Оливия Дарнелл

ПРИЗРАКИ МАТИЛЬДЫ

Совершенно СЕКРЕТНО № 1/272 от 01/2012

Перевод с английского: О. Дмитриева

– О ни всё-таки нашли скелет! – с этими словами Дорис Хоулден влетела в комнату и плюхнулась на стул.

Матильда Хоулден, её старшая сестра, выронила из рук вязанье.

– Я так и знала, что это ничем хорошим не закончится. Я тебя предупреждала, Дорис!

Она с укором посмотрела на сестру и, не обнаружив в ней никаких признаков раскаяния, продолжила.

– Я говорила, что негоже раскапывать могилы людей, пусть и язычников, это не приведёт к добру! Теперь они накроют останки этого Кассивеллауна брезентом, и он будет лежать непогребённым, пока не приедут остальные сумасшедшие археологи и не начнут плясать у его могилы.

Удивительная лёгкость, с которой она произнесла имя британского вождя, заставила Дорис широко открыть глаза.

– Ты что, прочитала книжки, которые принёс нам Джеффри?

– Конечно. Должна же я была узнать, ради чего мы позволили распахать нашу землю и осквернить её этими отвратительными автофургонами.

Тут Матильда явно кривила душой. И она, и Дорис с радостью разрешили провести раскопки. Жизнь двух старых дев текла так однообразно и скучно, что приезд в Хиллвью небольшой экспедиции археологов был принят с радостью, если не сказать с воодушевлением. Сёстры целыми днями болтались у раскопов, поили археологов чаем и вели долгие беседы с Джеффри Мейнеллом, руководителем экспедиции, который был убеждён, что именно здесь, в холмах Хиллвью, был захоронен древний британский вождь Кассивеллаун. Дорис даже начала подозревать, не влюбилась ли её пятидесятилетняя сестрица в красавца археолога, что было бы неудивительно, учитывая силу его мужского обаяния. Странным было то, что и Мейнелл мог часами просиживать в их доме, рассказывая о битвах Кассивеллауна с римлянами. Дорис не питала иллюзий по поводу их с сестрой привлекательности. И она, и Матильда были похожи на выцветшие и весьма расплывшиеся акварели. Пристрастие археолога к их обществу Дорис объясняла очень просто. Условия жизни в экспедиционных фургончиках были, мягко говоря, спартанскими, и практичный Мейнелл с радостью проводил время в тёплом уютном коттедже, не пренебрегая ни чудесными пирогами, которые пекла Матильда, ни винным погребом их покойного отца. Похоже, что к такому же выводу пришла старшая мисс Хоулден и именно этим объяснялась её внезапная враждебность к археологам.

– Я ещё не всё сказала, самое интересное дальше… – Дорис выразительно замолчала.

– Что же там может быть интересного, кроме костей? – не выдержала Матильда.

– Это был не мужской скелет, а женский!

– Ну, так ему и надо! – злорадно проговорила Матильда, не объясняя, кому именно – скелету или Мейнеллу, и добавила: – Всё-таки приятнее, когда вокруг дома будет бродить не мужское, а женское привидение.

Дорис нашла этот вывод неубедительным, но не стала спорить.

– И ещё: кроме скелета, нашли диадему и перстень. Судя по всему, там была захоронена весьма важная особа, может быть, жена самого вождя. Джеффри даже надел перстень себе на палец и поцеловал скелету руку… то есть то, что от неё осталось.

Матильда побледнела.

– Какое непростительное легкомыслие! Помнишь, у Мериме есть новелла – «Ильская Венера» или что-то в этом роде. Там герой надевает кольцо на палец выкопанной статуи и погибает! Ночью, в день свадьбы несчастного, медное языческое чудовище приходит и душит его в объятиях. Какой кошмар! Джеффри обручился со скелетом!

– Ну и прекрасно, лучше со скелетом, чем с мисс Пирсон, – хихикнула Дорис.

Она знала, что сестра терпеть не могла хорошенькую Розу Пирсон из экспедиции, которая ни на шаг не отходила от Мейнелла и постоянно навязывалась к ним в гости.

Матильда никак не прореагировала на её слова. Она сорвала с вешалки пальто и выскочила из дома.

– Куда ты, над тобой будут смеяться! – закричала Дорис, но, поняв, что сестра не слушает её, побежала вслед.

Догнать Матильду удалось только у холма, где был найден скелет.

Там царило радостное оживление. Собрались все члены экспедиции – четыре женщины и двое мужчин, Мейнелл и его заместитель коротышка Джон Гейнор. Судя по стаканам в их руках и лёгкой неуверенности в движениях, празднование находок длилось давно. На руке у Мейнелла красовался внушительный перстень.

– Прошу вас присоединиться к нам, леди! – гостеприимно позвал Мейнелл сестёр и потянулся к бутылке, – сегодня великий день, и кто знает, какие открытия нас ждут!

Он со значением посмотрел на своего заместителя, который воспринял эти слова без энтузиазма.

– Ничего вас не ждёт, Джеффри Мейнелл, пока вы не снимете с пальца украшение язычницы! – выкрикнула старшая мисс Хоулден, похожая в своём чёрном развевающемся пальто на маленькую толстенькую ворону.

– Перестаньте, Матильда, я имею на это право. – Мейнелл поднял руку и полюбовался перстнем.

– Я могу себе позволить немного понаслаждаться этим сокровищем, всё равно потом оно окажется в музее.

– Я предупредила, не снимите кольцо, ждёт вас беда! – Матильда круто повернулась и пошла к дому.

– Карр-карр! – прокаркал Гейнор, покрутив пальцем у виска, а Роза Пирсон и остальные женщины весело расхохотались. Дорис стало обидно за сестру, и, хотя ей страшно хотелось остаться вместе с археологами, пришлось из чувства солидарности пойти за Матильдой. Вечер они провели в мрачном молчании и рано легли спать. Ночь была беспокойной. Первый раз Дорис проснулась от стука хлопнувшей входной двери, второй раз под утро, когда ей показалось, что она слышит чьи-то отчаянные вопли.

К завтраку Матильда не вышла и слабым голосом попросила оставить её в покое. Дорис не возражала и принялась за уборку дома, но не успела она включить пылесос, как раздался громкий стук в дверь. Дорис открыла и, к своему изумлению, увидела полицейских. Это был их хороший знакомый инспектор Марвуд со своим помощником сержантом Холлом.

– Что случилось, Питер? – спросила она

– Нам бы хотелось увидеть мисс Матильду Хоулден, – очень официально проговорил инспектор и, не дожидаясь приглашения, прошёл в дом, где едва не сбил с ног вышедшую на стук Матильду. Осунувшаяся и заплаканная, она выглядела так, будто не спала всю ночь.

– Мисс Хоулден, я прошу вас поехать со мной.

– Никуда я не поеду. – Матильда была настроена довольно воинственно.

– Мисс Хоулден, – терпеливо проговорил инспектор, – сегодня рано утром было обнаружено тело Джеффри Мейнелла, а вас видели ночью с лопатой в руках неподалёку от места, где оно находилось. Согласитесь, что вам стоит дать объяснения по этому поводу.

Когда полицейские вместе с рыдающей Матильдой уехали, Дорис побежала на раскопки. Бледные и растерянные члены экспедиции бродили между холмов, и вразумительных объяснений получить от них было трудно. И всё же Дорис удалось выяснить, что ранним утром Роза Пирсон вышла из фургончика и отправилась к раскопу. Она это объясняла тем, что хотела полюбоваться в первых лучах солнца на останки жены вождя. Дорис экстравагантное желание посмотреть на скелет удивило, но она решила не перебивать и слушать дальше. И там, в раскопе, Роза увидела тело Мейнелла, лежащее рядом со скелетом. Она принялась так вопить, что сбежались все члены экспедиции.

Вызвали «скорую помощь» и полицию. Выяснилось, что Мейнеллу размозжили голову чем-то тяжёлым. И самым печальным для Матильды было то, что Гейнор, выйдя ночью по вполне объяснимой причине, видел её, бродящую между холмов с лопатой в руках. Тут все вспомнили, как Матильда угрожала Джеффри каким-то несчастьем, и вполне естественно, что теперь она и является главной подозреваемой.

– Бред какой-то, – пробормотала Дорис, – зачем Тильде бродить ночью у раскопа, да ещё с лопатой. Хотя… – Тут она вспомнила про хлопнувшую ночью дверь и задумалась. Тильда выходила, но зачем?

Ответ на этот вопрос она попыталась найти в полицейском участке, где её встретил расстроенный инспектор Марвуд.

– Прошу вас, Дорис, уговорите вашу сестру начать помогать следствию, ведь она не промолвила ни слова. Сами понимаете, как это может быть расценено.

Когда Дорис увидела Матильду, её сердце сжалось. Зарёванная, осунувшаяся, она раскачивалась на стуле подобно восточной плакальщице и непрестанно шмыгала носом.

– Тильда, – ласково проговорила Дорис, – зачем ты ходила к холму, я ведь знаю, что ходила, да?

Молчание.

– Ты не отвечаешь, потому что боишься, что над тобой будут смеяться?

Матильда вяло кивнула.

– Ты ходила, чтобы стащить скелет и похоронить его. Ты считала, что таким образом спасёшь Мейнелла от мести привидения?

– Не успела, – прервала молчание Матильда.

– Что не успела?

– Привидение убило его, я сама видела.

– Что ты видела, бедняжка?!

– Не надо разговаривать со мной как с сумасшедшей, – огрызнулась Матильда, – я своими глазами, так же ясно, как сейчас тебя, видела, как из-за холма вышел Мейнелл в обнимку с привидением, а потом появилось другое привидение, видимо, сам Кассивеллаун, и ударило Мейнелла жезлом по голове. А потом оба привидения оттащили его к раскопу и бросили вниз.

Матильда рассказывала эту фантастическую историю просто и обыденно, словно сообщала прогноз погоды.

Дорис молча смотрела на свою старшую сестру. Разумеется, та была особой несколько импульсивной, но всё же сумасшедшей её назвать было трудно, во всяком случае, до сегодняшнего дня.

– А ты рассказала об этом Марвуду?

- Нет, конечно, он решит, что у меня галлюцинации.

Дорис задумалась. Действительно, рассказывать об этом никому не следовало. В привидения, убивающие из ревности или мести, полицейские вряд ли поверят.

– Ты уверена, что это были привидения? – осторожно спросила она сестру.

– А кто же ещё? На ней была диадема, а на нём римский шлем, и жезл тоже был старинный, с колечками и наконечником в виде сердца. Светила луна, и я очень хорошо всё разглядела.

– Допустим, ты увидела, как сбросили Мейнелла вниз, а дальше, что было дальше?

– Я закричала и бросилась бежать.

– А привидения?

– Что привидения?

– Как прореагировали привидения на твой крик?

– Понятия не имею, – пожала плечами Тильда, – я не помню, как добежала до дома. А как должны были, по-твоему, они прореагировать?

Дорис ничего не смогла ответить. Поведение привидений было вне её компетенции.

– А ты точно видела, что Мейнелл обнимал эту… даму?

– Ещё как! Не только обнимал, они целовались, в общем, он её просто лапал! – в голосе Матильды прозвучала явная обида.

– Ладно, Тильда, потерпи. Я надеюсь, что скоро всё выяснится. Не рассказывай о привидениях, а я пока скажу, что у тебя нервное потрясение, и попрошу до утра не мучить расспросами.

Марвуду, который на удивление быстро согласился не допрашивать Матильду, Дорис сообщила, что не смогла ничего узнать у сестры и что та только несла какую-то чушь, что в общем-то вполне соответствовало действительности. Вопросов инспектор задавать не стал. Дорис некоторое время колебалась, сообщать ему о своём плане или нет. Но потом решила, что если расскажет, то в полиции точно решат, что помешательство Матильды на привидениях носит характер фамильного заболевания.

Дождавшись, когда совсем стемнело, Дорис вышла из дома. Путь до места, где укрывалась Тильда в ожидании привидения, был недолгим. Она быстро дошла до него и встала, укрывшись за кустом. Ждать ей почти не пришлось. Вскоре Дорис услышала шаги. Она осторожно высунула голову и увидела две фигуры – высокую и маленькую. На привидения они были мало похожи, и, судя по ругательству, вырвавшемуся у одного из идущих, когда он споткнулся об камень, это был вполне современный англосакс.

Наконец они остановились у одного из раскопов и начали быстро орудовать лопатами.

– Поторопись, Роза, – услышала она, – нам надо успеть достать всё до утра. Кто знает, может, копы о чем-то догадываются.

– Не думаю, – ответила женщина, названная Розой. – Они считают, что Мейнелла убила эта старуха Хоулден. Вот уж повезло, что её принесла нечистая той ночью!

– Действительно, повезло. – Гейнор, теперь Дорис узнала его, стал копать ещё яростнее.

Дорис попыталась отвести от лица ветку, которая мешала ей наблюдать, и тихо вскрикнула, когда наткнулась на ворсистую шерстяную ткань. Она едва не завопила, но чья-то жёсткая ладонь заткнула ей рот.

– Молчите уж, следопыт. Не мешайте работать. Надоели с вашей сестричкой до смерти.

Услышав знакомый голос инспектора Марвуда, Дорис перевела дыхание и обессиленно опустилась на землю. Марвуд погрозил ей пальцем освободившейся руки, достал фонарик и дважды просигналил в темноту. Тотчас из-за холма выскочили полицейские и побежали к раскопу.

Гейнор, когда его арестовывали, вёл себя относительно спокойно, в отличие от Розы Пирсон, которая оказала сопротивление, отчаянно отбиваясь лопатой.

– Эксцентричный поступок вашей сестры, – начал Марвуд, когда Дорис приехала в участок, – несколько сбил нас с толку. Я, разумеется, не мог подумать, что она убила Мейнелла, и результаты экспертизы подтвердили это. Ему разбили голову…

- Жезлом римского легионера? – перебила его Дорис.

– Да, Гейнор предъявил его, – удивлённо подтвердил инспектор и, не вдаваясь в расспросы, продолжил, – убить Мейнелла, конечно, мог и кто-то из посторонних, но интуиция подсказывала мне, что это один из членов экспедиции. Потом я заметил, что Гейнор и его подружка всё время следят за моими ребятами, когда те прочёсывали место убийства, и особенно внимательно, когда те находились у раскопа, где мы их сегодня поймали. Там я и установил наблюдение.

– Но почему им понадобилось убивать Мейнелла?

– Из-за жадности, дорогая Дорис, из-за жадности. Они первыми обнаружили разные древние предметы, решили не сообщать о них коллегам и продать коллекционерам. Вы даже не представляете, какие огромные деньги стоит это старьё!

- А Мейнелл каким-то образом узнал, пригрозил разоблачением, и они убили его.

– Нет, – покачал головой инспектор, – он не стал бы их разоблачать. Он не хотел, чтобы пострадала репутация его экспедиции. Гейнор рассказал, что Мейнелл предложил вернуть вещи, забыть об этом печальном инциденте и отпраздновать находки.

– И они пообещали, что всё возвратят, и, как следует подпоив Мейнелла, повели к раскопу, чтобы показать добытые предметы. И устроили из этого маленькое весёлое представление – два привидения и археолог.

– Как вы догадались?

– Тильда рассказала, что видела Мейнелла, шагающего в обнимку с призраком, а на другом был римский шлем. А так как мы знали обо всех экспедиционных находках, а о шлеме не слышали, я начала догадываться, в чём дело. И потом, – она понизила голос, – вы же понимаете, что для древнего британского вождя надеть шлем врага означает полное отсутствие уважения к себе…

– Ты совершенно права, Дорис, – с чувством продолжила услышавшая её последние слова Матильда Хоулден, входя в кабинет, – я просто не понимаю, как сама сразу не догадалась о том, что это инсценировка. Всё было ясно с самого начала.

– Вот как? – видно было, что инспектор Марвуд задет за живое.

– Ни одна уважающая себя жена вождя, а тем более британка, – твёрдо проговорила Матильда, – не позволит себя ла… – она покосилась на Марвуда, – мужчине вести себя так, как вёл себя бедный Мейнелл, не так ли?

– Как же я не подумала об этом! – с воодушевлением отозвалась Дорис.

Инспектор посмотрел на обеих сестёр Хоулден, вздохнул и не стал спорить.

 

Автор не указан

НЕВИДИМКА

Совершенно СЕКРЕТНО № 2/273 от 02/2012

Перевод с английского: Сергей Мануков

Наверное, в каждом городе есть своя мисс Касселс, никем не уполномоченная жительница, самовольно возложившая на себя обязанности стража городской морали и распекающая тех, у кого, по её мнению, она на низком уровне. Наша мисс Касселс — женщина из числа тех, кого называют дамами неопределённого или бальзаковского возраста. Точного её возраста не знал никто. Было известно лишь, что ей далеко за сорок, т. е. по нашим меркам она была уже старухой. Круглый год мисс Касселс ходила в строгих, наглухо закрытых платьях с накрахмаленными белоснежными воротничками и остроносых туфлях и слыла покровительницей кающихся грешников. Свои письма она чаще всего подписывала «Озабоченный друг», «Тот, кого тревожит состояние морали» или другими, похожими, насколько высокопарными, настолько и глупыми фразами.

После того как наш город лишился своей главной достопримечательности — мисс Касселс, мы стали сильно скучать. Неудивительно, потому что послужной список нашей блюстительницы морали и нравственности производил сильное впечатление. В нём значились как минимум одиннадцать разводов (включая и нас с Катериной), три самоубийства и двое священников, слёзно просивших начальство перевести их из-за мисс Касселс в другие приходы. И это, не считая сотен гневных писем во все инстанции, которые многим испортили репутацию и кровь.

Что и говорить, мисс Касселс, конечно, была первостатейной стервой — так считали, по-моему, все без исключения жители нашего города, но в нашей монотонной и бедной событиями жизни она являлась единственным лучиком света, не дававшим нам умереть от скуки.

Этого уникума не стало семь лет назад, в знаменательный для всех американцев день Четвёртого июля. Он выдался настолько жаркий и душный, что мог бы запомниться по одной этой причине. Целую неделю перед Днём независимости столбик большого термометра, висевшего на стене муниципалитета, не опускался ниже отметки тридцать пять градусов. Четвертого июля наш город, как всегда, проснулся очень рано и начал готовиться к очередному долгому знойному дню. Однако День независимости — большой праздник, и для того, чтобы отменить его, необходимо что-нибудь посильнее высокой температуры. Например, землетрясение средней силы или хотя бы мощное наводнение. Жара никак не отразилась на нас, она только ускорила темп городской жизни. В половину шестого, когда ещё царила относительная прохлада, по улицам уже носились со звонкими криками дети. Отовсюду доносился треск шутих, напоминающий потрескивание зерна на раскалённой сковороде. Как обычно, оживлённее всего было на южной окраине города. Именно там братья Травверсы, бродившие по свалке в поисках консервных банок, и нашли первый труп.

Эдди Травверс проявил высокую гражданскую ответственность и тут же позвонил в полицейский участок. Через считанные минуты в участке раздался звонок от мисс Касселс, которая сообщила своим холодным, хорошо поставленным голосом, что видела незнакомого мужчину в мешковатом белом костюме, который попытался напасть на её соседку, Кэролин Смит, когда та открыла заднюю дверь, чтобы впустить кошку. Говорила она таким тоном, как будто речь шла о погоде.

Да, чуть не забыл. Одной из особенностей нашего славного городка является больница для умалишённых, расположенная в какой-то четверти мили от центральной площади, то есть практически в самом центре. Поэтому всякий раз, когда у нас случалось какое-нибудь чрезвычайное происшествие, взоры горожан вполне объяснимо обращались в первую очередь на это медицинское учреждение.

Дик Репа, составлявший ровно третью часть наших сил по поддержанию порядка в городе, позвонил в психиатрическую больницу. Проверка не заняла много времени. Как и следовало ожидать, из психушки сбежал один из самых буйных больных, из тех, за которыми, как говорится, нужен глаз да глаз. Главный врач пообещал немедленно прислать санитаров и организовать его поиски. Побеги психов — всегда событие. В нашем городке они вызывают примерно такую же реакцию, как в других городах стихийные бедствия типа землетрясения или цунами.

Травверсы нашли на городской свалке труп Джо Диггса, совершенно безобидного попрошайки, жившего на пенсию по инвалидности и подачки сердобольных горожан. На шее у старины Джо был туго затянут носок с клеймом больницы. Последние сомнения в том, что убийца — сбежавший псих, если они у кого-то и были, исчезли.

Следующие полчаса наша телефонистка Ма Партелл трудилась не покладая рук, обзванивая горожан и предупреждая их об опасности. Скоро на улицах не осталось ни одного ребёнка. Горожане крепко заперли все двери и окна. На улицы вышли отряды добровольцев. Они начали методично прочёсывать город, уделяя особое внимание чердакам и подвалам заброшенных домов. К половине девятого городок вымер. Турист, которого, чем чёрт не шутит, могло занести в наши края, мог бы подумать, что у нас чума или даже что-нибудь страшнее. За исключением добровольцев, на улицах не было ни одной живой души. Каждый дом, ещё час назад такой яркий, как-то потускнел и приобрёл заброшенный вид, словно просил сумасшедшего убийцу не обращать на него внимания и поскорее проходить мимо.

Поиски не дали результатов, хотя добровольцы очень старались. Сначала они действовали осторожно, но по мере того, как в городок прибывали всё новые и новые подкрепления из столицы штата, горожане начали смелеть. Нашей смелости наверняка способствовало и то обстоятельство, что псих как сквозь землю провалился, и многие решили, что он покинул город.

К обеду стало совсем жарко. Аккурат в полдень мисс Касселс закончила полное гневных обвинений письмо главному врачу больницы (позже соседи нашли его у неё на столе) и взялась за не менее разоблачительное и такое же полное упрёков послание губернатору штата, на территории которого творятся подобные безобразия. Она требовала от него срочно принять меры, если он хотел сохранить работу.

Полицейские между тем начали на случай встречи с маньяком раздавать горожанам гранаты со слезоточивым газом.

К полудню поползли слухи, что псих-убийца, скорее всего, покинул город и отправился творить свои чёрные дела в другие населённые пункты. Самые отчаянные горожане потеряли всякую осторожность и начали чуть-чуть открывать окна на вторых этажах, чтобы впустить в дома хотя бы немного воздуха. А Эммелин Лоринг, эталон глупости и безрассудного поведения, даже отправилась кормить цыплят, которых держала в сарае на заднем дворе. Этот опрометчивый поступок оказался последним в её жизни. Томми Паркс и Эллис Таунс нашли Эммелин в курятнике с проломленным черепом. Когда стражи порядка не без труда разжали её крепко сжатые пальцы, из ладони посыпалась тоненькая струйка корма для цыплят.

После второй страшной находки большая часть добровольцев, которые постепенно начали относиться к своим обязанностям, как к игре, испарилась. Их поведение было легко объяснимо. Конечно, мирные граждане испугались. Убийство пусть и добродушного, но никому не нужного бродяги на городской свалке, совершённое ночью, когда примерные граждане ещё нежатся в своих постелях, конечно, щекочет нервы, но и только. Убийство же, совершённое в полдень Четвёртого июля, когда на площади вот-вот должен начаться праздничный парад, а дети за обе щеки уплетают любимое мороженое, убийство глупой, но доброй женщины, совсем другое. В такие минуты даже самый храбрый человек начинает думать о себе и своей семье, а не о маньяке, которого необходимо найти и обезвредить, пока он больше ничего не натворил.

Двое добровольцев отвезли бедняжку Эммелин в полицейский участок, а остальные продолжили поиски буйнопомешанного убийцы. К этому времени город был уже взят в кольцо. На всех въездах и выездах стояли блок-посты вооружённых стражей порядка. Мы превратились в мышей, которые оказались заперты вместе с невидимым котом и спрашивают себя, где он прячется и утолил ли он голод.

Шло время. Вместо праздничного настроения над городом, словно одеяло, повис почти осязаемый страх. К четырём часам дня изменилась только температура, побившая рекорд за всю столетнюю историю существования нашего городка. Было так жарко, что не хотелось отходить от радио, по которому полиция каждые четверть часа передавала бюллетени о положении дел. Поэтому только считанные горожане видели, как мисс Касселс вышла из дома и как ни в чём не бывало направилась через весь город к церкви. Что и говорить, картина была запоминающаяся: в дрожащем мареве, в страшной жаре шагала женщина в тёмно-синем хлопчатобумажном платье с белым воротничком, своей визитной карточке, в белых перчатках и остроносых белых туфлях. Столбик термометра перевалил за сорокаградусную отметку, по городу бродил маньяк, убивавший ни в чём не повинных людей; а неустрашимая мисс Касселс разоделась, будто собиралась на бал, и отправилась по делам, чеканя шаг, как солдат на параде. Она шла и смотрела прямо перед собой заранее осуждающим взглядом.

Позже выяснилось, что её видели как минимум шесть горожан. Большинство оставшихся добровольцев и полицейских обыскивали городские окраины, поэтому центральную площадь патрулировали лишь несколько человек. Они не поверили своим глазам, когда увидели шагающую в гордом одиночестве подтянутую и одетую явно не по погоде женщину. Однако, присмотревшись и узнав мисс Касселс, горожане перестали удивляться. Они не испугались за мисс Касселс, потому что были твёрдо убеждены, что никакому маньяку, даже самому ненормальному и буйнопомешанному, не придёт в голову напасть на старую ведьму, перед которой трепетал весь город.

Во многом, наверное, благодаря мисс Касселс мораль наших горожан была на достаточной высоте. Несмотря на, мягко говоря, всеобщую неприязнь, видевшие этого дракона в юбке горожане сочли своим долгом предупредить её об опасности, которой она так неосмотрительно себя подвергала. Но старались они, конечно, напрасно. Как и следовало ожидать, в ответ сердобольные горожане получили высокомерные и одновременно снисходительные улыбки. Мисс Касселс каждый день в половину пятого играла на органе в церкви и не собиралась изменять своим привычкам ради какого-то там сумасшедшего, сбежавшего из больницы и убивающего людей. Это была недостаточно веская причина для изменения планов.

Не обращая внимания на нескрываемое неодобрение мисс Касселс, Джин Пирс всё же проводил её до дверей церкви и подождал, пока она откроет их и войдёт внутрь. Позже он признался, что обязательно тоже вошёл бы в церковь, если бы на месте мисс Касселс был кто-то другой. Он ещё несколько минут постоял в тени, потом пошёл с Бинни Драпером через площадь.

Вечером того же дня мисс Касселс рассказала полицейским о том, что произошло после того, как она вошла в церковь и за ней закрылись двери. Не включая свет, она поднялась в полумраке на хоры, где стоял орган. Затем, чтобы размяться, сыграла инвенцию Баха, после чего взялась за музыкальное произведение, которое собиралась играть во время проскомидии в следующее воскресенье. Играя, мисс Касселс время от времени бросала взгляды на маленькое зеркальце, прикреплённое к боковой стенке органа. Органист смотрел в него, видел, когда хор или невеста выходят в проход, и знал, когда ему начинать играть. Однако наш борец за моральные устои пользовалась им для другой цели — чтобы выяснить, кто пришёл в церковь, а кто остался дома, и потом использовать эту информацию в борьбе с падением нравов в городе. В тот день мисс Касселс играла на органе и по привычке изредка поглядывала на зеркальце. Минут через пятнадцать она в очередной раз посмотрела в зеркальце и неожиданно увидела у алтаря мужчину в мятой белой пижаме.

Позднее фараоны пришли к выводу, что псих, скорее всего, забрался в церковный подвал через открытое окно сразу после убийства Эммелин Лоринг и уснул, а через несколько часов его разбудили звуки органа. Так что мисс Касселс сама во всём виновата — сидела бы дома и осталась жива.

Сначала мисс Касселс играла как ни в чём не бывало и не сводила взгляда с зеркальца. Сумасшедший стоял с поднятой головой, словно стремился навстречу музыке. На его лице застыло обиженное выражение, как у ребёнка, которого разбудили в самый разгар интересного сна. Наверное, мисс Касселс подумала, что если продолжать играть, то он через какое-то время уйдёт из церкви. Когда маньяк переступил с ноги на ногу, она увидела в его правой руке нож.

Последовавшие вслед за этим события могли длиться несколько минут или намного больше. Сейчас это уже не установить. Что касается мисс Касселс, то она потеряла счёт минутам. Наша мегера тихо встала и бесшумно двинулась к левой лестнице, но, когда подошла к ней, он уже стоял внизу и ждал её с опущенной головой, глядя на пол. Тогда мисс Касселс повернулась, чтобы идти к правой лестнице, но и он повернулся в ту же сторону. Жуткая бессмысленная игра могла продолжаться вечно. Убийца стоял, опустив голову, и не смотрел на неё, но каким-то шестым чувством предвосхищал каждый её шаг, каждое движение. Двигался сумасшедший, как заведённый автомат. Мисс Касселс рассказала вечером, что у неё сложилось жуткое впечатление, будто ему эта игра по душе.

