Ты когда-нибудь хотел сжечь костел?

Да.

Звучит серьезно.

Подростки ко многим вещам относятся серьезно. Блэк-метал меня поглотил. Особенно его наиболее радикальные течения и группы из Скандинавии. Больше всего вдохновляли меня те, которые подкрепляли свои слова делом.

В Норвегии в 1992–1996 годах музыканты и фанаты подожгли более 50 церквей. Ты хотел быть таким, как они?

Блэк-метал появился в определенный момент, вместе с подростковым бунтом. Я начал видеть ту фальшь, которая повсюду сопровождала христианскую мораль. У меня не было большого багажа знаний за плечами, но я стал понимать, как лицемерны эти люди: проповедуют одно, а делают другое. В этот момент и пришла музыка. Пришла с севера. Это придало ей суровости и аутентичности. Она зазвучала у меня в душе и принесла с собой что-то первобытное, истинное. Большого позитива в ней не чувствовалось. Эта музыка была радикальной, называла вещи своими именами.

Она дала тебе что-то, чего не дали другие направления?

Покупая кассеты, читая тексты песен, ты осознавал, что где-то в мире есть люди, такие же, как ты. Не существовало дистанции между тобой и парнем из Норвегии, музыку которого ты слушаешь. Он был словно на расстоянии вытянутой руки. Ты писал письмо, и он тебе отвечал. Такой была жизнь металлического андеграунда. Мы все были из одного поколения. Это нас связывало. И музыка эта была наша и ничья больше.

Но блэк-метал существовал и раньше.

Но в другой, менее острой форме. Сначала я наткнулся на Venom, праотцов жанра. Они записали альбом Black Metal. Со временем я понял, что это как Motórhead, только с сатанинским антуражем. Никогда не были по-настоящему серьезны, что, однако, не ослабило моего фанатичного увлечения ими. А группы из Норвегии воплощали в жизнь то, о чем Venom, Hellahammer и Bathory только пели. Норвежцы жили экстремально. Иногда и умирали так же. Не знаю, как в свое время чувствовали себя Sex Pistols, будучи первой панк-рок группой на улицах Лондона, но это состояние непокорности и мятежность перед лицом строгих правил, должно быть, было похожими на блэк-метал сцену начала девяностых.

В Польше были люди, у которых в душе звучало то же самое?

Это была немногочисленная и закрытая группа. Мы подстрекали друг друга. Когда в Норвегии начали гореть церкви, нам захотелось сделать то же самое в нашей стране.

Не боишься говорить об этом так открыто?

Ничего серьезного не случилось, прошло много лет… Сегодня я другой человек, но мне не стыдно за прошлое. Оно сформировало меня.

Дело кончилось только планами о поджоге?

Зашло немного дальше. Я не помню точно, какое здание стало нашей целью. Либо в Новом Порте, либо в Бжешно. Вместе с парнями из Mastiphal, другой гданьской группы, мы собрались на разведку, a Browar, наш тогдашний басист, который был старшим из всех, привез к костелу на своей машине. Приехав на место назначения, мы начали решать, как все провернуть. Вроде бы остановились на коктейлях Молотова, собирались забросить их через окно. Естественно, план со всеми подробностями существовал только у нас в головах. Важнее было то, что мы становились группой и имели общую цель. Я не стал террористом. Здравый рассудок оказался сильнее. Я понял, что это не тот путь. Моя жизнь подтверждает правильность выбора.

Музыканты из Burzum или Emperor выбрали другой путь. Отсидели свое, но в конце концов — эффект тот же самый. Их музыка стала известной. Сегодня они на том же месте, что и ты.

Я не собираюсь их судить, знал и знаю многих из этих людей. Часть из них имеют за плечами преступления гораздо большие, чем поджог церкви. Были осуждены за убийства. С некоторыми из них я до сих пор в дружеских отношениях. Есть такие, которых нет в живых. Другие ушли в криминальный мир.

Такие истории люди ассоциируют с хип-хопом, а не с металом.

Все, что свежо и ново в культуре, — радикально. В конце семидесятых радикальным считался панк, в начале девяностых — блэк-метал. У хип-хопа, наверное, тоже был такой период. Я так думаю, хотя не слежу за этой сценой. Да и вообще, молодость мятежна. И это небезопасно.

Но сегодня ты говоришь, что это не тот путь…

Вместо меча в руках у меня гитара. И я сотрясаю закостенелый мир, но вместо коктейля Молотова у меня компьютер. Сегодня это более мощное оружие.

