Тонко, навзрыд закричала женщина.

— Убивают! — заголосила она. — Помогите, люди добрые!

Люди испуганно шарахнулись в поисках укрытий, началась паника. Петр развернулся, оценивая ситуацию. Было ясно, что стреляли от часовенки. И тут же его едва не сбили с ног. Дородный мужчина в купеческой поддевке несся сломя голову, не разбирая пути. Сначала свалил одну из торговок, потом налетел на Петра. Они столкнулись, как два биллиардных шара и сразу же разлетелись по сторонам.

— Смотри, куда прешь! — закричал Елисеев, падая на спину.

Его ощутимо приложило затылком о брусчатку. Свалившийся поблизости купчик не ответил, он встал на четвереньки и, по-собачьи ловко перебирая руками, на карачках пополз прочь, пока не добрался до спасительного укрытия, где засел, мелко крестясь.

Петр поднялся и невольно схватился за ушибленное место. На затылке появилась шишка, в глазах плыло, совсем как после контузии, в ушах лопались пузыри. Он нашел в себе силы справиться с нахлынувшей слабостью. Распрямившись во весь рост, заметил поблизости афишную тумбу, заклеенную объявлениями, заскочил на нее и увидел поверх голов мечущихся граждан убегавшего красноармейца. Тот несся к привокзальной площади, еще секунда и скроется с глаз.

Ветер полоснул по глазам обрывком афиши: почтеннейшую публику зазывали на французскую борьбу с участием чемпиона Испании Рауля. Его почти квадратная физиономия была запечатлена под текстом. Господин Рауль почему-то стремился к анонимности, пряча лицо под черной маской. Афиша была древней, чуть ли не прошлогодней.

Она сильно мешала обзору, Петр с досадой сорвал обрывок, и ветер погнал его прочь.

Взгляд зацепился за другую картину: один из патрульных распластался по земле, широко раскинув руки; второй сидел, прислонившись спиной к дверям часовенки. Он зажимал ладонью кровавое пятно, расплывшееся на гимнастерке. Стреляли в них. А кто? Похоже, тот самый красноармеец в новом обмундировании.

С другого конца перрона на шум пальбы бежали несколько человек с винтовками. Наверное, сотрудники транспортной милиции. Но пока они доберутся, пока поймут в чем дело, преступника и след простынет. Елисеев бросился в погоню, жалея, что сдал свой револьвер, хотя вряд ли бы он стал стрелять в толпе. Можно зацепить случайных прохожих, слишком велика ответственность.

Он обогнул здание вокзала, выскочил на площадь, по наитию посмотрел налево и снова наткнулся на знакомую фигуру. Красноармейца уносил открытый экипаж. Коляска постепенно набирала скорость. Елисеев заскрежетал зубами, преступник уходил. Возможно, правит экипажем его сообщник. Вон как быстро подсадил к себе клиента. Обычно «ваньки» долго сторговывались, пытаясь набить себе цену.

Угнаться за конным экипажем — дело практически невозможное, однако коляска еще не набрала ход, к тому же на пути у нее постоянно возникали преграды, которые приходилось объезжать: то ломовые телеги, то просто нагруженные вещами люди, спешившие к вокзалу и не желавшие уступать дорогу транспорту.

Петр не был большим любителем бега, однако выбора не оставалось. Стремглав кинулся за коляской. И пусть сердце норовило выпрыгнуть из груди, а под ложечкой закололо, все же успел поравняться с задним колесом экипажа. Понимая, что на большее его не хватит, завопил что было сил извозчику:

— Стой, милиция!

Удивительно, но окрик сработал. Извозчик машинально потянул вожжи на себя. Коляска резко замедлила ход. И сразу же грянул выстрел: красноармеец палил из черного хищного вида пистолета. Первая пуля чвиркнула возле Петра, заставив его отпрыгнуть в сторону. Следующая предназначалась извозчику. Тот сразу обмяк. Красноармеец птицей взлетел на его место, скинул тело с коляски (оно шмякнулась в грязь) и схватился за вожжи.

— Не уйдешь, сука! — закричал Елисеев.

В ответ бахнул новый выстрел. И снова пуля ушла в «молоко», сложно одновременно палить из пистолета и править лошадью. Вот и у бандита ничего не получилось.

