В просторной комнате царицей растелилась тьма. Легкого света, почти закатившегося за горизонт солнца, недостаточно для хорошего освещения помещения. Дарина неуклюже поерзала, стараясь определить, насколько благополучно состоялся переход через межмирье. Теплые крепкие объятия мужчины, прижимавшего к твердой груди с гулко бьющимся сердцем, немного ее успокоили. Она вздохнула и услышала щелчок пальцами. В камине тут же вспыхнули красно-оранжевые языки пламени, по комнате расползлись мягкие золотистые лучи, обволакивая предметы интерьера, делая их видимыми, мгла отступила.

Повсюду стеллажи, переполненные книгами, стол, кресла у камина, тумба с напитками. Они вернулись в библиотеку. Облегчение теплой волной пролилось по сознанию девушки. Подняв лицо, заглянув Константину в глаза, она благодарно улыбнулась, словно боялась до этого, что колдун оставит ее в бору лешего, или того хуже, вернет в Великий Новгород.

— Кажется, все прошло успешно, — сказал мужчина, не выпуская избранницу из кольца объятий.

Дарина слабо покивала, все равно, успешно прошло задуманное дело или нет, главное, чтобы колдун продолжал обнимать. Но Константин не чувствовал ее желаний. Отстранившись, он посмотрел на бледное, словно в том не осталось ни кровиночки, лицо, нахмурился.

— Ты устала.

— Нет, — слабость в голосе девушки раскрыла неправду.

Едва держась на ногах, она пыталась храбриться.

— Устала, я же вижу, — Князь не стал потакать вракам. — Пойдем, я распоряжусь приготовить горячую расслабляющую ванну.

— Хорошо, — согласилась девушка, понятия не имея, о чем толкует хозяин Амбра Каструм.

Раздосадованная тем фактом, что колдун лишил ее объятий, она сделала шаг и тут же покачнулась, приложила ладонь к холодному лбу, украдкой бросив взгляд на мужчину, наблюдая за реакцией. Константин хитрость распознал сразу, но уличать виновницу не стал. Приблизившись, он обвил стройную талию крепкой рукой, придержав юную особу, повел к лестнице. Дарина шагала медленно, в тайне торжествуя, пока не оказалась перед дверью, ведущей в спальню. Здесь она уже не могла покапризничать.

Помещение освещала пара зажженных свечей. Колдун откинул балдахин, усадил избранницу на кровать и стремительно покинул комнату, оставив ее в полном одиночестве. Странная тревога охватила девушку, она поерзала, ощутила действительно навалившуюся усталость, осунулась, плечи поникли.

Глаза щипало, жгло, пришлось закрыть тяжелые веки. Но расслабиться полностью не удалось, в дверь робко постучали. Дарина мгновенно напряглась, открыла рот, готовая дать ответ, не успела, дверь распахнулась, на пороге показалась юная миловидная девушка, в которой избранница Князя узнала служанку, утром принесшую в библиотеку сиреневое платье.

Служанка поклонилась, вошла в комнату, неся в руках небольшой серебряный поднос, уставленный яствами. Взгромоздив овальный предмет на прикроватный столик, еще раз поклонилась.

— Меня зовут Ансилла, — сказала она, — я буду вам прислуживать. Хозяин распорядился принести ужин.

Изумленная Дарина, перевела взгляд на еду: свежеиспеченный хлеб, козий сыр, вяленое мясо, фрукты, красное вино в хрустальном графине. В рот сразу набежала слюна, пришлось громко сглотнуть. Служанка понимающе улыбнулась, поклонилась в третий раз и вышла, чтобы вернуться через мгновение. Теперь в руках она держала огромное пушистое махровое полотенце, свежую ночную сорочку и брусок ароматного мыла.

— Поешьте, госпожа, ванну наполнят уже очень скоро.

— Что сделают? — спросила избранница, получила в ответ удивленный взгляд служанки.

— Наполнят ванну, — с нажимом сказала та, повесила полотенце, сорочку на спинку кресла.

Больше юная особа вопросов задавать не стала. Выглядеть глупой неприятно. Она наблюдала за сосредоточенными движениями Ансиллы, чувствуя странный трепет. Раньше не приходилось сталкиваться с подобным обращением. Почет, уважение, даже поклонение ей в новинку, это смущало и немого пугало.

Яркий вкусный аромат свежеиспеченного хлеба коснулся ноздрей Дарины, заставил позабыть обо всем на свете, в первую очередь о служанке. Приступ нестерпимого голода тут же отозвался ворчливым бурчанием пустого желудка. Поднявшись с кровати, девушка приблизилась к прикроватному столику, принялась уплетать все, что находилось на подносе, запивая сладковато-терпким красным напитком. Простая на вид еда, попадавшая в рот, имела невероятный вкус. Если бы юная особа была котенком, наверняка замурлыкала от удовольствия.

Двое полупрозрачных, широкоплечих, высоких, наряженных в темные одежды сущностей, внесли огромную железную кадушку, отвлекли Дарину от еды. Пережевывая очередной кусок вяленого мяса, она замерла на середине процесса, удивленно наблюдая за фантомами, взгромоздившими кадушку посреди комнаты.

«Пора прекращать удивляться!» — подумала девушка, проглотила мясо.

В помещение возникли еще два призрака. Держа в руках деревянные ведра, поднесли их к кадушке, накренили, вливая воду, порождавшую белые клубы пара, узорно метавшихся в воздухе, поднимаясь к потолку. Не обращая внимания на образовавшуюся в помещении легкую туманность, фантомы продолжали лить из ведер, вода в которых магическим образом не иссякала до тех пор, пока ванна не наполнилась до краев.

Ансилла подошла к избраннице Князя, дожевывающей кусочек сыра, поклонилась.

— Я помогу вам раздеться? — не поднимая глаз, спросила она.

— Зачем? — Дарина слегка опешила. — Я и сама справлюсь.

— Хозяин будет не доволен, если я пренебрегу своими обязанностями, — настаивала служанка.

— В твои обязанности входит… э-э-э… раздевать меня? — брови юной особы изумленно поползли вверх.

