Весть о приближении римлян привез Бирд, прискакавший в мою штаб-квартиру. Его конь был весь в пене, а сам он после разведки покрылся пылью.

– Римляне идут, их больше пяти тысяч. По большей части пехота, но есть и конница.

– Где они? – спросил я.

Он выпил чашу воды, что протянул ему Годарз.

– К северу от Капуи.

– Это всего в тридцати милях отсюда, – заметил Годарз. – Они могут оказаться здесь через два дня, если не будут останавливаться.

Мы с Годарзом, Нергалом и Бирдом отправились в главный лагерь. Бирду дали свежего коня. Мы галопом проскакали по главной улице и остановились перед шатром Спартака. Стражники взяли у нас лошадей, а мы вошли в шатер, где за столом сидели и закусывали Спартак и Крикс. В первый раз за многие недели я вновь увидел этого галла. Бросив на меня взгляд, он презрительно ухмыльнулся и сплюнул на пол кусок мяса, оторванный от кости. Выглядел он все таким же огромным и отвратительным. Спартак кивнул нам, я подошел к нему и отдал честь, намеренно не обращая внимания на Крикса. Нергал, Годарз и Бирд следовали за мной.

– Римляне идут, мой господин. Идут с севера.

Спартак поставил чашу и откинулся на стуле назад:

– Где они?

Я кивнул Бирду:

– Этот человек видел их собственными глазами. Рассказывай, Бирд.

– Пять тысяч пехоты или около того. Сотня конницы. Вчера были севернее Капуи. Теперь, думаю, еще ближе к нам.

– Ха! – завопил Крикс, вскакивая на ноги и опрокидывая стул. – Нас-то больше! Я со своими людьми сам с ними справлюсь! – Он повернулся ко мне: – Твои мальчики-конники свое дело сделали, так что ты нам больше не нужен.

Я не мог не принять вызов.

– Без моих конников ты будешь топтаться на месте, а римляне тем временем подойдут вплотную. Без моих людей ты будешь слеп.

– Довольно! – резко бросил Спартак. – Если вам двоим охота подраться, перед вами несколько тысяч римлян – вот с ними и деритесь!

– Господин мой Спартак, – вмешался Годарз, – если позволишь… Самый короткий путь сюда – по Аппиевой дороге.

– Это что такое? – спросил Крикс, поднимая свой стул и садясь на него.

– Это главная дорога из Рима на юг Италии, – объяснил Годарз. – Если они пойдут этим путем, то доберутся до Нолы за один день. А потом повернут на запад, на нас.

– И прижмут нас к морю, – добавил Спартак.

– Да, господин.

– Пять тысяч галлов не пустят их даже к Везувию! – похвалился Крикс, отламывая здоровенный кусок хлеба и засовывая его в свой огромный рот. Он когда-нибудь перестанет так жадно жрать?!

– Сколько твоих людей вооружены, Крикс? – спросил Спартак.

Крикс пожал плечами:

– Примерно половина. Но ты не беспокойся, остальных вооружим, когда перебьем римлян, что идут на нас. Моим ребятам не терпится подраться, прямо руки чешутся.

– От блох, наверное, чешутся, – заметил я.

– Что ты сказал, мальчик?!

– Ничего, – я улыбнулся. Крикс злобно уставился на меня. Я знал, что он меня ненавидит, но эта его нелюбовь значительно усилилась после нашей последней встречи.

– Нет, – строгим голосом заявил Спартак. – Мы пока еще не можем вступать с римлянами в открытый бой. Риск слишком велик. Нам нужно больше оружия и больше людей. Римляне могут себе позволить одно-два поражения. А мы – нет! Если нас разобьют, наше войско распадется и рассеется. Наша первая битва должна быть успешной, потому что только победа сумеет скрепить войско и сделать его сильным, подготовить к последующим трудностям. Соберемся на совет вечером, уже в сумерках. Пакор, скажи Касту, чтоб он тоже пришел.

– Хорошо, господин, – я отдал честь и собрался уходить.

– Погоди, Пакор, – сказал Спартак.

– Да, господин?

– Твои ребята отлично поработали, они еще раз доказали, что на них можно положиться, как я и надеялся.

– Спасибо, господин, – ответил я, бросив уничтожающий взгляд на Крикса, который опять выплюнул что-то на пол.

Я приказал Нергалу сообщить командирам сотен, чтобы утром они собрали и построили своих людей и ожидали дальнейших распоряжений. Годарз получил приказ произвести подсчет всех имеющихся у нас стрел, оружия, запасов продовольствия и фуража для лошадей, а также собрать все повозки и фургоны, оставшиеся в распоряжении конницы. Каст вывел своих людей из кратера Везувия и встал лагерем в двух милях к югу от него. Одной из причин этого стало то, что между галлами и германцами то и дело вспыхивали ссоры и схватки со смертельным исходом. Я сильно сомневался, что подобное многонациональное сообщество когда-нибудь научится сотрудничать; если не научится, мы, несомненно, обречены. Каста я нашел на плацу для упражнений, он был по пояс обнажен и показывал новобранцам, как правильно метать дротик. Я спешился, мы обнялись; за последние недели мы с ним стали добрыми друзьями, мне нравилось его общество и его светлокожие и темноволосые воины. Я сообщил ему весть о приближении римлян.

– Значит, началось. Одно не подлежит сомнению: прольется очень много крови, прежде чем все это закончится.

В тот вечер в огромном шатре Спартака собрались командиры всех отрядов и подразделений нашего войска. Крикс оделся в полное боевое облачение и имел при себе большой круглый щит и боевой топор с двумя лезвиями. Каст и Ганник, Думнорикс и Эномай были одеты так же, но с мечами. На Касте и Ганнике красовались захваченные римские кольчуги и мечи с кинжалами; они были без шлемов. Я взял с собой Нергала и Буребисту, оба оделись в простые туники и держали в ножнах на поясе длинные мечи – у римлян они называются спата. Я был в белой тунике и имел при себе шлем с гусиными перьями.

Спартак сидел за длинным столом и не пригласил нас сесть, а просто осмотрел всех выстроившихся перед ним. Рядом с ним стоял его соотечественник-фракиец Акмон, который изучал нас подобно ворону, рассматривающему мертвое тело. Наконец Спартак заговорил:

– Мы уходим с Везувия, он свою службу нам уже сослужил. Как вам известно, римское войско идет на юг, на нас. Мы не можем позволить загнать нас в ловушку, но пока что у нас не так много вооруженных людей. Поэтому я намерен уходить на юг, в Луканию. Там богатые земли и много людей, готовых к нам присоединиться. Когда заманим римлян в место, которое выберем сами, то развернемся, нападем и уничтожим их.

Со стороны галлов послышались недовольные реплики.

– Тихо! – приказал Спартак и поднялся на ноги. – Любой, кто не согласен с этим решением, может уходить. Вопрос не обсуждается. Подчиняйтесь моему приказу!

Он стоял, как скала, бросая вызов любому, кто ему не подчинится. Но возражений не последовало.

– Нам потребуется два дня, чтобы сняться с лагеря, поэтому нужно выиграть немного времени. – Он посмотрел на меня. – Пакор!

– Да, господин, – ответил я.

– Ты возьмешь половину своей конницы и задержишь римлян. Используй любую тактику, какую только сочтешь пригодной, но нужно их задержать.

– Можешь на меня положиться, господин.

– Хорошо. Теперь ты, Крикс, – продолжал Спартак. – Ты со своими людьми будешь в арьергарде, прикрывать нас с тыла. Если Пакор не справится и римляне нагонят нас раньше, чем мы рассчитываем, тебе придется удерживать их, чтобы остальные успели уйти.

Крикс посмотрел на меня.

– Уж мы-то, галлы, справимся, даже если другим это не удастся! – прорычал он.

Спартак распустил собрание. Я пожал руку Касту и Ганнику, пока Крикс и его люди, толкаясь, проходили мимо. На выходе из шатра ко мне подошел Спартак:

– Я надеюсь на тебя, Пакор. Наша судьба в твоих руках. Ты должен их задержать.

