В ту ночь долго не ложились спать. В первом часу Демин собрал группу для очередного совета.

Сам сел за стол спиной к стене, на которой теперь висел захваченный с «большой земли» крошечный портретик генералиссимуса Суворова. И в настоящий момент портретик этот, с выведенным по низу его красными буковками заветом полководца «Не числом, а уменьем», оказался аккурат над головою майора.

Стол, за которым можно было и есть, и работать, да и спать, наверно, тоже, если свернуться калачиком, для столь универсального назначения казался довольно компактным, но, увы, никак не изящным или миниатюрным. Было это просто неподъёмное чудище, сработанное местными умельцами из толстенных досок – по-другому, видно, столярничать здесь не умели. Сбивали его, кажется, прямо на месте, в комнате, а в готовом виде и пехотное отделение бы наверх не втащило – хотя бы по причине тесноты лестничных маршей, клеток и коридоров.

Свешников, Воднев и Павленко расположились вокруг стола на табуретах, состоявших в явном с тем прямом родстве, а Морошкин присел на застеленный грубым солдатским одеялом топчан, служивший «князю» кроватью.

Комнату освещали три мощных светодиодных фонаря, подвешенных к потолку. Местных коптящих, чадящих и воняющих светильников никто из легионеров не любил. Все наличные аккумуляторы заряжали сегодня днём от генератора «Урана». Часов двенадцать кряду движок тарахтел на дровах, которые подбрасывал в топку специально приставленный для такого дела гридень. Жидкое топливо разумно берегли.

А сейчас белый и яркий свет фонарей, отовсюду безжалостно изгоняя мрак, делал комнату безжизненной. На лицах у собравшихся залегли резкие тени. И то слово, вымотались за день как черти… Перед открытием «военного совета» Демин решил немного расслабиться. Ну и позволить подчиненным слегка отдохнуть. Минут десять. Заодно и с мыслями соберутся.

В этот раз пили ройбуш, опять-таки завезённый в русскую глубинку тринадцатого века запасливым Свешниковым. И он, и Морошкин, предваряя дегустацию, воспели на два голоса чудодейственные качества южно-африканского напитка: восстанавливает силы, укрепляет против рака и аллергии…

– Против рака как раз самое то… – буркнул Демин, прихлёбывая горячую ароматную красноватую жидкость. – Хотя сегодня татар вроде и поставили раком… Ладно, пьянка-пьянкой, но пора и по делу. Соображения?

Подчиненные не отзывались, допивая «лекарство». Посему командир начал первым:

– Итак, господа бояре, что мы имеем? Противник оказался более устойчивым, чем мы предполагали. Так, начальник штаба?

– Именно, – не стал спорить Морошкин.

А что тут спорить? Ожидали, что после применения оружия будущего вкупе с «греческим огнем» монголо-татары будут удирать до Великой Степи. Ан нет… Шиш вам, господа прогрессоры! Недооценили противника.

– Значит, придется вести войну на уничтожение, – резюмировал Демин.

– Придется, – кивнул Павленко, косясь на остатки ройбуша, остывавшего в древнерусском горшочке, но просить добавки не стал.

– Стало быть, что у нас в остатке на сегодняшний день? – вслух рассуждал Демин. – Войска Кадана и Бури еще в пути. Будем надеяться, что далеко. У стен Козельска остатки армии, то есть тумена Бату-хана. Начальник штаба, твое предположение: сколько у него бойцов осталось?

– От силы – тысячи две. Только для нас и этого с горкой хватит, – сказал Морошкин. – Нужно «Кречета» запустить: пусть костры посчитает.

– Нужно, – кивнул Демин. – Еще нужно нашу птицу на дальнюю разведку отправить. Черт его знает, может, подмога к татарам уже и близко. Игорь, ты днем беспилотника не посылал?.. А, ты же у нас бомбометанием занимался, – вспомнил майор.

– Так точно, – кивнул Воднев и перевел взгляд на Свешникова. – Алексей Михалыч…

Свешников, не выпуская из рук опустевшую кружку с ройбушем, виновато покосился на сидящих товарищей, вздохнул, от чего сидевшие офицеры насторожились.

– Днем отправлял «Кречета» два раза в пределах пятнадцати-двадцати километров.

– А вечером?

– Не отправлял. На втором заходе нашу птицу подбили.

– К-как?! – слегка вызверился Демин. – А какого… члена… не доложил?!

– А когда докладывать было? – огрызнулся историк. – Вы воюете, до вас и не добраться было.