— Да, — обыденно ответила Ансилла, не понимая возражений госпожи. — Мне хочется быть полезной.

— Принести поесть, уже польза, — девушка пожала плечами. — Ты тоже потерянная душа?

— Нет.

— Почему тогда служишь Князю?

Служанка напряглась, опустила голову еще ниже, втянув шею в плечи. Тонкие пальчики схватили повязанный на бедрах передник, принялись перебирать легкую ткань.

— Господин спас меня, — наконец заговорила она. — Когда-то я была одержима злым духом, убившим всех в моей деревне. Зло пришло внезапно, неоткуда, просто появилось и все. Оно переходило от одного человека, доводя до безумия и саморасправы, к другому. Кто-то затягивал на шее удавку, иные вспарывали собственные брюха, третьи прыгали с высоты, ломили шею.

Ансилла замолкла, было видно, как дрожат ее руки.

— Не рассказывай дальше, если не хочешь, — Дарина положила теплую ладонь на ледяные пальцы служанки, пожалев о собственной любознательности.

— Все в порядке, — покачала головой та, — это было очень давно. Мой отец тоже прыгнул, он взобрался на самое высокое дерево недалеко от деревни…и… и… он… в общем ушел первый, а мама… мама воткнула нож прямо в сердце. После настал мой черед. Я смутно помню тот момент безумия… в голове звучал голос, требовал отдать ему жизнь, и я уже схватила острый клинок… как вдруг сквозь пелену тумана, застилавшего взор, увидела темный силуэт мужчины, шагавшего в мою сторону.

В этот момент Ансилла подняла взор, полный благоговения и посмотрела не на Дарину, а сквозь нее.

— Это был господин, — выдохнула она. — Казалось он далеко, но вот уже поравнялся со мной, схватил за руку и заглянул прямо… в душу… а потом начал что-то бормотать, сильнее сжимая мое запястье, и сжимал до тех пор, пока клинок не выпал из ладони. Но это был не конец… не-е-т… он говорил и говорил, я почувствовала жуткую боль во всем теле, изо рта потекла отвратительная серая пена, казалось, я умираю. Напрасно, через мгновение мерзкая жижа иссякла, боль утихла, наступило блаженное облегчение. Тогда я поняла, что злой дух убрался в мир теней, туда, откуда пришел. В благодарность за спасение поклялась служить Темному Князю до конца своих дней. Пусть от меня не много проку… но… я стараюсь…

Дарина не знала, что сказать, какие слова подобрать. Пораженная откровениями служанки, она молчала.

— Я помогу вам раздеться? — в мгновение ока, стряхнув воспоминания прошлого, Ансилла спросила так, словно только что вошла в комнату.

Отпираться после «разговора по душам» избраннице Князя не хотелось, она пошла на уступки, наморщила носик, согласно кивнула. Условного знака оказалось достаточно, Ансилла встала за спиной девушки, потянулась к маленьким перламутровым пуговкам.

— Постой, — дернулась юная особа, — пусть сначала уйдут, — чуть слышно выдохнула она, кивнув в сторону призраков с ведрами, замерших возле железной ванны.

Повинуясь, служанка хлопнула в ладоши, и фантомы растворились в воздухе, словно превратились в пар, клубившейся над горячей водой. Дарину это, казалось, удовлетворило. Став прямо, она позволила Ансилле снять перепачканное измятое платье. Девушка очень старалась угодить избраннице Князя, делая все аккуратно, не спеша, и вкратце разглядывая ее, чтобы та не заметила.

Первое, что привлекало внимание — волосы, схваченные на затылке золотой лентой, имевшие живой оттенок солнца, такой же, что и тесьма, державшая их в пучке. Ее собственные грязно-рыжие локоны не шли в сравнение с золотым каскадом госпожи. А глаза! Цвет небесной лазури, плескавшийся в их глубинах, уводил в заоблачные голубые края. Ей хотелось бы заменить собственный медово-горчичный оттенок глаз на сияющую голубизну. А этот прямой, немного вздернутой носик, пухлые губы, румяные щеки… Все черты лица складные, кожа чистая, фигура стройная.

Погруженная в размышления служанка, слегка уколотая иглой зависти, подвела обнаженную Дарину к ванне, помогла забраться в воду. Девушка уселась поудобнее, томно прикрыла глаза, наслаждаясь новыми ощущениями, отдавшись в бережные руки Ансиллы, принявшейся массировать ей голову, намыливая локоны душистым мылом. Через пару мгновений юная особо совсем разомлела, боль, усталость отступили, приятные чувства заставили позабыть обо всем на свете, скрыв пеленой неги от взора мужчины, остановившегося в дверном проеме.

Константин, прислонившись к деревянному косяку, наблюдал за избранницей, свесившей руки через бортики железной ванный, закрыв глаза, откинув голову назад, подставляла ладоням Ансиллы лоб и виски, которые та поочередно массировала. Удивительное создание! Вынести за один день столько испытаний и так спокойно затем нежиться в ванной! Невольно позавидуешь ее стойкости. Страшно подумать, сегодня он мог ее потерять. Но от судьбы не уйдешь, чему случиться суждено, того не избежать.

Постояв какое-то время в дверях, Князь ощутил нарастающее желание. Девушка манила не только силой воли, стойкостью, магнитом притягивала и ее незапятнанность души, физическая красота. Не желая поддаваться искушению, не пришло время потакать страстям, колдун бесшумно развернулся, вышел в коридор, тщетно стараясь унять неистово колотящееся сердце. В то же мгновение Дарина словно очнулась от дремы, приподнялась, посмотрела на пустой дверной проем.

— Дверь открыта, — сконфуженно пробормотала она.

— Должно быть, сквозняк, — отозвалась Ансилла, зачерпнула воды в лохань, чтобы сполоснуть локоны госпожи от мыльной пены.

— Прошу тебя, закрой, вдруг кто-нибудь увидит…

Служанка прикрыла дверь, мысленно улыбаясь. Она не могла сказать юной особе о тайном наблюдателе, тот подал ей знак — молчать.

— Почти закончили, — сказала Ансилла, поливая теплой водой голову девушки. — Пора обтираться.

