В восемнадцатом веке с развлечениями было не очень, потому бал, устраиваемый Фёдором Прокопичем, вызвал немалый ажиотаж. Готовили его неделю. Местный бомонд бурлил как кипяток. Все старались не ударить в грязь лицом.

Зато у нас с Иваном выдались на редкость спокойные деньки. Праздничная лихорадка нас не коснулась, хотя воевода планировал выставить нас в качестве главной приманки. Как же, столичные «ерои», столько пользы принесли Марфино! Я, кстати, немного удивился. Думал поначалу, что основные лавры Фёдор Прокопич припишет себе. Оказалось – нет. Разложил всё, как было. Это приподняло воеводу в наших глазах.

Служба наша простаивала: допрос Сапежского постоянно откладывался, «оживал» главарь разбойников медленно. Вдобавок к огнестрельному ранению, его ещё и контузило. Без сотрясения мозга не обошлось.

Воевода, как и обещал, накатал благодарственное письмо фон Белову, мы приложили к нему короткое сообщение. Только в отличие от Фёдора Прокопича писали не открытым текстом, а используя специальный шифр. Депеша вполне могла попасть в чужие руки, чем меньше людей поймут, о чём речь – тем лучше.

Семь дней мы жили как на курорте: только ели, спали и лениво фланировали по центральной улочке Марфино. Воевода поставил нас на свой кошт, кормили и поили нас за счёт Фёдора Прокопича. Он даже комнату нашу оплатил.

Постепенно ничегонеделание стало надоедать. Вновь потянуло на подвиги. Да и Ване приелись одинаковые до уныния дни и ночи. Мы привыкли к иному ритму жизни. Допросы, обыски, слежка, досмотр трупов… Не спорю, занятия малопривлекательные, но мы радели не за страх, а за совесть, видели в этом наш вклад в грядущее Родины. Сражались за то, чтобы Россия стала сильнее, чище, справедливее. Иногда приходилось снимать белые перчатки и лезть в самую грязь, но это нас не пугало.

И вот уже неделю мы были лишены привычного образа жизни и маялись от безделья.

Я как заведённый дважды в день бегал в камеру, в которой держали и лечили Сапежского. Допросы его подельников ничего не дали. Выжила, в основном, мелкая шушера. Да, благодаря ей удалось восстановить события, связанные с разбойными нападениями на усадьбы местных дворян, ограбления на дорогах. Однако про марфинский монастырь никто не рассказывал.

Говорили только одно: Сапежский в ночь убийства куда-то уезжал вместе со своей правой рукой – бандитом по прозвищу Зуб. Мы сначала обрадовались, а потом приуныли. Как выяснилось: Зубом оказался тот самый одноглазый «пират», которого я спихнул с мостков. Теперь от него ничего не осталось. Ни рожек, ни ножек не нашли.

В общем, одна надежда на то, что Сапежский очнётся и «запоёт».

Наступил долгожданный бал. Особняк воеводы украсился разноцветными лентами и фонарями. К парадному подъезжали гости, которых встречали учтивые слуги и вели в специально выстроенный павильон в греческом стиле с обязательным портиком и колоннами.

Тут пахло свежими стружками и сырым деревом. В самом конце была поставлена сцена, на ней играл военный оркестр. Музыка была чужда моему уху. Мелодия казалась ускользающей, а ритм нечётким. Эх, где привычные сто сорок ударов в секунду?!

Пока действо не началось, гости сбивались в группы по интересам. Переговаривались либо просто наслаждались музыкой: танцы ещё впереди. То тут, то там слышались взрывы смеха – местные остряки развлекали публику как могли. Прохаживались официанты с подносами.

Я для интереса взял у одного бокал, попробовал и остался доволен: лёгкое вино, что-то вроде шампанского. Для женщин в самый раз.

Кстати, прекрасных фемин можно было только пожалеть: «парадное» облачение состояло из теснейшего корсажа, подобно броне заковывавшего талию, огромной, безобразной вздутой юбки, сшитой из плотной парчи, которая почти не гнулась и стояла как лубок, и, наконец, из обременительной причёски, представлявшей собой целое архитектурное сооружение[8] .

Много щебечущих девушек: явно барышни на выданье. Папа и маман привезли их на поиски женихов. Где ещё подыскать выгодную партию, как не на балу, устроенном главным человеком в округе?

Девушки скромно постреливали глазками, надеясь высмотреть будущего суженого-ряженого.

Холостяки, воспрявшие духом, искали потенциальных жертв. Кому-то нужна любовь до гроба, а кому-то – богатое приданое за невестой.

– Тоска, – произнёс Иван.

– Что, без твоей зазнобы и свет не мил? – улыбнулся я.