— Я думала о людях, на чьей совести будет моя кровь, — в праведном гневе сообщила она полицейским. — Думала о безответственных докторах из больницы… надеюсь, теперь они поймут, что мне пришлось испытать… и о тех, кто завалил коридор…

Короткий узкий коридор, о котором говорила мисс Касселс, соединял хоры с подвалом. Им никто не пользовался по крайней мере десять лет, поэтому при последнем ремонте дверь закрыли панелями, а сам коридор приспособили под склад, где хранили всякую ненужную церковную утварь.

Какое-то время мисс Касселс и псих играли в страшную игру, потом она вспомнила о спасительном коридоре. Наверняка старая ведьма подумала, что путь к спасению указал ей Господь в награду за праведную жизнь. Если бы маньяк продолжал смотреть себе под ноги, а она сумела пробраться в коридор, то на поиски двери ему понадобилось бы несколько минут. За это время мисс Касселс надеялась спуститься в подвал и выбежать из церкви через входную дверь.

Мисс Касселс в очередной раз пошла через хоры, только на этот раз не перед скамьями для хора, как раньше, а за ними. Она подошла к стене и через полминуты нашла панель, за которой скрывалась дверь. Всё это время сумасшедший продолжал смотреть на пол. Мисс Касселс открыла дверь и вошла внутрь.

Раньше мисс Касселс десятки раз ходила по этому коридору и наверняка бы обратила внимание на темноту. Она считала коридор посланным с небес спасением до тех пор, пока не наткнулась на что-то твёрдое. Задумавшись, борец за нравственность быстро вспомнила день, когда в коридоре до самого потолка сложили ненужные сборники гимнов и ноты, и поняла, что очутилась в западне.

— Тогда я начала молиться, — рассказывала мисс Касселс полицейским. — Я молилась, чтобы Бог вспомнил праведную жизнь, которую я вела, и даровал мне быструю и лёгкую смерть. И чтобы он наказал виновных в моей кончине.

Когда дверь открылась и на пороге показался сумасшедший в белой мятой пижаме, мисс Касселс едва не лишилась чувств от страха. Она опустилась на колени и начала горячо молиться, не в силах отвести взгляд от ножа. Он тоже смотрел на нож, словно любуясь им. Потом что-то явно привлекло его внимание. Он оглянулся через плечо и, уронив нож, быстро вышел из коридора. Мисс Касселс слышала, как он спустился по лестнице и вышел из церкви. Через пару минут послышался чей-то крик и опять шаги. На этом её воспоминания обрывались, вместо них пришла темнота…

Маньяка задержали, когда он спокойно, никого не таясь, переходил площадь. Через пять минут Эд Бернс и Том Николс вошли в церковь и нашли мисс Касселс. Её дважды ударили ножом, и она потеряла много крови. Конечно, мегеру тут же отвезли в больницу. Пару часов врачи ещё надеялись на чудо и говорили, что у неё есть шансы выжить. В это время она пришла в себя и рассказала полицейским о том, что произошло в церкви.

— Вы обязательно должны найти мерзавца, который ударил меня, — потребовала она у стражей порядка. — Если вы его не поймаете, пеняйте на себя!

Нельзя сказать, что фараоны не пытались найти убийцу. Первым делом они допросили тех, у кого на мисс Касселс был особенно большой зуб. К несчастью, таких людей в нашем городе оказалось много. На беду сыщиков, убийца оказался предусмотрительным и тщательно стёр с ножа отпечатки. Поиски виновного осложнялись ещё и тем, что практически каждый горожанин мог тайком выбраться из дома или покинуть поисковый отряд и забежать на несколько минут в церковь. Все в городе знали, что с половины пятого до половины шестого изо дня в день, из года в год старая ведьма музицирует в церкви. Кто-то явно решил воспользоваться представившейся возможностью, свести с ней счёты и свалить всё на сумасшедшего маньяка. Мотивов для убийства было достаточно. Мисс Касселс прекрасно выразила отношение к себе одной фразой. «Некоторые люди всю свою жизнь помогают другим, — сказала она, — а взамен получают чёрную неблагодарность».

Так мы потеряли нашу незабвенную мисс Касселс. В городе, конечно же, нашлось несколько циников и доморощенных психоаналитиков, которые уверяли, что убил её маньяк, а она по своему обыкновению от скверного характера решила всё на кого-нибудь свалить.

Я старался не участвовать в таких разговорах, потому что они казались мне смешными. Кто бы ни убил нашу главную достопримечательность, теперь одна половина горожан до конца своей жизни будет смотреть на другую с подозрением. Своей смертью мисс Касселс воздвигла себе самый лучший памятник, который только можно пожелать.

 

Оливия Дарнелл

ПАУКИ

Совершенно СЕКРЕТНО № 3/274 от 03/2012

Перевод с английского: Ольга Дмитриева

— Твоя сестра, по-моему, собирается жить вечно! — Маргарет Бондфилд, полная, представительная дама, злобно посмотрела на своего мужа. Тот пожал плечами.

— Доктор сказал, что её сердце совсем износилось, Герта.

— Не знаю, что у неё там износилось, но если она проживёт ещё месяца три, то наследство может достаться Бриджит Мишем, этой писаке, сутками не вылезающей от неё.

— Бриджит записывает воспоминания Сильвии и очень хорошо ухаживает за ней.

— Лучше бы она ухаживала похуже, — не сдавалась миссис Бонфилд, — и меньше возилась с этим мерзопакостным псом, который твоей сестре дороже, чем родня. А может быть, — тут её глаза загорелись, — ты всё-таки позволишь слегка подтолкнуть Сильвию на лестнице или дать снотворного и свалить на неё подушку. Много ли старухе надо?

Руперт Бонфилд, невысокий, щуплый мужчина, со вздохом посмотрел на свою внушительную половину.

— Немного. Врач сказал, что главное для неё — покой. Испуг и волнения могут быть губительны. Но мы ничего не будем делать, Герта, это слишком рискованно. Мы ждали так долго и на кону так много, что надо потерпеть ещё. В конце концов, Сильвии восемьдесят три года.

— И прожила она их очень неплохо. Знаменитая актриса с кучей поклонников и мешком драгоценностей! — прошипела миссис Бонфилд.

— В конце концов, они достанутся нам.

— Не уверена. Сильвия так любит свою собаку, что может завещать всё какому-нибудь собачьему приюту. Мало того, что нам приходится лебезить перед его хозяйкой. Так ещё и с ним приходится носиться. Миленький Черчилль, миленький пёсик! Вот увидишь, что нас вышвырнут из этого дома и сделают из него гигантскую будку для собак!

— Только что ты говорила, что всё достанется Бриджит. Определись, наконец, кого нам бояться.

Маргарет Бонфилд не сдавалась.

— Но хотя бы отравить собаку мы можем?

В ответ на это мрачное предложение раздался звонкий лай, и в комнату вбежал толстый, жизнерадостный французский бульдог, вслед за которым вошла молодая, симпатичная девушка.

— Сильвия ещё работает в саду, через несколько минут она закончит, и мы пойдём обедать.

— Мы живём в этом доме уже не один десяток лет, Бриджит, и знаем, когда здесь обедают.

Супруги Бонфилд действительно жили много лет на полном иждивении у своей знаменитой родственницы, не забывающей при удобном случае напомнить об этом и никогда не дающей денег. Для этого у неё были веские основания. Руперт Бонфилд когда-то разорился на биржевых спекуляциях, а его жену Сильвия считала безнадёжной дурой, которая даже не умеет нормально одеться и оскорбляет её искушённый взор своими нелепыми нарядами. Поэтому всю одежду она покупала Маргарет сама, а когда та выражала недовольство, предлагала делать это на собственные деньги. Бонфилды, привыкшие к лёгкой, сытой жизни, не предпринимали никаких усилий к обретению независимости и терпели капризы старой дамы в сладостном предвкушении наследства. Но Сильвия, несмотря на больное сердце, продолжала жить, получать все удовольствия, которые мог позволить её возраст, и, казалось, собиралась перешагнуть столетний рубеж. Приезд в дом юной Бриджит Мишем, предложившей написать мемуары, вызвал у неё новый прилив энергии и породил лютую ненависть нетерпеливой родни к журналистке. Особенно злило то, что Бриджит легко нашла общий язык с Сильвией, проводила с ней большую часть дня и с искренним удовольствием возилась с её старым, избалованным псом.

— Как чувствует себя моя сестра? — просил Бонфилд.

— Прекрасно, — ответила Бриджит и погладила собаку по голове.

Вернувшаяся из сада Сильвия Дьюран очень неплохо выглядела для своих преклонных лет. Тщательно одетая и причёсанная, она довольно бодро шагала, зорко окидывая собравшихся живыми чёрными глазами.

— Надеюсь, здесь никто не обижал моего Черчилля?

— Кто же посмеет обидеть такую очаровательную собаку, — сладчайшим голосом проворковала Маргарет Бонфилд.

— Очень рассчитываю на это, — многозначительно проговорила миссис Дьюран, — Черчилль — самое близкое для меня существо, — она вздохнула, — и самое бескорыстное.

— Не надо так говорить, Сильвия, — перебили её супруги Бонфилд, мы любим тебя.

— Ну, что ж, — весело проговорила Сильвия Дьюран, — будем надеяться, что вам придётся любить меня ещё очень долго (миссис Бонфилд тихо застонала).

После обеда Сильвия диктовала Бриджит свои воспоминания. Она рассказывала о спектаклях и перечисляла поклонников. Жизнь у старой актрисы была богата на приключения и встречи с известными людьми. Бриджит, тщательно записывая, просила говорить помедленнее и задавала вопросы, на которые получала пространнейшие ответы. Говорить Сильвия могла бесконечно, с подробностями и уточнениями. Супруги Бонфилд еле сдерживали зевоту и, когда она собралась идти спать, с облегчением вздохнули.

— Ну, мой дорогой, хочешь прогуляться на ночь? — Сильвия взяла Черчилля на руки и нежно поцеловала.

— Мы сходим, дорогая сестра, — поднялся с кресла её брат.

— Нет, — капризно возразила та, с собакой пойдёт Бриджит. Она играет с ним, и Черчилль её больше любит. Иди, детка, и не забудь положить Черчилля в его постельку. — Она улыбнулась Бриджит и удалилась.

Маргарет Бонфилд и её супруг долго сидели у догорающего камина. Наконец женщина прервала молчание.

— Ну, что ты теперь скажешь про эту журналюшку? Она обожает Черчилля и готова часами слушать эти тошнотворные рассказы. Мы-то слушаем их в сотый раз. И будем ещё годами слушать!

Её слова прервал страшный вопль, раздавшийся из спальни Сильвии.

Бонфилд испуганно поднялся.

— Не спеши, — остановила его жена.

Они застыли в молчании и сидели так, пока не примчалась Бриджит с собакой.

— Вы ничего не слышали? Мне показалось, что кто-то кричал.

— Нет, нет, мы сами выходили прогуляться, и только что пришли.

— Да, а мне послышалось, что это голос Сильвии.

Бриджит стала быстро подниматься по лестнице.

— Скорее вызывайте врача, Сильвия потеряла сознание!

Маргарет сжала руку мужа, пытаясь задержать его. Но он покачал головой и взял телефонную трубку.

— В этот раз она выпуталась, но следующий может оказаться смертельным, — сказал врач.

— А что случилось? — спросила Бриджит.

Миссис Дьюран что-то очень напугало.

— Паук, — еле слышным голосом произнесла больная, — я увидела паука на стене.

— Она с детства страшно боялась пауков, — вспомнил Руперт.

— Арахнофобия, — кивнул головой врач. — Боязнь паукообразных — довольно распространенная фобия, причём боятся не только пауков, но и их изображений.

— Но почему Арахна? — удивилась Бриджит.

— От имени некой ткачихи из греческих мифов, которую разгневанная Афина превратила в паука, ткущего свою паутину.

— Умоляю, не говорите при мне об этих тварях, — простонала Сильвия, — Руперт, почему не вы пришли ко мне, а Бриджит?

— Она просто опередила нас. Мы гуляли.

— Да? — Сильвия выдержала долгую театральную паузу и отвернулась к стене. — Ну что ж, возможно так и было. Бриджит, принесите мне Черчилля и останьтесь, а вы идите, я не хочу вас видеть, по крайней мере, сегодня. Супруги Бонфилд переглянулись и вышли.

Сильвия Дьюран медленно, но неуклонно приходила в себя. Через два дня после происшествия она уже копалась в саду.

— Так она совсем разойдётся. Сейчас едет по магазинам, а на завтра вызвала Скелтона, этого зануду-адвоката, — шепотом сообщила своему мужу Маргарет, — в доме никого не будет. Бриджит уезжает с ней, а вечером идёт в гости. Действовать надо немедленно.

Бонфилд кивнул и достал из одного кармана баночку, в которой что-то копошилось. Пять пауков, — гордо сказал он, — весь чердак пришлось прочесать. Потом он достал другую баночку и вытащил из неё огромную жирную гусеницу.

— Господи, а эта гадость зачем? — вскричала его жена.

— Так, на всякий случай.

Когда дом опустел, супруги Бонфилд пробрались в спальню своей родственницы и положили четырёх пауков на кровать и одного в чашку. Гусеницу положили на подоконник.

— По-моему, мы всё предусмотрели, — удовлетворённо сказала Маргарет.

Поздно вечером, когда Сильвия удалилась в свою спальню, Бонфилды ушли в сад. Гуляли они около полутора часов и когда подходили к дому, то услышали протяжный вой Черчилля. Они медленно поднялись по лестнице и осторожно заглянули в спальню. Мёртвая Сильвия Дьюран лежала на кровати. Лицо было искажено от ужаса, а по одеялу ползали пауки. Руперт аккуратно смахнул их, раздавил и по-хозяйски расселся в кресле.

— Как ты думаешь, она кричала? — спросила Маргарет.

— Теперь это уже не имеет значения, — ответил Руперт — в доме ведь никого не было.

Его жена вздохнула полной грудью.

— Господи, неужели дождались! — она повернулась к Черчиллю, жалобно забившемуся в угол.

— Ну, что, животное, твоя сладкая жизнь закончилась. Я сейчас же выброшу тебя на улицу!

— Не надо спешить, Герта! — остановил её супруг, — мы ещё не прочитали завещание.

— Хорошо, что напомнил, — согласилась миссис Бонфилд. Она быстро подошла к туалетному столику, открыла шкатулку с драгоценностями, достала несколько колец и серьги, надела их и с улыбкой оглядела себя в зеркале. Вдруг выражение её лица изменилось. Она нахмурилась, внимательно осмотрела кольца, пересчитала и снова заглянула в шкатулку.

— Здесь очень мало, Руперт, а то, что есть, не представляет почти никакой ценности, сплошная бижутерия!

— Не волнуйся, Герта. Вероятно, Сильвия держала их в сейфе.

— А где ключ от него?

Бонфилд расстроенно покачал головой.

— Понятия не имею.

Найти ключ оказалось очень просто. Он лежал в ящике туалетного столика. Но в сейфе ничего не оказалось, если не считать пухлого конверта с купюрами. В конверте была записка: «Дорогой брат, я считаю, что полностью выполнила свой родственный долг, этого тебе может хватить на жильё и жизнь, пока не найдёшь работу. Любящая Сильвия».

— Маргарет Бонфилд запаниковала.

— Что она хотела сказать этим? Что нам больше не на что рассчитывать? И как она догадалась, что мы полезем в сейф?

— Потерпи, Герта, скоро мы всё узнаем.

Смерть Сильвии Дьюран не вызвала никаких подозрений. Было установлено, что она умерла от разрыва сердца, что было вполне естественно, учитывая его состояние и возраст покойной. Бонфилды со вкусом расположились в доме и следили, чтобы Черчилль, который всё время порывался сбежать в сад, был на глазах. Собаку, учитывая возможные неожиданности в завещании, взяли с собой на его оглашение. У Скелтона они с неудовольствием увидели плачущую Бриджит, на руки к которой тут же вскочил Черчилль.

Чтение завещания заняло совсем немного времени. Всё своё имущество Сильвия Дьюран оставляла тому, кто возьмёт себе её собаку, Черчилля, и будет ухаживать за ней до самой её смерти, естественность которой удостоверят ветеринары (было указано несколько фамилий). А после смерти похоронит на месте, где больше всего любила сидеть собака во время прогулок (было подробнейшим образом описано место) и поставит памятник, на который отводилась отдельная сумма.

Пока читали текст, миссис Бонфилд подошла к Бриджит, сняла с её колен упирающуюся собаку и с достоинством уселась на своё место. Бедное животное изо всех сил изворачивалось, чтобы выскочить, но та держала его мертвой хваткой, пока не услышала, что единственное, чем владела Сильвия Дьюран на момент кончины, была её библиотека, которую она завещала мисс Мишем. Дом вместе со всей обстановкой принадлежал Сильвии только пожизненно, так как актриса давно отдала его в дар своему родному театру, с тем, чтобы в нём был организован музей её имени. О драгоценностях не было сказано ни слова.

— Не может быть! — закричала невестка покойной, — всем известно, что у Сильвии было множество драгоценностей — это десятки, сотни тысяч фунтов! Есть, в конце концов, фотографии, на которых она в них!

— Это ни о чём не говорит, — мягко ответил Скелтон. Моя доверительница могла продать, подарить их кому-нибудь при жизни, или потерять.

— Такие вещи не пропадают!

Маргарет Бонфилд кинула обличающий взгляд на Бриджит.

— Насколько мне известно, — умиротворяюще проговорил адвокат, — она не обращалась в страховую компанию, где эти ювелирные изделия были застрахованы.

— Успокойся, Герта, — проговорил Руперт Бонфилд, — может быть, она забыла упомянуть их, всё-таки, возраст. Скорей всего драгоценности в банке.

— Боюсь, что нет, — сказал Скелтон, — в предпоследнем варианте завещания были указаны все драгоценности миссис Дьюран — если не ошибаюсь: три диадемы, несколько колье и фермуаров, четырнадцать браслетов, около трёх десятков брошей, ну и так далее: подробно описывались камни — бриллианты, изумруды, сапфиры — в общем довольно внушительный список. Но в последнем варианте она изъяла всё, касающееся ювелирных изделий и сделала это сознательно.

— Маргарет Бонфилд резко скинула с колен собаку, которая тут же подбежала к Бриджит.

— Я могу взять его себе? — спросила та.

— Забирайте и старайтесь не попадаться нам на глаза! — злобно крикнула миссис Бонфилд, и выбежала из кабинета.

Бриджит наклонилась к пёсику и застыла. Потом она медленно выпрямилась и очень внимательно посмотрела на Руперта Бонфилда.

Из его ботинка медленно выползал огромный, мохнатый паук.

Супруги Бонфилд потратили несколько дней, перерыв весь дом в поисках драгоценностей. Вдруг Маргарет осенило. Она побежала в гардеробную, где висели великолепные сценические наряды Сильвии. На нескольких платьях сверкали нашитые на них камни.

Целый день ушёл на спарывание камней. Но когда торжествующие Бонфилды пришли с ними к ювелиру, то их ждало жестокое разочарование. Все камни оказались ненастоящими, как, собственно, им и полагалось быть. Поиски начались снова и длились бы бесконечно, пока из театра деликатно не напомнили, что прошло уже два месяца после смерти миссис Дьюран и пора уже освободить дом.

— Надо установить слежку за Бриджит, я уверена, что она выведет нас на украшения, — сказала Маргарет Бонфилд, вытряхивая землю из последнего цветочного горшка. Её супруг устало согласился.

Сперва было решено следить за Бриджит самим, но это плохо удавалось. Она часто выходила гулять с Черчиллем, который был, судя по всему, в прекрасной форме и прекрасно ладил со своей новой хозяйкой. Но он учуивал Бонфилдов мгновенно и сразу же начинал отчаянно лаять. Пришлось нанять частного детектива, а его услуги стоили немало. Наблюдение не дало ничего интересного. Бриджит много работала, жила очень скромно, а её покупки соответствовали средствам журналистки, работающей в небольшой редакции.

Прошло три года, и ничего не изменилось. Бонфилды не сдавались и все оставленные им деньги тратили на слежку за Бриджит. А она, похоже, начала процветать, выпустив в свет мемуары Сильвии Дьюран, которые получили самое высокое признание у публики. Потом Бонфилды увидели её имя в списке бестселлеров. Бриджит стала писать детективы. Но никакого намёка на драгоценности не обнаруживалось. Деньги, оставленные Бонфилдам, стремительно таяли, и о покупке достойного жилья уже не могло идти речи. Пришлось снять небольшую дешёвую квартиру и экономить на всём. Не привыкшие к бедности супруги начали ссориться, и один раз миссис Бонфилд даже подняла руку на своего хилого супруга, который, вспомнив школьные подвиги, неожиданно дал ей сдачи. Отношения ухудшались день ото дня. Ссоры почти всегда переходили в потасовки, которые заканчивались с переменным успехом. Маргарет была тяжелее, но Руперт отличался большей подвижностью и помнил некоторые приёмы из юношества. Однажды, когда Маргарет замахнулась, чтобы треснуть мужа журналом, подобранным на скамейке, она вдруг остановилась и стала со страстным вниманием разглядывать какую-то фотографию.

— Ты только посмотри на это! — она протянула Руперту журнал, на задней обложке которого была изображена Бриджит Мишем в великолепных бриллиантовых украшениях.

— Это же серьги Сильвии и кольцо тоже её! Ну, наконец-то! Надо срочно идти в полицию и заявить о краже.

В полиции их внимательно выслушали и обещали разобраться в этом странном деле.

Когда Бонфилды снова пришли в участок им объявили, что мисс Мишем владеет всеми драгоценностями самым законным образом. Они достались ей по завещанию.

— Но они не были упомянуты в завещании! — возразил Бонфилд.

— Мы связались с адвокатом миссис Дьюран, и он объяснил, что в завещании говорилось, что всё её имущество достаётся тому, кто возьмёт на себя заботу об её собаке, которая будет похоронена в определённом месте. Собака два месяца назад умерла, и мистер Скелтон присутствовал на её похоронах. Он вместе с друзьями мисс Мишем может подтвердить, что когда выкопали яму, то обнаружили железный ящик с драгоценностями, которыми мисс Мишем владеет теперь по праву, как выполнившая все условия его доверительницы.

Бонфилды застыли в каменном молчании.

— Кстати, — продолжил полицейский и полез в ящик стола, — мисс Мишем подписала мне свой последний детектив — «Пауки в банке», — и он протянул Бонфилдам книжку в яркой обложке.

 

Валерий Рокотов

ДЕЛО ОСТАНОВИВШЕЙСЯ ЛУНЫ

Совершенно СЕКРЕТНО № 4/275 от 04/2012

Перевод с английского: Сергей Мануков

Шины пели на тёмных поворотах увертюру к убийству, хотя я этого ещё не знал. Я катил по горным серпантинам в окрестностях Голливуда и видел ведущую к озеру Шервин дорогу.

Слева, над горами выплыл краешек тыквы луны. Вскоре в правом окне заблестела вода. На гладком блюдце воды, как в зеркале, отражалась луна.

Дорога вывела меня на берег озера, к деревянному причалу. Я заглушил мотор, погасил фары и негромко позвал:

— Эй, Джош!

Насмешливо ухнувшей сове язвительно ответила жаба. Дойдя до конца причала, я с трудом разглядел слабый мерцающий огонёк плавучего дома Дельброка, иллюминаторы которого были закрыты светомаскировочными шторами.

— Джош! — крикнул я.

Никто не ответил. Мне на глаза попалась утлая лодчонка. Я погрузился в скорлупку и оттолкнулся от причала и через несколько минут причалил к плоту.

— Если это шутка, — громко крикнул я, — то она мне чертовски не нравится! Ты меня слышишь, Джош?

Я начал взбираться по лестнице. Внезапно надо мной появилась тень и послышался свист рассекаемого воздуха. Я не успел уклониться от бейсбольной биты. Луна начала мигать, а звезды — отплясывать джигу. Затем наступила темнота.

Когда я открыл глаза, луна смотрела мне прямо в глаза. Она почти не сдвинулась с места и по-прежнему была слева за горами. Я понял, что провалялся без сознания минут пять — десять. Кроме головы, ныла и правая рука, за которую он, наверное, втащил меня на плот.

— Слава богу! — пробормотал гигант по имени Джош Дельброк, сидевший рядом на палубе. — Я уже было испугался, что отправил тебя на тот свет. Извини, произошла ошибка…

Он втащил меня в дом, закрыл дверь и зажёг фонарик. За исключением светомаскировочных штор, гостиная плавучего дома выглядела так же, как летний коттедж богатого холостяка: со вкусом подобранная мебель, дорогой ковёр на полу.

— Я ведь не знал, что это ты, — объяснил Джош, доставая бутылку виски со стаканами. — Ты примчался так рано, что я принял тебя за убийцу. Меня хочет убить Пол Мандерхейм.

Мандерхейм был директором киностудии «Параметро», где работал Джош.

— Он хочет тебя убить? — переспросил я, опрокидывая первый стакан. — Что за вздор!

— Верно, вздор, и в то же время правда. Поэтому я и прячусь здесь. Конечно, я не утверждаю, что Мандерхейм убьёт меня сам — он слишком важная шишка, чтобы рисковать. Он легко может нанять для этого дела какого-нибудь головореза.

— Почему? — хмыкнул я. После второй у меня начала кружиться ушибленная голова.

— Из-за женщины. Я узнал, что это девчонка Мандерхейма только на прошлой неделе. Понимаешь, я написал для неё пьесу. Я ей нравился. Потом, конечно, её бросил… Ладно, давай спать…

Меня разбудил золотой солнечный свет, льющийся через левое окно. Часы показывали восемь утра. За завтраком Дельброк поинтересовался:

— Ну, как с моими проблемами?

— Мы вместе поедем в Голливуд к Мандерхейму. Я ему расскажу, что ты бросил девчонку из-за него. Ты думаешь о нём больше, чем о главной любви своей жизни, и, если он не отзовёт своих головорезов, я его задушу.

— Ты действительно сделаешь это для меня, Дэн? — голос верзилы дрожал.

— Нет, не для тебя. За те две сотни, что ты мне обещал. Пошли…

Мы въехали в Голливуд по новому шоссе. Мандерхейм жил в Тауэр-Паласе и платил каждый месяц за квартиру сумму, равную бюджету небольшой страны.

Я оставил машину почти в квартале от здания, так как все тротуары рядом с домом были заняты машинами с карточками «Пресса» и полицейскими автомобилями.

— Десятый этаж, — сказал я лифтеру и показал ему значок частного сыщика, похожий на полицейскую бляху. Он нажал кнопку, и кабина устремилась вверх.

Выйдя из лифта, я увидел двух здоровенных копов. Они вели красивую брюнетку, у которой была истерика. Это была Сандра Шэйн, одна из звёзд параметровского курятника.

Я переступил порог квартиры Мандерхейма и увидел шефа детективов, лейтенанта Дональдсона.

Увидев меня, он весь переменился в лице.

— Вон!

— Но у меня тут дело, — обиделся я.

— Нет у тебя здесь никакого дела. Мы приехали первыми.

— Мне нужно поговорить с Полом Мандерхеймом.

— Ты опоздал! — усмехнулся Дональдсон. — Пуля 38 калибра в голову. А теперь убирайся, я занят!

— Кажется, я могу помочь тебе разобраться в этом.

— Очень мило с твоей стороны, — детектив одарил меня убийственной улыбкой. — Прислуга ночевала у себя на нижних этажах. Утром около восьми они вернулись, нашли труп Мандерхейма и позвонили в полицию. Мы приехали. Смерть наступила между двенадцатью и часом ночи.

— Неужели никто не слышал выстрела?

— Этажом ниже живет Сандра Шэйн, звезда из «Параметро». Вчера ночью, около половины первого, она услышала выстрел, выглянула за дверь и увидела крадущегося вниз здоровенного лысого типа. Она его узнала, но решила не окликать.

— Ну, и кто был этот здоровенный лысый тип, который крался вниз?

— Ясное дело — убийца, — хмыкнул Дэйв Дональдсон. — Один из сценаристов Пола Мандерхейма. Его зовут Джошуа Дельброк.

— Дельброк? — не поверил я своим ушам. — Сандра Шэйн говорит, что видела его здесь вчера в половине первого ночи? Но тогда она или ошибается, или лжёт. Вчера в полночь Джош был на озере Шервин в своём плавучем доме. Он перепугался, что Пол Мандерхейм хочет убить его из-за какой-то девчонки, позвонил мне и попросил защиты.

— И ты?

— Согласился. Я приехал на озеро около десяти — луна как раз начала подниматься. Он оглушил меня, приняв в темноте за убийцу. Я пришел в себя минут через десять. С этого момента и до утра Дельброк не исчезал из поля моего зрения.

Дональдсон мне не поверил и велел передать по рации приказ о задержании Дельброка. Я спустился и сел в машину.

— Мы попали в переделку. На нас объявили охоту.

— Что случилось? — встревожился сценарист.

— Мандерхейм сыграл в ящик. Его убили.

— О, Боже! Как это случилось?

