Капитан Столетов подошел сбоку и уставился тяжелым взглядом в сидящего за столом парня.

— Ты понимаешь, в связи с чем тебя задержали? — спросил полицейский.

— Реально не понимаю, — ответил коротко стриженый развязный молодой человек лет двадцати двух в полосатой тенниске с расстегнутым на все пуговицы воротом. Кисти рук, схваченные «браслетами», он держал на коленях.

— А как насчет угрозы убийством?

— Пфэ, — парень криво усмехнулся, поглядев чуть в сторону. Там, возле зарешеченного окна сидел, позевывая, плечистый сержант с дубинкой на поясе. Задержанный, несмотря на свой напускной кураж, этого сержанта побаивался.

— Ты бы не пфэкал, Толмазов, — посоветовал Клим. — Твой дружок, наверное, знает больше… Как думаешь?

— Не знаю, о каком дружке речь… — Задержанный демонстративно скрючился, заглянув себе между ног.

— Остроумный, да? А ведь и верно — этот «дружок» как раз знает точно… Кого вы там с ним оприходовали без согласия, а?

— Да ладно, начальник…

— А потом ты стращать начал, что живот девке вспорешь, если она на тебя заяву напишет.

Толмазов заметно «спал с лица». Видимо, такого он не ожидал. Но промолчал.

— Ну так как? Про второго дружка, не этого… — Столетов показал пальцем в пах Толмазову, — а про гражданина Вакуленко, знаешь, что тебе скажу? А то, что пока ты тут клоуна корчишь, он дает признательные показания. И пойдет как свидетель. А ты пойдешь по сто тридцать первой. Сколько там лет дают, Матонин?

— Ты же офицер, сам должен знать, что до шести, — сипло протянул сержант.

— До шести? Ах, да, угроза убийством… Хороший прокурор это учтет обязательно. А вот я забыл, мне простительно… А через сколько часов после прибытия на зону по такой статье клиент начинает сверлить себе ложку?

— По такой статье зэк еще по этапу идет, а на зоне его уже ждет посуда с дырками, — заржал Матонин.

— Не надо на понт меня брать, — прошипел Толмазов.

— А может, и правда, не надо, а? — чуть наклонился над столом Столетов, что при его гигантском росте выглядело довольно внушительно. — Давай на понт возьмем Вакуленко? А ты пойдешь как свидетель…

— Тогда мне на район лучше не возвращаться. Кенты не поймут. А однажды могу и не проснуться.

— А кенты от кого узнают?

— От Вакулы, от кого еще? Он же в курсе, как все было на самом деле…

— Слыхал, Матонин? Они действительно девку вдвоем приходовали. Вот же вертолетчики, что ты с них будешь делать?.. А может, есть смысл на групповое переквалифицировать? И полетите вы тогда на зону как два голубя вместе. Там уже до десяти лет предусмотрено.

— Только не голубя, — хохотнул сержант. — Мы за других птиц базар ведем.

— Так, послушайте, начальник. — Толмазов не на шутку разнервничался. — Я так понял, заяву эта козявка таки накарябала. Раз вы про угрозы знаете и все такое… Но это хрень, что согласия не было. Она сама перед всем районом на рогатку падает, что ей один лишний раз…

— Да-да-да, — с ерническим сочувствием поцокал полицейский. — Перед всем районом падает, только — вот беда какая! — перед Олегом Толмазовым, таким четким пацаном, почему-то отказывается… Ладно, слушай сюда. Вариантов два. Первый: ты сдаешь мне того урода, который девкам животы режет, и мы тебя отпускаем на все четыре стороны. Обоих вас отпускаем… Подружайке вашей найдем, что сказать, чтобы она заяву забрала. Верно, Матонин? (Сержант кивнул). Твой дружок Вакуленко, я думаю, на это согласится… Второй: ты никого не сдаешь, и мы тебя вместе с твоим подельником передаем следакам. С соответствующими формулировками. Доступно?

— Откуда я могу знать про того урода?

— На одном районе живешь с ним. Наверняка что-то слышал ведь.

