Феназепам помог. Ольга еще с вечера начала ощущать предвестники плохого сна, и когда ее около половины четвертого подкинул кошмар, сразу же приняла заготовленные полтаблетки. Через пятнадцать минут незаметно для себя уснула, и по будильнику встала во вполне сносном состоянии.

Смена в школе прошла спокойно. Не случилось ничего экстраординарного или просто нехорошего. Никаких скандалов и происшествий. Одиннадцатый «Б» весь без исключения смотрел на Ольгу Викторовну влюбленными глазами и вел себя пристойно. О чем он думал в действительности — вопрос другой, да и надо ли об этом кому-то знать? Ольга вспоминала о том всеобщем восторге, когда она сказала ученикам, что решила остаться с ними до конца учебного года. Может быть, они действительно по-своему любят ее? И она их (наверное) любит тоже, ведь чем еще объяснить столь резкую перемену в своих планах… Маркина не скрывала своего удовлетворения тем фактом, что Точилова намерена остаться в школе до лета, и пообещала дать самые лучшие рекомендации, несмотря на пришедший вчера меморандум от «попечителей». С его текстом директриса дальновидно решила преподавателей не знакомить.

После занятий Ольга направилась на почту — если операторы работали по графику «день через день», то сегодня «почтмейстер» Таркевин будет на месте. Так оно и случилось. К стойке с посылками тянулся приличных размеров «хвост», но Точилова подошла с другой стороны и, делая вид, что ее интересуют выставленные на стендах поздравительные открытки, принялась то и дело поглядывать на оператора. Тот, естественно, сразу же заметил Ольгу, но, коль скоро был занят должностными обязанностями, не торопился выяснять, зачем та пришла. Лишь спустя минут семь-восемь Марек обратился к проходившей за его спиной сотруднице почты, и та согласилась подменить Таркевина на приеме-выдаче.

Мужчина жестом показал Ольге выйти на улицу, и та вышла на широкое, со щербатыми ступенями, крыльцо отделения связи. Появился Таркевин. Поздоровался. Ольга ответила.

— Чем обязан? — поинтересовался Марек.

Ольга взглянула ему в лицо. Нет, вроде глаза как глаза, нормального цвета и не бегают… Возможно, в тот раз ему было по какой-то причине некомфортно общаться. Интересно, а как сейчас он отреагирует на предложение?

— Вы недавно купили мой гараж, — сказала Ольга.

— Ваш? — переспросил Таркевин.

— Да, мой.

— Но со мной общался другой человек… Он что — ваш представитель?

— Нет. Он — «перекуп».

— Тогда понятно… Понятно, почему в договоре стоит женское имя… Это же вы — Точилова Ольга?

— Ну, конечно.

— Тогда будем знакомы, — Марек улыбнулся. — Хотя ваш паспорт я уже успел изучить еще раньше. Полагаю, что и вы знаете, как меня зовут.

— Конечно.

— Хорошо. Тогда слушаю вас дальше.

— Вы не могли бы проводить меня в ваш гараж? В смысле — в мой бывший?

Казалось, этот вопрос ввел Таркевина в состояние легкого ступора. Ольга видела, что под его черепной коробкой происходит сложная череда вычислений, и пожалела, что не щелкнула себя сейчас конденсатором. Вероятно, придется это сделать позже. Если что, можно будет сразу схватиться за двести двадцать — там из стены над воротами торчат два почти незаметных оголенных провода…

— Да, наверное, мог бы… Если не секрет — зачем?

— Причин две. Первая — как мне кажется, на антресолях все еще лежит некая вещь, которая особой ценности не имеет, но дорога лично мне как память. Хотелось бы проверить. Ну и вторая — если я найду эту вещь, нам тогда будет смысл поговорить и о ней.

— Загадками говорите, — улыбнулся Таркевин. — Впрочем, ладно. Я заканчиваю в семь. Подходите… — Он вдруг задумался. — У меня же тут ключей с собой нет… Давайте встретимся на углу Второй Сосновой и Колосникового переулка. Я там заберу ключи от гаража. Знаете, где это?

— Представляю, — ответила Ольга.

— Хорошо. Тогда до вечера?

— До вечера.

* * *

Скоротать время до встречи с новым хозяином гаража оказалось нетрудно.

