– Воднев, ты из поморов? Вперед, на лыжи!
– Лыжня! Лыжню!
Сплошные сопли на лыжне, а потом неудовольствие полковника Неходько, ежели, скажем, прибываешь вторым, а не первым. А уж если не оказался в «тройке», то считай, остаешься без увольнительных на месяц! Уже этого бы хватило на неприязнь к лыжному спорту. Ну, а потом, когда по странному стечению обстоятельств он оказался вообще не там, к чему его готовила Родина, лыжи опять-таки не стали развлечением выходного дня.
Заметим, что Родина дала Игорю прекрасную специальность – «Комплексное обеспечение информационной безопасности и автоматизированных систем» и квалификацию «Специалиста по защите информации». Работа по нашему времени важная и нужная. И денежная!
Многие из сокурсников уже устроились на теплые места в банках или администрациях (кое-кто пробился в замы мэров и губернаторов, а один уже протирает штаны в министерстве сельского хозяйства), а на лыжах бегали исключительно для того, чтобы не зарастать дурным жиром.
«Теплым» местам своих бывших сокурсников Воднев не завидовал. Видел он их – офицеров, ставших, по сути, офисными клерками. Планктоном офисным, отсиживающим на работе «от сих до сих» и с тоской провожавших воскресенье, потому что в понедельник нужно ковылять на постылую работу. А Воднев не понимал: как можно тратить время на работу, которая не нравится? В конце концов, работа занимает треть нашей жизни и гнобить эту самую треть он не собирался. Не случайно же среди любимых книг наследника старообрядцев был роман братьев Стругацких о понедельнике, который начинается в субботу.
Игорь завидовал другому. Тому, что они могут себе позволить кататься на лыжах для удовольствия, а не по службе. Не так, чтобы очень быстро бегать (а порой и убегать), а так, чтобы мороз и хруст…. Вот и сейчас старший лейтенант двигался, чувствуя за собой дыхание своих малолетних подчиненных, спешивших повоевать. Какое тут удовольствие? Сплошная служба. Но – любимая служба!
Лыжи, изготовленные Гаврилой-мастером из досок, предназначенных для сколачивания кадок и ушатов, отличались от тех, к которым привык Игорь. Но Воднев ожидал худшего. Думал будет нечто неподъемное, а эти, хотя и весили добрых полпуда (слава богу, что не каждая лыжа, а пара), но позволяли двигаться по снегу с приличной скоростью. Не двадцать пять-двадцать семь кэмэ в час, как он когда-то бегал, но десять-пятнадцать – точно! От всадника на твердом месте не убежишь, однако на пересеченной местности или в лесу – запросто. Впрочем, как приказывал майор (а Воднев был полностью согласен с командиром), в столкновение с противником входить было нельзя.
Из дюжины мальчишек, набранных Онисимом, в строю, то есть на лыжах, осталось девять. Троих пришлось «списать». Один из парней так и не смог научиться ходить на лыжах, заваливался на ровном месте. Второй оказался слабосильным. Отставал безбожно. Случись это в реальном бою – сам от погони не уйдет, да еще других за собой потащит. Наверное, полгодика тренировок да нормальная еда сделали бы из парня бойца, но не было сейчас этого полугода… У третьего же, после того как его поставили на довольствие дружинника, от обильной еды случились проблемы с желудком. Проще говоря – парнишку прохватил такой жестокий понос, что он почти сутки не вылезал из нужника. Потом, правда, пришел в норму, но был до того слаб, что брать его на тренировки, а уж тем более на задание, не было смысла.
Наверное, должен был Игорь присматривать, чтобы изголодавшиеся мальчишки не набрасывались на еду, кормить их постепенно. Но опять-таки то самое «но»… Не было у Игоря ни времени – да что там душой кривить! – и желания присматривать за «гаврошами». Он не учитель и не врач-педиатр. На войне как в самом скверном варианте эволюции – выживает сильнейший.