Расставаться с мягкой, душистой, полугорячей водой в ванной не хотелось. Дарина тяжело вздохнула, поерзала и все же поднялась на ноги, не замечая, как по нагому телу стекают струйки полупрозрачной жидкости, капельки попадают на пол. Перешагнула через бортик, подождала, пока служанка тщательно разотрет махровым полотенцем влажную кожу до образования розоватого оттенка, поможет натянуть ночную сорочку. От проводимых манипуляций девушка едва держалась на ногах. Разомлевшее тело утратило остатки сил, покачивалось, веки, словно налитые свинцом, закрывались помимо воли.

Едва успев забраться в постель под теплое одеяло, она мгновенно погрузилась в сон, уже не слыша, как Ансилла, шурша передником, вытирая об него руки, вышла из комнаты.

Звезды ярко горели на черно-синем небосводе, луна светила в окно перламутрово-желтым цветом, наблюдая за мирно спящей избранницей Темного Князя. Погрузившись в грезы, девушка откинулась на мягкие подушки, золотые локоны разметались по сторонам, ресницы чуть подрагивали. Ничто не могло омрачить умиротворенного состояния, пока она не открыла глаза, поморгала стараясь сосредоточиться. Теперь она почему-то не лежала в постели, а стояла, стояла! на той самой злосчастной поляне. И как прежде ни волка, ни медведя видно пока не было.

Почувствовав, как начали дрожать руки, Дарина принялась оглядываться, исследуя территорию. Картина не обрадовала: волшебные деревья на знакомой плоскости стояли абсолютно голыми, простирая к небу почерневшие ветви, грозовые облака нависли над иссохшими стволами, угрожая разразиться неистовой бурей, землю устилала пожелтевшая трава, опавшая листва и… мертвые бабочки. Часть мотыльков еще билось в агонии, сражаясь за крохотные жизни, которые им не суждено было сохранить. Зрелище не из приятных!

Дарина набрала в грудь воздуха, шумно выдохнула, изо рта выметнулись клубы пара, температура заметно понизилась. Напрягая взор, она до боли в глазных яблоках всматривалась вдаль, ища животных, зная наверняка, разъяренные хищники где-то поблизости. Инстинкты не обманули, через мгновение девушку уткнулась взглядом в спину потрепанного медведя. Зверь располагался в пятидесяти шагах от нее. Не так уж и далеко, как могло показаться. Сердце в страхе больно стукнуло о грудную клетку, ладонь легла на горячую, покрытую алым румянцем щеку, раненую животным в прошлую встречу. Но кожа оказалась гладкой, ни крови, ни глубоких царапин не было.

Медведь пошевелился, поднял морду к верху. Дарина зажала рот ладонью, боясь нечаянно вскрикнуть и привлечь внимание зверя. Но тот не повернулся, голова его снова поникла, замер. Девушка ждала дальнейших действий. Ждала долго, как показалось, целую вечность, но медведь по-прежнему не шевелился.

«Может умер?» — подумала Дарина. Что терпеть и гадать, надо рискнуть, проверить. Откуда в ней появилась храбрость, девушка сказать не могла, но решилась сделать шаг, остановилась, пристальней поглядела на бурого. Никакой реакции! Еще шаг, еще, и еще. Снова ничего!

Расстояние сократилось, до зверя осталось не более двадцати шагов, и тут в глаза бросилась серо-черная мохнатая груда, над которой чах медведь. Девушка замерла, пригляделась и едва не лишилась чувств, распознав в массе неподвижное тело волка. Тот лежал на боку, голова повернута неестественно, открытые потускневшие глаза похожи на стеклянные камешки, из пасти тонкой алой струйкой вытекает кровь, мелкими каплями падая на холодную землю.

«Он мертв!» — мысль скользнула в сознании острием бритвы, повергнув в ужас. Едва сдерживаемый, рвущийся из груди крик, заставил попятиться назад. Неосторожное движение, листва под ногами «зашипела», привлекла внимание бурого. Медведь слабо дернулся, обернулся, приподнял понурую морду, взглянув на пришелицу. И в этом взгляде Дарина увидела столько боли, сожаления и горя, что сердце ее невольно сжалось в сочувствии. Она потянула к страдальцу, но неожиданный крик за спиной остановил ее:

— Не приближайся к нему!

Девушка оцепенела, услышав знакомый голос.

— Матушка, — выдохнула она, обернулась, готовая сорваться с места на встречу матери.

Не потребовалось, Верея почему-то стояла радом, плотно сжав тонкие губы, сведя брови на переносице, сурово смотрела на дочь. Подол багровой сорочки колыхался на ветру, руки сжаты в кулаки до побелевших костяшек, волосы растрепаны, полны седины. Дарину прошиб ледяной озноб, она едва узнала мать в находившейся подле нее женщине, казавшейся отчужденной, озлобленной.

Наклонившись к дочери, Верея погрозила пальцем и зашагала к медведю. Зверь мрачно наблюдал за женщиной, не шевелясь, не предпринимая попыток встать, напасть, даже не рычал и не скалил зубы. Вялый, понурый, он просто сидел на месте, дожидаясь своей участи.

— Матушка, постой, — закричала дочь, порывисто бросившись вперед.

Женщина не остановилась, отвела назад руку, выпрямила, растопырила пальцы, предостерегая юную особу. Дарина не посмела ослушаться, с замиранием сердца она продолжила наблюдать, застыв на месте, словно фигура, высеченная изо льда.

Более не отвлекаясь, Верея приблизилась к зверю в плотную, злорадно хихикнула, скрипнув зубами, растянула рот в подобии насмешливой улыбки. И вдруг… облик ее поплыл, начал меняться. Округлое лицо вытянулось, нос слегка уменьшился, уста набрались мягкости, набухли, миндалевидной формы глаза приобрели некую раскосость, потемнели, опушились каймой густых ресниц, светлые тонкие брови превратились в черные изящные дуги. Растрепанные на ветру седые волосы, отсеченные до лопаток, почернели, отросли, шелковистым водопадом легли на спину, до середины прикрыв ягодицы. Отощавшая фигура налилась, приобрела женственность. Высокая плотная тяжелая грудь упиралась в ткань сорочки, сильно натянула ее.