— Брось, начальник. Мы — братва нормальная, с психами не пересекаемся…

— Нормальная, говоришь?.. А может, ты и сам из психов? Или тот самый псих и есть?

— Не, начальник, в натуре, хорош уже мульки мне такие задвигать…

— Язык придержи. Тебе две минуты на то, чтобы вспомнить.

— Мне нечего вспоминать!

— А почему девке угрожал? А?! Почему пугал зарезать именно таким способом, каким маньяк убивает? Откуда такая склонность к психованным затеям?

— Так весь район знает, по какой теме тот чудило поехал… А может, и весь город уже… Хотел припугнуть просто.

— А время-то истекает… Слышь, Матонин. Позови-ка Зотова, да сводите нашего друга в супермаркет. Может, вспомнит еще чего.

Пока полицейские тащили в подвал Олега Толмазова, известного в узких кругах, как Ботаник (кличку ему дали не за то, что прилежно учился, а за то, что будучи еще старшеклассником, навострился выращивать на балконе коноплю), Столетов прошел в другой кабинет, где снимали показания с Игоря Вакуленко, доставленного рано утром. Тот, в отличие от Толмазова, быстро согласился на сделку, когда ему продемонстрировали полиэтиленовый пакет и баллончик со слезоточивым газом. И тотчас превратился из фигуранта в свидетеля. Вакуленко не был вхож ни в одну из районных «бригад», в отличие от Толмазова, и «понятия» блюл отнюдь не так истово. Он назвал имя потерпевшей — Мелиссы Котовой, за которой сразу же выехали. И когда его угостили сигаретой и напоили чаем, он с благодарностью заодно вспомнил, что Мелисса рассказывала, как несколько дней назад убегала через тот самый пустырь от какого-то мужика, прячущего лицо. Дело осталось за малым — убедить гражданку Котову в том, что ее обидели, но не два человека, а всего лишь один. В случае, конечно, если дело пойдет в нужном направлении.

Это было на первый взгляд, проще простого — потерпевшая Мелисса Котова училась на первом курсе колледжа, и в случае правильно сформулированного заявления никто в коллективе не узнал бы, что студентку на днях изнасиловали «вертолетом». Но если бы она вдруг начала настаивать на истинной картине произошедшего, или стала отрицать все, то информация о случившемся быстро распространилась по учебному заведению. Казалось бы — что такого? А на деле подобная «слава» сопоставима с самим фактом полового преступления. Кто не верит, спросите любую девушку, которая побывала в качестве жертвы насильника. Таких вокруг нас много. Правда, почти все они молчат.

Первая жестокая ирония этой истории заключалась в том, что сама Котова не имела ни малейшего желания подавать заявление. В какой-то степени Ботаник был прав — одним разом больше, одним меньше, для нее это вряд ли было настолько уж существенно. Конечно, противно и гадко, когда парень, с кем ты более-менее регулярно трахаешься, по «доброте душевной» зовет своего приятеля и настойчиво предлагает заняться этим делом втроем. Вторая жестокая ирония заключалась в том, что идею «замутить групешник» подал именно Вакуленко, который был «бойфрендом» Котовой (в их маргинальной среде употреблялось, конечно, иное слово, более емкое и короткое, к тому же русского происхождения). Несмотря на то, что Котова отказывалась от заманчивого предложения обслужить двух альфа-самцов одновременно, веские аргументы в виде нескольких сочных плюх по лицу убедили ее поступить именно так, как это замыслил Игорь. С полного одобрения и при всяческой поддержке со стороны Олега. В общем, ребята, конечно, отличались от французских сценаристов. Да и от водителей маршруток, пожалуй, тоже.

В кабинет заглянул коллега из соседнего отдела.

— Клим? А, вот ты где… Шеф тебя сильно видеть желает.

— По какому поводу, не сказал?

— Какой может быть повод сейчас, кроме фитиля?

Столетов про себя выругался и отправился к начальнику отдела.

…Подполковник Веретягин хмуро посмотрел на вошедшего.