Положа руку на сердце, Воднев думал, что из двенадцати придется «списывать» половину. Ну, не верил он, что за три дня можно научиться бегать на лыжах. Оказывается – очень даже можно. Парни, разумеется, не выдержали бы темпа и скорости, которую мог бы развить Игорь, но все же, все же… Помнится, были в спецгруппах офицеры, которые и этого не могли. Не было, что ли, в училище физкультуры? Или курсовые офицеры стыдливо отводили глаза, глядя на своих подопечных. Вот тут снова задумаешься о предках…
Маршрут, по которому двигалось отделение лыжников (должно же быть название у регулярного подразделения?) был определен заранее. «Птичку-невеличку», сиречь беспилотник, целый день гоняли по максимуму, пытаясь составить схему прилегавших к Козельску мест. Гоняли-гоняли, но толковой карты не получилось.
Ну, как ее получишь, если предел полета беспилотника двадцать верст? А ему еще и обратно лететь. И на мониторе отражался, в основном, снег да елки, елки да снег, а нужны были дороги, деревни. В идеале еще и расположенные вдоль дорог копны с сеном.
Собственно говоря, сено и было главным объектом диверсионного отряда. А уничтожение стогов и копен (в чем разница между ними, диверсанты из двадцать первого века представляли смутно) ставилось как важный стратегический удар по монголо-татарам. Лошадь татарская – скотина неприхотливая, но траву из-под снега, как северный олень, она есть не станет, да и ветки глодать, словно лось, тоже.
Плохо лишь то, что стога с сеном с высоты нисколько не отличались от рельефа. Ну, видны какие-то снежные выпуклости на ровном месте, в окружении лесов, так и пойми, что это такое – не то сено, собранное рачительными крестьянами, не то – просто сугробы, наметенные на высокие кусты или поваленные деревья. Проверить – сено это или снег – можно, лишь приблизившись вплотную.
Но кое-что сделать удалось. Прежде всего, наметить дороги, определить наиболее «подозрительные» выпуклости. Дороги, разумеется, так себе – набитая по снегу санная колея, но все же кое-что это лучше, чем ничего.
По прикидкам и сверкам с современной картой, дорога связывала Козельск с Владимиром и Дебрянском (будущим Брянском). То есть именно с теми городами, от которых и двинутся на Козельск татарские рати. Опять-таки, по мнению Свешникова, Бату-хан уже должен был взять Дебрянск, а Бури с Каданом осаждают Владимир. Если не врут летописи, то первым на Козельск должен двинуться Бату-хан. И если (ключевое слово!) верны источники, то двинуться он должен по реке Жиздре. Но одного лишь замерзшего русла мало – для воинства (прошу прощения, для военного транспорта кочевников!) – не хватит.
Немалая часть воинства попрется и по обычным дорогам. По руслу Жиздры диверсанты «гуляли», когда шли в Козельск. Если по берегам и осталось сено, так разве что покормить пару козлов, да и то вряд ли. Стало быть, Водневу требуется пройтись вдоль дороги с условным наименованием «Козельск – Брянск», а потом выйти на дорогу «Козельск – Владимир». Если учесть, что лежат эти пути почти на прямой линии, то после первого рейда Игорю можно вернуться в Козельск, отдохнуть, а уж потом идти хулиганить дальше.
Дело осложнялось еще и тем, что крестьянские стога не стоят вдоль дорог, аки путевые столбы. Было бы так, сеном воспользовались бы все, кому не лень. Их надо искать примерно в километре-двух от дороги. Дальше – только время тратить. Да и татары вряд ли уйдут от дороги в непролазные чащи.
Игорь решил пройти километров двадцать, «вычисляя» стога, а жечь их уже на обратном пути. Лучше, если огонь остается за спиной. Ну, не любят на Руси поджигателей, ох как не любят. Помнил старлей историю знаменитой партизанки-поджигательницы, которую местные жители выдали немцам…
Мальчишки тринадцатого века во главе с командиром из двадцать первого бодро двигались, наминая лыжню. Время от времени Игорь сверялся с картой, делал прикидку по азимуту и посылал кого-нибудь из мальчишек в сторону от дороги. Если пацану удавалось отыскать стог (скирду, копну, как там еще?), то место отмечали вешкой и двигались дальше. Нужно сказать, что только несколько целей из отмеченных оказались ложными – охотничий домик, кусты смородины да старая сосна, под которой рачительный медведь обустроил себе берлогу, а все – остальные тем, чем нужно. Мечтой юного поджигателя.
Карта показывала, что от Козельска они отошли уже на пятнадцать километров. Будь Игорь один, он свободно махнул бы еще километров пять, а то и десять. Но мальчишки уже «скисли». Стало быть, пора поворачивать назад.
