Между заставами Мадрид и Майо разъезжают несколько машин. Месье и дамы в них перемигиваются фарами. Иногда тачки останавливаются, месье выходит из своей, подходит к другой и начинает переговоры. Они что-то не двигаются. Наверное, из-за материальных вопросов. У ведущего переговоры такой деловой вид, что он, должно быть, печатает на визитках номер своего банковского счета.

Машину ведет Матиа. Я ему говорю, куда ехать, а сутенер М-Т тем временем молча посасывает свой потухший бычок с видом человека, нуждающегося в поддержке.

Вот наконец и его «203-я». Я не свожу с него глаз. Узнав свою тачку, он сильно дергается.

– Ты уже видел эту лайбу, Альфредо? – спрашиваю я медово-сладким голосом.

– Естественно. Она моя.

– А чего она тут стоит?

– У меня ее угнали сегодня вечером. Может, пацаны захотели покататься. А потом бросили ее тут.

– Пацаны, о которых ты говоришь, преимущественно угоняют спортивные машины, а не такую рухлядь, как твоя.

– А сегодня они угнали мою!

Мы остановились в нескольких метрах от машины. Матиа, знакомый с моими необычными методами, спрашивает себя, к чему я веду. Он нервно барабанит пальцами по рулю и насвистывает мелодию одной английской песенки. Альфредо тоже смущен. Он догадывается, что влип в неприятную историю. Как загнанный зверь, он ждет, настороженно всматриваясь и вслушиваясь.

– Выходи! – приказываю я. – Хочу тебе кое-что показать...

Он без слов вылезает из зеленой «прерии». Месье

Пакретт, бывший сотрудник бригады нравов, очевидно, узнал машину конторы, потому что не высовывает носа.

Ночь ледяная. У меня вдруг мелькает мысль, что малышка М-Т должна получить сильный насморк в этой неотапливаемой машине. Надо будет попросить для нее у Пакретта хорошее лекарство от простуды.

– Вперед! Альфредо злится.

– Да что это такое в самом деле! У меня угоняют тачку, и я же получаю стальные браслеты и кулаком по морде!

– Иди вперед, я тебе сказал...

И вот мы у «203-й». Я открываю дверцу, и включается лампочка на потолке. Путана неподвижно лежит в той же позе, ноги поперек сиденья, голова прислонена к дверце. Альфредо узнает свою камбалу и подскакивает.

– Черт! Что это значит?

– То, что ты ее замочил, бестолочь!

– Она мертвая?

– А ты думал, что она занимается йогой? И, опасаясь, что он заметит подвох – девице достаточно немного пошевелиться или сильнее вздохнуть, – я подталкиваю его к «прерии» крепким пинком в задницу. Парень в нокауте от удивления.

– Не может быть, я сплю, – бормочет он.

– Останови свою песенку, Альфредо, я ее уже слышал. Я отвешиваю ему затрещину, от которой у него начинают сыпаться из глаз искры.

– Ты странный фермер – убиваешь собственную телку в такое время.

– Я?! – протестует он. – Чего вы несете, комиссар! За кого вы меня держите? За идиота? Чтобы я убил свою путану? Да еще оставил ее в своей лайбе?

– Вот именно, дружок. Хочешь, я скажу тебе, почему ты это сделал? Именно для того, чтобы отвести от себя подозрения. Ты решил, что легавые подумают, что ты не можешь быть таким идиотом и что тебя подставляют. Вот так, малыш.

Он задыхается.

– Да это какое-то кино для малолеток, комиссар! Я должен быть совершенно чокнутым, чтобы кокнуть девочку, с которой имею ежедневно по шестьдесят штук старыми!

– Ты оценил свою безопасность дороже бабок, Альфредо.

Он на некоторое время замолкает, сглатывает слюну и шепчет:

– Как это – мою безопасность?

– Дело Буальвана, зайчик. Ты испугался, что Мари-Терез, с которой я встречался после инцидента, заложит тебя.

– Не понимаю, о чем вы говорите! Я отвешиваю ему удар кулаком по зубам. Он сплевывает слюну, пересчитывает языком зубы и бормочет:

– Что за манеры!

– Увидишь, Фредо, у меня есть и другие, гораздо лучше, и такие эффективные, что меня попросили издать пособие по ним.

Я швыряю его в «прерию», как тюк с грязным бельем.

– Поедем побеседуем в комнате со звуконепроницаемыми стенами.

Когда я собираюсь сесть в машину, Матиа возвращается от «203-й».

– Труп оставляем на месте, совсем один?

Я улыбаюсь и отвожу его в сторону, чтобы шепотом объяснить:

– Во-первых, труп не один. За ним присматривает доблестный Пакретт, сидящий вон в той машине. Во-вторых, труп не труп. Я просто усыпил малышку.

Матиа смотрит на меня честными глазами честного полицейского.

– Зачем вы это говорите, господин комиссар? Я только что ее пощупал. Ваша красотка мертва, дальше некуда.

Я бросаюсь к «203-й» и дрожащей рукой ощупываю девицу. Матиа не соврал, Мисс Тротуар мертва, как асфальт, по которому она ходила.

Я присматриваюсь к ней повнимательнее и вижу, она задушена.