— Его застрелили вчера ночью между двенадцатью и часом. Копы считают, что это ты продырявил его.

— Я? Но я был…

— Знаю, знаю. Ты был со мной на озере Шервин. Кажется, у лейтенанта Дональдсона есть свидетельница, которая утверждает, будто видела тебя выходящим из квартиры Мандерхейма сразу после выстрела. Это Сандра Шэйн из «Параметро».

— Господи, как она могла сказать такое? — позеленел он от страха.

— Во-первых, она могла просто ошибиться. Во-вторых, она может пытаться ложно обвинить тебя из каких-то соображений. Ты случайно поссорился с Мандерхеймом не из-за неё?

— Нет, конечно, нет, — выдавил он. — Я написал для неё несколько сценариев, но…

— Ладно. Значит, она не хотела напакостить тебе и приняла кого-то за тебя. Тебе лучше где-нибудь спрятаться, а я пока поищу похожего на тебя парня, у которого был зуб на Мандерхейма.

Дельброк размышлял недолго.

— Недавно Пол купил за бесценок студию немого кино «Квадрэнгл-пикчерс». Здание пустует уже много лет. Помнишь его?

Конечно, я помнил «Квадрэнгл». На заре кино там снималось большинство голливудских звёзд. Они первыми начали снимать комедии и многосерийные картины. По штатному расписанию «Квадрэнгл» можно было изучать историю кинематографа.

— Я спрячусь там, — заявил Дельброк. — Никому не придёт в голову искать меня там.

Отвезя Дельброка на заброшенную студию, я отправился в актерское агентство и спросил у привлекательной блондинки в вестибюле, не знает ли она людей, ненавидевших Пола Мандерхейма.

Она вытащила толстый телефонный справочник Голливуда.

— Открывайте любую страницу наугад. Здесь все ненавидели Мандерхейма.

— Нет, мне нужен человек, который, возможно, связан с кинематографом. Он высок и широк в плечах, лысый, но его зовут не Джош Дельброк.

— В «Параметро» был как раз такой окорок, — хмыкнула блондинка, — но Мандерхейм на прошлой неделе его уволил. Причём так, что теперь его никто не берёт. Ему пришлось зарегистрироваться у нас. — Она порылась в картотеке и выписала адрес. — Алексей Соронов, русский.

— Я — ваш должник, — поблагодарил я и бросился разыскивать Соронова.

План был простой — схватить Соронова и привезти на опознание Сандру Шэйн…

— Здравствуйте, — робко поздоровался я, когда дверь открыл огромный лысый человек. — Вы Соронов, киноактер?

— Вы видели меня в картинах?

— Много раз, — соврал я. — Я — один из самых преданных ваших поклонников.

— Пойдёмте в дом. Выпьем водки.

— Много вчера ночью выпили? — спросил я после первой рюмки.

— Я пью её каждую ночь.

— Чтобы утопить печаль после того, как вас выгнали из «Параметро»?

Русский с несчастным видом опять приложился к бутылке.

— Не понимаю, почем меня уволили, — пожал он метровыми плечищами. — Эй, откуда вы об этом знаете?

— Слухи ходят. Почему Мандерхейм вышвырнул вас?

— Как-то я вошёл в его кинопроекционную. Он крутил новый ролик старого немого фильма, только озвученного. Сначала на экране появилось: «Пол Мандерхейм представляет». Затем: «Диалог и комментарии Джошуа Дельброка. Первая серия». Потом пустые кадры и «Мэри Бикфилд в фильме „Возлюбленная шторма“».

— Это же средние века, — потерял я терпение, — когда только появилось кино.

— Да? Потом актёры начали показывать смешные фокусы, от которых можно надорвать животы. Звуковая дорожка шла параллельно. Потом Мандерхейм увидел меня. Он страшно разозлился и вышвырнул меня со студии.

— А вы вчера ночью с ним за это рассчитались? Поехали в Тауэр-Палас и убрали его?

Его широченная физиономия побледнела. Он внезапно схватил меня за лацканы своими лапищами.

— Мандерхейм убит?

— Кому, как не вам, знать?

Он начал трясти меня, словно куклу.

— Я — мирный человек. Я никого не убивал. Ну-ка, забирайте свои слова обратно или я переломаю вас пополам.

Я выхватил револьвер. Русский отпустил меня и расхохотался. Я изо всей силы ударил его рукояткой по голове и, пока он тряс лысым черепом, ловко защёлкнул один браслет на его руке, а второй пристегнул к батарее.

После этого я помчался в Тауэр-Палас за Сандрой Шэйн…

— Вы хотели меня видеть? — грустно осведомилась Сандра.

— Я — частный сыщик. Меня зовут Дэн Тернер.

— Что вам нужно?

— Правду о парне, которого, как вы утверждаете, вчера застукали на лестнице, — объяснил я.

— Я рассказала всё, что знала. Это был мистер Дельброк.

— На лестнице было светло?

— Было не очень темно. Я его хорошо разглядела.

— Но почему он убил Пола Мандерхейма?

— В прошлом месяце Пол рассказал мне, что Дельброк что-то открыл или переделал и что при дележе прибыли могут возникнуть проблемы. Больше я ничего не знаю.

— Вы могли принять кого-то за Дельброка или обознаться из каких-то личных побуждений.

— Вздор. Я против него ничего не имею.

— Если вы так уверены, можно провести маленький эксперимент. Я хочу, чтобы вы посмотрели на нашего подозреваемого. Нам нужно знать, не его ли вы видели вчера ночью.

Она заколебалась.

— Хорошо, поехали. Я докажу вам, какой вы осёл, если согласились работать на убийцу.

В этот момент послышалось негромкое «чоп-чоп», и меня ужалил в голову горячий шмель. Последнее, что я помнил, это крики Сандры, падающей на меня. Затем я отключился.

Меня привели в чувство рыдания служанки, причитавшей над своей хозяйкой.

— Мисс Шэйн, пожалуйста, не умирайте!

Наверное, я выглядел неважно, потому что, увидев меня, служанка грохнулась в обморок. Сандра, к счастью, получила легкую рану в левое плечо. Увидев, что она жива, я бросился к окну. На крыше никого не было, но неподалеку я нашёл две гильзы.

В моей больной голове роилось множество версий. Я сел в машину и помчался к Алексею Соронову.

Неужели ему удалось выбраться и проследить меня до квартиры Шэйн? Неужели, чтобы его не опознали, он решил избавиться от нас с девушкой?

Но русский гигант с довольным видом сидел в наручниках и пел песню о Волге.

Я позвонил в полицию и велел Дональдсону приезжать на Карсон стрит за настоящим убийцей.

— Только скажи своим орлам, чтобы они захватили дубинки, потому что этот русский больше сарая и сильнее медведя, — объяснил я. — Твёрдый орешек. Лысый и с круглой физиономией. При тусклом свете его можно принять за Дельброка.

Когда я подъезжал к студии «Квадрэнгл», на землю словно опустилась серая грязная штора. В двери появилась круглая физиономия Дельброка.

— Дэн Тернер, дружище, как я рад тебя видеть!

— Ты ещё больше обрадуешься, когда узнаешь новости, — сказал я. — Убийца пойман.

Я рассказал всё, в том числе и про Алексея Соронова, который сейчас сидел в участке.

— Сандре Шэйн придется признать, что она увидела на лестнице Соронова. У тебя железное алиби. Присяжные поверят мне, когда я расскажу о нашей встрече на озере. Давай седлать лошадей. Нам нужно заехать в больницу.

Мы отправились в город по окутанной туманом дороге. Я остановился у аптеки и позвонил в полицию.

— Ровно через десять минут привези Соронова в больницу, — попросил я Дональдсона, — и отведи на опознание в палату Сандры Шэйн.

Ровно через десять минут мы с Джошем вошли в приёмный покой.

— Кто это? — сурово спросил лейтенант Дональдсон, который ждал нас около палаты Сандры с русским гигантом и несколькими подчинёнными.

— Это Джош Дельброк. Джош, это лейтенант Дональдсон.

Когда Джош протянул руку, лицо полицейского налилось кровью.

— Дельброк? — закричал он. — Вы арестованы. Всё, что вы скажете, может быть использовано против вас.

— Но я никого не убивал! — обиделся гигант-сценарист. — Тернер вам всё расскажет. Он — моё алиби.

— Пойдёмте к Шэйн, — хмуро предложил я.

— Ладно, пошли, — губы лейтенанта искривились в презрительной усмешке. — Тебе не сыщиком быть, а адвокатишкой.

Мы вошли в палату.

— Привет! — поздоровалась со мной Сандра. — Как вы себя чувствуете?

— Благодарю, паршиво, — проворчал я. — И чем дольше это будет продолжаться, тем паршивее я буду себя чувствовать. Взгляните-ка на этих двоих ребят. Никто из них не спускался вчера ночью из квартиры Мандерхейма?

— Спускался.

— Этот? — я показал на Соронова.

— Нет, другой. Мистер Дельброк.

— Вы уверены?

— Да.

Я повернулся к сценаристу.

— Извини, Джош. Ты был моим другом, но ты сам видишь, как всё обернулось. Ты — убийца.

Дельброк сделал шаг назад, и в его руке внезапно появился револьвер.

— Никому не двигаться с места! — приказал он.

Трюк с револьвером застал всех нас врасплох. Шэйн тихо заплакала. Дональдсон, забыв о правилах хорошего тона, начал ругаться. Соронов, как и положено артисту, начал мелодично позвякивать наручниками, а я нахмурился.

— Не поймите меня превратно, — твёрдо сказал Дельброк. — Револьвер только для самозащиты, это не признание вины. Я ни в чём не сознаюсь.

— Можешь не сознаваться. Против тебя железные улики. Я хочу прояснить мотив убийства Мандерхейма. Ты узнал, что продаётся «Квадрэнгл» — недвижимость, имущество. Осматривая заброшенную студию, ты наткнулся на хранилище старых роликов. В пустой студии валялось целое состояние, спрятанное в немых фильмах, которые сделаны до того, как появились современные законы об авторском праве. Все картины снимались не только на целлулоидной плёнке, но и на бумажной. Бумажные ролики можно было хранить в Вашингтоне.

— Ну, и?

— Со временем целлулоидная плёнка портится, а бумага — нет. Из-за этого почти вся ранняя голливудская продукция утеряна для истории. Она испортилась до такой степени, что стала негодной. Но у «Квадрэнгл» были бумажные ролики. Их можно переснять на современную плёнку и выпустить, как новые фильмы. Это может принести кучу денег. Поэтому ты убедил Пола Мандерхейма купить «Квадрэнгл». Ты хотел завладеть этими копиями. Ты писал тексты, а Мандерхейм вкладывал деньги. Был сделан один экспериментальный фильм, который случайно увидел Алексей Соронов. За это Мандерхейм вышвырнул его — обнародовать ваше открытие было рано.

— Ну и что? Даже если ты и прав, что с того?

— Мандерхейм, наверное, не захотел делиться и попытался избавиться от тебя. Тебе пришлось убрать его. Ты, Джош, хочешь завладеть всеми доходами от этого предприятия.

— Вздор!

— Тебе не повезло. Конечно, ты не мог предусмотреть, что Сандра Шэйн услышит выстрел и увидит тебя. Поэтому сегодня днём ты попытался избавиться от неё. Ты попытался надуть меня и создать впечатление, что убийца хотел убить нас обоих. Ты слегка задел меня, но в этом и состояла твоя ошибка — ясно, что я тебе нужен живой. Вся твоя защита держится на подтверждённом мною алиби.

— Ерунда! — воскликнул он. — Я не мог сегодня днём стрелять в неё. Я сидел на студии.

— В груде ржавых мотоциклов ты припрятал исправный. Конечно, полиция не следила за мотоциклистами. Тебе даже нужно было только проявить немного смелости и наглости. Думаю, ты просто надел комбинезон и приехал в Тауэр-Палас под видом рабочего.

Уверенность Дельброка поколебалась.

— Кроме тебя, никто не знал, что я поеду к Сандре и попытаюсь уговорить её изменить показания.

— Все это неубедительно, Шерлок, — он поджал губы.

— Для меня убедительно. Ты ждал моего приезда на крыше. Должно быть, наш разговор показался тебе опасным. Я попросил её опознать подозреваемого, имея в виду Соронова. Ты, наверное, подумал, что разговор идёт о тебе, и спустил курок, а затем вернулся на студию, как будто не покидал её.

— Ты не можешь это доказать.

— Приехав за тобой, я зашёл на территорию студии и почувствовал сильный запах выхлопных газов, — сказал я. — Это и есть доказательство.

— Не для суда. Для суда будет доказательством моё алиби — я провёл прошлую ночь на озере Шервин.

— Библейский Джошуа остановил солнце. Ты остановил луну, вернее, создал видимость её остановки. Когда ты оглушил меня вчера вечером в своём плавучем доме, луна вставала слева от меня, на востоке. Когда я очнулся, она, казалось, была на том же месте, и, кроме того, у меня болела рука.

— Болела рука, — он напрягся.

— Думаю, ты не очень сильно треснул меня по голове, а затем вколол мне какое-то снотворное, чтобы я вырубился на несколько часов. Пока я спал, ты поехал в Голливуд, убил Мандерхейма и вернулся на озеро. Всё это время я находился в бессознательном состоянии. Теперь начинается самое интересное.

— Давай, давай, гений, — он облизнул губы.

— Ты подождал, когда луна, садясь, достигнет почти того же положения, которое она занимала, поднимаясь на востоке, и повернул свой плот на сто восемьдесят градусов носом на север. Затем ты привёл меня в чувство. Луна опять была слева от меня, только чуть выше. Поэтому я, естественно, подумал, что прошло всего несколько минут. Это тебе и было нужно. В действительности прошло несколько часов. Чтобы я не мог увидеть, что луна садится, а не восходит, ты затащил меня в дом с окнами, закрытыми светомаскировочными шторами.

Ты напоил меня, и сам притворился пьяным. В таком состоянии я приписал быстротечность ночи действию шотландского виски. Неожиданно оказалось, что уже утро. Первые отблески зари появились справа, на востоке. Я заснул. Проснувшись, я увидел, что солнце было слева от меня. Когда я отсыпался после пьянки, ты вернул плот в первоначальное положение.

— Что-нибудь ещё?

— Всё, за исключением того, что я на все сто процентов уверен, что Мандерхейм убит из той же пушки, которую ты держишь в руке.

Дельброк начал медленно отступать к двери.

— Вам не удастся провести баллистическую экспертизу. Я ухожу.

— Ни с места, Соронов! — заорал я. — Если ты попытаешься схватить его, это будет твоим самоубийством!

Русский даже не шелохнулся. Он стоял, как громом поражённый. Но мой вопль заставил Дельброка дернуться. Это и было нужно Дэйву Дональдсону. Он выхватил свой полицейский револьвер 38 калибра и всадил в Джоша два горячих кусочка свинца. Дельброк рухнул на пол и испустил дух.

 

Ричард Матесон

СОН В РУКУ

Совершенно СЕКРЕТНО № 5/276 от 05/2012

Перевод с английского: Сергей Мануков

Грег проснулся и довольно улыбнулся в темноте. Отлично, Кэрри опять приснился кошмар. Он лежал на своей стороне кровати и с улыбкой прислушивался к её громким прерывистым стонам. Сегодня, наверное, кошмарчик был особенно страшный, подумал он. Иначе бы она так не стонала.

Радость исчезла. Теперь её придётся опять жалеть, хмуро напомнил он себе и подумал, что как-нибудь смог бы прожить и без этих сюсюканий. Чёрт бы побрал эту ненормальную дуру! Почему он не женился на длинноногой блондинке? Тогда всё было бы иначе… Увы, так распорядилась судьба, а у судьбы, мысленно сказал он сам себе, нельзя просить всего — во всём следует знать меру. Если бы Кэрри была красивая блондинка, то, скорее всего, не видела бы эти свои вещие сны. Так что грех гневить судьбу, для получения других удовольствий существуют другие женщины.

Кэрри вздрогнула, особенно громко вскрикнула и резко села, сдёрнув с ног покрывало. Грег смотрел на силуэт жены в темноте. Её всю била дрожь.

— О, нет! — прошептала Кэрри. — Нет, только не это!

Она заплакала, и её маленькое угловатое тело задрожало от рыданий. О, Господи, подумал Грег, ну почему так долго!

— Крошка, — с притворной нежностью позвал он жену.

Кэрри с испуганным криком повернулась и невидящим взглядом уставилась на него.

— Иди сюда, — ласково позвал Грег. Она расставила руки в стороны и, всхлипывая, бросилась к нему на грудь. — Успокойся, крошка, — он с трудом заставил себя говорить участливым голосом. — Всё в порядке. Я здесь, рядом.

Приглушённо рыдая, Кэрри благодарно прижалась к нему.

— Опять плохой сон? — участливо поинтересовался он, стараясь, чтобы в его голосе были нотки заботы.

— О, Грег… — Кэрри едва могла говорить. — Это было так ужасно! О, как ужасно это было!

Он усмехнулся в темноте. Высший класс! Сон был что надо!..

— Куда ехать? — спросил Грег.

Кэрри напряжённо замерла на самом краешке сиденья и с тревогой смотрела через лобовое стекло. Сейчас она могла в любую секунду выкинуть свой обычный фокус. Она часто притворялась и делала вид, будто не знает, куда ехать. Хотя такое повторялось много раз, каждый раз её забывчивость выводила его из себя. Пальцы Грега начали медленно белеть на руле.

— Ну? — вновь спросил он посуровевшим голосом.

— Я не…

— Куда ехать, Кэрри? — на этот раз вопрос прозвучал, как удар хлыста.

Кэрри с трудом сглотнула подступивший к горлу ком.

— Налево, — обречённо прошептала она.

Класс! Грег чуть не расхохотался вслух, нажимая на сигнал левого поворота. Они ехали в фешенебельный Истридж, в этом районе города жили одни богачи. На этот раз тебе приснился правильный сон, собака, зло подумал он, бросая на жену испепеляющий взгляд.

— Далеко ехать? — поинтересовался Грег.

Кэрри захныкала и промямлила что-то неразборчивое.

— Что? — мгновенно вышел из себя Грег.

— Следующий квартал.

— Какая сторона?

— Правая.

Грег откинулся на спинку сиденья с довольной ухмылкой и расслабился. Так-то лучше, мысленно произнёс он. Эта мерзкая дрянь каждый раз пытается играть с ним в одну и ту же игру под названием «Я забыла». Когда же до неё наконец дойдёт, что он видит её насквозь? Он чуть не рассмеялся вслух и подумал: наверное, никогда, потому что после этого дела он бросит её. Пусть «наслаждается» своими вещими снами, сколько влезет! С него же хватит!

— Почти приехали? — поинтересовался он.

— Белый дом, — едва заметно кивнула она.

— С полукруглой подъездной дорогой? — уточнил он.

— Да.

Грег крепко сжал зубы. На него внезапно накатила волна жадности. Провалиться мне на этом месте, если домик не потянет минимум на полста тысяч, удовлетворённо подумал он.

— Грег?..

Он повернулся, посмотрел на опостылевшую жену и грубо спросил:

— Что?

Кэрри закусила губу и начала что-то говорить.

— Нет, — оборвал её Грег и с победной ухмылкой открыл дверцу. — Пошли, крошка, — вкрадчиво позвал он, и в его голосе ясно послышались угрожающие злобные нотки.

— Грег, пожалуйста, не надо. Я тебя прошу…

— Я сказал, пошли, — повторил он. Ему не удалось скрыть от жены ярость в голосе, да он и не старался это сделать — так она ему надоела.

Кэрри покорно вышла из машины, не осмеливаясь перечить супругу.

— Ну-ка повеселее, — велел он. — Дети сейчас в школе. Так что встреча с ним тебе не грозит.

Кэрри промолчала и только печально вздохнула.

Они поднялись на две ступеньки и остановились перед богато украшенной резьбой дверью. Грег нажал кнопку. Где-то в глубине дома раздались музыкальные трели звонка.

Он мрачно посмотрел на жену.

— Веселее, — повторил он. — В конце концов, мы ведь им помогаем. Разве мы не спасаем ему жизнь?

Кэрри задрожала.

— Ты ведь не станешь слишком много просить, Грег, правда?

— Предоставь это мне. Я сам как-нибудь решу, сколько просить…

Он не успел закончить предложение. Дверь открылась. Он улыбнулся женщине, которая стояла на пороге, и вежливо поздоровался:

— Добрый день, мэм! Прекрасная погода, вы не находите?

Женщина посмотрела на непрошенного гостя с вежливой, немного подозрительной улыбкой. Грег криво усмехнулся. Так его встречали почти все домохозяйки. Сначала они вели себя подозрительно, а потом умоляли помочь им.

— Что вам угодно? — осведомилась она.

— Я хотел бы поговорить с вами о Поле, — объяснил он.

Улыбка исчезла, и лицо женщины стало пустым и блёклым.

— Что вы сказали? — испуганно воскликнула она.

— Ведь вашего сына зовут Пол, не так ли?

Женщина бросила встревоженный взгляд на Кэрри. Она уже начала волноваться, отметил про себя Грег.

— Жизни вашего сына угрожает серьёзная опасность, — пояснил он. — Если хотите, я могу рассказать, в чём дело.

— Что случилось с Полом?

— Пока ничего, — дружелюбно улыбнулся Грег.

Женщина судорожно вздохнула, словно ей не хватало воздуха.

— Вы похитили его! — испугалась она.

Улыбка Грега стала ещё шире и дружелюбнее.

— Ну что вы! — покачал он головой. — Никто его не похищал. С ним всё в порядке, не волнуйтесь.

— Тогда где он?

Грег с притворным удивлением посмотрел на часы и ответил вопросом на вопрос.

— А разве он сейчас не в школе?

Женщина несколько секунд в полном смятении пристально смотрела на него, потом попыталась захлопнуть дверь и бросилась к телефону. Грег успел поставить ногу в щель, прежде чем дверь закрылась.

— Пошли в дом, — приказал он.

— Может, подождём здесь?..

Грег схватил жену за руку и силой втащил в дом. В прихожей Кэрри с судорожным вздохом освободилась и вновь замерла, как застывшая статуя. Закрывая входную дверь, Грег услышал, как мать Пола быстро крутит диск телефона на кухне. Он уверенно улыбнулся, вновь взял Кэрри за руку и повёл в гостиную.

— Садись, — сказал он жене.

С кухни донёсся крик хозяйки.

— Он в четырнадцатой комнате. Это класс мисс Дженнингс… Спасибо, — облегчённо поблагодарила она кого-то по телефону.

Грег повернулся в направлении голоса. Женщина положила трубку и отправилась в прихожую.

— Мы здесь, миссис Уилер, — громко сообщил Грег.

Мать Пола испуганно открыла рот и бросилась в гостиную.

— Что вам нужно?

— С мальчиком всё в порядке? — поинтересовался Грег.

— Что вы хотите?

Грег достал из кармана блокнот и показал миссис Уилер.

— Не желаете взглянуть? — учтиво предложил он.

Женщина смотрела встревоженными глазами на странного гостя и ничего не говорила.

— Всё в порядке, — успокоил он её, — не бойтесь. Мы просто хотим вам кое-что продать.

Лицо женщины сразу посуровело и стало строгим.

— Жизнь вашего сына, — многозначительно добавил Грег.

Миссис Уилер изумлённо раскрыла рот, и раздражение в её глазах вновь сменилось страхом.

— Надеюсь, вас интересует такого рода информация? — вкрадчиво поинтересовался он. — По-моему, должна интересовать.

— Убирайтесь отсюда, пока я не позвонила в полицию! — голос миссис Уилер дрожал от страха.

— Значит, вам наплевать на жизнь вашего сына? — с притворным разочарованием уточнил Грег.

— Вы меня слышали? Убирайтесь! — гневно повторила она, набравшись смелости.

— Миссис Уилер, если вы сейчас не выслушаете нас… очень внимательно выслушаете… то очень скоро потеряете сына.

Губы миссис Уилер беззвучно шевелились. Казалось, она потеряла от страха дар речи.

— О чём вы говорите? — наконец удалось выдавить ей.

— О жизни вашего сына, миссис Уилер, — пожал он плечами.

— Почему вы хотите причинить вред моему сыну?

Грег расслабился. Всё в порядке, она уже почти у него в руках. Осталось надавить совсем немного.

— Разве я сказал, что мы собираемся причинить вред Полу? — с загадочной улыбкой переспросил он. — Что-то не припомню, чтобы я говорил такое, миссис Уилер.

— Тогда…

— Где-то ближе к середине месяца, — прервал её Грег, — Пол… попадёт под машину и погибнет.

— Под какую машину? — запинаясь и ничего не понимая, переспросила женщина.

— Этого мы точно не знаем. Мы только знаем, что вашего сына собьёт автомобиль.

— Где? — закричала миссис Уилер. — Когда?

— Вот эту информацию, — широко улыбнулся Грег, — мы и предлагаем вам купить.

Миссис Уилер повернулась к Кэрри и в ужасе посмотрела на неё. Когда Грег вновь заговорил, она перевела взгляд на него.

— Позвольте мне объяснить, — сказал он. — Моя жена относится к той породе людей, которых называют «сверхчувствительными». Возможно, вам не знаком этот термин. Если проще, то это означает, что у неё время от времени бывают пророческие видения, ей снятся вещие сны. Причём очень часто они касаются конкретных людей. Вчера ночью, например, ей приснился сон… о вашем сыне. Она увидела, как Пол погибает под колёсами машины.

Как и ожидал Грег, миссис Уилер отшатнулась от него, будто он её ударил.

— Убирайтесь отсюда! — решительно заявила она.

Улыбка Грега потускнела и лишилась дружелюбия и учтивости.

— Опять за старое? Вы хотите сказать, что вам на самом деле безразлична жизнь вашего сына? Мы можем уйти, но вы никогда не узнаете, когда и где это произойдёт.

Женщина с большим трудом выдавила из себя презрительную улыбку.

— Мне что, вызвать полицию? Может, позвонить в отдел, который отлавливает мошенников и шарлатанов вроде вас?

— Звоните, если хотите, но я бы посоветовал вам сначала выслушать меня, а потом уже решать, что делать.

Он открыл блокнот и начал читать:

— Январь, двадцать второе число: мужчина по имени Джим упадёт с крыши во время установки телевизионной антенны. Улица Рамсей, двухэтажный зелёный дом с украшениями. Вот смотрите, здесь же у меня и вырезка из газеты.

Грег протянул открытый блокнот и заметил:

— Можете сами посмотреть. Этот человек не поверил нашим предупреждениям и упал с крыши двадцать второго января. Знаете, людей трудно в чём-либо убедить без деталей и мелких подробностей. Если же сообщить подробности, можно ненароком раскрыть саму суть дела. Джиму следовало бы не жадничать и заплатить нам. Это обошлось бы ему значительно дешевле, чем сломанный позвоночник.

— Вы действительно…

— … надеетесь, что я поверю всему этому вздору? — закончил Грег вопрос за миссис Уилер. — Если откровенно, то не очень. Видите ли, сначала никто не верит. Я бы на вашем месте, наверное, тоже не поверил. Позвольте вам рассказать, что вы сейчас думаете. Вы думаете, что мы вырезали из газет эти заметки и придумали к ним правдоподобные истории. Ну что же, вы имеете полное право думать так. Можете верить в то, что мы всё это придумали, если хотите… — Его лицо посуровело. — Но если вы поверите в это, то в середине месяца ваш сын погибнет. Можете в этом не сомневаться. Не думаю, что вам будет приятно услышать, как это произойдёт, — улыбнулся он. — А это произойдёт, миссис Уилер, независимо от того, верите вы мне или нет.

Грег повернулся к Кэрри и буркнул:

— Ну?..

— Я не…

— Давай, выкладывай!

— Что вы собираетесь делать? — испугалась женщина.

— Предоставить вам доказательства того, что мы говорим правду, — ответил он и вновь посмотрел на жену. — Ну? Мы ждём. Не заставляй себя просить.

Когда Кэрри заговорила, её глаза были закрыты. В тихом голосе слышалась боль.

— У двери детской комнаты лежит небольшой коврик. Вы поскользнётесь на нём, когда будете нести ребёнка.

Грег посмотрел на неё с приятным удивлением. Он и не знал, что в доме, кроме Пола, есть ещё и грудной ребёнок. Кэрри продолжила «предоставлять доказательства»:

— Во дворике под детским манежем прячется паук чёрная вдова. Он укусит младенца…

— Не желаете проверить эти факты, миссис Уилер? — прервал жену Грег. Неожиданно он возненавидел эту глупую женщину за медлительность и неспособность и нежелание принять очевидное и смириться с ним. — Или нам просто уйти из вашего дома и позволить этому синему автомобилю с откидным верхом протащить голову Пола по тротуару несколько десятков метров, пока из неё будут вываливаться мозги?

Миссис Уилер в ужасе посмотрела на непрошеного гостя, который говорил такие страшные вещи. На долю секунды он испугался, что переборщил и рассказал слишком много, потом понял, что всё в порядке, и расслабился.

