Рус как раз размышлял над тем, какой мазью лучше лечить вдруг воспалившийся большой палец, вид которого ему совсем не нравился, как вдруг в дверь постучал Валенс и сообщил, что сегодня около полудня в док заходит «Сириус».

«Сириус»! Наконец-то Рус и его пожитки воссоединятся! Последний раз он видел их, когда покидал Африку, думая, что скоро вернётся в свой уютный дом. Но ожидания его не оправдались, вместо этого он был вынужден делить убогое жильё на задворках империи с самым неопрятным врачом в римской армии.

— Закончу обход и сразу же отправлюсь в доки, — сказал он своему товарищу.

— А я иду прямо сейчас, — заявил Валенс. — Присмотрю, чтобы ничего не пропало.

* * *

Осмотрев нескольких пациентов, Рус наконец направился к выходу. Кивком поприветствовал статую Эскулапа — и вдруг услышал позади постукивание когтей по плиточному полу.

Обернувшись, он увидел что-то коричневое и косматое, ростом примерно ему до колена. Это что-то быстро обогнало его, выскочило из двери и метнулось за угол. А когда сам Рус вышел на улицу, косматое создание уже исчезло.

Времени выяснять, кто это был, у него не оставалось. Он поспешно зашагал по Виа Претория к кассам. Там чиновник, сразу узнав его, поманил и попросил подойти без очереди в его закуток, где сообщил, что его пожертвование в фонд Эскулапа — очень щедрое.

— Пожертвование? — нахмурился Рус. Возможно, этот шутник так проявляет свой сарказм. Ведь речь идёт всего о пяти сестерциях.

— Да. От владелицы таверны Мерулы, господин. В знак благодарности за услуги, которые были оказаны покойной в госпитале.

Тут Рус вспомнил. Сегодня рано утром в госпиталь пожаловал мрачный Басс на телеге — забрать тело бедной глупышки Софии. И как бы между прочим упомянул, что хочет сделать какое-то пожертвование в госпитальный фонд, в ответ на что Рус посоветовал ему обратиться в кассу.

— Ты ведь знаешь, где это? — спросил он.

— Знаю? — ухмыльнулся Басс. — Да я их сам строил, эти кассы.

Воодушевлённый щедростью Басса, вернее, его хозяйки и искренней верой в то, что причина всего этого — прежде всего он сам, Рус запросил вдвое большую сумму в долг, чем собирался. Он не сомневался, что слухи об этом скоро распространятся по всему форту, но известие, что у него денежные проблемы, недолговечно, поскольку есть все основания надеяться на удвоенное жалованье, обещанное Адрианом после прихода к власти. Он вышел из западных ворот форта как раз в то время, когда труба пропела очередную смену стражи. Вышел с щедрым авансом в кошельке, во много раз перекрывающим стоимость приплывшего наконец имущества.

На пути к порту он миновал несколько питейных заведений, по сравнению с которыми таверна Мерулы была просто образцом роскоши. Покосившись на ржавую клетку, что висела у одной из дверей, он увидел в ней птицу со встрёпанными перьями и злобно изогнутым клювом. Почему-то сразу вспомнилась певчая птичка Клавдии: однажды нанятая рабыня в припадке ложной доброты вдруг выпустила эту весёлую щебечущую любимицу на волю. Наутро стайка серых воробьёв с шумом поднялась с тротуара, вспугнутая каким-то прохожим, и они увидели на земле свою любимицу — мёртвую, жалкую, растерзанную. Всю свою злость Клавдия выплеснула на Руса, поскольку тот поспешил отправить рабыню обратно законному владельцу с требованием выплаты компенсации и Клавдия просто не успела наказать провинившуюся.

Похоже, София знала об опасностях свободы не больше, чем эта злополучная певчая птичка. Наверняка она была слишком наивна, раз променяла защиту, которую могли предоставить пусть грубые, но опытные «мальчики» Мерулы, на рискованную уличную жизнь портового города. Тут вдруг Гай подумал, что выследить преступника будет очень нелегко. Ведь девушка могла пасть жертвой не только злонамеренных посетителей заведения, но и владельцев таких же заведений, не терпящих конкуренции.