— Что скажешь? — спросил он.

— Работаем, Василий Сергеевич, — коротко ответил Клим. — Сейчас как раз два фигуранта по «износу» в разработке.

— И что?

— Колются понемногу.

— Колются, говоришь? И кто именно из этих двоих наш потрошитель?

— Василий Сергеевич, так это не потрошители…

— Так какого хрена вы с ними уже третий час вошкаетесь? — Веретягин начал наливаться красной краской.

— Потерпевшая, судя по всему, видела потрошителя…

— Потерпевшая? — Подполковник положил здоровенную лапу на компьютерную мышку, подвигал ею, уставился в экран монитора. — Котова Мелисса Платоновна… Н-да. Ну и где она сейчас, Столетов?

— Думаю, у дознавателя. За ней съездили еще часа полтора назад.

— У дознавателя, говоришь… — Нет ее у дознавателя! И дома ее нет! И вообще, она пропала вчера вечером! Мать и бабка в шоке.

Клим охнул.

— А чего ж они не пришли заявлять?

— Это ты мне вопросы задаешь? О как славно! Ладно, хоть я и твой начальник, но, так и быть, отвечу: бабка практически неходячая, а мать не пустили в управление. Пьяная с утра потому что.

Клим только и смог, что развести руками.

— Вот так, капитан. Иди к своим фигурантам… Может, что и удастся еще выяснить. Да, если вдруг Котова не найдется или найдется в понятном виде… Надо объяснять?

Игорю Вакуленко удалось избежать «похода в супермаркет». Так назывался средней убедительности метод допроса, когда подозреваемому надевали на голову полиэтиленовый пакет. Способ жесткий, но для гопников — людей в большинстве своем суровым — не особенно доходчивый. Поэтому Толмазов в подвале столкнулся с так называемым «клоуном в супермаркете». Эта расширенная версия упомянутого метода отличалась тем, что в пакет, прежде чем натянуть его на голову, щедро брызгали слезоточивым газом из баллончика. Матонин и Зотов некоторое время внимательно смотрели на полные гротеска гримасы, звуки и движения испытуемого, затем сняли с его головы пакет. Дав немного отдышаться и отплеваться, повторили процедуру.

С Вакуленко поступили гуманнее — его за одну руку подвесили на прутья решетки, забирающей изнутри окно в соседнем подвальном помещении. Другую руку привязали к батарее отопления. Носками ног он мог доставать пол, но уже через пару минут понял, что подобный трюк (в просторечии именуемый «змейка») весьма сложен в исполнении. Хотя извивался Игорь виртуозно — сотрудники управления несколько раз ходили смотреть на представление. Вакуленко был сильно шокирован ментовским коварством. И никак не мог понять — почему его только что угощали сигаретами и чаем, а теперь прессуют столь зверским образом?

* * *

Вечером накануне доставки обоих насильников в полицейское управление Мелисса Котова вышла из здания колледжа и направилась к остановке автобуса. Через недоброй славы пустырь идти ближе, но там за ней на днях гонялся какой-то тип, и повторять срывающую дыхание пробежку девушке совсем не хотелось. Уже сгущались сумерки, поскольку Котова сильно задержалась в лаборатории в надежде исправить заваленные пару дней назад тесты.

Кто-то окликнул ее по имени. Мелисса остановилась, посмотрела в сторону звавшей. Очень знакомой показалась ей стройная женщина в кожаной курточке и черных обтягивающих брюках…

— Ольга Викторовна?! — с изумлением произнесла девушка. — Здравствуйте…

Она бы узнала свою бывшую учительницу гораздо скорее, будь та одета таким же образом, когда вела уроки в школе. Сейчас же, по удивительному совпадению, Точилова даже слегка походила на Котову — высокую брюнетку с длинными волосами, прихваченными черным ободком с золотистыми полосками. Девушка была облачена в яркую приталенную жилетку с оранжевой меховой оторочкой и обтягивающие леггинсы со вставками из экокожи. Если для Мелиссы такой наряд был делом обычным, то в подобном стиле Ольгу Викторовну ученики не видели никогда. Да и не только ученики. По крайней мере, в прошлом учебном году.