Для начала Ольга решила обязательно посетить фитнес, куда из-за нагромождения событий в последние дни ходить было некогда. После чего, конечно, необходимым делом оказался обед, который Ольга давно не готовила, по причине все той же нехватки времени, но теперь наварила себе еды сразу на несколько дней.

Затем пришло время общения.

Во-первых, на связь через мессенджер вышел Кирилл. В процессе довольно фривольного разговора взаимная симпатия подтвердилась полностью, равно как и обоюдное желание очутиться в одной постели. Попутно научный сотрудник сообщил, что «кирлианограммы» оказались великолепного качества и необычного вида, но грамотно расшифровать их смогут только в Москве. Файлы были отправлены непосредственно профессору Виноделову, а пока придется ждать, что он скажет.

Во-вторых, активизировалась группа «Свободный полет». Все пятеро учеников, видимо, договорившись заранее, пусть с некоторым запозданием, но устроили красивый виртуальный флеш-моб по случаю согласия Ольги задержаться в школе. Ольга потратила почти полчаса, чтобы достойно поблагодарить всех и каждого.

В-третьих, Точилова по своей инициативе написала Ирине в Нижнеманск, сообщая, что у их общего знакомого (и любовника) вроде дела пошли на поправку и, возможно, его даже скоро выпустят. Ирина тут же ответила и не преминула поинтересоваться: нет ли у Ольги каких-то планов насчет Сергея. Точилова сказала уверенно: никаких. Все осталось в прошлом.

В-четвертых, Ольга написала новое письмо Виноделову. В принципе, оно уже было заготовлено пару дней назад, но сейчас, после съемки в институте, Точилова решила, что пришло время отправить его по адресу.

В-пятых, Ольга попыталась дозвониться до Светы, но та, как и вчера, не могла откликнуться. Ольга написала эсэмэску, посмотрела на часы и начала неспешно собираться.

…Угол Второй Сосновой и Колосникового переулка оказался довольно запущенным местом — здесь когда-то была проложена трамвайная линия, но после того, как трамваи на окраинах кому-то показались нерентабельными, рельсы частично закатали в асфальт. Теперь днем тут «отстаивались» маршрутки, вследствие чего пятачок был предельно замусорен одноразовой посудой, пластиковыми бутылками и полиэтиленовыми пакетами. Сейчас тут стояла только одна машина — но то была не маршрутка, а обычная легковушка — белая «хонда ортия». Вышедший из нее Марек помахал Ольге рукой, и женщина, прибавив шагу, подошла к автомобилю. Таркевин галантно усадил Точилову на переднее сиденье, сам сел рядом за руль и плавно нажал на газ.

— … Сэмэн, — сказал Гена Иванов, обращаясь к однокласснику. — Не кажется ли тебе, что наша Ольга только что села в белую «хонду» с усатым мужчиной за рулем?

— Ну и что? — спросил Семен Савлук, щелчком выбрасывая окурок на замусоренный газон. — Она свободная женщина, живет в свободной стране, и имеет полное право проводить свободное время по своему усмотрению…

— Это я и так знаю. Но я знаю еще кое-что. Да и ты тоже. На какой машине может разъезжать потрошитель?

— Белый «универсал»… Фигасе!

— А ты в курсе, что Ольга кому-то из ребят намекала, что потрошитель хочет добраться до нее?

— Нет… А кому?

— Должен знать кто-то из пацанов… Снежков или Гузеев, они, по-моему, уже как-то впрягались за Ольгу, когда у той были проблемы.

— У меня забит телефон Гузеева!

— Ну так звони! Чего ждешь?

Савлук вынул смартфон с потрескавшимся экраном и начал вызывать приятеля.

* * *

«Хонда», покачиваясь на кочках, плавно подкатила по знакомой дороге к знакомому боксу. Ольга выбралась из машины, потянулась всем телом. Следом вышел и Таркевин, закуривая. Пора! Еле слышно щелкнул конденсатор. Ничего не произошло! Что ты будешь делать… Походило на то, что «сверхспособности» с каждым разом требуют все большей мощности для своей активации.

Загремели ключи. Марек не спеша открыл оба замка в двери, потом потянул ее на себя (Ольга отметила, что не услышала ни малейшего скрежета), прошел внутрь. Вспыхнул свет в боксе.

— Заходите, — негромко позвал мужчина.