Между термами и складами, что тянулись вдоль берега реки, как раз и процветала такого рода торговля. Белые плечи, огромные серьги в ушах, выставленные на всеобщее обозрение толстые лодыжки — всё это так и сверкало в лучах позднего сентябрьского солнца. В другие заведения зазывали фривольные картинки на дверях, впрочем, возможно, владельцы товара с толстыми лодыжками и большими серьгами просто не могли позволить себе нанять художника. Или эта причина, или же им казалось, что нагло улыбающиеся девки, расположившиеся на скамьях у входа в эти убогие заведения, выглядят более соблазнительно. Сколько же надо пробыть в море мужчине, подумал Рус, чтобы согласиться на такое развлечение.

Но вот он приблизился к верфям, и настроение его немного улучшилось. Прошёл мимо алтаря Нептуна и пары удивительно элегантных домов; возможно, их построили состоятельные торговцы, чтобы прямо из окон наблюдать, как их драгоценный груз благополучно прибыл через моря и океаны. Поднялся лёгкий бриз, вода в широкой реке пошла рябью, серебристые отблески заиграли на крутых бортах купеческих кораблей и целой россыпи рыбацких лодок. В самом дальнем конце деревянного настила причалила узкая, изящных форм трирема. Рус остановился и стал наблюдать за тем, как рыбацкая лодка сворачивает с середины реки к берегу. Парус на ней опустили, и лодка стала подходить к причалу, ориентируясь на корму триремы. Пронзительные крики чаек перекрывали слова команд и дружное, нараспев: «Раз! Два! Три!» — это матросы сгружали с борта что-то тяжёлое.

Человек, мало повидавший мир, мог бы подумать, что вид перед ним просто прекрасен. Человек, никогда не стоявший у берега моря, изумительно прозрачного, сверкающего под ярко-синим безоблачным небом, такого яркого, что резало глаза, возможно, счёл бы это место просто замечательным.

Оглядев выстроившиеся вдоль причала разноцветные купеческие корабли, Гай задумался: интересно, который из них доставил остатки его имущества и сколько пройдёт лет, прежде чем он снова погрузит его на корабль и отправит назад, в цивилизованный мир? Впрочем, повсюду, где есть солдаты на постое, питейные заведения и склады выглядят одинаково. Самое главное, чтобы не отправили снова в холодный и отдалённый уголок, где серые волны дважды в день уходят от берега, оставляя грязно-коричневые лужи. Неудивительно, что госпитальное начальство озаботилось заготовить на зиму микстуру от кашля в совершенно непомерных количествах. К несчастью, природа британцев такова, что армии просто нельзя позволить передислоцировать основные силы легиона в более здоровый климат.

Впрочем, в письмах Валенса Британия выглядела весьма романтично. Острова, населённые женщинами-воительницами ростом не меньше шести футов каждая, а также поэтичными мужчинами с длинными отвислыми усами. Мужчинами, которые совершают вылазки в покрытые туманом горы, стремясь обратить в истинную веру тамошние воинственные племена.

Собственные же наблюдения Британии заставили Руса заподозрить, что Валенс нарочно, обманом выманил его сюда, не в силах совладать со скукой.

Да, конечно, британцы накоротке с морем, и в этом для него заключалась главная новизна, но к тесному знакомству с этой стихией Рус вовсе не стремился. Когда корабль его пришвартовался в Рутупиае, капитан предложил Русу остаться на борту и доплыть этим же кораблём до портового города Дева. Рус отверг предложение, тем более что подвернулся попутчик, глазной врач, он обещал довезти до Лондиниума, где собрался делать операцию супруге губернатора. Уже там Рус взял лошадь и скакал к северу до места назначения несколько дней. Наверное, тогда и пришлось ему разминуться на дороге с главным управляющим Приском, который ехал в противоположном направлении обсудить контракт по поставке медицинского оборудования для армии. Путешествие оказалось интересным и вполне познавательным, Рус многое узнал о стране, где ему предстояло работать.

Почти невозможно было представить, что эти сочные зелёные лужайки и поселения Британии некогда служили сценой действия для ужасающей кровавой трагедии: её свидетели сейчас уже беззубые старики. Только они и помнят ту резню, именуемую «восстание»...