Чтобы прославлять сатану? Почему именно его?

На самом деле, я предлагаю людям гораздо больше, но просто есть те, кто воспринимает мир только в двух красках. И видят лишь Сатану. Делают из меня инструмент для политических игр. Перед выборами появилась куча таких комбинаторов. Некоторые проснулись спустя двадцать лет, взяли меня на мушку и обрушили потоки возмущений. Другие называли себя моими друзьями, хотя я в глаза их никогда не видел. А на фоне всего этого всегда маячил Сатана.

Так почему именно он?

Потому что он производит наибольшее впечатление на поляков. Людям нравятся песни, которые им знакомы. Так же и с метафорами.

Когда-нибудь был для тебя менее метафоричен?

Был менее улыбчивым. Я показывал Дьявола таким, каким видят его христиане. Он служил инструментом, был устрашением. Хотя в Библии в принципе не описывается его внешность…

А разве может дьявол быть милым и приятным?

Если его персонифицировать, то я вижу приличного джентльмена средних лет, хорошо одетого, с безупречными манерами, говорящего на многих языках. Черное не значит некрасивое. Мой Сатана полностью списан с его образа в романе «Мастер и Маргарита» Булгакова. Или взят из фильмов «Сердце Ангела» с Робертом де Ниро или «Адвокат Дьявола», где превосходно сыграл Аль Пачино. Помню его слова: «Я фанатично влюблен в человека. Я гуманист, быть может, последний на земле».

Из тебя тоже своего рода сатанист-гуманист получается?

Некоторые думают, что в моей квартире все черного цвета, а я сплю в гробу и не пью молока, потому что оно белое. Я же, наоборот, люблю солнечное утро и широкую постель. Мой Дьявол разноцветный.

А Бог?

Бог ничего не видит, не слышит и тем более не соответствует тому образу, в котором его представляют. Опять хочется привести пример из «Адвоката Дьявола». Я могу немного спутать — вопреки ожиданиям не помню всех диалогов наизусть. Вроде бы так: «Кто есть Бог? Ему нравится наблюдать. Он дает тебе инстинкт, а потом запрещает. Смотри — но не трогай, трогай — но не пробуй на вкус. Пробуй — но не смей глотать…» Садист какой-то.

Нергал глазами одного из фанатов　

А сатана какой-то пресный. Тебе не кажется, что ты просто впал в детство?

Ксендз Бонецкий так про меня сказал. Приятный человек. Для ксендза. Может, поэтому церковь сразу начала затыкать ему рот.

Потому что он хорошо о тебе отозвался?

Потому что поп-культура старается подчинить себе каждого бунтаря, нагнуть его. Меня нагнули? Не чувствую на лице намордника. У людей вечная проблема: классифицировать меня, повесить ярлык и поставить на полку. Одни делают из меня шута, другие приравнивают к Аль-Каиде. Мне это не мешает. Не важно, что они говорят, важно, кто я есть. Недавно я прочитал книжку «Бог, деньги, рок-н-ролл» Мартина Прокопы и Симона Головни. Немало там написано относительно меня, но складывается такое впечатление, что оба автора не решили пока, с какой стороны кусать лучше. Вочеловечившийся дьявол? Обычный атеист? Шут? Пусть дальше гадают.

Ты поп-культурой обласкан.

Я не собираюсь отмахиваться от этого. Улыбаюсь, шучу. Мое послание миру, однако, осталось неизменным. Моя музыка и тексты — прежними. Я милый, но не иду на компромисс.

Но и на мейнстрим не рычишь. Расширяешь аудиторию?

Я не хочу замыкаться в одной нише. У меня характер захватчика. Почему я должен себя ограничивать? Мне нравится разговаривать с простыми людьми, не с ярыми фанатами метала. Пожилая женщина на почте, продавец в магазине, таксист. Слышу от них: «Пан Адам, вы правы, и на многие вещи я смотрю, так же, как и вы».

Может, они не знают, что ты в юности хотел сжечь костел?

Ну, так теперь они узнают. Может, изменят свое мнение, а может быть, и нет. И я и дальше буду для них хорошим. И по-прежнему буду улыбаться. Я сделал выбор много лет назад: не стал преступником, стал музыкантом. Я хочу изменить мир, но не нужно его сжигать, чтобы достигнуть этой цели.

Но Библию сжег.

Не я. Мои фанаты.

ЯСНАЯ ГОРА ДЛЯ НЕФОРМАЛОВ

Ну да, ты ее всего лишь порвал. Для чего?