Ольга перешагнула порог проема и оказалась в гараже. В нем почти ничего не изменилось, хотя, конечно, новый хозяин навел тут определенный порядок и кое-то повыбрасывал.

— Где и что будете искать? — последовал вопрос.

— Мне бы подняться наверх, заглянуть на антресоли над воротами.

— Ну, вот вам стремянка… — Таркевин притащил из угла и расставил алюминиевую лестницу. Ольга подтянула ее ближе и заглянула на антресоли. Конечно, там ничего интересного не могло быть, за исключением тех самых проводов, коснуться которых означало доставить себе несколько неприятных мгновений. Точилова вскрикнула, пошатнулась.

— Что случилось? — не без тревоги спросил стоящий внизу Таркевин.

— Ничего, — переводя дух, сказала Ольга. — Там что-то острое… Не страшно. Хорошо, спускаюсь. Я не нашла то, что хотела.

Точилова слезла вниз.

— Ну ладно, а вторая причина? — серьезно спросил Марек.

Ольга прислушалась. В ментальном мире царила полная тишина! Не сработали даже проверенные двести двадцать вольт! В чем же дело? Неужели способности пропали совсем?! Стоп! А что, если это феназепам? Вчера, прежде чем заготовить лекарство на случай ненужного пробуждения среди ночи, Ольга прочла инструкцию. И одна фраза ей хорошо запомнилась: «уменьшает возбудимость подкорковых структур головного мозга (лимбическая система, таламус, гипоталамус)»… Гипоталамус. Уж не принятая ли ночью таблетка виновата в том, что она не может «включить» телепатию по своему желанию?

В чем бы ни крылась причина, Ольга сейчас находилась в равных условиях со всеми другими людьми планеты. Но вмиг появившееся чувство тревоги усилилось.

— Вторая причина? — переспросила Ольга, вдруг поняв, что выбрала себе не самого лучшего союзника. — Вторая причина в том, что за задней стенкой этого гаража находится еще один бокс. И я очень серьезно подозреваю, что в нем происходит неладное…

Она резко повернулась к Таркевину:

— Марек, понимаете, это касается и меня лично.

Тот, кажется, понял.

— Вы что — хотите разобрать общую стенку и проникнуть в соседний гараж?

— В идеале, — натянуто улыбнулась Ольга, — мне бы хотелось именно этого.

— Что ж… — задумчиво проговорил Таркевин, поворачиваясь к Ольге спиной. — Пожалуй, мы можем что-то придумать.

Он произвел пару непонятых движений, а потом развернулся, сделал быстрый скачок в сторону Точиловой и прижал к ее лицу тряпку, остро пахнущую какой-то химией. Ольга взмахнула руками, надеясь отбить внезапное нападение, и даже вроде бы куда-то попала. Но через секунду ее руки ослабли, перед глазами появилась темная пелена, и Точилова словно провалилась в черную яму.

* * *

— Клим, — сказала Света, показывая коллеге оранжевые волоски искусственного меха. — Если это не вещдок, то ты — не мистер Вселенная по версии Интерпола!

— Твоя агентура работает, — согласился Столетов. — И даже очень неплохо. Но ты понимаешь, что именно сейчас почти невозможно направить туда людей. Все либо на задании, либо проверяют другие сигналы… Есть версия, что маньяк окопался на заводе, а жертв утаскивает на его территорию. Там несколько заброшенных цехов и корпусов. Площади нереально огромные. И что в них происходит, сейчас никто толком не знает…

— Убийца прячется в одном из гаражей.

— Если мы не найдем потрошителя в ближайшие дни, то будем вскрывать все боксы подряд… Но не сейчас. И только с разрешения прокуратуры, и только в присутствии владельцев.

— Не надо все подряд, Клим! Надо вскрыть сто тридцать четвертый!

— Это значит, надо брать Петровича с генератором. А Петрович болеет.

— Ты что, болгарку в руках никогда не держал, викинг?

— Болгарку — нет. Вот белорусок — бывало… Хороших и разных.

— Болтун. Я тебе серьезно говорю — нужно что-то делать. Не надо никаких болгарок. Возьмем обычный свертыш.

— Позвони пока своему агенту. Чем он занят?

— Сердцем чую, он сейчас в опасности, — проговорила Света, набирая номер Точиловой.

