— Все-таки все узлы завязываются в Петербурге.

— И развязываются там же. Они уже близко, они вот-вот возьмут их и рукопись. И мы сможем позаботиться о нем.

— Ты не допускаешь мысли, что твои агенты обо всем догадались? Что они возьмут рукопись и сбегут?

— Я принял меры. Не сбегут.

— Никому нельзя доверять…

— В этом суть системы.

— Да. В этом ее суть.

— Ты хочешь сказать… нет, нет! Клянусь, я не… Я всей душой, всеми потрохами… Я ничего от тебя не утаиваю, ни на что не претендую…

— Еще б ты претендовал!…Но послушай… если окажется, что он — это ты?

— А если — ты?

Собеседники мило улыбнулись друг другу, и каждый инстинктивно ощупал языком коренной зуб (у одного — левый верхний, у другого — правый нижний), проверяя, на месте ли ампула с цианистым калием. Потом первый сказал:

— Занятный все-таки типчик был Бенкендорф… Бонвиван, лихой рубака, партизанил с Денисом Давыдовым; рассеянный, небрежный, недалекий… В сущности, его интересовали только две вещи: бабы и жратва. И в то же время он создал систему, да такую, что успешно функционирует чуть не двести лет… и, Бог даст, продержится еще долго… Как это уживалось в одном человеке?

— Просто он очень любил Россию… Однако я бы не стал преувеличивать его роль… Да, он поставил во главу угла сбор и анализ информации; да, он первым понял, что бороться нужно не с людьми, а с мыслями; но… На мой взгляд, Зубатов сделал больше: создал основу оперативно-розыскной деятельности, придумал внутреннюю агентуру…

— Слабак он был! Застрелился, испугавшись революции…

— Ничего он не испугался. Он просто не мыслил жизни своей без России и Государя.

— Ну и дурак… Ведь ничего не изменилось.

— Все могут ошибаться… Между прочим, гениальнейшая идея всех времен и народов — чтобы ликвидировать движение, нужно его организовать и возглавить, — тоже Зубатову принадлежит!

— Эта твоя гениальная идея с успехом использовалась еще в Римской империи.

— Да, но системы-то не было. И опричнина местами бывала эффективна, но как бессистемно, как нелепо все делалось!… Знаешь, когда я думаю о величии системы, мне иногда хочется пасть на колени… Система, устоявшая и усилившаяся даже под властью антихриста; система, пред которой не только личность, но даже экономический уклад и общественный строй — ничто!

Первый оборвал эти излияния:

— Ты мне зубы-то не заговаривай. Если в течение недели твои паршивцы не возьмут рукопись — я с тебя живого шкуру спущу. На Систему надейся, а сам не плошай — так-то, друг ты мой дорогой…