Первый раз я сделал это спонтанно. Мы были в туре по Штатам летом 2007 года, колесили с мобильным фестивалем Sounds of the Underground. Один из концертов проходил в Кентукки, в городе Луисвилль. Играли мы в Waverly Hills Sanatorium. Это такая американская Ясная Гора для всех неформалов. Это старая, давно заброшенная психиатрическая лечебница. Во время эпидемии туберкулеза, в начале прошлого века там умерло несколько десятков тысяч пациентов. Такие места притягивают людей, обрастают легендами. Сейчас оно функционирует как туристическая достопримечательность. У него злая слава, многие люди рассказывают про привидения даже. Именно там я впервые использовал Библию в качестве реквизита. Но это не было запланировано.

Бес попутал?

Скорее, Бог спровоцировал. Состав Sounds of the Underground был достаточно своеобразный, объединивший группы разных стилей и мировоззрений. В тот день перед нами выступали Devil Wears Prada. Их жанр можно назвать христианским металкором, остро христианским. Я не видел их выступления, но мне рассказали, что в какой-то момент вокалист взял Библию, начал ползать по сцене, сотрясаясь от благоговейных рыданий, и зачитывать из нее фрагменты. Потом ко мне подошел Крис, наш тур-менеджер. Он вручил мне святое писание, тот самый экземпляр, который минуту назад выступал с Devil Wears Prada, и бросил: «Держи, это, наверное, тебе».

Христианские рокеры подарили тебе Библию?

Не знаю. Не спрашивал, но я так понял. Хочешь меня обратить? Даешь мне Библию? Окей, но я выражу свое мнение. Если они могли ее использовать, то и я могу. Я взял писание на сцену. Остальное — естественная реакция.

Для них это была святыня.

А для меня элемент поп-культуры. Нравится это кому-то или нет, но религиозные символы, святые, сам текст Библии — ее части. Как Микки Маус. Одни могут ему поклоняться, другие — вертеть носом. На фестивале было много разных посетителей. Одна часть приехала увидеть нас и другие экстремальные группы, другая — Devil Wears Prada. Я разорвал писание и вызвал бурю. Часть зрителей отреагировала экстатично и впала в безумие. Кто-то просто покинул зал. Были такие, которые громко выражали свое оскорбление. Дошло даже до небольших потасовок.

Нравится тебе вот так сталкивать людей?

Я люблю дискуссии. Кто-то спорит вежливо, другие — при помощи кулаков. Провокация оказалась эффективной. Взбудоражила людей. Дала им повод к рассуждениям. В этом смысл искусства.

А наблюдать, как люди бунтуют против норм?

Идея в том, чтобы они умели говорить, что думают. Чтобы у них было право высказать громкое «нет», как только мир заслуживает такого ответа.

Это не анархия?

Я никого не убиваю, не растлеваю и не мучаю животных. Я просто выражаю свое мнение. Некоторым оно может казаться крайностью, но это меня не огорчает.

После концерта были какие-нибудь проблемы из-за потасовок?

Спустившись со сцены, мы подошли к автобусу. Стояли там, расслаблялись, пили пиво и чувствовали на себе любопытные взгляды. Вдруг появились несколько полицейских, из тех, что обеспечивали безопасность на фестивале. Сначала они остановились в нескольких десятках метров и просто наблюдали. Я не знал, из-за потасовок на концерте или из-за пива в наших руках, но был уверен, что мы попали в передрягу.

Чего хотели господа в мундирах?

«Это вы та группа, что выступала минуту назад?» Я кивнул. Тогда один из полицейских улыбнулся, подал мне руку и сказал: «Я не знаю, что ты кричал, ничего не понял, но выступили вы просто супер!» Гора с плеч свалилась. Я облегченно выдохнул. Через несколько минут начали подходить другие люди, делали нам комплименты. А Брайан из Metal Blade, компании, которая представляла Behemoth в США, сказал: «Вы, наверное, единственная группа, которая ставит меня в трудное положение, но мне все равно нравится, когда вы это делаете». Вот все это и запустило процесс у меня в голове. Плюс в этом туре произошел еще инцидент: перед одним из наших выступлений организовали пикет.

Где это произошло?

