Томас приземлился на все четыре на дощатый пол сарая. Он никак не мог отдышаться, кашлял, отплёвывался; сердце колотилось с бешеной скоростью и отказывалось успокаиваться. Он бросился прочь от транс-плоскости, стараясь убраться подальше – на случай, если с той стороны прилетит какой-нибудь зловредный обломок. Удирая, он краем глаза заметил Бренду – та нажимала кнопки на контрольной панели. Серая мерцающая стена мигнула и пропала, на её месте теперь виднелась дощатая стена сарая. «Откуда она знает, как это делается?» – недоумевал Томас.

– Быстро убирайтесь отсюда! – скомандовала она Томасу и Минхо.

Томас озадачился ещё больше – в голосе его подруги звучала страстная настойчивость. Куда торопиться – они же теперь в безопасности! Или как?…

– Я должна сделать ещё кое-что, – пояснила Бренда.

Минхо уже вскочил на ноги и подошёл к Томасу – помочь тому подняться.

– Мои грёбаные мозги уже совсем не шевелятся. Пусть она делает, что хочет, валим отсюда!

– Лады, – согласился Томас.

Друзья несколько секунд постояли, переводя дыхание и глядя друг другу в глаза – они словно заново переживали всё, через что им пришлось пройти вместе: кровь, боль, смерть. А ещё в их глазах была надежда, что может быть – лишь может быть – все испытания остались позади.

Но больше всего Томаса терзала скорбь о потерянных друзьях. Смерть Терезы, отдавшей свою жизнь взамен его, Томаса, жизни – эта боль была непереносима. В этот момент, когда он смотрел в глаза своему настоящему, самому верному и надёжному другу, он поклялся себе никогда не рассказывать Минхо о гибели Ньюта.

– Ещё бы не лады, образина ты уродливая, – отозвался наконец бывший Страж в своей обычной манере, однако без фирменной кривой усмешки. Его взгляд сказал Томасу: друг чувствует то же самое. В глазах Минхо светилось понимание: они оба будут скорбеть об утратах до конца жизни. Затем Минхо развернулся и вышел. Томас ещё некоторое время постоял, затем последовал за ним.

Выйдя из сарая, он вынужден был опять остановиться. Они попали в место, которого просто не могло быть – пышная зелень, кипящая повсюду жизнь. Он стоял на вершине холма, возвышающегося над лугом, где посреди высокой густой травы пестрели цветы. По лугу бродили люди – две сотни спасённых иммунов; кое-кто из них даже бегал и прыгал от полноты чувств. Правый склон холма плавно опускался в долину, заросшую высоченными деревьями – лес простирался на многие мили и заканчивался там, где в синее безоблачное небо упиралась иззубренная стена скалистых гор. Слева от Томаса травяная равнина переходила в заросли кустарника, за ними тянулась полоса песка, а дальше гнал свои тёмные, покрытые белой пеной валы необъятный океан.

Рай. Они очутились в раю. Томасу оставалось только надеяться, что в один прекрасный день и он тоже сможет прочувствовать ту радость, которой лучилось это место.

Томас услыхал стук захлопнувшейся двери и приглушённый шелест занявшегося огня. Он обернулся и увидел Бренду; та легонько подтолкнула его, уводя от горящего сарая.

– На всякий случай? – спросил он.

– На всякий случай, – подтвердила она и улыбнулась ему такой сердечной и искренней улыбкой, что он на мгновение почувствовал себя спокойнее – совсем чуть-чуть, но всё же. – Мне… мне жаль, что с Терезой так получилось…

– Спасибо. – Другого слова он попросту не нашёл.

Бренда больше ничего не сказала, да и к чему?

Они спустились на луг и присоединились к своим друзьям – тем, с кем плечом к плечу боролись против Янсона и его приспешников. На всех живого места не было от ран и кровоподтёков. Томас встретил взгляд Котелка – такой же, какой был несколько минут назад у Минхо. Все повернулись к горящему сараю и молча смотрели, как его пожирает пламя.

***

Прошло несколько часов. Томас сидел на прибрежном откосе, болтая в воздухе ногами и вперив взор в океан. Солнце уже почти исчезло за горизонтом, который казался объятым пламенем. Это был самое невероятное и впечатляющее зрелище, которое юноше когда-либо приходилось наблюдать.

Минхо уже отправился в лес, где они решили устроить себе жильё. Необходимо было выслать людей на поиски пропитания, организовать строительство, обеспечить безопасность, ну и тому подобное. Томас был рад, что кто-то взял всё это на себя. Он устал тащить на своих плечах груз ответственности. Устал душой и телом. Он надеялся, что здесь, в этом месте, они будут изолированы от остального мира. Пусть они там творят, что хотят – разбираются со Вспышкой, ищут лекарство, но – сами, без него. Он понимал, что процесс этот будет долгим и тяжёлым, и не хотел принимать в нём участия. С него хватит.

– Привет!

Он повернулся. За спиной стояла Бренда.

– Тебе тоже привет, – ответил он. – Посидишь со мной?

– Да, спасибо. – Она плюхнулась рядом. – Какой закат! Напоминает те, которыми я любовалась из окон ПОРОКа. Только там они никогда не были такими красивыми.

– То же самое ты могла бы сказать обо всём, что происходило в ПОРОКе.

Томас снова ощутил боль – перед его мысленным взором прошли лица Чака, Ньюта, Терезы…

Несколько минут они молча наблюдали, как гаснет свет дня, небо и волны из оранжевых становятся пурпурными, а потом – тёмно-синими.

– О чём ты думаешь? – спросила Бренда.

– Абсолютно ни о чём. На некоторое время я вообще прекращаю о чём-либо думать.

Томас не рисовался, он действительно этого хотел. Впервые за всю свою жизнь он чувствовал себя в безопасности. Они оба были в безопасности, и они дорого за неё заплатили.

Затем он сделал единственную вещь, которая пришла ему в голову – взял руку Бренды в свою.

Она сжала его пальцы в ответ.

– Здесь больше двухсот спасённых, и все – иммуны. Хорошее начало.

Томас покосился на неё с подозрением – в её словах ему почудился тайный смысл, которого он пока не улавливал.

– Что ты хочешь этим сказать?

Она потянулась к нему и поцеловала – сначала в щёку, потом в губы.

– Ничего. Совсем ничего.

Томас выбросил из головы все тревоги и привлёк девушку к себе. На горизонте отгорел последний луч заката.