Я был бесконечно горд этим ответственным поручением.

– Не беспокойся, мой господин, – очень серьезно сказал я. – Мы выиграем необходимое время.

Мы выступили на заре, четыре сотни всадников, вооруженных луками и мечами. Однако мы не стали надевать кольчуги и ограничились туниками. Нам требовалось лишь беспокоить римлян неожиданными наскоками, но не вступать с ними в бой. В лагере вокруг стоял жуткий шум – тысячи людей снимали палатки, собирали вещи, складывали все на повозки, сгоняли в стада животных, готовясь к походу. Мы объехали Везувий и направились на северо-восток через поля, по проселочным дорогам. Лошади поднимали копытами с выжженной земли тучи пыли. Годарз ехал рядом со мной, поскольку знал эти места лучше, чем кто-либо из нас. Через четыре часа мы остановились возле ручья рядом с леском, чтобы дать отдых лошадям. Отвели коней в тень, под деревья, сняли с них седла. Мы решили отдохнуть в этой тени до полудня, а затем снова двинуться на север, к Капуе. Проверив оружие и осмотрев лошадей, мы расставили караулы и немного поспали. Я думал о Галлии. Я не видел ее с того момента, когда к нам пришла весть о подходе римлян, но надеялся, что скоро мы снова встретимся, помоги мне Шамаш.

У каждого из нас был полный колчан. Я выбрал пятьдесят парфян, а также лучших стрелков из остальных конников, в основном пылавших жаждой мести даков, которыми командовал неустрашимый Буребиста.

– Они тогда вынудили нас сдаться, – как-то рассказывал он мне. – А все потому, что наш военачальник был глуп, не выставил охрану и не выслал разведку, когда мы отступали. Вот они и подкрались к нам, и в следующий момент мы увидели, что окружены. Пришлось сдаться.

Его слова напомнили о моей собственной глупости, когда и нас окружили и взяли в плен.

– Ну, ладно, – сказал я. – Ты только на этот раз не дай себя окружить. Нападай и сразу уходи, Буребиста, в бой не ввязывайся. Такая у нас сейчас задача.

– Да, господин. Я уж постараюсь как следует им наподдать!

Когда мы достигли холмов к востоку от Капуи, жара стала невыносимой. Эти поросшие лесами склоны дали нам хоть какую-то защиту, а вот впереди, на широкой равнине, где стоял город, никаких холмов и вообще никакого прикрытия не было. Как мы с Годарзом и Нергалом видели с вершины одного из этих холмов, на мили вокруг не было никаких подходящих укрытий. Город располагался в широкой петле, которую здесь делала извивающаяся река. Она была похожа на гигантскую змею, вытянувшуюся с востока на запад; окруженный стенами город Капуя стоял на южном ее берегу. Вокруг, вне стен были разбросаны отдельные домики и деревни, а с севера к городу подходила прямая дорога, она рассекала город и продолжала тянуться дальше на юг. Как и всякая другая крупная римская дорога, эта тоже была прямая, как стрела.

– Вот по этой дороге они завтра и двинутся сюда, – заметил Годарз.

Мы могли разглядеть массы людей и животных примерно в пяти милях от нашей позиции – сплошные быстро передвигающиеся фигурки. Римляне обустраивали на ночь лагерь. Должен признать, это было потрясающее зрелище. Великолепный лагерь со рвом и земляным валом, за которым возвышался частокол, создавался буквально из ничего, на пустом месте. Абсолютно безопасное укрепление, где войска могли отдохнуть и провести ночь, а также надежное убежище на случай нападения неприятеля. А утром лагерь будет разобран и войско двинется дальше – замечательное достижение с точки зрения военной инженерии и планирования. Спартак говорил мне, что римские войска проходят в среднем по пятнадцать миль в день, и это означало, что уже завтра они смогут достичь пригородов Неаполя, а послезавтра будут готовы атаковать наши силы возле Везувия. Стало быть, завтра нам следовало что-то предпринять, иначе окажется поздно.

Ужинали мы в месте, которое я выбрал для нашего лагеря, на пологом склоне возле проселочной дороги, которая огибала холм и прорезала лес. Костров мы не разжигали, чтобы огни не предупредили римлян на равнине о нашем присутствии. На всех направлениях были расставлены на ночь караулы, на тот случай, если на лагерь наткнется какой-нибудь пастух или случайный прохожий, хотя я рассчитывал, что все пастухи в окрестностях уже присоединились к Спартаку. Прежде чем упала ночь, я объяснил своим людям план действий на завтра. Все расселись полукругом на земле, лица прямо-таки пылали боевым задором. Завтра мы атакуем римлян, когда они уже будут на марше. Я рассчитывал на то, что, поскольку они в Италии, их бдительность окажется не столь высокой, как если бы они шли по враждебной территории. Они, конечно, выставят вперед авангард, это стандартная практика, но мы-то можем их остановить и, вероятно, заставить перестроиться в боевой порядок. А это займет время и, значит, позволит нашему войску выиграть по меньшей мере полдня.

– Запомните, – подчеркнул я, – дальность полета наших стрел больше, чем у любого их метательного оружия, включая пращи, которые они всегда пускают в ход с дальней дистанции. Не беспокойтесь насчет точности стрельбы, их там много, так что любая стрела наверняка найдет какую-нибудь цель.

Я не спал в ту ночь, а лишь ходил взад-вперед по лагерю, проверял посты и оружие. Заря занялась достаточно скоро, воины покормили и напоили коней и съели скромный завтрак из сухарей и воды. Никакого шума, никакой бравады – просто четыре сотни воинов в молчании проверяли свои седла, луки, шлемы и уздечки. Годарза я оставил в резерве с пятьюдесятью всадниками. Я намеревался увести в сторону все конные силы, какие только были у римлян, и заманить к холмам, где их ждала засада. Если что-то пойдет не так, группа Годарза будет действовать в качестве арьергарда и прикроет нас, если враг задавит наших воинов на равнине своей массой.

Как только на востоке появились первые лучи солнца, триста пятьдесят всадников спустились по проселку, что вел на равнину и проходил вокруг Капуи. Римляне, должно быть, уже снимались с лагеря и готовились к походу к Везувию. Как только мы вышли из-под защиты леса, то построились в одну длинную колонну. Я ехал впереди, остальные следовали за мной, выстроившись в затылок друг другу. Мы шли к римлянам легким галопом, кентером, и я уже видел римский авангард, легковооруженных пехотинцев и лучников; они вышли из лагеря и двигались по дороге на юг. Римляне не выслали вперед конное охранение – зачем? Они были дома, на своей земле, и направлялись на подавление восстания рабов, а вовсе не на бой с достойным противником. Следом за авангардом шли конное подразделение и легионеры, за ними двигались военные инженеры и саперы, а замыкали строй остальные их конники. Основная часть легионеров все еще оставались в лагере, разбирая частокол и укладывая остальное имущество.

По моей прикидке, их авангард вытянулся по дороге примерно на полмили или около того, когда мы рванули галопом через равнину, где, приблизившись на расстояние в пятьсот шагов, должны были резко свернуть вправо и направиться прямо к римскому лагерю. За секунду до того, как повернуть Рема, я выпустил стрелу в передний ряд римской колонны, и все всадники, мчавшиеся за мною, последовали примеру. Таким образом, легковооруженные воины и лучники авангарда оказались сразу же буквально засыпаны стрелами. Стремительно продвигаясь вдоль их колонны, я быстро натягивал тетиву и выпускал одну стрелу за другой. Римляне, без помех маршируя по знакомой территории, были поначалу ошеломлены нашим внезапным нападением. Воздух заполнили ругательства и вопли боли, а стрелы продолжали пронзать кольчужную броню и плоть. Я видел, как некий центурион, сойдя с дороги, отчаянно пытается перестроить своих людей и организовать оборонительную стену из щитов. Он стоял спиной ко мне, когда Рем пронес меня мимо него и моя стрела вонзилась ему в поясницу. Отдельные римляне метали в нас дротики, но те до нас не доставали, падали с недолетом. А вот наши стрелы были подобны стальному дождю, они так и сыпались на смешавшиеся ряды противника, и многие находили свою жертву, мягкую, податливую плоть. В попытке сблизиться с нами некоторые легионеры пробегали короткое расстояние, разделявшее нас, и бросали дротики, но лишь отделялись от своих товарищей и превращались в идеальные мишени для моих всадников. Многие пали именно так, одни мертвыми, другие же, истекая кровью и шатаясь, отбегали назад к товарищам.