В Атланте. Мы играли с Lamb of God. Перед клубом собралась группа парней. Все коротко стриженные, в рубашках, застегнутых под шею, при галстуках и в подтяжках. В руках они держали транспаранты с цитатами из Библии, но больше напоминали фашистский боевой отряд. У одного в руке был мегафон, и он выкрикивал разные фанатичные глупости. Джон Кэмпбелл, басист Lamb of God, пробовал с ними поговорить. Безуспешно. Они не хотели дискутировать. Пришли только для того, чтобы выразить свое возмущение. На концерте я выразил свое. Я знал, что это станет важным пунктом концертной программы на ближайшие недели. Возвратившись из Америки, мы начали тур по Европе в поддержку альбома Apostasy, во время которого все сложилось в целостность, потому что на съемках клипа я тоже использовал Библию.

Откуда ты ее взял?

Купил через Интернет. За несколько сотен злотых. Старое, красивое немецкоязычное издание в твердом переплете. Она была моей, я заплатил за нее и мог делать с ней, что хотел. Книга отправилась с нами в тур.

Сколько экземпляров Святого Писания ты уничтожил?

Около двадцати. Я не должен был их даже покупать. Мир тесен. Люди, побывавшие на нашем концерте, писали о впечатлениях в Интернете. Другие читали это и сами приносили Библию на последующие шоу. Случалось, что я начинал играть, а под ногами у меня уже валялось несколько экземпляров. На любой вкус. Фанаты сами бросали их на сцену.

Как они реагировали?

На концерте в Марселе люди впали в безумие. Я раскидывал листки писания, а они делали факелы, разрывали на куски, ели. Настоящее сумасшествие. Я понял, что попал в точку. Мы разожгли их ненависть. Если кто-то приходит на концерт и взрывается таким гневом, то у него, видимо, есть на то причины. Религию, ее роль и влияние в обществе эти люди воспринимали как притеснение. Наш концерт их освобождал.

Возмущений в зале не было?

Нет, это была наша аудитория, люди, которые знали, чего ждать. Наши фанаты специфичны. Любят богохульствовать. Во время концерта в клубе Stodoła в Варшаве внезапно пропало напряжение. Когда его восстановили, я пошутил со сцены, что, видимо, в столице электричеством заведует бог. Весь зал начал скандировать: «На хуй бога! На хуй бога!» Несколько тысяч глоток. Я только улыбался. Понятно, что для большинства людей такие демонстрации неверья могут казаться вульгарностью или иконоборством, но что я могу сделать? Такова суть вещей. Я никого силой на концерт не тяну. Наши фанаты понимают это. Потому что они уже знали во времена промо-тура Apostasy, что произойдет при первых аккордах Christgrinding Avenue или Christians to the Lions. Они хотели этого.

ХРИСТИАН КО ЛЬВАМ

А вот то, второе название как следует понимать? Ты хочешь скормить христиан львам?

Это метафора и цитата. Рекламный слоган Колизея. Автора надо искать среди римских цезарей. Таким было дело религии. В Риме христиане считались сектой. Их убивали ради восторга толпы. Прошло несколько сотен лет, и уже они убивали язычников. Опять же, к восторгу простолюдинов.

А ты не призываешь таким образом к убийству верующих?

Ни в коем случае. Я борюсь с догмами, не с людьми. Если бы я действительно хотел убивать католиков, начал бы с родственников, а потом принялся за некоторых из друзей. Это абсурд.

А если бы кто-то написал песню «Атеистов на костер»? Это тоже метафора?

Ясное дело. Слова меня нс волнуют, не ранят. Если кто-то хочет, пусть записывает такую песню. Искусство — это не политика, артист имеет право высказаться. Если бы какой-нибудь партийный вдохновитель на митинге кричал, что мы должны сжечь всех неверных или обратное — что время уничтожить католиков, — тогда другое дело. Но в песне?.. В фильме?.. Это позволительно, позволительно быть фанатиком.

Ты один из них?

Не думаю.　

В жизни, может, и нет, но в своей сценической деяте…

Образе. Это театр. В пьесах Шекспира кровь льется ручьями назовете его убийцей? Нет.　

Если все это только театр, так, может, трюк с разрыванием Библии — ради легких денег?

Если бы я знал, как повернутся дела, я бы серьезно подумал, делать ли этот трюк, по крайней мере в Польше. Хотя нет. Я ни о чем не жалею. Это не в моем стиле. В любом случае проблемы появились многими месяцами позднее. Сначала мое выступление никого не заинтересовало. Не делайте из нас предтечей. Богохульство сопровождает рок-музыку от начала времен. В андеграунде существуют группы, по сравнению с которыми наше выступление выглядит относительно невинным. За его пределами: Венди О. Уильмс из Plasmatics, GG Allin, а из мейнстримовых Мэрилин Мэнсон или даже Мадонна. Но в нашем случае все происходило в узкой нише, среди горстки фанатов. Мы хотели, чтобы наши концерты запомнили и оценили.