– Петь, прошу тебя, давай без шуточек твоих… Я же в твои романы не лезу. Про Барбарелу и слова единого не сказал.

– Прости, братец! Не со зла! Поднять настроение тебе хотел. Хм… смотри, а это, кажется, по наши души.

Фёдор Прокопич подвёл компанию: благообразный совершенно седой мужчина преклонных лет, высокая, располневшая матрона (как выяснилось позже – супруга), длинный и будто состоящий из прямых линий подросток (сын)… Но моё внимание привлекли не они. Я встретился с глазами прекрасной незнакомки и утонул в них. Очнулся лишь после того, как Иван дёрнул меня за рукав кафтана:

– Петь, ты чего?

– А?

– Я говорю, ты чего как столб соляной стал?

– Кто она? – спросил я вместо ответа.

– Она… – понимающе протянул Иван. – Ты что имя уже забыл? Нас же представили…

– Ваня, блин! Как её зовут, кто она?

– Эх, – вздохнул предок. – Запоминай: зовут её Наталья Ивановна Лоскутова.

– Лоскутова? Это их имение Сапежский грабил?

– Их, – подтвердил Иван. – Потому папенька их, господин Лоскутов, очень хотел с тобой и мной увидеться. Поблагодарить за всё. Только ты, когда он говорил, молчал и зенками хлопал. Что с тобой? Никак влюбился?

– Может, и влюбился, – кивнул я. – Думаешь, одному тебе это чувство известно.

– Нет, конечно, – грустно улыбнулся Иван. – Я тоже об Екатерине Андреевне думаю часто. Тоска меня гложет. Будем теперь с тобой на пару с кислыми физиономиями ходить.

– Тут ты, братец, ошибаешься, – резко сказал я. – Я за Наталью Ивановну… за Наташу поборюсь.

– А Барбарела? Тебе вроде она нравится…

– Нравится, – согласился я. – Но это не любовь, Ваня. У меня при виде её сердце не ёкает, глупости совершать не хочется. Значит, точно не любовь.

– И что будешь делать?

В этот момент музыка зазвучала громче. Дождавшись этого момента, радостные кавалеры устремились приглашать дам.

– Сейчас увидишь, – пообещал я.

Бал начинался с полонеза. Его открывал Фёдор Прокопич под ручку с супругой. Всё было чинно и официально.

Путь к Наталье Ивановне преградили двое офицеров и некий штатский, внешность которого показалась мне смутно знакомой. Мы определённо встречались, и та встреча была не из приятных. Офицеров я обогнул, а штатского подрезал, опередив его на долю секунды. Кажется, чуток подвинул плечом. Ничего страшного, не убудет!

– Позвольте пригласить вас, Наталья Ивановна, – произнёс я, прикладываясь к пахнущей лавандой нежной девичьей ручке.

Та вопросительно посмотрела на отца. Лоскутов благосклонно кивнул.

Кто-то раздражённо фыркнул за спиной. Ага, тот самый штатский. Что поделаешь – кто успел, того и тапки. А так же девушки. Таков закон природы.

Мы оказались в кругу, друг против друга. Ужасно хотелось обнять тонкий прехорошенький стан девушки, прикоснуться губами к её губам. Давненько я не видел столь живого лица. Оно привлекало к себе, завораживало. Каждое движение что-то значило, имело смысл. Лёгкое взмахивание ресниц, и я беспомощен как младенец! Чарующая улыбка, изящный носик, порозовевшие от жизненной силы и переполняющей энергии щёчки, слегка заострённый подбородок (память услужливо подсказала дурацкую фразу из прочитанной сто лет назад статьи о физиогномике: «Острый подбородок свидетельствует о вежливости, хитрости и неискренности его обладателей» Чушь, чушь собачья! Откуда взяться неискренности у этого небесного создания!).

Я отогнал наваждение. Вспомнил, где служу и чем занимаюсь.

Она держалась твёрдо и прямо. Возникло у неё что-то ко мне или нет – понять невозможно.

– Что вы меня разглядываете, будто павлина? – засмеявшись, спросила Наталья Ивановна. – Я похожа на заморское Чудо-юдо?

– Упаси Господь! Скажете тоже, – машинально перекрестился я.

– Тогда почему не танцуете? Разве не для этого вы меня пригласили?

– Да… То есть нет… Э… да…

Я понял, что не могу выразить свои мысли вслух. Да что же это со мной?!

– Определяйтесь поскорее! Боже, как я люблю танцевать!

– Прошу прощения, – смущённо бросил я.