Опережая прочие вопросы, Свешников поспешил сообщить:

– Когда возвращался – стрела в крыло попала. Но сам аппарат цел, приземлился. Думаю, ничего жизненно важного не повредило. Изображение на мониторы шло нормально. Но со стрелой я «Кречета» не рискнул отправить. Мало ли…

– Михалыч, ты птицу не трогал? – подскочил со своего места Воднев. – Чинить не пытался?

– Я что – враг своему здоровью? – усмехнулся историк. – Посадку обеспечил, птичку убрал, сигналку включил. Стрела – как сидела, так и сидит. Сам разбирайся.

– Беги, – махнул майор Игорю, а когда тот помчался спасать свою разлюбезную летающую железяку, крикнул в спину:

– Вначале посмотри, а потом беги обратно. Доложишь, а уж чинить потом будешь.

– Хреново будет, если «Кречет» накрылся, – вздохнул Павленко. – Как же ты, Михалыч, не доглядел? Одно слово – интеллигент…

– Ты… Конан-Варвар… – зашелся от возмущения Свешников.

Увидев, как вытянулось лицо историка, Павленко примирительно сказал:

– Да ты чего, Алексей Михайлыч, шуток не понимаешь?

– Денис, ты бы лучше так не шутил, – покачал головой майор. – Сам видишь, все на взводе и на нервах.

– Ну, извини… – оттопырил губу Павленко, словно одолжение делал.

Свешников хотел еще что-то сказать, но тут вернулся Воднев. Судя по всему – в хорошем настроении.

– Вот, – радостно заявил помор, выкладывая на стол перед командиром наконечник стрелы – узкий и длинный. – Наше счастье, что бронебойной стрельнули. Дырочка аккуратная, между проводов прошла, ничего не задела. А если бы срезень был?

У всех отлегло от сердца. Конечно, если бы «Кречет» вышел из строя, то обошлись бы и без него. Но с крылатым разведчиком лучше…

Свешников, допивший-таки свою порцию, уважительно сказал:

– Хорошо стреляют, сволочи! «Кречет» наш на приличной высоте шел, а достали…

Господа офицеры молча покивали. Убедились и сами, что татары стрелять умеют…

– Так что, товарищ командир, пошел я разведчика запускать… Разрешите? – спросил Воднев.

– Давай, – кивнул Демин. – Пусть он разочек-другой над станом пролетит, костры посчитает.

– А на дальнюю разведку? Запущу его километров на десять, по руслу Жиздры.

– Не надо по Жиздре, – решил командир. – Ночью они все равно не пойдут, а завтра с утра порешаем – что к чему.

Воднев опять ушел, а майор повернулся к Морошкину.

– Андрей, что там по внутренней линии?..

Ещё днём, сразу после того «шухера», который с помощью баллисты навели в лагере врага, «князь» поручил своему заму прощупать настроения в городе как у личного состава, так и у штатских. «Что в народе бают… И не только бают. С применением всех возможных методик и техсредств…» – многозначительно добавил он.

Морошкин было поднялся для доклада, прокашливаясь и по привычке одёргивая на себе куртку, успевшую уже пообтереться и выгореть в многочисленных предыдущих походах. Этакого серо-буро-малинового цвета, как однажды на каком-то привале определил оттенок сам капитан.

– С места, с места! – запротестовал командир. – Тут все свои! Не до церемоний…

Морошкин снова опустился на топчан.

– Итак, сегодняшние данные выглядят следующим образом… – негромко начал капитан, почему-то избегая прямого взгляда в лицо командиру, а уставившись на край стола перед собой.

Никаких бумаг в его положенных на колени руках не было, говорил по памяти. Картина, с его слов, складывалась вроде бы неплохая. То, как отбили сегодня первый приступ врага, подняло дух у всех – и у воев, и у городской черни. Из уст в уста передавались рассказы о вспышке снаряда баллисты. Причем, как водится, по мере продвижения истории от одного рассказчика к другому огненный шар разрастался в размерах. Сначала с избу, потом – с церковь, потом – с княжеский кремль…

– Ладно, эту часть мы поняли! – оборвал Демин. – Ещё что? Отмечены ли попытки умалить силу взрыва?

Морошкин поднял глаза на командира. Вроде как не понял, шутит тот или всерьёз?

– Основная часть личного состава и простого народа теперь считают, что с такими стрелами мы непременно «мунгола» разобьём…

– Народа, говоришь? А как думают те, что от народа страшно далеки? Бояре, воеводы?

– Командир, ты прав… – промолвил Морошкин, ещё более понизив голос. – В сегодняшних сводках есть две, где было выражено сомнение в нашей победе…

– Так! – ахнул Демин кровожадно. – Кто?! Кто выразил сомнение?

– Стырь… – начал Морошкин, но майор его перебил:

– Оп-пять этот Стырь! Морда его мне сразу не понравилась!..

