– Все знают: Карин Маккензи – шлюха.

Элли не знала эту девчонку, как и других, что подошли к ней на площадке и встали вокруг группками, тихонько подслушивая.

– Она еще в восьмом классе всем давала, – продолжала девушка. – И потом неделями хвасталась, как все было. А помнишь, что говорили про нее и того парня из колледжа?

Элли кивнула. Карин – лгунья, и в семье у нее одни сумасшедшие. Напилась и переспала с Томом, потом утром передумала. Элли жалела, что не вернулась в школу раньше. Никогда еще она не была так популярна.

– Говорят, у нее крыша поехала, – вмешалась другая девчонка. – Она теперь боится выйти на улицу и стала алкоголичкой.

– Это все из-за угрызений совести, – сказала первая. – Раз уж пришла к парню домой разодетая как шалава, не удивляйся, что он на тебя набросился.

Кое-кто из парней рассмеялся. А один из них хлопнул Элли по спине, будто они старые друзья.

– Так значит, твоего братца по двум статьям привлекли? – спросил он.

– Ээ… о чем ты, не понимаю…

– Ну, ей же всего пятнадцать, так? – Он склонился к ней, лыбясь во весь рот. – Статья за совращение малолетних и за то, что поленился спросить, хочется ей или нет.

Не успела она огрызнуться, чтобы он проваливал, как подошли Ребекка и Люси из ее класса. Люси схватила ее за руку:

– Вернулась!

– Да.

– А мы уж не думали тебя увидеть.

Ее засыпали вопросами: была ли она дома, когда все случилось? правда ли, что утром разговаривала с Карин? сказала ли та ей, что собирается донести копам?

Элли пыталась сохранять спокойствие, но у нее было такое чувство, будто она пробежала несколько лестничных пролетов или у нее вдруг начался приступ астмы. Одно дело слушать, как другие говорят, и совсем другое – когда тебя заставляют припоминать все подробности.

– Мне нельзя это обсуждать, извините. Ребекка, кажется, расстроилась.

– Но мы никому не расскажем!

Элли ухватилась за самый веский предлог:

– Мне в полиции запретили. Люси обняла ее за плечи:

– Но мы же друзья.

Элли огляделась. Какой-то парень помахал ей рукой, когда их взгляды встретились; другой покачал головой, словно был разочарован. Люси закусила губу, отстранилась и проговорила:

– Ну ты и молчунья, Элли Паркер.

Элли, под их усмешки, зашагала прочь. Так вот значит, как чувствуют себя знаменитости – не в силах отличить настоящее от фальшивки, просто улыбаются и не реагируют ни на что.

Чтобы убить время, она прогулялась по площадке, опустив голову и не отводя глаз от своих туфель, отмеряя шаги. Скоро все кончится, прозвенит звонок, и она пойдет в класс, где будут учителя и задания. А через несколько дней главным предметом сплетен станет кто-то другой. Просто надо пережить эти дни.

Но когда раздался звонок, оказалось, что не так уж просто пробиться к дверям класса. Какой-то парень тронул ее за рукав и прошептал:

– Твой братец – педофил.

Еще один спросил, как дела у Тома, и, когда Элли ответила «хорошо», огрызнулся:

– А жаль.

А потом к ней подошли три девчонки, которые раньше никогда даже не смотрели в ее сторону.

– И как у Тома дела? – спросили они наперебой, изобразив тревогу и озабоченность, как будто были его тремя женами.

– Ммм… хорошо, спасибо.

– Скажи, что мы за него кулачки держим. Что Лили, Элис и Кейтлин передавали привет.

– Хорошо, спасибо. Передам обязательно.

Когда она вошла в класс, повисла напряженная тишина; все взгляды обратились к ней, пока она пробиралась на свое место. Конор Локхед, местный хулиган, подошел и сел на край ее парты.

– Эй, – сказал он, – а правда, что твой братец изнасиловал девчонку?

Элли села, не обращая на него внимания.

– Он в тюряге, что ли? – не унимался Конор.

– Нет.

– Так значит, не насиловал?

– Нет.

– Он в колледж вернулся?

– Пока не разрешили. Конор, кажется, не понял.

– Ты же вроде сказала, он не виноват.

– Не виноват. Послушай, мне нельзя говорить на эту тему.

Она достала бумагу и ручку и уставилась на пустой лист. Нарисовала дерево, на ветках которого росло множество голов, оскаливших зубастые пасти. Ей хотелось, чтобы у нее был друг, чтобы кто-то сейчас сидел рядом и охранял ее.

Вошел мистер Донал, кашлянул и, завидев Элли, улыбнулся:

– С возвращением.

