Дома кто-то был, думала она, то же самое думал и Грант.

– Что-то не так? – позвал Барк Уолш, стоя на самом верху лестницы…

Он, должно быть, вернулся, пока она находилась внизу у ручья.

Девушка помолчала несколько мгновений, и эти мгновения длились бесконечно долго. Нужно было немедленно что-то сказать, причем без запинки, чтобы не сболтнуть лишнее. Следовало быстро подобрать слова, чтобы они звучали убедительно.

– Нет, – проговорила она, задыхаясь, – конечно, ничего, все в порядке.

Он не удовлетворился ее ответом.

– Кто-то там есть внизу, с вами?

Но она отрицала. Таким образом, Грант опять не был уличен. Ей представился очень удобный случай, но она не воспользовалась им. Элис опять подумала о профессоре, так как он вынужден будет уйти, если уйдет она, а это может разбить ему сердце… У него уже не было прежних сил, он не был молод и так авторитетен, как раньше.

– Никого, – солгала она, и солгала очень хладнокровно.

Мистер Уолш вежливо кивнул и зашел в свой кабинет. Элис проследовала в свою комнату.

 

Глава десятая

Они разговаривали друг с другом очень вежливо, и эта вежливость выстраивала между ними стену, которая все выше поднималась вверх. Вместе с этой стеной росли и противоречия. Но ни показное уважение, ни учтивость отнюдь не обманывали их самих. Элис затаилась под своими хорошими манерами. Она чувствовала, что Барк тоже таится, и ожидала вспышки.

Сейчас она показывала Лансу и Полу вершины Австралии… Пик Косцюшко, покрытый снежной, ослепительно белой шапкой. А пока мальчики усердно трудились над письмами домой, чтобы потом опустить их в маленький красный почтовый ящик, пустовавший несколько месяцев в году, Элис спустилась вниз и стала рассказывать своим подопечным о водоизмерительном приборе – гидрографе.

Энтони и Джоханес уже однажды были в Эдамленде. По завершении работ на этом участке они не вернулись в Европу вместе со своими товарищами, а присоединились к группе, которая вела стройку выше по реке. Энтони и Джоханес решили остаться здесь навсегда.

Теперь они оба стали гражданами Австралии. Это случилось в прошлом году. Элис специально ездила в Куму за их свидетельствами о гражданстве. Это было для ребят вторым днем рождения. Они встретили Элис с обычными триумфальными почестями, которые несколько недель назад девушка посчитала бы принадлежащими ей по праву. Сейчас же, после прихода Беркли Уолша, она вела себя более смиренно.

Мальчики удивленно смотрели на нее. Что-то произошло с их маленькой принцессой.

– Это все англичанин? – спросил Энтони проницательно.

– Это любовь? – попробовал пошутить Джоханес.

– Возможно, то и другое, – они оба засмеялись.

– Если бы я была официальным лицом, я ни за что не приняла бы ни одного из вас! – рассердилась Элис.

У нее было плохое настроение, потому что расписание Барка Уолша предписывало Лансу и Полу находиться на тяжелой работе вместо тринадцати четырнадцать дней, потому что ручей стал, местом, которое она могла посещать, только удостоверившись в своей полной безопасности. Элис обнаружила, что время стало для нее тяжелым и скучным бременем. Всякий раз, когда джип оказывался в ее распоряжении, она уезжала как можно дальше отсюда. Только на Снежном шоссе проблемы оставляли ее, она чувствовала себя свободной, когда поднималась вверх к Новому Эдамайнеби.

Айрин сочувственно выслушивала все ее жалобы, изредка вставляя какое-нибудь слово, которое, что характерно, Элис всегда игнорировала. Она не замечала, что произносит фразы, которые хотела сказать Барку Уолшу.

– Власти Австралии ужасно снисходительны к нему, Элис. Кевин говорит…

– Я знаю, знаю, они все говорят, что этот объект – кульминация всего строительства, грандиозный финал… Хорошо, власти, Кевин, все они могут быть любезными с ним по своей воле.

– Они – да, дорогая, но ты, очевидно, – нет. С Барком что-то не так?

– С Барком? – спокойно переспросила Элис.

– Он уже был здесь, внизу. И мы говорили с ним на ломаном английском! – Смех Айрин отдавал некоторым притворством.

– Ты выглядишь так, словно знаешь все досконально, – ввернула Элис.

Она сделала паузу.

– Тебе уже известно о смерти одного молодого человека в шахте?

– Это насчет бедного Бристера? Несчастный случай…

– Несчастный… или намеренный?

– Элис!

– Если трое были спасены, почему же нельзя было спасти всех? – безжалостно продолжала Элис. – О, я знаю, они находились на разных площадках, но, несомненно, мистер Уолш должен был предвидеть то, что случилось.

Айрин беспомощно пожимала плечами. Нельзя было обсуждать серьезные вопросы с девушкой, которая оставалась неисправимой кокеткой, с девушкой, слишком избалованной вниманием мужчин. Айрин подумала, что может еще чем-то заинтересовать Элис, но когда заговорила, то сказала такую дикость, что Элис вначале не поняла, о чем ей толкуют.

– Ты видела его ноги? – спросила Айрин.

– Чьи ноги?

– Барка.

– Нет, почему я должна смотреть на его ноги?

– Потому что если ты их увидишь, то просто ахнешь. Когда Барк Уолш прыгнул, чтобы захватить с собой тех троих мужчин, то содрал себе кожу на каждой ноге от бедра до лодыжки. Он проходит здесь регулярное лечение. – Айрин укоризненно посмотрела на Элис. – Твой отец говорит, что это ужасное зрелище.

– Папа? – удивленно переспросила Элис. – Когда ты видела отца?

Айрин смешалась.

– О… он был здесь, внизу.

– Внизу, где? В Новом Эдамайнеби?

– Да. Что ты предпочитаешь, Элис, чай или кофе?

– Отец никогда не говорил мне, что приезжает в город, – проговорила задумчиво Элис.

Она забыла об этом до своего следующего посещения города.

Однажды мистер Эннан сказал:

– Я подумываю поехать вниз, хорошо?

– Почему, папа?

– Почему? Я никогда не спрашиваю тебя, почему ты ездишь в город.

– Но мне он всегда нравился, а тебе нет.

Профессор искал убедительную причину.

– Я уже перестал быть таким затворником, как раньше, Элис, и мне иногда становится скучно.

– Тебе, папа? Никогда!

– Хорошо, хорошо, успокойся, – произнес профессор.

Они вместе спустились вниз. Элис направилась к Айрин, а профессор Эннан сказал, что зайдет в «Снежный Гусь», чтобы выпить кружку пива и просто поговорить. Однако он проследовал в другом направлении. Элис могла поклясться, что он пошел к доктору Андерсу.

Айрин очень выразительно рассказывала ей историю о каком-то человеке, который жил в отдаленном месте.

– Представляешь, использовать знахаря. Ах, эти старые инженеры! – засмеялась она.

– Да, – рассеянно произнесла Элис.

Случилось так, что этой ночью Барк Уолш позвал Элис. Она пришла неохотно, как и в прошлый раз. Правда, тогда ее послали, а не позвали. Но и сейчас девушка не была склонна к дружелюбной вежливости.

– Да? – коротко произнесла она, входя в комнату.

– Садитесь, – кивнул Барк.

На столе у него лежали какие-то бумаги, которые он тотчас перевернул тыльной стороной вверх. Элис так и подмывало сказать ему, что он может не беспокоиться за секретность своих бумаг, они ее совершенно не интересовали.

– Да, мистер Уолш?

– Я вот о чем подумал, мисс Эннан, почему бы вам не заняться какой-нибудь работой…

– Работой?

– Да, работой, – подтвердил он.

– Вы имеете в виду – плести корзины, изготовлять безделушки, вышивать галстуки или печь оладьи? Что вы имеете в виду?

– Да, – заметил он. – У вас долгая память.

Элис вспыхнула:

– А у вас?

Он так же быстро ей ответил:

– Да, и у меня.

Они помолчали несколько мгновений.

– Почему бы вам не попробовать себя на секретарской работе, может быть, в коммерческом деле? Разумеется, если вы немного подучитесь.

– Зачем? – спросила Элис.

– Зачем? Затем, что вы ничего не делаете. Я имею в виду…

Пожалуй, в первый раз за всю свою жизнь Беркли Уолш был в таком затруднительном положении.

Камнем преткновения в этом затруднении явился, конечно, старый Эннан. То, что сказал ему профессор около часа назад, просто повергло босса в шок. Это очень мучило Барка.

Мистер Уолш горячо симпатизировал старому человеку. Он уважал этот подвижный чудесный ум.

Для профессора было отвратительно скрывать что-либо от дочери. Поэтому он попросил мистера Уолша, чтобы он дал Элис какую-нибудь работу, не открывая действительной причины – смертельной болезни отца.

– Вы думаете, что она примет мое предложение, сэр? Особенно после того, как я говорил ей совершенно обратное? Как я понял, она не знает о состоянии вашего здоровья?

– Даже не подозревает. Я хочу оставить все как есть.

– И вы полагаете, ей не следует говорить об этом?

– Я не могу сказать ей, Барк. Только не Элис. Она еще такой ребенок.

– Мне кажется, что вы совершаете ошибку, – сказал Барк.

– Сказать ей – это будет еще более серьезной ошибкой. У нее опустятся руки. Она почувствует себя совершенно беспомощной и не сможет решить, как ей дальше жить, – проговорил профессор голосом, не терпящим возражений. – Хотя она и моя дочь, но, уверяю вас, она хорошая девушка.

Барк Уолш ничего на это не ответил.

– Будут ли какие-нибудь финансовые проблемы для мисс Эннан, когда она начнет самостоятельную жизнь? – спросил он.

– Никаких. Но денег, конечно, будет недостаточно, чтобы она могла порхать, точно беззаботная бабочка, как она это делает сейчас. Мистер Уолш, я хочу, чтобы Элис встала на ноги, самоутвердилась и более спокойно пережила потерю своего отца.

– Как долго, профессор? – прямо спросил Барк.

– Еще достаточно долго, – старый человек радостно засмеялся, – чтобы увидеть своими глазами завершение этой работы. – Он сделал небольшую паузу. – Я был так рад этому.

Когда мистер Эннан ушел, Барк раскаивался, что согласился. Как, черт побери, можно советовать девушке делать карьеру, когда только несколько недель назад он утверждал прямо противоположное?

– Что я должен сделать, чтобы вы перестали насмехаться над каждым моим словом? – слабо проговорил Барк.

– Вы имеете в виду изготовление ирисок, используя, конечно, свой собственный сахар? – сладко произнесла Элис.

Несмотря на поднимающееся раздражение, Барк все же заметил, что она была волнующе прелестна. Ее отец все-таки прав. Элис Эннан – чудесная девушка.

– Я имею в виду, что вы можете научиться печатать на машинке, изучить стенографию и все такое, – сказал он.

– Ириски, – ввернула Элис, выходя из глубокой задумчивости.

И подарила ему нежную улыбку.

– Вы никогда не знаете меры, с вами у меня сплошная головная боль! – свирепо проговорил он.

– Вы получили ваши же слова, – отвечала Элис.

Барк снова перевернул бумаги. Только ради мистера Эннана он так с ней нянчился.

– Это ваш отец упомянул о работе. Он надеется, что будет лучше, если вы наденете платье секретаря, а не рабочие штаны плотника. Лично я с ним не согласился.

– Нет?

– Нет, – сказал Беркли Уолш. – Для меня вы выглядите одинаково, что в одном, что в другом.

– То есть отвратительно?

– Ваши слова, – поклонился Барк.

– Так вы не хотите дать мне работу?

Он пошел на риск.

– Нет.

– В таком случае, я сама возьму ее, – произнесла Элис.

Этой ночью профессор поблагодарил мистера Уолша.

Барк покачал головой.

– Это было легко, сэр. Одно мое слово – и она тут же говорит противоположные вещи. Возможно, вы заметили, что мы очень сильно не нравимся друг другу.

– А мне кажется, что эта антипатия скоро перерастет в любовь, – осторожно заметил профессор.

И это было еще одно утверждение ученого, на которое он не получил ответа.

Таким образом, Элис стала брать еженедельные уроки в городе, уже законно разъезжая на джипе. Кроме того, она подолгу сидела на веранде, практикуясь в машинописи, печатая официальные бумаги. Теперь Элис носила блузки и женские кофточки вместо мужских балахонов и брюк.

Мужчины, едва явившись наверх из шахт, приходили в контору, чтобы только взглянуть на нее. К девушке все относились с братской любовью, не говоря уже о Лансе и Поле. Это происходило на всех объектах, где она бывала.

В лагере, где находилось сорок мужчин, она была единственной женщиной и всеобщей любимицей.

Но были два исключения. Одно – Барк Уолш. Он не проявлял к ней никаких дружеских чувств. Другим исключением был Грант.

 

Глава одиннадцатая

Элис могла бы и дальше печатать на машинке и не ходить к ручью, если бы не Альфред.

Между завтраком и первой сигаретой однажды утром он спустился вниз, немного покопал землю вокруг и нашел несколько граммов золота. Не фальшивого золота, не сияющей слюды, а настоящего, чистого золота! Ничто так не возбуждает людей, как золотая лихорадка. Этим вечером все, кто не был на разработках, ринулись к берегу, чтобы лихорадочно промывать породу.

Профессор сошел вниз и принялся наблюдать за происходящим. Это же сделал и Барк. Но если профессор открыто улыбался, то на лице мистера Уолша появилось изучающее выражение. Когда Ланс нашел небольшой самородок, Барк мягко посоветовал ему поставить зубные коронки.

– Отнесите это к дантисту, – со знанием дела сказала Элис. – Он купит. Только, конечно, сначала надо хорошенько отмыть его. Поезжайте прямо в Куму, чтобы поставить пробу.

– Там нет никакого золота, чтобы отмывать его, – объяснил Барк Уолш жестко и безапелляционно, повернулся и пошел широкими шагами наверх.

– А я говорю, что есть, – заявила Элис, – и докажу это.

Конечно, у нее был один шанс на миллион, и она не была приучена к труду, но Элис уже давно занималась золотоискательством. Не этим вечером… но много вечеров до этого. Ведь интерес к золоту может всецело поглотить человека. С наступлением осени мальчики проводили свое время в уютных комнатах, играя в покер, слушая пластинки, писали письма домой. Но Элис искала золото.

Это случилось однажды днем. Солнце освещало бараки, посылая длинные лучи сквозь узкие, временные окошки и освещая скудную обстановку внутри. Но у ручья было чудесно. В воздухе царил май. В лазурном небе носились коричнево-белые барашки облаков.

И Элис улыбалась своему отражению в ручье. Вдруг она увидела самородок. Элис не ошиблась, это было чистое золото. Она засмеялась во все горло. Все произошло, как в сказке. Не надо ничего мыть, переворачивать все вокруг, не надо никуда всматриваться и барахтаться в грязи. Просто протяни руку и возьми!

Она вынула его из воды. Самородок был не очень крупным, но довольно увесистым. Элис оценила его со всех сторон.

– Не все то золото, что блестит, мистер Уолш, – произнесла она театрально, – но это блестит, и оно – золото!

Когда Элис закончила оценку, она удивилась тому, как быстро пролетело время. Майский день подходил к концу, и наступали сумерки.

Элис взглянула на бараки и увидела, что освещающий их свет уже уходит. Она тщательно упаковала находку и положила золото в сумку. Потом усмехнулась про себя. Берегитесь, идет героиня-завоевательница! Она побежала вверх по лестнице.

Элис не услышала приближения постороннего. Ни хруста кустарников, ни скрипа шагов, ни шелеста – ничего! Он просто внезапно появился перед ней.

– Привет, крошка, – тихо произнес человек.

Это был, конечно, Грант, он, должно быть, рано закончил работу и направлялся вниз, в Киандру, где нюхом чуял спиртное. В Эдамленде не было кабаков. Элис осознала, что слишком много времени провела у ручья. Какую глупость она совершила, что так тщательно изучала самородок!

– Пожалуйста, отойдите в сторону, Грант, – холодно произнесла она.

– Что, если я этого не сделаю, моя сладость, вы будете кричать и звать своего Уолша?

Элис бросила взгляд на бараки. Даже если она решится кричать, вряд ли кто-нибудь услышит ее. В это время, ранним вечером, большинство мужчин были в душевых, шумно бегая друг за другом, вопя во все горло песни, смывая рабочую грязь. И естественно, они не услышали бы ее.

Грант все ближе подходил к девушке. До этого она замечала только его липкие губы, но сейчас увидела похотливый взгляд и открытый слюнявый рот. Элис отступила на шаг, и это было ошибкой. Грант мог почувствовать, что она его боится. Он грубо рассмеялся, и она поняла, что Грант собирается ее поцеловать. Элис с содроганием почувствовала, что если этот человек до нее дотронется, то она просто умрет.

Элис открыла рот, чтобы закричать, неважно, услышит ее кто-нибудь или нет. Мужчина придвинулся слишком близко… Элис сделала мучительную попытку. Но се уши будто заложило ватой. Тишина… «Я не могу кричать», – подумала она.

Грант заливался хохотом, ощущая себя хозяином положения. Его руки обвивали ее за талию, и он потащил ее вниз.

– Иди к гаражам, – приказал он, – и без шума, – добавил мужчина, осторожно оглянувшись на бараки.

– Нет, – прошептала она. Элис могла только шептать.

– Почему нет? Ты была там достаточно часто с молодым Бристером.

– Мы слушали пластинки, мы…

– Расскажи это своей бабушке, крошка, – усмехнулся Грант.

Он увлекал ее все ниже и ниже, еще несколько шагов – и они выйдут за пределы слышимости…

– Стойте! – резко произнесла она.

– Я еще не начал, – засмеялся он.

– Я… я мыла золото, – отчаянно произнесла Элис.

– Я знаю, я видел, моя сладость. Она лихорадочно думала.

– Вы видели, что я нашла что-то?

– Это ж смех! В этом ручье ничего нет.

У нее появился шанс освободиться из ненавистных объятий, избежать насилия. Элис чувствовала, что может поймать его на жадности. Тяга к золоту должна быть у него сильнее, чем тяга к женщине, подумала она, и сделала первую попытку, тихо сказав:

– Я там кое-что нашла.

– Извини, Эл, попытайся придумать что-нибудь получше этого. – Он тянул ее вниз.

– Я покажу вам это, – предложила Элис.

– Это фальшивое золото, сияющая слюда, – он остановился, но продолжал держать девушку в своих руках.

– Взгляните, – сказала она, вытащила самородок, и камень ослепил его.