— Я вам предлагаю проверить то, что сейчас сказала моя жена, — с улыбкой сказал Грег миссис Уилер.

Женщина попятилась от него, потом быстро повернулась и бросилась к двери, ведущей во дворик. Когда она переворачивала детский манеж, послышался громкий скрип. Он прислушался. Потом внезапно раздался судорожный вздох, громкий стук туфель о бетон и встревоженный лай собаки. Грег удовлетворённо кивнул и со вздохом облегчения откинулся на спинку. Класс! Когда потрясённая хозяйка вернулась в гостиную, он уверенно улыбнулся.

— Такое может произойти в любом дворе, — слабо попыталась защититься миссис Уилер.

— Правда? — улыбка на лице Грега не дрогнула.

— Тогда, может, вы просто догадались.

— А может, и не догадались. Может, всё, что мы рассказали, чистая правда. Если хотите, рискните! Только не забывайте, что рискуете жизнью своего сына.

Грег посмотрел на жену и спросил:

— Что-нибудь ещё?

Кэрри задрожала и медленно произнесла:

— Около кроватки ребёнка находится электрическая розетка. У девочки в кроватке лежит заколка для волос. Она пытается сунуть её в розетку и…

— Миссис Уилер? — Грег вопросительно посмотрел на хозяйку. Он удовлетворённо усмехнулся, когда она выбежала из комнаты.

Кэрри посмотрела на мужа блестящими жалобными глазами.

— Грег, пожалуйста, не проси слишком много, — с мольбой прошептала она.

Миссис Уилер вернулась в гостиную через несколько минут. Сейчас на её лице остался только страх. Двумя пальцами правой руки она осторожно держала заколку.

— Как вы узнали?

— Кажется, я уже объяснил это, миссис Уилер, — терпеливо вздохнул он. — У моей жены провидческий дар. Она точно знает, где и когда произойдёт несчастный случай. Вы хотите купить эту информацию?

Миссис Уилер судорожно сжала руки.

— Что вы хотите?

— Десять тысяч долларов наличными.

— Десять тысяч… — тупо повторила мать Пола.

— Совершенно верно. Значит, договорились?

— Но у нас нет…

— Так не пойдёт. Или договорились, или нет, миссис Уилер. Вы не в том положении, когда можно торговаться. Речь идёт о жизни вашего Пола. Ну? — резко спросил он. — Каков ваш ответ? Выбирайте побыстрее: десять тысяч долларов или жизнь вашего сына?

Миссис Уилер молчала. Казалось, она не может произнести ни слова.

— Пошли, — сказал Грег Кэрри и равнодушно посмотрел на хозяйку. — Похоже, мы напрасно теряем время. Я позвоню после обеда, и вы мне скажете, что решили. Посоветуйтесь с мужем…

Его губы сурово сжались, и он добавил:

— Только учтите, позвоню я один-единственный раз. Больше вы меня не услышите.

Грег остановился у входной двери, открыл её и раздражённо бросил Кэрри:

— Ну пошли, пошли…

Грег осушил стакан виски и с недовольной гримасой откинулся на спинку дивана. Это был последний стакан дешёвого виски в моей жизни, пообещал он себе. Отныне он будет пить только самое лучшее пойло. Он повернул голову и хмуро посмотрел на жену. Она стояла у окна гостиной их номера и молча смотрела на улицу.

— Ну ладно, выкладывай, — буркнул Грег. — Говори, что у тебя на уме.

Она отвернулась от окна и с мольбой посмотрела на мужа.

— Неужели необходимо было просить так много? — робко спросила Кэрри.

Он отвернулся от неё и закрыл глаза.

— Грег, неужели?..

— Да! — выпалил он дрожащим от злобы голосом. Господи, с какой же радостью он скоро избавится от неё!

— А что, если они не сумеют заплатить?

— Значит, им не повезло.

Звуки едва сдерживаемых рыданий заставили его заскрипеть зубами от ярости.

— Иди в спальню и приляг, — прерывистым голосом велел Грег. Он приказал себе сдерживаться до окончания дела — её услуги могут ещё понадобиться. — Тебе нужно отдохнуть.

— Грег, у него нет ни единого шанса.

Грег быстро повернулся к ней с побелевшим от злости лицом. Как он ни старался, ему не удалось сдержаться.

— А что, перед нашим приходом у него были шансы?! — прорычал он. — Хоть раз пораскинь своими мозгами, если они у тебя есть! Чёрт побери! Если бы не мы, сейчас на нём вообще можно было бы поставить крест! Мы даём им шанс на спасение.

— Да, но…

— Я сказал: иди в спальню и ложись! Не хочу тебя видеть.

— Ты не знаешь, как это должно произойти, Грег!

— Убирайся отсюда!

Вся дрожа и закрыв рот ладонью, Кэрри прошла через комнату. Дверь в спальню закрылась с глухим стуком. Грег услышал, как она упала на кровать и зарыдала. Чёрт бы побрал эту дрянь, мысленно выругался он. Вечно у неё мокрые глаза! Надоело до чёртиков!

Грег вновь потянулся за стаканом. Его рука неожиданно замерла в воздухе. Он услышал приглушённый голос Кэрри. Несколько секунд он сидел неподвижно и вслушивался, затем вскочил и бросился к двери в спальню. Кэрри испуганно повернулась, когда он распахнул дверь. На её лице застыл ужас. Она держала телефонную трубку.

— Четверг, четырнадцатое! — выпалила она в телефон. — В два часа шестнадцать минут после обеда!

Грег вырвал у неё трубку и ударил ладонью по рычажкам, прерывая соединение. Он часто злился на жену, но такой ярости ещё никогда не испытывал. Он стоял перед женой и смотрел на неё расширенными от бешенства глазами. Кэрри медленно подняла руку, чтобы защититься от неминуемого удара.

— Грег, пожалуйста, не надо… — робко начала она.

Злоба и ярость оглушили и ослепили его, отняли разум и последние остатки логики. Он даже не услышал глухого тяжёлого звука, когда изо всей силы ударил жену по щеке телефонной трубкой. Кэрри негромко вскрикнула и рухнула на кровать.

— Сука! — пробормотал Грег, задыхаясь от душившей его злобы. — Сука! Сука! Сука! Как же я тебя ненавижу!..

Каждое слово сопровождалось сильным ударом по лицу.

Постепенно туман перед глазами Грега рассеялся, и он понял, что до сих пор сжимает телефонную трубку в ноющей от напряжения руке. Губы Кэрри беззвучно пошевелились. Она молча смотрела на мужа, по её лицу медленно катились слезы.

— Что? — испугался Грег. У него похолодело сердце, он узнал пустоту в её глазах и задрожал от дурного предчувствия. — Что?..

— Улица… — едва слышно прошептала Кэрри. Она говорила из последних сил.

Грег нагнулся, вглядываясь в изуродованное лицо и стараясь прочитать на нём ответ.

— Улица… — вновь прошептала Кэрри. — Ночь…

Она с хрипом втянула в себя воздух, на губах выступила красная пена.

— Грег… — Кэрри безуспешно попыталась сесть. На её лице появилось знакомое выражение испуга и тревоги. — Мужчина с бритвой… — прошептала она. — Ты… о, нет!.. Только не это!..

Грег вцепился в руку жены.

— Где? — заикаясь от ужаса, забормотал он.

Она не ответила.

— Где? — он тряс её, как куклу. Его опять начала бить дрожь.

— Когда? Кэрри, когда это произойдёт?

Но всё было напрасно. Грег сжимал руку мёртвой женщины. Неожиданно он начал дико хохотать, потом зарыдал.

Прежде чем выбежать из номера, Грег полтора часа стоял у окна, смотрел на улицу и думал: кто этот человек, где он сейчас и что делает? Он пытался найти выход, но понимал, что всё напрасно. Спасения нет!

 

Оливия Дарнелл

КУКОЛЬНЫЙ ДОМИК

Совершенно СЕКРЕТНО № 6/277 от 05/2012

Перевод с английского: Ольга Дмитриева

В доме Дорис Линли даже у самого отъявленного пессимиста поднималось настроение. Все комнаты этого оригинального жилища были завалены куклами. С люстр свисали гирлянды крошечных эльфов, на столах, диванах, стульях, полках сидели и лежали феи и ведьмы вперемежку с изящными фарфоровыми куклами в стиле ретро и шаржевыми копиями поп-звёзд и политических деятелей. Хозяйка и создательница всего этого великолепия сама была похожа на куклу — крошечная, хрупкая женщина с огромной копной кудрявых пепельных волос и ярко-синими глазами. В данный момент они были полны слёз. Она крепко держала за руки сидящую напротив высокую, спортивную девушку и громко всхлипывала.

— Может быть, ты всё-таки расскажешь мне, что случилось?

— У нас творится что-то неладное, мои куклы взбесились.

Шерил с облегчением вздохнула. Утром, услышав отчаянные рыданья подруги по телефону, она решила, что случилось какое-то серьёзное несчастье, а это, по-видимому, была обычная блажь художницы, находящейся в творческом кризисе.

— Почему ты так решила? — устало спросила она.

— Пойдём, сама увидишь.

Дорис легко поднялась с кресла и повела её в мастерскую — просторное, светлое помещение, находящееся под самой крышей. Шерил очень любила бывать там и наблюдать за работой Дорис, особенно, когда та делала своих шаржевых кукол. Они стоили баснословно дорого, и обычно их заказывали на подарки знаменитостям или просто очень богатым людям. Прежде чем приступить к работе, Дорис собирала информацию о прототипе, изучала его фотографии, и в результате получался маленький шедевр — кукла, обладавшая не только внешним, но как будто и внутренним сходством. Поговаривали, что те, кому дарили кукол, иногда открывали в себе глубины, о которых не подозревали, но это только придавало пикантности подарку. Популярность произведений Дорис росла вместе с доходами, которыми она щедро делилась со своей старшей сестрой Эдной и мужем, бывшими у неё «на подхвате». Эдна шила костюмы и делала аксессуары, а Джордж помогал, когда работы было слишком много. Сам он писал неплохие пейзажи, был начисто лишён амбиций, и в маленьком кукольном королевстве Дорис, казалось, царило поистине сказочное благополучие. Так, во всяком случае, казалось Шерил, пока она поднималась по лестнице в мастерскую. У входа Дорис немного помедлила, словно не решаясь зайти, а потом рывком распахнула дверь. Шерил ахнула. Куклы, обычно аккуратно разложенные на столах, словно разметала буря. Но в этом хаосе была какая-то зловещая логика. Казалось, что между куклами шла яростная борьба. Дорис подошла к столу и разлепила двух вцепившихся друг в друга эльфов. У одного из них было оторвано крыло, у другого выбит глаз.

— Каждый день что-то новенькое, вчера пострадали только животные, — она кивнула на полку, где лежали два игрушечных коня с оторванными хвостами, — а позавчера всадники. — Дорис подняла салфетку, которой были укрыты фигурки рыцарей с аккуратно отрезанными головами.

— И давно это происходит? — спросила Шерил.

— Уже неделю. Всё началось с того, что я обнаружила у себя в спальне вот это, — Дорис указала на куклу — толстенького солидного мужчину итальянского типа в восхитительно сшитом смокинге. — Я сделала его десять дней назад по заказу Тонио Бондоне, мы с тобой как-то были у него в ночном клубе. И, по-моему, получилось очень неплохо.

Шерил взяла куклу в руки. Выполнена она была безукоризненно, но физиономия вызывала смешанные чувства — надменная, туповатая и злобно-трусливая.

— Слушай, а он не обиделся?

— Кто? Тонио? Вряд ли. Он сам дал мне фотографии и журналы, где я прочитала всё про этого типа, — она крошечной расчёской привела в порядок усики куклы. — Очень простая модель, без подтекста. Делать было просто. Обыкновенный владелец казино, ночных клубов и борделей. Тонио сказал, что сходство поразительное!

Шерил отметила про себя, что в таком случае модель вряд ли была польщена.

— И что же дальше?

— А одним прекрасным утром я нахожу его у себя на постели в такой непринуждённой позе: лежит на подушке, нога на ногу, только что не курит. Я даже позвала Эдну и Джорджа полюбоваться.

— А как он мог попасть туда?

— Понятия не имею. Наверное, зашвырнули в окно, оно было раскрыто. И представь себе, с этого самого дня в мастерской стало происходить что-то невообразимое. Вечером оставляю кукол в полном порядке, а наутро — разгром и драки. Поэтому я вызвала тебя, ты же психолог.

— Я детский психолог, Дорис!

— Ну вот и разберись в кукольной психологии!

Шерил разозлилась. Накануне у неё был тяжёлый рабочий день, люди с настоящими, серьёзными проблемами, а здесь — кукольные разборки!

— Послушай, Дорис, у меня нет ни времени, ни желания заниматься этой чушью. Хочешь играть — найди себе какого-нибудь аниматора и развлекайся!

Она не стала прощаться и вышла из мастерской, громко хлопнув дверью.

Прошло несколько дней, от Дорис не было никаких известий, и хотя Шерил была уверена в своей правоте, её не оставляло чувство какой-то смутной тревоги. Наконец, она не выдержала и поехала к подруге. Дверь отворила Эдна. Шерил в очередной раз удивилась, как у одних родителей могут родиться такие разные дети. Скромная и абсолютно бесцветная Эдна казалась полной противоположностью своей сестры. После смерти родителей она взяла на себя все рутинные дела, вела бухгалтерию, переписку и договаривалась с заказчиками. И это было в высшей степени благородно, так как когда-то Эдна сама блеснула в несколько неожиданном для женщины батальном жанре. Её картины из серии «Атака лёгкой кавалерии» имели успех и репродуцировались в учебниках истории в качестве иллюстраций к одному из самых трагических эпизодов Крымской войны, когда был уничтожен цвет британской армии. Умирающие и раненые солдаты, растерзанные взрывами кони были написаны с душераздирающим натурализмом. Шерил с Дорис терялись в догадках, откуда у невыразительной Эдны взялась такая экспрессия, и пришли к выводу, что, вероятно, у неё была какая-то несчастная любовь, и в выписывание агонии, ран и прочих бедствий войны Эдна вложила всю свою ненависть к покинувшему её мужчине и заодно ко всем представителям сильного пола.

Похожими у сестёр были только роскошные шевелюры, а для Эдны волосы являлись единственным украшением и единственной слабостью. Этим утром она позволила им свободно лежать на плечах, что несколько диссонировало со строгим брючным костюмом и мрачным выражением лица.

— Как ваши дела? — светски поинтересовалась Шерил.

— Отвратительно, — ответила Эдна и, не вдаваясь в подробности, посторонилась, давая Шерил пройти.

Та сразу же поднялась в мастерскую. Там царил полный порядок — все куклы, словно трупы в морге были накрыты простынями, а Дорис, сложив на коленях руки, тихо сидела на диванчике.

— Что произошло?

— Ничего, — бесцветным голосом ответила Дорис, — просто выяснилось, кто уродовал моих кукол.

— И кто же?

— Я, — так же спокойно ответила Дорис и приподняла простыню, — полюбуйся.

Шерил поморщилась от отвращения. Можно было подумать, что над творениями Дорис поработал какой-то кукольный Джек Потрошитель, — у одних кукол были оторваны руки и ноги, у других — отрезаны носы.

— Но почему ты думаешь, что это сделала ты? Ты же мухи не обидишь!

Шерил говорила так, словно речь шла о живых существах, а не о куклах, но она знала, что Дорис относится к своим творениям, как к детям.

— Я думаю, что сотворила всё это во сне, как тётя Люсинда, — деловито проговорила Дорис.

— Люсинда? — удивилась Шерил. Она прекрасно помнила болтливую, несколько эксцентричную даму и не замечала в ней ничего странного.

— О, это наш скелет в шкафу, зловещая тетушка Люсинда, которая отрывала крылья бабочкам и скармливала рыбок из аквариума кошкам, — продолжила Дорис. — Оказывается, она уже много лет находится в сумасшедшем доме, но это скрывалось, и нам, детям, говорили, что тётя уехала в Австралию.

Шерил подумала, что, в общем-то, все члены семьи Дорис были несколько экстравагантны, но они были художниками, а это многое объясняло.

— А когда ты узнала правду о тётушке?

— Эдна раскололась. Как ты понимаешь, мне пришлось показать ей это, а она помялась-помялась и рассказала о Люсинде, бедная моя сестричка, хорошо, что хоть её не тронули.

Дорис достала из коробки куклу, и Шерил в очередной раз поразилась мастерству своей подруги. Кукла была несколько приукрашенной, но великолепно выполненной копией Эдны.

— С волосами пришлось помучиться, — Дорис взяла расчёску и провела по пышным, блестящим кудрям куклы. — Зато с Джорджем проблем не было, так удобно, что он бреет голову, — она достала из коробки «Джорджа».

— Я подумала, — продолжила Дорис, — всё делаю, делаю на заказ, а своим не успеваю. — А это я, — Дорис достала куклу как две капли воды похожую на неё, в длинном вечернем синем платье, и залилась слезами. — Господи, — она кивнула на изуродованных кукол, — неужели я такая же, как тётя Люсинда?!

— А что всё-таки произошло с ней? — осторожно спросила Шерил.

— Эдна рассказала, что однажды утром Люсинду нашли всю в крови, с раной на голове, а по дому летал совершенно обезумевший попугай, с вырванными перьями. Видимо, она в сомнамбулическом состоянии пыталась ощипать его, а когда он клюнул, потеряла сознание.

— Хорошо, — сказала Эдна, — представим, что Люсинда действительно психически неполноценна, но почему ты тоже должна быть сумасшедшей?

— Но почему тогда я так садистски изуродовала моих кукол?

— А если это сделала не ты?

— А кто тогда? — Дорис пожала плечами. — В доме, кроме меня, Джорджа, Аманды и Эдны, никого не было. Ты предполагаешь, что это мог сделать кто-то из них? Нет, — она отрицательно покачала головой и продолжила. — Джордж очень неплохо относится к моим куклам, да и ко мне тоже. А Аманде лень даже пыль с них смахнуть.

Шерил была вынуждена согласиться. Представить добродушного Джорджа отрывающим крылышки у эльфов было трудно. Аманда, глуповатая сонная прислуга-португалка, действительно, постоянно находилась в каком-то заторможенном состоянии, была невероятно ленива и абсолютно лишена эмоций. А Эдна страстно предана семейному бизнесу. Шерил была вынуждена согласиться, что мотива уничтожать кукол ни у кого не было.

— Да, я забыла про самое главное, смотри, — Дорис отвернула рукав блузки и показала свежую царапину. — А теперь посмотри сюда! — и она взяла со стола разбитое крошечное зеркальце, на котором была засохшая кровь. — Всё сходится — это сделала я! Нет, я чувствую здесь присутствие зла — и не переживу, если это зло — я!

— Боже мой, какая патетика! — Шерил обняла её. — Успокойся. Пока я не вижу никакого рационального объяснения, кроме того, что у тебя есть недоброжелатель, который хочет вывести тебя из равновесия или навредить твоему бизнесу. Или же это проделки какого-нибудь полтергейста. Кстати, а как наш мафиози, он цел?

— Какой мафиози? — удивилась Дорис. — А, ты о том… Он исчез, испарился.

— Странно, — Шерил задумчиво оглядела мастерскую. — Слушай, твоя тётушка, по словам Эдны, делала всё это во сне, но у тебя-то никаких проблем со сном не было!

— В том-то и дело, я сплю так крепко, что вообще ничего не помню.

— Ну а у меня сон очень чуткий, и, если не возражаешь, я сегодня останусь ночевать здесь.

День прошёл мрачно. Эдна, расстроенная гибелью кукол, даже не вышла к ужину. Дорис тихо плакала, а Джордж выглядел рассеянным. Спать разошлись рано. Шерил, не раздеваясь, прилегла, чтобы немного подремать перед своей ночной экспедицией. Не обладая богатым воображением подруги, она всё равно ужасно трусила. В голову лезли кадры из триллеров про кукол-убийц, и идти в мастерскую совершенно не хотелось. Но в полночь она решительно сунула ноги в тапочки, поднялась с постели и вдруг услышала чьи-то тихие шаги у своей двери. Затем в скважине повернулся ключ и всё смолкло. Шерил, с трудом переводя дыхание, опустила настольную лампу, которую она схватила как первое попавшееся под руку средство защиты, тихо подошла к двери и попыталась открыть её. Но выйти не удалось. Дверь была заперта.

Утром она застала свою подругу пересчитывающей рыбок в аквариуме.

— Все на месте?

— Пока да, — мрачно ответила Дорис, — но пропал Бенедикт.

— Ну наконец! Хоть что-то хорошее в этой истории.

Шерил терпеть не могла вредного, агрессивного и до невозможности избалованного кота Дорис.

— Ну, за него ты можешь быть спокойна. Это существо не сдастся без боя.

— Надеюсь, — Дорис печально улыбнулась, — а так ничего не изменилось. Все оставшиеся куклы на месте, и, если ничего не произойдёт, может быть, нам удастся зализать раны. Эдна и Джордж обещали, что будут заниматься только починкой кукол. Заказчикам мы сказали, что я тяжело заболела, через месяц, может быть, всё и наладится. Я справлюсь, Шерил. А если нет, то дам тебе знать.

— Сразу же позвони, если что-нибудь случится.

Но позвонила не Дорис, а её сестра.

— Срочно приезжай к нам, — мрачно потребовала Эдна, — я тут держу оборону. Успокаиваю Джорджа, боюсь, что он попытается убить Дорис.

— Что-о?!

— Лучше не спрашивай. Бегает по дому и всё крушит.

— А что случилось?

— Не отвлекай меня, — огрызнулась Эдна, — и приезжай скорее, а то я вызову полицию.

Когда Шерил подъехала к «кукольному домику», то поняла, что Эдна не преувеличивала. На тротуаре валялись куклы, а из окон слышались крики.

Шерил узнала голос Джорджа, посылавшего проклятья своей супруге.

Стараясь не вникать в их содержание, Шерил быстро поднялась по лестнице в мастерскую, предполагая, что именно там укрылась её подруга.

Свет в мастерской был погашен, и Шерил едва не упала, споткнувшись обо что-то мягкое. Это был «Джордж», в груди которого торчал нож.

— Он злится не из-за этого, — раздался тихий голос Дорис. Она сидела на полу в углу. — Зажги свет и не кричи, когда увидишь.

Эдна послушно щёлкнула выключателем — и вскрикнула.

На полу валялись изрезанные в клочья картины Джорджа.

— Он считает, что это сделала я, — так же тихо проговорила Дорис, — и, видимо, прав.

— Боже мой! Дорис, милая, почему?

— Позавчера вечером Джордж сказал, что хватит переживать из-за каких-то испорченных кукол, вот если бы что-то случилось с его картинами, тогда можно было бы печалиться. Я сгоряча ответила, что его картины — бездарная мазня и ничего не стоят по сравнению с куклами. А наутро он принёс мне это и сказал, что не ожидал, что я хочу остаться вдовой, — она кивнула на «убитую» куклу. — Я была в ужасе, так как не делала этого. Во всяком случае, не помню, чтобы делала, — добавила Дорис шёпотом. — Ну а сегодня были изрезаны все картины Джорджа и принесены сюда, ко мне! И он вопит, что пронзённое сердце куклы — символический жест. Я убила его, когда уничтожила его произведения.

Шерил задумалась.

— А что тебе снилось в дни, когда произошли все эти ужасы?

— Абсолютно ничего. Я спала как убитая.

— Но тебе же всегда снятся какие-то безумные сны…

— Вот именно, — перебила её Дорис, — ты нашла верное слово — безумные! Я сошла с ума и меня надо изолировать, пока я не принялась за людей! Кстати, — после некоторой паузы добавила она, — видимо, я уже сотворила нечто ужасное. Бенедикт так и не появился. Даже страшно представить, что я могла сделать с ним. Люсинда, оказывается, пыталась содрать панцирь с черепахи, а рыбок, если не удавалось скормить кошкам, оставляла на полу и наблюдала, как они задыхаются.

— Черепахи, рыбки и… Кого ещё мучила Люсинда? — спросила Шерил.

— По-моему, этого более чем достаточно.

— Черепахи, рыбки, — медленно проговорила Шерил. — Бенедикта я не беру в расчёт. Думаю, что все живущие в этом доме сделали бы маленький подарок тому, кто избавил их от этого кота. Но черепахи и рыбки, определённо, вызывают у меня какие-то смутные ассоциации. Ура! — она хлопнула себя по лбу. — Всё сошлось. Мне нужен ключ от входной двери.

— Прости?

— Не буду тебе пока ничего объяснять. Надо спешить.

— Хорошо, — покорно отозвалась Дорис, — тем более что со мной и так всё ясно.

— Что ты имеешь в виду?

— А ты загляни в аквариум!

На лестнице, когда они спускались, Шерри столкнулась с Эдной. Осунувшаяся и усталая, она выглядела неважно, но волосы были как всегда великолепны, тщательно расчёсаны и уложены.

— Я дала Джорджу успокоительное, и он заснул. Ты переночуешь здесь, Шерил?

— Боюсь, что нет. Мне завтра очень рано надо на работу.

— Жаль. Ну ничего, я запру Джорджа и присмотрю, чтобы ничего не случилось.

— Я надеюсь на тебя. И, кстати, что там у вас произошло с рыбками?

— С рыбками? — удивилась Эдна. — Понятия не имею.

Шерил вошла в кабинет Джорджа, где стоял аквариум. На его дне, между водорослей, лицом вниз лежала кукла в синем вечернем платье.

Ночью Шерил тихо открыла дверь в дом Дорис, поднялась в мастерскую и достала из сумки ножницы и бритвенные принадлежности. Свет она включать не стала, но луна светила так ярко, что справиться удалось довольно быстро. Закончив, Шерил спряталась за занавеску и стала ждать. Минут через десять на лестнице раздались шаги и тихое, жалобное мяуканье.

В комнату вошёл человек с мешком, в котором что-то слабо шевелилось, и, положив его на пол, подошёл к окну и попытался растворить его, но на подоконнике лежал какой-то предмет. Вошедший поднял его и дико закричал.

На крик сбежались все обитатели дома, кроме Дорис.

Кто-то включил свет, и глазам присутствующих предстала взбешённая Эдна, держащая в руках свою кукольную копию, — только вместо роскошных кудрей на её головке сияла лысина. Джордж и заспанная Аманда с изумлением и ужасом смотрели на Эдну, рычащую от бешенства. Она метнулась к столу, схватила ножницы, оставленные Шерил, и кинулась на неё. В своем мощном броске она наступила на лежащий на полу мешок. Раздался отчаянный кошачий визг, и из мешка выполз огромный рыжий кот. Он пошатывался, словно во сне, но всё же сумел вцепиться в ногу Эдны. Аманда и Джордж одновременно пришли в себя. Вместе с Шерил им удалось повалить беснующуюся Эдну на пол и связать. Бенедикта, мёртвой хваткой вцепившегося в ногу, отодрать удалось только санитарам скорой психиатрической помощи, которых вызвала неожиданно проявившая расторопность Аманда.

— А где Дорис? — тяжело дыша спросил Джордж, когда мастерская опустела и они с Шерил остались вдвоём.

— Спит мёртвым сном, как и все прошлые ночи, — ответила Шерил. — Сестра давала ей какое-то сильнодействующее снотворное.

— Но зачем?

— О, причин очень много, — ответила Шерил. — Я связалась с Люсиндой, о которой рассказывала всякие ужасы Эдна. Она, действительно, живёт в Австралии и абсолютно здорова. Она рассказала мне о детстве Эдны. Оказывается, те ужасные поступки, которые Эдна приписывала тётушке, совершала она сама. А потом всё как-то наладилось, но родные всё-таки боялись за неё и поэтому не позволили полностью отдаться батальному жанру, в котором также проявилась её патологическая жестокость.

— Смотри, — она достала из сумки фотографию картины Эдны.

— Да видел я её, — поморщился пацифист Джордж.

— Ну и самое главное — Эдна страшно завидовала своей удачливой сестре. У Дорис было всё, а у неё ничего. И поэтому, когда некто, недовольный подарком, вернул его таким экстравагантным образом, Эдне пришла в голову просто гениальная мысль. Она решила внушить Дорис, что та сумасшедшая, и довести её до самоубийства. Последней каплей должен был стать Бенедикт, которого она собиралась выбросить из окна. Кстати, ему она, видимо, тоже дала снотворное, иначе удалось бы засунуть его в мешок, как же! А Дорис была дана подсказка — утопиться. Я уверена, что, если бы та не решилась, Эдна обязательно что-нибудь придумала бы. И тогда ей досталось бы всё — бизнес с раскрученным именем, дом, ну, — Шерил улыбнулась, — возможно, и ты в придачу. Поэтому мне пришлось спровоцировать её, побрив куклу.

— Но как ты догадалась, что это Эдна?

— Из-за черепахи и рыбок. Меня всегда удивляла кровожадность, с которой она живописала сражения, раны, кровь и прочие ужасы войны. Ну ладно люди! Там были с каким-то наслаждением выписаны умирающие животные. Агонизирующие кони, растоптанная черепаха, выброшенные на берег рыбки… Я сопоставила всё и поняла, что речь шла о самой Эдне.