— Здравствуй, — произнесла Точилова. — Хотела поговорить с тобой. Есть несколько минут?

— Вообще-то я домой тороплюсь, — ответила Мелисса на всякий случай. Домой ей хотелось меньше всего на свете.

— Мы можем поговорить по дороге, — предложила Ольга. Рассматривая девушку, она убедилась, что именно ее видела совсем недавно, когда находилась в машине этого проходимца Саши.

— Я собиралась на автобус…

— Пешком быстрее… Пойдем вместе. К тому же, еще довольно светло.

Мелисса подумала, что ничего плохого не будет, если она прогуляется со своей прежней учительницей. Заодно узнает, какого, собственно, лешего ей понадобилось.

Женщина и девушка и двинулись плечом к плечу через пустырь. Если бы на них кто посмотрел сзади, то вполне мог принять за сестер: одного роста, с похожими стройными фигурами, плюс почти одинакового цвета волосами. А может, им действительно кто-то смотрел вслед…

— Разговор у меня к тебе не из приятных, сразу предупреждаю, — начала Ольга. — Но скажу честно, что кроме меня, о твоих словах никто не узнает.

— Это вы о чем?

— О твоих приятелях.

— О боже.

— А я не говорила, что будет легко, — произнесла Точилова.

— Надеюсь, я могу отказаться от этой душеспасительной беседы?

— Конечно. Только я твою душу спасать не собираюсь. Я не умею это делать.

— Тогда зачем?

— Ты знаешь истории про убийства на этом пустыре? Про то, как маньяк убивает девушек?

— Конечно, знаю. Но…

— Почему твой приятель пугал тебя так, словно он сам этот потрошитель?

— Я не… Погодите, а вы откуда все это можете знать?..

В голосе Котовой слышался страх вместе с недоумением и замешательством.

— Мелисса, я знаю слишком много такого, чего, поверь, лучше бы никому не знать…

За разговором собеседницы прошли самый неуютный участок пустыря и приблизились к гаражам.

— Ольга Викторовна, вы загадками говорите.

— Ты права, но я вряд ли смогу объяснить. Тебе лучше просто поверить мне. Я знаю про Вакулу и Ботаника, знаю, что они с тобой сделали. Знаю, что ты их боишься. Но боишься зря. Какими бы мерзавцами эти парни ни были, им бесконечно далеко до той нелюди, которая тут орудует.

Мелисса молчала. Ольга понимала, что либо взяла неверный тон, либо выбрала не те слова. Девушка не шла на контакт. И имела на это полное право.

…Возле одного из угловых гаражей в зарослях сухого чертополоха стояла белая иномарка — ее цвет можно было легко разглядеть в сумерках. Автомобиль показался Ольге странно знакомым.

— Мне нужно посмотреть на эту машину, — произнесла она. — Пойдем?

Девушка молча последовала за Точиловой. Ольга несколько секунд разглядывала пустую «тойоту премио» с номером 624. Потом развернулась и двинулась на основную дорогу. Мелисса последовала за ней.

— Этот маньяк сейчас скорее всего затаился, — начала Ольга. — Поэтому…

— Ничего он не затаился, — заговорила Мелисса. — Я его видела недавно.

— Когда? — спросила Точилова, опешив.

— Третьего дня вечером. Я тогда тоже задержалась в колледже, только совсем уже допоздна. Мы там еще потусили немного. Было часов десять вечера. Последний автобус ушел из-под носа. Дай, думаю, быстро пройду через пустырь… Мужик за мной погнался, когда я шла примерно вот здесь, недалеко от гаражей. Сейчас мы как раз на этом же месте.

Ольга непроизвольно оглянулась по сторонам. Вокруг не было ни души.

— Какой он?

— Неужели я бы смогла его рассмотреть? По-моему, крупный и высокий. На голове маска-балаклава. Одежда темная, мешковатая… Я бежала так, что чуть школьный забор не снесла…

— И потом кому-то рассказала? Ботанику?