Сумерки уже сгущались, почти наступила ночь, но светила луна. Грант взял самородок одной рукой, а другой все еще держал Элис. Мужчина покрутил его в своих пальцах, затем поднял к свету. Потом быстро проговорил низким, возбужденным голосом:

– Похоже на золото… это не слюда… Есть перочинный ножик?

– Здесь, – сказала Элис, – здесь же и фонарик.

Несомненно, золото сыграло свою роль!

Ослабив хватку, Грант взял ножик, его пальцы соскользнули с ее руки. Она еще продолжала стоять возле Гранта некоторое время, чтобы усыпить его бдительность, затем, когда внимание мужчины полностью сосредоточилось на золоте, стремительно сбежала.

Элис слышала проклятия Гранта в темноте, так как успела вырвать фонарик из его рук. Она не знала, относились ли эти проклятия к тому, что она убежала, или к тому, что он не мог оценить самородок без света. В любом случае золотой слиток теперь принадлежал ему.

Элис стремительно бежала вверх по лестнице, но на самом верху ее схватила чья-то рука.

– Проклятье! Что вы здесь делаете? От кого вы так бежите?

Это был Барк Уолш. Он, должно быть, вышел на террасу, чтобы покурить, так как в руке держал трубку.

– Ответьте мне, – настаивал он.

– Я… я просто поднималась от ручья, я торопилась. Мне показалось, что прозвенел колокол на ужин.

– С каких это пор вы стали такой пунктуальной?

– Я… я очень проголодалась сегодня вечером, – выпалила Элис.

Барк Уолш все еще не отпускал ее руку.

– Подумайте еще раз, – предложил он ей беспощадным голосом.

Слегка дрожа, Элис проговорила, заикаясь:

– Я не понимаю, о чем вы говорите.

– Мы говорили о вашем исчезновении. Я не знаю, где вы пропадали. Скажите мне, мисс Эннан.

– Я уже сказала вам, что очень долго мыла породу на ручье.

– Но не так долго. Уже полчаса, как наступила темнота. Что вы делали в это время?

– Это касается только меня, – сказала Элис. – И я не советую вам вмешиваться п мои личные дела.

– Это также и мои дела. Вот почему я спрашиваю. Каждый мужчина под этой кровлей – это мое дело.

– А я женщина, – глупо произнесла она.

– Вы ребенок, причем весьма капризный, к тому же, как я подозреваю, весьма непредсказуемый! Хорошо, я жду, мисс Эннан.

– Ну и ждите! – бросила она. Элис повернулась, чтобы уйти, но он, все еще держа ее за руку, внезапно развернул девушку обратно.

– Не говорите со мной таким тоном, – приказал гневно Уолш.

Дерзкие слова застыли на губах Элис. Она секунду помедлила. Лицо мистера Уолша в темноте было строгим, даже безжалостным. Она должна сдержаться, хотя бы ради отца, которому придется расплачиваться за своеволие дочери.

– Я прошу прощения, – глухо проговорила она.

– Уже лучше, – Барк выпустил ее. – Почему вы были там так долго?

– Я… я смотрела на луну.

– Одна?

– Конечно, одна! – Ответ девушки прозвучал резко.

Барк стал весело смеяться.

– Не нужно так сердиться. Смотреть на луну можно и в компании, – он взглянул вверх, на небо. – Некоторые люди могут подумать, что мы с вами сейчас любуемся луной.

– Любоваться луной с вами? – Ее голос был таким обескураженным, что он опять принялся громко хохотать.

– Это совершенно неправдоподобно для вас, малышка? Я слишком стар для этого?

– Не стар, но…

– Но?

– Невозможно! – взорвалась она. – Просто невозможно!

К ее удивлению, он снова взял ее за руку.

– Ну, давайте же, вырывайтесь, – просил он. – А я вас нахожу просто невозможной.

Она, конечно, не стала вырываться, а просто позволила своим пальцам безвольно лежать у него в руке.

– Идите и переоденьтесь, – приказал он. – У вас не очень-то презентабельный вид. Прежде чем вы уйдете, я должен сказать, что очень хотел бы верить вашему заявлению, что там внизу вы были одна.

– Конечно, я была одна.

– Мне известно, что в лагере околачивается один тип…

– Я была одна. Удовлетворены?

– Не совсем, но раз вы так говорите, то придется вам поверить.

– Я так говорю, – произнесла Элис.

Он снова занялся своей трубкой.

– Вы ничего не скажете мне, Элис?

– Нет. Нет!

– Хорошо, не надо так волноваться, а то люди могут подумать, что я вас обидел…

Барк задумчиво сунул трубку в рот.

– Умойтесь, – проговорил он.

* * *

Весть о золоте разнеслась с быстротой молнии.

Грант понес самородок не в Эдамайнеби и даже не в Куму. Он отнес его как можно дальше. Но все же о найденном золоте каким-то образом узнали повсюду. Однажды утром у ручья появились три старателя. Но уже днем их стало пятеро. А через неделю к ручью явились уже сто человек.

Барк Уолш немедленно принял контрмеры. Он позвонил властям, стал забирать имущество у каждого старателя, писал протестующие письма о нарушении прав земельной собственности. Он перекрыл Эдамлендский тракт и установил вокруг ручья колючую проволоку.

Уолш даже заставил Френка Гранта спуститься вниз и публично объявить о том, что он нашел вовсе не золото, а обыкновенную слюду. Однако люди все равно приезжали в поисках своего шанса.

– Но это было золото, – забывшись, проговорила Элис, и… Барк услышал ее.

Он подошел к ней.

– Откуда вам известно об этом, молодая леди?

– Я… я думаю, что это было золото. Ланс нашел золото, и повар нашел золото, значит, и это тоже было золото.

– Вы не ответили на мой вопрос. Что вы знаете об этом?

– Ничего… – Если Барку Уолшу дозволялось лгать насчет того, что это была слюда, то она тем более имеет право скрывать свою осведомленность в этом деле.

Барк хмуро посмотрел на нее, затем пожал плечами.

– Я должен сказать, что нашел его… Грант. – Намеренно ли Уолш подчеркнул это имя? – Кроме всего прочего, он согласился остановиться только на этой находке и не пытаться мыть больше. Прежде всего, главным для каждого работающего здесь по контракту должен оставаться порядок. Вы понимаете, какая лихорадка здесь может начаться из-за куска золота таких размеров! Грант также быстро согласился, когда я попросил его объявить всем, что это было вовсе не золото.

– Это довольно легко сделать, – проговорила Элис. – На деньги, вырученные от этого самородка, он может выпить неограниченное количество спиртного.

Уолт опять остро взглянул на нее, и Элис прикусила язык.

– Почему вы хотите, чтобы он лгал? – не удержалась она от вопроса.

– Я удивлен, как об этом может спрашивать дочь профессора Эннана. Если подтвердится, что это действительно золото, то все власти, все военно-воздушные силы, армия, флот и полиция не смогут остановить толпу. Они побегут сюда из каждого города, каждого штата, каждой страны. Вы не знаете, какие непредсказуемые последствия может вызвать один лишь возглас «Эврика»?

Элис вспыхнула, и он едко произнес:

– О, я забыл, вы же не учились в школе. В школе вам рассказали бы, что это такое.

– Мы говорим о золоте, – напомнила она.

– Нет, слюде! Если бы найденный кусок был золотом, то это могло угрожать нам огромными расходами. Вода, Элис. Использование воды. Все должна будет делать вода. – Он сделал паузу. – Теперь вы поняли?

– Да. Мистер Грант получил деньги?

– Но мы же говорим о его находке, не так ли? – Глаза Барка Уолша опять внимательно посмотрели на нее.

– Конечно. – Элис быстро отвела взгляд. – За исключением того, что он сказал толпе.

– Это и было его вознаграждением, – произнес Уолш. – Мы все когда-то получаем свои награды.

– Награды за молчание, – кивнула Элис, думая о своей награде за то, чтобы не говорить Барку Уолшу всей правды.

Награда за то, чтобы сохранить профессора на этой работе, которую он так любил.

 

Глава двенадцатая

На этой неделе включили центральное отопление. Как это часто случалось в горах, уходящая осень быстро уступала дорогу зиме. Элис проснулась и услышала надоедливое урчание мотора. Она подбежала к окну и увидела Барка, выходящего из вагончика. Тракт весь покрылся снегом.

Девушка восхищенно смотрела на снежинки, на маленькие лужи под большой землечерпалкой, которая вся была покрыта белым снегом, похожим на сахарную пудру.

Счастливо улыбаясь, как будто не было лучшей радости, чем приход зимы, Элис натянула свитер и побежала на завтрак. Увы, несмотря на ее зверский аппетит, пища еще не была готова.

– Вода замерзла в трубах, – плачущим голосом проговорил Альфред.

Элис покровительственно улыбнулась, взяла огромную лапу Альфреда и повела его к дверям. Она показала повару, как надо скалывать лед с карнизов, а затем растапливать его.

– Или, – продолжала она инструктировать, – вы можете взять черпак и набирать в корзину чистый снег.

– Превосходно, мисс Эннан, я рад, что вы не теряете бодрости духа, – провозгласил Барк Уолш, входя в помещение.

– Я думала, что вы уже уехали, я слышала, как вы заводили мотор.

– Меня предупредили, что в Миджин-Лобе все гриппуют. Я не хочу подвергать себя риску подхватить простуду.

Барк взял тоненький ломтик хлеба, которым Альфред начинял тостер, щедро намазал его маслом и начал есть. Он смотрел на Элис.

– Вы также должны оставаться здесь, – проинструктировал он.

– Должна оставаться здесь? Вы никогда столь явно не требовали этого, – проговорила она коротко.

Элис ненавидела директивный тон, которым Барк разговаривал с ней.

– Вы прекрасно знаете, что я имею в виду. И если вы не хотите, то я не буду тратить время на бесполезные объяснения. Прекратите ездить в Эдамайнеби. Я не желаю, чтобы здесь распространилась эпидемия гриппа.

Ну, надо же, насколько может быть человек отвратителен. Он еще хочет руководить здоровьем своих подчиненных!

– Вы очень долго трудились, чтобы это придумать? – требовательно спросила она.

– Не советую вам быть такой же жесткой, как этот кусочек тоста.

– Я задала вопрос.

– Тогда я отвечу на него. Я не Господь Бог, но стараюсь выполнять все необходимые предписания и руководствуюсь обыкновенными человеческими чувствами.

– Запрещение ездить в охваченный инфлюэнцей город – это, конечно, проявление обыкновенных человеческих чувств, – согласилась она, – но я не хочу уподобляться заключенной.

– Почему вам внезапно так разонравилось это место?

– Оно не разонравилось, но просто сейчас зима, а в Эдамайнеби есть лыжи и разнообразные зимние игры.

– Идите и ломайте лед на ручье, если вам так нравятся зимние развлечения.

– Вы забыли, – холодно произнесла она, – что, когда произошел эпизод с золотом… ах, простите, со слюдой, нам было запрещено даже находиться около ручья.

Альфред приготовил кофе. Он поставил перед ними две дымящиеся кружки. Напиток, видимо, слегка смягчил Барка Уолша.

– Вы можете и не сидеть взаперти в стенах дома, – мягко согласился он. – Я запретил выезжать за пределы нашего поселка, но не запрещал гулять по полю так далеко, как вам захочется.

– Спасибо, – презрительно фыркнула она.

После завтрака Элис спустилась вниз и блуждала около ручья. Сейчас она была совершенно спокойна. В последние дни Френк Грант избегал ее. «Возможно, боится, – подумала Элис, – что я захочу получить половину того, что он выручил от продажи золота».

Как чудесно было бродить по берегу ручья, который почти весь замерз, за исключением маленького местечка посередине. Снег под ногами хрустел, подобно пистолетным выстрелам. Элис услышала шум подъезжающего автомобиля на тракте и выбежала посмотреть, кто это был. Она сразу же узнала доктора Андерса.

– Привет, Элис из Эдамленда, – поздоровался он с ней. – Я проезжал кругом и, как и ты, любовался прекрасной погодой.

– Здесь чудесное место, – улыбнулась она.

– Несомненно, – доктор Андерс улыбнулся зардевшимся девичьим щекам.

– Что за дела привели вас сюда, док? – спросила она.

– В Миджин-Лобе эпидемия… Ужасная пневмония. В этом сезоне артрит просто атакует. Обычных местных болезней вполне хватает на мою долю. Спасибо.

– Как насчет Киандры?

– Там пока все здоровы. В Чалете собираются туристы из Сиднея на снежные игрища.

– Тогда возьмите меня с собой, – стремительно произнесла Элис. – Я предполагала, что останусь здесь, потому что боялась заразиться, но с вами буду в полной безопасности, спасибо, дорогой док.

– Подождите минутку, Элис… – начал было доктор Андерс.

– Подождите вы, – просияла она. – Я только захвачу мои ботинки.

Она схватила шапку, перчатки и шарф, и через несколько минут они ехали вниз по узкому тракту.

– Я не могу понять, – удивлялся доктор Андерс, – как это я умудрился согласиться взять вас с собой в Эдамайнеби, Элис?

Она вертела головой, наблюдая за стремительно проносящимися мимо нее чудесными видами. Воздух был настолько прозрачен, что девушка могла видеть темные следы от лыжни на склонах гор. Они огибали поворот, и Элис захлопала в ладоши.

– Я не могу понять… – опять начал доктор, но уже более суровым тоном.

Элис погладила его по плечу, пытаясь разжалобить.

– Вы же сказали, что в Киандре нет эпидемии, – ответила она. – К тому же я просто расширила границы своей прогулки всего на несколько ярдов.

– Более чем на несколько, держу пари…

– Высадите меня у Чалета, – Элис послала ему воздушный поцелуй. – Я буду беречь себя.

Она совершенно не беспокоилась. Моментально смешавшись с толпой других лыжников, через некоторое время девушка уже стояла в очереди на подъемник, чувствуя, как задыхается от распирающего ее грудь ожидания стремительного спуска. Некоторые из тех, кто стоял в конце очереди, лепили снежную бабу. Первый снег всегда будит в человеке ребенка. Элис посмотрела на снеговика и увидела, что кто-то нацепил на его голову очки и нацарапал шутливую надпись «Хелен». Вдохновленная этим примером, Элис скатала снежок и вылепила из него нечто похожее на трубку. Она воткнула свое изделие в рот снежной бабе и написала «Барк».

Элис опьянило царящее вокруг веселье. Она громко смеялась, пока буксир тащил ее наверх. Девушка задержала дыхание перед тем, как ринуться вниз, чувствуя уверенность от своего прошлогоднего мастерства, которое вернулось к ней снова, и когда деревья ринулись ей навстречу, полной грудью вдохнула сладкий, морозный воздух. «Не избежать скандала, – внезапно подумала она. – Не сомневаюсь, что меня ожидает скандал. Он не доктор Андерс, и так легко мне это не сойдет».

Может, пора присоединиться снова к очереди, стоящей около подъемника? Взглянув наверх, Элис, к своему огорчению, увидела, что ее проделка со снежной бабой не осталась незамеченной. На надпись «Хелен» никто не обратил бы внимания, но на надпись «Барк»… «И еще эта трубка, – мучилась Элис, – и это абсурдное имя. Какой же дурой я была!»

В группе стояла молодая женщина, очень красивая молодая женщина.

– Эта трубка и это имя могут указывать только на одну персону, – произнесла она чистым и уверенным голосом. – Беркли Уолт. Разве я не права?

Никто, включая Элис, не сказал, права она или нет, только один человек многозначительно произнес:

– Вы, должно быть, хорошо его знаете, а, Нона?

Моментально веселье покинуло Элис. Она оставила очередь, подошла к скамейке, села и стала развязывать свои лыжи. «Почему, – раздраженно удивлялась она, – эта Нона должна была знать его лучше, чем кто-либо еще?» Она зацепилась за первую же снежную кошку и ждала, когда доедет до раздевалки. Элис почувствовала внезапную усталость, к тому же она не сомневалась, что выглядела очень глупо. Тот, кто заметил эту карикатуру, мог сразу догадаться об ее авторе. И, несомненно, Беркли Уолша это не позабавит.

Беркли Уолш… Элис подумала о молодой женщине, очень красивой молодой женщине, которую зовут Нона, выкрикивающей его имя звонким голосом. Она вспомнила, как мужчина произнес: «Вы, должно быть, хорошо его знаете, а, Нона?» Почему она должна его хорошо знать? Элис была в недоумении.

Молодая женщина тоже, видимо, решила вернуться.

Она вышла из очереди и направилась к ожидавшему ее автомобилю. Элис наблюдала за ее грациозной, ленивой походкой, отметила изящные линии фигуры под бархатным свитером, сияющие черные волосы. На женщине была жесткая парка с откинутым назад капюшоном.

– Миссис Уолш! – позвал голос.

– Да? – Молодая женщина оглянулась.

Элис не обратила внимания на того, кто звал незнакомку, но это имя? Миссис Уолш?

«Вы, должно быть, хорошо его знаете, а, Нона?» – опять послышалось ей.

Кошка двигалась совершенно бесшумно. Первый снег уже заканчивался, но это был все-таки снег. Когда вы так несетесь и резко финишируете, у вас всегда слегка спирает дыхание.

Элис чуть не задохнулась, когда кошка привезла ее обратно в Чалет и она увидела Барка Уолша, стоявшего в ожидании около своего пикапа. Он что-то возбужденно говорил ей, но Элис никак не могла отдышаться и не воспринимала его слова.

– Залезайте, – приказал он.

Она быстро огляделась вокруг и увидела позади себя автомобиль, где сидела молодая женщина, на которой был бархатный свитер и парка с откинутым капюшоном.

Мог автомобиль приехать раньше кошки? Но он приехал, и мистер Уолш встречает… миссис Уолш?

– Я сказал, залезайте, – повторил Барк.

Элис села в машину.

Они резко стартовали из Киандры.

– Хорошо провели время? – спросил он.

– Да, – язвительно ответила она, – а вы?

Он проигнорировал ее вопрос. Машина начала подниматься по многочисленным виражам.

– Не сомневаюсь, что вы будете искренни, не сомневаюсь, что вы сейчас придумаете правдоподобную историю насчет Киандры, если вы еще не подхватили инфекцию. Таким образом, вы сделаете ваше маленькое путешествие сегодня вполне законным.

– Продолжайте, – попросила Элис поощрительным тоном.

Внезапно машина остановилась.

– Я еще мог бы стерпеть ваше дерзкое поведение сегодня, как уже сделал это, но сказанное не означает, что я намерен безропотно сносить ваши дерзкие ответы, – выпалил Барк.