Из лагеря тем временем выбегало все больше римлян, заполняя равнину по обе стороны от дороги, пока авангард и те, кто за ним последовал, пытались построиться в какой-то боевой порядок. Но в результате образовалась кишащая толпа, масса впавших в панику воинов. Я остановил своих ребят примерно в трех сотнях шагов от выхода из лагеря и приказал стрелять в мечущихся в отчаянии римских воинов. Краем глаза я заметил, что слева в нашу сторону направляется вражеская конница. Несколько десятков всадников без какого-либо боевого порядка решительно неслись прямо на нас.

– Отходим! – выкрикнул я во весь голос. – Парфяне прикрывают отход!

Я ткнул пальцем в Буребисту, который оказался рядом:

– Веди людей! Укройтесь в лесу! Мы вас прикроем!

Он кивнул и развернул своего коня, а другие повторили его маневр. Они галопом помчались туда, откуда мы пришли, а оставшиеся пятьдесят человек вместе со мной немного задержались, прежде чем последовать за ними. Мы выстроились рассыпным строем, когда римляне, ведомые размахивающим мечом воином в красном плаще, развевающемся у него за спиной, и в шлеме, похожем на мой, но с огромным красным плюмажем, сошлись с нами. Разрыв между Буребистой и моими парфянами все увеличивался, одновременно с тем, как сокращалось расстояние между нами и римлянами. Римляне с зелеными щитами в левой руке и копьями в правой неслись на нас сомкнутым строем; они, видимо, решили, что перед ними легкая добыча, и опустили копья, готовясь вонзить их нам в спины. Но эти римляне, по всей видимости, никогда не встречались в бою с парфянами и не имели понятия об их тактических приемах, потому что мы все, как один, внезапно вытащили из колчанов новые стрелы, наложили их на луки, развернулись всем корпусом и натянули луки над крупами своих коней. После чего выпустили целую тучу стрел. Если бы римляне атаковали нас в рассыпном строю, эффект этого залпа был бы значительно снижен, а так стрелы полетели в компактную и плотную массу коней и всадников. Несколько воинов переднего ряда оказались поражены ими, люди выпадали из седел, лошади валились на землю. Те, что мчались следом, на ходу врезались в упавших, а другие пытались избежать столкновения с возникшим перед ними препятствием, но тоже врезались в скакавших впереди. Через несколько секунд вся римская конница превратилась в дезорганизованную массу людей и перепуганных, вставших на дыбы и пятящихся назад коней. Римский командир отчаянно пытался их перестроить, а я остановил своих людей и приказал дать еще залп. Сам я прицелился в командира и выпустил стрелу, но промахнулся, и она попала во всадника позади него. В отдалении показалась группа легионеров, построившихся в боевой порядок, они бежали на помощь своей коннице. И я приказал своим снова отступить.

Мы галопом подскакали к опушке леса, где я обнаружил Буребисту и Годарза, обоих верхами. Мой арьергард тем временем въехал на узкую дорожку, извивавшуюся между деревьями и выходящую к тому месту, где мы сегодня ночевали.

– Я расставил своих людей по обе стороны дорожки, они спрятались за деревья, – доложил Годарз, который явно не забыл свои боевые навыки.

– Отлично, – ответил я, рассматривая римскую конницу, галопом приближающуюся к нашей позиции. Их командир, конечно, намеревался до нас добраться. – Отправляйся в лес. Пусть они ворвутся сюда, после чего постарайтесь убить как можно больше конников, прежде чем сюда доберется пехота. Никаких героических подвигов! Мы уже добились того результата, за которым нас сюда послали.

Буребиста и Годарз тронулись в глубь леса, а я поехал следом за последним всадником, оглядываясь назад, на дорожку. В этот момент на опушке появился римский командир, понукая коня и крича своим людям. Он увидел меня. Я пришпорил Рема, и римлянин бросился на меня. Я был перед ним один и всего в нескольких шагах от смерти или плена. Его люди мчались следом колонной по двое, выставив копья.

Лес по обе стороны узкой дорожки был густой, заваленный упавшими ветками, настоящая зеленая чаща, заросшая высокой травой и густым кустарником. И вот оттуда вдруг раздался мощный посвист летящих стрел, прорезающих воздух. Весь лес наполнился глухими ударами, когда они начали поражать свои цели, пробивая кольчуги и вонзаясь в тела. Всадники вскрикивали, стонали и либо оседали в седлах, либо падали на землю, а мои воины продолжали выпускать в римских конников стрелу за стрелой. Они стреляли с короткой дистанции – вероятно, менее пятидесяти шагов, и с такого расстояния каждая стрела находила цель со смертельным исходом. Некоторые римляне запаниковали и попытались развернуть коней и бежать, но дорожка была слишком узкая, да еще и забитая людьми, так что все их усилия не приводили ни к чему. Кони, выпучив глаза, вставали тут и там на дыбы, шарахались, налетали на деревья, сшибая с ног тех римлян, что успели спешиться в попытке избежать дождя стрел. Римский командир лихорадочно пытался увести тех, что еще оставались в живых, но его люди пребывали в полном отчаянии и панике, они не слышали его команды и угрозы. Тут он увидел меня верхом на Реме; я смотрел, как уничтожают его людей. Он рванул вперед, но тут же рухнул на землю, когда стрела пронзила плечо его коня, и они покатились по дорожке. Однако он тут же вскочил, выхватил меч и двинулся на меня.

– Сейчас ты умрешь, дрянь! – словно выплюнул он и направил на меня острие меча. Он был храбр, следует отдать ему должное.

Я снял с себя колчан и повесил его за ремень на переднюю луку седла, потом сунул лук в саадак, притороченный к седлу. Спрыгнул на землю и выхватил свой длинный меч, спату, из ножен. Римлянин атаковал меня, нанося широкие секущие удары. Он был опытен, стоило это признать, и в его ударах таилась немалая сила. Но его выпады оказались предсказуемыми, и я легко парировал их своим клинком. Он отскочил назад, а затем снова бросился вперед, быстро нанося удары.

– В чем дело, падаль? – кричал он. – Боишься драться?

Было совершенно бессмысленно тратить на него силы и выкрикивать ответные оскорбления – лучше сосредоточиться на том, чтобы поскорее его убить и заставить заткнуться. Его удары становились слабее, ненамного, но все равно слабее. Он вопил от ярости, размахивая мечом, пытаясь нанести рубящий удар по моему шлему и раскроить мне череп, но я угадал его намерение и отпрыгнул влево. И когда его правая рука опустилась, я рубанул по ней мечом и разрубил ему предплечье. Он закричал от боли и выронил клинок. Попытался снова его поднять, но тут острие моей спаты оказалось прямо у его горла.

Я чуть вонзил клинок ему в шею, а он все стоял и смотрел на меня.

– Снимай шлем, римлянин, – велел я.

Из его правого предплечья хлестала кровь, но он левой рукой медленно стащил с головы сверкающий шлем, открыв мне крупное лицо мужчины лет тридцати с высоким лбом, крючковатым носом и короткими кудрявыми волосами. Глаза его горели ненавистью, он все стоял и молчал, а его люди продолжали гибнуть, и звуки боя разносились по лесу. Я уже подумывал проткнуть ему мечом горло, но потом решил немного с ним поиграть.

– Твоих людей сейчас всех перережут, римлянин, – сказал я. – Может, ты хотел бы к ним присоединиться?

– Римляне умирают, но Рим всегда побеждает, дрянь! – его зашатало от злости. Или от страха? Не знаю.

