Указателя никакого не было. Просто кучка полуразвалившихся лачуг, нищенские огороды. Саша и Лева увидели старика, сидящего на завалинке, подошли к нему, угостили сигаретами и спросили, что это за деревня и как отсюда доехать до какого-нибудь города. Услышав, что это село Ненарадово, они заволновались и, поблагодарив старика, отошли в сторону.

— Надо уходить отсюда.

— Он говорит, автобус на Валдай раз в неделю.

— Пешком уйдем.

— Белкин, я не могу… Я устал. — Был полдень; ночь прошла без сна, а все утро они сидели на опушке леса, осматриваясь, и вышли, лишь убедившись, что никакой милиции в этой жалкой деревне не видно. — Давай здесь у какого-нибудь старичка поедим, вымоемся и заночуем, а завтра утром уйдем.

— А как же та записка?

— Забудь. Это были шуточки Чарского. Он же прикольщик И наверняка сел с таким названием штук сто.

Саша был уже не в таком отчаянии, как несколько часов тому назад, потому что утром тайком от Левы (стыдливый Лева всегда уходил справлять нужду очень далеко в лес) позвонил Маше по телефону, и она ответила. Саша знал, что звонок был делом очень рискованным, но не мог не позвонить. Он позвонил, а потом зашвырнул телефон в болото, мимо которого они проходили. И вроде бы все обошлось. (Прослушка сняла звонок, и было определено местонахождение неизвестного абонента, и наряд милиции немедля выехал туда, но заблудился и едва не утонул в болоте, после чего отношения между Геккерном и начальником райцентровской милиции совсем испортились.)

Маша сказала: «Алло», а больше ничего не сказала, потому что и Саша ничего не сказал ей: он понимал, что не станет она с ним разговаривать. Но она была жива и была у себя дома, и голос у нее был обыкновенный, и Саша мог дышать и надеяться на лучшее.

Они снова подошли к старику:

— Дедушка, можно у вас остановиться до завтра? И баньку бы истопить. Мы заплатим.

— Нету баньки-то, — отвечал старик, — сгорела,…

— А у соседей ваших есть банька?

— Да вроде есть у Семиных… А, нет, — спохватился старик, — Колька Семин на той неделе спьяну свою баньку топором порубил… когда за женой гонялся-то…

— Кто-нибудь в вашей деревне моется?!

— Вы бы, ребята, на хутор пошли, — посоветовал старик, — там у них водопровод и всякая цивилизация.

— Там кто живет?

— Черненькие, — лаконично отвечал старик. — Фермеры. Электричество у них… Биотуалеты, во как…

Старик, махнув трясущейся рукой, показал Саше и Леве направление (за деревней — направо), и они пошли туда, одарив старика сторублевкой.

— Мандарины небось выращивают, — сказал Саша.

— Навряд ли в здешнем климате можно вырастить мандарины, — сказал Лева. — Они скорей уж баранов разводят.

Саша и Лева поняли старика так, что на хуторе живут кавказцы (не цыгане же!). Навряд ли кавказцы выдадут их русской милиции. Очень скоро они услышали мычание коров, а потом увидели в низине за пригорком — замок. Да, это был именно замок, а не что иное, ибо он обнесен был высоченной крепостной стеною, которую еще окружал ров с водой. Ров был широкий и глубокий.

— Может, и цыгане, — сказал Лева. — Цыгане если уж строят дом, так строят.

— Ты новорусских домов не видел, — сказал Саша. Он пытался прикидывать в уме, сколько камня пошло на одну только стену, и думал о своем прекрасном доме, и тоска грызла его, и зависть кусала больно. — Короче, они нас не впустят. У кого такие заборы — те чужих не любят.

— Да, — сказал Лева, — у тебя в Остафьеве был точно такой.

(Это была неправда, забор вокруг Сашиного участка был обыкновенный.)

Саша и Лева обогнули замок. Слева от замка был луг, наполовину скошенный. На лугу паслись коровы, козы и гнедая лошадь. Пастуха не было видно. Дальше луга была маленькая грустная речка с берегами, заросшими седым ивняком, а за речкой тянулись необъятных размеров картофельные и луковые поля, и на борозде стояла новенькая картофелеуборочная машина. Еще имелся большой белый ангар, в котором кто-то жизнерадостно хрюкал. Никто ничего не охранял. Со стороны ворот даже рва с водой не было. Они подошли к воротам. На воротах была медная львиная голова с кольцом в носу, а выше нее — табличка: «ОСОТОРОЖНО ЗЛАЯ МЕДВЕДЬ».

— Шутники, — сказал Саша и дернул льва за кольцо. За воротами что-то заревело басом. Никогда Саша

у собаки такого рычанья не слышал. Потом послышались шаги, и приятный женский голос спросил:

— Кто там?

— Откройте, пожалуйста! — сказал Саша. — Мы заблудились… Водички напиться…

Ворота медленно поехали в стороны, и Саша с Левой увидали поросшую низким кустарником аллею, а на аллее — толстую пожилую негритянку в полосатом платье и фартучке, на шее — яркие бусы, ниток десять, все перепутанные. В руках негритянка держала двуствольное ружье. Оба дула глядели Саше прямо в лоб. У ног ее сидел медведь-подросток. Медведь был в ошейнике, но без намордника и без цепи. В глубине сада, у большого белокаменного коттеджа, маячили шесть или семь курчавых головок

— Проходить, пожалуйста, — сказала негритянка, улыбаясь во все свои сорок или пятьдесят белоснежных зубов и не опуская ружья, — добро пожалуйста… Кока-кола пожалуйста? Квас? Квасить? Пожалуйста?

— Thank you please, — сказал Саша, — we are welcome…

Никогда-то он толком не знал английского, а теперь и подавно все перезабыл. Лева знал английский получше, но это было все равно: негритянка по-английски не говорила.

— Баня пожалуйста, — сказал Лева, — пожалуйста… Мы заплатим, честное слово, у нас есть деньги.

— Да-да, конечно, пожалуйста. Есть финский сауна, есть ванна джакузи.

Она наконец опустила ружье, и они вошли.