Дарина наблюдала за перевоплощением, открыв от изумления рот, не веря собственным глазам. Уже через пару мгновений перед ней стояла не родная мать, а совершенно незнакомая, красивая черноволосая женщина, всецело поглощенная зверем. Медведю, казалось, это внимание радости не приносило. Он, раскачавшись, поднялся с земли, встал на задние лапы, вытянулся в полный рост. Его печальные глаза скользнули по недалекой наблюдательнице, заставив сердце девушки болезненно сжаться.

Черноволосая перехватила адресованный Дарине взгляд, от негодования на подбородке заиграли желваки, брови угрожающе сошлись на переносице. Протянув к медведю тонкие руки, она поманила его, но бурый колебался. Женщина в ярости топнула ногой, зверь в ответ осунулся, уронил голову на грудь, лапы безвольно повисли вдоль туловища.

Жест неповиновения привел черноволосую в бешенство. Неизвестно откуда взявшийся кинжал, с рукояткой усыпанной драгоценными камнями, блеснул в ее руке, и издав нечеловеческий вопль, она вонзила клинок в сердце непокорного зверя. Тот заревел, пронзенный острой болью, содрогнулся, рухнул на землю у ног убийцы. Жестокая предсмертная агония сотрясла тело исполина последний раз, из глотки вырвался приглушенный хрип, тяжелый вздох, тишина. Остекленевший взгляд неподвижно уперся в небо, оповестив о кончине могучего зверя.

— Нет! — закричала Дарина, поверженная жестокостью черноволосой, закрыла лицо ладонями, не в силах удержать непрошенные слезы жалости…

Константин подскочил в постели, услышав неистовый вопль, разорвавший тишину ночи. Ужас сковал затуманенный сном разум, на лбу выступил холодный пот, когда он осознал, что звук донесся из покоев Дарины.

В мгновение ока, вскочив с кровати, он рванулся в коридор, стремясь быстрее добраться до источника звука. На секунду остановившись у двери гостевых покоев, потянул за ручку, уставился на сидевшую в постели девушку. Та, закрыв глаза руками, что-то несвязно бормотала, раскачивалась вперед-назад, сотрясаясь от крупной дрожи. Князь тихо позвал ее. Девушка замерла, прекратила раскачиваться, но рук от лица не отняла, продолжила бормотать. Константин, встревоженный не на шутку, вошел в комнату, притворил дверь, не рискуя подойти ближе, прислушался.

— Н-н-е-е-т, не н-н-адо, ос-с-тавь его… — подбородок юной особы дрожал, периодически слышалось постукивание зубов друг о друга.

Ее силуэт, выхваченный лунным светом, падавшим на постель сквозь открытое окно, казался хрупким, беззащитным. Колдун не понимал, что привело избранницу в дикое состояние, выдернутые из бреда слова совершенно запутали его. Решивши приблизиться, он, осторожно ступая, подкрался, сел на край постели.

— Дарина, — снова позвал Константин, и на этот раз дождался, пока девушка отреагирует, — что случилось?

— Эт-т-тот с-сон… — сказала она, подняв на мужчину покрасневшие глаза, не в силах совладать с ознобом, по-прежнему терзающим ее.

— Сон? — картина стала проясняться. — Какой сон?

— Он п-повторяется и пов-в-вторяется, и повторяется… — девушка всхлипнула, помотала головой, наваждение яркими вспышками воспоминаний врывалось в ее сознание.

— Успокойся, — Князь протянул руку, коснулся золотых локонов избранницы, — все прошло.

— Нет, — голос юной особы начал дрожать, как и руки, — она убила его, уб-б-била!

— Кто убил? О чем ты?

— Матушка! — Дарина широко распахнула наполненные неподдельным ужасом глаза. — Сначала это была матушка! Но потом она стала другой… изменилась…и эта… женщина…м-м-м…

Она снова прикрыла ладонями лицо, будто могла спрятаться от кошмара, закачалась. Князь придвинулся ближе, обнял за плечи, притянул к груди.

— Т-там был волк, он защищал меня, — девушка прильнула щекой к горячей плоти, — но медведь у-убил его, — Константин окончательно запутался, но перебивать не стал, — а п-потом появилась матушка, она подошла к медведю и… и превратилась в черноволосую женщину…

Колдун напрягся, мозаика, складывающаяся из несвязных предложений Дарины, образовывала в понимании целостную картину, неприятную, давно забытую, воскрешавшую прошлое, которое не хотелось ворошить.

— Мне было так страшно, — шептала избранница, — и так больно, когда она воткнула нож в грудь медведя… Он даже не сопротивлялся, понимаешь? Ни чуточки!

— Понимаю, — Князь шевелил устами беззвучно, но в мыслях, казалось, громко кричал.

— Не знаю, почему мне стало жаль медведя, — девушка слабо пожала плечами, дрожь утихла, тепло мужчины успокаивало. — Прежде он всегда нападал, но ни в этот раз. Та женщина, я поняла, она приказывала ему… а он отказался подчиняться… Глаза, в его глазах было столько страдания… А она все равно убила его…

«Попыталась», — подумал Константин.

— Это лишь сон, душа моя, — произнес он вслух, — всего лишь дурной сон.

Колдун обращался к избраннице, поглаживая ее шелковистые золотые локоны, но мысли уносили его в прошлое, к истине, скрывавшейся в сновидениях хрупкой девушки, незримо связанной с ним тонкими магическими нитями.

Во снах Дарине являлись его воплощения, искаженные, но достоверные, сотворенные жрицей Далия, когда-то умело пользовавшейся слабостями любимого раба, любовника и полководца. Стараясь хитростью удержать Константина подле себя, она одарила его способность перевоплощения. По желанию тот мог сменить человеческий облик, обернувшись волком или медведем. Молодость, наивность, горячность, застилали взор новоявленного колдуна, не давая понять, что у щедрого дара госпожи есть неприглядная «обратная сторона». Так, оборачиваясь хищником в черно-серой шкуре, Князь управлял реальностью, помня все действия, но стоило перевоплотиться бурым гигантом, он тут же отдавался полной власти Каллиды. Жрица манипулировала оборотнем, поощряя собственные желания, натравливая его на неугодных, будь то не покорившиеся воины, возглавляющие рать противостояния, слабые женщины, вызывающие у колдуньи омерзение своей красотой, и даже дети, сердца которых ей были необходимы для ритуалов. Каллида не щадила никого, верша расправу чужими руками.