И все. В руках у него была стопка тестов; он быстро раздал их, и вскоре они были уже заняты подбором решений. Великолепный план. Полная тишина. Никаких разговоров. Ни пошевелиться, ни встать, ни выйти в туалет; никто не пройдет мимо и не толкнет ее локтем в спину. Но идиллия длилась всего пятнадцать минут, а потом прозвенел звонок на первую перемену.

На математике первым к ней подошел Дэнни, шести футов росту, единственный парень, с которым она целовалась. Он пригласил ее на последний танец на рождественской вечеринке, а с тех пор они не разговаривали. Она краснела каждый раз, когда видела его, и сегодняшний день не был исключением.

– Слышал про твоего брата, – сказал Дэнни. – Мне жаль.

Спасибо.

Суд уже назначили? Она покачала головой, зная, что выглядит угрюмой букой, но у нее ни слова выдавить не получалось, она едва могла взглянуть ему в лицо. Не так она представляла себе их следующий разговор.

– Что ж, удачи вам.

Он ушел, но эстафета продолжалась: не успела даже краска сойти с ее лица, как палочку подхватила подруга Карин.

– Вся школа только о тебе и гудит, – протянула она.

– Обо мне или брате?

– Ну, поскольку его здесь нет, значит, остаешься ты.

Элли уставилась в учебник по математике, моля учителя поторопиться, и попыталась отвечать как можно более односложно.

Девчонка тем временем склонилась к ней:

– Карин никого не хочет видеть. Заперлась в квартире и не выходит на улицу. Ты это своему братцу передай.

– Мне запретили говорить на эту тему. Но девушка как будто не слышала ее слов:

– Мы ей посылаем сообщения, но она не хочет с нами встречаться. Ни с кем. Даже со Стейси.

– Извини, но мне нечего сказать.

– Неужели тебе не стыдно? Элли бросило в жар.

– С какой стати мне должно быть стыдно?

– Ну, знаешь, если бы я была единственным человеком в доме, когда рядом кого-то насиловали, то меня бы совесть загрызла!

У нее как гора с плеч рухнула, когда вошел мистер Фэриш и наконец начался урок. В тетради Элли записывала формулы, но в голове пыталась воссоздать последовательность событий, словно раскладывая фотографии в хронологическом порядке. Вот Том приводит к ним домой Карин, Стейси и троих приятелей. Субботний вечер, родителей нет дома. Элли поднимается наверх. Чуть позже выглядывает в окно и видит Тома и Карин – они обнимаются. Еще позже целуются на лестнице у двери в ее комнату. Рука Тома ползет по спине Карин. Та поднимает ножку, обутую в туфлю на каблуке, и прижимается к нему плотнее.

Никто не знал о том, что Элли видела этот поцелуй, ни одна душа в мире. Если Тому нравилась Карин, а он нравился ей, зачем ему обижать ее? Зачем брать то, что она готова была отдать и так?

За математикой шел английский – последний урок перед большой переменой. Одноклассники или настойчиво задавали вопросы, или сидели молча и сверлили ее взглядами. Может, когда все наконец насмотрятся на нее и определятся со своим отношением, все вернется на круги своя и они и дальше будут вести себя так, как раньше, то есть не замечать ее в упор?

На перемене в коридоре оказалось не так уж ужасно. Никто ее не толкал, не пихал и не прижимал к шкафчикам. В туалете была лишь одна другая девочка, и та улыбнулась и просто поздоровалась.

Элли начала расслабляться. Не так уж все плохо. Вот Карин сейчас намного хуже – сидит в своей квартире, ни с кем не общается. Наверняка жалеет, что заварила эту кашу, и мечтает, чтобы Том был ее парнем, а не злейшим врагом.

И вот когда она увидела Стейси с подружкой на скамейке под деревьями, то сразу решила, что сделает.

Вдруг преисполнившись мужества и уверенности, подошла и встала перед ними. Те в полном изумлении уставились на нее. Но отступать было уже поздно.

– Как там Карин? – спросила она. Стейси медленно покачала головой:

– Ты со мной разговариваешь?

– Да. Я спросила, как Карин.

– Отвянь.

– Мы с тобой встречались, когда ты тогда пришла ко мне домой, помнишь? Я знаю, что вы дружите, и не хотела делать вид, будто мы не знакомы. Я так решила.

– Решила? – Стейси скривилась, будто в рот ей попало что-то горькое.

– Да. – Элли поняла, что вся красная, и возненавидела себя за это. – Говорят, она не выходит из дому.

Стейси встала и сделала шаг ей навстречу. У нее были тонкие губы и бледная кожа. Глаза карие. Раньше Элли этого никогда не замечала.

– Если бы твой долбанутый братец мне слал сообщения с угрозами, я тоже боялась бы выйти.