* * *

Мелодия мобильника доносилась словно из-под воды. Точилова попыталась дотянуться до сумочки, но ничего у нее не вышло. Руки почему-то не действовали. Да и тело казалось скованным. Ольга чувствовала себя словно после прыжка в воду с большой высоты, когда медленно поднимаешься к свету сквозь водяную толщу. Правда, дышать было можно. И на том спасибо. И даже глаза открыть…

Находилась Ольга в том же самом гараже, когда-то принадлежащем ей. Видимо, странный обморок длился не очень долго. Обморок? Как бы не так — ведь «почтмейстер» усыпил ее чем-то вроде эфира. Морщась от боли в висках, Ольга оглядела себя. Результат осмотра оказался весьма мрачным: женщина была посажена на стул — тяжелый, ибо сваренный из кусков металлических труб, — и привязана к нему скотчем. Плечи и грудь прижаты к спинке, бедра — к сиденью, каждая голень примотана к передней ножке. Руки надежно схвачены сзади, возможно, тем же скотчем… Ушел, наверное, целый рулон, подумала Ольга. Поразительно, конечно! Она искала союзника в поиске убийцы, а наткнулась на самого маньяка…

Точилова попыталась подпрыгнуть вместе со стулом. Он лишь неохотно покачнулся, ибо весил прилично. Откуда этот «железный трон» тут взялся? Ольга изо всех сил повернула шею в сторону двери гаража — заперта. И притом изнутри. Понятно. Вернее, непонятно. А где же «почтмейстер»? Но этот вопрос неглавный. Главный вопрос теперь звучит так: что ее, Ольгу, ждет в ближайшее время? И ответ на него вряд ли будет добрым…

В задней стенке гаража колыхнулась брезентовая завеса и оттуда появился Таркевин с табуреткой в руках. Убедившись в том, что Ольга пришла в себя, он подошел ближе, поставил табуретку в метре от нее, сел сам. Закурил, выпустил клуб дыма.

— Не хочешь ничего спросить? — произнес он.

— Я думаю, ты мне уже показал, что я хотела узнать. Проход между гаражами ты прорубил и без моего совета.

— Да.

— Что там?

— Ты это скоро узнаешь.

— Девушки?

— Они были там… Сейчас только то, что от них осталось.

— Понятно.

— Теперь твоя очередь.

— Но почему?

— Долго объяснять… Хотя, знаешь… Тебе, пожалуй, можно объяснить. Время пока есть… Нет, скажем по-другому. Время у тебя еще есть. Скоро оно для тебя станет другим. Очень долгим. Каждая минута за год будет идти.

Ольга сглотнула.

— Я тебя не боюсь, — сказала она, несмотря на то, что ощущала дикий страх.

Таркевин вздрогнул.

— Ты врешь, — сказал он.

— Нет. Это ты меня боишься, Таркевин. У таких как ты, страх перед женщинами на уровне рефлексов.

Марек вскочил, опрокинув табуретку и заорал:

— Что ты знаешь о страхе?! Ничего! Что ты знаешь об отчаянии? Тоже ничего? Ты, которая идет по жизни, просто беря от нее все!..

«Психопат», — с неожиданным спокойствием подумала Точилова.

— Это я беру от жизни все? Что за чушь? Я — обычная школьная учительница, с весьма небольшими запросами…

— Моя жена говорила о себе примерно то же. Да разве речь о материальном? Такие, как вы, забираете самое важное, что только есть в жизни — любовь, верность, преданность! Ты слышала, что это такое — «качели» при стрессе? Ты знаешь что бывает, когда подскакивает кортизол? Ты можешь себе представить состояние мужчины, который однажды случайно увидел, как его жена… Даже не просто трахается с другим… Когда она у него сосет? Я об этом никому не говорил. Но тебе можно. Ты этого все равно никому не расскажешь.

— И ты за это ее убил?

— А что мне с ней оставалось делать? Мы с мамой заявили о ее исчезновении. Дело было еще в Омске… Ты знаешь, я ведь не всегда работал оператором на почте. Я, как и ты, человек образованный. К тому же у меня был неплохой бизнес. Из-за измены жены я потерял все.

— Какая глупость, Марек! Неужели нельзя было просто развестись?

— Я не собирался разводиться! Я хотел жить в любви и согласии с порядочной женщиной… а не шлюхой.

— Марек… А почему она изменила тебе? Ты не пробовал разобраться?