– Ну что, орелики? Устали? – улыбнулся Воднев своей команде.
– Есть немного, – ответил за всех Онисим.
– Привал! – объявил командир к всеобщей радости.
Но долго рассиживаться Игорь не позволил. Дал время ровно столько, чтобы парни перемотали портянки и отдышались. Но когда увидел, что кто-то из мальчишек вытянул из-за пазухи сухарь, гаркнул:
– Подъем!
– У! У! – отозвались пацаны нестройным гулом, но командир был неумолим:
– Подъем, золотая рота! Нельзя сейчас есть, пузо болеть станет.
Что такое рота, тем более золотая, мальчишки не знали, но спрашивать постеснялись. Да и сам старлей, если честно, имел смутное представление – что это за рота такая? «Золотая» – от драгметалла или от «золотаря»? Есть же в великом и могучем идиомы, которые все используют, но мало кто понимает.
– Значит, двигаемся обратно, – насупил брови Игорь. – По моему приказу по очереди сворачиваете к стогам, поджигаете их и возвращаетесь обратно к дороге. Все поняли?
– Боярин, ты нас совсем за дураков считаешь? – поинтересовался один из мальчишек. Как там его – Матурка?
– Почему? – удивился Воднев.
– Так чего по сто раз повторять? И так понятно, что сено поджигаем, а не снег, да что к дороге возвращаемся. Не в лес же идти.
– Разговорчики! – оборвал Игорь ненужный треп, подумав, что кое в чем мальчишка и прав. Но что делать, если въелось в него привычка получать и отдавать приказы так, чтобы все было четко и ясно. Даже если эта четкость излишняя…
– Разговорчики! – еще раз про всякий случай прикрикнул Воднев, а потом скомандовал: – Кремни-кресала достать! Огниво показать!
Мальчишки издали возмущенный вой, но брыкаться не посмели (во время тренировки убедились, что за пререкания можно получить по вые – то есть по шее). Полезли в поясные сумки и начали показывать командиру «огниво» – замысловатые железяки и куски кремня. Как пользоваться этой штукой, Игорь не знал. Теоретически представлял, что принцип такой же, что и у «Зиппо», только без колесика и без бензина. Пытался как-то освоить древнерусскую «зажигалку», но ничего не получилось. У предков, у них все просто – вжик, дзинь – и готов огонь! А ведь еще дед говорил, что до войны (то есть до Великой Отечественной) спички были в большом дефиците и народ пользовался кресалами. Но Игорь Воднев особо не переживал, что не умеет пользоваться огнивом. Понадобится, нужда припрет, научится. Покамест можно и зажигалкой обойтись. Игорь отродясь не курил, но зажигалку (равно как и перочинный нож) имел при себе всегда.
Отделение древнерусских лыжников двинулось обратно. Время от времени кто-то из ребят, поравнявшись с вешками, торопливо сворачивал в сторону, высекал искру и поджигал сено. И уже очень скоро за спинами маленького отряда в зимнее небо упирались столбы черного дыма и рыжего пламени, а темно-синее небо заволокло копотью… А уже к половине пути случилось то, чего опасался старший лейтенант Воднев.
– Оньку бьют! – завопил кто-то из мальчишек, чье имя Игорь так и не запомнил.
Когда старший лейтенант подъехал к месту происшествия, там уже вовсю шла драка. Вернее – избиение. Два мужика сосредоточенно пинали катавшегося по снегу мальчишку, а третий стоял чуть поодаль, угрожая деревянными вилами остальным мальчишкам.
– Щас одного поджигателя прибьем и за вас примемси, – мрачно обещал мужик, отгоняя от себя Матурку, кинувшегося на выручку друга. – Пшел прочь, лярва, а не то пузо проткну!
– Отставить! – рявкнул Игорь, подъезжая ближе.
– О, а вот ты-то нам и нужен, мил человек! – радостно вскинулись мужики, оставив избитого парня. – Вот тебя-то мы щас и поучим! Стой, где стоишь, паскуда! Стой, сучье вымя!
Как по волшебству в руках у мужиков появились топоры, а тот, что с вилами, скривив рожу пострашнее, попытался ткнуть острием в грудь старлея. Конечно, этот номер не прошел.