Устав от беспамятства в медвежьем обличье, Константин, при необходимости, стал обращаться волком, решив боле не натягивать бурую шкуру. Но жрицу Далия такое положение вещей не устроило, она жаждала полного контроля, хотя бы в редкие моменты животного перевоплощения любимого раба. Опоив мужчину зельем, схлестнувшим две оборотные силы, ведьма заставила их сражаться друг с другом.

Внутренний мир Константина разделился на равные части, выплеснувшись в реальность: одна волчьим обличьем, другая медвежьим. Началась остервенелая схватка. Бурый подчинялся приказам Каллиды, черно-серый отстаивал собственные права и… побеждал! Когда истрепанный, ослабший медведь наконец рухнул на землю, почти побежденный противником, скалившимся окровавленной пастью, жрица Далия побоялась проигрыша. Хитрая женщина, нашептывая заклинания, сковала движения волка на короткое мгновение, но и этого оказалось достаточно. Восставший медведь, переполненный гневом, яростью, взбешенный от боли, бросился на врага, вцепился в глотку мертвой хваткой, сильнее сжимая челюсти, глубже погружая острые клыки в мягкую горячую плоть зверя, пока тот не захрипел, забился в предсмертных конвульсиях и затих.

Не чувствуя сопротивления, бурый отпустил противника, склонился над безжизненной окровавленной черно-серой грудой. Глядя на бездыханное тело, ощутил, как ярость сменилась раскаянием, поднял глаза на жрицу Далия. Та ликовала!

Увы, радость была не долгой, Каллида просчиталась. Полководец, очнувшись от наваждения, долгое время не перевоплощался, старательно избегал пользоваться даром госпожи. А когда все же принял медвежье обличье, остался непреклонен.

Колдунья впала в ярость. Столько стараний впустую. Но к тому времени, как навязчивая идея полностью подчинить Константина своей власти, переросла в одержимость, Князь покинул Далий, скрывшись от всевидящих глаз жрицы.

Константин зажмурился, в попытке изгнать навязчивые образы из памяти, опустил руку на плечо избранницы, провел ладонью по спине, ощутил сквозь тонкую сорочку тепло бархатистой кожи.

— Поспи, кошмаров больше не будет, — пообещал он.

Кончики его пальцев коснулись раскрасневшейся щеки Дарины, все еще влажной от слез. Девушка прикрыла веки, наслаждаясь почти невесомой лаской. Казалось, это всего лишь легкое касание, но оно дарило покой, умиротворение, чувствовалась сила, не позволявшая оставаться равнодушной. Она так разомлела, что, когда Константин попытался встать, покачнулась, едва не упала с кровати.

Встрепенувшись, испуганно распахнула глаза, схватила Князя за запястье, срывающимся голосом прошептала:

— Не уходи!

Колдун заколебался, наклонился, заглянул в ее глаза, полные мольбы.

— Никогда, — выдохнул он, не сдержался и приник к устам Дарины.

Девушка с готовностью ответила на поцелуй, будто ждала, когда тот, наконец, решится, самозабвенно прильнула к твердой горячей груди, положила маленькие ладошки на широкие плечи, потянулась, обвила руками шею. Константин притянул ее ближе, осторожно усадил на колени, рассудок мутнел от разгорающегося желания. Главное не напугать, не заставить вспомнить зверства палача, не оттолкнуть напором.

Она не напугалась, наоборот, ласки мужчины теплым потоком разлились по ее шее, груди, животу, перетекли к бедрам, зажгли кровь, превратив в раскаленную лаву, бегущую по венам. Князь, вобрал ее в кольцо сильных рук, уложил на постель, аккуратно придерживая голову, она закрыла глаза, сосредоточилась на ощущениях. Не хотелось упустить ни единого мгновения радости, отдалась воле мужчины со всей неопытной страстью. Все что угодно, только пусть это не кончается.

Ее сорочка, его штаны незаметно оказалась на полу, лунный свет упал на обнаженные тела, окрасив серебристым сиянием. Пламенные мужские губы заметались по бархатистой коже, обожгли, прильнули к груди, заставив выгнуть спину навстречу искусной ласке, сорвали томный стон с припухших от поцелуев уст.

Больше не осталось ни страхов, ни волнений, ни боли, только счастье от близости любимого человека, наслаждение, истома. В ней растворились воспоминания о прошлом, снах, бедах, она отдавалась новому, раскрываясь навстречу мужчине, ставшим смыслом ее жизни…

Позже, засыпая в его объятых, она тихо улыбалась, старясь запечатлеть в памяти терпкие нотки полыни, запах источаемый его кожей, силу рук, прижимающих к мускулистому телу, частоту ровного спокойного дыхания. Ей хотелось верить, случившееся ночью не окажется очередным сном поутру.

В глубине Замка Теней, большие напольные часы глухо пробили три часа утра. Константин открыл глаза, прислушался, странно, в этой части Амбра Каструм обычно часов не слышно. Повернул голову, Дарина спала, уткнувшись лицом, положив руку ему на грудь. Серебряные лучи ночного светила потускнели, полумрак царил в комнате, однако силуэт девушки различим. Умиротворенная, даже счастливая, такой видеть ее нравится гораздо больше. Пусть поспит, и так натерпелась, кто знает, что принесет следующий день.

От мысли неприятно засосало под ложечкой, пришлось отмахнуться, как от назойливой мухи. Снова посмотрел на избранницу, на ровное дыхание, как поднимается, опадает нагая грудь, слегка заслоненная предплечьем, подрагивают густые ресницы, шевелятся во сне губы, словно пытаются начать разговор. Захотелось поцеловать, сдержался, почувствовал укол совести. Как же сильно он полюбил это доброе, нежное, наивное создание! Желание держать ее в объятиях вечно, казалось непреодолимым.