— А ты знаешь… Пробовал. И так анализировал, и этак. Читал сообщения на форумах от таких же, как я. Переписывался с другими женщинами. Кстати, женщины… вернее, бабы, буквально все, говорили одними и теми же словами, которые уже давно превратились в мем: сам виноват, потому что «пилбилвниманиянеуделял». Они обвиняли меня, даже не вникнув в обстоятельства. Но это бред! Во-первых, я не пью. Почти совсем. Пара бокалов хорошего вина в праздник — этого достаточно. Бить любимую женщину? Нонсенс. Хотя, сейчас думаю, надо было напомнить, кто в доме главный. Как насчет внимания? Все, что угодно. Концерты, театры… Встречи с друзьями. У нее был прекрасный вкус, мне даже нравилось ходить вместе с ней за покупками…

— А она у тебя сосала?

Таркевин от неожиданности выронил недокуренную сигарету.

— Что ты сказала?

— Что слышал. Могу повторить вопрос: она у тебя сосала?

— Что за дебильный вопрос?

— Это не дебильный вопрос. Ты что, не позволял ей этого делать?

— Сосать — это удел шлюх. Можно подумать, ты не в курсе. Не знаешь, что это своего рода лакмусовая бумажка на женскую распущенность?

— Марек, такое впечатление, что ты просидел в каком-то медвежьем углу последние двадцать или тридцать лет!

— При чем тут двадцать или тридцать лет? Хоть пятьсот. Хоть назад, хоть вперед. Если женщина сосет — она шлюха. Неважно, какой век на дворе — первый, пятнадцатый или двадцать пятый. Все остальное — от лукавого. Склонная к подобным… гм… изыскам баба определенно имеет слишком большой опыт ранних связей. Скорее всего беспорядочных. А значит, рано или поздно вернется к прежнему образу жизни… Ранние связи вообще опасная штука. Телегонию тоже нельзя сбрасывать со счетов.

— Телегония — это мистика и поповщина.

— Да ладно. Вспомни про удивительный эпизод из романа Ильфа и Петрова хотя бы.

— Не надо переносить на реальных людей описания собачек из художественной литературы. К тому же за собачками никто никогда не бегает и свечку рядом с ними не держит. В романах про Гарри Поттера происходят куда более удивительные вещи. Тоже будем примерять их на себя?.. Телегонию придумали ветреные жены, которые не предохранялись, гуляя в браке налево. И эта идея пришлась очень по душе их мужьям-рогоносцам, они обосновали и продолжают поддерживать псевдонаучную теорию… Тебе надо было обозначить приоритеты, прежде чем жениться.

— Моя жена оказалась девушкой. Девственницей. Кто ж знал, что уже через пару лет она кинется во все тяжкие?

— Девушка — это бутон. Ты в курсе, что бутон рано или поздно раскрывается, становясь красивым цветком? И что с ним надо обращаться несколько иначе, нежели с бутоном?

— По-твоему, баба-соска — это красивый цветок? Отличное сравнение!

— Опять двадцать пять. Ты просто не в состоянии понимать элементарные вещи, Таркевин! У вас в семье ведь был секс. Какой-никакой, а был. Возможно, поначалу даже не слишком редкий. Особенность нормальной женской сексуальности как раз и кроется в том, что девушка входит во вкус постепенно. И если вчерашнюю девственницу какое-то время будет устраивать миссионерская поза два раза в неделю, то уже через год твоя жена полезет на стенку от однообразия, предсказуемости и неудовлетворенности. Начнутся истерики и выносы мозга. В самом запущенном случае неминуемо произойдет то, с чем ты столкнулся. А полностью женщина может раскрыться в сексуальном плане лет в тридцать. А то и в сорок. Что ты ей сможешь дать, Таркевин? Что может дать жене муж-алкоголик? Муж-задрот? Муж-моралфаг?

— Очередное оправдание шлюх! Да ты и сама такая. Весь дом знает, что ты жила с женатым. А значит, с твоей подачи в чьей-то семье произошел разрыв.

