Томас кое-как оправился от столбняка. Мысли вихрем закружились в голове.

Он пошёл и сел рядом с Минхо.

Как долго он напрасно старался оживить свою память, вспомнить родителей, друзей и детство, хоть что-нибудь, ну, например, день перед своим появлением в Приюте! И вот всё вернётся… Новость потрясла его настолько, что её трудно было вот так сразу воспринять. Но по мере того, как сознание всё больше привыкало к ней, Томасу постепенно становилось ясно, что в его душе кое-что радикально изменилось. Мысль о возвращении памяти его почему-то больше не соблазняла. Даже больше – страшила. Интуиция, мощно заговорившая в нём, когда Крысюк объявил о том, что все Испытания позади, подсказывала: уж больно как-то всё легко! Что-то здесь не так!

Крысюк прочистил горло.

– Вас уже проинформировали, что Испытания подошли к концу. Как только ваша память будет восстановлена, я думаю, вы поверите мне, и тогда мы сможем двигаться дальше. Все вы получили сведения относительно Вспышки и цели, которую преследуют Испытания. Мы очень близко подошли к тому, чтобы завершить процесс картирования убойной зоны. Дальнейшие исследования, которые будут состоять в уточнениях и усовершенствованиях полученного материала, дадут лучшие результаты, если вы будете сотрудничать добровольно, с полным осознанием и неизменённым мозгом. Так что – поздравляю.

– Эх, надо бы мне залезть к тебе на кафедру да врезать так, чтобы твой долбаный нос влип в заднюю стенку твоего долбаного черепа, – сказал Минхо – на удивление спокойно, отчего его слова прозвучали ещё более угрожающе. – Меня уже тошнит от того, как ты выделываешься тут – словно всё клевяк, никто из нас не погиб… Тьфу, противно.

– И я бы с удовольствием полюбовался новым носом этого типа, – ощерился Ньют.

Его голос был полон такой ярости, что Томас даже вздрогнул. Через что в течение третьей фазы пришлось прийти обычно спокойному и выдержанному Ньюту, что он еле справляется с собой?

Крысюк закатил зенки и тяжко вздохнул.

– Во-первых, каждому из вас известно, каковы будут последствия, если вы попытаетесь причинить мне хоть малейший вред. Как уже было сказано – за каждым вашим шагом следят. Во-вторых, я сожалею о тех, кого вы потеряли; однако в конце концов вы поймёте, что утраты не были напрасны. Что до меня, то, похоже, как я ни стараюсь, до вас, мои дорогие друзья, не доходит, насколько высоки ставки в нашей игре. Речь идёт о выживании человеческой расы – никак не меньше.

Минхо набрал было в грудь воздуха, видимо, собираясь дать Крысюку достойный отпор, но сдержался и закрыл рот.

Томас подозревал, что каким бы искренним ни казался белоодеянный тип, наверняка все его уверения – только обманный трюк. Однако заедаться с Крысюком в данный момент не стоило – ни кулаками, ни словами. Самая важная вещь для них сейчас – это терпение, терпение и ещё раз терпение.

– Кончайте галдёж, – ровным тоном произнёс он. – Давайте выслушаем его.

Но не успел Крысюк раскрыть рот, как заговорил Котелок:

– А с какой стати мы должны верить, что вы… как оно называется… да, Барьер… Так вот – с чего это вам, после всего того, что вы с нами сотворили, удалять этот самый Барьер? Благодарю покорно, может, я не хочу его удалять? Провались это моё прошлое куда подальше, вот что!

– ПОРОК – это хорошо, – раздался вдруг голос Терезы – задумчивый, отстранённый, будто она говорила сама с собой.

– Что? – откликнулся Котелок.

Все повернулись и уставились на Терезу.

– ПОРОК – это хорошо, – повторила она чуть громче и, не вставая со стула, обернулась лицом к другим присутствующим. – Когда я очнулась от комы, то могла написать у себя на руке всё что угодно, но почему-то написала именно эти три слова. Всё думаю, думаю об этом… Должна же быть причина. Предлагаю заткнуть рты и делать так, как этот человек предлагает. Мы сможем понять происходящее, только если нам полностью восстановят память.

– Согласен! – выкрикнул Арис – гораздо громче, чем это было необходимо.

Аудитория взорвалась. Все бросились в споры; по большей части они шли между приютелями, ставшими на сторону Котелка, и членами группы Б, поддерживающими точку зрения Терезы. Томас сидел тихо и в споры не встревал. Хуже момента для выяснения отношений не придумаешь.