— Шерил, — с чувством произнёс Джордж, пожимая ей руку, — мы так обязаны тебе. Когда Дорис проснётся, я скажу, чтобы она сразу же стала делать тебе твою куклу.

— Что-то не хочется, Джордж. И, если честно, я теперь очень долго вообще не смогу смотреть на кукол.

 

Дональд Хенинг

ПОРА НА ПОКОЙ

Совершенно СЕКРЕТНО № 7/278 от 07/2012

Перевод с английского: Сергей Мануков

Я, Джек и Бак здорово набили руку на киднеппинге. Для тех, кто не понимает, поясню на похищениях людей. Редкие попытки горе-конкурентов захватить нашу нишу неизменно заканчивались неудачами. Наверное, только этим и объясняется наступившая со временем расслабленность.

Это самоуспокоение продолжалось до моей встречи с Барни Блу, моим старым знакомым по преступному миру, которого я очень уважал за дерзость, решительность и умение просчитывать комбинации на несколько ходов вперёд.

— Буш, — сказал мне Барни, — я давно восхищаюсь твоей организацией и делами, которые ты проворачиваешь со своими ребятами. Многие годы вам не было равных в киднеппинге. Ваши похищения вошли в учебники, по которым в академиях учат полицейских. Я прекрасно знаком с почерком твоей организации, досконально изучил ваш метод и пришёл к выводу, что могу сейчас и сам заняться этим же делом. Я набрал собственную шайку и готов взяться за работу. Считай, что я бросаю тебе вызов.

— Америка — страна свободного предпринимательства, Барни, — пожал я плечами. — Раз решил значит, милости просим. Только насчёт вызова ты, по-моему, сильно загнул…

Он рассмеялся, но я уловил в его смехе напряжение.

— Вижу, тебе не очень нравится, что на твоём лугу будет пастись ещё одна корова, Буш. Ничего, я готов рискнуть. Ходят слухи, что ты со своими парнями слишком загордился и возомнил о себе бог знает что. У тебя в стакане скисло вино, старик, а ты этого даже не замечаешь.

Шутка, по-моему, так себе, но я из вежливости улыбнулся. На том мы с Барни и расстались. Вернувшись домой, я задумался. И мысли мои были уже не очень весёлыми. Чем больше я думал, тем больше склонялся к тому, что Блу прав насчёт самоуспокоения. Мы и в самом деле много лет были непревзойдёнными асами в этом бизнесе, но с появлением на сцене новых действующих лиц Барни и его людей положение могло измениться. С Барни нельзя расслабляться. Он вполне способен совершить какое-нибудь грандиозное похищение и отодвинуть нас на второй план. Противостоять этой угрозе, решил я после длительных размышлений, можно единственным способом придать нашей слегка закисшей карьере новый мощный толчок.

Я собрал ребят и поведал о встрече с Барни Блу и о вызове, который он нам бросил.

— Для того чтобы поставить на место этих выскочек, — сказал я Баку и Джеку, — мы должны провести операцию, которая затмит всё, на что способны Барни и его «орлы». Мы должны преподать им урок, который они запомнят на всю жизнь. Это похищение должно затмить также всё, что мы делали до сих пор. Это будет самое крупное похищение в истории человечества. Я хочу провернуть операцию такого размаха, чтобы все наши конкуренты и завистники умерли от стыда и зависти, а мы вошли бы в учебники не только современной истории, но и будущих веков.

Я знал, что моим друзьям не занимать честолюбия и профессиональной гордости. Джек кивнул с радостной улыбкой. Бак, как всегда, молчал, но по его глазам я видел, что он тоже заинтересован.

— Кого мы должны похитить, Буш? — спросил Джек.

— Ты сам легко догадаешься. Кто самый богатый человек на свете?

— Неужели его? — Джек раскрыл рот от изумления.

— Именно его.

— Но к нему невозможно подобраться на расстояние пушечного выстрела. Он знает, что является лакомой добычей для преступников, и поэтому принял все меры предосторожности. Его машина по прочности не уступает танку, а телохранители по силе и жестокости дадут фору неандертальцам.

— Не спорю, это его сильные места, — с невозмутимым видом согласился я, — но есть у него и слабости.

— О ком вы говорите? — поинтересовался Бак, предпочитавший не говорить, а орудовать кулаками.

— О миллиардере Дж. Григгене, — объяснил я.

— Нефтяном короле, — добавил Джек.

— По-моему, вполне нормальный объект для похищения, — поддержал меня старина Бак.

— Мы можем потребовать за него хоть пять миллионов, — сказал я, — и мигом их получим. Для него это не деньги. Мелочь, доход за неделю. От потери пяти миллионов он нисколько не обеднеет. Купит несколько конгрессменов, заставит их принять закон, который разрешит уменьшать налогооблагаемую базу на сумму выкупа, и тут же обо всём забудет.

— Но как это сделать? — тяжело вздохнул Джек.

— Я уже разработал план, — улыбнулся я. — Угроза конкуренции со стороны Барни Блу заставила меня придумать самое дерзкое похищение в нашей карьере. Через две недели на Лонг-Айленде состоится грандиозный благотворительный вечер. Нам повезло, это будет бал-маскарад. Так что готовьтесь скоро едем на праздник.

Ловкач Гарри выправил нам фальшивые приглашения, которые выглядели лучше настоящих. В газетах писали, что бал на Лонг-Айленде станет главным событием года. Они даже не догадывались, насколько правы. Бал должен был пройти в одном из старинных особняков таком большом, что в гостиной можно играть в поло, если на улице дождь.

Я лично выбрал костюмы для себя и ребят. Баку предстояло немного побыть Пещерным Человеком. Его наряд был самым простым, потому что состоял из набедренной повязки, дубинки и недовольной гримасы на физиономии. Джек должен был вырядиться в рубашку с рюшами, камзол и панталоны. Он, кстати, и внешне немного напоминал лорда Байрона. Себе я отвёл скромную роль Милларда Филмора, тринадцатого президента США.

Мы приехали ровно в половине десятого вечера. Огромный особняк сверкал от огней и драгоценностей дам. На бал съехался весь цвет высшего общества. На Лонг-Айленде в тот душный вечер собрались принцы и принцессы государств, о существовании которых помнили только филателисты и много лет назад ушедшие на пенсию картографы; компанию им составляли промышленные магнаты, знаменитые спортсмены, представители шоу-бизнеса, плейбои и, конечно, ослепительные красавицы.

Все явились в маскарадных костюмах. По собравшимся можно было изучать историю человечества. Я лично обменялся рукопожатиями и перекинулся парой слов с Оливером Кромвелем, Талейраном, тремя Уильямами Маккинли, Юлием Цезарем, Бо Бруммелем, Марией Антуанеттой, маркизой де Помпадур и ещё десятком не менее известных исторических личностей.

Дж. Григген, низенький мужчина с круглым животиком и бегающими глазками, вырядился в Моисея.

Я специально столкнулся с ним у стола, на котором стояла огромная чаша с пуншем.

— Прошу прощения, Моисей! — рассмеялся я.

— Вы меня узнали? — расстроился Григген.

— Элементарно.

— А вы кто будете?

— Президент Миллар Филмор, — представился я.

Мы разговорились. Я обстрелял старика отборными анекдотами, перед которыми не устоит даже покойник, и постепенно, незаметно и очень ловко вывел его на балкон. В дальнем тёмном углу нас поджидал Пещерный Человек с палицей.

— Представитель организованного труда, — пошутил Дж. Григген.

Нашему неандертальцу было не до шуток и тем более не до правил хорошего тона. После лёгкого удара дубинкой по голове нефтяной король растянулся на полу. Я достал из спрятанной заранее сумки огромную медвежью шкуру, закрывавшуюся на «молнию». Мы засунули «добычу» внутрь и закрыли застёжку.

Я помог Баку закинуть Григгена на спину, и мы двинулись через толпу к выходу. Я шёл впереди и объяснял любопытным, что мы представляем собой аллегорию процветания Америки: грубая физическая сила, богатство и власть.

Лорд Байрон ждал на парковке. Бак забросил самого ценного на земле медведя на заднее сиденье и кое-как устроился рядом. Я сел впереди, и мы тронулись. «Фараоны», стоявшие у ворот, не только не остановили нас, но и, по достоинству оценив наши костюмы, лихо отдали честь.

Через полчаса Джек остановился в пустынном месте, у домика, который я снял неделю назад. Этому скромному жилищу предстояло несколько следующих дней быть приютом для самого богатого человека планеты.

Придя в себя, Дж. Григген громко потребовал, чтобы его выпустили. Медвежью шкуру мы расстегнули в доме. Миллиардер удивлённо посмотрел на шкуру, потом перевёл не менее удивлённый взгляд на нас и наши костюмы. Я понял, что Бак переборщил. Григген явно не помнил, как прошли несколько последних часов.

— Куда я попал: в машину времени или психиатрическую клинику? — подтвердил мою догадку нефтяной король.

— Всё значительно проще, мистер Григген, — успокоил я его. — Мы побывали на бале-маскараде. Считайте, что вы наш гость. Только учтите, мы привезли вас сюда не потому, что нам нужен четвёртый игрок для бриджа. Предупреждаю, мы отчаянные люди и не остановимся ни перед чем для достижения наших целей. Поэтому садитесь, пожалуйста. Устраивайтесь поудобнее. Не беспокойтесь, через день-другой вы будете дома. Продолжительность вашего пребывания здесь будет зависеть от вас самого.

— От меня? — в голове у Дж. Григгена, кажется, стало проясняться. — Меня что, похитили?

— Совершенно верно. Мы отпустим вас за пять миллионов долларов. Вот увидите, вы ещё нас будете благодарить. Место в истории вам теперь обеспечено. Вы стали главным героем самого великого похищения в истории человечества. За один вечер, мистер Григген, вы выросли с маленькой сноски в учебниках истории до названия главы.

— Вы… вы… вам это не сойдёт с рук, мистер… мистер…

— Филмор.

— Чёрт бы вас побрал, Филмор! Вы не можете похитить меня. Это форменное безобразие! Зачем мне ваша слава? Она мне противопоказана.

Сначала Дж. Григген, как и положено «большой шишке», требовал телефон, угрожал засадить нас за решётку до конца наших дней и обзывался нехорошими словами. Он успокоился лишь после того, как мы пригрозили засунуть его обратно в медвежью шкуру. Миллиардер лёг на кушетку и скоро уснул. Бак остался сторожить пленника, а мы с Джеком отправились на кухню отмечать успех.

— Пусть теперь Барни попробует превзойти это похищение, — сказал я. — Как только они узнают, кто похитил Григгена, то немедленно свернут удочки и закроют лавочку. Серьёзными делами должны заниматься профессионалы, а не любители, какими бы талантливыми они ни были.

— Ты гений, Буш! — похвалил меня Джек. Я не падок на лесть, но, должен признаться, зарделся от удовольствия. — Ты в самом деле думаешь, что нам отвалят за него пять «лимонов»?

— Уверен. Так же, как уверен, что пять миллионов баксов никогда не получить за королеву Великобритании или внука какого-нибудь мультимиллионера. С Дж. Григгеном всё иначе. Он способен легко заработать в сто раз больше. Поэтому человек, с которым мы свяжемся, без разговоров отдаст нам деньги, лишь бы получить его обратно. Григген сядет за стол, засучит рукава и начнёт делать деньги.

Утром мы разбудили Дж. Григгена, угостили бесплатным завтраком и красочно описали положение вещей.

— С кем вести переговоры о выкупе? — спросил я.

— Я не скажу вам ни слова! — решительно заявил миллиардер.

— Мистер Григген, — я окинул его испепеляющим взглядом, — позвольте сообщить, что мы устроили в подвале камеру пыток. Ничего особенного: дыба, тиски, кнуты и прочие орудия труда средневековых инквизиторов. А если на вас и это не подействует, поставим самую убойную рекламу и будем крутить, пока вы не сломаетесь. Этого не выдержит самый стойкий человек на Земле. Если вы откажетесь помогать, то вам придётся познакомиться с такими тёмными сторонами человеческой натуры, о существовании которых вы и не догадываетесь. Отвечайте на вопрос: с кем разговаривать о вашем выкупе?

Нефтяной король опасливо покосился на меня и тяжело вздохнул. Он понял, что в этом противостоянии ему не победить.

— С моей женой, миссис Хильдегард Григген. — Он неохотно продиктовал номер телефона. — Она единственная, кто сможет без проблем собрать пять миллионов. У неё есть дубликаты ключей от моего сейфа.

— Она истеричка? — спросил я.

— Холодна как лёд.

— Будет выполнять мои указания?

— Вне всяких сомнений, если убедится, что от этого зависит моя жизнь.

После обеда я отправился в город, закрылся в телефонной будке и бросил в щель аппарата тонкую десятицентовую монетку, которая принесёт нам пять миллионов долларов. Набрал номер и с довольной улыбкой принялся ждать ответа. Ждать пришлось долго. Сначала я считал гудки, потом сбился со счёта и в конце концов повесил трубку.

— Что вы мне за номер дали, Григген? — угрожающе поинтересовался я, вернувшись на базу.

— Это личный номер миссис Григген.

— Он настолько личный, что никто не отвечает.

— Ничего удивительного, — беспечно пожал плечами миллиардер. — Миссис Григген очень энергичная женщина. У неё всё время какие-то дела.

— Неужели её нисколько не встревожило то, что вы не вернулись с бала?

— Нет, — покачал головой Дж. Григген. — Мои деловые интересы распространяются на многие страны. Мне приходится день и ночь работать, чтобы быть в курсе всех дел, мистер Филмор. Я нередко не ночую дома.

Вечером я вновь отправился в город. Результат оказался тем же, что и днём. На обратном пути я начал волноваться. Я прекрасно понимал, что с человеком такого масштаба главное время. С каждой минутой пребывания его у нас возрастает вероятность того, что полиция начнёт поиски. Учитывая, о ком идёт речь, можно не сомневаться, что это закончится для нас плохо. Они не оставят в Нью-Джерси ни одного камня неперевёрнутым.

— Разве ваша жена не ездит с вами по балам? — спросил я узника.

— Ей не нравятся такие мероприятия. Знаете, я и сам хочу, чтобы вы побыстрее с ней связались и всё уладили. Мне здесь уже чертовски надоело.

Ночь прошла без происшествий.

— Наступил решающий день, — сказал я Джеку утром. — Или мы сегодня переговорим со старухой, или придётся отпустить этого Григгена на все четыре стороны. Если к вечеру он не объявится, начнётся страшная паника. Не удивлюсь, если одновременно обрушатся Уолл-стрит и Великая Китайская стена. Нас будут искать солдаты, морская пехота, национальная гвардия, флот, военно-воздушные силы, береговая охрана и чёрт знает кто ещё!

Я в очередной раз поехал в город. Десятицентовик стоимостью в пять миллионов долларов лежал в кармане. Я ещё вчера решил, что скажу миссис Григген: попрошу не паниковать, предупрежу, чтобы она не рассказывала о похищении ни одной живой душе; и скажу, что если она хочет увидеть мужа, то пусть отправляется в подземелье и наполняет бочонок золотом.

Увы, ничего этого я ей не сказал. По той простой причине, что в трубке по-прежнему слышались длинные гудки.

— Мистер Григген, — сказал я нефтяному королю, вернувшись в хижину, — вы свободны. Можете возвращаться к своим скважинам.

— Вы получили пять миллионов?

— Отправляйтесь домой, мистер Григген, — хмуро повторил я, не отвечая на вопрос. Глаза бы мои его не видели!

Мы грустно смотрели, как Дж. Григген спускается с крыльца и торопливо идёт по тропинке к дороге.

Уходят наши пять миллионов долларов и никаких налогов, прокомментировал я. Мы потеряли их, потому что эта чёртова старуха не вернулась из парикмахерской, с чая у миссис Вандербильт или чёрт знает откуда ещё!

— В моей жизни ещё не было дня печальнее, чем этот, — скорбно вздохнул Джек.

Бак не изменил себе и только недовольно фыркнул…

Дж. Григген не покривил душой, когда сказал, что ему не нужна слава. В полицию он, как я и предполагал, не пошёл. История с похищением так и осталась тайной. Я, со своей стороны, естественно, тоже не собирался рассказывать об этом проколе всем встречным. Если Барни Блу и его ребята узнают, что я упустил пять миллионов долларов, произойдёт катастрофа. Это фиаско так запятнает мою до сих пор безупречную репутацию, что её не удастся отмыть даже самым сильным моющим средством.

Через несколько недель я встретился с Барни в баре, в котором нередко собираются люди нашей профессии.

— Как дела? — поинтересовался я.

И вместо весёлой улыбки и остроумного ответа получил мрачное признание.

— Мы решили не заниматься киднеппингом, Буш, — сообщил он. — Теперь я на собственном опыте знаю, какие здесь могут подстерегать неожиданности, и поэтому снимаю перед тобой шляпу.

— Спасибо, Барни. Большое спасибо на добром слове. Но что тебя заставило передумать?

— Мы попытались провернуть одно крупное дельце, но у нас не получилось. Наверное, недостаточно внимательно изучали твоё творческое наследие. Хочешь узнать, кого мы похитили, Буш?

— Конечно, хочу.

— Жену самого богатого человека на Земле. Похищение миссис Григген прошло как по маслу. Трудности начались позже. Как мы ни старались, нам так и не удалось разыскать её старика, чтобы получить выкуп.

— Когда это было? — спокойно спросил я, стараясь не выдать волнения. — Три недели назад?

— Точно. Ровно три недели назад. А как ты узнал?

— В этом бизнесе нет тайн, Барни, — вздохнул я и подумал, что, может быть, он прав и мне, действительно, пора на покой…

 

Автор не указан

ГЛОРИЯ

Совершенно СЕКРЕТНО №8/279 от 08/2012

Перевод с английского: Сергей Мануков

Лейтенант Пол Карден подошёл к зелёному дому с плоской крышей. Огромные окна-двери, ведущие на террасу, были закрыты. Шёл дождь.

Лейтенант вошёл в дом. В дальнем углу гостиной у камина стояла Глория Лоуренс.

– Пол, ты напугал меня! – вскрикнула она, узнав гостя.

– Десять минут назад здесь слышали крик и выстрел. Звонила женщина. Она сказала, что живёт рядом с тобой, и повесила трубку.

– Наверное, это был гром. Я весь день просидела дома и ничего не слышала...

– Где твой муж?

– Дадли нет дома. Я бы конечно пригласила тебя остаться, но, боюсь, он может неправильно это понять.

– Боюсь, мне придётся осмотреть дом.

– Ты не имеешь права! – Глория бросилась за ним и схватила за руку. – Я требую, чтобы ты немедленно покинул мой дом!

– Значит, ты что-то скрываешь, – он вырвал руку.

В центре прихожей располагалась лестница на второй этаж. Слева в открытую дверь виднелся пустой кабинет. За закрытыми дверями находились ванная и чулан. Справа темнел проём.

Продолжая экспериментировать, Карден направился к неосвещённому проёму. Реакция хозяйки дома не заставила себя ждать. Глория бросилась к нему и, обхватив шею, прильнула.

– Пол, ты ведь любил меня. Если хочешь, я прямо сейчас пойду с тобой.

Отодвинув её плечом, Карден вошёл в проём и тут же наткнулся на стул. Зажёг спичку и огляделся по сторонам. Он был в столовой.

Глория вошла следом за ним и всхлипнула. Через минуту блуждающий взгляд Кардена остановился на четырёх больших каплях крови, темневших на бледно-зелёном линолеуме.

– Пол, если ты сейчас уйдёшь, я дам тебе пять тысяч долларов, – обречённо проговорила Глория.

Не обращая на неё внимания, Пол подошёл к двери чулана и открыл её. Он внимательно прислушался и, кроме шума дождя и рыданий Глории, услышал чьё-то тихое дыхание.

Карден вытащил пистолет. Левой рукой нащупал выключатель, включил свет и увидел в дальнем углу двух мужчин.

Дадли Лоуренс, невысокий мужчина в пенсне, белоснежной сорочке и двубортном костюме сидел на полу и растерянно смотрел на Кардена. Рядом лежало неподвижное тело.

– Он мёртв? – спросил полицейский.

Лоуренс с встал, держась за стену, и кивнул. Детектив нагнулся. Убитый мужчина был красив. В левой щеке зияла рана.

– Где оружие?

Лоуренс молча протянул короткоствольный кольт 32-го калибра. Спрятав револьвер в карман, Пол спросил:

– Кто он?

Лоуренс продолжал стоять у стены с открытым ртом. Казалось, он лишился дара речи. Карден повернулся к Глории.

– Это Джордж Слейтер, – хмуро сообщила она.

Карден открыл дверь. Он увидел гараж с дорогим автомобилем.

– Похоже, я пришёл слишком рано, – спокойно заметил лейтенант. – Приди я на пять минут позже, вы бы погрузили его в машину, вывезли куда-нибудь подальше и бросили в пустынном месте... Где он был убит?

– Я застрелила его в гостиной.

Наконец Дадли Лоуренс встрепенулся и пробормотал:

– Нет, Глория, я...

– Не говори глупости, дорогой, – оборвала его Глория. – Ни к чему брать на себя мою вину. Пол – хороший детектив, нам не обмануть его.

Миссис Лоуренс взяла себя в руки, и её красота вновь засияла в комнате, как ослепительное солнце.

– Почему ты убила его? – хмуро спросил Пол Карден.

– Я защищалась. Он напал на меня. Джордж Слейтер был нашим другом... – Когда он пришёл, я была в гостиной. Он сказал, что давно меня любит. Я ответила, что всё это ерунда, но с ним случилось что-то страшное. Он бросился на меня и начал валить на пол. Я боролась, отбивалась...

– А где был твой муж?

– Дадли не было дома. Конечно, Джордж никогда бы не посмел так себя вести в его присутствии.

– Я... – прохрипел Дадли Лоуренс. – Глория, почему ты не...

– Дадли, замолчи, пожалуйста! – остановила его жена. – Разве ты не понимаешь, что мы должны говорить правду?

Лоуренс поднёс руку ко рту. Заметив, что его нога почти касается трупа, поспешно отодвинулся.

– Это было ужасно, – взволнованно продолжила Глория. – Я вспомнила о револьвере, который Дадли хранил в гостиной и, притворившись будто сдаюсь, незаметно приблизилась к столу. Пока он целовал меня, я вытащила револьвер из ящика. Пол, я хотела только испугать его. Увидев кольт, Джордж отпустил меня и сделал пару шагов назад. Но тут же рассмеялся, заявил, что у меня не хватит смелости спустить курок, и опять бросился на меня. И... револьвер... сам собой выстрелил.

Когда Глория зарыдала, Карден почувствовал непреодолимое желание обнять и утешить её. Только присутствие Лоуренса остановило его.

– Что было потом? – внешне спокойно спросил он.

– Через несколько минут вернулся Дадли. Мы решили, что, если избавиться от трупа...

– Кто решил? – прервал детектив.

– Разве это имеет значение? – воскликнула Глория. – Может, это был Дадли... я в те минуты ничего не соображала. – Она с немым укором посмотрела на полицейского. – Дадли любит меня. Он хотел меня спасти.

Пол стряхнул оцепенение и спустился в гараж. Он дотронулся до капота и осмотрел колёса.

– Девять сорок три, – заметил лейтенант, посмотрев на часы. – В девять восемнадцать соседка позвонила в полицию и сообщила, что слышала крик и выстрелы. Когда вы вернулись домой, мистер Лоуренс? – Дадли Лоуренс облизнул пересохшие губы и ничего не ответил. – Джордж Слейтер был убит после девяти. Дождь идёт примерно с семи часов, но машина и шины совсем сухие.

Глория испуганно посмотрела на мужа.

– Я не говорил, что был на машине, – пожал тот плечами. – Я пришёл домой пешком. Мне нравится гулять под дождём.

– В этих туфлях? – Карден посмотрел на его ноги.

– В галошах.

– Хорошо, – не стал спорить полицейский. – Где галоши и что ещё на вас было? Наверняка, плащ. Плащ и галоши за двадцать минут не высохнут.

– Зачем всё это? – возмутилась Глория Лоуренс. – Я ведь призналась, что застрелила Джорджа, и объяснила почему. Неужели я должна оставаться в комнате с... с... – Она посмотрела на труп и задрожала.

– Прости, – спохватился Карден. – Теперь отсюда можно уйти.

Он вышел вслед за Лоуренсами из кладовой. Проходя через кухню, вспомнил о револьвере. В нём оставалось четыре патрона…

Дождь прекратился. Через открытые стеклянные двери в дом лился свежий воздух. Карден стоял у камина и слушал, как Глория повторяет свой рассказ окружному прокурору Риттеру.

– Вещи в шкафу, – ответила Глория на вопрос об одежде, в которой гулял муж.

Она вышла в прихожую и через минуту вернулась с плащом и мятой шляпой с широкими опущенными полями.

– И шляпа, и плащ ещё мокрые, – объявил прокурор, пощупав вещи. – Значит, сегодня вечером Лоуренс был на улице. Конечно, они не говорят, в котором часу он вернулся.

Карден подошёл к нему и угрюмо взглянул на вещи.

– Мистер Лоуренс, наденьте их, пожалуйста, – попросил он.

Дадли Лоуренс безразлично надел шляпу и плащ. Плащ доходил ему почти до пят, из рукавов выглядывали только кончики пальцев. Шляпа тоже была явно велика.

– Слейтер был высоким? – печально вздохнул Риттер.

– Да, – кивнул Карден.

Лоуренс молча разделся, бросил вещи на пол и вернулся к окну. Происходящее, казалось, его совершенно не интересует.

– Я не говорила, что это вещи Дадли, – прервала молчание Глория. – Я только сказала, что он надевал их сегодня вечером. Наверное, их кто-то забыл. Выходя на улицу, Дадли надел первые попавшиеся шляпу и плащ.

В гостиную вошли детективы Кестлер и Уоррен.

– Метрах в шестидесяти припаркован тёмно-синий «Бьюик», номер БК-387, – доложил Кестлер.

Пол Карден нашёл в бумажнике убитого водительское удостоверение и кивнул:

– Машина Слейтера.

– Несмотря на ливень, он не подъехал к дому, а решил пройтись под дождём, – задумчиво произнёс прокурор. – Значит, не хотел, чтобы его видели.

– Стреляли три раза, – сообщил доктор Майнор. – В пах, в грудь и в лицо.

– С какого расстояния? – спросил Карден. – На теле есть пятна пороха?

– Насколько я могу судить после первого поверхностного осмотра, ни на одежде, ни на теле пятен нет.

– Другими словами, – заметил лейтенант, – каждая из трёх пуль пролетела не меньше полуметра. А вы сказали, что застрелили Слейтера во время борьбы, – напомнил он Глории.

– У меня в голове всё перепуталось, – пожала плечами миссис Лоуренс. – Слейтер бросился на меня... Может, я выстрелила долей секунды раньше, чем он меня схватил. Всё было как в кошмарном сне.

– Вы сказали, что стреляли только раз, – безжалостно продолжил Пол Карден.

– Я не помню, сколько было выстрелов. Они слились в один... – Глория Лоуренс закрыла лицо руками.

– На Слейтере мокрая одежда? – обратился Пол к Майнору.

– На туфлях грязь. Низ брюк слегка влажный, а всё остальное сухое. Похоже, он совсем недолго был под дождём.

– Я убила его! – выкрикнула Глория. – Я признаюсь, что убила его. Разве этого недостаточно?

– Недостаточно, – невозмутимо ответил Пол Карден. – Все мы знаем, что Джорджа Слейтера убили не вы.

– Я убила его... – отрешённо прошептала Глория. – Я...

Пол Карден вышел на террасу. Воздух после дождя был свежим, но ему казалось, что нечем дышать. Вслед за ним вышел прокурор Риттер.

– Эта женщина так же храбра и преданна мужу, как и красива. Придется её арестовать, мужа можно задержать как сообщника.

– Я добуду доказательства.

– Но перевесят ли они для присяжных её признание? – вздохнул Риттер. – Похоже, миссис Лоуренс так любит мужа, что готова взять на себя его вину.

На следующий день Риттер и Карден поехали в тюрьму.

– Миссис Лоуренс, – начал Пол Карден, мать Джорджа Слейтера утверждает, что эти вещи принадлежали её сыну.

– Значит, Джордж забыл их у нас раньше, – устало пожала плечами Глория.

– Нет, миссис Лоуренс. Он пришёл в них к вам вчера вечером. Ваш муж не надевал их. Он вообще не выходил из дома после того, как начался дождь. В момент убийства Слейтера мистер Лоуренс находился дома.

– Я ведь призналась, что застрелила Джорджа Слейтера. К чему все эти расспросы?

– Это заключение судмедэксперта. – Пол Карден помахал листом бумаги. – Пуля вошла в правую щёку под небольшим углом и раздробила кость. Вы не могли держать револьвер на уровне лица. Если вы стреляли, то держали его не выше плеча. Значит, пуля не могла войти в щёку под таким углом.

– Я не понимаю всех этих технических деталей.