Константин приподнялся на локте, погладил девушку по щеке, та заерзала, тяжело вздохнула, колдун сдержал рычащий стон, вожделение вспыхнуло с новой силой. Нельзя! Пусть поспит!

Оставаться в постели бессмысленно, изведется. Аккуратно переместив голову Дарины на подушки, Князь поднялся, натянул штаны, льняную рубашку, материализовавшуюся от легкого щелчка пальцев, с широкими волнистыми рукавами, схваченными на запястьях. Прикрыл наготу избранницы легкой простыней, и направился в библиотеку.

Несмотря на поздний час, комната встретила хозяина с распростертыми объятиями, в камине потрескивали горящие поленья, тусклые блики плясали на стенах и корешках книг. Князь наполнил хрустальный бокал янтарной горячительной жидкостью, уселся в кресло, наблюдая за всполохами огоньков. Подпрыгивающие искорки резвились, вводили в задумчивое состояние, навевали воспоминания. Константин так увлекся игрой пламени, что не обратил ни малейшего внимания на просочившийся в помещение прохладный ветерок.

Когда две маленькие ледяные ладошки, легли на широкие плечи, спустились, лаская грудь, вздрогнул, поздно осознав, он в комнате не один.

— Ну, здравствуй, мой дорогой Арман, — промурлыкал женский, до боли знакомый голос, горячее дыхание коснулось правого уха.

Колдун похолодел, краски в мгновение сошли с лица, превратив облик в бледное полотно, внутренний мир перевернулся. Стиснув зубы, он молчал, стараясь удержать родившуюся бурю, рвущуюся наружу.

— Ты не рад мене?

— Каллида, — выдохнул хозяин Замка Теней, ни один мускул по-прежнему не дрогнул на лице, не выдал истинных эмоций.

— Да, — застонала жрица, — лишь в твоих устах мое имя звучит так сладко.

— Зачем пришла? — прошипел Князь, сжимая кулаки, кончики пальцев закололо от едва сдерживаемой оборонной магии.

— Фу, как грубо, — наигранно обиделась колдунья. — Я так долго тебя искала, и что слышу? — Наклонилась сильнее, почти коснулась губами мочки уха. — Неужели не понимаешь? Ты нужен мне! Я осознала, без тебя существование бессмысленно, мой дорогой Арман.

Женщина называла его вторым именем намеренно, с ударением, как в далеком прошлом, старательно напоминая о связи. Но Князь на данную уловку реагировал менее всего. Усмехнувшись, оттолкнул ледяные руки, встал с кресла, бросил на ходу:

— Лжешь, как и прежде — искусно!

Повернулся лицом к жрице Далия, замер, та постаралась, предстала во всей красе: стройная, изящная с манящими округлыми формами, подчеркнутыми платьем из серебристой парчи, искусного кроя, плотно облегающим стан, стекающим до пола. Длинные черные, отливающие синевой волосы, растеклись по плечам, струятся по гибкой спине. В глубине темно-карих глаз, почти черных, бесстыдно сверкают огоньки похоти, пухлые алые приоткрытые губы зазывают, требуют поцелуя, аккуратный носик эгоистично вздернут. Жестокая, дерзкая, опасная красота, обманчивая и губительная. Константин помнил, чего стоит поддаться колдовскому очарованию. Он равнодушно окинул женщину взглядом, прошел мимо к тумбе с напитками, подбавил коньяка. Каллида едва сдержала ярость, пораженная бесцеремонностью, как она считала, раба.

— Прости, что не предлагаю… — Князь салютовал хрустальным бокалом, сделал внушительный глоток, прищелкнул языком, сощурился, — надо же, как настоящая…

— Думала, не заметишь, — легкая игривая улыбка коснулась губ женщины. — Домитиан прав, защиту ты возвел умело, физически мне не удалось переместиться, но вот астрально… к тому же от плоти почти не отличить, — она подняла руку ладонью вверх, покрутила в воздухе, рассматривая, — заслуга новых заклинаний.

— Чего ты хочешь?

— Тебя, — томно, с жаром выдохнула колдунья, — вспомни, как хорошо нам было вместе.

— Хорошо было тебе, — Константин вернулся к камину, уставился в пламя невидящим взором, — помыкать верным рабом. Я словно пес на цепи служил госпоже, стоило ослабить привязь, бросался на любого, на кого указывал твой перст. Исполнял каждое твое желание, каждый каприз, почитая за великое счастье. Но этого оказалось мало для тебя, решила вовсе отнять мою волю, прикрывшись обманом…

— Ложь! — выпалила Каллида, взгляд Князя метнулся в ее сторону.

— Ложь? — прошипел он, рука сжала бокал, тот захрустел, едва не треснул.

— Ладно, путь так, — колдунья признала, вздернула подбородок, — Но взамен я дарила ласку и тело.

— Да, — вздохнул колдун, погрустнел, — и тем самым хитро отбирала жизненную силу.

— Я сделала тебя бессмертным! — закричала женщина.

— И снова лишь для собственной выгоды. Ты пожирала мою энергию, насыщалась на несколько дней, а после требовала еще…

— Раньше ты не жаловался, — хмыкнула колдунья, приблизилась к Константину с грацией кошки, понизила голос, — делился тем, чего у тебя в избытке.

— Потому что слепо верил тебе, закрывал глаза на коварство.

— Не преувеличивай, мой дорогой Арман, — промурлыкала колдунья, потянулась к мужчине, опустила ладони на широкую грудь, слегка впилась ногтями в кожу, — Я же чувствую, здесь внутри разыгралась буря, ослабь хватку, выпусти на волю прежнюю мощь. К тому же я безумно изголодалась по тебе.

Каллида привстала на цыпочки, желая дотянуться до губ колдуна, тот отпрянул, схватил тонкие запястья, отдернул, подался вперед, навис над женщиной грозной скалой.

— Довольно! Прекрати глупые игры!

— А зачем? — хихикнула та, — на самом деле ты ЭТОГО хочешь, но почему-то упорно сопротивляешься.

— Ошибаешься, — в голосе Князя звучало напряжение, брови угрожающе сошлись на переносице, — поверь, будь здесь реальная ты, а не астральная, ни секунды не задумываясь, вырвал бы твое черное сердце.