На пятый день путешествия холмы стали более пологими, городки — менее приветливыми, а интенсивность перемещения армейских частей по дорогам увеличилась. Очевидно, и порядок поддерживать здесь было легче. Порой дорога тянулась через высокий тёмный лес, и время от времени в отдалении поднимался столб дыма. Это могло означать что угодно — к примеру, что там работают угольщики, или кто-то готовит себе завтрак, или же кто-то совершил нападение на какого-нибудь неосторожного сборщика налогов — и тот подаёт сигнал бедствия. Поля были возделаны на совесть, а вот домики землепашцев вид имели самый жалкий и примитивный: обмазанные глиной хижины в одно окошко низко проседали под соломенными крышами и походили на грибы. Разумеется, водопровода здесь не было и в помине. Проскакав ещё с полдня к северу, Гай оказался у развилки. Там мимо него под охраной манипулы вооружённых наёмников провели группу местных с мрачными лицами. Многие люди плакали, у других были лица в крови; охрана взирала на всё это с хорошо отрепетированным равнодушием. А вот офицерская лошадь, единственное здесь ни в чём не повинное создание, подняла голову и заржала, глядя на Руса, очевидно, в надежде, что явился наконец человек, который заберёт её отсюда.

Единственная неприятность, с которой Гай столкнулся на пути к северу, была небольшая заварушка в придорожной таверне. Но в целом, хоть все встреченные по пути жители были мрачны и угрюмы, как и местная погода, они покорно расступались, чтобы пропустить его. Ничего себе, и это так называемые дружественные племена! Впрочем, многим из его соотечественников удалось сохранить репутацию в самых неблагоприятных условиях, в холод и дождь, что властвовали на окраинах великой империи. И Рус, нуждавшийся в переменах по причинам, о которых не собирался рассказывать никому, утешался мыслью, что назначение в Британию послужит ещё одним шагом в продвижении по карьерной лестнице.

— Свежей рыбы, господин? — Какая-то женщина, запыхавшись, толкала перед собой тележку вверх по настилу. Остановилась, приподняла кусок ткани: под ней сверкнули удлинённые серебристые тельца. Она усмехнулась, во рту, в том месте, где полагалось быть передним зубам, зияла дыра. — Как раз к обеду поспела.

Рус отрицательно помотал головой.

Пройдя ещё сотню шагов, он отверг ведёрко с мидиями, горошек со жгучим перцем, тележку с углём, обеденный сервиз, амфору с вином, отрез ткани, из которого, по уверениям торговки, можно было соорудить самое красивое в Деве покрывало, ещё какие-то совершенно непонятные штуки в форме маленьких колбасок и приглашение посмотреть экзотический танец. Выйдя на причал, он едва не столкнулся с тачкой, которую толкал перед собой маленький мальчик — за этой тачкой его и видно-то почти не было.

— Спелые сливы, господин!

Всё же приятно, что он производит впечатление человека с деньгами.

На причале остро пахло рыбой и водорослями, к этому запаху примешивался слабый аромат сандалового дерева. Должно быть, один из приезжих обронил какой-то дорогой предмет. Кругом суетились моряки, спешили выгрузить прибывший товар. Отлив уже начался, причал, насколько хватало глаз, был забит мешками, корзинами, ящиками: всё это доставили сюда ради поддержания цивилизации в одном из окраинных уголков империи. И капитаны подгоняли своих подчинённых, спеша отвести свои корабли подальше в открытое море, пока те не застряли в грязи. Пробираясь между телегами и тачками, Рус натолкнулся на целую гору черепицы, которую, очевидно, доставили с гор на западе и которая к концу недели уже, возможно, будет украшать чью-то крышу. Тут же перед ним возник целый строй кувшинов с надписью «Соль» — они предназначались для отправки. Он знал это не потому, что хорошо разбирался в торговле или экспорте. Просто один из легионеров из отряда, охраняющего соляные копи, получил ранение, перелезая через изгородь: в теле у него застрял острый наконечник. И Рус, делая операцию, в подробностях расспрашивал солдата обо всех его обязанностях, стремясь отвлечь от боли.