– Твои манеры столь же неуклюжи, как и твое искусство владеть мечом, – сказал я, по-прежнему держа острие клинка у его горла. – Тебе бы следовало поехать в Парфию и поучиться там, если хочешь стать настоящим мастером меча. Или конником, коли на то пошло.

– В Парфию?

– Да, римлянин, потому что я – парфянин. Тебе известно, кстати, что мы вас тут в клочья разнесли? – Я хвалился и наслаждался каждой минутой, а сам совершенно забыл о том, что происходит вокруг. К счастью, рядом возник Годарз, который ни о чем не забыл.

– Римская пехота, принц. Идет сюда, и быстро. Пора уходить.

Я бросил играть с этим римлянином в гляделки, а Годарз затрубил в боевой рог, давая сигнал. Через несколько секунд из-за густых зарослей показались мои конники, пробиваясь сквозь листву на дорожку. Я глянул в сторону опушки и увидел, что дорожка завалена телами убитых и раненых; вокруг стояли или бродили лошади без всадников, а позади них виднелась колонна легионеров, ускоренным маршем направляющаяся к нам.

– Принц! – снова позвал Годарз, держа Рема под уздцы.

Я оглянулся на римлянина, сунул меч в ножны и запрыгнул в седло, на спину Рему. Мы тронулись в глубь леса, а римлянин, оставшийся стоять посреди трупов своих воинов, закричал нам вслед:

– Я – трибун Луций Фурий! Парфянин, мы с тобой еще встретимся! Ты слышишь меня, парфянин, мы с тобой еще встретимся!

Мы последовали за нашими людьми по дорожке, которая, извиваясь, взбиралась на вершину заросшего лесом холма, а затем спускалась по противоположному склону. На опушке огромного и пустого поля мы соединились с остальными нашими конниками, и Годарз провел перекличку. У нас обнаружилось всего пятеро раненых, у двоих были переломы и еще трое получили небольшие порезы. Ни одна лошадь серьезно не пострадала. Потом мы быстро двинулись через зеленые поля мимо вилл и селений, но почти никого не встретили. А те, кто нам попадался, бежали в панике прочь, едва завидев колонну покрытых пылью всадников. Через два часа такой скачки кони начали задыхаться, и мы заехали в небольшой лесок с ручейком невдалеке от дороги и дали им передохнуть в тени. Я расставил охранные посты, мы расседлали коней и сняли с них уздечки. Потом их отвели к ручью и напоили, после чего каждый осмотрел и проверил своего коня. И лишь после того, как мы привели в полный порядок лошадей, мы дали отдых и самим себе, закусив сухарями и сыром, который за время скачки немного запотел. Годарз организовал расписание и смену караулов, а я пока улегся, прислонившись к дереву. Рем жевал зерно, насыпанное ему в торбу. Потом Годарз подошел ко мне и сел рядом. Вокруг все спали, но некоторые ходили вокруг, наблюдая за окрестностями.

– Мои поздравления, принц. Отлично осуществленный план.

– Спасибо, – надо признать, я и сам был доволен своими действиями.

– Но этого римлянина следовало бы убить.

Сказать по правде, я вообще про него забыл.

– Не стоит о нем беспокоиться. Они его сами, наверное, уже казнили – за некомпетентность.

– Ошибаешься, – суровым тоном заявил он. – Римлянин сказал, что он трибун, а это означает, что он человек могущественный или у него имеются могущественные друзья. И он тебя не забудет.

– Да неужели? – Меня это совершенно не волновало. Я очень устал, и этот трибун уже вылетел из моей памяти. Я отослал Годарза, чтоб хоть немного поспать. В целом это оказался хороший день, и я вознес благодарственную молитву Шамашу за оказанное мне благоволение. Я надеялся, что Бозан, сидящий сейчас рядом с богом, порадуется тем многочисленным душам римлян, которые я ему посвятил.

Мы остались в этом лесочке на ночь, а утром двинулись на юг, на соединение с нашим войском. Везувий мы обошли далеко стороной на случай, если римляне выслали туда дополнительные силы конницы, но так и не встретили неприятеля, да и вообще никого. Местность казалось покинутой людьми, как оно, видимо, и было на самом деле – все боялись призрака Спартака.

Мы легко напали на след нашего войска – оно оставило за собой широкую полосу вытоптанной травы и развороченной земли, где прошли тысячи ног и копыт. Здесь мы спешились и повели лошадей в поводу, сначала выслав вперед конные разъезды, чтобы не напороться случайно на римские патрули. День был солнечный и теплый, у всех было отличное, расслабленное настроение. Все радовались одержанной победе, боевой дух был высок как никогда. Хотя мои парфяне говорили лишь на ломаной латыни, да и то в скромных пределах, а большинство даков и фракийцев едва понимали этот язык, в наших рядах шли оживленные разговоры. Общение проходило под аккомпанемент живой жестикуляции. Я выслал вперед Нергала с пятью сопровождающими, чтобы сообщить Спартаку о нашем успехе. Буребиста, Резус и Годарз шагали рядом со мной впереди колонны. Годарз все еще оставался недовольным.

– Тебе надо было его убить, – повторял он. В конце концов мне это надоело.

– Ты мне все время про это твердишь, Годарз. Но на самом деле это не имеет никакого значения. Я уверен, нам еще представится такая возможность.

– Можешь быть в этом совершенно уверен, – кивнул он. – Римская гордость не позволит ему смириться с поражением. Он не успокоится, пока не отомстит за такое унижение.

– Да, жаль, что я его не убил, – сказал я. – По крайней мере, тогда ты не стал бы меня донимать. Возьми пять человек, и езжайте вперед, Годарз. Поищите подходящее место для ночлега.

Он сдержанно отдал честь, сел на коня и отъехал. Буребиста засмеялся.

– Он сейчас похож на старую женщину.

– Годарз хороший и добрый человек, – сказал я. – Но он слишком много беспокоится. Не то что ты, Буребиста.

Он сплюнул на землю.

– Беспокоиться – это участь женщин. Да и о чем сейчас беспокоиться? У меня есть конь, храбрый начальник, за которым стоит идти, – тут он улыбнулся мне. – Есть меч в руке и неограниченное количество римлян, которых надо убивать. Для дака это и есть рай.

На ночь мы устроились на холме, который возвышался над долиной, утыканной одинокими деревьями и небольшими полями. Один из моих людей подстрелил из лука оленя, которого мы тут же ободрали и зажарили на костре. После сухарей и запотевшего сыра, запиваемых водой, мы с удовольствием отведали мяса. Это удобное место нашел Годарз и пребывал теперь в более приличном настроении, что меня здорово обрадовало.

– Спартак захватил мост через реку Силарус, – сообщил он, жуя мясо с ребрышка. – Войско уже в Лукании, так что мы пока в безопасности. Крикс и его галлы держат мост. Как только мы перейдем на ту сторону, Спартак намерен его разрушить.

Я подумал, что у Крикса вполне может возникнуть искушение разрушить мост до того, как мы перейдем через реку. А может, и нет.

– Римлян не видно?

– Нигде, – ответил Годарз. И продолжил, сообщив, что жители города Эбурум, что всего в паре миль от реки, заперли городские ворота и укрылись за стенами. У Спартака не было никакого намерения нападать на этот город, а вот Крикс, что вполне предсказуемо, желал напустить на него своих галлов. Спартак разослал отряды по окрестностям с заданием забрать все продовольствие и скот, которые удастся найти. Удалось захватить довольно многое, поскольку Кампания осенью – богатейшая провинция. Кроме того, к нам все время поступали новые рекруты: пастухи с холмов и равнин, рабы, работавшие в больших поместьях Кампании, даже рабы, бежавшие из городов и добравшиеся до войска Спартака, прознав о его победах или, наоборот, о гнусных слухах, распространявшихся по округе. А сам Спартак уже превратился из мелкой докуки, простого беглого раба, которого нетрудно поймать, в главаря восстания, угрожающего охватить всю Южную Италию.