– Да? – произнесла Элис.

– Да! – Мужчина положил свою твердую ладонь на ее руку и сжал ее своими пальцами.

– Много шума из ничего, – состроила Элис презрительную гримасу.

– Из ничего? Да вы и в самом деле так глупы? Почти по всему региону гуляет эпидемия гриппа, и нам еще повезет, если мы не привезем ее с собой.

– Я хорошо осведомлена об этом, – презрительно проговорила Элис. – О, болезнь, конечно же, может отодвинуть дату завершения проекта.

Барк Уолш отчужденно замолчал. Он думал о больном старом человеке, который борется со временем, старом человеке, который только и живет тем днем, когда увидит кульминацию своей работы, о старом профессоре, который из-за эпидемии мог бы потерять драгоценные месяцы, дни, часы. «Так мало времени осталось, – думал Барк, – так мало времени…»

– Вы просто дура! – Его голос стал грубым, и он опять двинул машину вперед.

Элис подумала по-детски, что его гнев, должно быть, вызван снежной бабой, которую она украсила трубкой. Кто-то, наверное, рассказал ему обо всем. Такая суматоха… Любой может делать карикатуры на своих друзей. Но они, правда, не были друзьями, видимо, поэтому Барк так злился, предположила она и пожалела бедное тонкокожее создание.

Ее губы изогнулись.

– Я виновата, – произнесла она грустным голосом. – Но это ведь только шутка.

Он вопросительно взглянул на нее, и Элис продолжила уже не так печально:

– Кто еще, кроме меня, мог написать ваше имя и вставить трубку?

– Трубку?

– Я использовала веточку и снежок, – нетерпеливо объясняла она. – В снежной бабе.

– О, – Барк пожал плечами и тем показал, что не имеет понятия об инциденте со снежной бабой.

Что тогда?

– У вас есть еще, что сказать мне? – спросила Элис.

Он молчал.

– Тогда я нам скажу кое-что! – закричала она. – Я могу сказать вам, что здесь Нона Уолш, мистер Уолш, и как вы отреагируете на это?

– Идите вперед, – лениво произнес он, загоняя автомобиль в гараж.

Но, конечно, Элис не пошла вперед. Если она хорошо узнает Нону Уолш, то, наверное, сможет понять этого человека. И было еще кое-что. Элис не могла бы ответить, почему, но было что-то, чего она не хотела знать.

 

Глава тринадцатая

В течение следующей недели о Ноне ничего не было слышно, но зато эпидемия дала себя знать. Она распространялась со страшной скоростью.

Ланс стал первой жертвой. Однажды вечером он вышел наверх из туннеля, жалуясь на боль в горле.

– Ничего страшного, – улыбнулся он Элис, – просто я немного хриплю, когда зову вас, дорогая.

Барк, который оказался неподалеку – в Эдамленде все устроено так, что где бы вы ни оказались, везде находитесь в пределах слышимости, – приказал:

– Немедленно в постель, Доббс.

Ланс удивленно поднял брови, но подчинился. Никто не спорил с боссом, когда он говорил таким тоном. Стоило подумать над этим, невольно признала Элис: никто не спорил с Уолшем. Полное подчинение.

Она положила обед Ланса на поднос.

– Что-то не так? – спросил ее молодой инженер. – Барку не понравилось, что я называю тебя дорогой?

– А ты так думаешь?

– Нет. А ты?

– Нет.

Ланс печально посмотрел на тарелку с пищей.

– У каждого человека может быть плохое настроение. Но что я сделал, Элис?

– Поймал простуду.

И пока Ланс жевал, Элис тихо сидела рядом, впервые задумавшись о своей жизни.

На следующий день босс поймал ее с поличным. Тихо войдя в комнату, он заглянул через плечо Элис, неожиданно кашлянул, от чего она подпрыгнула на стуле, и спросил:

– Что это?

Немного смущаясь, Элис сказала:

– Это рецепт:

Ей было не по себе от того, что она его просвещает. Что такого было в этом мужчине, что заставляло ее отвечать?

– Рецепт?

– Я… я не очень хорошо приготовила, не так ли?

– Это когда вы готовили за Альфреда? Нет, – сказал он резко, – вы не справились полностью.

Элис раздраженно защищалась:

– О, я понимаю, я разбила все яйца, но…

– Дело не только в яйцах, мисс Эннан, котлеты подгорели, картошка была комковатая, желе не застыло, печенье было бы хорошим, если бы вас звали Фидо и вы сидели бы на коврике у двери и грызли его.

– Спасибо, – сказала холодно Элис.

– Однако, – продолжал не спеша Барк, – я не вижу необходимости заниматься сейчас зубрежкой.

– А почему нет? – вспыхнула она. – Вы думаете, мне предназначена роль старой девы всю мою жизнь, поэтому я не должна учиться готовить?

– Я не думаю, что вам предназначена роль старой девы, – сказал он спокойно.

– И что дальше?

– А дальше, мне кажется, – продолжал он загадочно, – вам действительно нет необходимости готовить самой.

– Это что, головоломка?

– Давайте назовем это предсказанием.

– Это не имеет смысла, – сказала она, пожимая плечами.

– Для меня это имеет смысл.

– Так скажите мне, – попросила Элис.

– Пока не скажу, детка.

– Я не детка!

– Нет, детка, поэтому я не могу ничего сказать. Пока.

На этой же неделе позвонила Нона. Все это врем Элис ожидала ее звонка, но шли дни, и она начала думать, что он уже не снимет трубку и не услышит ее четкий и довольно резкий голос: «Это Нона Уолш».

«Для меня не имеет значения, – говорила она себе, – что она легкомысленная тетя Барка».

Тетя Барка, да, конечно, а что касается… жены Барка?

Жена? Жена этого большого, авторитетного человека, боящегося микробов?

– Это Нона Уолш, – прозвучал в трубке голос.

– Извините?

(Как будто она не расслышала).

– Уолш Нона. Повторить по буквам? – В ее голосе звучала снисходительность.

– Нет, спасибо, я просто удивилась, услышав фамилию Уолш. Понимаете, у нас здесь уже есть Уолш.

– Конечно, дорогая, если бы его не было, разве я стала бы звонить? А сейчас Барк там?

– Извините?

(Как будто она не поняла).

– Мистер Уолш. Мистер Беркли Уолш.

– О, мистер Беркли Уолш. Сейчас посмотрю. Нет, его здесь нет.

– Вы в этом уверены, дорогая?

– Конечно, уверена, – возмутилась Элис.

– Не теряйте самообладания. Конечно, он стоит того, чтобы попытаться сдерживать себя, не так ли? Большой босс и привлекательный мужчина, но как бы то ни было, если он там, быстро его позовите.

– Его здесь нет, – повторила Элис.

– Ну, хорошо, тогда в другое время. Свободного времени у меня как раз достаточно.

– А у Беркли Уолша его нет, – сказала решительно Элис.

– О, вы плохо его знаете. Вы, должно быть, та одинокая девушка, о которой я слышала. Элис, не так ли? – Прозвучал неприятный смешок. – Элис из Эдамленда.

– Я Элис Эннан.

– Но надеетесь поменять фамилию? – Снова смех.

«Какая я нехорошая, – пожурила себя Нона Уолш, когда от Элис не последовало ответа, – но все юные особы мечтают о замужестве».

Набравшись смелости, Элис спросила:

– А вы не мечтали, миссис Уолш?

– Дорогая, я не мечтаю, я действую.

– Вы артистка? – Элис сделала вид, что не понимает женщину.

Нона Уолш сказала:

– Я позвоню снова. Вы можете это сказать Беркли.

– Что звонила его жена?

«Что это за брак такой?» – Элис задумалась.

Установилась довольно продолжительная пауза, затем бодрым голосом она дала Элис указание:

– Скажите только, что звонила Нона.

– Да, миссис Уолш.

«Итак, это был такой брак… брак, который позволяет супругам быть на расстоянии, брак, о котором девушка не может и мечтать», – думала Элис.

У нее мелькнула надежда, что Барк, узнав о звонке Ноны, проявит к этому какой-то интерес. Но слабая надежда исчезла тотчас же, как только Элис сказала ему:

– Звонила Нона.

Барк Уолш резко дернулся, как будто его ударило током.

– Что?

– Звонила Нона, – повторила она.

– Какая Нона?

Очень тихо Элис проговорила:

– Уолш.

Наступила тишина. Элис могла только сказать, что это была ужасная тишина.

– Откуда она звонила? – спросил он.

– Она не сказала, – ответила Элис.

– Вам надо было узнать, откуда, а также какой это был звонок – местный или междугородний.

– Это был местный.

– А конкретней?

– Киандра, – уточнила Элис, – она была там днем раньше.

– Когда, точнее?

– В тот день, когда я ездила в Киандру. Я видела ее там.

– Откуда вы знаете ее?

– Она видела снеговика… Я имею в виду снеговика, для которого я слепила трубку и назвала вашим именем… Помните, я говорила вам… Я еще просила у вас прощения за свою шутку.

– Продолжайте. – Взгляд Барка стал жестким.

– Она сделала замечание по поводу вас, – заключила Элис.

– После чего вы решили, что она Нона Уолш.

– Я слышала, как кто-то называл ее по имени.

– Очевидно, что вы очень заинтересованы во мне и в том, что со мной связано, – заметил мистер Уолш хмуро. – Во мне… и моих делах? – Он пристально посмотрел на Элис. – Почему?

– Почему? Ну… ну, я полагаю, это естественно. – Щеки Элис покраснели. – Я имею в виду…

– Что вы имеете в виду, Элис?

– Я имею в виду, что вы босс, – почтительно сказала Элис.

Он нервно теребил губу пальцами. По какой-то причине ее ответ, казалось, раздражил его.

– Что Нона сегодня сказала? – спросил он.

– О, какую-то чепуху о молодых девушках с романтическими мечтаниями.

– Совершенная чепуха, – согласился Барк.

– А потом она просила передать мистеру Уолшу, что звонила Нона. Вот я вам и говорю.

– Благодарю, – сказал Барк.

Его брови сошлись, образуя сплошную линию и придавая его взгляду сердитое выражение.

Назавтра Элис планировала поездку в Киандру. Надо было забрать письма и купить кое-что из канцелярских принадлежностей.

По дороге она думала об отце. У него ухудшился аппетит, это тревожный признак. И уставать он стал быстрее.

Но день был прекрасен, и вскоре мысли Элис потекли по другому руслу.

Все же, несмотря на свои неудачи в качестве секретаря мистера Уолша и в области кулинарии, одну несомненную победу она одержала, и эта мысль привела ее в хорошее расположение духа.

Дело обстояло следующим образом. Вследствие камнепада пострадал дом семейства Лиз, и был образован Комитет помощи. На собранные средства дом восстановили, причем Элис поручили конкретное дело: спроектировать веранду и проследить за соблюдением всех параметров.

В целом работа была одобрена, а сама Элис была просто в восторге, хотя еще не видела свой проект воплощенным в дереве и камне. Правда, цвет занавесок несколько подкачал. Но уж такая она, эта Элис! Не получается, чтобы все было без изъяна. Хотя, что там занавески! Мелочь. Маленький штрих. А на веранду надо бы взглянуть, и она обязательно выкроит для этого время.

Неожиданно для себя самой Элис подумала: может быть, все ее промахи и неудачи оттого, что она в последнее время недостаточно помышляет о Боге? Речь, конечно, не идет о покаянии. Каяться ей не в чем. Или, например, о том, чтобы исповедаться. Но обратиться за наставлением к духовному пастырю, попросить поддержки – это другое дело. Ведь, в конце концов, можно просто побеседовать и в беседе коснуться волнующих ее проблем. И имеется подходящая кандидатура – преподобный отец Флетт.

Тем более, что он знает отца, и это отличный предлог зайти и завести разговор. Элис решила, что так и поступит.

На почте, когда Элис получала письма, она назвала, фамилии отца и Барка Уолша. При имени последнего женщина, сидевшая невдалеке и заполнявшая телеграфный бланк, подняла голову и с Интересом посмотрела на Элис. Скомкав бланк и подхватив изящную сумочку, женщина вышла вслед за ней на залитую солнцем улицу.

– Элис?

Девушка обернулась и увидела перед собой приветливо улыбающуюся женщину, одетую элегантно и со вкусом.

– Вы удивлены, не правда ли? – сказала незнакомка. – Я – Нона Уолш.

Элис от изумления не нашлась, что ответить. Если бы та не подошла и не заговорила, Элис вряд ли узнала бы в этой роскошной даме ту Нону Уолш, которую она однажды видела мельком.

Та весело рассмеялась. Смех ее был искренен и заразителен, и губы Элис невольно тронула улыбка.

– О, я так рада! – щебетала та, хватая Элис под руку и увлекая по улице в сторону центра. – Знаете ли, я тут ни с кем не знакома, а одной бродить по городу очень тоскливо. Извините меня за тон, которым я говорила по телефону. Со временем я все вам объясню, и, уверена, вы меня поймете. Так что же мы предпримем?

Элис пожала плечами, не зная, что ответить. Нона не дала ей времени подумать.

– Вот что. Я предлагаю считать, что мы давно знакомы, пойти куда-нибудь перекусить, а потом пробежаться по магазинам. Идет?

Нона Уолш излучала такую радость по поводу их знакомства, казалась такой естественной и жизнерадостной, что Элис без колебаний приняла и дружбу и приглашение.

Казалось, только сейчас Элис поняла, как не хватало ей женского общества, подруги, возможности просто поболтать и посмеяться, а то и посплетничать. Восхищение мужчин – это нормально. Но когда с такой подкупающей простотой другая женщина с восторгом отзывается о твоей фигуре, цвете лица, гладкой коже и безупречном вкусе, то разве можно остаться равнодушной и не влюбиться в эти сияющие добротой глаза? Тем более, что Нона была гораздо старше Элис, и от этого ее мнение становилось еще более весомым. Но энергии ей было не занимать, и Элис подчинилась этому бурлящему потоку.

Время летело незаметно. Они затронули столько тем, сколько посетили магазинов, то есть бессчетное количество. В разговорах ни разу не прозвучало имя Беркли Уолша, и, когда они отдыхали за коктейлем под тентом маленького кафе, Элис, не задумываясь, пригласила новую подругу посетить их лагерь. Нона с благодарностью согласилась, наговорив Элис на прощанье кучу комплиментов и осветив тысячей лучезарных улыбок.

Очарованная, оглушенная, сбитая с толку, Элис не заметила в улыбках Ноны затаенной усмешки.

Элис, в равной степени уставшая и довольная, отправилась назад в Эдамленд. По пути она с удовольствием перебирала в памяти покупки, нарядные витрины, а в ушах стояли прощальные слова Ноны:

– Так ждите, дорогая! Я непременно приеду!

Нона не заставила себя долго ждать: уже на следующий день Элис, услышав во дворе шум мотора и выглянув в окно, увидела, как ее новая подруга, помахав вслед уезжающей машине, изящно и непринужденно отдает распоряжения рабочим, свободным от смены и собравшимся вокруг нее, о переноске в дом своего весьма обширного багажа. Растерявшись и обрадовавшись одновременно, Элис пошла ей навстречу, по дороге думая о том, что теперь жизнь осложнится и неизвестно, как к этому отнесется Барк, когда вернется из шахты.

Нона очень быстро освоилась в непривычной обстановке, и через некоторое время они уже пили чай, к которому Альфред подал вкусные пирожные, и болтали обо всем так же легко и свободно, как в Эдамайнеби. В какую-то минуту Элис оглянулась на дверь и почувствовала, как внутри у нее что-то оборвалось: в дверях стоял Барк Уолш и холодно изучал их обеих; лицо его было бледно, губы плотно сжаты. Увидев, что Элис заметила его, он сделал несколько шагов, слегка поклонился и сказал:

– Здравствуй, Нона. Рад тебя видеть.

Нона пыталась заключить его в свои объятия, но, видя его сдержанную холодность, ограничилась поцелуем.

Присоединившись к ним, Барк Уолш задал Ноне несколько ничего не значащих вопросов и, казались, не слишком прислушивался к ее ответам. Потом вдруг, резко обернувшись к Элис, спросил:

– Ну, мисс Эннан, вы ведь долго мечтали о женском обществе – надо полагать, теперь вы довольны?

Смешавшись, Элис пролепетала что-то о пирожных, которые закончились. Нона вызвалась сходить за ними к Альфреду:

– Заодно я посмотрю и вашу кухню.

После ее ухода за столом воцарилось враждебное молчание, которое было прервано каким-то странным шумом на лестнице и вслед за ним – возбужденными и тревожными голосами.

– Что там происходит? – зло сказал Барк и пошел посмотреть.

Ужаленная недобрым предчувствием, Элис побежала за ним.

Оказалось, что Нона, спускаясь по лестнице, неловко ступила на незнакомую ступеньку и упала, подвернув ногу. Вокруг нее уже хлопотали рабочие, которые и перенесли ее в комнату Элис и устроили на ее кровати.

Барк Уолш, лицо которого выражало едва сдерживаемое бешенство, сказал тоном, не допускавшим возражений:

– Я еду в Эдамайнеби за доктором Андерсом. Вы, мисс Эннан, поедете со мной.

Элис даже не успела ничего сообразить, как они уже ехали по знакомой дороге. Неожиданно Барк, молча и яростно глядевший вперед, взорвался:

– Что заставило вас пригласить ее сюда? Она все равно приехала бы, но при чем здесь вы? Поддались ее чарам? И не скрежещите зубами – зачем вам понадобилось выпроваживать ее?

– Послушайте, я вовсе не выпроваживала ее… вообще-то да, но только за пирожными… и я не скрежещу зубами, просто я всегда хотела иметь рядом другую женщину.

– Женщину, но не Нону, – мудро заключил Барк.

Подобное восприятие привело Элис в ярость. Она даже завертелась.

– О чем это вы? – зло вскинулась она.

Его ответ совершенно потряс девушку. «Это действительно ужасно, – подумала она, – услышать, как муж, пусть даже удалившийся, какими бы ни были их отношения, мог сказать и подумать – такое»:

– Я хотел бы, чтобы она оказалась на другом краю света.

 

Глава четырнадцатая

К тому времени, как Элис добралась домой, Нона уютно устраивалась в ее постели.

Поездка была крайне утомительной: Барк в ярости гнал машину, и на каждом повороте у Элис кружилась голова.

– Теперь слягут в постель две женщины, если вы будете продолжать в том же духе, – предупредила Элис.

– Ну, уж нет, – мрачно заверил ее Барк. – Они будут там, где им надлежит быть, а это значит…

– Где-нибудь подальше, – понимающе закончила за него Элис.