– Тихо! – взревел Крысюк и обрушил кулак на кафедру. Подождал, пока все не замолкли. – Никто не собирается упрекать вас за недоверие. Вы были вынуждены действовать на пределе ваших физических и духовных сил, вы видели смерть ваших друзей, пережили ужасы, которые едва можно вынести. Вы имеете право на недоверие. Но я обещаю вам: когда всё закончится, никто из вас не оглянётся назад…

– А что если нам этого не надо? – оборвал его Котелок. – Что если мы не хотим, чтобы наши воспоминания возвращались?

Томас взглянул на Котелка с облегчением. То, что сказал его товарищ, в точности соответствовало мыслям самого Томаса.

Крысюк вздохнул.

– Почему? Потому что тебе действительно неинтересно твоё прошлое или потому что вы не доверяете нам?

– Не доверяем? Ну что ты! – иронично отозвался Котелок. – Не могу представить себе, с какой стати нам не доверять вам?

– Вам не приходит в голову, что если бы в наши планы входило причинить вам вред, мы бы уже это сделали? – Оратор опустил взгляд на крышку кафедры, потом снова уставился на аудиторию. – Не хотите убирать Барьер – не надо. Стойте и смотрите, как это делают другие.

Реальный выбор или блеф? По тону Крысюка ничего толком сказать было нельзя. Впрочем, уже то, что он сказал это, вызывало удивление.

В помещении повисла тишина. Прежде чем кто-либо подал голос, Крысюк сошёл с подиума и направился к двери в задней стене аудитории. Дойдя до неё, он вновь обернулся к публике.

– Вам и в самом деле хочется провести остаток жизни в неведении о том, кто ваши родители, друзья, близкие? Неужели вы упустите шанс возродить в памяти два-три по-настоящему ценых момента вашей жизни до того, как начались Испытания? Если так, то милости прошу. Но вам, может статься, другого шанса и не представится…

Томас тщательно взвешивал своё решение. Конечно, ему хотелось вспомнить своих родных – он думал о них так часто, так много… Но он хорошо знал, чего можно ожидать от ПОРОКа. Ещё раз на те же грабли он не наступит. Будет драться когтями и зубами, но не позволит этим людям опять шалить с его мозгом. Как же, так он и поверил, что теперь они восстановят его истинные воспоминания! Они же могут впаять ему любые, по своему выбору!

Было и ещё кое-что, волновавшее его не меньше – та мысль, что вспыхнула в его мозгу, когда Крысюк в первый раз упомянул об удалении Барьера. Мало того, что Томас не желал безропотно принимать всё, что ПОРОК постарается выдать за его подлинные воспоминания. Нет – юноша был напуган другим соображением: если все утверждения этих людей насчёт его собственного вклада в планы ПОРОКа – правда, то ему таких воспоминаний и даром не надо. Он не мог ни понять, ни принять того человека, которым, по словам ПОРОКа, он когда-то был. Ещё больше – он ненавидел прежнего Томаса.

Как только Томас увидел, что Крысюк открыл дверь и исчез из аудитории, он низко наклонился к Ньюту и Минхо – так, чтобы больше никто не услышал – и прошептал:

– Мы не должны этого делать! Ни за что и никогда!

Минхо сжал плечо Томаса:

– Аминь. Даже если бы я доверял этим шенкам, на кой мне эти воспоминания? Глянь только, что они сделали с Беном и Алби.

Ньют кивнул.

– Нам надо начать действовать, да поскорей. И как только мы что-нибудь предпримем, я уж точно оторву парочку их гребанутых голов – глядишь, мне от этого полегчает.

Томас согласился, но предупредил, что им надо быть осторожными.

– Поскорей-то – да, но не второпях, – заметил он. – Спешкой можно всё испортить. Надо дождаться наиболее подходящего момента.

Томас вдруг почувствовал, как в нём возрождаются силы и боевой дух – ни того, ни другого он не чувствовал уже так давно, что их внезапное возвращение даже повергло его в некоторое изумление. Он снова с друзьями, Испытаниям пришёл конец. ПОРОК больше не заставит их плясать под свою дудку.

Все поднялись и пошли к выходу. Но, повернув круглую ручку и открыв дверь, Томас приостановился. От того, что он услышал, сердце его сжалось: проходящие мимо товарищи по Испытаниям продолжали обсуждать сказанное Крысюком, и большинство из них решило вернуть себе память.

***

Крысюк ждал за дверью. Он повёл их по запутанным глухим коридорам без окон и наконец остановился перед массивной стальной дверью. Тяжёлая, с солидными запорами, она, похоже, была герметичной. Проводник в белых одеждах приложил карточку-ключ к прямоугольному углублению в двери, и после нескольких щелчков, металлическая плита отошла от стены со скрежетом, напомнившим Томасу движущиеся Двери Приюта.