— Ну откуда вы все это знаете? — в голосе девушки послышались истеричные нотки.

— Тише, тише. Мелисса, я не хочу тебя пугать или обижать…

— Этот Ботаник сказал, что зарежет меня… Если пожалуюсь. Он такой — он может… Наверное.

— Мелисса, такие как Ботаник — трусы. Как говорится, по жизни. Ничего бы он тебе не сделал. Мы не должны бояться насильников.

— Ну как так — «трусы»?

— Да, вот так. Они сами боятся нас. Некоторые настолько страшатся женщин, что у них в обычных ситуациях ничего не получается… Ты понимаешь, о чем я?

Мелисса молчала. Но Ольга почувствовала, что контакт начал устанавливаться.

— Тебе надо понять… Всем девушкам надо понять, что нельзя бояться насильников. Надо быть сильнее их. Мы ведь на самом деле сильнее мужчин! В крайнем случае мы можем прикидываться слабыми, когда нам это нужно… Но изначально нашу так называемую «слабость» придумали в своих интересах мужчины, чтобы подчинять нас себе, подстраивать под себя и пытаться всячески унизить… Понимаешь меня, Мелисса?

— Хочу понять, Ольга Викторовна… Вы, наверное, сами такая, да? Сильная. Помню, мы, когда учились у вас, даже говорили об этом.

— Обо мне?

— Ну да… Ой, хотя ладно. Проехали…

… Девушка и женщина, стуча каблуками по асфальту, зашагали по освещенной улице, где уже было довольно людно. За разговором они даже толком не заметили, как быстро сменилась окружающая обстановка.

— Пришли, — сказала Мелисса, останавливаясь возле перекрестка рядом с поворотом в переулок. — Спасибо вам, Ольга Викторовна. Не ожидала вас встретить, и не думала от вас такое услышать.

— Не за что…

Донеслась мелодия телефона — девушке кто-то звонил.

— Извините, — сказала она, — я только посмотрю…

И вынула из-под жилетки небольших размеров трубку с прицепленной «фенечкой» в виде какой-то лохматой зверюшки. Глянула на дисплей и сбросила вызов.

— Незнакомый… Еще раз спасибо вам.

— Будь сильной, Мелисса.

— Я постараюсь, — на лице Котовой мелькнула неуверенная улыбка.

— У тебя получится, — сказала Точилова. — Можешь начать уже завтра. До свидания. Удачи тебе.

— Еще раз спасибо. До свидания.

Ольга на прощание улыбнулась бывшей ученице, которая двинулась дальше в глубину переулка. Точилова с минуту смотрела ей вслед. Затем случайно опустила взгляд вниз, и увидела валяющуюся на асфальте «фенечку», видимо, отцепившуюся от телефона Котовой. Женщина нагнулась и подняла маленькую плюшевую фигурку улыбающегося пони.

— Мелисса! — позвала она.

Никто не отозвался. Девушка, видимо, ушла уже далеко. Ольга подумала секунду, потом открыла сумку, нащупала внутри какой-то целлофановый пакетик и положила лошадку в него. Затем спрятала находку в сумку и направилась домой. Время было позднее, а ей предстояло подготовиться к завтрашнему открытому уроку. К тому же недавно позвонила директриса и заявила, что придут «попечители», следовательно, к поручению нужно будет отнестись особенно ответственно.

…Мелисса уже почти дошла до своего подъезда, как опять услышала мелодию телефона. Достала трубку — тот же самый номер. Кто бы это мог быть? Может, лучше ответить?

— Алло? — спросила она. — Да, это я. А вы кто?.. А, теперь понятно. Узнала… Но зачем?.. Так… Поняла. Да, я совсем рядом. Хорошо, сейчас подойду.

Мелисса спрятала телефон, с досадой отметив потерю «фенечки» и устремилась в сторону пустыря, откуда она недавно пришла вместе с Точиловой. Через несколько минут стройная девичья фигурка затерялась в сумерках возле гаражей. Больше Мелиссу Котову на улицах города никто не видел.

