Медленно приходит рдеющее изнутри слабым светом зимнее утро. Заспанное, оно с неохотой встает где-то далеко-далеко и, поеживаясь от морозной взбодри, отправляется в путь-дорогу. Одна за другой гаснут звезды, и за увалами проступают темно-зеленые шлемы холмов.

И вот над спящими холмами всплыло солнце. Важно, словно огромный снегирь, уселось оно на макушки елей, и враз снега брызнули искрометом, колкий воздух заиграл блестками инея. И тогда ели ожили, хороводом вышли встречать «снегиря», каждая в широком сарафане, увешанном шишками, словно бусами. А вон у одной елочки шишки по бокам вершинки, точно серьги, висят. Только музыки не хватает.

Однако что это? Из ольшаника наплывают нежно-грустные звуки. Уж не гусляр ли тронул осторожно струны своего бесхитростного инструмента? И родилась в лесу прозрачная, исконно русская былина. Она то удаляется, то приближается. Искать ее не пришлось: перед глазами привычная, но всегда чарующая картина — стая снегирей. Это солнце, поднимаясь в небо, разослало своих музыкантов в красных рубахах славить морозы и снега, живить леса и утешить души людей застольной былиной в честь снегириного утра.