Мы подъехали к мосту и увидели, что его охраняют несколько десятков свирепых галлов, вооруженных римскими щитами и разнообразным оружием от деревянных палиц до дротиков и мечей. По мосту шел мощный поток людей, по большей части не имевших никакого оружия и не похожих на воинов. Я спешился и отдал поводья Нергалу, затем подошел к огромному галлу (они все казались мне огромными, даже женщины, и я не мог понять, как римлянам вообще удалось победить их), который ругал и поносил всех проходящих по мосту.

– Двигайтесь быстрее, вы, шлюхины дети! – орал он, не обращаясь ни к кому конкретно. – Я не стану тут вечно ждать! Если не поторопитесь, я вас тут брошу, чтоб вас потом гвоздями к крестам приколотили! Двигайтесь, быстрее, а не то начну подгонять!

Его галлы расположились по обе стороны дороги, отпуская уничижительные замечания в адрес вновь прибывающих людей, желающих вступить в наше войско. Некоторые, увидев меня, вскочили на ноги и схватились за оружие. Понятно, что Крикс довел до сведения своих людей, что он меня ненавидит.

– Кто эти люди? – спросил я у их командира.

Он с подозрением рассматривал меня своими холодными серыми глазами. Черные прямые волосы падали ему на плечи.

– Недавно освобожденные или беглые рабы. Хотят присоединиться к Спартаку. А римляне далеко?

Его хамство было столь же отталкивающим, как исходящая от него вонь, но я не придал значения этой грубости.

– Мы хорошенько щелкнули их по носу. Они еще не скоро здесь объявятся, – я посмотрел на длинную колонну людей, одетых в лохмотья и неспешно перебирающихся по мосту через реку. – Нам нужно поскорее перебраться на ту сторону, чтобы доложить Спартаку. Убери этих людей с моста.

Он рассмеялся:

– Тебе придется подождать. Или переплыть реку.

Река была широкая и явно глубокая. Каменный мост через нее имел пять арочных пролетов, вознесшихся над быстро текущей темно-синей водой. Я подошел к нему вплотную и посмотрел прямо в глаза:

– Как тебя зовут, галл?

Он улыбнулся, показав ряд черных зубов:

– Тасгетий. Я один из командиров Крикса.

– Ты знаешь, кто я такой?

Улыбка исчезла.

– Парфянин, – ехидно ответил он.

Я протянул руку за спину, выхватил из ножен кинжал и рывком приставил клинок ему к горлу:

– Тогда тебе должно быть известно, что парфяне никогда не отступают. Так что убери этих людей в сторону и дай нам проехать. Это приказ.

К этому моменту все галлы уже были на ногах и готовы изрубить меня на мелкие кусочки, но вид почти четырех сотен нацеленных на них стрел заставил их заколебаться: мои люди успели разбиться на две группы и выстроиться прямо перед галлами. Все они теперь сидели в седлах и держали луки наготове. Я посмотрел Тасгетию прямо в глаза. Он моргнул первым.

– Да-да, конечно, парфянин. Мы вовсе не хотим с тобой драться. Мы же на одной стороне, не правда ли? – Он ткнул пальцем в одного из своих людей. – Сдвинь этих уродов в сторону. Дай конникам проехать.

Я убрал кинжал и кивнул ему.

– Спасибо, Тасгетий. Я лично сообщу Спартаку о твоем содействии.

Я прыгнул на спину Рему и забрал у Нергала поводья.

– Завел себе нового друга? – кислым тоном осведомился он.

– От этих галлов больше неприятностей, чем проку, – сказал я.

– А разве Галлия не из Галлии, принц?

– Она не такая, – ответил я, трогая Рема вперед. Галлы между тем сталкивали проходящих по мосту в сторону. Многие из них, наверное, уже пожалели, что сбежали от своих хозяев, подумалось мне.

– Да, несомненно, – он улыбнулся.

Мы перебрались через мост и поехали по равнине к лагерю – это была огромная территория, занятая расползающейся во все стороны массой палаток, наскоро сооруженных полотняных навесов и группами людей, собравшихся вокруг костров.

Казалось, лагерь занял сотни квадратных миль этой равнины у подножья огромной горной гряды, протянувшейся с востока на запад. В наше отсутствие число следовавших за Спартаком людей несказанно увеличилось, и я начал беспокоиться, как нам удастся обучить такое количество новобранцев и вовремя их вооружить, чтобы встретить римское войско, которое хоть и задержалось в пути, но лишь на время. Продовольствие особой проблемы не составляло, поскольку равнина прямо-таки кишела сельскохозяйственными животными – рогатым скотом, свиньями, овцами, козами, быками, а также курами. Некоторые содержались в убогих загонах, другие были просто привязаны к телегам, а еще больше просто свободно бродило и паслось на травянистой равнине. Вся эта картина здорово напоминала огромную рыночную площадь в день ярмарки, и она вполне могла превратиться в кровавую кашу, если тут вдруг появятся какие-нибудь римские войска. Я вознес молитву Шамашу, прося, чтобы этого не произошло. Только теперь я осознал, какую огромную ответственность взвалил на меня Спартак, и был рад, что не подвел его.

Посреди этого людского месива возвышался бывший римский лагерь, который ранее стоял на склоне Везувия, а потом был разобран и заново возведен здесь. У главных ворот стояла стража, позади воинов возвышались деревянные караульные башни. На вершине одной из них стоял похожий на бесенка Акмон, и он тут же скатился вниз по лестнице, как только завидел нашу колонну.

Он побежал к воротам, размахивая руками:

– Сюда с лошадьми нельзя! Тут и так все переполнено! Остальные твои конники разместились в миле отсюда, к западу, ближе к реке. – Он указал на меня. – Спартак ждет твоего доклада, прежде чем ты туда уедешь.

Я велел Нергалу вести людей к лагерю остальной конницы, а сам спрыгнул с коня и повел Рема в поводу к «римскому» лагерю. Как и прежде, палатки здесь стояли аккуратными ровными рядами. Акмон шел рядом по центральной дороге к командирскому шатру. Он был явно очень недоволен.

– Слишком много собралось народу. Долго мы тут простоять просто не сможем.

– Сколько их собралось? – спросил я.

– По последнему подсчету, более тридцати тысяч, а они все приходят, каждый день. Я уже слышал про твою маленькую стычку с римлянами, твои люди все нам рассказали. Отлично проделано! Это даст нам некоторую передышку.

– Лагерь, мне кажется, отлично организован, – заметил я.

Он засмеялся:

– Конечно! Спартак сюда только фракийцев и германцев пустил. Остальных разместил снаружи.

– И Крикса? – спросил я.

Он сплюнул на землю.

– Крикс собирает всех галлов вокруг себя. И рвется в бой. Ему не слишком по душе то, что тебе досталась хоть какая-то слава.

– Да, могу себе представить.

Спартак стоял у входа в свой шатер, который достигал в высоту футов двенадцати. Он сделал несколько шагов вперед и обнял меня, заключив в железные объятия и с силой похлопав по спине, прежде чем выпустить.

– Я знал, что могу на тебя положиться. Годарз все мне рассказал. Заходи в шатер, выпей вина, промочи глотку. Спасибо, Акмон.

Его заместитель отдал честь и затопал прочь, а мы прошли внутрь, где нас приветствовали Клавдия, Диана и Галлия, прекрасная Галлия. Они все встали и встретили меня аплодисментами. Я вспыхнул – но не из-за аплодисментов, а потому, что смог вновь окинуть взором эту светловолосую красавицу, которая заполняла все мои мысли. Спартак обнял меня за плечи.

– Оставьте человека в покое. Клавдия, налей нам вина.

Галлия приблизилась ко мне и всадила палец мне в ребра.

– Никогда больше так не поступай! – прошипела она.

– Как?! – в ужасе вопросил я.

– Не уезжай, не попрощавшись! Разве у вас в Парфии не учат хорошим манерам?

– Я обещаю, что в один прекрасный день отвезу тебя туда, и тогда ты сможешь судить сама, – я смотрел в эти глаза, совершенно забыв обо всем остальном. Она улыбнулась и чуть склонила голову набок:

– Я с нетерпением буду ждать этого дня, принц Пакор.

– Хватит! – рявкнул Спартак. – Сперва нам надо выиграть войну!