— Ах, какие бессмысленные угрозы, — жрица наморщила носик, пренебрежительно фыркнула и все же отступила на пару шагов.

— Отнюдь не бессмысленные, — в глазах мужчины блеснул странный огонек, — минувшие столетия дали возможность набраться сил, приумножить в десятки раз.

Колдунья наигранно засмеялась:

— Тогда покажи, на что способен.

Константин шагнул вперед, сильные пальцы ухватили тонкое горло, тело оторвалось от пола, захрипело, лишенное воздуха, беспомощно заболтало ногами. Каллида не сопротивлялась, напротив, развела руки в стороны, скрючила бледные пальцы, ногти тут же изменили форму, вытянулись, заострились, на кончиках образовалось переливающееся сине-зеленое свечение, похожее на узенькие молнии, шустро устремившиеся к хозяину Амбра Каструм. Князь вздрогнул, замер, сердце забилось быстрее, ледяной озноб прокатил по напряженному позвоночнику, на верхней губе выступили капельки пота. Сообразив, что жрица затеяла колдовство, он с силой отшвырнул ее в сторону. Та взвизгнула в кратком полете, с шумом повалилась на пол.

— Что ты задумала? — зарычал колдун, голос огрубел, стал басистым.

— Боюсь, мой дорогой Арман, что минувшие столетия не только не добавили тебе сил, но и заставили поглупеть, — с издевкой сказала Каллида, хитро сощурилась. — Видишь ли, я приобрела множество новых знаний, в том числе, как творить магию в астральном теле.

— Это невозможно! — заревел Константин, дыхание потяжелело.

— Очень даже возможно, — красивые губы жрицы Далия искривила злорадная улыбка, глаза алчно заблестели, наблюдая за перевоплощением мужчины.

Корчась, выгибаясь от боли, сковавшей мышцы, ломающей кости, тот все же стойко держался на ногах, из последних сил стараясь не выдавать мучений. Глядя на руки, терзаемые судорогами, он видел, густую бурую шерсть, растущую на коже с невероятной скоростью, сужающиеся, вытягивающиеся ногти становились острыми когтями, пальцы уменьшались, выгибались, походили на толстые крючки. В отчаянии он обхватил лапами голову, в висках стучало, заревел, согнулся, не помогло, продолжил меняться. Сильно увеличился в размерах, штаны и рубашка затрещали, разошлись по швам. Раздраженно ухватившись, оборотень сорвал испорченные лохмотья, зарычал, швырнул в сторону, со стоном захрипел, будто раненый зверь. Но уже через мгновение все было кончено, перед жрицей Далия, Константин предстал в облике огромного бурого медведя, на вид могучего, свирепого. Стоя на задних лапах, не рискуя приблизиться, он пожирал ее ненавидящим взглядом.

— Наконец-то, послушным ты нравишься мне гораздо больше, — довольная, Каллида поднялась, отряхнула платье. — Ох, ну не гляди так укоризненно, ты же знаешь, я всегда довожу задуманное до конца. Ты мой, и как бы усердно не сопротивлялся, все равно сломлю непокорную волю.

Медведь подергал кожаным носом, принюхиваясь, колдунья хмыкнула:

— Я действительно не понимаю, почему яростно противишься нашему единению. В прошлом, ты бесконечно часто давал понять, что нуждаешься во мне. Уверена, за прошедшие столетия мало что изменилось. Со мной никто не сравним, лучше меня не найти. И ты это знаешь, правда, мой дорогой Арман?

Оборотень, скалясь, обнажил острые клыки, ему не нравились слова женщины. Каллида отмахнулась, захихикала, подошла ближе. Запустив пальцы в шерсть на звериной морде, заглянула в кобальтовые глаза, потемневшие, словно небо перед грозой. Но то, что увидела в их глубинах, заставило вздрогнуть, нахмуриться. Сделав глубокий вдох, она сморщила маленький носик, ахнула:

— Что за мерзкая вонь? От тебя несет… женщиной?!

Неожиданное открытие привело Каллиду в бешенство, в омерзении она отпрянула, скорчила гримасу, изуродовавшую прекрасное лицо, взвизгнула:

— Как я прежде не почуяла? Страсть к другой! Так вот почему ты сопротивлялся! — колдунью осенила очевидная догадка. — Но как же так? Ты мой! Только мой!

Ярость вскипела стократно, распалившись, она сжала кулаки так, что побелели костяшки пальцев, задрожали руки, из горла вырвался крик отчаянного негодования. Вопль стремительно разнесся по библиотеке, забился в самые далекие уголки комнаты, взлетел вверх, до потолка, разбившись о высокий каменный свод.

В звенящем воздухе, преисполненном хаоса, внезапно послышался едва уловимый скрип, приоткрылась входная дверь, колдунья резко обернулась, и взгляд ее устремился на светловолосую девушку, остановившуюся в проходе.

Дарина потерла глаза. Беспокойный сон разбудил ее, тревога подняла с постели, заставила брести по коридору, направила к дверям библиотеки. Но стоило распахнуть створки, девушке почудилось, что она не просыпалась, и снова провалилась в часто преследуемый кошмар. Черноволосая женщина, сменившая облик Вереи, зло пожирала ее темными глазами, медведь, стоит на задних лапах, готовый принять удар кинжала. И все же этот сон отличался гораздо больше, и первое, что бросилось в глаза, здоровый вид зверя, преисполненного силы. Густая бурая шерсть целехонька, острые длинные когти торчат как стальные лезвия, длинные клыки сверкают белизной, и глаза… не свойственные животному, кобальтового, до боли знакомого цвета.

— Это… ОНА!? — дрожащим от ярости голосом, прошипела Каллида, ткнула пальцем в девушку. — И ты предпочел ее МНЕ!? Как низко ты пал, мой дорогой Арман. Но сейчас мы это исправим. Ты в мой власти и обязан подчиняться.

Медведь заревел, из пасти брызнула слюна, замотал головой, не имея сил противиться воле госпожи. Та осклабилась, наслаждаясь возвращенным превосходством, выкрикнула:

— Убей ее!