– Я вам расскажу, что произошло вчера вечером в вашем доме. Когда пришёл Джордж Слейтер, ваш муж находился в соседней комнате. Решив, что вы одна, Слейтер начал к вам приставать. Мистер Лоуренс услышал ваши крики. Он достал из стола револьвер, вбежал в гостиную и застрелил Слейтера.

– Нет, – возразила Глория. – Дадли тут ни при чём. Джорджа убила я.

Карден бросил беспомощный взгляд на Риттера, который беспомощно пожал плечами. После того как Глорию увели, привели Дадли Лоуренса, в глазах которого застыла пустота.

– Какой же вы негодяй, если позволяете осудить Глорию за совершённое вами убийство! – возмущению Кардена не было пределов. – Её отправят на электрический стул.

Лоуренс вздрогнул, как от пощёчины, но ничего не сказал. Пол Карден рассказал ему о плаще и шляпе и показал заключение судмэдэксперта. Дадли выслушал его без малейшего интереса.

– Вы что, ничего не понимаете? – взорвался Карден. – Слейтера убили вы! Вы не покидали дом вчера вечером. Вы не такой дурак, чтобы хранить заряженный револьвер в ящике стола в гостиной. Слейтера застрелили с расстояния не меньше полутора метров. Ваша жена берёт вину на себя потому, что любит вас. Неужели вы её совсем не любите?

– Я очень люблю Глорию, – растерянно ответил Лоуренс.

– Тогда будьте мужчиной и во всём признайтесь.

Лоуренс опустил глаза и молча уставился на свои колени.

За дело взялся Риттер. Он полчаса уговаривал его признаться в убийстве, убеждал, что ему нечего бояться, если он сознается. Лоуренс ни разу не шелохнулся. Прокурор с презрением посмотрел на арестованного и приказал увести его в камеру…

К дому Лоуренсов Пол Карден приехал ещё засветло. На столе в кабинете лежали две папки для бумаг, на подставке стояла пишущая машинка. В столе Карден нашёл чековую книжку, из которой следовало, что Дадли не испытывал финансовых затруднений.

На втором этаже находились три спальные комнаты. В комнате Дадли между рубашками в комоде Карден нашёл письмо из Майами. На конверте аккуратным почерком Глории было написано имя мужа. Она жаловалась на скуку в Майами. Обычное письмо отдыхающей без мужа жены... Пол сложил его вдвое и уже собирался положить обратно в конверт, когда неожиданно обнаружил фотографию.

Стройное загорелое тело Глории прикрывали две узенькие полоски белой материи. Джордж Слейтер обнимал Глорию за талию, её голова лежала у него на плече. Оба улыбались. На заднем плане зеленели кокосовые пальмы.

Глория не могла послать супругу такую фотографию. Скорее всего, Дадли сам нашёл снимок в сумочке жены после её возвращения домой. Похоже, она кривила душой, жалуясь на скуку.

Карден вспомнил, что вчера, когда вошёл в дом, Глория стояла у камина. Отодвинув каминную решётку, он увидел обгоревший клочок розовой бумаги, один уголок остался цел.

Пол позвонил в участок. Потом вышел на улицу и огляделся по сторонам. Напротив раскинулся пустырь. Соседние дома находились на той же стороне улицы на изрядном расстоянии. Сзади виднелся ещё один дом. Карден обошёл все три дома, задавая везде одни и те же вопросы.

Когда Пол вернулся в дом Лоуренсов, его уже ждала передвижная лаборатория. Он подвёл сержанта Гридли с помощником к камину и показал обгоревший клочок бумаги.

Сержант осторожно положил его в стеклянную коробочку, закрепил пепел фиксажем и накрыл крышкой.

– Когда я смогу получить результаты?

– Через час.

Вернувшись в участок, Пол Карден закурил.

– Сегодня пришлось побегать, – сообщил сержант Брик. – Копался в личной жизни Глории Лоуренс. Джордж Слейтер был больше, чем простым другом. Последние восемь месяцев он много времени проводил с Глорией. Прошлой зимой она пять месяцев отдыхала одна в Майами. Её подруга Хильда Гаррисон, тоже отдыхавшая в Майами, рассказывает, что Слейтер и Глория Лоуренс...

– У меня есть фотография, на которой они снялись вместе! – резко оборвал Карден.

– Конечно, у миссис Лоуренс и до замужества поклонников было пруд пруди, а кое-кто пользовался её особым расположением и после того, как она вышла замуж... Одного из этих счастливчиков, кстати, звали Полом Карденом…

– Я ждал вас, – встретил Кардена прокурор. – Что нового?

Лейтенант показал письмо с фотографией.

– Лишнее подтверждение нашей правоты, – кивнул Риттер. – Лоуренс знал, что у его жены и Слейтера был роман. Когда пришёл Джордж Слейтер, он застрелил его. Преднамеренное убийство!

– Вы так считаете?

– А вы думаете, что Лоуренс совершил непреднамеренное убийство? – удивился прокурор. – Защищал жену?

Зазвонил телефон. Риттер протянул трубку. Выслушав Гридли, Карден сказал:

– Одну минуту.

Достал из кармана конверт и записал что-то на обратной стороне. Положив трубку, воскликнул:

– Теперь, у меня есть не только предположения, но и доказательства! Поехали!

И они опять отправились в тюрьму.

– Мне сказали, что моего мужа до сих пор не отпустили, – с вызовом сказала Глория. – Я призналась в убийстве и не понимаю, почему Дадли всё ещё в тюрьме, а не дома.

– Пожалуйста, присаживайтесь, миссис Лоуренс, – вежливо предложил Риттер, придвигая ей стул.

Глория села, но, когда в комнату ввели мужа, тут же вскочила.

– Думаю, вы всё ещё любите свою жену, мистер Лоуренс, – произнёс Карден. – Любите и одновременно ненавидите... Миссис Лоуренс, вчера какая-то женщина позвонила в полицию и сказала, что слышала крики и стрельбу в вашем доме. Две соседки, которые могли это сделать, в один голос утверждают, что не звонили нам. Они не слышали никакого шума. Наверное, дождь заглушил крики и звуки выстрелов... В полицейский участок позвонили... вы сами. Вы пытались убедить нас в том, что Слейтера убил ваш муж. По времени рассчитано всё было идеально. Вы были уверены, что вашему признанию никто не поверит. Догадывались вы и о том, что мы рано или поздно узнаем о вашем романе со Слейтером, и подбросили письмо с фотографией в комнату Дадли, чтобы сделать из него Отелло...

– Я хотела сделать как лучше, но вы слишком умны, лейтенант... – вздохнула Глория. – Да, вы правы. Джорджа Слейтера убил Дадли.

– Если бы Слейтер наносил обычный визит вежливости, то подъехал бы прямо к дому. Вчера он приехал, рассчитывая застать вас одну. Вы ждали его с револьвером в руках. Когда он вошёл в гостиную, вы его хладнокровно застрелили... Миссис Лоуренс, вы бы не стали выгораживать своего супруга, даже если бы он убил Слейтера, потому что любили Слейтера и никогда не любили Дадли Лоуренса. – Карден посмотрел на Лоуренса. – Вы знали, что она убийца, но тем не менее хотели спасти её и упорно молчали, хотя и видели, что подозрение падает на вас.

– Очень интересно, лейтенант, – процедила сквозь зубы Глория, – но у вас нет доказательств.

– Вы написали Слейтеру записку, – покачал головой Пол. – Даже если бы её нашли, это ничем бы вам не грозило. Вы предусмотрительно не поставили дату.

Он вытащил из кармана конверт и прочитал: «Джордж, дорогой, во вторник Дадли весь вечер не будет дома. Приходи. Я тебя люблю. Всегда твоя Глория».

– Даты нет, но вы упомянули вторник, день, когда был убит Слейтер. Помогая мужу переносить труп, вы незаметно вытащили записку из кармана убитого. Когда я вошёл в дом, вы как раз подносили к ней зажжённую спичку. Вам не повезло – эксперты умеют восстанавливать текст на сожжённой бумаге. Это и есть наше доказательство, миссис Лоуренс. Вы написали, что будете одна, хотя знали, что Дадли будет дома. Женщина, которая пишет такие записки любовнику, не станет защищать свою честь. Фотокопия убедит любой суд в том, что вы заманили Джорджа Слейтера, чтобы расправиться с ним.

– Ненавижу всех мужчин! – прохрипела Глория. – Всех бы вас перестреляла! Я любила только одного, да и то недолго... тебя, Пол, но ты, к сожалению, полицейский... ну и Слейтера. Я никогда не любила Дадли! Только посмотрите на эту тряпку! Как его можно любить? Вот Джордж был настоящим мужиком... Но он только играл со мной. Когда я ему надоела, он решил меня бросить. Я рада, что пристрелила его.

Бьющуюся в истерике Глорию Лоуренс с трудом вывели из комнаты.

– Ну вот и всё, – устало произнёс Риттер. – Дело закрыто.

 

Эллери Куин

ДЕЛО О ТИКОВОМ ПОРТСИГАРЕ

Совершенно СЕКРЕТНО №9/280 от 09/2012

Перевод с английского: Сергей Мануков

Уютная гостиная квартиры Куинов на Западной улице, 87 в Нью-Йорке видела и более странных гостей, чем Саймон Картер.

– Мистер Картер, – улыбнулся Эллери Куин, протягивая длинные ноги поближе к камину, – вас неправильно информировали. Я вообще-то не детектив. Официально прав заниматься расследованием у меня не больше, чем у вас.

– Но нам нужна не полиция, – прохрипел Картер, – а неофициальные услуги. Мы хотим, чтобы вы, мистер Куин, раскрыли эти дьявольские кражи. «Готик Армс» не может позволить себе такой дурной славы…

– Обратитесь в полицию. У вас произошло пять краж драгоценностей за несколько дней. Два дня назад украли алмазное ожерелье у миссис Мэллори, одной из ваших старейших жиличек…

– Миссис Мэллори требует, чтобы мы обратились в полицию и поставили в известность страховую компанию… Мы не знаем, что делать.

– По-моему, – заявил Эллери, – вы пожалеете, если немедленно не обратитесь в полицию...

Эллери прервал телефон.

– Вас, мистер Эллери, – заявил Джуна, слуга Куинов. – Папа Куин. Он чем-то недоволен.

– Простите. – Из спальни Эллери вернулся мрачным и одетым. – Удивительное совпадение. На каком этаже живёт миссис Мэллори?

– Квартира «F» на 16-м этаже.

– Очень рад это слышать, мистер Картер. Отец сообщил, что убит мужчина в квартире «Н» на 16-м этаже «Готик Армс»…

Эллери Куин и Саймон Картер прошли по западному коридору 16-го этажа и остановились у двери с золотой буквой «Н». В большой комнате яблоку негде было упасть. Эллери уставился на неподвижного человека в пижаме в кресле у маленького столика в центре гостиной.

– Задушен?

– Да, – кивнул инспектор Куин. – Кто это с тобой, Эллери?

– Мистер Саймон Картер, управляющий «Готик Армс».

– Картер, кто это? – спросил инспектор Куин. – Никто его здесь не знает.

– А разве это не мистер Лаббок? – растерянно пробормотал Саймон Картер.

В комнату быстро вошёл высокий краснощёкий мужчина с чёрным саквояжем, доктор Эустак, который лечил жильцов.

Эллери отвёл инспектора в сторонку.

– Что-нибудь есть?

Инспектор покачал головой.

– Полный туман. Труп нашли час назад. Женщина из квартиры «С» пришла к мистеру Лаббоку. – Он кивнул на молодую женщину с волосами цвета платины, сидевшую в углу под охраной полицейского. – Билли Хармс, театральная актриса. Говорит, что у них с Лаббоком что-то вроде романа. Её служанка сказала мне, что она и Лаббок пару недель назад сильно поругались и он перестал оплачивать ей аренду квартиры.

– И?

– В комнате был полумрак, горела только лампа на столике. Она подумала, что он спит, потрясла его и увидела, что это не Лаббок и что он мёртв… На её крики прибежали соседи. Они все с этого этажа. Та пожилая пара – мистер и миссис Оркинсы, квартира «А». Тот тип с кислой физиономией рядом с ними – ювелир Бенджамен Шлей из квартиры «В». Те двое – мистер и миссис Форрестеры. Он работает кем-то в мэрии. Они из квартиры «D», что рядом с квартирой Билли Хармс.

– Они что-нибудь рассказали?

– Ничего интересного. – Инспектор покусал кончик седого уса. – Лаббок ушёл утром, и с тех пор его никто не видел. Он, похоже, популярен у дам. Никаких отношений с соседями не поддерживал. Никто не знает, откуда он берёт деньги. Во всяком случае, нас сейчас интересует не Лаббок, хотя, конечно, мы пытаемся его найти. Никто в «Готик Армс» не знает этого человека.

Доктор Эустак поднялся и повернулся к инспектору Куину.

– Задушен чуть больше часа назад. Сзади. Это всё, что я могу вам сказать, сэр.

Эллери медленно подошёл к столику, на котором лежало содержимое карманов убитого. Старый дешёвый бумажник с 57 долларами, несколько монет, маленький пистолет, йельский ключ, нью-йоркская вечерняя газета, скомканная театральная программка и половинка билета на дневной сеанс, датированного сегодняшним днём; два грязных носовых платка, новая коробка спичек с эмблемой «Готик Армс», зелёная пачка сигарет и половинка фольги. В пачке лежали четыре сигареты, хотя она, очевидно, была куплена совсем недавно и ещё даже сохранила форму.

– От чего ключ? – поинтересовался Эллери у отца.

– От этой квартиры.

– Дубликат?

Саймон Картер покрутил его перед глазами и вернул Эллери Куину.

– Оригинал, мистер Куин.

Глаза Эллери начали блуждать по гостиной. Под столом стояла маленькая корзина для мусора, пустая, за исключением скомканного в шарик кусочка фольги и целлофановой обёртки. Эллери сравнил их с пачкой сигарет. Сомнений не было, фольга и обёртка были от неё.

– Около полутора часов назад он вошёл в здание и купил на стойке пачку сигарет и, конечно, спички, – улыбнулся седой инспектор. – Потом поднялся наверх. Лифтёр высадил его на этом этаже. Больше его никто не видел.

– Если бы ты заглянул в пачку, отец, – нахмурился Эллери, – то увидел бы, что в ней только четыре сигареты. Думаю, это важно.

Куин младший начал бродить по гостиной, обставленной дорогой, но безвкусной мебелью. Он нашёл несколько пепельниц разных форм и размеров. Все они были абсолютно чистые.

– Спальня там? – Эллери Куин показал на дверь в углу комнаты. Когда инспектор кивнул, он направился к двери и скрылся в соседней комнате.

В центре спальни стояла кровать с балдахином, на полу лежал китайский коврик. В спальне были три двери: одна, через которую он вошёл; вторая, справа, была открыта и вела в западный коридор; третья, левая, была заперта, но в замке торчал ключ. Он открыл дверь и оказался в комнате, которая была как две капли воды похожа на гостиную Лаббока, только была абсолютно пустой.

Куин вновь запер дверь и оставил ключ в замке, после чего вытер платком дверную ручку. Затем подошёл к гардеробу и начал рыться в карманах одежды.

– Никаких табачных крошек, – пробормотал он.

Эллери Куин вышел в коридор и двинулся к двери в квартиру Лаббока. В прихожей он повторил обыск. Судя по выражению его лица, обыск принёс столько же результатов, сколько и предыдущий.

Когда Эллери вернулся в гостиную, в ней оставались только Картер и доктор Эустак, а также худощавый мужчина со впалыми щеками и голубыми глазами.

– Это мистер Джон Лаббок, – произнёс инспектор, – хозяин этой квартиры. Его только что привёз Хагстрем. И мы опознали убитого.

– Ваш родственник, мистер Лаббок? – спросил Эллери. – Между вами сильное сходство.

– Да, – хрипло проговорил Джон Лаббок. – Он… был моим братом. Приехал сегодня утром из Гватемалы. Он заехал за мной в клуб. У меня была встреча, поэтому я дал ему ключ от квартиры. Он сказал, что сходит в кино и будет ждать меня здесь.

– Мистер Лаббок, – обратился к нему инспектор, – у вашего брата были враги?

– Не знаю, – покачал головой Лаббок. – Гарри мне никогда не говорил о врагах.

– Мистер Лаббок, – сказал Эллери, – это содержимое карманов вашего брата. Здесь чего-нибудь не хватает?

– Не знаю, – вновь пожал плечами Лаббок.

– Вы уверены, что здесь не должно быть портсигара?

– После того как вы напомнили… да, – Лаббок облизнул пересохшие губы. – Я совсем забыл. Перед отъездом Гарри показал мне два абсолютно одинаковых портсигара. – Он достал из пиджака чёрную коробочку, украшенную серебряным орнаментом. В одной бороздке отсутствовало серебряное украшение. – Друг из Бангкока прислал Гарри два портсигара из тика. Гарри подарил один мне. С тех пор он у меня. Но как вы узнали, мистер Куин, что...

Когда санитары выносили Гарри Лаббока, его брату стало плохо.

– Покурите, – предложил Эллери и достал свой портсигар. – Это успокоит ваши нервы.

– Не нужно, – покачал головой Лаббок.

Эллери Куин попросил суперинтенданта найти горничную, которая убирает квартиру «Н».

– Оставайтесь здесь, мистер Лаббок, – сказал инспектор. – Отдыхайте. Мы скоро вернёмся.

Куины вышли в прихожую, оставив в комнате сержанта Вейли, и Эллери тихо закрыл дверь в гостиную.

– Вы регулярно убираете эту квартиру? – поинтересовался он у служанки, которую привёл Картер.

– Да, сэр.

– Этим утром в пепельницах был какой-нибудь пепел?

– Нет, сэр. В квартире мистера Лаббока никогда не было пепла, когда он был один.

– Показания горничной – это всё, что нам нужно, – прошептал Эллери. – Следи за ходом моей мысли. Во-первых, пачка сигарет из кармана Гарри Лаббока. Гарри Лаббок сел в кресло спиной к двери в прихожую. Он не курил, потому что нигде вокруг нет пепла и окурков. И всё же несмотря на то, что у него новая пачка, в ней только четыре сигареты. Остальные мог забрать убийца, хотя как-то не верится, что убийца берёт сигареты у убитого, чтобы покурить. Вторая возможность – Лаббок сам открыл пачку перед приходом убийцы, чтобы набить портсигар. Да, я убеждён, что Гарри положил 16 сигарет в портсигар. Но тогда где же он? Забрал убийца. Значит, объектом кражи был портсигар.

– Почему? – задумчиво надул щёки Куин-старший. – В нём явно не было потайного отделения.

– Не знаю, сэр, не знаю, – пожал плечами Эллери. – Теперь перейдём к Джону Лаббоку. Слова горничной доказывают, что он не курит. Он отказался от сигареты. В минуты эмоционального напряжения курильщик всегда обращается за утешением к табаку. К тому же в карманах одежды Лаббока нет ни единой крупинки табака.

Итак, мы установили, что портсигар, скорее всего, был у убитого украден. Джон Лаббок не курит и носит с собой портсигар, который якобы подарил ему брат. О чём это говорит?

– Что он и есть убийца, – ответил Куин-старший. – Но в нём было не 16 сигарет, Эл, а шесть, да и те другого сорта.

– Ну и что! Наверняка, наш друг выбросил сигареты братца и заменил их не только другим количеством, но и другим сортом…

В прихожую вышел доктор Эустак и неплотно закрыл за собой дверь.

– Извините, что побеспокоил, но у меня больные. Мне нужно идти.

– Хорошо, – мрачно кивнул инспектор. – Мы решили отвезти Джона Лаббока в управление, и нам понадобятся ваши показания.

– Лаббока? – Доктор Эустак пожал плечами. – Наверное, это не моё дело. Я буду или у себя в кабинете или скажу портье, где меня найти.

– Не пугай его, – предостерёг Эллери отца, когда тот двинулся к двери. – В моих рассуждениях где-то может быть ошибка.

В гостиной они увидели одного сержанта Вейли, развалившегося в кресле.

– Где Лаббок? – спросил Эллери.

– Вышел в спальню, – широко зевнул Вейли.

– Идиот! – заорал Эллери Куин и бросился к двери. В спальне никого не было.

Инспектор выбежал в коридор и приказал обыскать здание. Сержант Вейли, красный как рак, стоял у стола и растерянно смотрел по сторонам. Полицейские начали прочёсывать коридоры «Готик Армс». Из двери квартиры «А» показались головы стариков Оркинсов. Билли Хармс в одном кружевном пеньюаре выбежала в центральный коридор, встревоженная шумом. Из квартиры «F» неожиданно выехала коляска со старухой.

Узнав от детектива в западном коридоре, что Джон Лаббок в коридор не выходил, Эллери бросился к восточной двери, которая вела в пустую квартиру. Ключ, который он оставил в замке, исчез. Стараясь не трогать дверную ручку, Куин-младший попытался открыть дверь, но она не поддалась.

– Восточный коридор! – закричал он. – Там тоже есть дверь!

Стражи порядка столпились в дверях незанятой квартиры «G». Джон Лаббок без шляпы и пальто лежал на полу. Его задушили!..

От изумления Эллери Куин раскрыл рот. Его взгляд остановился на двери в спальню Лаббока. Ключ, который он видел в двери квартиры «Н», сейчас торчал в замке двери квартиры «G».

Все вернулись в спальню квартиры «G».

Медики закончили осмотр и что-то тихо обсуждали с инспектором Куином. Эллери показал на пальцы мёртвого Лаббока.

Через несколько минут дактилоскопист показал карточку с десятью отпечатками пальцев мертвеца. Он поднялся с пыльного пола, подошёл к двери, открыл её и сравнил отпечатки Лаббока с теми, что были на ручке.

– Пальчики покойника, – кивнул он.

Эллери печально вздохнул. Он опустился на колени около трупа и осторожно достал из его пиджака тиковый портсигар.

– Должен извиниться перед покойником. Было два портсигара, как он и сказал. Это не тот портсигар, который он нам недавно показывал. – Инспектор от удивления открыл рот. В портсигаре, лежавшем в кармане Лаббока, все серебряные украшения были на месте. – Джона Лаббока убили из-за портсигара. Задушив его, убийца забрал у него тиковый портсигар. Затем положил в портсигар Гарри шесть сигарет того же сорта, что лежали в портсигаре Джона. После этого он положил его в карман Джона. Ему нужно, чтобы мы думали, что это его портсигар, но он не заметил, что в портсигаре Джона отсутствовал кусочек серебра.

– Леди и джентльмены, прошу внимания. Единственный предмет, который пропал из кармана первой жертвы – тиковый портсигар, – начал Эллери. – Это значит, что целью первого убийства был портсигар. У Джона Лаббока тоже забрали портсигар, его портсигар, и положили на его место портсигар первой жертвы. Следовательно, Гарри и Джона Лаббока задушил один и тот же человек. Два преступления и один виновный. Железная логика.

Зачем убили Гарри Лаббока? Убийца принял его за Джона. Свою ошибку он обнаружил лишь после того, как задушил Гарри и проверил его тиковый портсигар. Портсигар оказался не тот.

Инженер похож на брата. Убийца, конечно, не знал, что у Лаббока есть брат. Другими словами, портсигар инженера, тот, что лежит на полу, не имеет никакого отношения к убийствам. Но сам по себе ни один из портсигаров не мог что-либо скрывать… например, потайное отделение. Значит, убийце был нужен не портсигар, а то, что в нём лежало. Но кому могло прийти в голову убивать из-за сигарет? Очевидно, мотивом были не сами сигареты, а то, что было в них спрятано.

Он выпрямился и спросил у женщины в инвалидном кресле: – Миссис Мэллори, два дня назад у вас пропало алмазное ожерелье. Камни были большие?

– Как маленькие горошины, – ответила пожилая женщина. – Они стоили 20 тысяч.

– Итак, мы пришли к выводу, что в сигаретах мистера Лаббока было спрятано что-то ценное. И знаете что, леди и джентльмены? Горошины миссис Мэллори. Ваш сосед Джон Лаббок был не только дамским угодником, но и вором драгоценностей.

Инспектор Куин так и не сумел установить источник доходов этого ловеласа. Жиголо? Но жиголо не оплачивают квартиры леди. Скорее наоборот. Но вот камушки – и маленькая тайна раскрыта! Джон Лаббок был убит из-за сигарет, в которых были спрятаны алмазы. Знать это мог только сообщник.

А теперь перейдём к последнему акту нашей драмы, ко второму убийству. Джимми, – обратился он к дактилоскописту, – расскажите, что вы нашли?

– На дверной ручке отпечатки пальцев покойника. На той стороне, где его спальня.

– Спасибо. Так получилось, леди и джентльмены, что незадолго до убийства Джона я собственноручно вытер ручку двери в свободную квартиру. Это означает, что несколько минут назад Лаббок, входя в эту квартиру, оставил отпечатки на дверной ручке. Джон Лаббок хотел бежать? Нет, во-первых, он был без шляпы и пальто, а во-вторых, он не мог надеяться далеко уйти. Тогда зачем он вошёл в эту незанятую квартиру?

Несколько минут назад я разговаривал с инспектором Куином в прихожей квартиры Лаббока. Тогда мы имели все основания полагать, что Джон виноват в смерти брата. Я сам закрыл дверь в гостиную, чтобы он не мог подслушать. Но когда доктор Эустак отправился осматривать больных, он, к несчастью, оставил дверь приоткрытой. В этот самый миг инспектор, конечно, не сознавая, что дверь открыта, отчётливо произнёс, что мы собираемся отвезти Лаббока на допрос в управление… Сержант Вейли, вы всё это время были в гостиной с Лаббоком. Вы слышали слова инспектора?

– Слышал, – тихо ответил сержант. – Думаю, что и он слышал. Через минуту он сказал, что ему зачем-то нужно в спальню.

– Лаббок услышал, что его собираются везти в управление, и начал быстро соображать, – продолжил Эллери Куин. – Украденные алмазы он спрятал в сигареты, которые положил в тиковый портсигар. Тщательный обыск, конечно, их бы обнаружил. Значит, он должен от них избавиться! Теперь мы знаем, зачем ему понадобилось выйти в свободную квартиру – не бежать, а спрятать где-нибудь сигареты до тех пор, пока он позднее не заберёт их. Естественно, он собирался вернуться за ними.

Но как убийца мог так быстро просчитать, что Джон Лаббок попытается избавиться от драгоценных камней в свободной квартире, единственном доступном месте для тайника?

Ответ один: убийца тоже слышал слова инспектора Куина. Он понял, что и Лаббок их слышал, и догадался, каким будет его следующий шаг.

Эллери криво улыбнулся и наклонился вперёд. Его длинные пальцы согнулись, будто превратившись в когти хищной птицы, тело напряглось.

– Слова инспектора Куина слышали только пять человек: сам инспектор, я, сержант Вейли, Джон Лаббок и...

Билли Хармс вскрикнула, а старая миссис Мэллори заверещала, как подстреленный попугай. Кто-то, как взбесившийся буйвол, бросился к двери в восточный коридор, расталкивая людей. Наперерез ему ринулся сержант Вейли со 120 килограммами мускулов. Послышались звуки ударов. Куины, не раз видевшие сержанта Вейли в действии, спокойно ждали.

– Двуличный негодяй и убийца двух человек! – прокомментировал Куин-младший, когда сержант скрутил доктора Эустака. – Он хотел не только избавиться от Джона Лаббока, своего сообщника и единственного человека, который знал, что он – вор, и наверняка подозревал в убийстве, но и заполучить алмазы миссис Мэллори. Отец, ты найдёшь алмазы или при нём, или где-нибудь в его кабинете.

 

Оливия Дарнелл

СМЕШЕНИЕ ЖАНРОВ

Совершенно СЕКРЕТНО №10/281 от 10/2012

Перевод с английского: О. Дмитриева

Рейчел Макфейл устало откинулась на спинку дивана и попыталась сосредоточиться. Нужно было наконец собрать вещи Энн и освободить квартиру. Её сестра пропала два месяца назад. Вышла в шесть часов вечера из «Амброзии» – издательства, в котором работала, и растворилась в лондонском тумане. Инспектор Грейсон, ведущий расследование, пытался утешить Рейчел – за время его долгой службы в полиции случалось, что пропавшие девушки иногда появлялись в самом неожиданном месте с обручальным кольцом – или разбитым сердцем. Рейчел ценила его доброту, но вся одежда Энн была на месте, холодильник забит едой, и скрываться ей было не от кого. Полицейские честно отрабатывали все версии – от убийства до самоубийства, и всё безуспешно. Энн была безупречна, как Мэри Поппинс. Ни страстей, ни недостатков, полностью поглощена работой в издательстве, подруг нет, мужчин тоже. Инспектор Грейсон после осмотра квартиры сообщил, что от такого порядка просто жуть берёт, а его молодой помощник Дерли недоверчиво рассматривал фотографию Энн, словно не веря, что симпатичная двадцативосьмилетняя девушка может быть настолько безлика.

– Неужели у вашей сестры совсем не было недостатков?