Она лениво спросила:

– Послушайте, почему присутствие Ноны так вас беспокоит?

– Меня это совершенно не беспокоит, – в бешенстве заорал он, – я могу в считанные минуты отделаться от нее. – Некоторое время Барк молча вел машину. – Почти как в аду, – вдруг в отчаянии проговорил он, – и я должен терпеть это, пока она валяется в кровати?

– Доктор Андерс…

– Может назначить рентгеновское исследование, приглашать специалистов, а она будет заявлять: «Я не могу двигаться» и тому подобное. Элис Эннан, я готов избить вас за эту злую шутку, которую вы со мной сыграли.

– Я же говорила, это не нарочно!

– Полагаю, мне придется смириться. Только вам придется мириться с ней. – В голосе Барка, несомненно, звучало злорадное удовлетворение.

Нона сидела в кровати Элис в позе, которая, по-видимому, была хорошо продумана… Как бы мне получше облокотиться? Как удивить Элис… Женщина выглядела весьма томной и прелестной в бледно-желтой шелковой пижаме.

– Где она взяла пижаму? – Элис, рассматривая Нону через окно веранды, не отдавала себе отчета в том, что высказывает свои мысли вслух.

– А как вы думаете? Конечно, принесла с собой. Все запланировано заранее. А вы, – Барк обвиняюще повернулся к Элис, – ей потакаете!

– Ничего подобного, просто я попросила принести еще пирожных. Если вам так интересно, я и так уже достаточно наказана.

Мистер Уолш был в очень плохом расположении духа. Затем он принялся изучать новый реестр работ и связанные с этим жалобы рабочих.

Ланс объяснил Элис, что, хотя оплата будет высокой, не очень-то охотно многие согласятся работать сверхурочно.

– Нокс не будет, – пожал он плечами, – он нашел себе девушку в Куме.

Гарри Нокс уехал на следующий день – или по собственной воле, или по принуждению, Элис не знала истинной причины, хотя и склонялась ко второму предположению, что дало ей пищу для размышлений. Это было доказательством того, что Барк Уолш избавился-таки от одного из своих работников, вопреки утверждению Френка Гранта.

«Тем не менее, – думала она, – все зависит от мотивов. Человек, отказывающийся работать сверхурочно, действовал на нервы мистера Уолша гораздо сильнее, чем человек, дающий девушке повод для жалобы». Это Элис поняла, когда услышала разглагольствования Барка по этому поводу.

Элис удивилась, увидев Гарри, когда на следующий день на джипе отправилась в Миджин-Лоб за письмами.

– Да, я получил пинок, – бодро согласился он, – но, что типично для Барка, босс сопроводил его рекомендательным письмом. Теперь я здесь на постоянной работе и могу беспрепятственно видеться с Барбарой.

– Вам было жаль уходить? – спросила Элис.

– Я работал с Барком Уолшем по четырем контрактам. Канада, Южная Америка, Индия, Африка. Невозможно уйти из команды, не оглянувшись назад.

Тем не менее Гарри говорил об этом весьма жизнерадостным тоном, что привело Элис в изумление.

– И вы не возмущены?

– Я только что говорил вам, что мы были в одной команде, мы всегда шли на уступки друг другу и сейчас достигли компромисса.

– Но не тогда, когда вас уволили, – напомнила Элис безжалостно.

– Неправда. Ведь он хотел избавиться от меня, а я не хотел уезжать. Это и есть компромисс.

– Что это за человек, – упорствовала Элис, – который ставит работу выше людей?

– Барк сам очень много работает.

– Что же это за человек? – повторила девушка.

Гарри посмотрел на нее, и в его глазах промелькнула жалость. Не было во всей округе ни одного человека, который не знал бы истинной причины этой спешки. Он неуклюже похлопал Элис по плечу.

– Нашли себе женское общество? – он постарался переменить тему разговора.

– Да, – коротко ответила Элис.

– Как у нее дела?

– Неважно. Она в постели.

– С Ноной все будет в порядке, – кивнул Гарри.

– Вы знаете ее?

– Она была в Канаде. – Гарри достал сигарету. – И в Индию она приезжала. – Он прикурил, погрузившись в какие-то воспоминания и хмурясь при этом. – И в Африке она была, – закончил он.

– Да, я полагаю, что у нее было на это право? – вопросительно сказала Элис.

Гарри ничего не ответил. Он просто пожал плечами. Элис обнаружила в себе страстное желание расспросить его. Почему получилось так, что Барк Уолш знать не хочет свою жену? Почему его жена, несомненно, осведомленная о его чувствах, изыскивает всяческие способы, чтобы преследовать его?

Но она не стала задавать подобных вопросов, пусть даже бывшему работнику. Полная сожалений, Элис оставила Гарри и поехала обратно в лагерь.

Элис Эннан никогда не жила с кем-либо в одной комнате, и когда Нона заняла ее кровать, девушка просто ушла, хотя это была именно ее комната.

– Я поставлю раскладушку в маленькой гостиной, – настояла девушка, и Барк согласился.

– Вам не придется жить там долго, я обещаю, – коротко сказал он.

Но Элис пришлось спать в маленькой гостиной гораздо дольше, чем она намеревалась, так как Нона не собиралась уезжать. Элис была бы очень удивлена, если бы кто-нибудь сказал ей, что причиной невыносимой боли, разрывавшей ее сердце в эти дни, было то, что Барк не сдержал своего слова, и красивая молодая женщина все еще оставалась здесь.

В первую же ночь Элис, которая крепко спала на своем ложе, что-то разбудило. Сначала она подумала о будильнике, но выяснилось, что тревога вызвана несварением желудка у профессора.

Мистер Эннан давно уже страдал расстройством пищеварения. Он имел обыкновение есть, углубившись в чтение, что никак не могло улучшить здоровье даже двадцатилетнего, не говоря уже о семидесятилетнем человеке.

Элис проснулась из-за шагов в соседней комнате. Они не походили на походку профессора. У отца не было такой широкой твердой поступи.

Даже не набросив халата, Элис бросилась к двери.

– Что случилось? – задыхаясь, спросила она, испуганно глядя на Барка Уолша, сидящего на краешке кровати ее отца.

Барк повернулся к маленькой фигурке, выглядевшей совсем по-детски в короткой голубой ночной рубашонке, и отрывисто вздохнул.

Несколько минут назад он решил все рассказать Элис, хотя профессор умолял его не делать этого. У старика был острый приступ: если бы девушка вошла в комнату чуть раньше, она была бы глубоко потрясена состоянием отца.

Барк высказал свое намерение, пока возился с профессором, давал лекарство, вернувшее цвет посиневшим щекам.

– Нет, Барк, пожалуйста, – умолял мистер Эннан.

– Это будет несправедливо, сэр.

– Знаю, но сейчас я думаю не о себе. Мне хочется, чтобы Элис всегда улыбалась мне. Я не хочу видеть слезы в ее голубых глазах.

– Она спрячет слезы, профессор.

– Это будет еще хуже. Нет, Барк, я знаю, что я ошибался, знаю, что избаловал ее, но, потакая ей, на самом деле баловал себя самого. Я наслаждался исходившим от нее солнечным светом, я грелся в нем. И сейчас хочу наслаждаться этим до конца своих дней. Попробуйте понять это.

Беркли Уолш ничего не понимал, пока не повернулся и не увидел девушку. Она была даже моложе и ранимей, чем он предполагал. В своей коротенькой голубой ночной рубашке Элис выглядела самым настоящим ребенком. Он сразу же отступил от своего решения и принял сторону профессора. Конечно, он и дальше будет притворяться.

Но лгать бесполезно, не говорить же, что они с профессором поздней ночью обсуждали некоторые технические проблемы. Вместо этого Барк резко спросил:

– Что вы за дочь? Ваш отец мог уже умереть, взывая о помощи, а вы ничего не слышите!

– С тобой все в порядке, папочка? – Элис проигнорировала тираду Барка.

– Нет, – профессор решил последовать примеру мистера Уолша. – Стряпня Альфреда убивает меня.

– Это все твое питание, ты читаешь и жуешь одновременно. Я уже говорила тебе и говорю еще раз… – Элис внезапно осознала, что на ней всего лишь короткая рубашка, и густо покраснела.

Она выбежала за халатом и вернулась к кровати.

– Я справлюсь сама, – холодно сказала она.

– Теперь уже ни с чем не надо справляться, – отметил Барк. – Я вовремя дал ему висмут.

Но проблема не была решена. Сердечное лекарство помогло ему, но профессор вновь дышал с трудом.

– Я сказала, что справлюсь сама, – непререкаемым тоном заявила Элис.

– А я сказал, что уже все сделано, – отпарировал Барк.

– Мне хотелось бы вздремнуть, – жалобно взмолился профессор, и «поединок» закончился.

Но никто из них не мог заснуть. Профессор думал о дочери, о проекте… и затем, с неожиданной теплотой, о Маргарет.

Элис лежала без сна, мучаясь оттого, что она спала, а Барк услышал, оттого, что она вбежала такой взъерошенной и, вероятно, совершенно нелепой в своей куцей ночной рубашонке.

Барк даже не пытался уснуть. Он зажег свою трубку и погрузился в размышления. Когда он увидел профессора сегодня ночью, то понял, что дни его сочтены, свеча догорает. Когда же Нона, наконец, остановится?.. Если профессор покинет нас до завершения работ, в конце концов, его дочь должна это пережить. Мистер Эннан хочет этого, и он это заслуживает. Итак, пуская клубы дыма, рассуждал Барк, Нона может оставаться здесь, пока этого хочет Элис. И вместо того, чтобы действовать, как он прежде собирался, Барк пустил все по накатанной дорожке: Нона оставалась в комнате Элис, а девушка ютилась в гостиной.

Сказать, что Элис была в ярости, значило бы ничего не сказать вообще. Барк Уолш возложил ответственность за пребывание здесь Ноны на Элис. Он клялся, что избавится от миссис Уолш… И что же получается?

– А то и получается, – кипела Элис. – Я пригласила ее сюда, я могу и выгнать, но она восседает здесь в бледно-желтых шелках, хорошенькая и избалованная, покоряя всех, кто приближается к ней. И, – добавляла Элис, – все сводится только к одному, к Барку. Он хочет, чтобы Нона была здесь.

Элис пыталась убедить себя, что это непоследовательно: так думать о человеке, который ее злил, но в глубине души она знала, что есть еще кое-что… и это кое-что ее пугало и приводило в смятение.

 

Глава пятнадцатая

Комитет по строительству дома для семьи Лиз был очень доволен успехами Элис. Они позвонили и настояли на том, чтобы она присутствовала на торжественном открытии центрального входа, а этот акт, как лично предупредила ее Айрин, может иметь в дальнейшем большое значение. Необходимо было заняться обустройством дома. Эту работу поручили Элис.

– Хорошо, – согласилась девушка.

Она приехала и убедилась, что это дом любви, любви многих людей. Немцы покрасили его в зеленые тона, голландцы поставили узорную решетку вокруг маленького патио, а итальянцы соорудили прелестную живую изгородь.

Элис стояла у окна новой кухни, отделанной Фальконом Нэком, вглядываясь в небольшую овощную грядку, ископанную и засеянную Чаемом, и вдруг – наверное, из-за «кулинарного» заднего плана – вспомнила тот день, когда Барк Уолш застал ее за переписыванием рецептов Альфреда.

– Не вижу никакой необходимости, – заметил он, – и том, чтобы вы зубрили это.

Элис припомнила также, что когда она спросила, отчего он так думает, Барк ответил в своей обычной манере, что она еще ребенок и ничего не понимает. Пока… Что мистер Уолш имел в виду?

Элис восторгалась кухонными изразцами и вкусом Фалькона Нэка и надеялась, что миссис Риз должным образом оценит эту работу.

Но что Барк подразумевал под словом «пока»?

Преподобный мистер Флетт стремительно прошел через комнаты дома в своей обычной манере – как ураган. Правда, он остановился, чтобы добродушно пошутить с Элис.

– Веранда восхитительна, Элис. Вы прекрасно поработали. Сегодня в городе я видел гарнитур цвета морской воды… у Купера, не слишком дорого… Я думаю, Билл Купер, разумеется, сделает скидку.

– Стремительный Флетт, – едко рассмеялась Элис. – Вы забываете, что мы пробудем здесь недолго.

– Помню, – сказал мистер Флетт, – поэтому мы будем жить вечно.

Элис быстро взглянула на него, но он отвел глаза в сторону, вспомнив, как говорил мистеру Эннану, что, когда это случится, у его дочери может быть смертельный шок, но профессор сказал:

– Я всегда был трусом. Не могу сказать ей. Будь что будет.

Спокойный взгляд Элис убедил преподобного отца, что у этой девушки твердый характер. Она была избалована, но обладала большой внутренней силой.

– В гарнитур, – продолжил он, – входят плетеный шезлонг, стол, два стула.

– Так закажите его, – рассмеялась Элис, – а потом сообщите мне, как за него расплачиваться. Люди уже посмеиваются, мистер Флетт.

– Другое место?

Элис колебалась. Дела шли в материальном отношении удачно, но все это имело довольно печальные последствия. Во всяком случае, печальные для Элис Эннан. Она была лишена своей комнаты. Остальные из Эдамленда – а остальными для Элис был Берк Уолш – казалось, не пострадали.

– Комитетчики готовят карнавал, возможно, там вам удастся раздобыть денег. – Преподобный поторопился уйти до того, как Элис могла передумать и снова ответить, что проект Сноуи практически закончен.

Элис вышла из дома и побрела в Комитет. Это «жить вечно» – просто другой вариант восприятия, улыбнулась она про себя.

Девушка размышляла, где им с отцом придется обосноваться, когда будет закончено строительство в Эдамленде. Почему-то она обнаружила, что не может задерживаться на этих размышлениях, волноваться.

– Это все отец, – уверенно сказала она самой себе. – Он спокоен, значит, и я тоже.

Она застала членов Комитета за обсуждением вопроса о размещении вращающейся веревки для сушки белья, подаренной Форти Бендсом, и подошла к столу.

– Карнавал состоится в пятницу, в день получки, во второй половине дня, – сказал Тим Вестинг.

– Я хочу получить часть дохода за постройку веранды, – поставила условие Элис.

– Хорошо, но я надеюсь, ты поможешь нам с колесом.

Элис спросила:

– А с каким колесом?

Тим бросил пробный шар:

– Колесо поцелуев.

– Что?

– Поцелуев. Поцелуй, да будет тебе известно, есть приветствие губами.

– Я знаю, – сказала Элис, – но…

– Посуди сама, Элис, у нас здесь куча мужчин и мало женщин. Среди этих женщин еще меньше тех, кто не замужем. А из этих, кто не замужем, опять-таки еще меньше тех, кто так потрясающе красив. – Тим помедлил. – Как ты.

– От твоего личного мнения никакой выгоды, – отметила Элис. – Я не уверена, что справлюсь, но расскажи мне об этом, Тим.

– Оно предназначено для растранжиривания денег, – задумчиво сказал Тим. – В пятницу мужчины получают деньги и приедут в город.

– Продолжай, – безжалостно сказала Элис.

– Ну что ж, они работали целую неделю, смотрели только на мужчин. Что может быть приятней, чем расстаться с денежками за поцелуй?

– Ты имеешь в виду, что я буду целовать каждого, кто сможет заплатить наличными?

– Нет, Элис, это не прилавок, а колесико. Если ты будешь продавать свои поцелуи, то тебя зацелуют за полчаса.

– Больше лести, чтобы достичь цели!

– Добиться своего, да! Но никакой лести! – Тим говорил с чувством.

Однажды он провел в Эдамленде две недели по вопросам согласования, но Элис им не заинтересовалась.

– Мы будем продавать билеты по два шиллинга за поворот колеса. Я точно не знаю, сколько номеров на колесе, но нам нужно собрать не меньше восьми фунтов.

– За каждый поворот? – Элис открыла от изумления рот, мысленно видя дом не только обставленным мебелью, но даже с занавесочками и ковриками.

– Ну, так как, Элис?

– Ладно.

– Молодец, девочка, я знал, что ты согласишься! – обрадовался он.

В лагере Элис никому не сказала об этом предложении. Она смело могла принять открытое одобрение мальчиков, но не смогла бы заставить себя посмотреть на Барка, который обязательно презрительно скривит губы.

Нона уже не была прикована к постели. Однажды утром, после визита мистера Уолша, она вдруг встала очень живо и без всякого намека на хромоту.

– Вы быстро поправились, – заметила Элис.

– Да, дорогая. – Голос Ноны звучал мягко.

Это тоже говорило о самоуверенности. «Нет самоуверенности хуже, – думала Элис, – чем самоуверенность наглая. Нона знает, что он позволяет ей остаться».

Нона действительно это знала. Барк Уолш сказал ей, что она может оставить это притворство с больной ногой и спокойно жить в лагере. Когда Нона затеяла разговор о том, что на самом деле привело ее в Эдамленд, Барк только отрицательно покачал головой.

– У тебя было все, что ты хотела, Нона, но если ты задержишься здесь, я приму во внимание твою беду.

– Какая беда, Барк? Ничто не может огорчить меня, если это делается для тебя.

Элис, проходя по коридору и услышав эти последние слова, которые легко достигли ее ушей через тонкие стенки временных бараков, просто одеревенела. И это человек, обещавший, что Нона Уолш не останется здесь надолго!

– Лицемерные обещания, – сказала себе Элис, – которые только и даются для того, чтобы их нарушать.

Нона наблюдала, как Элис одевалась в пятницу. Девушка ничего не могла поделать, ей больше негде было расположиться, только за ширмочкой, которую она поставила в углу возле собственной раскладушки.

– Прелестно, – лениво кивнула Нона, – если ты собираешься декламировать детские стишки. Но ведь ты и есть Элис из Эдамленда, все, что ты делаешь, предназначено для детей от восьми до десяти лет.

– Если вы сравниваете меня с Льюисом Кэролом, тогда это вне возрастных ограничений, – спокойно сказала Элис. – Кстати, – добавила она с неожиданным сарказмом, – что плохого вы находите в общении с детьми?

– Наша Элис растет, – сказала Нона без особой радости, – но, – она снова доставила себе удовольствие, – ты не забыла губную помаду, или ты отправишься с бледными губами, вопреки моде, изображая невинную маленькую девочку?

– Сегодня я обойдусь без губной помады, – отпарировала Элис. – Она не нужна там, где я буду.

Девушка досадовала на себя за то, что говорила больше, чем хотела. Она подхватила пальто и отправилась.