Зверь опустился на четыре лапы, зрачки расширились, дыхание участилось.

— Ну же! — рявкнула колдунья и тот бросился вперед.

В ужасе Дарина распахнула глаза, сон превратился в реальность, сердце замерло, больно стукнуло, оборвалось, на лбу и верхней губе выступили капельки пота, сильнее прижала к груди скомканный в ладонях кусочек простыни, в которую завернута. Но не успела мысль о кончине промелькнуть в голове, как медведь, достигший центра, резко развернулся, нацелился на жрицу, заревел. На лице Каллиды мелькнуло непонимание, не успел из горла вылететь даже малейший звук, медведь обрушился на нее огромной разъяренной массой, движимый единственным желанием, разорвать в клочья. И ему удалось бы задуманное, будь та реальна. Едва острые клыки погрузились в мягкую плоть, астрально тело колыхнулось, уносясь к естественной оболочке, растворилось в пространстве.

Бурый упустил добычу, растерянно повертел головой, дернул носом. Осознав потерю, осунулся, голова поникла, воздух из груди вырывался тяжело, с хрипом.

Странный звук вывел Дарину из оцепенения. Не веря, что осталась жива, она собрала воедино остатки храбрости, приподняла веки и взглянула на зверя в другом конце комнаты. И чем больше смотрела на него, тем сильнее ее тянуло к хищнику. Не в силах преодолеть странного притяжения, девушка сделала шаг вперед. Медведь инстинктивно ощутил движение, встрепенулся и, в мгновение ока, за два прыжка преодолев расстояние, разделявшее их, навис над несчастной. Охнув, та плотно зажмурила глаза.

Горячее дыхание зверя шевельнуло волосы на макушке, отчего Дарина вжала голову в плечи сильнее, боясь представить, что может последовать дальше. Но медведь не шевелился, и тогда девушка решилась, приоткрыла один глаз, а затем и второй. Казалось, бурый успокоился, поэтому рискнула взглянуть ему прямо в глаза. Их синева, знакомая, манящая, теплой волной ощущений потекла ей прямо в душу, и она в неверии простонала:

— Не может быть.

Реакция медведя на нежный голос оказалась неожиданной, сбросив с широких плеч невидимый плащ оцепенения, он угрожающе подался вперед, обнажил огромные клыки, издав мощный рев.

— Нет! — крикнула избранница, испугавшись. — Остановись!

Но зверь не унимался, распаляясь сильнее, и угрожая случайно покалечить невинную жертву. Тогда Дарина, отбросив страхи и сомнения, бросилась к медведю, обхватила руками мощную шею, прильнула к зверю трепещущим хрупким телом. Простыня, скрывавшая наготу, скользнула по бархатистой коже, упала к ногам, расстелившись на полу белой тканевой лужицей. Холода девушка не ощутила, продолжая льнуть к дикому свирепому животному. Сила ее веры, сочувствия и доброты оказалась так велика, что хозяин Амбра Каструм послушно замер, ссутулился, лапы повисли вдоль туловища, и через мгновение облик принялся менять черты. Рост уменьшался, шерсть втягивалась в кожу, когти видоизменяли форму, делаясь гладкими и овальными.

— Спасибо, — прошептал он, преобразившись полностью.

Отстранившись, Дарина боязливо потрогала лицо мужчины подушечками пальцев и облегченно вздохнула.

— Я знала, что это ты, — прошептала она, вновь теснее прижавшись к колдуну, не смущаясь наготы. — Но ты походил на медведя из моих снов.

— Я не просто походил, — хрипло выговорил Князь, постепенно приходя в себя, — я и есть тот самый медведь.

Девушка охнула, помотала головой, отказываясь верить, Константин поторопился объяснить:

— Между нами существует крепкая незримая связь, с каждым днем она все более нерушима. Именно эта связь позволила тебе во снах созерцать крупицы моей прошлой жизни. Каллида, жрица Далия, дала мне возможность повелевать животными сущностями, обращаться волком, либо…медведем, чтобы подавить мою волю, поработить сознание, но у нее мало что вышло…

— Значит волк тоже ты? — нерешительно спросила юная особа.

— Уже нет, — выдохнул хозяин замка, в голосе слышалась печаль, — эту часть я уничтожил в себе сам.

— По приказу черноволосой женщины? — вопрос странный, Дарина и так знала ответ.

— Да, — Константин подтвердил и ощутил, как невольно напряглось хрупкое девичье тело.

— Значит те кошмары… все реально…

Девушка затрепетала, отстранившись, колдун заглянул ей в глаза, страшась увидеть ужас и отвращение, но ни призрения, ни укора не обнаружил в чистых лазуревых глубинах, лишь боль, сочувствие и нежность, отчего сердце его возликовало.

— Ты не боишься меня и не осуждаешь, — тихим ровным голосом сказал он, — даже не смотря на то, что я оказался слишком слаб, не сумел оказать должного сопротивления чарам колдуньи. Мне полагалось оберегать тебя, а в место этого, ты постоянно подвергаешься опасности…

— Не говори так, — пальчики девушки легли на уста Константина, преградив путь ненужным словам. — Я обязана тебе жизнью…

Ей до безумия хотелось закричать, что она любит его, как благодарна за спасение, дарованные знания, щедрость, ласку, за мгновения, пережитые рядом с ним, и за душевное тепло, так необходимое ей. Она открыла рот, но колдун опередил ее, заключил в стальные объятия и приник к манящим устам опьяняющим поцелуем. Она застонала в ответ, с готовностью ответила на страстные лобзания, запрокинув голову, обвив руками крепкую шею. Он провел горячей ладонью вдоль гибкой спины, воспламеняя ее бархатистую кожу, обхватил круглую ягодицу, заставив теснее прильнуть к нему. Она тяжело задышала, чувствуя, как подгибаются ноги, непослушные, ватные, не способные устойчиво оставаться на земле. Подхватив ее на руки, нежно уложил на махровый ковер, разосланный перед пылающим камином, увидел в лазуревых глазах мерцание звезд и отдался страсти, поглотившей обоих, заставившей унестись далеко в иные миры радости и блаженства.