Нет, это не был вальс – иначе мы бы славно покружились. Это не было танго, в котором наши тела и души соединились бы в единое целое. Не страстная самба и не менее страстная румба. Мы стояли лицом к лицу, соприкасаясь лишь кончиками пальцев, но даже от этого лёгкого соприкосновения меня словно било током. Под команды распорядителя танцев сходились и снова расходились, потом менялись партнёрами (в это время я от злости скрежетал зубами), и наконец всё возвращалось на круги своя. Я видел лицо Натальи Ивановны, смотрел в её прекрасные голубые глаза.

– Будьте осторожны, – вдруг произнесла девушка.

– Осторожны? Почему? – изумился я.

– Кажется, мой жених недоволен.

– У вас есть жених? – Новость ударила меня будто обухом.

– У всякой приличной девушки моих лет обязательно должен быть жених, – улыбнулась Наталья Ивановна.

– Кто он? – прорычал я.

– Он находится здесь. Бешено вращает глазами и топает ногами. Это его вы столь бесцеремонно оттолкнули, когда приглашали меня.

– Понятно. Могу я узнать его имя?

– Разумеется. Это князь Четверинский. Он знатен и богат. Папенька и маменька полагают его прекрасной партией.

– А вы? Что думаете вы?

Девушка задумчиво наморщила лобик. Это привело меня в столь умилительное настроение, что я поймал себя на мысли: ещё немного, и превращусь в болонку. Буду тереться о точёную ножку хозяйки и проситься на ручки.

«Дурак! Болван стоеросовый! Будь мужиком, крепись!» – одёрнул я себя.

– Разумеется, князь хорош собой, – заговорила наконец девушка. – Он образован и очень богат. Наверное, у него денег больше, чем у всей здешней публики. Видимо, по этой причине мои родители души в нём не чают.

– Простите, но я хотел узнать, что думаете о нём вы! – чуть не закричал я.

– Я всего лишь девушка. Послушная дочь моих родителей. Но скажу вам по секрету: князь кичлив и не очень умён. Он дурно воспитан, постоянно ввязывается в неприятные истории и устраивает свары. Про него рассказывают ужасные истории. Князя боятся, но ничего ему вслух не говорят. И что бы ни произошло, ему всё сходит с рук.

– Не очень лестное описание, – заметил я.

– Не я себе выбрала жениха. Он сам решил, что я должна быть его супругой. А родители поддержали.

– Неужели они не замечают его… недостатков?

– Блеск его фамильного золота слепит им глаза. Видите, я достаточно откровенна, хоть и вижу вас впервые.

– Признаюсь – весьма тронут вашим доверием. Постараюсь его оправдать. Могу ли чем-то услужить вам?

– Можете, – кивнула она.

Я выпрямился во весь рост, собрался.

– Итак… Что вы от меня ждёте?

– Только одного: будьте благоразумны. Князь идёт сюда. Судя по искажённому лицу – намерения у него не мирные.

– Постараюсь, Наталья Ивановна.

В этот самый момент между нами пролез какой-то светский хлыщ, а ещё парочка оттеснила меня от партнёрши.

– Приносим искренние извинения. Князь Четверинский ищет вашего благосклонного внимания. Окажите любезность.

Зараза! Восемнадцатый век, а происходящее – как на дискотеке в клубе ДК механизаторов. Ладно, посмотрим, что за птица этот князь Четверинский.

– Как скажете, господа. Сударыня, – я слегка опустил подбородок. – К сожалению, мне необходимо на некоторое время вас оставить. Надеюсь, вы на меня не в обиде.

– Помните мои слова – будьте благоразумны, – произнесла Наталья Ивановна.

Раскланявшись, я побрёл в сопровождении всей троицы к выходу из павильона. Ивана нигде не было видно. Кажется, он танцевал. Обидно до слёз, что наша телепатическая связь прекратилась!

Мы прошли сотню шагов по саду, принадлежавшему воеводе. Кроме нас тут хватало народу: время от времени из темноты слышались смешки и поцелуи. Парочки, пользуясь темнотой и удачным стечением обстоятельств, миловались вовсю.

Возле высокого раскидистого дерева виднелась чья-то фигура.

– Это князь, – сказали мне. – Идите, он вас ждёт.

Я пошёл к дереву. С каждым шагом очертания фигуры становились всё чётче и чётче. И вот я сумел разглядеть её полностью.

– Неожиданная встреча, – криво ухмыльнувшись, произнёс князь Четверинский.

– Мир тесен, – кивнул я. – В том сгоревшем трактире вам удалось удрать от меня. Жаль. Я бы с удовольствием проломил вам голову.

– Ну, а я с не меньшим удовольствием проткну вас шпагой или пристрелю, господин сыщик. Вы подлец, который нагло ведёт себя и пытается отбить мою невесту. Такое князья Четверинские не прощают! Вызываю вас на дуэль. Время, место и условия обговорите с моими людьми.