Карнавал проходил в свободной части города. Уже были сооружены обычные в таких случаях изящные постройки: маленькие полосатые тенты, палатки для прохладительных напитков и чая, эстрада для оркестра.

– Вот и ты, Элис, – сказал Тим Вестинг. – Ты будешь сидеть здесь.

– А если никто не будет покупать билеты? – спросила девушка.

– Да меня просто снесут тут в ажиотаже! – провозгласил он.

Сначала все шло довольно медленно, но, как и говорил Тим, в последующие полчаса их хитрому плану воздали по заслугам. Как бы то ни было, учитывая соседство соревнований по бросанию кокосов и «счастливого рыболова», где призы были вполне материальные, а не просто «приветствие губ», «Колесо поцелуев» работало весьма хорошо.

Тим лично выиграл первым, и на законном основании получил поцелуй, которого не смог добиться во время делового визита в Эдамленд. Затем выиграли трое старых жителей Эдамайнеби, все хорошо знакомые Элис, так что их поцелуи не доставили ей огорчений.

– Припудрись, – крикнул ей Тим. – Сейчас появятся мальчики.

И «мальчики» пошли с большой охотой. У них были бумажники, полные денег. Колесо проворно вращалось, и летели денежки. Все это было даже забавно. Элис было незнакомо только одно лицо, которое ей пришлось поцеловать. Оно принадлежало путешествующему моряку, «открывающему» Новый Эдамайнеби, но он заверил Элис, что теперь его путешествие закончится здесь.

– За два шиллинга, – сказал он восхищенно, – это мой город!

– Крутите, крутите, – кричал Тим. – Билет – два шиллинга, и счастливчик получит поцелуй от королевы красоты!

– За это стоит заплатить и десять шиллингов, – заторопился Пол.

Он не выиграл, а пожилой мистер Вебстер, которого Элис знала еще по Старому Эдамайнеби, лежащему ныне под озером Экумбин, торжествующе закричал, когда выиграл его номер.

– Ты не обойдешь старую гвардию, правда, Элис? Надеюсь, что мои усы не доставят тебе неприятностей, дорогая.

– Мне они очень нравятся, – весело заверила его Элис, не только подставив лицо для поцелуя, но даже поцеловав его в ответ.

Но вдруг через плечо она кое-кого заметила… и ее веселье испарилось.

Там стоял Френк Грант.

Это было абсурдно, но она ждала Гранта. Однажды такая мысль мимолетно пришла ей в голову, но она ее тут же отбросила. Девушка надеялась, что ярмарка не для Гранта.

Теперь она поняла, что ошибалась, что Грант пришел сюда с определенной целью. И с деньгами. Из бумажника он вынул не монетку, а крупную купюру. Да, он приготовился. Страшная догадка озарила Элис. Ему сказали. Конечно, Нона!

Она сидела, совершенно ослабев. «Я не могу допустить, чтобы он поцеловал меня, ни за что на свете». На мгновенье девушка прикрыла глаза.

– Последний круг, последний оборот, последний раз перед чаепитием, – выкрикивал Тим. – Чай в чайном павильоне за пять шиллингов всего. Получайте ваши билеты у миссис Уилкс. Ну, кто следующий?

Френк Грант протягивал крупную купюру, взывая к Тиму, нарочито размахивая деньгами, привлекая внимание.

– Сожалею, – воскликнул Тим, – все билеты проданы.

– Проданы? – Грант был в ярости.

Элис повернулась и… заметно побледнела.

Барк Уолш стоял у края небольшой толпы, держа в руке целую связку билетов.

– Не стоит крутить, а, мистер Уолш? – ухмыльнулся Тим.

– Крути, Тим, – сказал Барк.

Круг за кругом вертелось колесо, и все смеялись над его чрезмерной скоростью, кроме троих… Королевы ярмарки, того, что имел шанс получить много поцелуев, и Френка Гранта.

– Семьдесят семь, – назвал цифру Тим.

– Есть семьдесят семь, – воскликнул Барк, ступил на помост и наклонился.

– Я… – запнулась Элис.

– Да, мисс Эннан? – Его голос был холодно вопросителен.

– Я… я хочу поблагодарить вас за то, что вы купили все эти билеты… это страшно поможет… только, разумеется, нет никакой необходимости в…

– Да, мисс Эннан?

Элис нелепо пробормотала:

– В поцелуе, – и почти разрыдалась от собственной глупости.

– Уверяю вас, это совершенно необходимо, – вежливо поправил ее Барк. – Посмотрите вокруг, и вы увидите ожидающие лица. Они хотят посмотреть, как я получу то, что мне надлежит. Если этого не произойдет, они, конечно, не окажут финансовую поддержку мисс Дейли после чая.

– Мисс Дейли? – повторила она.

– Вас, – проинформировал он, – здесь не будет.

– О, – сказала Элис.

Как только ее губы округлились, он прижался к ним своими губами. Это «О» прозвучало знаком полного наслаждения и восхищения, и толпа заревела.

Но Элис трясло. Она никак не могла унять дрожи. После этого единственного его поцелуя, совершенно спокойного, холодного, лишенного каких-либо чувств, что-то случилось с ней самой, она чувствовала, как горячая кровь бежит и бешено стучится в сердце.

– Молодец, босс, – закричал один из мужчин, – я считаю, что за деньги, которые вы заплатили, вы заслуживаете гораздо большего, чем один поцелуй!

– Я тоже так думаю, – сказал Барк Уолш улыбаясь, и поцеловал… раз… другой… третий, и эти поцелуи вовсе не были спокойными, холодными и бесчувственными.

– Я… я вас ненавижу, – горячо сказала Элис, когда он ее отпустил.

Барк Уолш выпрямился, поправил галстук. Он протянул ей руку, склонившись перед девушкой. Спокойно, настолько спокойно, что Элис хотелось закричать от безудержной ярости, он сказал:

– Надеюсь, что это был последний круг перед чаепитием. Пойдемте, мисс Эннан, я заказал нам столик у миссис Уилкс.

 

Глава шестнадцатая

Палатка для чая состояла из одного большого стола на козлах и нескольких небольших столиков, предназначенных для членов Комитета.

Барк Уолш не состоял в Комитете, но его и Элис немедленно провели в угол павильона, где было сервировано на двоих. По лицу миссис Уилкс было видно, что сопровождающий Элис человек заплатил гораздо больше заявленных пяти шиллингов с персоны, чем и заслужил такой особый подход.

Элис и Барк не разговаривали, пока не был подан чай.

Чай был сервирован в обычном австралийском вкусе: большие трехслойные сандвичи, масляные пшеничные лепешки и невероятное количество пирожных… Слишком много для Элис в ее теперешнем настроении.

Барк разлил чай, подвинул чашку Элис.

– Соберитесь, – приказал он. – Вам потребуется вся ваша выдержка, чтобы выслушать то, что я собираюсь вам сказать.

– Начинайте. – Ее голос был обманчиво дерзок.

Он взял треугольный кусочек солонины.

– Как вы осмелились, – сказал он, размахивая этим кусочком перед ее лицом, – как вы осмелились устроить подобный спектакль?

– Это было сделано с добрыми намерениями, – с вызовом сказала она.

– Как и хирургическая операция, но никто не согласится на нее, полагаясь на слово какого-то Тома, Дика или Гарри.

– Его имя, – развязно проинформировала Элис, – Тим.

– Да, Тим Вестинг, и, разумеется, ему понравился полученный поцелуй. Я уверен, что он уже пытался добиться этого раньше, но безуспешно, так что сегодня у него просто незабываемый день.

– Мне кажется, что вы знаете обо мне слишком много, – холодно сказала она.

– В таких местах, как это, – пожал плечами Барк, – новости разносятся ветром.

– Разумеется, посмотрите, как ветер разнес слух о нашем золоте… о, простите, мистер Уолш, о слюде.

Он гневно посмотрел на нее, и пока он искал слова для ответа, Элис сказала ледяным тоном:

– Если вы находились у колеса с того момента, как Тим выиграл, значит, вы были там с самого начала. – Она задрала подбородок. – Вам потребовалось слишком много времени, чтобы прийти к выводу, что я сама себя разыгрываю в спектакле.

– Я решил это сразу, – сказал он ей.

– Но стали действовать потом.

– Не глупите! Как я мог подойти, когда вы только начали? Может быть…

– Да, мистер Уолш?

– Победители, к счастью, были мне симпатичны. Вряд ли было бы уместно предложение заменить их собой?

– Вы – их! – Элис отложила, едва надкусив, кусочек солонины и оскорбленно уставилась на него.

Он намеренно игнорировал ее взгляд.

– Мне не особенно понравился путешествующий моряк, но я решил закрыть на это глаза.

– Вы решили?

– Но когда один из членов нашего общества присоединился к толпе, размахивая банкнотой, я увидел, что дело зашло достаточно далеко.

– Вы увидели? – повторила она.

– Да, – прямо сказал он. – Я увидел ваше лицо.

Ее возмущение переросло в панику. Барк Уолш осторожно подводил разговор к Гранту, возвращаясь к вопросу о ее отношении к этому человеку. Она не должна выдавать себя, потому что именно этого Уолш и добивается. Он хотел услышать от нее жалобу, но так, чтобы у него были законные основания избавить Эдамленд от его Элис, а потом и от профессора Эннана, который более никому не нужен.

Гнев переполнял Элис. Это сделало солонину несъедобной, а чай – ядовитым. Что же это был за человек? Всего несколько недель осталось до завершения проекта, а он уже постарался устранить двух человек, работающих с ним с самого начала.

– Итак? – требовательно спросил Барк.

– У вас слишком пылкое воображение, – холодно продолжила она, – если вы думаете, что увидели нечто в моем лице.

– Я увидел доказательства… Я увидел отвращение, я увидал испуг. Не делайте из меня идиота, Элис, я знаю нас лучше, чем вы знаете себя. Вы ненавидите Гранта, но никогда не признаетесь в этом. Как, черт возьми, вы не поймете, что подобная позиция выше моего понимания.

– Вы сказали, что знаете меня лучше, чем я сама. Так я скажу, что вы ничего не знаете. Вы ничего не знаете, мистер Уолш, потому что мистер Грант ничего для меня не значит. Ничего для обсуждения, даже для беседы. Теперь вы удовлетворены?

– Нет, – сказал он.

Прошло несколько минут. Элис для приличия пила маленькими глотками свой чай.

– Если вы так относитесь к своему работнику, – легко сказала она, – мне странно, что вы продолжаете пользоваться его услугами.

– Я перевез своих работников за тысячи миль, и мне не так легко расставаться с ними.

– Вы расстались с Гарри Ноксом, – заметила она.

– У меня была конкретная причина; он отказывался от сверхурочных.

«Да, – подумала Элис, – это вполне конкретно, но жалоба девушки представляет собой нечто иное; это был бы повод для совсем другого расставания».

– Но к Гранту у меня нет претензий. Голову даю на отсечение. – Он подозрительно уставился на нее.

– Не ищите у меня доказательств, – пожала она плечами.

– Я смотрю на вас и вижу, что вы маленькая лгунья. Вы что-то знаете, но мне не скажете, а не скажете потому, что абсолютно тупы.

– Может, так оно и есть. Я не люблю этого человека, о котором вы хотите услышать, – проговорила она холодно.

Он быстро взглянул на нее.

– Это уже кое-что.

– Это все.

– На конкурсе упрямцев вы завоевали бы первый приз, – простонал Барк.

– В виде пирожного, – поправила она, взяв одно.

Неожиданно он поднял руку и схватил ее за запястье.

– Не заходите слишком далеко, Элис, – предупредил он.

– Как я могу, когда нахожусь под арестом, – натянуто улыбнулась она.

Элис переложила пирожное из арестованной руки в свободную и надкусила его.

– Если вы будете продолжать держать меня, мистер Уолш, люди могут неверно истолковать ваш жест.

Все еще сжимая запястье девушки, он спросил:

– А как это отразится на вас?

Элис ответила:

– Вы увидите отвращение, омерзение и испуг на моем лице.

Ее запястье было свободно.

Пришла миссис Уилкс с кувшином горячей воды. «Его денежное пожертвование должно быть значительным», – подумала Элис. Между колесом поцелуев и чаепитием Барка Уолша ублажали со всех сторон.

Она спросила Барка:

– Кстати, как вы здесь очутились? Не думаю, что подобные развлечения соответствуют вашим вкусам.

– А что вы сами думаете? Вы ведь ничего обо мне не знаете.

– Нет, но… – Ее голос задрожал.

– Вы правы, разумеется, «колеса поцелуев» и чаепития не для меня, я действовал только на основании полученной информации.

– Информации от Ноны, – сразу догадалась Элис. – Она сказала Френку Гранту, и она сказала вам. Несомненно, она…

– Что?

Но Элис не закончила. Не могла же она сказать ему, что Нона, имеющая только облик женщины, заметив горячий интерес Гранта к Элис, рассказала все Гранту в надежде, что, когда проинформированный ею Барк Уолш появится на сцене, произойдет нечто, что ему не понравится. Действия достаточно умелые, чтобы ускорить изгнание Элис. У девушки не было двух мнений относительно Ноны, которая не желала видеть ее в Эдамленде.

– Что? – снова спросил Барк.

– Вам сказала Нона, – повторила Элис.

– Да.

– Очень предусмотрительно с ее стороны.

– Очень. – Его глаза прямо смотрели на Элис. – Вы должны быть благодарны за это.

– Мы снова будем обсуждать Гранта?

– Нет, не будем. Об этом не стоит вспоминать, пока вы сами не захотите. Вы поняли это, Элис?

Он притворялся, что у Элис есть свобода выбора, на самом деле предлагая ей подписать ее собственную высылку и папину отставку. Она сжала губы и осознала, до чего же ей хочется хлопнуть дверью.

Барк допил чай.

– Когда вы будете готовы, мы поедем обратно в Эдамленд, но, может быть, – съязвил он, – вы желаете прогуляться по ярмарке?

– Я уже все посмотрела.

– Ну, тогда, – он привстал.

– Но я должна вернуться к Колесу. Меня не просили поработать только до чая.

– Вы не вернетесь к Колесу. Мне показалось, что я уже все сказал по этому поводу.

Ее голубьте глаза ярко заблестели.

– А кто вы такой, чтобы говорить мне, что я должна и что не должна делать? Кем вы пытаетесь предстать передо мной? Моим отцом?

– У меня никогда не было намерения выступать в роли вашего отца, Элис. Если я и делал что-то, то никак не собирался вас расстроить. Бог свидетель, что нет более избалованных детей, чем вы.

– Я не хочу видеть вас своим отцом, – задыхаясь, сказала она.

– Неужели? Возможно, в качестве какого-нибудь другого родственника?

– Я не желаю иметь с вами ничего общего и ничего от вас не хочу. Я возвращаюсь к Колесу.

– Чтобы Грант купил ваш поцелуй?

На мгновенье она остановилась, только на мгновенье, но этого оказалось достаточно, чтобы он заметил.

– Я… я… Мне нужны деньги для веранды, – запинаясь, произнесла она.

– Вы заработали достаточно денег на три веранды до чаепития. Кстати, что касается колеса, то мисс Дейли, которая отвечает за постройку гаража для миссис Риз, сменит вас на этом посту. Она столь же молода, как и вы, и я думаю, – он оценивающе осмотрел ее, – гораздо приятнее. В ней больше глубины. Она как пирожное, тогда как вы всего лишь ванильное мороженое.

– Я не поеду с вами в Эдамленд, – повторила Элис.

– Вы возвращаетесь со мной, Элис, даже если мне придется тащить вас силой. Имейте в виду, что это приказание вашего отца. Ему совершенно не нравятся методы, которыми пользуется его дочь для повышения доходов. Он приказывает вам вернуться.

– Папа? – спросила она. – Да.

– Значит, Нона… или вы… рассказали ему… – Элис задыхалась от гнева.

– Ему было сказано, что вы зарабатываете деньги на «Колесе Поцелуев». Правильно?

– Да, но…

– В связи с этим он попросил меня не допустить, чтобы это зашло слишком далеко. Что я и сделал. А также привезти вас домой. Что я надеюсь выполнить.

– Нет, вы не сможете!

– Смогу!

– Папа никогда не принуждает меня. Он говорит, но не всерьез.

– На этот раз вам придется исполнить его требование. Я прослежу за этим.

Так, шепотом споря и пререкаясь, они двигались к выходу из павильона. Слева была карусель.

– Половина – нам, половина – владельцам, – сказал тогда Тим Элис.

Под медленное движение на холостом ходу, слушая запись «Венского вальса», Элис поняла, что карусель снопа готова к работе. В свое время она посетила так много каруселей, что с точностью знала, когда вскочить на лошадь.

И сейчас она прыгнула… и удачно. Лошадь звали Красная Фурия, ее пышную гриву основательно поела моль. И Элис громко засмеялась. Ни один мужчина, даже такой, как Барк Уолш, не будет стоять и ждать, пока крутится карусель, а она не собиралась слезать с лошади, пока он не уйдет.

После первого оборота, к полному своему торжеству, Элис увидела, что он ушел. Она ожидала этого. У Барка слишком развито чувство собственного достоинства. Никаких мишурных каруселей для английских джентльменов! Но в стране, где она выросла, это не имело никакого значения.

– Вы всегда ездите в дамском седле? – спросил голос за ее спиной. – Когда я был маленьким, мы дразнили девочек, которые предпочитали дамские седла.

Она даже не повернулась, чтобы взглянуть на него. Элис узнала голос Барка. Еще один круг…

– Когда карусель остановится, вы поедете со мной, – сказал он как нечто само собой разумеющееся. – Машина ждет вас.

– Я не еду, – огрызнулась Элис.

– Хотите устроить представление?

Она не ответила.

Когда карусель остановилась, Элис осталась на ней. Это длилось всего лишь одно мгновение. Затем ее стало сбрасывать. Девушка взбрыкнула и попробовала сопротивляться, но тщетно: ее все равно отбросило.

Люди смеялись и хлопали, а Барк прошипел ей прямо в ухо:

– Если вы хоть чуть-чуть думаете о себе, то смейтесь тоже. Они подумают, что это шутка.

– Я не буду, я…

Но тут девушка поняла, что он прав. Ведь люди-то потом будут перемывать косточки «юной Элис Эннан, которая получила то, чего совсем не ожидала от нового английского босса». И она обнажила зубки, изобразив небрежную улыбку.

Элис моментально оказалась в машине, которая быстро набирала скорость.

– Я вас обидел? – лениво спросил Барк.

– Еще бы! – ответила она.

– Вы не правы, я мог бы обидеть вас куда больше, и причина была бы очень веской. – Он сильно нажал на акселератор, и машина дернулась.