Времени на раздумье нет. Действовать нужно, действовать. Как именно? А вот так: милиционеру удалось заскочить в уходивший экипаж. Едва устояв на ногах, Елисеев кинулся на бандита, схватил его за шею и потащил на себя. Тот забыл о лошадях, выпустил поводья, и, не устояв под тяжестью милиционера, повалился на него. Петр сумел отобрать у трепыхавшегося противника пистолет и ногой оттолкнул его как можно дальше.

Бандит захрипел, его лицо покраснело, стало напоминать цветом вареного рака. И все же он не собирался сдаваться. Извернувшись, ткнул локтем в живот милиционера, угодив в солнечное сплетение. От острой боли Елисеев едва не потерял сознание. Понимая, что вот-вот положение переменится и этот гад возьмет над ним верх, он еще сильнее стиснул шею противнику.

Но тут что-то под ними треснуло, экипаж резко накренился, а потом, наскочив на камень, развалился, выбросив их словно катапульта.

Они пролетели несколько метров, цепко схватившись друг в друга, упали в глубокую, разлившуюся грязью лужу. Шея бандита хрустнула, голова мотнулась как у тряпичной куклы.

И сразу кто-то подскочил к ним, принялся расцеплять. Елисеев с сожалением разжал пальцы, чувствуя, как их сводит судорогой. Руки были чужие, с трудом подчинялись.

— Документы, — потребовали у него над ухом. — Предъявите документы.

Говорил суровый щетинистый дядька с обветренным лицом и слезящимися глазами. От него пахло табаком и селедкой. Стоявший рядом парнишка в полотняном шлеме оттеснял мигом набежавшую толпу. В руках у него была винтовка с примкнутым штыком.

— А ну разойдись, граждане! Кому говорю?! Парнишка был совсем молодым, его голос срывался, и несколько раз он невольно пускал «петуха», что не добавляло ему серьезности в глазах у собравшихся.

— Вы кто, товарищи? — спросил Елисеев.

— Транспортная милиция.

— Свои, — облегченно прошептал Петр.

— Это мы еще проверим: свои или чужие, — грубо произнес дядька.

Елисеев покосился на бандита. Того уже выволокли из лужи. Милиционер в темной тужурке и с деревянной кобурой маузера на боку склонился над телом, стал щупать пульс. Распрямившись, коротко бросил:

— Готов.

— Только шапки не спешите снимать. Не стоит он этого, — произнес Елисеев. — Я, почему за ним побежал: это он стрелял в патрульных. И в меня палил, и в извозчика…

— Извозчика тоже наповал, — сообщил милиционер с маузером.

— Хреново. Столько трупов в один день!

Дядька взял документы Елисеева и принялся старательно читать. Чувствовалось, что эта наука дается ему с трудом. Закончив, с уважением вернул бумаги.

— Все понятно, товарищ Елисеев. Документы у вас в ажуре. — Он вытянул пятерню. — Будем знакомы, Архипов — начальник отдела транспортной милиции. К нам по какому вопросу приехали?

— В губрозыск вызвали для укрепления. Сотрудников у них не хватает.

— Лихо начали…

Петр пожал плечами.

— Так вышло. Думал, спокойно до места доберусь, а тут пальба, крики, смерти…

Отношение к нему переменилось. Теперь во взглядах милиционеров появилась неприкрытая симпатия.

Архипов осмотрелся.

— Свидетели есть?

— Есть свидетели, есть. Пропустите меня, пожалуйста, — сквозь толпу протиснулась полноватая женщина, одетая по-городскому. Голова у нее была непокрыта. Ветер трепал ее длинные русые волосы.

Елисеев почему-то решил, что она учительница.

— Я все видела, — сообщила женщина. — Этот, — она кивком указала на распростертого бандита, — с патрулем разговаривал, что-то им видать не понравилось. Поскандалили они чуток, а потом он вдруг пистолет выхватил, пальнул несколько раз и побежал.

Женщина нервно всхлипнула:

— Просто ужас какой-то! Посреди белого дня!

— Верно, — выкрикнули из толпы. — Все так и было. Отпустите парня. Если б не он, ушел бы злодей!

— Товарищи, прошу вас пойти с нами. Мы запишем ваши показания. Не волнуйтесь, это ненадолго. А вам, товарищ Елисеев, большое спасибо от лица трудового народа и нашей транспортной милиции! — объявил Архипов. — Я сообщу вашему начальству о том, как вы помогли.

