Только теперь Томас осознал весь ужас происходящего. Раньше до него не доходило, что Винс – фанатик; просто не было времени задуматься над поведением этого человека. Но сейчас всё стало на свои места: и то, как правоударники обращались с Томасом и его друзьями в фургоне на пути с аэродрома в убежище; и то, почему эти люди не обзавелись обычным оружием, зато раздобыли массу взрывчатки. Они вовсе не собирались брать в свои руки контроль над ПОРОКом! Они попросту хотели любой ценой смести его с лица земли. Значит, Томас и «Удар правой» всё-таки не были на одной стороне. Может, рядовые правоударники и полагали, что ими движут чистые и благородные побуждения, но юноша начинал подозревать, что у лидеров организации были куда более тёмные мотивы.

Ему придётся вести себя очень осмотрительно. Самое важное сейчас – это спасти друзей и вывести отсюда всех, кого захватил ПОРОК.

Голос женщины прервал течение его мыслей.

– Что-то ты больно долго думаешь, малец. Череп не жмёт?

– О… извините. Вы не знаете, когда произойдёт взрыв?

– Да что тут знать – скоро. Они уже несколько часов этим занимаются. Хотят рвануть всё одновременно, но, я так думаю, вряд ли у них это выйдет, никто толком не знает, как это сделать.

– А как же люди, которые сейчас внутри? Как насчёт тех, кого мы пришли спасать?!

Дозорные переглянулись и пожали плечами.

– Винс надеется, что они вовремя уберутся оттуда.

– То есть как – «надеется»?!

– Да вот так.

– Мне надо с ним поговорить.

На самом деле, Томасу больше всего хотелось отыскать Бренду и Минхо. Неважно, что там затевает «Удар правой», но им прежде всего нужно добраться до Лабиринта, вывести оттуда людей и доставить их к транс-плоскости.

Женщина махнула на пролом в стене:

– Давай туда. Наши окопались в тех краях, так что там ты наверняка найдёшь Винса. Да поосторожней! Охранники ПОРОКа торчат за каждым углом и только и ждут, как бы кому вцепиться в глотку, пар-разиты.

– Спасибо за предупреждение.

Томас направился к пролому.

***

Здесь не было больше ни сирен, ни мелькающих красных огней. Только чернота. Томас поначалу ничего не видел и ничего не слышал – он тихо и быстро пробирался по коридору, постоянно держась настороже. За любым поворотом могла ожидать засада. Постепенно под потолком начали появляться неяркие лампочки; чем дальше, тем освещение становилось лучше. Наконец он добрался до конца коридора и обнаружил там приоткрытую дверь. Он подбежал к ней и заглянул внутрь: обширная комната, несколько столов опрокинуты набок, и за ними, словно за щитами, прячутся люди.

Всё их внимание было обращено на большую двустворчатую дверь в задней стене, поэтому никто не заметил появления Томаса. Тот не спешил входить; спрятавшись за косяком, он лишь просунул в дверь голову – надо сначала понять, что здесь происходит. За одним из столов он сразу разглядел Винса и Гэлли, но остальные присутствующие были ему незнакомы. У левой стены комнаты был выгорожен маленький кабинет, и там тоже сгрудилось человек девять-десять. Их лица прятались в тени, так что Томас никого не мог разглядеть.

– Эй, – громким шёпотом позвал Томас. – Эй, Гэлли!

Тот мгновенно обернулся, но в полумраке поначалу не разобрал, кто его зовёт и завертел головой. Наконец, увидел Томаса и прищурился, будто не веря собственным глазам.

Томас помахал ему рукой, Гэлли жестом позвал его внутрь.

Юноша огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что всё в порядке, а затем на полусогнутых прошмыгнул к столу и присел на корточки рядом со своим закадычным недругом. У него накопилось столько вопросов, что он не знал, с которого начать. Гэлли опередил его:

– Что произошло? Что они с тобой сделали?

Винс метнул в обоих зверский взгляд, но ничего не сказал.

Томас не знал, что ответить.

– Они… э… ну… взяли несколько анализов… Слушай, я знаю, где они держат иммунов. Вы не можете взорвать комплекс, пока мы не выведем отсюда людей!

– Вот сам и выводи, – вступил в разговор Винс. – Нам некогда с вами валандаться. У нас один-единственный шанс, и мы не намерены его упустить.

– Но вы же сами привезли сюда этих людей!

Томас бросил взгляд на Гэлли, ожидая от того поддержки, но парень только молча передёрнул плечами.

Значит, поддержки не жди. Придётся действовать самостоятельно.

– Где Бренда, Минхо и все остальные? – спросил он.

Гэлли мотнул головой в сторону кабинета:

– Все там. Сказали, ничего не будут предпринимать, пока ты не вернёшься.

Томасу внезапно стало жаль сидящего рядом изуродованного парня.

– Гэлли, пойдём со мной. Пусть эти фанатики делают, что хотят. Пойдём, Гэлли! Ведь когда мы были в Лабиринте, ты же хотел бы, чтобы кто-нибудь пришёл и вызволил нас, ведь так?

Винс резко развернулся к ним.

– Даже не думай! – рявкнул он. – Томас, ты знал, какая у нас цель, когда шёл сюда. Если ты сейчас отделишься, я буду считать тебя перебежчиком. С соответствующими последствиями.

Томас неотрывно смотрел на Гэлли. В глазах приютеля была такая печаль, что у юноши дрогнуло сердце. А ещё он различил в этих глазах то, чего никогда не видел раньше – доверие. Настоящее, искреннее доверие.

– Пойдём с нами, – повторил Томас.

На лице старинного врага медленно проявилась улыбка. Его ответ всё же оказался для Томаса неожиданностью. Гэлли сказал:

– О-кей.

Томас не стал ждать реакции Винса, схватил Гэлли за руку, оба приютеля рванули через комнату к кабинету и заскочили внутрь.

Первым на Томаса прыгнул Минхо и сграбастал его в медвежьи объятия. За ним последовали Бренда, Хорхе, Тереза и даже Арис. Гэлли скромно стоял в сторонке – ему, кажется, было немного не по себе.

У Томаса голова пошла кругом от всех этих проявлений чувств. Особенно он был рад видеть Бренду, и потому не торопился выпускать её из объятий. Но как бы это ни было приятно, время для нежностей ещё не пришло.

– Я не смогу объяснить всё вот прямо так сразу. Скажу только, что мне стало известно о существовании некоего «запасного пути» – транс-плоскости, которая выведет нас отсюда. Но сначала нужно найти иммунов, которых держит у себя ПОРОК. Времени у нас не много – «Удар правой» собирается взорвать весь комплекс.

– И где нам искать иммунов? – спросила Бренда.

– Да, ты знаешь, где они? – присоединился Минхо.

И Томас произнёс то, что, как он думал, ему никогда не придётся произнести:

– Нам надо вернуться в Лабиринт.