Бринт Такаши тупо глядел в монитор, зачем-то пытаясь вспомнить то время, когда он еще не знал о скором конце света.

Его заместительница Мари Ривера сидела рядом, и любой, кто увидел бы, как она мерно раскачивает головой из стороны в сторону, непременно назвал бы ее вторым самым несчастным человеком на планете. Первым был Бринт.

— Ну что? — спросила Мари. — Что ты думаешь?

— Что я думаю? Я думаю, что мы имеем дело с глобальной катастрофой, — ответил Бринт. — Извержения вулканов во всем Тихоокеанском регионе. Снежные бураны в тех областях Южной Америки, где до сих пор никогда не видели снега. Одна надежда, что тропический циклон, зарождающийся над Атлантикой, погасит лесные пожары на северо-востоке.

— Попробуем быть оптимистами, — мрачно отозвалась Мари. — По крайней мере, теперь люди поймут, что мы в опасности!

— Люди продолжают верить в то, во что им велит верить СК! Поскольку страх всегда сильнее правды. — Бринт провел рукой по своим темным волосам и вздохнул. — Могу себе представить, как гордился бы нами Аристотель! Кто бы мог подумать, что взлелеянные им Историки дойдут до такого ничтожества. СК вот-вот одержит окончательную победу — пусть даже ценой гибели всего мира!

На самом деле его беспокоили не стихийные бедствия. И не аварийные отключения электричества. И даже не нехватка продовольствия. Его терзали Отголоски. Каждый день, когда Бринт возвращался домой и смотрел на фотографию, висящую над камином — они с женой сидят рядышком у реки, солнце сверкает на воде за их спинами, — он испытывал какое-то неприятное замирание в мозгу и под ложечкой. Некий тревожный провал в памяти, доводящий его до исступления. Кого-то — по крайней мере, кого-то одного — на этой фотографии не было. Разум твердил, что это совершеннейшее безумие, но Бринт нутром чувствовал, что на фотографии кто-то отсутствует.

Он был не единственным, кого посещали такие ощущения. С каждым днем все больше людей сталкивались с Отголосками. Они обрушивались всегда неожиданно. И запросто могли свести с ума. В буквальном смысле.

Время сбилось с пути — Историки никогда в этом не сомневались. И поскольку настоящее окончательно вышло из-под контроля, то оставалась последняя надежда… вернуться назад и попытаться исправить прошлое.

Мари поступила так, как поступала всегда, когда видела, что Бринт готов впасть в уныние. Она сделала вид, будто ничего не замечает, и перешла к текущей задаче.

— Как дела у Смитов? — спросила она. Из всех ученых, на которых в разное время удавалось выйти Историкам, Смиты были единственными, до кого не дотянулись лапы СК. Пока.

Бринт открыл файл Смитов и просмотрел список последних достижений. Все эксперименты, открытия и записи Смитов — буквально все, чем они ежедневно занимались в своей лаборатории, — скрупулезно просматривалось Историками. Без ведома Смитов, разумеется. За что Бринт непременно собирался извиниться перед ними после того, как мир будет спасен.

Минуту-другую Историки молчали, зачарованно разглядывая цифры на мониторе. Смиты подобрались совсем близко. Если бы только они смогли найти последний недостающий фрагмент в своих расчетах! Если бы только успели дать Историкам реальный шанс на претворение в жизнь великого плана по спасению мира, разработанного Аристотелем две тысячи лет тому назад…

— Он приближается, — прошептала Мари. — Все случится гораздо раньше, чем мы предполагали!

Бринт кивнул, холодея от страха.

— Я никогда не думал, что это произойдет при моей жизни!

Когда Мари снова заговорила, ее слова прозвучали как пророчество гибели, изреченное древним морщинистым оракулом:

— Он приближается, в этом нет сомнения. Грядет Катаклизм, и когда он наступит, живые позавидуют мертвым.