– Тебе не понравилось то, что он попытался тебя убить, командир! – неожиданно возвысил голос Морошкин. – Ты к нему пристрастен, несправедлив…

– Я? Я несправедлив?..

– Да, несправедлив! Ты ведь сам видел, как он дрался. А то, что он сегодня сказал, то совсем без злорадства… Он считает, что монголов слишком много. И у нас не хватит на всех на них огненных стрел. Он призывал подчинённых не расслабляться, а готовиться биться на смерть… Да вот, сам можешь послушать…

– Послушаем! Непременно послушаем! А кто второй? Кто ещё там затихарился?

– А вот этот случай тяжелее, командир… Это боярин Егорий. С кем он там толковал, непонятно. Но только я не так сказал. Он не засомневался, нет, он, скорее, наоборот высказался, мол, эти «варяги» так перебьют всех монголов. И будем, мол, до конца жизни перед ними выи гнуть… Перед нами то есть…

– Тот ещё фрукт… – буркнул, ни к кому не обращаясь, Павленко.

– Понятно… – как бы подытожил Демин. – Андрей, можем мы посадить персональных «жучков» на Стыря и на Егория?

– Можем, конечно… – пожал плечами Морошкин. – Ты всё-таки не сбрасываешь со счетов Стыря?

– Не сбрасываю! – отрезал Демин. – Такая тебе ставится, капитан, задача. Мы должны знать всё, что говорят эти двое. Желательно даже мысли их читать…

– Разрешите приступать? – сохраняя на лице совершенно непроницаемое выражение, слегка прищурившись, Морошкин посмотрел прямо в глаза явно рассерженного, выведенного из равновесия командира.

Но Демин был бы плохим командиром, если бы не умел держать себя в руках. Отмахнувшись – мол, всему свое время, приказал:

– Сейчас отбой! Всем спать…

– А ты? – невозмутимо поинтересовался Морошкин.

– Я иду проверять посты… Монгол сегодня потрепали, но расслабляться нельзя, твой Стырь прав. Не исключена ночная вылазка с их стороны, мы должны быть готовы.

Морошкин, молча проглотивший «твоего Стыря», кивнул. Потом спокойно и, как бы бросая реплику самому себе, заметил:

– Тебе тоже надо отдохнуть, командир. Тебе надо иметь ясную голову. Воев много, ты один. Ты командуешь обороной…

– Знаю… – уже не столь агрессивно вымолвил тот. – После обхода…

После тесноватых и душных, как ни пытайся их проветривать, помещений казармы ночной остро-свежий воздух на верху городской стены поначалу навеял было мысли о высокогорном курорте. Откуда дует бодрящий, обманчиво лёгкий ветерок – невозможно понять. Казалось, он каждую секунду менял направление.

Демин обходил посты на стене в сопровождении старшего стражника, начальника караула, если по-современному. Козельск по правую руку от них весь тонул в темноте – два-три огонька на весь город. Обычные смоляные факелы, не прожекторы, таким светом темноту особо не разгонишь. Но и вся округа за пределами городской стены была лишь чуть светлее. Что-то отражал ещё лежавший на земле снег, там, где был не истоптан. А значит, не вблизи стен, где днём кипел бой – переменчивый ветер время от времени доносил оттуда смрад разложения и гари. И лишь вдали, где и полагалось быть вражескому лагерю, дрожали крошечные огоньки, тоже не столь уж многочисленные, кстати сказать.

Демин подумал, что надо было взять бинокль. Сам бы и костры посчитал. Костер – десяток татар. Подсчитать костры, умножить. Ну, плюс-минус сотня…

Такая же мёртвая, тотальная, как и мрак, тишина накрывала всё вокруг. Нарушал её только суховатый стук их сапог по деревянному настилу стены да приглушённое ножнами побрякивание меча на поясе у начальника стражи.

– Ещё раз обращаю внимание, – на ходу отдавал распоряжение Демин, – враг может предпринять вылазку под покровом темноты…

– Мышь не пробежит! Глаз не спускаем, князь! – аж вытягиваясь от усердия «во фрунт», рапортовал старший стражник. – Понимаем…

В самом деле никаких замечаний по несению службы майор не выявил. Как один, все часовые ещё за десятка два шагов замечали их приближение, требовали «слово» (пароль). Вблизи вид имели бодрый, не сонный. «И мороз их не берёт!» – с завистью отметил Демин. Сам он поёживался на этом отовсюду пронизывающем ветерке.

После обхода у него немного отпустило, полегчало на сердце. Однако разбудили его до подъёма, под утро, в минуту самого сладкого сна.

