— Плохо. Очень плохо. Твои все Подмосковье усеяли трупами, как хорьки в курятнике, а где результат?

— Будет.

— Я тебе дал трое суток, а прошло больше двух недель. Очень плохо.

— Профессор очень умен, а Спортсмен дерзок. Я их недооценил.

— А я, похоже, тебя переоценил… Ладно, успокойся. Коней на переправе не меняют… Что твои докладывают? Контакт был?

— Не было. (Агенты не делились своими предположениями и подозрениями с высшим начальством, а, как водится, докладывали, что все под контролем и операция идет по плану.) Я убежден — они ничего не поняли.

— Кто ничего не понял? Твои агенты или Спортсмен с Профессором?

— Те и другие.

— Ну-ну… А ты сам как думаешь — кто он?

— Выбор-то не так уж велик…

— Но ведь он может оказаться каким-нибудь совершенно неизвестным, рядовым жителем какой-нибудь глухой деревушки!

— Не может. Ты пойми: если пророчество сбывается — значит, он уже давно идет предначертанным ему путем. Если мы не остановим его — катастрофа неминуема, Россия погибнет.

— Мы не дадим России погибнуть. Мы позаботимся о ней… Слушай, а ты не допускаешь, что он — это…

— Не-ет… Этот — наш с потрохами… И тем менее он как минимум — депутат.

— Тогда — чего проще? Пусть террористы взорвут Думу во время пленарного заседания. (Смеются.)

— Если б они все ходили на все заседания! Прогульщики, бездельники чертовы… И потом, он может быть каким-нибудь мэром или губернатором…

— Ну, против губернаторов уже приняты меры.

— Не разделяю твоего оптимизма. И назначенный губернатор может оказаться им. Узнает — головка закружится…

— Губернаторов в России не так уж много. Можно позаботиться.

— С губернаторами-то можно. Мэров больно много. Обо всех не позаботишься.

— Так когда твои возьмут их?

— Скоро, скоро, клянусь. По прогнозам, они должны сейчас быть в Торжке.

— А ведь мэр Торжка-то…

— Да, да.

— Скажи… Когда пишешь — сбывается?

— По-разному бывает. Но чаще всего — да.

— Тогда почему пишут плохое? Ведь оно сбудется. Писали бы все хорошее… Или хорошее не сбывается?

— Редко, — сказал Большой. — Как бы тебе объяснить… Иногда пишешь и знаешь: сбудется. Иногда — наоборот. Нарочно пишешь, чтоб не сбылось. А иногда не хочешь и боишься, что сбудется, а все равно пишешь. Просто не можешь написать по-другому.

— Зачем вообще пишут? Ведь все давным-давно написано.

— Я не знаю.