Рейчел задумалась.

– Пожалуй, был один, хотя его можно рассматривать и как достоинство.

– И какой же? – с надеждой спросил Грейсон.

– Энн была очень честолюбива.

– Это работая редактором? – удивился инспектор.

Рейчел грустно улыбнулась. Она сама не могла понять, почему её талантливая сестра работала в издательстве, специализирующемся на литературе для лёгкого чтения – детективах, любовных и приключенческих романах. Энн всегда стремилась к успеху. Она была первой ученицей в школе, блестящей студенткой и жаждала известности, которой добилась в пределах университета, и вроде бы не собиралась останавливаться. Но во время учёбы стала подрабатывать редактурой в «Амброзии», где и осталась после окончания университета, трудясь с утра до вечера, что подтвердило и полицейское расследование. Насколько серьёзно разрабатывалась версия убийства Энн, Рейчел поняла, когда инспектор как бы ненароком поинтересовался, почему обе сестры посвятили себя детективному жанру, хоть и в разной плоскости. Энн их редактировала, а Рейчел – изучала. Из этого Рейчел сделала вывод, что Грейсон мог допустить, что она, как специалист по английскому детективу (а именно ему была посвящена её научная работа), могла использовать свои знания при устранении сестры. Впрочем, когда было установлено, что Рейчел всё последнее время провела в научной командировке в Эдинбурге, а её переживания абсолютно искренни, инспектор проникся к девушке симпатией и вёл долгие, не относящиеся к следствию литературоведческие споры.

– Вот вы изучаете детективы... – начинал он.

? Пытаюсь, – скромно отзывалась Рейчел.

– Ваши классические детективы, – продолжал инспектор, – полная чушь. Преступления там совершаются из-за страсти, добро побеждает и зло всегда наказано.

– Не могу с вами согласиться, – возражала Рейчел, – в некоторых классических детективах возможно...

– Чушь собачья ваш классический детектив! – темпераментно прерывал её инспектор. – Ничего общего с жизнью. Преступник, перед тем как убить жертву, долго и занудно рассказывает, почему он это делает. Жертва, которая уже предпочитает, чтобы её убили, только бы не выслушивать, успевает сбежать. Любители, всякие экстравагантные иностранцы или безобидные старые девы распутывают преступления! Нет! Я предпочитаю крутой детектив. Там, во всяком случае, есть настоящий мотив – деньги, страх, месть и действие, моя дорогая, действие. Хорошая драка, стрельба и погоня – вот что нужно читателю!

Рейчел молчала, и это ещё больше распаляло инспектора.

– Да, я знаю, вы хотите сказать, что Хеммет и Гарднер тоже вруны, но там хотя бы нет сладких соплей! И запомните, дорогая мисс Макфейл, почти все преступления совершаются из корысти, а злодеи часто гуляют на свободе.

– Запомню, – кротко соглашалась Рейчел.

? Кстати, о злодеях. Установлено, что единственным человеком, который заходил к вашей сестре после её исчезновения, была одна старая леди, весьма респектабельная на вид. Не знаете, кто это мог быть?

– Нет, не знаю.

? Очень печально, – вздыхал инспектор, – никакого мотива и никакой зацепки, впервые вижу такую безупречную барышню. Может быть, вспомните ещё какой-нибудь недостаток?

– Богатое воображение – недостаток?

Инспектор пожал плечами.

– Боюсь, что нет. А ваша сестра обладала богатым воображением?

– В детстве придумывала сказки, в юности много фантазировала, а потом как-то ушло. Переключилась на чужие сочинения.

– Это нам тоже ничего не даёт, – нахмурился инспектор. – Ладно, если что-нибудь вспомните или найдёте то, что сможет помочь, позвоните и, главное, помните – жизнь и ваш классический детектив не одно и то же. В жизни у детективов бывает и плохой конец. Поэтому не пытайтесь разыгрывать из себя мисс Марпл.

Рейчел и не думала проводить собственное расследование, для этого у неё не было, как уже говорил инспектор, никаких зацепок. Энн исчезла, не оставив никаких следов. Пропал даже ноутбук, на котором она работала, но полицейских это не заинтересовало, так как она могла взять его с собой. Не насторожило их и то, что среди одежды и обуви Энн оказались очень дорогие бренды, которые на скромную зарплату редактора купить было невозможно. Энн работала круглые сутки и вполне могла брать «халтуру», а деньги тратить на всякие женские штучки. Но Рейчел не сомневалась, что существовала какая-то тайна. Её сестра никогда бы не смирилась с ролью скромного редактора. Тогда почему она оставалась в «Амброзии» и не нашла себе другую работу?

Ответов на эти вопросы не было, и, когда хозяин квартиры намекнул, что хотел бы сдать её другому жильцу, Рейчел наконец решилась. Сборы одежды заняли не много времени. Она просто покидала вещи в чемоданы. Сложнее было освободить огромный стеллаж с книгами – в основном различными словарями, энциклопедиями, справочниками и классикой. Рейчел старалась не отвлекаться на чтение, складывала всё в коробки не просматривая, как вдруг наткнулась на четыре книжки в вызывающе ярких обложках. Это были произведения Роберта Тоуленда, знаменитого автора авантюрных женских романов. Каждая его книга становилась бестселлером, а сказочно богатый Тоуленд был в своём роде звездой. Фотографии его загородных домов и яхт публиковались на страницах глянцевых журналов, а сам он очень неплохо смотрелся на обложках книг – элегантный, загорелый шестидесятилетний красавец с львиной гривой седых волос. Личная жизнь Тоуленда внушала уважение. Он долгие годы состоял в браке с совершенно невзрачной особой, проявляя редкое для бывших актёров постоянство, несколько лет назад овдовел, и горе его, видимо, было сильным, так как почти год он не радовал публику своими романами. Рейчел вертела книги в руках и не понимала, каким образом они могли оказаться в библиотеке Энн. Её сестра никогда не хранила то, что редактировала, а к подобной литературе относилась с откровенным презрением. Так или иначе, надо было собраться с духом и просмотреть эти творения. Рейчел выбрала самую маленькую книгу под интригующим названием «Ночь приходит в полдень» и начала читать. Это была история про девушку, которая из-за негодяев попадает в тюрьму, досрочно освобождается, после того как спасает во время пожара любимую собаку начальника, становится певицей с мировым именем, жестоко мстит врагам и выходит замуж за шейха, получившего европейское воспитание. Рейчел быстро пролистывала эту муть, написанную, кстати, хорошим литературным языком, пока не наткнулась на эпизод, где спрятавшаяся за окном героиня, обливаясь слезами, наблюдает за детским праздником. Это было описание дня рождения Рейчел! Ей тогда соорудили корону из вереска и подарили чёрного карликового пуделя. И даже имя пуделя совпадало – Чарли! Рейчел схватила вторую книгу под названием «Белоснежный траур» и уже на двадцатой странице обнаружила семейное предание об их шотландской прабабушке, в юности потерявшейся в горах. Её девичью фамилию носила главная героиня, а главный злодей получил внешность и фамилию преподавателя, поставившего Энн её единственную за всё время учёбы четвёрку. На третью книгу Рейчел даже не стала тратить время. Прочитанного было вполне достаточно, чтобы понять – книги написаны её сестрой, которая была «литературным негром» Тоуленда. Оставалось только выяснить, имеет ли это отношение к её исчезновению.

Встретиться с Тоулендом оказалось совсем несложно. Только-только вышел в свет его новый шедевр, и почитательницам таланта предоставлялась возможность купить книгу с автографом автора. Рейчел приехала к книжному магазину, терпеливо выстояла очередь к столику, за которым сидел романист, и протянула ему книгу. План, по которому она собиралась действовать, был до примитивности прост.

– Как вас зовут? – любезно спросил Тоуленд.

– Напишите, пожалуйста: Рейчел Макфейл и её сестре Энн Макфейл с наилучшими пожеланиями, – невинным голосом проговорила Рейчел.

Тоуленд вздрогнул и выронил ручку.

– Вы сестра Энн?

– Да, вы же знакомы?

– Энн редактировала несколько моих книг.

– Три, если не ошибаюсь, – в своём дневнике она очень подробно описала вашу совместную работу.

? О, она вела дневник? – удивился Тоуленд.

? Да, и забыла его, когда навещала меня в Эдинбурге. Хотите ознакомиться?

– С удовольствием. Где и когда? – произнёс Тоуленд, закрывая книгу.

Рейчел отметила про себя, что он ничего не написал, и возликовала. Всё шло по намеченному плану.

? Завтра, в доме у Энн, в шесть часов вечера, вам удобно?

– Вполне, – Тоуленд кивнул, давая понять, что разговор закончен, и протянул руку за книгой следующей поклонницы. Адресом Энн он не поинтересовался.

Выйдя из магазина, Рейчел позвонила инспектору Грейсону и коротко рассказала о своей встрече с Тоулендом. Инспектор не выразил ожидаемого восторга.

– Прежде чем действовать, вам следовало сообщить нам, мисс Макфейл. В таких делах должны действовать профессионалы. Тоуленд может быть очень опасен!

– Поэтому я и позвонила вам, – обиделась Рейчел. Она хотела сказать, что именно любитель вышел на человека, возможно, причастного к исчезновению её сестры, но промолчала. Портить отношения с Грейсоном было неразумно.

? Завтра мы с Дерли будем у вас, – продолжил инспектор, – а пока я настоятельно прошу вас ничего не предпринимать самостоятельно!

Рейчел и не собиралась. Честно говоря, она отчаянно трусила.

Возвратившись в квартиру Энн, Рейчел тщательно заперла дверь и, чтобы перестать волноваться, взяла томик Агаты Кристи, который всегда приносил ей успокоение. Но читать не смогла, прилегла на диван и задремала. Когда она открыла глаза, то увидела Тоуленда, непринуждённо устроившегося в кресле рядом с диваном.

– Как вы вошли? – вскрикнула Рейчел.

– У меня есть ключ, – спокойно ответил тот.

– Откуда?!

– От вашей сестры.

– А где она?

– У меня в поместье.

Рейчел была готова расплакаться от радости. Энн жива и в безопасности!

– Если вы дадите мне чашечку чая, то я всё вам расскажу.

Когда Рейчел возвратилась в комнату с подносом, то застала Тоуленда в той же позе в кресле, руки он почему-то держал в карманах.

– Боюсь, что вы забыли сахар.

Рейчел метнулась на кухню, поставила сахарницу и с нетерпением приготовилась слушать.

– Я советую вам выпить чаю, – проговорил Тоуленд, – ничто так не успокаивает, не правда ли?

Рейчел послушно сделала несколько глотков. Тоуленд тоже взял чашку ? и Рейчел поперхнулась. На его руках были кружевные дамские перчатки.

– Да-да, – Тоуленд улыбнулся, достал из кармана старомодные очки в роговой оправе, надел их, завернул свои длинные волосы в пучок и словно по волшебству превратился в респектабельную старую даму.

Рейчел хотела задать вопрос, но от страха не могла вымолвить ни слова.

– Вы забыли, что я когда-то был актёром, и очень неплохим. Длинный плащ, шляпка, седые волосы – и вот перед вами старая леди. Этот очаровательный образ я использовал, когда заходил сюда, чтобы забрать ноутбук Энн. Скоро вы крепко-крепко заснёте, моя дорогая, а чтобы нам не было скучно, я расскажу вам историю, которой ужасно хочется поделиться, тем более вы будете моей единственной слушательницей.

Рейчел неожиданно для себя зевнула.

– Я подсыпал вам в чай огромную дозу снотворного, – мило промолвил Тоуленд. – Вашей сестре я тоже дал его, только меньшую дозу. Когда я сказал, что Энн у меня в поместье, я не солгал. Она в одном из прудов.

Рейчел почувствовала дурноту и попыталась встать.

Но Тоуленд вынул и направил на неё револьвер.

– Не советую ничего предпринимать. Не заставляйте причинять вам боль, мне этого совсем не хочется. Так вы просто уснёте и не проснётесь. В любом случае, с помощью снотворного или выстрела, но я сделаю так, чтобы это было принято за самоубийство, которое вы совершили, не пережив исчезновения своей сестры.

Рейчел опустилась в кресло и стала судорожно соображать, как спастись.

– Инспектор Грейсон знает о вас.

– Ну и что, меня здесь не было, к вам приходила неизвестная пожилая дама, пусть поищут, а я сейчас нахожусь на свидании с одной из своих поклонниц, которая подтвердит всё, что я скажу, можете не сомневаться.

Тоуленд, похоже, просто наслаждался ситуацией.

– Я просто счастлив, что могу наконец кому-то всё рассказать. Вы будете моим тростником. Помните историю про царя Мидаса?

Это был неудачный пример. В истории об ослиных ушах царя Мидаса как раз говорилось, что тайна, поведанная тростнику, который потом превратился в флейту, стала известна всем. Рейчел стала озираться, чтобы найти предмет, который помог бы ей поведать миру о случившемся, и вспомнила, что не выложила из кармана джинсов мобильник. Но достать его было невозможно.

А тем временем Тоуленд своим хорошо поставленным голосом продолжил рассказ.

– Ваша сестра начала работать со мной, пока училась, а так как была умной девочкой, то сразу же поняла, что все мои романы написаны другим человеком. Автором была моя жена Милдред. Почему она не стала публиковать их под своим именем? Очень просто. Это был маркетинговый ход. Милдред сама предложила мне стать автором. Она была талантлива, а я довольно известен, и мои фотографии на обложке привлекали внимание женщин ? нашего основного читателя, как вы понимаете. Книги имели успех, и мы разбогатели. Но, – он вздохнул, – Милдред умерла, и мне пришлось изобразить, что я не могу писать из-за горя. И тут подвернулась Энн, которая сама предложила помощь.

Рейчел зевнула.

– У вас осталось ещё десять минут, дорогая, я успею закончить, – мягко прожурчал Тоуленд. – Итак, наше сотрудничество с Энн было плодотворным. Она писала, а я очень щедро платил. Это могло бы продолжаться долго, но ваша сестра вдруг заявила, что хочет стать моей женой, ей захотелось не только денег, но и положения жены знаменитости со всеми вытекающими последствиями. А когда я отказался, пригрозила, что раскроет, кто истинный автор моих произведений, и станет известной, но уже иным образом. Я бы женился на Энн, она была в своём роде милой девушкой, но понял, что она не остановится и после моей смерти непременно объявит о своём авторстве.

Рейчел подумала, что тут он не ошибся, а Тоуленд продолжил:

– Я предложил ей приехать ко мне. Избавлю от подробностей, могу только уверить, что проделано всё было безупречно и свидетелей не было. А потом появились вы с историей о несуществующем дневнике. Энн была не из тех женщин, которые ведут дневники, но я понял, что вам что-то известно, – он почти с жалостью посмотрел на Рейчел, – и вам придётся… уснуть.

Рейчел, стараясь побороть подступающий сон, стала рассматривать свою чашку, чтобы сконцентрировать на чём-то внимание. Разглядывая трещинку и крошечные лиловые цветы на фарфоре, она снова зевнула. Это заразительно подействовало на Тоуленда, который тоже несколько раз протяжно зевнул. И Рейчел осенило.

– Засну не я, а вы, – медленно, но внятно, хотя язык уже плохо слушался, проговорила Рейчел. – Я дала вам высказаться, чтобы узнать правду. А теперь послушайте-ка вы меня. – Она выдержала паузу и сглотнула, чтобы снова не зевнуть. – Я поменяла чашки, потому что на моей трещина, и снотворное – в вашей. Чувствуете сонливость?

Тоуленд широко раскрыл глаза, зевнул и замер.

Рейчел вскочила, поднесла к его носу чашку, демонстрируя трещину, и опрокинула стол. Тоуленд упал, и в ту же секунду Рейчел выскочила из комнаты и закрылась в ванной. Она опустилась на пол, чувствуя, что вот-вот заснёт, достала мобильник и с трудом набрала номер инспектора Грейсона. В это время раздались сильные удары в дверь, а затем грянул выстрел. Тоуленд, совершенно обезумев, пытался выбить замок.

– Алло, алло! Что случилось, мисс Макфейл? Говорите! – услышала Рейчел встревоженный голос инспектора.

– Спасите меня, – только и смогла прошептать Рейчел и провалилась в глубокий сон. Сколько он продлился, она не знала. С ней что-то делали, куда-то несли, что-то кололи, и когда Рейчел наконец открыла глаза, то увидела склонившегося над ней инспектора Грейсона. На лбу его красовалась огромная шишка.

– Как вы себя чувствуете? – участливо спросил он.

У Рейчел не было сил говорить.

– Да-да, – сочувственно произнёс Грейсон, – промывание желудка не самая приятная процедура, но зато какое дело! – он потёр шишку. – Мы еле справились с этим писакой! Он отстреливался, ранил Дерли, двинул мне стулом по голове!

Похоже было, что Грейсон в полном восторге.

– Он не писатель, – слабо проговорила Рейчел.

– Знаю, – махнул рукой инспектор, сел на стул и смущённо посмотрел на Рейчел. Видно было, что ему неудобно беспокоить её, но сдержаться он не может.

«Неужели он и сейчас будет говорить о детективах?» – измученно подумала она.

– Я понимаю, что вам не до этого, – начал неугомонный инспектор, – но как специалист скажите, ведь это – настоящий крутой детектив?!

– Нет, типичное смешение жанров, – прошептала Рейчел и приготовилась к продолжению беседы.

 

Автор не указан

ПРЕДЧУВСТВИЕ

Совершенно СЕКРЕТНО №11/282 от 11/2012

Перевод с английского: Сергей Мануков

Джанет не сразу поняла, что она мертва. Мысль вызвала лишь удивление. Страха не было и в помине. Никогда раньше она не чувствовала себя такой свободной. Стоило ей только подумать о свободе, как она со свистом пронеслась по дому, вылетела на улицу и взлетела к ярким звёздам. Внизу поблёскивали огни пригорода, где она родилась, выросла и жила до сегодняшнего вечера.

Она вернулась в холл и посмотрела на свою безжизненную физическую оболочку, которая лежала у основания широкой лестницы.

«А я очень даже недурно выглядела при жизни», – не без удовлетворения подумала Джанет.

Стройное тело, лежавшее около лестницы, было одето в простое, но красивое чёрное платье. Чёрные волнистые волосы веером рассыпались по ковру. На красивом лице застыл покой, как будто она уснула. И только необычный угол, под которым была повёрнута её изящная шейка, выдавал истинную причину «сна».

Только сейчас Джанет вспомнила, что произошло час назад. Всё началось с того, что выходя из машины в загородном клубе, она неловко поставила ногу и почти сломала шпильку на левой туфельке. Она могла отвалиться в любую минуту.

– Я скоро вернусь, – сказала она друзьям: Кэт, Тому и Блейку.

– Мы не сядем без тебя за стол, – успокоил её Блейк.

Джанет вошла в дом и уже начала подниматься по лестнице, когда услышала шорох. Она не запаниковала и не обратилась в бегство, а осторожно двинулась по коридору. Вор – а в том, что в доме был вор, она сейчас не сомневалась – находился на первом этаже.

Джанет с немалым трудом сдержала возглас изумления, когда, осторожно заглянув в слегка приоткрытую дверь, увидела, что вором был… Мурги. Старина Мурги, который целую вечность работал у её родителей, а теперь и у неё. Мургитройд был такой же неотъемлемой частью её жизни, как большой особняк, высокие дубы на лужайке и машина в гараже, над которым располагалось его крошечное жилище.

Но сейчас перед ней был совсем другой Мурги – с холодным лицом и решительно горевшими глаза. Да и двигался он куда проворнее и увереннее того Мурги, которого она знала.

Она догадалась, что он решил украсть её драгоценности. Мурги доставал из сейфа в стене украшения и заменял их подделками. Даже из коридора она видела, что подделки были очень высокого качества. Она могла много лет носить их и не догадываться, что это фальшивки. Как бы дорого они ни стоили, это была сущая безделица по сравнению со стоимостью того, что он сейчас торопливо рассовывал по карманам куртки.

Несколько секунд Мурги сравнивал поддельный алмазный браслет с настоящим, потом с довольным видом спрятал настоящий в карман, а копию положил в сейф. Джанет не выдержала и негромко произнесла его имя. Он отреагировал, как человек, которого ударило током. Мурги догнал её в холле у лестницы и изо всей силы толкнул вниз. Падая с громким криком, она попыталась схватиться руками за перила, но рука только скользнула по ним.

Удар об острый край мраморной ступеньки был очень сильным. В голове вспыхнуло белое пламя. Затем пришла острая боль, и она провалилась в бездонный чёрный колодец.

Мурги внимательно прислушался и, не услышав ни единого звука, удовлетворённо кивнул. Значит, она приехала одна. По морщинистому лицу нетрудно было догадаться, каким будет его следующее действие. Он решил вернуться к себе и предоставить найти труп служанке. Пусть все думают, что её смерть явилась результатом несчастного случая, падения с лестницы...

Джанет отвела взгляд от того, что ещё совсем недавно было её телом.

«Мурги, ты не должен был этого делать, – с неожиданным гневом подумала она. – Вселенная живёт по закону абсолютного равновесия. Ты нарушил этот закон. Восстановить баланс можно только одним способом. Мурги, ты должен заплатить за то, что сделал. К тому же мне не обрести полной свободы, пока я не буду отомщена».

Она почувствовала, что в доме кто-то есть. В холл вошла Кэт. Кэт, Том и Блейк, наверное, удивились, что её так долго нет, и решили проверить, всё ли в порядке.

Кэт, привлекательная блондинка, не отягощённая большим интеллектом, но очень добрая и верная подруга, увидела тело Джанет, лежащее у лестницы, прижала кулаки к вискам и широко раскрыла рот.

Джанет бросилась к подруге. В своём мире абсолютного безмолвия она не могла услышать крика Кэт, но была уверена, что та сейчас кричит, как сирена.

«Бедная Кэт, – хотела сказать Джанет, – не переживай за меня. Мне сейчас совсем не больно. Всё в порядке».

Она попыталась дотронуться до Кэт и успокоить её, но быстро сообразила, что подруга не знает об её присутствии. С тем, что теперь живые не смогут ни видеть, ни слышать её, придётся смириться. Этот тяжёлый крест ей придётся нести целую вечность.

На крик в холл вбежали Том и Блейк. Том повёл девушку к кушетке, а Блейк медленно и осторожно двинулся к мёртвому телу. Он опустился на колени и протянул руку, словно хотел дотронуться до лица трупа, но тут же её отдёрнул.

Джанет ощущала ужас и горе друзей. Ей даже показалось, что горе приняло какие-то осязаемые формы и она может даже до него дотронуться.

Блейк подошёл к столику, на котором стоял телефон. В этот момент в холле появился Мурги. Джанет устремилась к нему и тут же отпрянула, как от чего-то злого и омерзительного.

Мурги что-то говорил. Наверняка услышал крик и пришёл проверить, что случилось.

Мурги медленно подошёл к мёртвому телу, опустился на колени и зарыдал. Блейк помог ему встать и проводил до стула.

Всё шло не так, как было нужно Джанет. Она напряглась и изо всех сил попыталась пробиться к Блейку. Но единственное, чего ей удалось добиться, – это заставить его бросить на Мурги подозрительный взгляд.

Потерпев неудачу с Блейком, Джанет переключилась на Кэт и Тома. Сознание и мозг Тома оказались сильными и полными жизни. Она попыталась вторгнуться в его мозг, но он был сейчас до краёв наполнен другими мыслями. В основном, воспоминаниями. Джанет с трудом разобрала, что эти воспоминания были связаны с ней и добрыми старыми временами, которые они провели вместе.

Голова Кэт была абсолютно пуста. Она сейчас ни о чём не думала. Потрясение прогнало все мысли.

«Послушайте, ребята! – изо всех сил крикнула Джанет. – Он сделал это. Мурги – убийца! Он обязан понести наказание».

Но всё было напрасно. Её не слышали.

Через какое-то время в холл вошёл доктор Робертс. Он быстро переговорил с живыми и направился к мёртвой. На какое-то мгновение застыл над трупом, как бронзовое изваяние. Его, словно чёрная аура, быстро закрывало горе.

Реакция доктора Джанет не удивила. Когда она появилась на свет, он принимал роды; потом он лечил её от кашля и простуд; вправлял руку, которую она сломала, катаясь на норовистой лошади. Она хорошо помнила, как он просидел у её кровати всю ночь, после того как рассказал о гибели в авиакатастрофе её родителей и о том, что теперь ей придётся жить в огромном доме одной.

Джанет устремилась к доктору Робертсу с немым криком: «Доктор, вы должны понять меня! Это Мурги. Он всегда был везунчиком. Ему и сейчас страшно повезло», но тут же в испуге отпрянула. Как будто на большой скорости врезалась в твёрдую чёрную стену, которую он воздвиг вокруг себя.

«Мне никогда не добраться до него, потому что он не верит», – подумала она.

Доктор Робертс закончил осмотр и сейчас беседовал с Блейком. Он повертел в руках сломанный каблук и кивнул. Затем с профессиональным интересом посмотрел на Кэт, достал из саквояжа шприц с каким-то лекарством и сделал ей укол. После этого он сказал несколько слов Тому, и тот вывел белокурую девушку из холла.

Сейчас доктор Робертс что-то настойчиво объяснял Блейку. Наконец юноша кивнул.

«Наверное, они говорят о звонке в полицию», – встрепенулась Джанет.

Она почувствовала, как в Мурги накапливается злая тёмная сила, самодовольная и уверенная в своей неуязвимости.

«Сейчас или никогда, – думала Джанет. – Приезд полиции – мой последний шанс. Равновесие необходимо восстановить. Если этого не сделать, я буду привязана к этому миру до тех пор, пока Мурги не умрёт своей смертью».

Детектив оказался высоким и крепким мужчиной с волосами песочного цвета и серыми глазами. У него был крепкий, словно высеченный из старого дуба подбородок и сломанный в драке нос.

«Обрати внимание на Мурги!» – велела Джанет.

Но полицейский, вместо того чтобы допросить слугу, сразу направился к телу. Он посмотрел на сломанный каблук, потом окинул задумчивым взглядом лестницу. Постояв пару секунд, детектив поднялся на второй этаж. Там он внимательно оглядел ковёр, проверил на прочность перила и уставился на ступеньки.

Затем детектив неторопливо спустился вниз. Он ненадолго задержался на первой ступеньке и посмотрел на прекрасное, но, увы, мёртвое девичье тело. Джанет чувствовала, как из него бурным потоком льётся печаль. В таком состоянии он был особенно уязвим. Она собралась с силами и устремилась в мысленную атаку.

«Это был Мурги! – пыталась внушить стражу порядка Джанет. – Посмотри на Мурги. Он убийца!»

Как будто услышав её, сыщик посмотрел на слугу, но его взгляд задержался на нём лишь на долю секунды. Затем он по очереди оглядел и всех остальных.

Пока полицейский разговаривал с доктором Робертсом, Джанет всё время оставалась рядом.

«Я чувствую, что ты относишься к доктору с уважением, – мысленно похвалила она. – Ещё мне кажется, что ты всякий раз испытываешь отвращение, заговаривая с Мурги. Тёмная сила спрятана в нём глубоко, но ты уловил её присутствие.

К сожалению, одного чувства недостаточно. Ты должен прийти к осознанию того, что он плохой человек. Меня убил Мурги! Баланс должен быть восстановлен любой ценой».

Полицейский закончил беседовать с Мурги. Подъехали криминалисты. Одни фотографировали труп, другие снимали отпечатки пальцев и искали следы. Двое крепких мужчин в белых халатах положили тело Джанет на носилки и вынесли из дома.

Затем все криминалисты, кроме детектива, уехали в управление. Вскоре дом покинули и Блейк с доктором. Мурги несколько минут стоял со слезами в глазах около лестницы. Сыщик осторожно дотронулся до его плеча и что-то ему сказал.

Джанет находилась в дверях, словно надеялась преградить путь своему убийце. Но Мурги легко прошёл через неё и побрёл через лужайку к гаражу, над которым находилась его комната.

Сейчас в доме оставался только полицейский. Он держал в руке шляпу и хмуро смотрел на пол у лестницы. Его глаза были наполнены печалью. При ближайшем рассмотрении сыщик оказался моложе, чем она думала. Его, конечно, сильно старило некрасивое лицо со сломанным носом. И он был очень печален, потому что стал свидетелем смерти красоты.

«Со мной всё в порядке, не переживай! – сообщила она, прижимаясь к нему. – Я не чувствую боли. Здесь всё прекрасно и удивительно. Безупречность нарушает только дисбаланс, который вызвал поступок Мурги. Это был не несчастный случай. Поверь мне! Это сделал Мурги. Знаю, он тебе не нравится. Ты тоже уловил в нём что-то тёмное. Думай о нём! Не отвлекайся, думай только о Мурги!.. Не уходи, я тебя умоляю! Неужели ты можешь так легко сдаться? Неужели тебе не хочется разобраться в этом деле?»

Детектив пригладил рукой волосы. Наверное, её усилия не пропали даром. Похоже, он что-то почувствовал. Сейчас полицейский вновь измерял взглядом лестницу.