За этой дверью была ещё одна; как только группа заполнила маленький предбанник, Крысюк закрыл первую дверь и той же самой карточкой открыл вторую. Она вела в обширное помещение, ничем особенным не выделявшееся в ряду других. Стены и потолок здесь были всё того же бежевого цвета, а полы выложены такой же плиткой, что и коридоры. Здесь стояло несколько конторских шкафчиков и столов, а вдоль задней стены выстроился ряд коек, над каждой из которых висело нечто непонятное – наводящая жуть странная штуковина из сияющего металла со свисающими пластиковыми трубками. Штуковина напоминала маску. В Томасе взыграло отвращение – провалиться ему на этом месте, если он позволит натянуть себе на физиономию этакую гадость!

Крысюк махнул в сторону кроватей.

– Вот здесь мы и удалим Барьер из вашего мозга, – заявил он. – Беспокоиться не о чем, эти устройства только выглядят устрашающе. Сама процедура вовсе не так болезненна, как вы воображаете.

– «Вовсе не так болезненна»? – повторил Котелок. – Что-то мне это не нравится! Значит, она болезненна – вот что ты на самом деле хочешь сказать.

– Конечно, вы испытаете небольшой дискомфорт, это как-никак хирургическое вмешательство. – Крысюк пошагал к большой машине слева от коек, передняя панель которой была усыпана множеством всяких кнопок, перемигивалась огоньками, сияла экранами. – Мы удалим крохотное устройство, помещённое в ваш мозг, в тот отдел, который заведует долговременной памятью. Пусть это и звучит пугающе, но сама процедура не так уж страшна, уверяю вас. – И он начал тыкать в кнопки. Комнату заполнило тихое гудение.

– Подождите, – сказала Тереза. – А ту штучку, которая позволяет вам контролировать нас, вы тоже удалите?

Томас мгновенно вспомнил: Тереза в том сарае в Топке… Алби, извивающийся на постели в Берлоге… Гэлли, убивающий Чака… Все они были под контролем ПОРОКа. На кратчайший миг Томас усомнился в своём решении – ведь тогда он оставит себя на милость этих людей. Может, всё-таки позволить им провести операцию? Но он тут же одёрнул себя и сомнение исчезло. Так просто он не сдастся.

Тереза продолжала:

– И как насчёт… – но замялась, взглянув на Томаса.

Он понял, о чём она подумала. Как насчёт их способности к телепатическому контакту? Не говоря уже о том, что ему сопутствовало: чувство присутствия друг у друга в сознании, как будто они делили один мозг. Томаса почему-то привела в восторг мысль о том, чтобы утерять эту способность навсегда. Может, тогда и пустота в душе, оставшаяся там после ухода Терезы, исчезнет?

Тереза опомнилась и договорила:

– Вы всё уберёте оттуда? Абсолютно всё?

– Всё, – кивнул Крысюк, – кроме одного микроскопического прибора, который позволяет нам картировать паттерны убойной зоны. А насчёт того, о чём ты хотела спросить и не спросила… Я вижу по твоим глазам, что ты имела в виду. Нет, ты, Томас и Арис больше не сможете развлекаться вашим маленьким фокусом. Мы выключили его на время, но теперь он пропадёт насовсем. Но ведь взамен к вам вернётся долговременная память! К тому же, мы больше не сможем манипулировать вашим сознанием. Боюсь, это пакет, который нужно либо купить целиком, либо не покупать вовсе.

Присутствующие задвигались, начали перешёптываться. Должно быть, в голове у каждого носились тысячи мыслей. Да, здесь было, о чём поразмыслить – столько всего надо было принять во внимание, столько всего накопилось в душах против ПОРОКа. Но, кажется, боевой дух в группе поулёгся и сменился желанием поскорее разделаться со всеми этими неприятными вещами.

– Это же рассчитано на дурачков, – сказал Котелок. – На безмозглых идиотов, понятно?

Но ответом ему служили лишь пара-тройка досадливых стонов.

– О-кей, похоже, у нас всё готово, – провозгласил Крысюк. – Да, ещё одно. Мне нужно кое-что вам сказать перед тем, как вы обретёте память. Лучше услышать это от меня, чем… когда вы сами вспомните тесты.

– К чему вы клоните? – спросила Харриэт

Крысюк сомкнул руки у себя за спиной и придал своей физиономии скорбное выражение.

– Некоторые из вас имеют иммунитет к Вспышке. Но… у других его нет. Я зачитаю список. Будьте добры, проявите выдержку.