Нергал читает евангелие свободного человека на сцене одного из клубов в Аргентине. Тур в поддержку альбома The Apostasy

Богохульство богохульством, но тебе не жалко было книжек? Не бережешь их?

Берегу. У меня большая библиотека. Я забочусь о ней. Для меня это почти фетиш. В принципе, о собственности надо заботиться.

Но Библию уничтожил. Нестыковка, ты так не считаешь?

Нет.

Покупаешь книжку за несколько сотен злотых и мажешь по ней маркером. Это бережливость?

Если что-то мое, я могу делать с ним, что захочу. Если ты спросишь, бью ли я людей, я отвечу «нет». Если захочешь узнать, ударил ли я кого-нибудь, то получишь другой ответ. Когда вы смотрите фильм и видите, как в нем разбиваются автомобили, вы не обвиняете режиссера в том, что он не бережет их. Он разрушает их перед камерой, потому что того требует его видение. И он жертвует на его потребу вещи. Почему я не имею права уничтожить книжку, если этого требует мое видение?

Но для кого-то эта книжка — предмет культа.

И из-за этого я должен воздержаться от выражения своего мнения? Может, запретим говорить, что святого Николая не существует, потому что дети так сильно его любят? Место монотеизма — в музее. Я так считаю, выражаю это вслух и небеса молнией меня не поразили. Но меня тягают по судам, потому что я смею предположить, что содержание книжки, в которой описана судьба человека, ходящего по воде, усмиряющего бури и оживляющего мертвых, — это литературный вымысел. Христиане обвиняют меня в том, на что у них было исключительное право. Я разбиваю золотого тельца.

СКАМЬЯ ПОДСУДИМЫХ

Ричард Новак думает иначе.

Я уже устал от разговоров о нем. Каждый на плечах несет свой крест — я несу Ричарда Новака. В буквальном смысле, потому что этот человек хочет на моих костях сделать себе имя. Если бы не эти бесконечные процессы, никто бы и не узнал о его детище, Общепольском комитете по борьбе с сектами. Хотя у меня по его поводу кошмаров нет, я нормально сплю и дальше гну свою линию. Наверное, благодаря Новаку у меня даже прибавилось поклонников: мало кто рекламирует нас так успешно, как он. Но просто неприятно, что кто-то таким способом наживает свой капитал. Ненавижу паразитов. Это даже не мой враг. Своего врага я знаю. Если бы в суде против меня выступал Симон Головня, то столкновения были бы значительно жестче. Есть фанатики, как Новак, а есть образованные и хорошо разбирающиеся в вопросах религии люди. Конечно, я говорю чисто теоретически, потому что такие люди по судам не бегают из-за видео в Интернете.

Но ведь Новак не только о Библии говорил. Он утверждал, что ты сектант. Ты принадлежишь к какому-нибудь религиозному движению?

Нет.

Так, может, фанаты Behemoth становятся сектой?

У нас есть разные фанаты.

А у меня есть для тебя тест. Рекомендации, как распознать секту, которые были скачаны со страницы одной архиепархии. Вот они. Уже первый контакт с творчеством группы заставляет изменить свое мировоззрение. Ты вселяешься в умы поклонников?

Я говорю им, что они должны открыть сердце для Иисуса Христа, ибо только тогда они увидят свет таким, каков он есть…

Иронизируешь?

А что мне еще делать? Конечно, я влияю на умы фанатов. И даю им простую мысль: не верьте в любую истину, не доверяйте даже моим словам, думайте самостоятельно.

Секта предлагает простой образ, объясняющий устройство мира.

Я никому не говорю, что существует только добро и зло, не учу, как появился мир и как он умрет. Объяснений мира столько же, сколько и людей.

В секте верующий находит все, что до этого времени искал.

Я могу предложить только хорошую музыку, шоу, качественный рок-н-ролл и тексты, заставляющие мыслить. Если кто-то ищет пристанища, то ему в Обновление в Святом духе, а не на концерт Behemoth.

У секты есть проводник, отец, мастер…

Я похож на Папу Римского?

Секта утверждает, что мир стремится к концу, и только они знают, как спастись.

Я видел по телевизору марш таких. Хотели молитвой спасти нас от конца света. И транспарант несли: «Мы — народ, они — свита Нергала».

Секта отрицает науку. Единственная премудрость — источник истинного знания.