«Да, да! Ты почувствовал, что здесь что-то не так, – обрадовалась Джанет. – Молодец! Конечно, ключ в туфельке. С какой стати девушка, приехавшая домой сменить туфли, поднимется наверх, а потом начнёт спускаться, так и не переобувшись? Вижу, этот вопрос не даёт тебе покоя. Отличный вопрос! Не прогоняй его. Попробуй на него ответить. Думай о нём день и ночь, пока не найдёшь ответ».

Детектив стоял, задумчиво почёсывая подбородок. Он поднялся на второй этаж и пошёл по коридору, заглядывая в комнаты. Найдя комнату Джанет, открыл дверцу просторного гардероба и в явном замешательстве уставился на туфли.

Через несколько минут он с тяжёлым вздохом вернулся к лестнице и снова измерил её длину взглядом. Ещё немного подумав, в конце концов покачал головой и вышел из дома.

«Вернись! – приказала Джанет. – Ты должен вернуться!»

Но она не могла пробиться к нему. Джанет знала, что он не вернётся, что бы она не делала. Пришлось устроиться на крыше его машины и отправиться вместе с ним в город. Детектив оставил «Форд» на парковке, вошёл в полицейское управление и поднялся в свой кабинет.

Там его ждал ещё один полицейский, явно старше по возрасту. Скорее всего, начальник. После короткого разговора с шефом «её» полицейский придвинул лист бумаги и взял ручку.

«Ни в коем случае не пиши в рапорте, что произошёл несчастный случай, – взмолилась Джанет, нависнув над столом. – Меня убил Мурги». Он начал быстро писать. – «Говорю тебе, это было убийство». – Полицейский написал несколько строк и остановился. – «Арестуй Мурги. Кроме него, в доме никого не было. Разве ты не видишь, что все следы ведут к нему?» – Он задумчиво покусывал кончик ручки и смотрел на стену. – «Вспомни о туфельке. Получается, что я поднялась к себе, но почему-то не переобулась». – Детектив почесал пальцем свой кривой нос и вновь начал писать. – «Ничего не выходит! – расстроилась Джанет. – Наверняка, он пишет, что я оступилась, упала с лестницы и сломала шею… Только учти, я не сдамся. Я не оставлю тебя в покое. Я буду твердить его имя до тех пор, пока тебе не покажется, что ты сходишь с ума. Это будет продолжаться бесконечно, мой друг… Готов? Тогда начали. Мурги, Мурги, Мургимургимурги…»

Полицейский поехал домой. Принял душ, лёг в постель и выключил свет. Через какое-то время перевернулся на другой бок и в сердцах ударил кулаком подушку, не в силах заснуть. Ещё через несколько минут он сердито откинул одеяло, включил свет и закурил.

На ночном столике лежал блокнот. Полицейский курил и рисовал в блокноте. Сначала корявые очертания сломанной шпильки, потом дом. Художником он был не ахти каким. Недовольно посмотрев на очертания домика, он написал внизу: «Следов взлома нет. Никого, кроме слуги…»

Потом полицейский нарисовал пару больших круглых глаз и добавил несколько деталей. Получилось лицо человека.

Он вырвал листок из блокнота, скомкал и бросил в корзину для мусора, но не попал. Погасил сигарету, выключил свет и, решительно взбив подушку, лёг спать.

Наконец к нему пришёл сон.

«Мургимургимургимурги!..» – как фурия, набросилась на его мозг Джанет.

Детектив беспокойно заворочался. Сначала он натянул одеяло до подбородка, потом отбросил его, встал и включил свет. Походив по комнате и поняв, что этой ночью ему не уснуть, он быстро оделся и вышел на улицу. Прежде чем завести мотор, полицейский долго сидел в темноте в машине. Пару кварталов он ехал, не зная, куда направиться. В его голове с громким скрежетом, как два мельничных жернова, боролись два вопроса: убийство или несчастный случай? Убийство или несчастный случай?

Детектив остановился около бара. Скоро он сидел в одиночестве за стойкой и пил коньяк. Выпил одну за другой три рюмки, но спиртное не успокоило. Ему так и не удалось избавиться от мучительных вопросов. После двух дополнительных рюмок морщины тревоги на его лице не только не разгладились, но стали ещё глубже.

Джанет сидела на горлышке бутылки и говорила: «Ещё раз хорошенько подумай о Мурги. Попробуй последить за ним. У него сейчас неспокойно на душе, нервы напряжены до предела. Конечно, он захочет скрыться при первых признаках опасности, а для этого ему понадобится побыстрее продать хотя бы часть драгоценностей».

Полицейский поднял голову и рассеянно посмотрел на телевизор, висящий над баром. Он перестал думать о длинной широкой лестнице, сломанной туфельке, Мурги и версиях.

По телевизору печально рассказывали о смерти Джанет Хопкинс. Так как его изображение было двухмерным, Джанет не могла «прощупать», почувствовать его. Репортёр говорил долго. «Наверняка, рассказывает о моём прошлом и семье», – догадалась она. Её догадку подтвердили старые снимки из газетных статей.

Неожиданно в баре что-то произошло. Начался какой-то шум. Джанет, конечно, ничего не слышала, но догадалась по наглой ухмылке, игравшей на красном лице лысого толстяка, что речь идёт о ней.

«Я никогда не была испорченной богачкой, – оправдывалась она. – Вы всё выдумываете, мистер».

Язвительные замечания толстяка не понравились и её полицейскому. Он выбежал из бара и начал переходить улицу, даже не посмотрев по сторонам.

Джанет закричала. Словно услышав её предупреждение, детектив повернул голову, но было уже поздно. На него неслось такси. Он попытался отпрыгнуть в сторону, но, к сожалению, в баре он слишком много выпил. Замедленная реакция стоила ему жизни.

Его истерзанная и искалеченная пустая оболочка из плоти и крови, которая скоро превратится в прах, лежала на мостовой. Из машины выскочил испуганный водитель, из бара высыпала кучка зевак.

Это поражение, тяжело вздохнула Джанет. Когда-нибудь звёзды будут принадлежать ей, но не сейчас. Придётся подождать. Сколько – она не знала. Пока не умрёт Мурги. Самым трудным и неприятным было даже не ожидание, а осознание того, что дело не завершено, и боль от понимания, что теперь эту космическую несправедливость не исправить.

Через несколько минут, как полагается в таких случаях, появилась патрульная машина. Затем стражи порядка уехали. Следом за ними разошлись и зеваки.

Разочарование придало ей сильное ускорение, и она в мгновенье ока вернулась в свой прежний дом. Просочилась через крышу и повисла в холле.

Пока в ней теплилась надежда, что Мурги будет разоблачён, она не догадывалась, какой страшной может оказаться пытка ожиданием. Только сейчас до неё дошло, через какие страдания ей ещё предстоит пройти.

– Привет, красавица! – окликнул её кто-то.

«Откуда появилась эта мысль?» – удивилась Джанет.

– Не бойся. Я здесь.

Только сейчас она увидела рядом с собой полицейского. Своего полицейского, как она уже привыкла его называть.

– Это ты? – не сдержала удивления девушка.

– Конечно, я. Или ты ждала кого-то ещё? Извини, что не подошёл к тебе сразу, у бара. Я был так удивлён тем, что произошло, что обо всём забыл. Знаешь, ты «чувствуешься» ещё красивее, чем выглядела при жизни.

– Спасибо за комплимент, – поблагодарила Джанет. – Ты тоже красивый парень. Твоя непривлекательность исчезла вместе с плотью… Теперь ты свободен. Обо мне можешь больше не беспокоиться.

– Почему? – спросил он.

– Я застряла в этом мире, потому что ты не поймал Мурги, – объяснила она.

– Так значит, это всё-таки Мурги. У меня было смутное предчувствие, что с ним что-то не так…

– Предчувствие? Ха! Это я изо всех сил пыталась тебе внушить, что меня убил старик.

– Правда? Знаешь, я даже собирался установить за ним слежку.

– И это я тебе внушала. Я вернулась домой, когда он крал из сейфа мои драгоценности. Он увидел меня и убил.

– Да, я виноват, – печально опустил голову полицейский.

– Но ты же не знал, что попадёшь под машину.

– Всё равно виноват. Теперь я буду вечно жить с этой виной… Точно не можешь отправиться со мной?

– Точно. Очень хочу полететь к звёздам, но не могу. Отправляйся побыстрее, пока я не разрыдалась.

Он исчез, и она тут же вновь почувствовала вселенское одиночество. Это самая изощрённая пытка, которую ей теперь предстоит терпеть.

– Послушай, милая. Меня зовут Джо. – Детектив вернулся. – Знаешь, у меня идея. Давай попробуем. Попытка не пытка.

«Вдвоём приятнее и веселее, – обрадовалась Джанет. – Хорошо, что он вернулся».

– Мой начальник, лейтенант Хал Динин, – продолжил Джо, – очень умный и наблюдательный. Мой рапорт наверняка заставит его задуматься. Я написал о сомнениях, которые ты пыталась внушить мне. Я только что побывал в управлении. Моя смерть так огорчила Хала, что его мозг стал уязвим. Он сидит за столом и внимательно читает мой рапорт. Если ты одна смогла сделать так много со мной, представь только, какие горы мы сможем своротить вместе. Давай объединим наши усилия и общей мощью ударим по Динину.

Джанет взлетела на крышу особняка. Джо не отставал.

– Джанет, в отличие от меня Хал Динин верит в предчувствия. Он обязательно проверит их.

– Хорошо, – сдалась она. – Давай попробуем, дорогой…

Лейтенант Динин разговаривал по телефону.

– Не знаю, возможно, это просто одно из моих обычных предчувствий, – хмуро сказал он в трубку. – Конечно, предчувствия есть у всех, но у полицейских их, наверное, особенно много. Думаю, во всём виновата наша профессия. Наш мозг автоматически обращает внимание на информацию, которую пропускают глаза, уши и руки. У меня сейчас сильное предчувствие, что смерть девушки, которую расследовал Джо, окажется не несчастным случаем… Ты же знаешь, как я к отношусь таким ощущениям. Сначала я пытался прогнать это предчувствие, но оно такое сильное, что ничего не выходит. Так что теперь придётся основательно заняться этим слугой…

 

Оливия Дарнелл

ВЕГЕТАРИАНЕЦ

Совершенно СЕКРЕТНО №12/283 от 12/2012

Перевод с английского: О. Дмитриева

Рисунок: Патрисия Гарсиа Алайо

– Интересно, когда он перестанет ходить на кладбище, как ты думаешь, Мелисса?

Роберт Уэбстер отошёл от окна и посмотрел на жену, миловидную светловолосую толстушку.

– Никогда, дорогой, – Мелисса встала и задёрнула занавески. – Как печально жить у кладбища, ты не находишь?

Уэбстер пожал плечами.

– Зато мы в курсе всех событий.

– Печальных событий, – уточнила его жена. – Что же касается мистера Дэвиса, то он будет ходить на могилу Джейн, пока не отомстит её убийце.

– Я не согласен с такой оценкой парня, который всего лишь бросил девушку. Мы даже не знаем его имени, а обвиняем. Мало ли какие обстоятельства заставили его это сделать…

– Но Джейн была беременна, – мягко напомнила Мелисса.

– Ну, вырастила бы ребёнка одна. Зачем же принимать лошадиную дозу снотворного?!

– Потому что боялась, что отец спасёт её, – он же врач!

– Ты прекрасно понимаешь, что я имел в виду нелепость самоубийства, а не количество снотворного! – вспылил Уэбстер. – И должен сказать, что все эти Дэвисы – с приветом! И Джейн была ненормальной, и отец тоже не в себе. Несколько лет каждый день ходить на кладбище в надежде, что кто-то придёт рыдать и биться головой о каменную плиту на могиле его дочери! Только вегетарианец способен верить в это!

Мелисса посмотрела на внушительный живот мужа и, с трудом подняв с пола кошку, заметила:

– Ну, наша семья определённо не вегетарианцы.

– Бог с ними, с вегетарианцами, – тихо сказал Уэбстер, – я узнал, что приезжает твой зять.

Мелисса выронила из рук кошку и побледнела.

– Так вот почему ты так нервничаешь.

Она внимательно посмотрела на мужа.

– А ведь у него хватит наглости прийти к нам.

– Ни минуты не сомневаюсь. Успокойся, дорогая, – придёт и придёт. Дом твоей тёти Эммы слишком большой для нас, и эти угодья тоже. Переживать незачем.

– Причём здесь наследство тёти Эммы?! – вскрикнула Мелисса. – Он убил мою сестру!

– Это не доказано, следствие признало его невиновным в смерти Эллис.

– Но ты же прекрасно знаешь, что Эллис не могла утонуть в ванне! Ей помогли.

– Следствие установило, что она была в стельку пьяной.

– Эллис практически не пила, – Мелисса заплакала. – Как ты не понимаешь, ведь она собиралась развестись! Всего за три дня до этой нелепой смерти она приехала сюда, сказала, что Норманн достал её своей ленью и изменами, а теперь, когда у неё такая куча денег, она боится, что он скорее убьёт её, чем даст развод !

– Мелисса, ты рассказываешь это в двадцатый раз.

– А что делать, если в полиции не желают меня слушать?!

– Они слушали тебя, пока соседи не подтвердили слова Норманна о том, что он с Эллис никогда не ссорился.

– Эллис была слишком горда, чтобы об её неприятностях знали посторонние.

– Как тогда объяснить, что, по словам свидетелей, в день смерти её видели очень мило беседующей с Норманном в ресторане, а у входа в дом они нежно поцеловались!

– Зачем ты повторяешь то, что мне сказал этот тупой полицейский инспектор? Может быть, ты ещё скажешь, что я просто завистливая стерва, которая не может пережить, что всё наследство досталось сестре, а потом её мужу! Так, кажется, объяснил мои показания Норманн.

– Мелисса, – устало проговорил Уэбстер, – я на твоей стороне, ты же знаешь. Но Эллис умерла, следствие закончено. Норманн Тайли получил наследство твоей тётушки, будет жить недалеко от нас и, если я хоть немного знаю его, скоро заявится в гости.

– Я убью его, – мрачно проговорила Мелисса.

– Ну, во-первых, убить совсем не просто, а во-вторых, тебя посадят, – улыбнулся её муж. – То, что сходит с рук подобным типам, никогда не удаётся порядочным людям. И пожалуйста, не унижай себя ссорой, когда Тайли придёт к нам. Держись с достоинством.

– Я постараюсь. – Мелисса подошла к окну и угрюмо уставилась на дорогу, ведущую к кладбищу.

Норманн Тайли пришёл к Уэбстерам уже на следующий день. Этот подтянутый молодой мужчина мало походил на несчастного вдовца. Его красивая физиономия просто лучилась от счастья, когда он вошёл в скромную гостиную и, не дожидаясь приглашения, уселся в кресло.

– А вы не меняетесь, дорогие родственники. Такие же милые любящие супруги. Да, Роберт?

– Зачем ты пришёл к нам? – спросила Мелисса, изо всех сил стараясь сдерживаться.

– Я не был здесь больше года и хотел бы…

– Ждал, когда затихнут слухи о гибели Эллис! – прервала его Мелисса.

– С Эллис произошёл несчастный случай. Не моя вина, что она напилась и утонула.

– Эллис никогда не пила!

– Ну конечно, она вообще была святой, твоя сестричка! Вечная отличница, правильная и воспитанная. Не зря же её так любила ваша тётушка Эмма!

Он с вызовом посмотрел на Уэбстеров. Но они никак не прореагировали на его слова. Тогда Тайли продолжил.

– Считаете ниже своего достоинства говорить о наследстве, которое вам не досталось?

– Продолжай, Норманн, – спокойно проговорила Мелисса.

– С удовольствием. Я давно ждал этого разговора. Вы же терпеть меня не могли, не скрывали этого и всеми силами демонстрировали своё презрение. Как же – плебей, втёршийся в такую достойную семью! Я ведь слышал, Мелисса, как ты называла меня самоуверенным и ленивым идиотом. Не спорю, работать я никогда не любил и несколько самоуверен, но вот насчёт идиота ты ошибалась. У меня хватило ума влюбить в себя Эллис. Ты же не станешь отрицать, что я нравлюсь женщинам, – он с удовольствием посмотрел на себя в зеркало над камином, – особенно таким занудам, как твоя сестра.

– А что же тебе понравилось в ней? – спросила Мелисса.

– Дом вашей тёти Эммы, – широко улыбнулся Тайли. – Когда Эллис привела меня туда, я понял – вот где водятся денежки! Сразу было видно, что здесь живут богатые люди. И я женился на Эллис и подружился с тётушкой. Ты не догадывалась, почему всё наследство досталось Эллис?

– Вероятно, ты как-то сумел настроить тётю Эмму против меня.

– Всего лишь назвал ей несколько прозвищ, которыми ты её наградила и о которых мне поведала Эллис.

– Бедная дурочка, – прошептала Мелисса.

– Да, не особенно умна, – легко согласился Тайли, – но всё же догадалась, что я женился на ней не по великой любви.

– Вот как? – Мелисса с иронией посмотрела на Тайли.

– Да, ты была права, Эллис хотела развестись. Сразу же как получила наследство. И я не возражал, а Эллис почему-то очень боялась, что ей не удастся так легко от меня отделаться. Мы поговорили очень мирно и даже сходили в ресторан, чтобы отметить наше расставание, и Эллис на радостях первый раз в жизни напилась. – Тайли вздохнул, выдержал паузу и добавил: – А потом, Мелисса, твоя сестричка утонула. Как у неё это получилось, я думаю рассказывать не надо. Ты ведь сама подкинула несколько версий полицейским, и, если честно, одна из них была близка к истине. Теперь я не боюсь в этом признаться. Моё горе зафиксировано кучей свидетелей и…

– Что тебе нужно, Норманн? – прервал его Уэбстер.

– О, просто посмотреть на вас. Ведь я так долго терпел ваши надутые физиономии, на которых было написано, что вы выносите это ничтожество только ради вашей милой сестрички. А я делал вид, что ничего не замечаю и просто счастлив, общаясь с вами.

– И что же теперь? – Мелисса, стараясь не смотреть на Тайли, подошла к окну. – Что-то мистер Дэвис сегодня задерживается, – ни к кому не обращаясь, сообщила она.

Тайли казался разочарованным. Он явно ожидал другой реакции на свой рассказ.

– А теперь я намерен обосноваться в доме в доме тёти Эммы, тратить её деньги, наслаждаться жизнью и, чтобы она продлилась дольше, вести до отвращения здоровый образ жизни. Я теперь вегетарианец. Можешь себе представить, Мелисса?!

– Неужели? – Мелисса несколько секунд продолжала смотреть в окно, а потом вдруг посмотрела на Тайли и дружелюбно улыбнулась, – это же всё меняет!

– Что именно? – осторожно спросил Тайли.

– Это означает, что мы ошибались, и всё сказанное тобой было шуткой, хоть и весьма неудачной. Убийца ведь не может быть вегетарианцем, правда, Роберт? – обратилась она к мужу.

Тот промычал что-то неопределённое.

– Знаешь что, Норманн, пойдём на кладбище и положим цветы на могилу тёти Эммы. Ты не был на её похоронах, и это произведёт хорошее впечатление. Ведь тебе здесь жить, не правда ли?

Видно было, что Тайли сомневается, не разыгрывают ли его, но Мелисса выглядела абсолютно искренней.

Он посмотрел на неё, затем на застывшего в непробиваемом молчании Уэбстера и пожал плечами. Ситуация развивалась совсем не так, как он предполагал, но предложение Мелиссы звучало вполне разумно. Наконец в его глазах мелькнуло понимание.

– Хотите дружить с богатым родственником, ребята? – усмехнулся он.

– Я схожу в сад, нарву цветов, – торопливо сказала Мелисса и вышла из дома.

Вернулась она очень быстро с огромным букетом белых роз.

– Пойдём, Норманн, не будем откладывать.

Она взяла Тайли под руку, и тому ничего не оставалось, как последовать за ней.

– Какое огромное, – сказал Тайли, когда они пришли на кладбище.

– Ничего страшного, – сказала Мелисса, – нам недалеко.

Они прошли всего несколько шагов, как вдруг у Тайли зазвонил мобильник. Он остановился, и пока длилась беседа, Мелисса успела дойти до скромной белой плиты. Тайли махнул ей рукой, показывая, что не пойдёт дальше, и продолжал что-то очень оживлённо говорить по телефону.

Мелисса пожала плечами, положила букет и вернулась.

– Я всегда знал, что ты умнее, чем твоя сестра, – самодовольно сказал Тайли. – Действительно, зачем нам ссориться?

– Совершенно незачем, – согласилась Мелисса. – И чтобы доказать это, приглашаю тебя к нам поужинать в пятницу. Ой, – вдруг вскрикнула она и села на землю, – ногу подвернула! Иди, Норманн, ты, наверное, спешишь. Я доковыляю одна, здесь ведь недалеко.

Тайли, которого совершенно не прельщала перспектива тащить на себе Мелиссу до её дома, кивнул.

– Я приду в пятницу, ждите! – и быстро зашагал к выходу с кладбища. По дороге он столкнулся с мистером Дэвисом, который совершал свой обычный путь.

Мелисса проследила взглядом, как Дэвис подошёл к могиле дочери, постоял некоторое время, а потом поспешил обратно.

– Вы не знаете, кто этот красивый молодой человек? – спросил он Мелиссу.

– Мой бывший зять, – лаконично ответила она.

– О! – Дэвис с сочувствием посмотрел на неё. – Как же я не узнал его?

– Неудивительно, – сказала Мелисса, – он давно не был в наших краях и изменился. Впрочем, красивым он был всегда и пользовался бешеным успехом у женщин.

– Не сомневаюсь, – сухо сказал Дэвис, – а вы приходили к своим? – он кивнул в сторону внушительного склепа.

– Да, конечно. Кстати, если вас чем-то заинтересовал Норманн, то приходите к нам на ужин в пятницу, он приглашён.

– С огромным удовольствием, – отозвался Дэвис.

В пятницу у Уэбстеров собралась небольшая компания – две подруги Мелиссы с мужьями. Стол был накрыт и ждали запаздывающих Дэвиса и Тайли.

Роберт Уэбстер вышел на кухню, где его жена доставала пирог из духовки.

– Что за игру ты затеяла?

– Никакой игры, – пожала плечами Мелисса, – я пригласила родственника на ужин, и всё.

– А причём тут несчастный Дэвис?

– Он очень милый человек. И вегетарианец.

– Хорошо, раз уж ты заговорила о вегетарианстве, то почему на ужин нет ни одного овощного блюда?

– Я просто не подумала об этом.

– Не ври мне, пожалуйста, дорогая! Ты целую неделю не вылезала из библиотеки и притащила в дом по меньшей мере десяток книг по вегетарианской кухне, а одну даже зачем-то послала Дэвису.

– Ну хорошо, – нетерпеливо проговорила Мелисса, – я пыталась приготовить несколько вегетарианских блюд, но они не получились. Тебя это объяснение устраивает?

Уэбстер задумался.

– Знаешь что, Мелисса, – наконец сказал он, – скажи мне по-родственному, куда ты подсыпала отраву? Так, на всякий случай.

Мелисса расхохоталась и поцеловала мужа.

– У тебя слишком развито воображение, дорогой.

Наконец пришёл Дэвис и отдал Мелиссе книгу, обёрнутую в бумагу.

– Благодарю вас, прочёл с огромным интересом.

– Я рада, что вам понравилось, – улыбнулась Мелисса. – А вот и Норманн, – она приветливо кивнула Тайли, входящему в дом.

После того как гости были представлены друг другу, Тайли подозрительно потянул носом.

– В чём дело, Мелисса? Здесь пахнет мясом!

– Да, дорогой Норманн, я приготовила гуся и пастуший пирог.

– Что?! – взвился Тайли, – я же сказал тебе, что я вегетарианец, а это означает, что я не ем мяса!

– Подумаешь, – легкомысленно отозвалась Мелисса, – можно разок и отступить от правил.

– Я понял! – не унимался Тайли. – Вы решили поиздеваться надо мной или довести до желудочных колик!

– О чём он говорит? – Мелисса широко раскрыла глаза и повернулась к Дэвису, который терпеливо наблюдал за сценой.

– Боюсь, что мистер Тайли слишком возбуждён, – сказал Дэвис, – но я постараюсь всё уладить. Он повернулся к Норманну.

– Я предлагаю пойти поужинать ко мне, я ваш собрат – вегетарианец и угощу вас исключительно растительной пищей.

Тайли окинул Девиса взглядом, оценивая его социальный статус, и остался удовлетворён.

– Спасибо, я чертовски проголодался.

– Вы не обидитесь, если я уведу вашего гостя? – Дэвис вопросительно посмотрел на хозяйку. Мелисса с огорчением развела руками.

– Если он не возражает.

– Не возражает! – Тайли кинул на Мелиссу разъярённый взгляд и выходя громко хлопнул дверью.

Мелисса вздохнула и обернулась к обескураженным гостям.

– Примирение враждующих сторон не состоялось, но ужин не отменяется! Надеюсь, что вы оцените мои старания по заслугам и не оставите ни крошки!

Поздно вечером, когда гости ушли, отдав должное кулинарному таланту Мелиссы, её муж спросил:

– Я всё-таки не понимаю, что происходит. Такой счастливой и умиротворённой я вижу тебя впервые после смерти Эллис. Чему ты радуешься, неужели тому, что вывела из себя Норманна?

Мелисса загадочно улыбнулась и ничего не ответила.

На следующий день к дому Уэбстеров подъехала полицейская машина.

Констебль Стенли, знакомый им по расследованию смерти Эллис Тайли, был собран и немногословен.

– У меня для вас неприятное известие. Ваш родственник Норманн Тайли вчера ночью неожиданно скончался.

– От чего?! – вскрикнула Мелисса, с размаху опускаясь в кресло.

– Отравился грибами на ужине у мистера Дэвиса.

– Бедный Дэвис, наверное, в отчаянии? – спросила Мелисса.

– Я вижу мистера Тайли вам совсем не жалко? – ответил вопросом на вопрос констебль.

– Ну, не следует требовать от человека слишком многого, констебль. Я вчера пыталась помириться с ним, но безуспешно. Вам, наверное, рассказали об этом?

– Да, ваши гости подтвердили, что вы пригласили Тайли на ужин, с которого он после ссоры ушёл, и не выходили из дома до двенадцати часов ночи.

– Вот видите, – торжествующе проговорила Мелисса, а это означает, что я не могла подложить ему в блюдо какую-нибудь гадость.

– Он отравился… – констебль заглянул в блокнот – энтоломой ядовитой, мэм. Это уже установлено.

– А Дэвис? – встревожено спросил Уэбстер.

– Он не пострадал, хотя находится в ужасном состоянии и страшно переживает из-за случившегося, которое объясняет развившейся за последнее время близорукостью. Говорит, что, вероятно, принял эту энтолому за сыроежки, из которых было сделано рагу.

– Ничем не могу помочь, констебль. Мы с мужем находились весь вечер дома, а Норманн ни съел у нас ни крошки.

– Да, – уныло проговорил констебль, – у вас есть мотив, но железное алиби, а у Дэвиса нет мотива, но алиби отсутствует.

– Что вы подразумеваете под мотивом? – спросил Уэбстер.

– Наследство. У Норманна Тайли не было никаких родственников, кроме вас.

– Ой, – тихо проговорила Мелисса, – вот об этом я даже не подумала.

К счастью, Стенли не расслышал её слов. Его внимание привлекли книги, стоящие на полке.

– Вы увлекаетесь вегетарианством?

– Пыталась, но не получилось. И уверяю вас, на моём ужине ни одного грибного блюда не было.

– Да, мне об этом уже сказали, – проговорил Стенли, – ну что ж, будем считать, что вашему зятю просто не повезло.

– Несчастный случай, констебль! – нахально глядя ему в глаза произнесла Мелисса.

– Да, – согласился Стенли, – всё указывает на это.

И он ещё раз мрачно оглядел комнату, словно пытаясь обнаружить хоть что-нибудь, опровергающее его слова.

– Ну, Мелисса, – решительно сказал Уэбстер, когда полицейский покинул их дом, – если ты и сейчас не объяснишь мне…

– А нечего объяснять, – спокойно проговорила Мелисса, – просто Норманн, как я и говорила, оказался ленивым и самонадеянным идиотом. Он не дал себе труда даже посмотреть, на чью могилу я положила букет. Подошёл бы и прочитал: «Джейн Дэвис. Покойся с миром»». Мне даже ничего не надо было врать Дэвису. Он увидел букет, красавчика Норманна и сделал выводы.

– Но ты рисковала подставить Дэвиса! – возмутился Уэбстер.

– Ты слишком плохо думаешь обо мне, – Мелисса поднялась с кресла, на котором просидела всё время визита констебля, подняла что-то с сиденья и протянула мужу.

По яркой обёртке Уэбстер узнал книгу, которую возвратил ей Дэвис. На титульном листе было написано: «Съедобные и ядовитые грибы Британии».