Пуна — это не просто город в городе, это очень хитрый инструмент работы с эго. Ошо на смертном одре предупреждал: там, где сознание просветленного покидает свое тело, там обязательно образуется секта, там обязательно будет бизнес. Он призывал бежать оттуда, и сегодня мы можем наглядно видеть почему. Если тогда это уже было бизнесом, но там были крутые Учителя, приближенные к Ошо, то сегодня это просто-напросто дико дорогой дизайнерский курорт с бешеными ценами и какими-то непонятными людьми. Чему там сегодня могут обучить, я даже затрудняюсь сказать. Боюсь, что теперь это стопроцентная деньговыжималка. Мне же повезло чуть больше: я еще застал, что называется, «старую гвардию».
По прибытии в Пуну мы с Захирой поселились в отеле и сразу же пошли в ашрам Ошо. Захира собственноручно меня туда ввела и провела ознакомительную экскурсию. Я был несказанно рад: я достиг намеченной цели, я здесь! Для меня это был огромный шаг.
В ашраме Ошо меня накрыло ощущение сильной светлой энергии. Все были одеты в маруновые (алые) робы. Все медитировали. Мне казалось, что я попал в земной рай. Захира показала мне «Будда-холл», зал для массовых медитаций. Очень красивый: над светлым, почти белым мраморным полом возвышался шатер. Вокруг «Будда-холла» шелестели заросли бамбука, а все вокруг «цвело и пело». Весь дизайн был построен в черно-белой цветовой гамме, в почти что японской эстетике. Захира рассказала, что в ашраме все было сделано по проекту Ошо, он был большим ценителем прекрасного, и это чувствовалось во всем. Ашрам не был похож на традиционные индийские ашрамы, он был более в стиле дзен, на взгляд обывателя он мог бы показаться более футуристичным.
Насколько я помню, тогда в ашраме было три пирамиды для медитаций, сейчас появилась еще одна большая пирамида, которая заменила «Будда-холл». Здесь также были небольшие комнаты для сессий: дыхательных, массажных, терапевтических. И даже специальные «бункеры», где можно было громко кричать, не боясь помешать медитирующим в тишине. «Бункеры» были специально оборудованы для техник на выброс негатива, которые подразумевают громкие звуки, которые издают участники.
Захира также показала мне место, которое было сакральным для всей Саньясы Ошо: на месте его жилища оборудовали специальное помещение для медитаций. Там же находился пепел Ошо, оставшийся от его тела после смерти. Там осталась и его комната, которую можно было рассмотреть в деталях. Окружал это место красивый сад «Лао-Цзы гарден», за которым ухаживала одна из первых саньясинок Ошо — гречанка Мукта. Она жила прямо здесь, в ашраме, и входила в ближайшее окружение Бхагавана Шри Раджниша.
В эту комнату для медитации можно было войти каждому, и туда пускали всех желающих несколько раз в день. Правда, обязательным было перед тем, как войти, надеть белые носки. Но, как оказалось, никакого символизма в белых носках не было. Обыкновенная практичность здесь играла первую партию — судя по всему, банально берегли мраморный пол.
Территория ашрама показалась мне просто гигантской. Тут можно было затеряться среди высоченных деревьев. Здесь были бассейны, кафе, тренажеры на открытом воздухе, залы для тренингов и даже жилые помещения — некоторое количество квартир, в которых жили те немногие приближенные к Ошо, которых он сам выбрал в качестве хранителей ашрама. Так называемая ашрамная элита. Двадцать один человек. Остальные снимали жилье вокруг ашрама, в так называемом частном секторе.
Что меня особенно развеселило, так это то обстоятельство, что по вечерам на входе в «Будда-холл» стояли специально обученные «нюхеры», которые в прямом смысле этого слова обнюхивали всех входящих на предмет неприятных или сильных парфюмерных запахов. А дело в том, что Ошо имел стойкое неприятие сильных запахов, а также считал, что резкие запахи могут сильно отвлекать от медитации. Традиция обнюхивать входящих осталась и после смерти Ошо, но на взгляд стороннего человека могла показаться чистым безумием.
Пока я с открытым ртом разгуливал с Захирой по ашраму Ошо, кто-то очень коварный уже выносил из моего номера все, что у меня было с собой, включая оставшуюся наличность. Когда я вернулся и увидел, что меня обворовали, то понял, что мои ближайшие планы оказались под большим вопросом. Я не очень понимал, на какие шиши я буду проходить обучение, за которым, собственно, и приехал, на что я буду жить и «где ж я харчеваться-то буду, отец родной?». Но «братва не оставила в беде», и мои друзья выслали мне из Питера деньги, так что я все-таки смог пойти на свой первый семинар в ашраме Ошо, который проводила Захира.