Я просидел с ними до темноты, мы пили вино и беседовали. Мне нравились эти люди, и ничего так не хотелось, как всегда быть рядом с ними. Хотя Галлия и Диана находились под моей командой, но остались в лагере со Спартаком, чему я был сильно рад: по крайней мере, они были под какой-то защитой, если на нас нападут. Я сильно сомневался, что римляне задержались надолго. Когда огромный красный диск солнца медленно опустился к западному горизонту, я повел Рема обратно к главным воротам. Галлия пошла рядом со мной. Спартак сообщил, что завтра поедет в горы, и просил, чтобы я его сопровождал, но больше ничего не сказал.

– Тебе нравится сражаться? – спросила Галлия.

– Странный вопрос!

– Нергал и Годарз говорят, что ты хорош в бою, вот я и делаю вывод, что ты получаешь от этого удовольствие.

– Значит, мои люди сплетничают у меня за спиной?

– Вовсе нет! – ответила она. – Я просто спросила, и они мне ответили. Я умею настаивать.

Уж в этом-то я ничуть не сомневался. Я бы и сам ей весь мир предложил, если б только она попросила!

– Ну, так как? – настаивала она.

Я пожал плечами:

– Надо полагать, я просто создан для войны.

Это ее прямо-таки возмутило. У нее даже ноздри раздулись и затрепетали.

– Создан! – повторила она.

– Подготовка людей благородного сословия в Парфии очень суровая. С младенчества и до пяти лет я оставался с матерью и прочими женщинами двора, вдали от отца. Но после этого меня учили бегу и плаванью, уходу за лошадьми, охоте верхом и пешим порядком, учили владеть мечом, метать копье и дротик и, прежде всего, искусству стрелять из лука. Я учился стрелять на скаку каждый день в течение пятнадцати лет. Потом, в возрасте двадцати лет, я вступил в войско в качестве одного из телохранителей отца. Так что после всех этих трудов, я надеюсь, я стал сведущим в военных делах.

– У римлян есть такие заведения, где они разводят рабов, – сказала она. – Там хозяева следят за тем, чтобы спаривались только специально подобранные ими мужчины и женщины, а на аренах цирков римляне любуются тем, как специально подобранные пары бойцов режут и убивают друг друга – для их развлечения. Это отвратительно!

– Да, это так, – сказал я.

Она повернулась лицом ко мне, в ее глазах светилась решимость:

– Я никогда больше не буду рабыней! Обещай, что если случится самое худшее, ты убьешь меня и не дашь снова захватить.

– Что?! – в ужасе спросил я.

На ее лице была написана железная решимость.

– Обещай!

– Обещаю, – ответил я, хотя тут же пообещал сам себе, что, скорее всего, убью себя сразу же после этого. Я последую за ней повсюду, куда бы она ни пошла. Она легко поцеловала меня в щеку.

– Спасибо.

Дав такое торжественное обещание, я должен был лечь в постель с тяжелым сердцем, но мог думать только об этом поцелуе.

На следующий день я рано утром заседлал Рема и стал дожидаться Спартака. Он явился через час после восхода в сопровождении человека, которого я не знал, и Спартак сказал, что это местный, проводник, который хорошо знает окрестности. Я взял с собой мех с водой и какую-то провизию, засунул все это в седельную сумку, захватил меч, кинжал, лук и полный стрел колчан. Также я взял с собой Нергала и двадцать конников: неизвестно, на кого мы могли наткнуться.

Спартак был в отличном настроении. Наши кони поднимались в гору по извилистым узким тропинкам. Нижние склоны были покрыты кустарником, но по мере подъема он уступил место каштанам и земляничным деревьям. А их, в свою очередь, сменили великолепные буки с покрытыми лишайником стволами. Я никогда не встречал столь обильной растительности, это так отличалось от выжженных солнцем пустынь Парфии! Огромные серые валуны выступали из зеленой и желтой листвы, а сквозь кроны деревьев я мог заметить ястребов, паривших в небе, и услышать перестук клюва дятла. У нас ушло два часа на то, чтобы пробраться через заросшие лесом овраги и расщелины, переправиться через пенящиеся горные ручьи, прежде чем мы достигли вершины и выбрались на каменистую террасу, с которой открывался прекрасный вид на широкую зеленую долину внизу, простиравшуюся вдаль насколько хватало глаз.

Это было широкое зеленое плато, окруженное горами, на котором белыми точками выделялись виллы, разбросанные по всей его протяженности. Под нами, устроившись на другом плато в нескольких милях от той горы, на которой мы стояли, располагался окруженный стенами город. Мы отлично видели его планировку – равного размера квадратные кварталы зданий, разделенные прямыми улицами. Как обычно, в городе было четверо ворот, а главная дорога проходила через весь город и далее через плато, после чего исчезала вдали. Нижние склоны горы оказались покрыты лесом, а на самом плато росло несколько оливковых рощ. И в самом деле, это была богатая, плодородная местность.

– Красиво, не правда ли? – вздохнул Спартак.

– Да, господин.

– Этот город, как говорит проводник, называется Форум Аннии. Через пару дней Крикс со своими галлами возьмет его.

Я пришел в ужас:

– Они же тут все сожгут до основания!

– К сожалению, ты прав, но он уже давно жаждет крови, и его люди тоже. А я бы предпочел, чтобы они убивали римлян, а не друг друга или кого-то еще из нашего войска, – он выразительно посмотрел на меня. – Дело в том, Пакор, что твоя очень своевременная победа действует Криксу на нервы, вот я и дам ему то, чего он добивается, – шанс убивать римлян.

– Этот галл – сущее животное! – резко бросил я.

Спартак засмеялся.

– Такое же, как и я, по крайней мере, с точки зрения римлян; да и ты тоже, друг мой, – первый раз он назвал меня своим другом, и я в этот момент испытал невообразимую гордость. Каким бы ни был Спартак, он отлично умел завоевывать расположение людей. – Дело в том, что он бездельничает и злится, а у него шесть тысяч ничем не занятых галлов. Кроме того, римское войско скоро окажется здесь, так что некоторый боевой опыт им только пригодится.

Немного отдохнув и перекусив, мы отправились обратно в лагерь, где Спартак собрал военный совет. На нем присутствовали я, Спартак, Нергал, Буребиста, Каст, Ганник, Акмон, Крикс, Эномай и Думнорикс. Крикс демонстративно игнорировал меня, но был очень рад, когда Спартак обнародовал свои планы на будущее.

– Нам необходимо уйти подальше от Рима, а это означает, что мы должны двигаться дальше на юг, к Тарентскому заливу. Там мы сможем собрать и подготовить войско к походу на север следующей весной. Хотя Пакору удалось задержать римское войско, – тут он кивнул в мою сторону, – нет сомнений, что они скоро снова пойдут на нас. Поэтому нам сейчас нужно подняться в горы, выйти на плато наверху и затем идти на юг. Но прежде чем мы начнем движение, следует взять этот римский город, Форум Аннии, что стоит у нас на пути. Крикс, я хочу, чтобы его взяли твои люди.

Это было первый раз, когда я увидел улыбку на лице галла, широкую ухмылку и глаза, выпученные в предвкушении грабежа.

– Ты можешь на нас положиться, – заявил он, а другие галлы стали хлопать его по плечам, поздравляя.

– Только помните, – продолжал Спартак, обращаясь ко всем нам, – что дорога, по которой мы пришли сюда от Везувия, огибает гору и ведет к узкому проходу, по которому можно добраться до плато наверху. Нам потребуется два или три дня, чтобы войско и обоз туда поднялись; у Крикса и его людей на это уйдет всего несколько часов.

– Какой гарнизон в этом городе? – спросил Каст.

– Какая разница, какой там гарнизон? – воскликнул Крикс прежде, чем Спартак успел ответить. – Они все сдохнут вместе с жителями!

Я посмотрел на Спартака, но его лицо оставалось бесстрастным.

– Теперь вот что, – сказал Спартак Криксу. – Тебе понадобятся штурмовые лестницы и, возможно, стенобитный таран. На склонах полно деревьев, используй их и готовь своих людей. Вы должны штурмовать Форум Аннии послезавтра. Вопросы есть?