— В той семье было примерно то же самое, что и у тебя, только в зеркальном отражении. Жена — закомплексованная ханжа, развод не давала. Марек, мы все живые люди! Мы не машины, запрограммированные на два-три действия и на одну схему движений…

— А еще ходят слухи, что ты спала с кем-то из школьников. Ты даже не представляешь, насколько ты омерзительна. У вас, баб, ведь так заведено: зачесалось в одном месте — и забыла о том, что есть муж, что есть любящий человек…

— Знаешь, что я тебе скажу, Марек? Я пока и не стремлюсь замуж. Потому что не хочу причинять кому-то ненужную боль.

— По крайней мере, честно. Да кому ты нужна с подобным «послужным списком»? Таких, как ты, брать замуж — это все равно что подбирать на улице отбросы.

Ольга вспыхнула.

— Полегче на поворотах, Таркевин!

— Ишь, как заговорила! Впрочем, ладно. Думаю, даже не ты сама в этом виновата. И даже не бабы в целом. Это ваша дебильная физиология подкладывает нам всем такую свинью — и мужчинам, и женщинам. Да и обществу в целом, если уж на то пошло.

— Это ты о чем? — с подозрением спросила Точилова.

— О том, что вы получаете наслаждение от секса. И притом гораздо более сильное по сравнению с мужчинами. Оно вам ни к чему! Женский оргазм — бесполезный и даже вредный для эволюции феномен, от которого надо уходить. Не веришь — можешь загуглить.

— О, да ты фанат британских ученых?

— Британские ученые тут ни при чем. Мне больше по душе практика.

— Какая именно?

— Женское обрезание.

— Ты больной на всю голову, Марек!.. А, ведь так оно и есть… Я чуть не забыла, что ты маньяк.

— Сейчас даже православные батюшки стали открыто говорить, что нам есть чему поучиться у мусульман. В плане возрождения патриархального уклада в обществе. И вообще, хорошо, что в последнее время пусть немного, но стали давать укорот похотливым сучкам. Запретили продажу без рецепта препаратов для повышения женского либидо, сократили ассортимент в секс-шопах… Приняли наконец-то строгие законы про порнографию. Пока еще из-за границы вы тащите эту мерзость, но скоро, думаю, и это прикроют окончательно.

— Ты вскрывал мои посылки, — утвердительно сказала Ольга.

— Вскрывал, — подтвердил Таркевин. — Потом ходил отмывать руки со спиртом. Невозможно представить себе порядочную женщину, которая могла бы пользоваться подобными вещами… А ведь есть даже мужья, покупающие такое женам!

— У меня складывается впечатление, что со мной говорит какой-то средневековый монах-фанатик, — произнесла Ольга. — Скопец.

— Ты точь-в-точь моя жена! Вы даже внешне почти одинаковы! У вас даже голосовые интонации похожи… Особенно когда речь идет про свободные отношения и прочую якобы «цивилизованную» муть…

— Марек, но это жизнь. Изучай статистику. Уверена, что только процентов десять, пятнадцать, ну может двадцать семейных пар могут похвастать полной и безупречной верностью. Хочу верить, что это хотя бы так. И то зачастую лишь потому, что кому-то просто не подвернулся случай. Кто-то предпочитает реальным изменам флирт на работе. Кто-то играет в виртуальную любовь по интернету и так далее. Что вполне безвредно и помогает сохранить как физическую верность, так и страсть в отношениях… Кстати, один из самых действенных способов для сохранения верности в семье — это именно сексуальные изыски. Использование игрушек, от которых тебе почему-то руки хочется вымыть. Всякого рода косплеи. Совместный просмотр порнофильмов, наконец… Впрочем, тебе этого не понять.

— Да уж куда мне против вас, любительниц минетов-аналов!

— А тебе, наверное, один способ секса приемлем — через дырочку в одеяле. Стеганом. Угадала? У тебя просто комплексы! Непонятно, кем вбитые в твою голову! В сексе не бывает ничего непристойного или грязного. Если устраивает обоих партнеров, конечно.

— Вот! Меня как раз все эти шлюховатые изыски не устраивают. По крайней мере со стороны законной жены.

— Полагая нормальные способы секса «шлюховатыми» ты, Марек, просто обедняешь свою жизнь.

— Если бы мне понадобилось что-то такое, чего нельзя получить от жены, я бы пошел к проституткам.

— Бесподобно! Значит, в законном браке, в семье, одному партнеру можно гулять направо и налево, а другому остается «дети-кухня-церковь»? Тебе не кажется, что эта схема несколько изжила себя?