– Но ему запрещено посылать ей сообщения…

– Я говорю о том, что было до того, как она сказала, что пойдет в полицию.

Элли покачала головой. Она понятия не имела, о чем это Стейси.

– Но как она сейчас? Меня вот что интересует. Стейси подошла еще на шаг:

– Карин не выходит из квартиры, не хочет общаться с нами, не ходит в школу. У нее нервный срыв. Довольна?

– Мне очень жаль.

– С чего бы это? Что ты сделала, чтобы жалеть?

– Ничего. Мне просто жаль. Можешь передать ей это?

– Думаешь, ей есть дело до твоих гребаных сожалений?

От унижения у Элли все лицо горело, и шея, и грудь. Даже кончики пальцев. Она отвернулась. Но Стейси схватила ее за рукав:

– Никуда ты не пойдешь!

Элли вырвала руку и попыталась пройти мимо них, но Стейси с подругой окружили ее с двух сторон и начали теснить к забору. Идеальный маневр – они его словно отрепетировали. Встали перед Элли, загородив ей путь. Она попыталась ответить им твердым взглядом, но трудно было сосредоточиться: площадка плыла перед глазами.

– Ты почему копам ничего не рассказала? – рявкнула Стейси.

– Потому что ничего не видела.

– Это как?

Обе девчонки сверлили ее глазами. Элли попробовала их оттолкнуть, но они толкнули ее в ответ. Она споткнулась и чуть не упала.

– Ты где была в ту ночь? – спросила Стейси.

– Спала.

– Ну да, надо же! – огрызнулась ее подружка. Другие заметили их перепалку. Трое парней наблюдали за ними, стоя у забора.

– Девки дерутся, – усмехнулся один.

Но Элли совсем не хотелось драться. Однако теперь на них все смотрели, и она просто обязана была что-то сделать, что-то сказать. Если не защититься, она будет выглядеть глупо. Или, еще хуже, так, будто ей действительно есть чего стыдиться.

Она снова попыталась вырваться:

– Выпустите меня. Стейси откинула голову:

– Или что? Что сделаешь, сука? Изнасилуешь меня? Она перешла на крик. Подбежали ребята.

– Она мне угрожала, слышали? – рявкнула Стейси, повернувшись к ним. Ее глаза сверкали.

Все больше и больше ребят сбегалось на шум. Элли поплохело. Да что же это такое? Что творится? Ей показалось, что ее сейчас вырвет.

– Отпустите меня.

– С какой радости?

– Ведь я вам ничего не сделала.

– Но ты лживая сестрица ублюдка – вот ты кто! И тут в Элли закипела ярость, как молоко на плите.

– А ты, Стейси? Как назвать ту, кто бросает лучшую подругу, чтобы остаться наедине с парнем?

– Я ее не бросала, а оставила с твоим братцем. Мне-то откуда знать было, что он маньяк?

– Зачем ему было ее насиловать, раз она сама вешалась ему на шею?

– Затем что он педофил и извращенец, как и вся ваша семейка. – Стейси закатила глаза, играя на публику. – Мать твоя с собаками трахается небось.

– Ну да, конечно. – Элли сложила руки на груди. – Что еще скажешь?

– Что ты сука.

– Повторяешься.

– Уродина недотраханная.

– Очень оригинально. – Элли сделала шаг. В голове прояснилось, мысли, горячие и яркие, вспыхивали, как фитили. – Но я хоть не жирная.

Стейси в ужасе оглядела себя:

– Я не жирная!

– Самовнушением занимаешься?

Рядом кто-то рассмеялся, и Элли ощутила неподдельное удовольствие. Стейси облизнула пересохшие губы.

– Ну же, – подначила ее Элли, – неужели ничего больше придумать не можешь? Или на самом деле такая тупая, как кажется?

– Сама тупая.

– Это как это?

– Ботанка. Взгляни на себя, на колготки, на туфли свои дурацкие.

На лице у Стейси был слой крем-пудры цвета загара. По линии скул слой кончался, и виднелась некрасивая пограничная линия. Лоб и нос были покрыты россыпью прыщей. Она вспотела.

Элли пожала плечами:

– Переодеться всегда можно, а вот с твоим лицом что-то сделать, увы, будет сложнее.

И снова хохот.

В ее ушах стучала кровь.

– Но не волнуйся, Стейси. В темноте прыщи не видно. Толпа одобрительно засвистела. Краем глаза Элли заметила, что кто-то пытается пробраться к ним ближе, но другие отталкивают его:

– Дай им разобраться, чувак.