Из клетки на него пялилась коричневая обезьянка с широко расставленными глазами, детские пальчики цепко обхватывали прутья решётки. Пройдя чуть дальше, Гай увидел группу белокожих рабов в цепях. Похоже, напуганы они были ничуть не меньше, чем обезьянка. Двое посматривали на зелёные водоросли, опутавшие сваи причала, и, очевидно, размышляли о том, уж не броситься ли им в воду. Остаётся надеяться, подумал Рус, что им хватит ума не делать этого: за цепи их тут же вытащат, а затем припишут к нагрудной табличке: «Склонен к самоубийству». И эта надпись развяжет руки новому хозяину, приравняется в его глазах к другой: «Просьба нагружать работой, пока не сдохну».

Однако среди кораблей, скопившихся у пристани, «Сириуса» Гай не заметил. Он развернулся и зашагал назад, механически стараясь попасть в ногу с ритмом, который отбивали по настилу грубые башмаки целой толпы моряков.

И тут из-за высокого борта какого-то корабля показался «Сириус» — надпись была сделана крупными синими буквами. Тут же, на краю причала, Рус заметил знакомую фигуру. Его товарищ уютно устроился на стуле, положив ноги на маленький столик.

— Скверные новости, — заявил Валенс, поднимаясь ему навстречу. — Похоже, с твоим багажом вышла какая-то накладка. — Он кивком указал на резной стул, на котором сидел. А заодно — на два больших сундука. И Рус увидел на крышках своё имя и слова, выведенные мелом: ЛЕГ. XX ДЕВА БРИТ. — Ты должен выяснить, — продолжил Валенс. — Лично мне не удалось получить толковые объяснения. Только и твердят, что всё здесь. Одному Юпитеру известно, куда они отправили остальное.

Рус опустился на колени, проверил печати на сундуках.

— Нет. Они говорят правду. Здесь всё.

Валенс удивился.

— А где же твоя мебель?

— Термиты, — объяснил Рус, предвидевший этот вопрос. — В Африке они кишмя кишат.

— Термиты? — Валенс задумчиво поскрёб в затылке и уставился на столик. — Выходит, термиты сожрали «счастливую кровать», спасшую от землетрясения?

Рус пожал плечами.

— Да там стоит только отвернуться, как эти проклятые твари налетают со всех сторон и сжирают всё подряд.

Из всех пропавших предметов больше всего Русу было жаль кровати. Она напоминала ему о временах, когда он, пусть и недолго, абсолютно уверился в том, что боги одарили его своим благоволением. Теперь же благоволение богов сводилось, похоже, к тому, чтобы рассказывать разные небылицы об утраченном имуществе.

Валенс опасливо взирал на запертые сундуки.

— Послушай, а тебе, часом, не кажется, что они могли попасть сюда с вещами?

— Да нет, вещи обработали дымом, — постарался успокоить его Рус. — Выкурили всех гадов до единого. Сам понимаешь... Долгий путь, деревянный корабль...

— Пойду-ка я за телегой, — сказал Валенс и как-то слишком поспешно отошёл от сундуков, которые могли обернуться троянскими конями.

Гай опустился на стул и стал ждать. Интересно, подумал он, кто же теперь спит на «счастливой кровати», уцелевшей после землетрясения? Кровать была свадебным подарком от отца и мачехи. Но удачи в браке не принесла. Всего один-единственный раз земля содрогнулась и поплыла под ним и Клавдией, как, впрочем, и под всеми остальными жителями Антиохии. Они тесно прильнули друг к другу под тяжёлой рамой орехового дерева, а сверху на них сыпались потолочные перекрытия и куски штукатурки. Когда землетрясение кончилось, они выползли из-под кровати и обнаружили, что другим повезло гораздо меньше. Вокруг царила паника, слышались крики боли и крики о помощи. Люди пытались выбраться из-под завалов, выкрикивали имена любимых и близких, в пыльном воздухе стоял запах дыма — руины тут же занялись огнём. Как же он тогда не понял, не почувствовал, что землетрясение предвещало распад их брака?..

Ему удалось отправить Клавдию в безопасное место, за город, вместе с друзьями. А сам он отправился в ближайшие казармы, полагая, что военные наверняка пошлют в город спасательные отряды.

Буквально через несколько минут после того, как он пустился в путь, землетрясение началось снова. И Рус бросился на землю, закрыл руками голову, лелея надежду, что его Клавдия находится сейчас где-то на открытой местности.