Игорь лишь отклонил корпус в сторону, пропустил деревянные зубья вдоль груди, а потом, перехватив черенок, выхватил сельскохозяйственный инструмент из рук хозяина.
«Как чукча – лыжи не снял!» – мысленно выругал себя Игорь, переступая в сторону. Конечно, без лыж было бы сподручней, но коли не снял – возись, распутывая веревки! – пришлось драться так.
Впрочем, Водневу понадобилось чуть меньше минуты, чтобы показать преимущество правильного рукопашного боя перед грубой силой.
Когда все три селянина лежали и тихонько стонали, поверженные собственным инструментом, Игорь обернулся к восхищенным подросткам:
– Ну и чего вытаращились? Приказ какой был? Сено кто будет жечь? Пушкин?
– Ясно-понятно, боярин! – дружно закивали мальчишки и побежали выполнять приказ. На месте остались лишь Воднев и Матурка.
Игорь снял наконец лыжи и подошел к лежащему на снегу Онисиму.
– Сильно? – поинтересовался спецназовец, а Онька лишь слабо простонал.
Понятное дело, с поджигателем мужики не церемонились. Хорошо, если ничего не отбили. Но это можно только в городе выяснить. И что же теперь делать?
– Слышь, боярин, а давай лошадь возьмем, – предложил Матурка, словно отвечая на невысказанный вопрос.
– Лошадь?!
– Да вон, в кустах стоит. Энти, – пнул Матурка одного из селян лыжей, – они же сюда на санях приехали.
– Давай, – кивнул Игорь, решив, что лошадь будет боевым трофеем.
Матурка сбегал в кусты и вывел оттуда лошадку, запряженную в дровни. Игорь уложил Онисима, укрыл парня тулупом, «одолженным» у одного из мужиков.
– А с этими чего? – поинтересовался Матурка, а потом совершенно спокойно спросил:
– Может, зарежем? Чё они нашего Оньку избили? А коли помрет теперь, с кого спрашивать?
Матерому спецназовцу стало не по себе от того, с какой легкостью мальчишка предложил зарезать людей, которые если и были в чем-то виноваты, то только в том, что пытались наказать злоумышленника. А им и так досталось – вон, ни один не шелохнется. Не отвечая прямо, кивнул на злополучный стог:
– Махмуд, поджигай!
– Вот чё ты, боярин, вечно какие-то слова непонятные говоришь! – хмыкнул Матурка, вытаскивая кресало.
Щелкая кремнем о железку, извлек огонь, подул на легкое пламя, а когда то занялось и начало лизать сено, продолжил:
– То Пушкина какого-то вспоминаешь, а щас вон – имя какое-то бусурманское. Я же говорил – Матурка я, можно Митькой звать.
– Ну, Митька так Митька, – не стал спорить Игорь. – Хмырей этих свяжите.
Сунув на дровни лыжи – и свои и мальчишек – уселся и скомандовал:
– Давай-ка, Митька, садись за штурвал!
– Какой-такой штурвал? – не понял мальчишка, но что от него требовалось – понял. Примостившись на дровни бочком, как заправский возчик, перехватил вожжи, рявкнул:
– Ну, милая, пошла-пошла!
Мужиков оставили лежать. Может, стоило бы прирезать, как предлагали мальчишки – Козельск обзавелся тремя (а может, и больше!) врагами, которые могут и дороги татарам показать, и сено для мунгальских-монгольских лошадок припасти.
Не простят мужики ни спаленное сено, ни угнанную лошадь…
Но кому нужен проводник, если дорога на Козельск татарам и так известна? А сено татары и так возьмут. Так что пусть живут, не стоит брать лишний грех на душу. Авось хоть один из них да сумеет распутаться, поможет остальным. Или наткнется на них кто. Ну, а если нет – не повезло мужикам.
Обратно к Козельску дорога показалась веселее. Конечно, места на всю ораву на дровнях не хватило, поэтому время от времени лыжники и седоки менялись местами. А Игорь, посматривая, как сумеречное небо расцветает все новыми и новыми столбами пламени, думал: а что же это он, дурак, сразу на санях не поехал? Можно было бы не одни дровни взять, а столько, сколько надо. И быстрее бы получилось, да и мороки меньше, чем с самодельными лыжами.