Тут Элли прошлась по поводу фальшивого загара Стейси, ее жирных коленок и дешевых серег из пластика. Вокруг все смеялись. Над Стейси – не над ней. Все ругательства, какие она когда-либо слышала в девчачьих перепалках, вдруг посыпались из ее собственного рта. Скажет первой – значит, Стейси будет уже нечем ответить. Как письмо, написанное отравленными чернилами, – передай дальше или умрешь. Она забрасывала Стейси оскорблениями: мол, той стоит подать в суд на собственных родителей, а если мозги загорятся, не пытаться тушить пожар, нассав в ухо. Толпа лишь подбадривала ее.

Это было похоже на плевки. Набираешь слюны в рот и харкаешь. Плевок остается, а ты уходишь, как ни в чем не бывало. Но Стейси так просто не сдалась. Она схватила Элли за волосы и дернула сильно-сильно. Элли схватилась за голову, чтобы защититься, и тут Стейси ее ударила. Боль пронзила щеку, шея откинулась.

– Ну как, нравится? – прошипела Стейси с перекошенным лицом, брызжа слюной. – Еще хочешь?

Она снова дернула ее за волосы и влепила вторую пощечину.

Тут в голове у Элли что-то выключилось, как будто мозг вдруг размяк. Она утратила дар речи. Нет! Нет! Ей этот спор не выиграть. Все, что Стейси не в силах была сказать, она компенсировала физически.

И тут случилось чудо.

– Учитель идет!

Толпа расступилась, и появился учитель.

– Хватит! – прокричал он. – Стейси Кларк, ты что это устроила?

– Я? Да это не я! – возмутилась Стейси. – Все эта ненормальная!

Но волосы отпустила.

Элли вырвалась, пощупала голову, потом щеку. Открыла один глаз и увидела мистера Морриса, учителя истории.

– Ты как, в порядке? – спросил он.

Голова у нее горела, а мир вокруг словно стал ярче.

– Да, – ответила она.

– Хорошо, потому что тебе придется пойти со мной. Мистер Моррис усадил Элли в приемной директора и

дал ей листок бумаги и ручку.

– Опиши все, что случилось, – велел он. – С самого начала, в подробностях. Я скоро приду.

Стейси он увел с собой. Выходя, та бросила на Элли убийственный взгляд через плечо.

Элли уставилась в листок. Тот менял цвет с кремового на белый, отливал то голубым, то серым. Может, у нее сотрясение мозга? Что, если Стейси ей голову сломала?

Она написала вверху листка свое имя и подчеркнула его. Ручка была синяя.

Потом перевела взгляд на секретарей – их было двое, они сидели за компьютерами и не обращали на нее никакого внимания. На скамейке в фойе увидела бледного мальчика; тот держал на коленях пальто. А за дверьми двор опустел, шум утих – все снова вернулись в классы.

У нее сейчас рисование. Единственный предмет, которого ей так не хватало.

Она снова уставилась на листок бумаги. Он напомнил ей о полицейском участке и двух детективах, что сидели за столом напротив. Хороший коп и плохой. Как же долго они ее расспрашивали. Где ты была? Нет, где конкретно? А с кем был твой брат? Во сколько? Нам нужна только правда, Элли, твердили они.

Что ж, правда была в том, что ей нечего было больше сказать. Она написала это большими буквами на чистом листке бумаги, встала и вышла из приемной. Одна из секретарш на секунду подняла глаза и тут же вернулась к своим делам. Видимо, решила, что Элли недостойна ее внимания. Мальчик в фойе вздрогнул, когда она прошла мимо. Может, стоит залупить ему, чтобы не боялся напрасно? И что с ней тогда сделают? Как низко она может пасть?

Шаркая ногами, она миновала пустой двор,распахнула пальто, взъерошила волосы так, что те разлетелись во все стороны, расстегнула верхнюю пуговицу на рубашке и подвернула юбку. Порыв ветра пробрался под подол. Все краски вдруг стали резче: свет солнца, заливающий землю, силуэт одинокой чайки, нарезающей круги над рекой.

На мосту она остановилась. Что-то в ней изменилось. Она ощущала себя нарушительницей, и это было так приятно – словно что-то спящее внутри наконец вырвалось наружу. Как будто она начала жить по-настоящему. Перестала быть русалкой, которая весь день лишь причесывает волосы гребешком и торчит на дурацкой скале. Мысленно она сожгла этот образ в своей голове, наблюдая, как вспыхивают чешуйки и, переливаясь серебром, уходят под воду.

Она восстанет из пламени, как Феникс из «Людей Икс»* – красноглазая и такая злая, что сможет всю Вселенную уничтожить одной лишь силой мысли.

Если уж она стала Фениксом, дальше все возможно.

* «Люди Икс» – комикс и фантастический боевик про людей-мутантов, обладающих экстраординарными способностями.