— Не надо мне тут пропагандировать РГМ! «Равноправие головного мозга»! Ты не права. Мы не равны и не одинаковы. Мужчина, особенно если он, как ему положено быть в патриархальной семье, добытчик и глава, имеет полное право ходить к блудницам. Женщина же создана для домашнего очага и детей. Простая мудрость из мира вещей: ключ, который подходит к разным замкам — это хороший ключ. Замок, к которому подходят разные ключи — это плохой замок.

— Нельзя сравнивать живых людей с механическими устройствами, Марек! А ты не думаешь, что жене будет больно, когда она узнает, что ты ходишь к проституткам или завел любовницу?

— Повторяю: если мужчина — глава и добытчик, то роль женщины — безоговорочно подчиненная. И она должна с этим примириться.

— Но жена — не есть собственность мужа. Ты говоришь, что занимался бизнесом? Наверное, поднял неплохой куш? Знаешь, в чем ошибка состоятельных людей, собравшихся вступить в брак? Это то, что к выбору невесты они подходят ровно так же, как к покупке в автосалоне нового «лексуса». Забывая о том, что женщина — это не машина, а живой человек.

— Бабская демагогия. Но я не удивляюсь. При всей твоей «раскованности» и слабости к мужчинам, ты заражена ядом феминизма. И ты плохо знаешь основы патриархальной семьи и не приемлешь их, даже несмотря на то, что преподаешь русскую литературу! Для меня было шоком, когда я узнал, что такому прекрасному предмету детей учит записная шлюха! Такая, которая только за последние пару недель приводила к себе мужчин по меньшей мере семь раз!

Ольга вздрогнула, как от пощечины.

— Ты что — заглядывал ко мне в окна? — спросила она прерывающимся от гнева голосом.

— Какой смысл? Звукоизоляция в нашем доме такая, что всегда понятно, когда ты приводишь к себе мужиков. В последние пару раз это вообще было нечто. Мама потом даже в церковь ходила, за твои грехи свечки ставила, или что в таких случаях положено делать… Святая женщина.

«О какой маме речь?» — не понимала Точилова. Примерно представляя себе жильцов в соседних квартирах, и зная, как некоторых из них зовут, она не могла припомнить ни одной женщины с фамилией «Таркевина».

Марек прикурил новую сигарету. Ольга вдруг поняла, что начала слышать обрывки ментальных фраз — неясные, нечеткие, но содержащие лишь ненависть и злобу. По отношению к ней. По отношению к женщинам. Ко всем, кроме одной…

— Но в чем провинились девушки, Марек?

— Они уже ступили на этот мерзкий путь… Я это чувствовал. Надо было их остановить, иначе они причинили бы много боли другим людям. Многих бы изваляли в грязи.

— Ты врешь. Тебе просто нравится убивать. А зачем ты напал на чемпионку?.. Знаю — увидел подходящую женскую фигуру, и тебе стало наплевать на все прочее. За показным морализаторством ты скрываешь только кровавый фетишизм, и не более того.

— Кстати. Я теперь жалею, что ее отпустил. Немного растерялся, увидев ее лицо. А знал бы то, что знаю сейчас… Можешь погуглить про ее похождения. Заодно узнаешь, за что ее выставили с тренерской работы. Она ничем не лучше тебя. Родители написали несколько жалоб за совращение подростков в секции. Вот чем эта баба занималась на самом деле. Так что меня не случайно словно само Провидение тогда направляло. Обидно, что я протупил.

— Да ты, никак, возомнил себя инквизитором? Бичом божьим? Вершителем правосудия? У тебя нет ни малейшего права на это!

Марек открыл было рот, но промолчал. Ольга продолжила:

— Да ты и не инквизитор. Для тебя слишком большая честь, чтобы сравниваться даже с ними. Ты просто мерзкий больной извращенец. Насильник и убийца. Зато тебе нравится убивать девушек. Причем чудовищным способом. Ты получаешь от этого возбуждение, верно? И очень сильное притом. К тому же… — Ольга к чему-то прислушалась. — Ты еще и наполовину импотент! Тебе даже проститутки не всегда помогали… Кроме каких-то старых и толстых… А кого из них еще ты убил в Омске?

— Ну ты и ведьма! — завопил Марек. — Что бы ни говорили про инквизиторов, но европейцы были правы, когда сжигали таких, как ты, пачками!..