Мир был сотворен на седьмой день, динозавры — это драконы, а спустя три дня после смерти можно встать из гроба… Каждый мой фанат это знает.

Опять эта ирония? Секта отрицает рациональное мышление.

Ну, а как же мне не иронизировать? Ведь не я говорю фанатам, что они должны уверовать, чтобы увидеть.

Критика и отвержение людьми, которые не принадлежат к секте, свидетельствуют о том, что учение истинно.

Снова вспоминаются марширующие с транспарантами. Если кто-то с ними не соглашается, будь то еврей, масон или вочеловечившийся дьявол, то, конечно, они правы… Сейчас ты, наверное, спросишь, не ограничиваю ли я как-нибудь сексуальную жизнь моих фанатов и не выдумываю ли я заповедей, которых они должны придерживаться, если хотят спасения.

Точно.

Я отвечу сразу на всё. Я бы очень хотел, чтобы каждый мой фанат поискал в Сети рекомендации о том, как распознать секту, внимательно прочитал и нашел этому применение. Я не говорю, какое именно. Я верю в образованность людей, которым нравится моя музыка.

Ты все еще считаешь, что церковь — это «самая большая и наиболее преступная секта» в истории?

Я повторяю: я верю в образованность моих фанатов.

Эти слова ты сказал на концерте в Гдыне, когда порвал Библию.

Да, сказал.

«Иногда мне казалось, что я нахожусь в произведении Кафки» — вспоминает Нергал

Как ты отреагировал на первый вызов в суд?

Сначала я не обратил на это внимания. Не задумался о серьезности ситуации. Только потом я понял, что за выражение своих взглядов и за театральную постановку можно быть осужденным. По-прежнему этого не понимаю. На счастье, судья тоже этого не понял. В том деле он вынес два приговора, оба оправдательных. Может, Польша все-таки правовое государство…

Дода за утверждение о том, что Библия писалась под кайфом, была осуждена.

Меня это немного охладило. Оказалось, что суд не одинаково непредвзятый. Видимо, судьи тоже люди. Один руководствуется здравым смыслом, у другого он отсутствует.

Можно порвать Библию, но нельзя сказать, что Библия писалась под кайфом?

Я знаком не с одной исследовательской работой о роли наркотиков в развитии религии. Это серьезные труды, в которых говорится, что любая вера в сверхъестественное — результат употребления наркотиков. Я читал о профессоре Бенеме Шаноне из иерусалимского университета, который подробно изучил Библию и историю ее становления, анализируя растения, произраставшие в пустыне, по которой скитались израильтяне. Там росла степная рута — сильный психоделик. В одном из псалмов упоминается также мандрагора как лекарство для потенции…

И ты рассказывал об этом Дороте?

Нет. Сама где-то вычитала и высказала публично при первой же возможности. В конце концов, она сделала это непосредственно. Такой у нее стиль. Ляпнет что-нибудь и ждет, что будет. Все об этом знают. Самая большая глупость в том, чтобы принимать ее слова всерьез.

Ну, а вообще, религиозные чувства должны охраняться законом?

Нет.

И твои?

Не имеет значения, во что ты веришь. Вера индивидуальна. Если религиозные чувства людей оскорбляет то, что кто-то другой говорит, каков, в таком случае, фундамент их веры? Наверное, хрупкий, раз они боятся слов.

В культуре ислама за богохульство можно лишиться головы.

Я не знаю ислама. Я родился в Польше, католической стране, а не мусульманской.

Уничтожаешь Библию экземпляр за экземпляром, а Корана не трогаешь… У Нергала нет яиц. Так получается.

Я борюсь с тем, что знаю. Используя подобную логику, можно утверждать, что если я говорю по-английски, то должен говорить и по-китайски. А если не смогу, то я слабак.

Но все же, сегодня легче атаковать религию любви, а не воинственный ислам.

Хреновый стереотип про эту религию любви. Точно также можно заявлять, что коммунизм — политика равенства. Для меня он тот же тоталитаризм. Только христианство запрещает дух, а коммунизм — собственность. Что из того, что имеет в основе какую-либо идеологию, имеет хорошие намерения? Слова не считаются, только деяния. Польский католицизм сегодня — это идеология отвращения ко всему, что чуждо, а никакая не религия любви.

Не слишком ли ты утрируешь, приравнивая католицизм к коммунизму?