Барк чуть было не добавил:

– Элис, я мог бы любить тебя гораздо больше. – Но ведь она была совсем еще ребенком, и ей не следовало этого слышать.

 

Глава семнадцатая

Нона картинно восседала на веранде, когда Элис поднялась по ступенькам из гаража. Барк не стал с ней подниматься, он направился сразу в туннель.

– В бизнес надо внести живую струю, – язвительно бросила Элис ему вдогонку.

При этом глазами она показала на выходной костюм Уолша.

– Я наброшу сверху водонепроницаемый плащ, – ответил он, увидев, что она подняла брови.

Но не это Элис хотела услышать. И она колко заметила:

– Вы, должно быть, считаете ужасной тратой времени и денег то, что приехали забрать меня.

– Ужасной, – согласился он и затем добавил: – Но это одна из опасностей.

– Для строительства туннеля?

Барк остановился и развернулся, чтобы посмотреть на нее. Это был долгий и пристальный взгляд, и девушка не поняла его.

– Нет, – сказал он.

Он не стал распространяться, а просто пошел себе дальше. Элис тоже стала подниматься по ступенькам. Нона наблюдала за ней сверху, легкая улыбка в темных глазах, кончик языка на алых губах.

– Ну, как прошел праздник? – спросила она.

– Очень успешно, спасибо. Хотите цифры?

– Дорогая, мне так наскучили цифры. Барк все время говорит мне про мили, диаметр туннелей. – Она замолчала и прошлась по губкам кончиком язычка. – Вам они тоже наскучили?

– Он мне их не приводил, – отрезала Элис.

Она и не представляла себе раньше, что может быть так уязвлена. Кем бы Барк Уолш ее ни считал, он должен был бы знать, что проект Сноуи был частью ее души, вошел в ее плоть и кровь, однако он предпочел обсуждать его детали с Ноной Уолш.

Все же она была его женой… или раньше была, или… еще что-нибудь. Хотелось бы знать побольше о миссис Уолш!

Но спросить она не могла. Это стало бы вновь сигналом для удивленных глаз, для шустрого языка, при виде которого Элис чувствовала себя мошкой.

Вдруг Элис набралась храбрости.

– Как долго еще я буду лишена своей комнаты?

Нона кинула быстрый взгляд на Элис.

– Беркли попросил меня остаться, – вкрадчиво сказала она.

– Это не ответ на мой вопрос.

– Напротив, если вы вникнете. Где же мне еще жить?

Вдруг, удивляясь собственной храбрости, Элис уколола собеседницу:

– Ваш муж мог бы это решить.

В глазах Ноны мелькнуло удивление и что-то еще. Триумф!

«Она похожа на кошку, которой дали сметанки», – подумала Элис.

– Дорогая, – промурлыкала Нона, – вы же не можете отправить меня в общежитие.

– Я могу вас отправить куда угодно, поскольку мне нужна моя комната.

– Но это же совсем ненадолго, дорогая. Ожидается, что сбойка туннеля произойдет через пару недель. После этого… – Нона развела руками с малиновыми ногтями. – Кстати, Барк сказал вам, кто будет участвовать в церемонии? – Она просто дразнила Элис своим тоном.

«Она знает, – подумала Элис, – он ей сказал». Ее, как и прежде, кольнула обида. Девушка осознала, что была для Барка чем-то вроде знакомого пейзажа окружающих гор. А сейчас, когда дело идет к славному финалу, она отрезана, как ненужная ветошь. И судя по кошачьему виду Ноны, это ее рук дело.

Элис ушла от Ноны и спустилась вниз, в свое временное пристанище. Там ее нашел отец и посвятил пару минут воспитанию дочери. Свои увещевания и предостережения он произносил без прежнего энтузиазма, потому что думал о другом. Значительные и волнующие пещи занимали его – окончание десятилетия верной службы. Оставалось уже немного времени до завершения строительства туннеля.

– Вчера был побит рекорд по проходке туннелей в твердой скальной породе, – торжествовал профессор, – он принадлежал Экумбину, но Эдамленд перекрыл его почти на тридцать футов!

– Кто же перережет ленточку? – спросила Элис.

– Но ты не должна забывать, что работы в Эдамленде усложнены, его строительство связано с решением более трудных задач.

– Кто перережет ленточку? – настаивала она.

– У нас и предварительные полевые работы были труднее, и топографические привязки, и само выполнение, так что это все должно быть на наш счет записано. Кто… Ах, дорогая моя, это ведь неважно, не правда ли? Главное – ведь это будет!

Последние дни проходили, точно в лихорадке. Если раньше Элис думала, что проект заставлял напряженно работать, то теперь это был просто ураган. Каждый работал по две, а то и по три смены подряд. Альфред, стараясь не отстать от всех, не покидал кухни. Единственными особями мужского пола в округе были спящие мужчины или выжатые как лимон рабочие, наслаждающиеся редкими часами отдыха.

Нона была крайне раздражена.

– Они когда-нибудь сподобятся сделать что-нибудь еще, или будут только есть да спать? Нет, в Африке было не так.

– А вы там были? – Хотя Элис знала, что Нона там была, но для приличия пришлось спросить.

– Да, и в Индии, и в Канаде, и в Южной Африке тоже, – ответила она.

Элис вышла. Она постояла на веранде и прислушалась к пульсу ведущихся работ. Девушка смотрела на землю, скальную породу, на валуны и морены.

С тяжелым чувством она подумала, не пережимает ли Барк Уолш с работой. Каждый любит получить кругленькую сумму, но ее же надо иметь возможность где-нибудь потратить, а здесь, в отличие от других лагерей, не было даже приличной столовой. Помещение для столовой, которая прилепилась к краю горы, было слишком узким и маленьким, не приспособленным даже для элементарных удобств. Там даже не было места, чтобы устроить просмотр кинофильмов.

Хотя, конечно, сейчас для этого просто не было времени.

Элис нахмурилась и почувствовала, что ее куда-то заносит.

А может быть, ей только так казалось?

Умер Бен Ормонд, шестидесяти лет. С ним внизу, в туннеле, случился сердечный приступ, и Барк с тремя работниками вынес его наверх.

Когда Элис узнала об этом, ее просто бросило в дрожь от гнева… на Уолша. Она была так потрясена, что выбежала из лагеря и направилась вниз, к ручью, сейчас уже полностью замерзшему. Там уж точно девушка не опасалась встретить Гранта, который, как и все остальные, был в «тройной» смене, стараясь как можно больше заработать.

Но один из них уже не «заколачивал». Бен уже не мог этого делать – он был мертв.

Элис нашла палку и стала колотить его по льду, ослепленная ненавистью. Вдруг рука разжалась, и палка скользнула вниз. Она резко обернулась и увидела Барка. Из-за снега она не услышала, как он подошел.

– Я знаю, о чем вы думаете, – резко сказал он. – Вы вините меня в смерти Бена.

Она не хотела ни намеков, ни вежливых протестов, всей этой фальшивой вежливости, и поэтому бросила ему к лицо:

– Да, я действительно вас виню. И не могу думать по-другому!

– Послушайте, Элис, у меня нет времени на разглагольствования.

– Я знаю, у вас есть время только на то, чтобы делать деньги.

– Я сказал, послушайте меня!

– Я слушаю.

– У Бена были неполадки с сердцем. Я об этом давно знал.

– Вы об этом знали и, тем не менее, позволили ему работать так, чтобы загнать себя в гроб?

– Как я мог его остановить? Если бы я его остановил, вытурил на пенсию, то это убило бы его на полгода раньше. Бен был со мной в Африке…

– И в Индии, и в Канаде, и в Южной Америке тоже! – В этот момент она подумала о Ноне.

– Да, во всех этих местах. Я не имел права от него избавиться только потому, что он уже состарился.

– Вы должны были объяснить ему, рассказать обо всех опасностях. Ведь Австралия – другое дело.

– Боже мой, я все время ему это говорил, просил. Бен хотел сюда ехать. Можете вы это понять? У него есть сын в Англии. Бен хотел заработать побольше денег для юного Билла.

– Даже ценой смерти?

– Он так или иначе должен был умереть.

– Это вы так говорите.

Та же рука, что вырвала палку, теперь с силой крутанула Элис.

– Как мне хочется вам врезать! – процедил он.

– Нисколько в этом не сомневаюсь! Грубость – ваша вторая натура.

– А какая первая?

– Жадность, – закричала она, – занудство!

Его лицо потемнело:

– Я возвращаюсь обратно в туннель. Мне следовало бы знать, что приходить сюда – напрасная трата времени.

– Или денег? – ужалила она.

На этот раз у него даже губы побелели, но Барк все же не дал волю своему гневу.

– Перед уходом я опять повторю то, что уже сказал. Это было желание Бена, он так хотел. «Я хочу быть в шахтерской каске до самого конца», – говорил он. Понятно это?

– Продолжайте.

– Была еще одна причина. Это связано с его браком. Жена Бена никогда не желала видеть его дома. Все, что ей было от него нужно, – это деньги. И, черт возьми, она их получала. Каждый пенни, который он посылал Биллу, попадал ей. Элис, вы меня еще слушаете?

– Да, слушаю.

– Ему было лучше без нее. Вам этого не понять, вы еще не знаете жизни.

Он помолчал.

– Ну, а теперь вы измените свое мнение?

Наступила неловкая пауза.

– Нет, – в конце концов ответила Элис.

– Тогда получается, что я виновен в смерти двоих – молодого Кении и старого Бена.

Девушка не проронила ни слова.

– Мне жалко вас, Элис, – продолжал он. – У вас совсем нет души.

– В отличие от миссис Уолш?

– Что вы имеете в виду?

– Ничего.

Он повернулся и ушел.

Работы в Эдамленде прервались ненадолго, когда хоронили Бена, но уже на следующий день они возобновились с удвоенной скоростью.

Вечером пришел профессор и торжествующе сообщил Элис:

– Рекорд туннеля Экумбин-Тумут побит. Их рекордная цифра была равна четырехстам футам за шесть дней, мы ее уже перекрыли за пять дней. Завтра мы установим мировой рекорд.

– Да, – кивнула Элис, – а Бен умер.

Профессор внимательно посмотрел на нее.

– Что это значит, Элис? Проходка никак не связана со смертью Бена.

– Ах, да, я знаю. У него были неполадки с сердцем, он был готов к этому.

– Дело не в этом, он умер бы еще несколько месяцев назад. Барк там с ним нянчился.

– Внизу, в туннеле?

– Да. Старый Бен мог носить шахтерскую каску, но активной работой с тех пор, как приехал сюда, не занимался. В ведомостях его фамилию ставили – и все. Я думаю, это очень мило со стороны Барка. В конце концов, у него был контракт.

– Ну, прямо добрее Санта-Клауса, – сказала Элис.

– Мне не нравится, когда ты так говоришь. Смерть всегда приходит неожиданно, Элис…

Профессор на секунду замолчал, осмысливая свои слова, но его дочь, как всегда, одержала над ним верх. Он взглянул в ее голубые-голубые глаза, на ее кукольное личико. Маленькая, избалованная, обожаемая Элис. Он больше не мог вымолвить ни слова.

У Барка Уолша, однако, было что сказать.

– Я хочу, что вы прочли эти телеграммы, мисс Эннан. Они от Ормондов.

– У меня нет особого желания это делать.

– Прошу вас, Элис, прочтите! – Он положил перед ней первую. – Очень длинная, как видите, наверное, обошлась Миллисент Ормонд недешево, – в его голосе слышался сарказм.

Элис с недоверием начала читать. Она никогда раньше не представляла, что человек может быть таким бесчувственным. Единственной темой телеграммы были деньги. Сколько денег? Когда она сможет их получить? Какова ситуация со стабильной пенсией? Может ли быть принято к рассмотрению дело об ущербе?

– Боже мой, нет! – воскликнула Элис.

– Как вы ее находите, а?

– Да, но я не могу в это поверить.

– Я знаю, вы и мне не верили. Вот еще одна. Она от юного Билла.

Читая, Элис спросила:

– Сколько лет Биллу?

– Семнадцать.

– Вы возьмете его, как он просит?

– Я уже беру его.

– Но вы уже заканчиваете здесь работу.

– Нас ждет другой контракт. Мы возьмем его с собой.

– Мы? – сначала она неправильно поняла смысл этих слов, так как подумала, что это «мы» включает и ее, но он, конечно же, имел в виду тех, кто работает с ним, его команду.

Щеки девушки порозовели от смущения. Она быстро отвернулась, но Барк успел заметить ее смущение.

– Элис…

Она не могла обернуться, поэтому обронила через плечо:

– Да, мистер Уолш?

Он пожал плечами:

– Неважно, мисс Эннан, – и убрал телеграммы.

 

Глава восемнадцатая

На следующий день Элис увидела, что сумки Ноны загромоздили и без того узкий коридор.

Сумок было много, и они были большие, на них красовалось множество разных наклеек. Элис прочитала: «Индия, Канада, Южная Америка, Африка». Среди географических названий было начертано имя путешественницы – миссис Б. Уолш.

Увидев Элис, Нона тонко улыбнулась:

– Радуйся, моя детка, я возвращаю тебе твой будуар.

– Вы уезжаете?

Она не могла переезжать в другую комнату – других комнат просто не было.

– Да, уезжаю. Не могу больше выносить этот одинокий насест. Как ты могла вытерпеть все это так долго? Это выше моего понимания. Ну, конечно, – ее темные глаза сузились, – вокруг тебя были мужчины, не так ли? Но при Барке они не мельтешат. Все, что они могут, – есть, спать и работать. Никогда в жизни мне не было так скучно.

– Куда же вы поедете?

Нона безразлично пожала плечами.

– Это всегда проблема. Многие хотят меня видеть. Без сомнения, Барк захочет, чтобы я поехала в Новую Зеландию.

При этом она многозначительно хихикнула. Значит, новый контракт получен в Новой Зеландии.

Но Барк Уолш не хотел, чтобы Нона была в Новой Зеландии. Пока. «Без сомнения, – как заявила Нона, – он захочет, чтобы она приехала позже. Иначе он не говорил бы тех вещей, которые Элис слышала от него». Но сейчас он этого не хотел.

После того как Нона сказала все, что хотела, о Новой Зеландии, Элис ушла в свою временную спальню, чтобы разобрать постель.

– Это так похоже на Нону, – ворчала она, – решить уехать тогда, когда она уже так хорошо устроилась.

Вдруг, перетряхивая простыни, Элис услышала шаги Барка, а затем и его голос.

– Что, черт возьми, здесь происходит?

– Я уезжаю, Барк.

– Ничего подобного ты не сделаешь.

– Дорогой, мне нравится, когда ты командуешь, но сейчас я действительно сыта этим по горло.

– Мы же заключили сделку, Нона, – напомнил он.

– Это скучно, Барк. Женщине нужны не только деньги.

– С каких это пор тебя еще что-то стало интересовать? – сухо осведомился Уолш.

– Я всегда интересовалась Барком…

– Понимаю, что тебе здесь скучно, но это продлится недолго. Ты должна быть здесь, Нона!

– Тогда сделай что-нибудь…

Для Элис это было слишком. Она уронила простыни и заткнула пальцами уши. Руки у нее дрожали. Так она стояла довольно долго, «отключив» звук и не слушая всего того, что выторговывала Нона взамен на согласие остаться.

Когда она отняла руки, то поняла, что все уже было решено. Барк сказал:

– Ты все равно не смогла бы уехать, Нона. Нет ни одного свободного шофера.

Забыв обо всем (ведь все поймут, что она подслушивала), Элис ураганом ворвалась в коридор.

– Я подвезу миссис Уолш!

Две пары глаз сверху вниз посмотрели на Элис. Им приходилось смотреть на девушку сверху вниз, потому что они были выше ее ростом. Элис увидела глаза Ноны и глаза Уолша. Какого цвета глаза у Барка? Она подумала об этом и поняла, что никогда раньше не присматривалась. А сейчас присмотрелась и остановилась в замешательстве. Нет, не из-за цвета глаз – глаза были темные, цвета маренго, а из-за их интенсивности. Они прощупывали насквозь, очень глубоко проникая в душу.

Элис быстро отвела взгляд. Нона удивленно засмеялась. А мужчина с глазами цвета маренго сказал:

– В этом нет необходимости, мисс Эннан. Нона согласилась остаться.

– Но…

– Очень мило с вашей стороны, что вы это предложили, но я думаю, вы лучше помогли бы Альфреду на кухне.

– А миссис Уолш? Она чем поможет?

– Ладно вам, – улыбнулась Нона.

Элис ушла, но направилась не на кухню. На пути к ручью Барк Уолш догнал ее.

– Я сказал, чтобы вы шли на кухню, Элис.

– С каких это пор вы мне отдаете приказания?

– С настоящего момента. Мы сейчас на последнем этапе нашей гонки, и никто не имеет права сворачивать.

– Мне приказывают, а Нону уговаривают, – горько заметила Элис.

– Вы хотите, чтобы вас тоже немного поуговаривали? Для разнообразия?

– А как вы Нону уговаривали?

– Нажимал на материальную сторону.

– А себя не предлагали?

– Да вы, похоже, подслушивали!

– Нет. Как вы однажды заметили, мистер Уолш, в этом доме даже мысли слышны.

– Жалко, что вы не дослушали до конца. Ясно, что из-за вашего характера вы прослушали только половину разговора, а потом заткнули уши. А сейчас, Элис Эннан, вам не мешало бы и рот закрыть.

– Это почему же? – взорвалась она. – Я только что разобрала постель, чтобы наконец-то переехать в свою собственную комнату, а теперь все начинать сначала?

– Всего лишь застелить одну кровать!

– Две. Нона, без сомнения, свою постель тоже собрала.

– Ну, своей она займется сама, – заметил Барк.

Барк закурил сигарету, чего обычно не делал. Он курил трубку, перед этим аккуратно ее набивая. Элис заключила, что он, должно быть, сильно взвинчен.

Каска Уолша была сдвинута на затылок, а морщины под глазами обозначились еще глубже. На секунду Элис стало жаль, что ему приходится тратить редкие минуты отдыха на разборки с двумя женщинами.

Однако это длилось недолго. Элис собралась уходить, но Барк удержал девушку, положив руку ей на плечо.

– Только уборка постели вас так огорчает?

– Нет, – подумав, ответила она, – вы сами. Я не могу вас понять. Вы притворяетесь, что она вам не нужна, а когда доходит до дела, вы ее не отпускаете. И еще, – сказала она, – я чувствую себя неуютно там, где сейчас живу.

– Вы уверены, что это все?

– Разве этого недостаточно?