Толчки прекратились. С минуту кругом царила тишина, если не считать зловещего поскрипывания зданий и грохота отдельных камней. Рус поднял голову. Какой-то человек окликал его. И находился он где-то рядом.

Никто другой, наверное, и не расслышал бы этого голоса, поскольку зов исходил из частично уцелевшего красивого здания с архитектурными излишествами. Щурясь от пыли и зажимая одной рукой нос, Гай пробирался через руины. На единственную дверь, которую удалось найти, видимо, упала целая стена, но в конце концов Рус нашёл маленькое окошко и протиснулся в него.

В комнате пахло горелым маслом. Через трещины в некогда великолепной настенной росписи просачивался чёрный дым. На полу неподвижно застыло тело мужчины в дорогой одежде. На голову ему упал тяжёлый комод, и из-под тела вытекал ручеёк крови.

— Сюда! — крикнул голос. — Под столом!

Сквозь дым и пыль Рус разглядел угол стола, заваленного кирпичом и штукатуркой. Он осторожно, стараясь не обрушить остальную часть стены, подобрался к тёмной нише под столом и увидел там скорчившуюся и серую от пыли фигуру. Человек ухватил протянутую руку и забормотал слова благодарности, но тут пол угрожающе качнуло.

— Вперёд! — взвыл Рус.

Он рывком выдернул мужчину из-под стола и увлёк за собой. Быстро перебежав заваленную мусором комнату, они бросились к спасительному окошку. Рус помог пострадавшему выбраться, затем вылез сам.

В ту же секунду оставленный ими дом издал, как показалось Русу, протяжный жалобный стон — и обрушился уже весь, до основания. Они остановились и смотрели на него в полном оцепенении, кругом вздымались тучи пыли. И вдруг тишину пронзил возглас:

— Император! О, господин мой! Какое счастье! Вы в безопасности! — И какой-то мужчина упал на колени к ногам человека, которого только что спас Рус.

Тот нагнулся и помог мужчине встать, по-прежнему не сводя глаз с руин, под которыми мог бы остаться погребённым. Только тут Гай сообразил, почему лицо этого человека показалось ему таким знакомым. Получалось, он только что спас самого императора Траяна.

Землетрясение продолжалось ещё несколько дней и ночей, появились новые жертвы — в основном среди тех, кто пытался извлечь людей из-под развалин. Рус боролся за жизнь умирающих, делал операции раненым, без должных инструментов, без воды, без сна. И обращаться за советом тоже было не к кому. А меж тем росли и ширились тревожные слухи. Что стихийному бедствию подверглась вся страна, но пострадали только города, а те, кто находился в деревне, уцелели; что армия использует слонов для расчистки уличных завалов; что началась эпидемия чумы; что Антиохия и его жители наказаны богами за грехи; что человек, раздавленный каменной плитой, вдруг волшебным образом ожил. Ходили также слухи о некоем таинственном существе — наверняка то был один из богов, — спасшем императора Траяна от верной гибели. Русу и в голову не приходило объяснять, что именно он был тем самым таинственным спасителем. Услышав об этом «чуде», он впервые за многие дни смеялся от души.

Однако Клавдия, с которой он всё же поделился информацией, позже утверждала, что то была одна из причин, по какой она рассталась с мужем. Начиналось всё так: «Как ты мог бросить меня во время землетрясения?» А заканчивалось: «Тебе выпал уникальный шанс выпросить у императора хоть что-то для себя и своей семьи, а ты и пальцем пошевелить не пожелал!»

Через три недели после отъезда Клавдии Гай решил начать жизнь заново и оправился вместе с легионом в Африку. Теперь же он смотрел на жалкие остатки своей мебели и думал, что, пожалуй, жена была права.

* * *

Вернулся Валенс и привёл с собой некое странное и весьма неряшливое существо, которое, очевидно, тратило все свои деньги на татуировки, так что на мытье у него ничего не оставалось.

— Стало быть, и дальше собираешься спать на свободной постели? — спросил Валенс.

Татуированный отодвинул в сторону корзину и столик, подхватил оба сундука разом и потащил их по причалу.

Рус взял стул.

— Там видно будет, разберёмся.

Валенс взял стол за ножки, перевернул и поднял над головой.