Вопросов не было.

На следующий день Крикс и его товарищи с энтузиазмом занялись рубкой леса, несомненно тренируясь на деревьях, отрабатывая удары, которыми будут потом рубить римлян. Галлы, следует отдать им должное, и впрямь были полны энтузиазма и боевого задора, но их грубый язык и неопрятная внешность вызывали у меня только отвращение. Утром я отправился навестить Каста, а Годарз и Нергал тем временем разослали по окрестностям конные патрули и занялись распределением новобранцев по сотням. Число моих конников увеличилось еще на сотню человек, но не осталось времени их готовить и тренировать, учить тактике и обращению с луком, так что им раздали копья и велели слушаться своих командиров. В бою от них будет мало толку, но если они вынесут переход к морю, их можно будет превратить в настоящих конников.

Каст, как обычно, пребывал в хорошем настроении, особенно в свете того, что его отряд значительно пополнился на пути через Кампанию.

– У меня теперь четыре тысячи германцев, Пакор, – гордо сообщил он мне. – Однако только у половины имеется приличное вооружение. У остальных лишь дубинки и деревянные копья. Но это только начало.

– И в самом деле, – сказал я, радуясь за него. Он был отличный малый, а его люди казались более дисциплинированными, нежели галлы Крикса.

– В нашем лагере уже более тридцати тысяч, – сказал он. – Тебе это известно?

– Да, я слышал.

– Южная Италия – это одни сельскохозяйственные поместья и стада животных. А кто работает в полях и ухаживает за животными? Рабы.

– И гладиаторы, – добавил я.

Он улыбнулся:

– Да, они тоже.

Во второй половине дня я вместе с Годарзом, Гафарном, Галлией и Дианой поехал к реке Силарус. У меня почему-то было мрачное настроение, и хотелось оказаться в приятном обществе. Воды в этой реке были черные, течение быстрое, а небо затянули темные тучи. Но тепло еще не совсем ушло, хотя дневная жара пропала, а ночи становились все прохладнее.

Галлы скверно справились с разрушением моста (а чему тут было удивляться?), и хотя перила были сломаны и сброшены в воду, только два из пяти арочных пролетов оказались уничтожены полностью.

– Римлянам не потребуется много времени, чтобы это восстановить, – заметил Годарз, словно читая мои мысли.

– Сколько у нас есть времени, как ты думаешь? – спросил я.

Он пожал плечами:

– Пара дней, не больше.

Я спешился и подошел к группе воинов, охранявших мост. Их было десять человек в кольчугах, шлемах и с римскими щитами, копьями и мечами. Фракийцы, как я понял по их длинным черным волосам и отсутствию враждебности по отношению ко мне.

– Что-нибудь заметно на том берегу? – спросил я у их командира.

– До сего момента ничего, – ответил он, указывая копьем мне за спину. Я обернулся и увидел группу всадников, галопом мчащихся по дороге к мосту. Их зеленые щиты свидетельствовали о том, что мы с ними уже встречались.

– Гафарн! – крикнул я. – Уводи отсюда Галлию и Диану!

Галлия тут же запротестовала:

– Почему это? Они же не могут перелететь через реку!

– Сейчас покажу почему, – крикнул я, запрыгивая в седло и доставая из саадака лук. Римляне придержали своих коней, когда достигли моста, кони медленно взошли на мост и остановились. Я натянул лук и выпустил стрелу. Она вонзилась переднему всаднику прямо в грудь, выбив его из седла. Фракийцы что-то восторженно завопили, но когда я наложил на тетиву новую стрелу, то заметил выражение ужаса на лице Дианы, а Галлия смертельно побледнела.

Я повернулся к Гафарну:

– Убери их отсюда и отведи обратно в лагерь.

Он ухватился за поводья лошадей обеих женщин и повел их прочь. Римляне развернулись и удрали, но я успел свалить еще одного – последний всадник вылетел из седла со стрелой в спине. Я велел Годарзу скакать в штаб к Спартаку и сообщить ему о появлении врага, а сам проследил, как удаляются Галлия и Диана. Фракийцы между тем уже начали беспокоиться.

– Не волнуйтесь, – сказал я им. – Это всего лишь разведка.

Оставшиеся в живых римляне остановились на безопасном расстоянии от моста, и вскоре к ним присоединилось еще с десяток всадников, спешивших на помощь. На одном из них был командирский шлем с пышным красным султаном и красный плащ, развевающийся у него за плечами. Я подтолкнул Рема на мост, и он дошел до первого разрушенного арочного пролета. Римляне стояли неподвижно и наблюдали, как я поднял свой лук, а потом медленно и демонстративно убрал его в саадак. После этого я застыл в ожидании. Рем беспечно махал белым хвостом. Внезапно римский командир всадил каблуки в бока своего коня и галопом поскакал ко мне. Он остановился на дальнем конце разрушенного моста и снял шлем. Я тут же его узнал.

– Трибун Фурий! – крикнул я. – Ты что, хочешь быть убитым?

Он бросил взгляд на двух мертвых воинов, лежавших на земле.

– Радуйся своим маленьким победам, парфянин! Скоро тебя все равно распнут на кресте!

– Ты все время повторяешься, римлянин.

– У тебя прекрасная лошадь, ты ее, конечно, украл, – прокричал он в ответ. – Обещаю, что буду хорошо о ней заботиться, когда ты умрешь!

– Спасибо! – проорал я. – Только он отправится в Парфию вместе со мной!

– Тебе никогда не видать своей Парфии! Обещаю!

Мне это уже начинало надоедать, и я решил прекратить это состязание в перекрикивании друг друга. И поднял руку.

– Прощай, римлянин! До следующей встречи! – Я развернул Рема, и он шагом вернулся туда, где стояли фракийцы. – Как тебе кажется, – спросил я их командира, – какое расстояние между нами и этими всадниками?

– Трудно сказать, господин, наверное, пятьсот шагов, может, больше.

Я развернул Рема и достал лук.

– Тебе ни за что не попасть в них с такого расстояния, – сказал он.

Я поглядел на него, вытащил из колчана стрелу, наложил ее на лук, натянул тетиву и прицелился. Фурий возвращался к своим людям, когда я выпустил стрелу, и она описала в воздухе полукруг и направилась к земле. Не знаю, проткнула ли она кольчужную рубаху того воина, в которого угодила, но его лошадь встала на дыбы, и он свалился на землю. Остальные рассеялись в панике. Фракийцы снова радостно завопили.

– Оставайтесь здесь, – велел я им. – Спартак скоро пришлет подкрепления.

Но Спартак явился сам во главе длинной колонны хорошо вооруженных воинов. Акмон топал своими мощными короткими ногами рядом с ним.

– Это был всего лишь разведывательный дозор, – сказал я им.

Спартак покачал головой:

– Их войско завтра окажется здесь. – Он повернулся к Акмону. – Будем сниматься с лагеря и ночью отправимся дальше. Пакор, я знаю, что тебе это будет неприятно, но поезжай к Криксу и скажи, что он должен напасть на Форум Аннии с рассветом. И скажи, что он непременно должен взять этот город. Опасно оставлять позади гарнизон, когда спереди наседает их войско.

Я отдал честь и галопом поскакал прочь. Лагерь галлов представлял собой расползшееся по равнине месиво из самодельных полотняных палаток, плетенных из прутьев хижин и кухонных костров – совсем не то, что отлично организованные лагеря Спартака и Каста. Но этот был гораздо больше. Проезжая мимо укрытий, я видел, как галлы поспешно работают, сооружая из срубленных деревьев штурмовые лестницы. Стоило признать, они и впрямь очень торопились, сознавая срочность задания. Большинство не обращало на меня никакого внимания, пока я разыскивал их командира, хотя некоторые бросали на меня неприязненные косые взгляды. Крикса я нашел голым по пояс – он, широко замахиваясь, орудовал большим топором, подрубая дерево. Он здорово вспотел, работая своим топором и срубая очередной сук со ствола. Увидев меня, он остановился. Рядом стояла большая группа его воинов, они любовались его умением работать топором.