Услышав стук в дверь, майор не сразу понял, что случилось. Подумал сначала, что монголы опять пошли на штурм. Оказалось, причина была не столь серьёзной, хотя всё равно веской. Прибыл товарищ старшего стражника (помначкара, по-современному) со срочным рапортом. Наземная стража во время обхода внутреннего периметра внешней городской стены заметила подозрительное копошение у подножия «артиллерийской» вышки, построенной под началом Воднева. На окрик с требованием «слова» никто не ответил. После тут же последовавшего уставного приказа «стоять на месте!» неизвестные пустились наутёк.

– Их было трое или четверо, – прикусывая нижнюю губу, будто от досады или волнения, докладывал товарищ старшего стражника. – Одного мы подстрелили, остальные убежали…

– Где он? – как будто не понимая сказанного, хрипло спросил майор.

– Там, внизу, – мотнул головой стражник. – Сюда тащить уж мы не стали…

– Так… – процедил Демин. Он успел уже запрыгнуть в штаны, но оставался в нательной рубашке, а сейчас натягивал сапоги.

– Это не всё… – молвил стражник, виновато опуская глаза.

– Оп-пачки! А ещё что? Ну, говори!

– Они поджечь вышку хотели… Рядом с убитым нашли трут, кресало, промасленные тряпки…

Майора будто подбросило с кровати. Топнув несколько раз, он вбил ноги в ставшие вдруг тесными сапоги. Накинув на плечи куртку, молча выскочил из комнаты.

Скрюченное предсмертной судорогой тело лежало возле самого крыльца казармы. Притащив, без особых церемоний швырнули труп предателя прямо на расквашенный здешней нескончаемой толчеёю снег.

– Так… не понял. А где стрела? – недоуменно нахмурился майор.

– Вытащили… – буднично протянул товарищ старшего стражника. – Что нам, стрелами разбрасываться… Чай пригодится ещё.

Носком сапога он указал куда-то убитому на грудь. Кафтан на том был расстегнут. Впрочем, Демин, уже насмотревшийся за свою службу на покойников, в основном, конечно, в результате огнестрела, этому не удивлялся. Но не сразу сообразил, что рубаха под тем кафтаном не всегда была такой тёмной. Похоже, стрела пробила грудную клетку почти посредине – как раз в том месте, где художники медицинских атласов обычно рисуют сердце.

– Вильгельмы Телли, меткачи! – скрипнул зубами Демин. – Не могли в ногу попасть…

– Так ведь, князь, как тут угадать? – удивился старший. – Попали и попали…

– Проехали, – буркнул майор, понимая, что ратник прав. – Подсвети-ка… А ведь я этого воя знаю… – медленно процедил он, склонившись к бледному, как мел, и, казалось, до глазниц заросшему бородой лицу убитого. – Имени не помню… Но – из Стырёвой сотни… Так…

Только успел выпрямиться, как Стырь стоял уже рядом. Дышал тяжело, видно, бегом сюда бежал. Из казармы появились на ходу застёгивающие верхние пуговицы курток Морошкин и Свешников.

– Что скажешь? – недобро спросил Демин Стыря, молча зыркающего жгучими глазами по сторонам.

– Иван Подкова… – сипло отвечал Стырь. – Из моей сотни, из десятки Чики…

– Так… – Демин уже понимал, что его заклинило на этом «так», но ничего сделать с собой не мог. – Как получилось, что он ночью шлялся по городу? Как покинул расположение?

– А он не в казарме ночует… ночевал… – теперь сиплость ушла у Стыря из голоса, но слова он произносил медленно и как будто машинально. – Он ведь пришёл из челяди княгини Феодосьи, когда объявили набор… Они как у неё при детинце жили, так и живут. Оттуда и на службу утром приходят, а вечером…

– Ладно, понял, свободен… Этого – обыскать!

– Уже сделали, княже! Ничего при нём не нашли!

– Так уж и ничего? – переспросил Демин, сверля отвечающего недоверчивым взглядом.

– Ничего! – не отводя глаз, повторил тот.

– Ну, тогда – унести!

Гридни, пришедшие вместе с товарищем старшего стражника, кряхтя подхватили труп, один – за ноги, другой – за плечи, ворча на ходу что-то не шибко лестное, поволокли прочь.

– Ну? – буркнул Демин, набыченно глядя в лицо Морошкину.

– Жучка поставил, – кивнул тот. – На порты́, под колено. Та часть одежды, которую он наименее вероятно станет снимать.

– Хорошо, послушаем… – устало пробормотал майор. – А с Егорием что?

– На того ещё не успел! – пожал плечами капитан. Усмехнулся. – Не в спальный покой же к нему переться. Ещё не так поймёт.