Он начал прикуривать новую сигарету, не замечая, что одна уже дымится у него в губах. Обжегся, выругался, выронил обе на пол. Вынул свежую из пачки.

— Таркевин, — требовательным тоном сказала Ольга.

— Чего? — удивленно произнес тот.

— Развяжи меня. Я в туалет хочу.

— Очень скоро для тебя это будет самой мелкой проблемой. Мне уже надоело слушать твои бредни. Ты, вроде, умнее многих баб, но все равно, по большому счету, дура.

У Ольги страшно похолодело в подреберье. В пылу дискуссии она почти позабыла, что находится в полной власти безумца, которому доставляет удовольствие вспарывать животы женщинам.

— А знаешь, что? — сказал вдруг Марек. — Наверное, я бы даже тебя отпустил. Если бы ты мне поклялась в двух вещах. Знаешь в каких?

— Интересно, в каких?

— Во-первых, что ты никому не расскажешь обо мне, и о том, что узнала здесь.

— А во-вторых?

— Во-вторых, покончишь со своим мерзким образом жизни шлюхи. Перестанешь трахаться направо и налево. Выбросишь эти гнусные вещички из секс-шопа на помойку. Выйдешь замуж за хорошего человека и будешь ему верна.

«Насчет выйти замуж — идея, конечно, хорошая — подумала Ольга. — Только за кого?»

Воображение вдруг нарисовало маленькую девочку. Рыженькую. Что за притча? Разве можно связывать свою жизнь с ловеласами? Этак любой звонок в дверь — и как в анекдоте: вместе в один шкаф… А может, обойдется без этого?..

— И сделаю обрезание, — ядовито добавила Точилова.

— Вот видишь! Я скорее готов поверить, что ты выполнишь первое обещание, чем второе.

— Чистоплюй, — с омерзением произнесла Ольга.

— На, покури пока, — Марек вытряхнул сигарету из пачки. Точилова посмотрела на него с изумлением.

— Ты столько всего обо мне узнал, но не знаешь того, что я не курю?!

— Н-да? Странно. Я думал, что все шлюхи курят.

— Я не шлюха, Таркевин… — проговорила Ольга отчетливо. — Странно, что ты этого не понимаешь. А почему куришь ты? Может, это ты и есть шлюха?

Марек ударил ее кулаком в лицо.

— Опять эти бабские штучки, — прошипел он. — Ты и эту девку чему-то учила?.. Можешь за нее порадоваться. Я ее убил быстро. Она начала меня провоцировать, и я не сдержался. Но больше я такую глупость не сделаю.

Ольга сплюнула кровь в сторону. Попыталась сжать руки в кулаки. Бесполезно — рук она не чувствовала. «Вот и пришел тебе конец, Оля, — подумала она. — Настоящий, без всякой двусмысленности. Прощайте, мои славные ребята из одиннадцатого «Б». Прощай, Леночка… Кирилл, Тим, Сережа…»

Таркевин тянул время. Ольга слышала его невнятный страх. Он боялся ее! Боялся даже связанную. Черт возьми, он даже боялся, что у него ничего не получится с ней! Что у него просто тупо не встанет, даже когда он начнет резать ее живьем…

— Послушай, — вдруг сказал он. — Я все равно тебя убью. Но та девчонка мне отравила удовольствие устраивать долгие проводы. Понимаешь, о чем я?.. Тебе я планировал сделать исключение. Потому что ты — как есть живая реинкарнация моей соски-жены. Думал, ты проживешь у меня несколько дней. И это будут для тебя очень непростые дни… Но мне может оказаться скучно даже и это. Давай так: сейчас ты подтвердишь, что ты шлюха, и я тебя убью очень быстро. Ты даже ничего не заметишь и не почувствуешь.

— Чего ты хочешь? — не сразу поняла Ольга.

— Скажи мне просто: «я подтверждаю, что я шлюха». И все. Тебе не придется долгими часами корчится на решетке и разглядывать собственные внутренности… А то еще знаешь, с чего я начну? Я тебе сделаю обрезание, чтобы ты умерла чистой. Я, правда, не знаю, как оно правильно делается, но надеюсь, у меня получится.

Точилова некоторое время смотрела на Таркевина с ненавистью.

— Ну так как? — спросил он.

— Я подтверждаю, — дрогнувшим голосом произнесла Ольга.