– Ага, да никак это наш парфянский принц! И чего тебе надо, мой мальчик?

Скрипнув зубами, я спрыгнул с коня.

– Привет тебе от Спартака. Римляне уже у реки. Он просит тебя вести своих людей на гору и напасть на город прямо на рассвете.

Упоминание о римлянах разбудило его любопытство, он отступил в сторону от дерева и даже забыл про свое враждебное отношение ко мне.

– И сколько их?

– Пока только конный патруль, но их войско не слишком далеко от него.

Он подозвал Эномая.

– Поднимай людей. Выступаем после полудня. Где этот проводник, которого Спартак обещал нам дать?

– Ест кашу возле твоей палатки, – ответил Эномай.

– Тащи его сюда. Хочу быть уверен, что он не сбежит, пока не сослужит свою службу. Ступай.

Его люди разошлись, оставив нас вдвоем. Наступило неловкое молчание. Потом Крикс, мускулистый и весь покрытый синими татуировками, поднял свою тунику и натянул ее.

– Это смелый поступок, мой мальчик, что ты приехал сюда один, – наконец сказал он, поливая себя водой из ведра. – Как я слышал, ты обычно таскаешь за собой своих лучников, чтоб они тебя прикрывали, прежде чем осмелишься встать лицом к лицу с галлом.

Он явно имел в виду наш спор с его людьми у моста.

– У твоих людей скверная дисциплина, – сказал я, меряясь с ним взглядами.

Он засмеялся.

– Все будет решено в свое время, парфянин. А теперь иди, играйся со своими лошадьми.

Он поднял топор, положил его на плечо и пошел мимо меня. У меня не было сомнений, что он постарается очень скоро разрешить этот спор между нами. Но не сегодня.

Войску потребовалось несколько часов, чтобы собраться и выйти на дорогу, ведущую к Форуму Аннии, чему отнюдь не способствовала спустившаяся темнота и сильный дождь, начавшийся в сумерках. В костры подбросили топлива и оставили их гореть, создавая впечатление, что мы остаемся на месте, но любой, даже полоумный, сразу сообразил бы, в чем дело, различив в темноте движущиеся тысячи людей и животных, услышав крики и проклятья людей, пытающихся поскорее выбраться на дорогу, и мычание и рев скота. Бирд руководил укладкой нашего снаряжения в повозки, взятые в Ноле. Этот город, вернее, его обитатели весьма щедро снабдили конницу самыми необходимыми вещами, и Бирд сейчас следил за укладкой на выстроившиеся длинной колонной повозки ведер, щеток, швабр, вил, тачек, уздечек, недоуздков, веревок, ремней и попон. Еще две телеги были доверху нагружены запасными стрелами, которые прикрыли от дождя водонепроницаемыми шкурами. Бирд все сильнее раздражался, его бесило явное отсутствие должных навыков у группы новых рекрутов, нагружавших повозки. Я велел ему успокоиться, поскольку коннице следовало покинуть лагерь последней и затем двигаться в арьергарде.

Годарз, как обычно, сразу же взялся за дело. Дав Бирду инструкции насчет погрузки, он встал возле костра и начал растолковывать двоим командирам сотен, что грузить на мулов, не запряженных в повозки.

– Не перегружайте их, или они вообще не смогут двигаться. И не надо их бить. От битья они только больше станут упрямиться. Обращайтесь с ними, как со своими женщинами, говорите ласково, если хотите добиться от них наилучших результатов.

– Но я всегда погоняю своих женщин хлыстом, – ответил ему нахальный юный парфянин.

– Тогда ты идиот, – сказал Годарз. – И помрешь бездетным и одиноким. Ступай!

Тут он увидел меня и поднял руку в приветствии. Его лицо было хмуро.

– Проблемы? – спросил я.

– Нет, все как обычно, просто времени не хватает. Будем надеяться, что римлянам не нравится маршировать под дождем.

– Поставь новых рекрутов охранять повозки, – сказал я. – Они будут бесполезны, если придется драться с римлянами, прикрывая отход войска, к тому же я не хочу терять лошадей, они слишком ценные. А неохраняемые повозки могут стать искушением для любых воров и прочей нечисти, которых в нашем войске, кажется, полным-полно. У нас хватит оружия, чтобы обеспечить всех новоприбывших?

– Копий хватит, – ответил Годарз. – Мечей маловато.

– М-м-м… В любом случае им не стоит давать мечи. Чтобы как следует владеть мечом, требуется долго упражняться. Ненавижу такую погоду!

– Вероятно, для охраны повозок лучше поставить парфян, мой господин, а новобранцев римляне легко перебьют. Это избавит нас от необходимости их тренировать и готовить, – задумчиво сказал он.

– Что?!

– Это, должно быть, очень унизительно для принца – все время пребывать в окружении всякого сброда.

Я понял, что обидел его.

– Годарз, я вовсе не хотел…

– У этих людей нет ничего, Пакор. Ничего. Они присоединились к Спартаку, потому что он дал им проблеск надежды. Надежды, что они смогут жить как свободные люди. Они не заслуживают того, чтоб о них говорить так, как ты только что говорил. Единственное, что у них есть, это одежда на плечах, а у некоторых нет даже этого. Если ты считаешь, что они недостойны того, чтобы скакать бок о бок с тобой, так им и скажи. По крайней мере, это будет честно. А теперь извини, у меня есть дела, которыми следует заняться.

С этими словами он отдал честь и затопал прочь, оставив меня в полном остолбенении. Дождь еще больше усилился, лишь добавив мне уныния. Я отправился к мосту и встретил там Спартака, которого сопровождал Акмон, чьи узловатые руки и неуклюжая походка всегда вызывали у меня улыбку.

Мы втроем вышли на мост и уставились в темноту. Я не увидел на той стороне никаких лагерных костров и вздохнул с облегчением.

– Кажется, они убрались, – сказал я, пытаясь убедить сам себя.

– Да нет, они там, – фыркнул Акмон. – Видимо, отошли на несколько миль по дороге и теперь уютно устроились в своих палатках.

– Утром они будут здесь, – сказал Спартак. – Мы к тому времени уже оторвемся от них на полдня пути, а Крикс, есть надежда, захватит Форум Аннии. Пакор, ты помнишь плато, на котором стоит этот город?

– Да.

– Именно там мы встретим римское войско и сразимся с ними.

– Ты считаешь, мы сможем их осилить, Спартак? – спросил Акмон.

– Нам нужно их осилить, иначе мы так и будем все время убегать. Да и, в любом случае, плато достаточно широкое, а мы превосходим их числом и, значит, можем окружить с флангов. Кроме того, у нас больше конницы, чем у них, значит, мы сможем напасть с тыла.

Я был уверен, что он уже продумал весь план предстоящей битвы.

– Римляне не слишком беспокоятся насчет нашего численного превосходства, – заметил Акмон.

– Но мы успели подготовить наших воинов, они умеют теперь сражаться так же, как римляне, вот и будем использовать их же тактику, – сказал Спартак. – Пакор, твоя конница готова к бою?

– Готова, мой господин, – гордо ответил я.

– Ну, мои фракийцы и германцы Каста тоже готовы.

– А галлы? – осведомился Акмон.

– Крикс – прирожденный боец, – ответил Спартак. – Дикий, конечно, но и он, и его люди жаждут убивать римлян, и мне такие воины нужны.

Мы стояли в темноте, рядом с дорогой горело всего несколько небольших костров, а я все думал, не пытается ли Спартак убедить самого себя, да и нас тоже. Из того, что я успел узнать, было понятно, что они с Криксом никогда не дружили, оставаясь лишь не слишком удобными союзниками. Галл никогда не оспаривал авторитет Спартака, но, как я полагал, это лишь вопрос времени, как скоро между ними начнутся столкновения. В равной мере лишь вопросом времени было и мое столкновение с Криксом. А пока что нам предстояло победить римский гарнизон и разгромить их войско.

Ночь тянулась и тянулась, становилось все холоднее, дождь превратился в потоки воды, падающие с неба.