* * *

На открытые уроки госпатриотизма в конференц-зале обычно собирали всех учеников из выпускных классов. Впоследствии каждый из присутствовавших должен будет отчитаться об услышанном и получить по результатам отчета особую запись в дневник. Пока эти мероприятия «обкатывались» в школах на уровне рекомендаций, хотя уже на добровольно-принудительной основе. Чем они должны стать в ближайшем будущем, толком не знал никто. Ольга предполагала, что эти занятия рано или поздно выльются в некое подобие «ленинских зачетов», навсегда, казалось бы, канувших в прошлое. Про эти «зачеты» и какой это был бред и какая показуха, Ольге подробно рассказывала мама, заставшая их еще в бытность свою комсомолкой.

Теперь бредом и показухой пришел черед заниматься Ольге. Но, будучи женщиной ответственной и успевшей повидать всяких чудес на ниве народного образования, она по возвращении домой после встречи с Мелиссой сразу же засела за компьютер. При этом принудительно выгрузила из его памяти все программы для сетевого общения, дабы пресечь малейший соблазн поболтать с кем бы то ни было, включая даже Лену.

Она внимательно прочитала все материалы, подготовленные Тамарой Арефьевой, и задумалась. Не нравилась ей тенденциозность в подборе тем, смущала интерпретация, коробили выводы. Равнодушие и отстраненность сквозили в тезисах и текстах презентации. С одной стороны, Арефьеву можно понять — она сейчас находилась в таком состоянии, что ей было уж точно не до госпатриотизма и прочих высоких материй.

«А кому сейчас легко? — подумала Ольга, поджав губы. — Ладно, придется опять немного не выспаться. Такую ахинею я просто не потяну».

Точилова приняла душ, сварила себе кофе покрепче и завернулась в клетчатый плед. Конечно, ей больше нравилось сидеть за компьютером вообще без одежды, но температура в квартире день ото дня падала, а отопление еще неизвестно когда включат. Ольга устроилась за столом поудобнее и приготовилась к долгому ночному бдению.

…В конференц-зал, почти все стулья которого уже заняли загнанные в помещение ученики и сохраняющие суровый вид педагоги, вошли «попечители». Православный священник — немолодой, грузный и с бородой, вызывающей ассоциации с несколько иной конфессией; сухопарая, в очках без оправы, с поджатыми губами и плоская как доска представительница отдела образования; а также мужчина средних лет в темно-сером костюме с оливковым галстуком — элегантный, аккуратный, чисто выбритый, но абсолютно, на взгляд Ольги, непривлекательный сексуально. Вроде Саши. Эти трое заняли места на «галерке» возле директрисы и завуча. Маркина поднялась, прошла вперед, остановилась рядом с Ольгой и повернулась к аудитории, чтобы произнести вступительное слово. Ей даже не пришлось требовать тишины. Школьники побаивались Галину Петровну и затихли еще, когда она шла через зал. Маркина оглядела публику и заговорила.

* * *

Мелисса хотела завизжать, когда увидела, как над ней наклонилась жуткого вида фигура. Лицо скрывалось за черной матерчатой маской, а на тело, похоже, голое, был надет фартук, весь в безобразных темных пятнах. Визжать оказалось невозможно, так же как и кричать, из-за кляпа, вбитого в рот, заклеенный скотчем. Наклонившийся над Мелиссой страшный человек вынул длинный нож, зловеще блеснувший под светом горящих под низким потолком ламп. Затем этот тип присел рядом на корточки и принялся «раздевать» девушку. Вернее — резать ножом ее одежду. Он быстро расправился с жилеткой, содрав ее с плеч Мелиссы и отшвырнув в сторону. Затем не спеша поддел сверху пояс брюк и рванул на себя и вниз. Тонкая ткань вмиг разошлась до промежности. Девушка билась и извивалась на твердых прутьях решетки, к которым была привязана спиной вниз. Страшный тип пару минут любовался этой картиной, затем осторожно, чтобы пока даже не поцарапать тело, разрезал блузку и лифчик спереди. Раскинул остатки одежды в стороны, обнажив светлую кожу девушки. Погладил живот, надавил хорошенько чуть ниже пупка… Мелисса готова была поклясться, что за маской прячется улыбка — довольная и плотоядная. Она уже поняла, что попалась в лапы тому самому потрошителю, о ком шептались на каждом углу в районе, и кто гонялся за ней несколько дней назад… Поймал-таки, сволочь.