Подобие между красным тоталитаризмом и христианством очевидно. Одни изменили названия городов: Петроград на Ленинград, Волгоград на Сталинград. Другие переняли систему богов, заменив их святыми. Загребли языческие праздники. Божье рождение вместо рождения Солнца, Пасха. Даже английское слово Easter похоже на имя языческой богини Иштар. Заглянем в историю. Когда христианство приходило на территорию другой культуры, оно делало то же самое, что большевики в 1939 году. Завоевание, подчинение, разрушение. Только речь шла не о боге, а о власти.

Но сейчас уже не слышно о христианском терроре.

Для них пока достаточно плеваться ядом и оскорблять. Но как надолго? Я давно получаю угрозы по Интернету. Не от мусульман, а от католиков. И не уверен, что в один прекрасный день они не заменят слова поступками. Недавно была подобная ситуация на концерте в Жешуве. С утра возле отеля крутилась девушка, хотевшая со мной поговорить. Я думал, что она хочет просто сфотографироваться и получить автограф, но был занят настолько, что не имел возможности пообщаться с фанатами. После концерта, когда шел к машине, я приметил ее краем глаза. Она была очень возбуждена, словно под кайфом. Подошла ко мне, схватила за руку и, со слезами на глазах, сказала: «Адам, какое счастье, что я тебя встретила!» Я спросил, чем могу помочь, но почувствовал что-то неладное. Вдруг она полезла в карман и вытащила бутылку со святой водой. Я выбил это дерьмо у нее из рук.

Но ведь она не хотела сделать ничего плохого.

Содержимое той бутылки — не проблема. Проблема в том, что это была атака против меня. Вторжение в мое личное пространство. Это меня разозлило. Сегодня святая вода, а завтра что? Нож? Соляная кислота? Девушка ничего не соображала. Стояла только и фанатично лепетала какую-то херню про святой дух, не понимая, что мне плевать на все это.

Ты провоцируешь людей. Хотя бы сравнивая христианство с коммунизмом. Церковь боролась с большевиками.

Как два пса борются за еду. Но, конечно, я ценю влияние церкви на формирование нашей истории. Но это дело прошлое. Сегодня христианство утратило свой авторитет, и ценности его полностью расходятся с потребностями людей. Я уже говорил, что место ему в музее. Это уже происходит. Костелы становятся музеями. В Лондоне есть несколько святынь, которые переоборудовали в клубы. Нет смысла их разрушать, лучше использовать с умом. Мы тоже играли в таком костеле. Гримерки находились в бывшей ризнице, а сцена раньше была алтарем. В последнем туре по Штатам, в Питтсбурге, концерт проходил в пустой, покинутой верующими церкви. Это превратности судьбы: теперь мы читали проповеди с амвона. Получается такой феномен, который условно можно назвать единичной сменой караула.

Ты не достиг бы большего, если бы говорил то же самое, но более корректно?

Я не политик. Я не могу лгать или скрывать то, что на сердце, под личиной красивых слов.

Сегодня, однако, ты Библий не рвешь на концертах.

Я и огнем не плююсь, хотя когда-то мы делали это на каждом выступлении.

Почему вы перестали это делать?

Ну, уж точно не из-за нападок на меня. Мы прекратили эти шоу на сцене еще до начала медийных атак. Просто нет смысла повторять бесконечно одну и ту же провокацию. Она перестает быть провокацией. Не рисуется ведь два раза одна и та же картина, так? Но все равно наши концерты и дальше заставляют задуматься.

Что вы сегодня предлагаете?

Приходи и увидишь. После концерта, на котором я впервые разорвал святое писание, наш тур-менеджер, сказал, что было disturbing. Это очень емкое английское слово, но оно не до конца разъясняет суть. Означает что-то возбуждающее, но в то же время разрушающее. Когда кто-то так характеризует нашу музыку, я принимаю это за большой комплимент. С кино так же. Самые лучшие фильмы, на самом деле, disturbing. Такие, как, например, Антихрист» Ларса фон Триера или «Роза» Войцеха Смажовского. Идешь вечером в кино, после фильма выходишь и все время о нем думаешь. Просыпаешься на следующий день — и все еще в голове буря. Я бы хотел, чтобы точно так же оценивали наши выступления. Ненавижу, когда люди говорят, что фильм или концерт был отличным…

Вы не играете отличных концертов?

Если кто-то говорит, что наш концерт был отличным, он словно бьет меня по лицу. Отличными могут быть проститутки, а не концерт Behemoth. У меня есть друг джазмен, который приходил на наш концерт в Быдгоще. Сказал, что мы хорошо играли — он ничего не понял. Хорошей была весна в том году. Но точно не наш концерт или — потешу свое эго — фильмы фон Триера.