– Не знаю. Но мне кажется, Элис, что вам не хватает женственности.

– Я уже это слышала раньше. Не стойте на моем пути, мистер Уолш. Кухня зовет. Ведь работа там отражается на работе в туннеле. Отец сказал мне, что вчера вы побили рекорд Экумбина. А какой рекорд вы побили сегодня?

– Мировой рекорд, – но Барк сказал это довольно неуверенно. – Мы не можем потерпеть неудачу после того, как добились больших успехов.

Элис сказала назидательно:

– Идите и следите за своим рекордом.

Он раздраженно повел плечами и хмуро подчинился, а Элис вернулась в лагерь, постелила постель. Потом, памятуя слова Уолша, пошла к Альфреду.

Лихорадка охватила всех работников в Эдамленде. Альфред не был исключением. Он отключил отопление на кухне и грелся своим собственным энтузиазмом. Это все, что он мог сделать.

– Займитесь этими бобами, мисс Элис, – дал указание Альфред.

Она все еще чистила стручки, когда вошел отец. На его щеках лежал яркий румянец, и поэтому Элис не заметила ни посиневших губ, ни усталых глаз пожилого человека.

– Семь основных дамб, пятнадцать силовых станций, наисложнейшее гидроэлектрическое оборудование за всю историю. Эдамленд получит наивысшую награду! – ликовал он.

«Да, и Нона перережет ленточку», – подумала Элис.

Альфред налил профессору кофе и поставил перед ним кусок пирога. Тот с воодушевлением продолжал:

– Здесь семь месяцев в году нет снега. Мы обеспечим эту безводную страну миллионами кубометров воды и…

– И тремя миллионами киловатт электроэнергии, – со знанием дела добавила Элис.

Папа всегда приводил ей цифры… в отличие от кое-кого.

В этот момент резко загудела сирена. Ее звук ударил по ушам, и они в смятении уставились друг на друга. Элис, однако, замерла лишь на мгновенье, а затем со всех ног бросилась бежать. Слишком хорошо она знала этот высокий, настойчивый, дрожащий звук. Это была чрезвычайная ситуация. Что-то случилось. Она неслась так быстро вниз, к платформе, что не слышала предостерегающих криков отца и Альфреда.

Но внизу все было нормально, и маленький вагончик, как обычно, спускался вниз по игрушечной железной дороге, как будто не было этого леденящего душу воя.

Да нет же, он не спускался, а поднимался. И в нем был только один человек – Барк Уолш. Он увидел лицо Элис и выскочил из вагончика еще до того, как тот остановился.

– В чем дело? – отрывисто спросил он, подумав сразу о профессоре.

– Я… я услышала сирену… и решила, что… Ах, Барк!

Элис заплакала. Он нежно потрепал ее по плечу.

– Выходит, вы не такая уж бесчувственная, Элис из Эдамленда.

Облегчение от того, что с Барком ничего не случилось, вернуло ее к реальности.

– В конце концов, – сказала она, – я знаю тут всех уже довольно давно, они мои друзья.

– Тогда порадуйтесь вместе с ними, Элис! Только что мы побили мировой рекорд. Я поднялся, чтобы сообщить эту радостную весть.

– А как же печальная весть, эта сирена? – настаивала она.

– Вы ошибаетесь, или у вас нервы не в порядке. Разве вы не помните, что по средам мы проверяем наш аварийный сигнал, чтобы поддерживать его в рабочем состоянии?

Вот сейчас она вспомнила. И папа, и Альфред должны были это помнить, поэтому-то они и кричали ей вслед. Она вспыхнула и почувствовала себя неловко.

А Барк Уолш опять долго и изучающе посмотрел на нее. Она молчала, и тогда он сказал:

– Ну, что же, пойдемте со мной, послушаем аплодисменты.

Они вернулись в лагерь, и там уже Барк Уолш включил другую мелодию лагерной сирены – торжествующий рокот в честь достигнутого рекорда.

– Уже все сделано?

– Осталась одна тонкая прослойка, скоро можно будет ленточку перерезать. Этим займутся завтра. – Барк удовлетворенно улыбнулся.

Все рабочие, поднимающиеся из шахты, пожимали друг другу руки. Ланс и Пол не упустили случая поцеловать Элис, другие пристроились за ними в очередь.

Элис с тревогой посмотрела, стоит ли Грант в этой очереди. Оказалось, что нет, но там стоял кое-кто другой.

Тем не менее, когда очередь дошла до Барка Уолша, он всего лишь пожал ей руку и сказал:

– Поздравляю, мисс Эннан!

Но когда Нона с радостным возгласом:

– Барк, ты сделал это! – поцеловала его, он в ответ не стал пожимать eй руку.

В общем, единственным, кто пожал ей руку в тот день, был Уолш. И этим потряс Элис до глубины души.

Но никто ничего не заметил. Все веселились: рекорд был побит, победа одержана. А Элис никогда в своей жизни не чувствовала себя такой несчастной.

 

Глава девятнадцатая

На следующий день предстояло взломать скорлупко-образную стенку в туннеле. Элис не знала о том, кому выпадет почетная миссия – перерезать ленту, однако, судя по всему, это должен был сделать кто-то из непосредственных участников строительства. Элис ничего не слышала насчет прибытия специальных должностных лиц, а Альфред по секрету сообщил, что не получал никаких указаний относительно подготовки к встрече какой-либо высокопоставленной особы.

– И правильно, мисс Эннан, – я считаю, пусть сперва заслужат такую честь.

Каким образом эту честь заслужила Нона Уолш, Элис не имела представления, однако не сомневалась, что та отлично справится с почетной задачей. Накануне Элис увидела, как Нона вынимала из сумки чудесное платье.

Нона заметила ее взгляд и лениво протянула:

– Париж, дорогая. Только вряд ли знаменитому кутюрье когда-нибудь снилось, что этой вещи предстоит спуститься в шахту.

И она издала свой обычный короткий смешок.

Теперь, когда сопутствующая завершению контракта лихорадка осталась позади, все, казалось, хотели лишь одного – перевести дух. Элис ожидала увидеть незамедлительные сборы к отъезду, но Альфред покачал головой:

– Они хотят передохнуть, мисс Элис. Люди управились с работой на три недели раньше срока, и теперь их первое желание – расслабиться.

Элис проворчала, что, как ей представлялось, расслабляться, пожалуй, можно было бы в Сиднее, Париже или Риме.

– Так оно и будет, – ухмыльнулся Альфред, – после того, как перережут ленточку.

И чего ради они так носятся с этой ленточкой? Почему им так не терпится покончить с этим? Ей почему-то казалось, что не полагается ставить крест на каком-то деле сразу же после его завершения. А полагается посидеть и мысленно оценить сделанное, получить от него удовлетворение, насладиться достигнутым.

Беркли Уолш, однако, был явно иного мнения. Он считал, что все слишком затягивается.

– Церемония состоится ровно в девять, – объявил он за обедом. – Все должны присутствовать.

Его взгляд быстро обежал всех присутствующих, на самую короткую долю секунды остановившись на Элис.

В эту ночь девушка не могла уснуть. Она поняла, что все дело в тишине. Годами ее жизнь текла в деловом ритме, и вот теперь этот ритм прервался. Она невольно старалась уловить в ночи рев компрессоров, равномерный стук машин, пронзительный звук сигнала переключения режима. Ничего этого не было.

Ворочаясь на узкой импровизированной койке, она думала о многом. О том, что после десяти лет будет непривычно жить где-то еще, а не на вырубленной в горном склоне террасе. Никто больше не назовет ее принцессой… А эти стычки с Барком Уолшем? Они тоже кончатся. И единственный мужчина, который останется рядом с ней, – это отец. Но это только поначалу, убеждала она себя. Все дело в привычке. Говорят, можно привыкнуть даже к кожной сыпи.

Сон все не приходил. Она видела Нону в чудесном парижском платье, разрезающую ленточку, и вдруг ощутила приступ ярости. Затем ярость сменилась печалью – каким-то слабым, необъяснимым тоскливым ощущением. Элис прекрасно понимала, что оно вызвано мыслями о Ноне, тем, что Нона была – теперь или прежде, а возможно, собиралась стать снова – женой Беркли Уолша.

– Мне-то ничего, это не моя забота, – говорила Элис, обращаясь к кому-то невидимому в темноте. – Просто мне хочется, чтоб было не так, вот и все.

Разрозненные, несвязные воспоминания беспорядочно лезли ей в голову: о том, как равнодушно реагировал Барк Уолш на ее попытки научиться секретарскому делу; о такой же его реакции на ее усилия освоить кулинарное искусство… «Он считает меня совсем безмозглой», – подумала Элис.

Ну, ничего, она ему еще покажет. Вот только устроится на хорошую работу. Руководство Сноуи может предложить немало подходящих мест для девушек, и Элис была уверена, что сумеет занять одно из лучших.

Потом она вспомнила, что Барк не сможет этого оценить, потому что его здесь не будет – он уедет в Новую Зеландию. Непрошенные, невольные, необъяснимые слезы поползли по ее щекам.

Она так и не уснула до рассвета. Когда же стало светать, в этом уже не было смысла. Элис встала и начала наполнять ванну. Потом сбегала за купальной сумкой, а, вернувшись, обнаружила, что на этот раз Нона тоже встала к завтраку и отняла у нее горячую воду. Уж это действительно было последней каплей. Элис забарабанила в дверь.

– Ну, что там такое? – спросил показавшийся в коридоре Барк Уолш.

Он был в халате (темно-зеленом в горошек, машинально отметила Элис) и выглядел раздраженным.

– Не следует беспокоить вашего отца, – сказал он строго.

– Нона забрала у меня воду из ванной, – пробормотала Элис.

– Господи, неужели из-за этого столько шума!

– Вам-то что, а я хотела принять ванну.

– Идите к себе, Элис!

– Она же забрала у меня…

– Это я уже слышал. Мне кажется, я слышал это десяток раз. Вам не жаль профессора? Ему нужен отдых.

– Мне тоже. Но я не спала всю ночь.

– Весьма прискорбно. Но я в этом не виноват.

– Я не могла уснуть. Я думала, мне будет лучше после горячей ванны, а теперь…

– А теперь ванну принимает Нона. Замолчите, или я устрою вам менее приятное купание – в ручье!

– Он же замерз, – вызывающе сказала Элис.

– Хорошо, сначала взломаем лед.

– Я вас ненавижу! – выкрикнула она.

– Стало быть, нас двое, ибо я тоже не особенно себя люблю. Но мой образ действий мне предписан, Элис. И я хочу, чтоб вы об этом помнили.

– Я не понимаю, о чем вы говорите.

– И это, – с какой-то грустью сказал Уолш, – тоже мне предписано.

Нона пробыла в ванной так долго, что Элис пришлось довольствоваться принесенным с кухни тазиком горячей воды. «Да и все равно, – думала она с отвращением, – ванная пропахнет жасмином, или ландышем, или еще чем-нибудь, а весь пол будет усыпан розовой пудрой».

Затем она стала размышлять над тем, что ей надеть. У Элис имелись весьма симпатичные вещи, соответствовавшие ее собственным (а не Ноны!) представлениям о красоте и вкусе: элегантные жакетики, изящные воротнички, юбки-колокола с замысловатыми карманами… В каком-то порыве упрямства, сознавая, что сегодня Барк желал бы видеть ее в изысканном наряде, она стала натягивать свои старые брюки.

Придя к завтраку, Элис обнаружила, что все мужчины тщательно позаботились о своей внешности. Они надели лучшие шерстяные рубашки, а их рабочие брюки были выглажены в острую складку.

Нона облачилась в свое чудесное французское платье, безусловно, являвшее собой достойное зрелище. Конечно, оно мало соответствовало обстановке, но, коль скоро речь шла о женщине, такое соответствие требовалось менее всего.

Барк еще не появлялся. Элис села за стол и принялась за яичницу с беконом. У нее кусок не лез в горло, но она специально старалась выиграть время, чтобы не пришлось уйти прежде, чем появится хозяин Эдамленда. И вот он явился – весь в безупречно-сером: отутюженные темно-серые брюки, темно-серый пуловер с выступающим твердым белым воротничком рубашки, темно-серый с синим галстук.

– После шерстяных ветровок ты нынче просто неотразим, дорогой, – объявила Нона через стол.

– Да и ты сегодня неотразима.

Разумеется, взор Уолша не мог миновать и другую из двух присутствовавших особ женского пола. Увидев простую блузку, он понял, что Элис нарядилась в повседневный костюм.

Губы его сжались. Эта сумасбродная девчонка нарочно не пожелала одеться поприличней! Она заслужила хорошую взбучку… Элис поднялась, и взорам присутствующих открылись потрепанные, затертые, лоснящиеся, не поддающиеся чистке залатанные штаны.

Барк со звоном опустил нож и вилку.

– Пойдите и переоденьтесь, – приказал он.

– Я одета.

– Вы знаете, что я имею в виду. Снимите эти штаны.

– Что, здесь? – вызывающе спросила Элис.

Кто-то из мужчин захихикал, но, встретив взгляд Уолша, замолк.

– Перестаньте паясничать! – рявкнул Барк.

– Я понятия не имею, что это значит? Не забывайте, ведь я не училась в обычной школе. Такого слова «паясничать» мы не проходили.

Барку Уолшу стоило немалого труда сохранять самообладание.

– Через час, – сказал он, – в Эдамленде начнется праздник. Это вам о чем-нибудь говорит?

– Абсолютно ни о чем. Кажется, это ваше детище, да?

– По-моему, не более чем ваше. Видит Бог, вы пробыли здесь достаточно долго.

– Слишком долго, – согласилась Элис. – Именно поэтому я не собираюсь спускаться в шахту.

– Вы должны спуститься в туннель, Элис, потому что очень важно, чтоб вы это сделали, поверьте моему слову.

Вошел профессор, тоже празднично одетый.

– Элис, – произнес он укоризненно, – ты еще не готова?

Схватка с Уолшем была для нее делом нехитрым, в сущности, даже приятным, но перечить отцу Элис не посмела. Особенно в это утро. Вчерашний легкий румянец вновь покрывал его щеки, теперь он был еще ярче. Милый, торжественный, взволнованный старый человек, самоотверженно преданный науке! Ради него она должна переодеться, ради его праздника! Она это сделает, но ни за что не спустится в шахту. Отец может прощать и не помнить зла, но дочь – нет. Несправедливость совершена, и она никогда этого не забудет.

– Сейчас переоденусь, папа, – сказала Элис. – Надену мое австралийское платье. – И она одарила Нону веселой улыбкой.

Все, за исключением трех человек, тоже улыбнулись, довольные тем, что она присоединилась к общему настроению. Барк не улыбался. Конечно же, не улыбалась Нона. И не улыбался Френк Грант, наблюдавший за происходящим внимательным хитрым взглядом из-под полуопущенных век.

Элис надела свое голубое платье – мягкое, свободное, с великолепными большими карманами и забавными пуговицами. Расчесала волосы, пока они не засияли, словно золотые нити, прихватила их голубой лентой и отправилась обратно. Войдя, Элис спросила:

– Годится?

Все зааплодировали. Даже Барк наклонил голову. Нона не проявила особого удовольствия, и это ободрило Элис. Френк Грант с зажатой во рту сигаретой все так же оценивающе поглядел на нее из-под полуприкрытых век.

Маленький вагончик вмещал не более десяти человек, поэтому в туннель все могли спуститься только в четыре приема. Элис отправилась с первой группой и даже пошла вместе с ней к штольне. Но как раз оттуда, несмотря на яркое освещение, легче всего было ускользнуть. Возле входа возвышалось сооружение, служившее помостом для тех, кто занимался укреплением свода. Элис стояла в его тени, пока не прибыла четвертая группа, после чего незаметно проскользнула к вагончику. Она уже вполне умела им управлять и вскоре оказалась наверху.

Не таясь, открыто она прошествовала к баракам. Впервые в тишине, которая установилась на стройке и в этих пустых комнатах, она испытывала недовольство собой. Нельзя просто так забыть десять прошедших лет, поняла она. Ей очень хотелось быть внизу вместе со всеми. Но не в качестве униженной девчонки в присутствии самозваной королевы, а настоящей принцессой Эдамленда – той, которой она была по праву.

Она решила попить чаю. Думая об этом, Элис вспомнила свой сегодняшний завтрак. Надо бьшо что-то делать, пока не вернулся мистер Уолш.

Девушка прошла по коридору на кухню, не зажигая света, хотя день был пасмурным. Девушка подошла к раковине, наполнила чайник и вдруг осознала, что в комнате не так сумеречно, как раньше, и откуда-то пробивается свет. Она повернулась и увидела сначала, что дверь приоткрылась, а затем распахнулась настежь. От изумления и полной неожиданности Элис не смогла даже закричать. В дверях стоял Френк Грант.

– Ты! – едва не задохнулась она.

– Да, милочка.

– Я думала, что ты внизу, в туннеле.

– А я вот и не думал, что ты там, – усмехнулся он.

– Мистер Уолш разозлится. Он говорил, что приглашены все.

– Но ты-то не там, – заметил мужчина.

– Я не работаю здесь по контракту.

– Я тоже.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Я уволен.

– Так же, как и другие, но они собираются заключить новый контракт.

– А Грант не собирается, дорогуша, – сказал он ухмыляясь.

Ей был ненавистен весь этот разговор с ним, но она вынужденно спросила:

– Ты сам ушел или тебя заставили?

– И то и другое. – Он опять противно улыбался. – Но меня это мало волнует, – похвалялся Френк, – я заработал здесь гораздо больше денег, чем предполагал.

– Это я знаю, – ее злость пересилила страх, – ты получил мое золото.

– Да, и у меня не было никакой возможности отблагодарить тебя за это. Я думаю, я мог бы сделать это сейчас.

Френк сделал шаг в ее сторону.

– Не приближайся ко мне! – крикнула Элис звонким голосом, которому сама удивилась, так как чувствовала, что задыхается от страха.

Она была здесь наедине с этим мужчиной и не ожидала, что кто-нибудь придет сюда в течение часа. В суматохе открывающегося внизу праздника вряд ли кто-нибудь заметит ее отсутствие.

– Не воображай о себе много, голубушка, будь поприветливей. Я много видел, Элис. Ты избалованная девчонка. Мне неизвестно, может быть, тебя никогда не одергивали. Может быть, ты ждешь настоящего мужчину? Я могу быть им, дорогуша. Для хорошей девочки я расстараюсь, вот увидишь.

– Я не хочу ничего знать, не хочу иметь никаких дел с тобой.

– Я немного пьян. Но мы можем славно провести время, а, Элис?