* * *

— Спасибо, — произнесла Маркина и, повернувшись к Ольге, ободряюще кивнула. Затем прошествовала на свое место и приготовилась слушать Точилову. Все приготовились слушать Точилову — и священник, и чиновница, и мужчина в сером. Завуч и некоторые из учителей, кого обязали присутствовать. Ученики из одиннадцатого «А» и из ее одиннадцатого «Б» — Андреев, Воробьева, Евсеев, Ерохина, Закирова, Иванов, Каширин, Косинская, Лаврушин, Лямина, Мамедов, Поповский, Савлук, Сафаров, Гузеев, Сероклинов, Снежков, Чалдонова, Шапошников, и еще столько же и чуть больше, только сейчас Ольге было не перечисления фамилий — их она и так помнила наизусть, и назвала бы все, если ее вдруг разбудили ночью и заставили произнести список… Точилова обвела взглядом собравшихся и начала свой доклад.

* * *

Мужчина подтащил табуретку, уселся на нее, вставил сигарету в нижнюю прорезь маски и прикурил, мечтательно поглядывая на распростертое тело девушки. Он видел, как вчера она шла через пустырь с той, другой… С той, которая стоит больше всех остальных, побывавших у него, вместе взятых… Та — необычная. Сколько раз он ее встречал, столько и представлял себе, как и что с ней будет делать, когда она окажется здесь… К будущей встрече надо приготовиться особенно тщательно. Ту женщину он так быстро не оставит в покое — она заслуживает того, чтобы провести с ним по меньшей мере неделю. В первый день, наверное, можно будет ограничиться просто иглой. Тонкой иголкой. А потом… Потом он соберет всю свою фантазию и растянет наслаждение на несколько дней, каждый из которых будет стоить целой жизни. Его и ее.

* * *

Точилова сделала паузу — едва ли не первую за полчаса. В аудитории воцарилась тишина — все присутствующие сидели тихо и будто застыли, как бы зачарованные чистым звонким голосом выступающей, импульсивностью движений, блестящими глазами и всем тем, что называют харизмой. Ольга зачитывала переработанный доклад Арефьевой, добавляя в него собственные тезисы, рассказывая не только о том, что ранее заготовила Тамара Аркадьевна, но и о тех вещах, которые никогда не оставляли ее равнодушными, которые заставляли болеть ее сердце… Ольга говорила о детях, познающих уже со школьной скамьи ужас отчуждения и цинизма; об экологических проблемах края, где ежегодно словно бы в никуда исчезают гигантские площади лесов и высыхают сотни озер; о том, как важно сохранить хрупкий мир, чтобы вот этим самым школьникам, сидящим сейчас в аудитории, никогда, никогда не довелось бы смотреть на других людей через прорезь прицела…

* * *

Убийца рисовал кончиком ножа затейливые узоры на коже девушки и немного удивлялся. Она была первой, которая в такой момент не дергалась, не билась и не выла в кляп… Впрочем, нет — она как будто пыталась крикнуть. Причем что-то членораздельное. Заглушенные звуки казались ритмичными, словно бы девушка то ли пела, то ли произносила одну и ту же фразу… Как будто девиз, слоган или нечто подобное… Убийца поднялся, прислушался. Рискованно, но любопытство пересилило. Он сорвал скотч с лица девушки и вынул из ее рта кляп, готовясь тем не менее в любой момент затолкать его обратно. И тут же услышал, что говорила его жертва:

— Я тебя не боюсь! Я тебя не боюсь! Я тебя не боюсь!