И вот опять. Заиграла старая шарманка: «Давайте попоем зикры», «Давайте побьем в бубен», «Давайте просто поболтаем», «Расслабьтесь и ничего не делайте». Во мне снова проснулись все мешающие чувства: гнев, раздражение, скука и иже с ними. Я снова скрежетал зубами, потому что меня уже все это бесило не на шутку. Ох, как мне было это полезно — снова столкнуться с пустотой там, где я ожидал найти если не торт огромный, то как минимум конфетку. А если понимать, что тогда я пребывал вот в этом вот «духовном неврозе», стремился к недосягаемому просветлению, идеалу, абсолюту и еще много чему, то можно себе представить, как я бесил сам себя и какое смятение меня обуяло. Зато потом, в конце, я получил свой долгожданный кайф: финальный выход всех участников семинара в суфийских платьях, специальных юбках для кружения. Мы кружились под музыку, и тогда, мне кажется, я впервые испытал то, что называется «улететь». На короткое мгновение передо мной приоткрылась какая-то дверца. Но снова наглухо захлопнулась, как только я подумал: «Ого, кажется, я улетел!» Мысли вечно всё портят.
В ашраме было свое ежедневное расписание, так что при желании весь день можно было только и делать что посещать различные медитации и практики. С шести утра, когда начиналась первая медитация дня — динамическая медитация Ошо. Если коротко ее описать, то выглядело это примерно так: сначала шла стадия дыхания по определенной технике, затем следовала стадия катарсиса, то есть «выплеска» негативной энергии, затем прыжки с мантрой «хууууу», затем стадия тишины, и в конце танец.
После утренней практики все завтракали: брали в кафе себе какой-то еды, рассаживались вокруг «Будда-холла» и слушали кассету с записью дискурса Ошо. При жизни Ошо это было время встречи с ним. Но под шелест бамбука его расслабляющий голос на пленке иногда звучал так, словно Бхагаван Шри Раджниш действительно был с нами. Я ощущал его присутствие. И медитировал. И внимал его словам.
В течение дня каждый мог выбрать себе медитацию по душе: в расписании их было много, они следовали одна за другой каждый час. В три часа дня, насколько я помню, была ежедневная медитация Надабрама. Это когда сидишь в медитации и издаешь звук — гудишь. Вот это гудение и определенные движения рук создают вибрацию в теле той самой частоты, которая оказывает гармонизирующее воздействие.
В четыре часа дня была ежедневная Кундалини-медитация, та самая, с которой все началось тогда, в Питере, в ДК «Маяк». С одним лишь отличием — эта была настоящая. А в шесть часов вечера, ближе к закату, все переодевались в белые одежды и собирались на вечерний дискурс, который так и назывался White Robes («Белые робы»). Иногда на вечерний дискурс собиралось до тысячи человек. Все медитировали, а потом устраивали танцы. Ошо всегда подчеркивал, что танец — это очень важная часть практики и жизни в целом. Жизнь сама по себе подобна танцу. Поэтому танцам придается особое значение, они — немаловажная часть многих практик Ошо.
Очень большое значение в ашраме Ошо придавалось культуре и искусству во всех его проявлениях. Здесь всегда звучала музыка, постоянно проводились концерты гастролирующих групп, музыкантов и певцов. В мое время здесь постоянно выступала тогда еще малоизвестная во всем мире Дэва Премал, которую сегодня знает каждый, кто знает, что такое мантра. На территории ашрама даже была своя театральная студия, где ставились пьесы. Здесь также занимались танцами. Тогда многие прикалывались по танцу живота. Считается, что с терапевтической точки зрения танец живота при правильном применении может излечить самые разные женские болезни. Хотя выглядит он со стороны весьма однозначно — как призыв к соитию.
На территории ашрама проводились и шумные дискотеки, где все происходящее вполне можно было назвать угаром: люди веселились «от души и до самого понедельника». То есть на монастырь ашрам был совсем не похож.
Жители Пуны относились к ашраму Ошо противоречиво, так как этот ашрам был вне индуистской традиции, выглядел крайне непривычно, не был похож на другие ашрамы. Те, кто жил вдали от ашрама (а Пуна — город довольно большой), чья жизнь никак не соприкасалась и не пересекалась с Саньясой, его практически игнорировали. Не воспринимали всерьез или вообще про него не думали, занимаясь своими обычными ежедневными делами. Многие жители Пуны даже и не знали, кто такой Ошо, что казалось дикостью любому русскому саньясину: «Как это так? Мы в России его знаем, а вы тут не знаете?! Да что ж такое?!» Но надо понимать, что это Индия и здесь много духовных лидеров, много разных религий, их ответвлений, разнообразных мировоззрений, верований и философских течений, которые прекрасно сосуществуют между собой, так сказать, «не заглядывая соседу через плечо». Те же, кто жил рядом с ашрамом Ошо, на близлежащей территории, конечно, делали на этом бизнес. Кто-то открывал кафе, продавал уличную еду, кто-то сдавал свое жилье саньясинам или другим приезжим паломникам, а сам ютился в какой-нибудь лачуге, в шалашике или в чем-то таком, чему трудно подобрать название. Для русских это всегда будет культурным шоком, мы не привыкли к концепции теплого климата, в котором спать на улице — совершенно нормальное явление.