ВЫСТРЕЛ В ГОЛОВУ

Депрессия разрушает. Метал обвиняют в том, что он провоцирует самоубийства.

Если у кого-то депрессия, то и романтическая комедия может подтолкнуть к суициду. Одни посчитают это трусостью, другие — смелостью. Я не намереваюсь оценивать такие поступки. Каждый кузнец своей судьбы. Выбираешь смерть? Хорошо. Так ушел из жизни мой друг, Йон Нёдтвейдт из Dissection.

Ты хорошо его знал?

Наше знакомство было коротким, но очень близким. Сначала, конечно, я познакомился с музыкой. Уже в девяностых был его фанатом. Storm of the Light’s Bane я считаю одним из лучших. Йона я встретил позже, в середине прошлого десятилетия.

Вообще, трудно было с ним познакомиться. Ведь он сидел в тюрьме за соучастие в убийстве.

Мы играли с Dissection в Дании. Это был один из первых концертов после освобождения Йона, а я впервые увидел их вживую. Йон был примерно моего роста, может, чуть более накачан. Внимательный, вежливый. От него исходила особенная сила, даже походка была особенной. После концерта он подошел к нам и сказал, что в последний раз такое впечатление на него произвело выступление Morbid Angel в 1991 году.

Удачно вам польстил.

Я иногда встречаюсь с такой «любезностью», но в том случае мнение было искренним. Мы разговорились. Оказалось, что Йон хорошо знаком с нашей музыкой: девушка привозила ему диски, пока он был в тюрьме. Между нами возникло чувство взаимопонимания. Проходили часы, а мы сидели, поглощенные беседой. Как под кайфом. С тех пор мы всегда были на связи, по телефону, по Интернету. Следующая продолжительная встреча состоялась во время музыкальной ярмарки в Германии. Йон искал студию для записи Reinkaos, нового альбома Dissection. К тому времени он уже выслал мне демо-версию: сначала один трек, потом три, а потом и весь альбом целиком. Я был впечатлен, сразу увидел себя в тех песнях. Мне кажется, что сначала люди не поняли совершенство его музыки. Только после смерти Йона сообразили это; его альбомы сейчас все более популярны.

Когда ты видел его в последний раз?

В конце 2005 года он спросил, не хотим ли мы выступить с Dissection на новогоднем концерте в Стокгольме. Конечно же, я согласился. Концерт был назначен на тридцатое декабря, а я хотел провести с Йоном как можно больше времени, поэтому улететь собирался уже после Нового года. Со мной поехала моя девушка, Шелли. Она была родом из Хорватии, а познакомились мы в Швейцарии, на одном из наших концертов. Но в Швеции я не был хорошим бойфрендом, не в тот Новый год. Мы с Йоном пристроились где-то в углу и начали разговаривать, очнулись только около полуночи. Люди вокруг веселились, сходили с ума, а мы почти полдня проговорили о блэк-метале, философии, смерти… Это ненормально. Я откупорил шампанское. Хотел налить ему бокал, но Йон отказался. Потом согласился, поднял со мной один тост, выпил глоток, улыбнулся и сказал, что не брал в рот алкоголя уже несколько лет… После полуночи я пустился в пляс, сходил с ума под музыку Turbonegro. Inferno сходил с ума вместе со мной. Мы были пьяные и абсолютно непредсказуемые. Йон тем временем смылся домой.

Нергал и Йон Нёдтвейдт из Dissection　вскоре после совместного концерта в Дании.　

Ты спрашивая, почему он убил человека?

Нет. Не смог. Это его личное дело. Видимо, были причины.

Как и причины покончить жизнь самоубийством?

Не знаю.

Как ты отреагировал на эту новость?

Это был удар, шок. Йон казался воодушевленным, когда я разговаривал с ним о новом альбоме Dissection. Ничто не указывало на то, что он пустит пулю себе в голову и простится с жизнью. Я расспрашивал у общих знакомых, тех, кто видел его за несколько дней до смерти. Он отыграл последний концерт. Не было похоже, что он в депрессии. Наоборот, Йон казался человеком полностью счастливым, находящимся в согласии с миром. Но он поступил так, а нс иначе. Я не хочу судить. Единственное, что я могу сделать, — постараться понять.

Удается?

Мне сложно представить ситуацию, которая могла бы подтолкнуть меня к самоубийству. Я слишком люблю жизнь.

Нергал в языческом храме в Египте