И, что самое странное и даже страшное — у нее смеялись глаза. Девка насмехалась над ним… Распятая, лишенная подвижности, обреченная и знающая, что сейчас с ней будет, она издевалась и глумилась. У убийцы вдруг встала красная пелена перед глазами. Его затрясло, и он внезапно ощутил что-то похожее если не на испуг, то на недоумение. В голове застучал отбойный молоток, мужчина издал низкое рычание и замахнулся ножом, не помня себя от досады и злости.

* * *

— Ольга Викторовна, — услышала Точилова голос Маркиной, когда открытый урок госпатриотизма закончился, и почти все уже разошлись.

— Я вас слушаю, Галина Петровна.

— Скажите на милость, Ольга Викторовна… Вы в своем уме? — резко произнесла директриса.

— Что я не так сделала? — спросила Точилова, вздернув подбородок и чуть повернув голову. В голосе звучало удивление, но синие глаза горели гневом.

«Как есть королева, — подумала Маркина. — Тоже мне, Мария Стюарт нашлась, на мою голову… Не сбить ли корону? А то вон, весь потолок в царапинах».

— Вы решили, что самая умная, и что сумели обвести всех вокруг пальца?

— Но я хорошо готовилась…

— Не надо. Вы отлично поняли, о чем я. Ваше выступление обмануло не всех. Вернее, скажем так, мало кто попался на вашу удочку. Разве что поп. Может, еще Афонина из отдела образования — эти мелкие чиновники не очень хорошо соображают… — Маркина внимательно посмотрела Ольге в глаза и внезапно перешла на доверительный, даже вкрадчивый тон. — Так же, как и Валентина Васильевна. Вы не хуже меня представляете, каков истинный уровень ее интеллекта, верно?

Поскольку Ольга просто не нашла, что на это ответить, директриса продолжила, но уже обычным своим голосом:

— А вот дети все поняли правильно. Не все, конечно. Умные поняли. А таковых в вашем классе, как мне думается, большинство. И, к сожалению, еще один представитель все понял правильно, а глупым он не может быть по определению.

— Тот мужчина в зеленом галстуке? А кто он, кстати?

Теперь Маркина выдержала паузу.

— Вам этого, Ольга Викторовна, лучше не знать. Достаточно того, чтобы вы знали о том, что у нас с вами скоро будут неприятности. И хорошо, если не очень крупные. Впрочем, мое личное мнение о вашем выступлении такое: вы отлично поработали. Я редко встречала, чтобы кто-то мог так захватить внимание аудитории. Повторяю, это личное мнение.

— Я поняла, Галина Петровна. Спасибо вам.

— Можете идти.

Ольга пошла по коридору, не чуя под собой ног. Во-первых, она только сейчас ощутила, насколько сильно вымоталась, отдав себя всю на этом выступлении. Во-вторых, она отдавала себе отчет, что ее доклад действительно имел «невосторженный» подтекст и потому мог оказаться не всем по нраву. В-третьих, в устах директрисы, не склонной на похвалу, слова «вы отлично поработали» означали не просто высокую оценку, но явно что-то большее.

* * *

Убийца сделал шаг назад, споткнулся и, неуклюже взмахнув руками, плюхнулся пятой точкой на бетонный пол. С удивлением посмотрел на свою руку, держащую окровавленный нож. Потом — на израненное тело девушки, от которого уже не было никакого толку. Головная боль, к счастью, отступила, а что касается эрекции, то она пропала уже давно и, похоже, надолго. Мужчина содрал маску, с отчаянием выругался. Он никак не мог взять в толк, почему так случилось… Почему он сорвался на непонятную злобу, тупо и глупо искромсав ножом девчонку, отправив ее на тот свет за несколько считанных секунд? Вместо того чтобы, как планировал, растянуть удовольствие на час-полтора, а то и больше? Раньше ведь никогда такого не было! Что же с ним случилось?.. Отбросив нож в сторону, убийца еще долго смотрел на тело девушки остановившимся взглядом. Ему казалось, что она, даже мертвая, продолжает издевательски шептать: «я тебя не боюсь… я тебя не боюсь…»