Вместе с учительницей и вторым свидетелем они прошли в крохотную комнатушку, где с каждого сняли показания. Экстренно вызванный следователь только восхищенно качал головой.

— Знаете, кого вы ликвидировали? — спросил он у Елисеева.

— Никак нет. Знаю, что какого-то бандита и все. Он мне не представлялся.

— Это не просто бандит. По нему запрос аж из самой Москвы прислали месяца два назад. Фамилия Пичугин. Убийства, бандитизм, кражи со взломом… В общем, наворотил делов. Еще и у нас двойное убийство совершил. Вовремя вы его остановили, товарищ Елисеев.

Елисеев сообразил, что один из патрульных убит, спросил про судьбу второго.

— Ранен, — сообщил следователь. — Врачи борются за его жизнь. Жаль парня: жена у него, детишек двое. Надеюсь, скоро на поправку пойдет.

— Хотелось бы, — согласился Петр. — А почему Пичугин стрелять начал? Ему бы сидеть ниже травы, тише воды…

— В документах непорядок, — пояснил собеседник. — Подвели его бумаги. Раньше, видимо, прокатывало, а у нас не прошло.

— А что именно было не в порядке? Если, конечно, не секрет…

— Да какой тут секрет! — махнул рукой следователь. — Тем более от вас! Мы же одним делом занимаемся. Как это часто бывает, всему виной мелочь. — Он стал рассказывать: — Липу надо умеючи делать, а хорошая липа и стоит соответственно. Думаю, дурака свалял Пичугин, купил документы по дешевке. А может, тот, кто ему их варганил, от жизни сильно отстал. Такой вариант тоже со счетов сбрасывать нельзя. — Елисеев с интересом посмотрел на следователя, а тот, понимая, что затянул со вступлением, наконец-то сдвинул с места свой рассказ: — На печати он прокололся. Поставил штамп части, которую давно уже расформировали. А один из патрульных прежде как раз в этой части служил. Вот он сразу и заподозрил, что Пичугин не тот, за кого себя выдает. Проявил бдительность, потребовал пройти в комендатуру для разбирательств. Что оставалось Пичугину делать? Только за пистолет хвататься да ноги уносить. Итог вам известен.

В комнатушку с трудом протиснулся Архипов. В руках у него был закопченный чайник.

— Закончили, товарищи?

— Да, все в порядке, — сказал следователь. — Повезло нам, что товарищ Елисеев в нужное время в нужном месте оказался. Иначе удрал бы Пичугин, и лови ветра в поле!

— Тогда, может, чайку попьем? У меня и сахаринчика немного сыскалось. Что скажете?

— Умеете вы уговаривать, Семен Иванович, — засмеялся следователь. — Обязательно попьем, тем более в вашем обществе. Вы только потом товарища Елисеева на службу доставьте, а то некрасиво получится. Заждались его уже там, наверное.

— Непременно довезем, — улыбнулся Архипов. — Я с извозчиком договорюсь.

— Да не стоит беспокойства, как-нибудь сам доберусь, — попробовал отказаться Петр, но все его возражения были отметены сходу.

И следователю, и начальнику транспортной милиции проворный молодой человек пришелся по душе. Так что совсем скоро он сидел вместе с ними, отхлебывая из стакана в медном подстаканнике еще царских времен, обжигающий, чуть сладковатый чай.

Потом Архипов посадил его в пролетку и велел везти молодого человека к зданию губрозыска. В качестве платы протянул талон, по которому казной оплачивались транспортные расходы милиции. Однако извозчик узнал в Елисеева храбреца, который обезвредил убийцу его коллеги, и брать талон категорически отказался.

— Обижаешь, начальник! Не надо мне ничего. Забирай свою бумазейку назад. Я с этого парня и копейки не возьму. С меня не убудет, а он пущай не думает, что мы — публика неблагодарная, — заявил он. — Заодно и город могу показать. У нас, конечно, не Москва или Питер, однако посмотреть есть на что. Ну что, поехали?

— Поехали, — не стал спорить Елисеев.

Не так часто доводилось ему ездить в пассажирском экипаже, да еще и бесплатно. Все больше на простых деревенских телегах.

К будущему месту службы Петр прибыл к пяти часам вечера.