— За доставку и погрузку здесь дерут совершенно безбожно, — заметил он. — Полагаю, нам стоит бросить это никчёмное занятие — медицину — и устроиться грузчиками.

Они дошли до конца причала. Сундуки уже погрузили в грязную телегу, из которой жутко воняло протухшей рыбой.

Валенс брезгливо поморщился и отошёл от телеги.

— А ты правду говорил об этих термитах?

— Если они и есть, то скоро передохнут от этого запаха, — ответил Рус.

— Ты, я смотрю, не в настроении. Неприятности?

Гай наблюдал за тем, как возница обвязывает верёвками остатки его мебели.

— Нет-нет, всё в порядке, — ответил он после паузы.

— Здесь, конечно, ничего хорошего не купишь. Но можно найти пару толковых плотников и заказать им хороший гарнитур для столовой.

— Для этого дома?

— Нет, конечно нет. Я ведь уже, кажется, говорил: его собираются снести. Ещё две недели назад собирались. Для моих новых комнат. Которые получу, когда меня назначат старшим лекарем.

— Так он точно не вернётся? — спросил Рус.

Было ясно: никакие горячие источники не смогут омолодить нынешнего старшего легионного врача. Но пока что о его отставке официально объявлено не было.

— Да он уже давно должен был уйти, — сказал Валенс. — Я даже оказал ему большую любезность. Отослал весь его багаж, чтобы старику не пришлось тащиться сюда за ним.

— Ас чего ты взял, что именно тебя назначат на эту должность?

— Почему бы нет?

— Да хотя бы потому, что могут выбрать меня.

— Ерунда!

— И опыт боевой у меня имеется.

— Но ты же никого ещё здесь не знаешь, Рус. К тому же и деньги тебе не так нужны, как мне.

— С чего это ты взял?

— Разве ты не должен получить отцовское наследство? Разве ты не старший в семье сын?

— А расходы, ты о них подумал? — заметил Рус. — Знаешь, как дорого обходятся сейчас похороны?

— К тому же ему принадлежат земли в Галлии, или я не прав?

— Там всем заправляет брат. Семья большая, ферма должна прокормить всех.

— А ну, пошла! — крикнул возница и ударил одну из лошадей длинной палкой.

Телега со скрипом тронулась. Они начали подниматься в гору.

— Знаешь, кто тебе нужен? — спросил Валенс. — Богатая вдовушка!

Рус прибавил вдовушку к списку вещей, владеть которыми вовсе не обязательно. И не стал объяснять Валенсу, что новая должность необходима ему не только из-за денег и возможности обзавестись частными пациентами, но ещё и потому, что она давала время и покой, столь необходимые ему для занятий писательством. Теперь он жил на краю света, в глуши, где не было ни землетрясений, ни докучливых членов семьи, ни бывшей жены, которая только и знала, что отвлекать его разной ерундой. И он надеялся завершить работу, которую начал и уже несколько раз бросал. Труд: «Гай Петрий Рус. Краткий справочник по оказанию первой помощи в военно-полевых условиях». Это непременно будет очень подробная и полезная книга и в то же время компактная, чтобы можно было переписать её на небольшие свитки, какие может носить при себе каждый солдат. Да, копирование — штука дорогая, но когда копии распродадутся, труд Гая окупится вдвойне. Отчасти — деньгами, отчасти — спасёнными жизнями и конечностями, он был в этом уверен. И тут ему была совершенно ни к чему помощь Валенса, большого мастака давать советы или, что ещё хуже, вполне способного украсть идею.

— Я вроде бы тебе уже говорил, — не унимался меж тем Валенс. — Собираюсь сделать предложение дочери второго центуриона.

— А она что, богатая вдова?

— О боги, нет конечно! Ей всего шестнадцать. В общем, довольно симпатичная, особенно с учётом того, как выглядит её отец.

Как бы там ни выглядел второй центурион, он, должно быть, несколько лет просидел на хорошем жалованье, до того как его назначили командовать центурией. И наверняка человек состоятельный.

— Единственный ребёнок в семье, насколько я понимаю? — осведомился Рус.

Валенс усмехнулся.

— Знаешь, развод превратил тебя в циника, друг мой.

— Не развод, — поправил его Гай. — Брак.