– Пожалуйста, уходи, Грант, уходи немедленно! – повторила она.

– Не надо так разговаривать со мной, Элис. Ведь я тебе нравлюсь, не так ли? Поэтому ты и помалкивала насчет золота.

– Я сделала это из-за моего отца, из-за того, что ты сказал.

Он посмотрел на нее недоверчиво и снова усмехнулся.

– Ты поверила тому, что я мог повлиять на судьбу твоего отца?

– А ты не можешь? – проговорила она с трудом, начиная что-то понимать.

– Брось! Кто я такой? Не будь наивной! Меня вышвырнули бы отсюда в одно мгновение. Да и в любом случае, даже если Барк вдруг встал бы на мою сторону, он едва ли мог помочь старику при последнем издыхании.

– Отец, – тихо произнесла Элис.

– Да, с ним все кончено, Элис. Все это знают. Почему же ты не хочешь расслабиться со мной, прогуляться, вместо того, чтобы ухаживать за больным. Это не очень веселое занятие для молодой девушки.

– Я тебе не верю.

– И я тебе не верю, дорогуша, когда ты говоришь, что ничего не сказала Барку о золоте из-за отца. А может быть, из-за меня, дорогуша?

Он сделал еще один шаг.

– Ты не хотела показывать этого перед другими, но сейчас все в порядке. Здесь никого нет.

Элис дико озиралась. Грант немного отошел от двери. Если ей повезет, она может добраться до нее и выскочить наружу. Грант нарочно позволил девушке уже дотронуться до ручки двери, прежде чем оттолкнул ее назад. Он ударил не в полную силу, но довольно грубо.

– Куда это ты торопишься, Элис? – спросил он.

– Ты присвоил мое золото, – сказала она, задыхаясь.

– А теперь я хочу поблагодарить тебя, и для начала мы поцелуемся.

Грант был уже совсем близко. Изо всей силы она уперлась рукой ему в грудь. Все было бесполезно. Он даже не сопротивлялся, но уверенно приближался к ней безо всяких усилий. Элис слышала его смех. «Если он дотронется до меня, – подумала она, – я сойду с ума». Девушка была на грани истерики. Она решила кричать, кричать, как сумасшедшая. Словно прочитав ее мысли, Грант закрыл ей рот рукой.

– Все равно тебя никто не услышит. Все сейчас внизу.

– Не все. – Дверь широко распахнулась. – Я здесь!

Не видя, кто это был – Грант загораживал дверь от нее, – Элис знала, что это Барк. Она слышала, как он прошел вперед, почувствовала, как оттолкнул ее, повернувшись к Гранту.

Девушка смутно сознавала, что это будет равная борьба. Оба выглядели высокими и сильными, хотя Грант и был моложе Барка на несколько лет.

Грант ударил первым. Это был жестокий удар в голову. Уолш от неожиданности зашатался, и тут же Грант, грубо схватив его под руки, потащил из кухни в коридор. Преимущество было у него, и Элис поняла, чего он хочет. Грант собирался спустить Уолша с лестницы.

Быстрая, как стрела, радуясь тому, что она такая худенькая, Элис проскочила мимо двух мужчин, быстро спустилась вниз и закрыла дверь коридора.

Грант увидел, что она сделала, и разразился проклятиями. Он ударил ее по голове, и хотя удар не был очень сильным, у Элис все потемнело в глазах, все закружилось, затуманилось. Когда она с трудом пришла в себя, то увидела картину, изумившую ее. Френк Грант, превозмогая боль, пытался собраться с силами. Барк стоял спиной к стене, скрестив руки на груди. На его левой щеке виднелась лишь небольшая царапина. У Гранта обильно текла кровь, он кое-как пытался утереть ее.

– Пошел вон! – прорычал Барк.

– Моя сумка, – выдавил Грант.

– Дайте ему сумку, Элис.

Девушка выбежала.

– Как я доберусь до города? – услышала она хныканье Гранта.

– Ножками, – ответил Барк.

Она принесла сумку и поставила ее рядом с Барком. Он взял сумку, распахнул дверь и кинул сумку вниз. Затем довольно аккуратно и практически безо всяких усилий сделал то, что, по ее предположениям, собирался сделать его противник, – спустил Гранта с лестницы, и тот пересчитал все двенадцать крутых ступенек первого пролета.

– Смывайся быстрее, пока я не спустил тебя со второго пролета, – крикнул Барк вслед Гранту.

Тот заторопился.

Несколько мгновений мужчина и девушка провожали его взглядами, затем Барк повернулся к Элис.

– Причешитесь и подкрасьте губы, – приказал он, – вы всех задерживаете.

– Я…

– Мне не до шуток, Элис, я не настроен, чтобы развлекаться, вы видите, в каком я сейчас состоянии.

– Да, – согласилась Элис.

Он проводил ее до спальни, смотрел, как она причесалась трясущимися руками и слегка подкрасила губы.

– Между прочим, спасибо за то, что вы закрыли дверь, – сказал он небрежно, – это решило все дело. Я был застигнут врасплох.

– Я тоже была застигнута врасплох, – сказала она зло.

Барк остановил ее.

– Оставим все разговоры на потом. Сейчас нас ждут там, в туннеле.

Они стали спускаться вниз в вагончике, проезжая неподвижные, задрапированные балансиры и полуприцепы, находящиеся в туннеле. Элис бросила взгляд на выступ, за которым она спряталась, чтобы вернуться к баракам, затем отвернулась.

Когда мужчины увидели ее, то приветствовали девушку громким криком. Они расступились, и Элис прошла к тому месту, где стоял ее отец.

– Тебя долго не было, Элис, – сказал он с упреком. – Ты задерживаешь начало праздника.

В этот момент произошел небольшой взрыв, и ноздреватая стена рассыпалась на кусочки.

Профессор прошел вперед и вглядывался с большим интересом сквозь пыль, которая медленно оседала, он ждал, когда рассеется дым. Профессор выждал целую минуту и затем улыбнулся. Зажглись лампочки, и зловещий темный провал превратился в яркую подземную дорогу, которая, казалось, протянулась в вечность.

Гордый, отец повернулся к Элис и вручил ей ножницы.

– Разрежь ленточку, моя дорогая.

 

Глава двадцатая

Профессор умер той же ночью. Он умирал, не беспокоясь ни о чем. Ученый имел ученика, который сможет закончить начатое им дело: он был готов к смерти.

Барк Уолш был с ним до конца. Он предвидел это и пришел в комнату мистера Эннана.

– Мы сделали это сегодня, Барк, – профессор Эннан слабо улыбнулся. – Это было практически невозможно, что ты скажешь?

– Но мы сделали это, сэр.

– Да, и я несказанно этому рад, – сказал профессор, тяжело дыша, – а теперь очень устал.

Барк Уолш видел, как угасали его глаза, и знал, что осталось недолго до конца.

– Может быть, позвать Элис, профессор Эннан? – спросил Барк настойчиво.

– Пусть спит.

– Но, сэр…

– Я старый трус, Барк. Не хочу видеть ее слезы, тебе придется все это взять на себя. Я помню, какой она была сегодня красивой, как картинка. Ты ведь тоже так думаешь, дорогой друг, не так ли?

– Да.

– Я знал это, – старик закивал удовлетворенно. – Ты позаботишься о ней, Барк?

– Да, – сказал он. – Я обещаю это.

Последовало долгое спокойное молчание. Затем профессор вдруг сказал с невыразимым удовольствием:

– Почему, Маргарет? – и отошел в лучший мир.

Это было так просто. Старый человек увидел женщину, которую он не видел так долго и так хотел увидеть, и, наконец, увидел и умер, держа свою жену за руку.

Некоторое время Барк продолжал сидеть и смотрел в лицо человека, которого он полюбил, как родного отца. Он думал о его блестящем, тонком уме, который всегда поражал Барка глубиной знаний и предельной скрупулезностью.

Затем он сказал нежно:

– Мне будет вас очень недоставать.

Он привел все в порядок, затем вышел на веранду, стоял там и смотрел на ночные горы. «Луна была белой и чистой, как камея, звезды яркие, как всегда бывает высоко в горах», – подумал Барк. Он задержался на какое-то мгновение, наслаждаясь великолепием высокогорья. Затем вернулся в комнату. Ему надо было сделать то, что он решил. Завтра здесь будет полно народу, а сейчас тихо. Он скажет Элис сейчас же.

Она свернулась калачиком, как маленький коала, на своей раскладушке. Какой молодой, какой трогательно молодой была она сейчас. Какое-то мгновение Барк сомневался, правильно ли он делает, приняв это решение. Может быть, оставить ее в неведении еще на какое-то время, не причинять ей боль?

Нет, это необходимо было сделать.

Он нежно дотронулся до нее, и Элис сразу открыла глаза. Это был не сон, а какая-то тяжелая греза о чем-то… Грант говорил об отце сегодня утром. Что он говорил?

– С ним все кончено… все знают об этом.

Увидев глаза Барка, Элис поняла, о чем он пришел сказать ей. Девушка вспомнила тот вечер, когда застала Барка в комнате профессора, который ворчал что-то о кулинарных способностях Альфреда. Так должно было быть всегда.

– Нет, нет! – В ее голосе было столько страдания…

– Да, Элис, – сказал Барк.

Он говорил с ней, пытаясь объяснить, почему профессор скрывал от дочери свою болезнь. Он говорил спокойно и долго, убедительно и нежно, а Элис все это время неподвижно сидела на постели. Он ожидал всего, чего угодно, только не этой окаменелости.

Он ожидал несдержанности, негодования, замешательства, бурных рыданий, но не ожидал, что она сделается камнем.

– О, Элис, – сказал он, наконец, беспомощно.

– Уходите, пожалуйста.

– Элис…

– Пожалуйста, Барк, – сказала она с мольбой.

И Барк ушел.

На следующий день они похоронили профессора в горах, которые он так любил.

Элис казалось странным, что все годы, которые она прожила здесь, столько близких ей людей умерли за последние несколько месяцев. Один молодой человек, два старика. Кенни, затем Бен, а теперь отец.

Она вернулась к баракам, по-прежнему не проронив ни слезинки. Профессора нельзя теперь нигде найти, с грустью ощущала она, его больше нет. Ощущение ужасного одиночества вдруг охватило ее. «Отец, – думалось ей, – был так далеко, что она не могла коснуться его даже воображением».

Элис спустилась к ручью, неся в себе свое горе. Уолш наблюдал за ней. Она не была ребенком, как Барк думал о ней. Ребенок не смог бы оставаться таким стойким. Затем он подумал, что ей надо выплакаться, дать выход горю. Это было просто необходимо. Он пошел за ней.

Девушка сбивала лед палкой по краю ручья, как это обычно делала. Она повернулась, услышав его шаги.

– Почему, Барк, – спросила она горестно, – почему все остальные знали?

– Этому были две причины. Профессор был трусом, как он сам выразился. Он хотел, чтобы ты всегда смеялась.

– И какая же другая причина?

– Ты была ребенком.

– Но я не ребенок!

– Теперь я это знаю, – Барк сделал паузу, – но я хочу, чтобы ты сейчас опять стала ребенком, я хочу, чтобы ты плакала.

Вдруг, ощутив свою скрытую беспомощность, он обнял ее.

– Поплачь немного, – настаивал Барк, – выплачь свое горе.

Она по-прежнему стояла, как каменная. Он упорно продолжал:

– Я тоже потрясен, Элис, – И слезы потекли у него из глаз.

Это было то, что нужно. Это было их общее горе. Элис дала волю своим чувствам. Она разрыдалась. И затем подавленные, притихшие, они пошли вдоль ручья. Когда Элис немного успокоилась, они вернулись в дом. На следующий день все начали упаковывать вещи.

Вещи Ноны уже были сложены. Коридор был забит ее дорогими сумками.

Альфред накрыл стол на скорую руку. Он тоже много работал в последние недели, которые были такими напряженными.

Элис знала, что должна поехать к Барку Уолшу, и испытывала чувство неловкости. Девушка должна была признать, что часто обвиняла его несправедливо. Никогда он не работал над проектом только ради денег. Самым горячим его желанием было видеть, как по заслугам был вознагражден старый профессор. Было трудно выразить словами, как Элис переживала, вспоминая свои нападки на Барка.

В ее памяти живо отпечатался первый день их знакомства, когда он взял ее с собой на Снежное шоссе. Он тогда вел себя высокомерно, и Элис ненавидела его за это. Кто мог бы вообразить, что она полюбит его?

Но Элис влюбилась… и она испытывала от этого боль из-за Ноны, боль была такой же безысходной, как та, которую она испытывала после смерти отца до того, как Барк заставил ее плакать. Элис приходила в ужас оттого, что влюбилась в женатого мужчину.

Их брак с Ноной был, бесспорно, неудачным, но это не имело значения: все, что для него было испытанным, Элис ощущала в первый раз. Ей горько было думать, что она ничего не значит для него. Что бы он ни говорил, но Уолш по-прежнему считает ее ребенком.

Подняв подбородок, Элис вышла, стараясь казаться как можно взрослее, и постучала в дверь его кабинета.

– Войди, Элис, – позвал он.

Она вошла.

– Вы ждали меня? – удивилась она.

– Я ждал тебя весь день, чтобы что-то сказать.

– Нет, это я пришла сказать… попросить у вас прощения, мистер Уолш.

– Нет, я не об этом. – Его голос стал нетерпеливым. – О чем говорит твое сердце, Элис? Скажи, дай волю своим чувствам.

– Своим чувствам? – глухо повторила Элис.

– Да, скажи… Скажи: «Я люблю тебя, Барк, я люблю тебя с того момента, когда поставила тебя на место, вредного, занудливого болвана!»

Элис уставилась на него, потрясенная. Как он может так говорить, когда… когда…

– Все интересуются, как ты дальше будешь жить, а я особенно интересуюсь. В конце концов, ты должна была давно догадаться обо всем, видя мое отношение к Ноне.

– Отношение к Ноне, – эхом отозвалась Элис.

– Я специально заплатил этой женщине, чтобы положить конец неопределенности в наших чувствах. Небеса знают, как я хотел избавиться от нее. Хочешь, назови это английским чувством собственности, но единственное, чего я хочу, чтобы ты была со мной.

– Эта женщина, – опять повторила Элис.

– Нона, – сказал он нетерпеливо.

– Твоя жена.

Он посмотрел на нее скептически.

– Боже мой!

– Ну, твоя бывшая жена. Жена, с которой ты собирался помириться. Нет, из этого не выйдет ничего хорошего, Барк, я знаю. Она была в Индии, Канаде, Южной Америке и Африке, и я думаю, собирается поехать за тобой в Новую Зеландию.

– Да, – согласился он, – это очень похоже на нее.

Элис смотрела на него, ничего не понимая, а он продолжал, наслаждаясь ее удивлением:

– Они с Берном разошлись сразу вскоре после женитьбы в Англии, но она везде следовала за ним и обирала его.

Барк помолчал, нахмурившись.

– Он как-то выпутывался, но не в Африке. Конечно, она не убивала его своими руками, это было бы слишком, но все равно именно она явилась причиной его смерти.

– Об этой женщине ты мне рассказывал, когда мы возвращались из Бреггз-Ноба?

– Да. Жена Берна, он был моим двоюродным братом.

– Но ты говорил о друге?

– Берн был моим братом и другом.

– Почему же она преследует тебя до сих пор?

– Причина та же самая, по которой жена Бена Ормонда пишет письма и тратится на телеграммы, – деньги. И еще деньги. Компенсация. Утешение в виде фунтов стерлингов.

– В это трудно поверить.

– Как я мог рассказать тебе, что высокая оплата была единственной причиной, почему Нона осталась здесь. Но ты не хотела слушать, ты закрыла своими маленькими противными пальчиками свои ужасные маленькие ушки.

– Я думала, что между вами произошла размолвка и Нона устала от этого, я была уверена, что она оставалась здесь, потому что любила тебя.

– Боже упаси! – сказал Барк.

– Смотри, – сказал он с энтузиазмом, – я заключил новый контракт на постройку гидроэлектростанции в Бенморе, в Новой Зеландии. Она будет на реке Вайтаки, а деревня называется Отематата.

Не ожидая никакого ответа от нее, он продолжал вдохновенно, по-мальчишески.

– Мы будем строить плотину высотой в две тысячи футов из шестнадцати миллионов кубических ярдов земли и горной породы. Каково, Элис?

Элис бросилась в его объятия. Она плакала и смеялась одновременно.

– Ты мне называешь цифры, Барк.

– Конечно, – сказал он, не удивляясь, – тебе полагается знать все цифры, как моей жене.

– Жене?

– Да, ты будешь моей женой. И хочешь ты этого или нет, но тебе придется ездить со мной по всему миру – в Южную Америку на строительство моста, на Аляску, где я буду строить взлетно-посадочную площадку.

– Поэтому тебя никогда не интересовала моя учеба?

– Профессор хотел этого, и ты такая же упрямица. Тебя было бесполезно отговаривать, и я просто отвлекал тебя.

– Отец очень скоро потерял всякий интерес к моим занятиям.

– Нет, он видел мой интерес.

– А как же с моей стряпней? – требовательно спросила она, – ты относился к ней безо всякого энтузиазма.

– Я знаю, пройдет много времени, пока ты научишься. Поэтому, куда бы мы ни поехали, с нами будет Альфред.

– А что же я буду делать? – как-то беспомощно спросила Элис, чувствуя, что снова превращается в беззащитного ребенка.

– Ты будешь вплетать голубые ленточки в волосы и наполнять улыбками угрюмый лагерь. И всегда, – он прижал ее к себе, – будешь моей женой.

Через какое-то время Барк выпустил Элис из своих объятий. Вместе они подошли к окну и стали смотреть на горы.

– Мне очень не хочется покидать Эдамленд. Здесь остался навсегда мой отец. Он…

– Он любил высокие горы, Элис, а там, куда мы отправляемся, они еще выше.

Несколько мгновений она молчала.

– Дом, – вспомнила Элис задумчиво, – дом у воды.

– У нас будет другой дом, дорогая. Это цена нашей кочевой, цыганской жизни. Но ты привыкнешь к этому. Ты привыкнешь иметь настоящий дом у себя в сердце.

Опять она замолчала, а затем нахмурилась:

– Еще одна проблема беспокоит меня.

– Да, Элис?

– Ты не мог знать, когда сказал за меня: «Я люблю тебя, Барк», что я действительно тебя люблю.

Он поцеловал маленькую белокурую головку своей Элис и тихо вздохнул:

– Я не знал, – согласился он, – тогда не знал, – сказал он восторженно, – но сейчас знаю.