Когда я впервые увидел, как живут последователи Ошо, саньясины, снимая за пять долларов в месяц (условно) одну ободранную комнатушку на двадцать пять человек, где все спали по очереди, по сменам, я с непривычки ужаснулся. А дело в том, что в Индии было очень сложно заработать деньги. В ашраме работать было нельзя, сразу бы аннулировали «пасс» (входной билет) и выгнали, как это однажды произошло с одной одаренной целительницей, которая гениально вправляла суставы, пользуясь техникой, которую у нее в семье передавали по наследству из поколения в поколение. Кто-то узнал, что она дает платные сеансы за территорией ашрама. Когда слухи дошли до руководства, ее входной билет аннулировали, а сама она была изгнана из ашрама. Меня это хоть и не касалось, но все же коробило. Как-то не очень честно это все, даже если не углубляться. Попахивало акулами бизнеса, а это было не очень приятно осознавать. За территорией храма тоже нельзя было оказывать платные услуги. Многие, конечно, подрабатывали, делая массаж, но тщательно это скрывали, не анонсируя во всеуслышание. Поэтому большинство приезжали сюда со своими сбережениями. Для европейцев это было примерно так: три месяца рулишь таксистом в Мюнхене, потом на эти деньги год живешь в Индии. Тогда это была просто феноменально дешевая страна. Сейчас времена несколько изменились, все здорово подорожало. И если в начале девяностых годов вход в ашрам стоил 20—30 рупий, то сегодня эта цифра увеличилась в сто раз.
Приезжали в ашрам Ошо и просто богачи-миллионеры. Еще при жизни Бхагавана Раджниша здесь была даже «голливудская группа», состоящая из каких-то воротил американской киноиндустрии.
Но миллионеров среди наших, русских саньясинов, тогда не было. Правда, скромные условия жизни их, казалось, не пугали. Я видел, что они абсолютно счастливы, посвящают практике все свое время, но как истовый материалист в срочном порядке решил организовать себе комфорт и уют, без которых я тогда не мог себе представить свою жизнь.
Я тоже снял комнату, как сейчас помню, рядом с легендарным кафе German Bakery в местечке Popular Heights, что на местном диалекте называлось «поселиться на Популяре». Правда, как обычно, сделал я все по-своему: нанял рабочих, чтобы комнату привели в порядок и отремонтировали, потом нанял плотника, который сделал мне всю мебель, потом купил шелка, и мне нашили простыней, занавесок и прочих покрывал. И я год так жил, будучи абсолютно уверенным, что точно так же делают все нормальные люди. Снимают комнату и устраивают там гнездо. И только через год оказалось, что в Пуне можно снять за вполне умеренные деньги (триста долларов в месяц, насколько я помню, это тогда стоило) прекрасную квартиру в роскошном жилом комплексе с охраной, бассейном и приятным видом. Я немедленно вселился в одну из таких многокомнатных квартир с огромной террасой в комплексе с громогласным названием Paradise Palace (ни много ни мало «Райский дворец», так, на минуточку), и так же немедленно у меня дома образовалась тусовка из самой разношерстной публики. На той террасе звучали языки всего мира, там встречались суфии и индуисты, дзен-буддисты и просто путешественники, последователи философии Бхагавана Шри Раджниша и околодуховные тусовщики. Здесь можно было встретить кого угодно, ведь и Бхагаван Раджниш не разделял религии. Он считал любую религию «просто еще одной обусловленностью». Поэтому в его ашрам всегда приезжали самые разные люди, последователи разнообразных конфессий. Большинство, конечно, были саньясины, но здесь можно было встретить и буддиста, и джайна в хитро скрученной чалме. Ошо хоть и смеялся над религиями, но никаких запретов на эту тему у него в ашраме никогда не было. Но что важно — он разделял свои практики и техники по типу тех преград, которые стоят на пути в медитацию. Поясню. Всем что-то мешает, но каждому мешает что-то свое. У кого-то это гнев и раздражительность, они мешают расслабиться и погрузиться в тишину, наблюдать свои мысли, вместо того чтобы цепляться за них и «думку думать». Или, например, у многих есть проблема с удерживанием внимания, с фиксированием метаний своего ума на чем-то одном. Не может человек сосредоточиться. А для медитации концентрация внимания — это одно из важнейших условий. И так далее. Кто-то слишком напряжен, кто-то чересчур «разболтан». Так вот, Ошо считал, что, например, для современной западной культуры очень характерны повсеместные проблемы с подавленным гневом, и им, по его мнению, как нельзя лучше подходили вот эти «катарсические» практики, когда вы путем определенных манипуляций добиваетесь выплеска этого негатива — через слезы, через смех, через дыхание, через тяжелые физические нагрузки и через расслабление. О русских, например, он говорил, что нам очень важно сердце. И он очень рекомендовал именно русским перед тем, как начать серьезные медитативные практики, пройти семинар «Мистическая роза», где ты, грубо говоря, первую неделю занятий плачешь под печальную музыку, потом неделю смеешься и хохочешь, и только потом уже учишься просто наблюдать. Развлечение для непосвященных то еще, но результаты дает просто невероятные. Видимо, действительно, каждому русскому есть о чем поплакать, а потом от души посмеяться.
