— К тебе имеются вопросы, Гай Рус, — начал второй центурион и выложил мускулистые руки на стол, который казался слишком маленьким для него. А затем окинул Руса многозначительным взглядом, словно говорящим, что не потерпит в ответ никакой чепухи.

Рус подумал, что ничуть не завидует Валенсу, который собирается просить руки дочери этого человека.

— К нам поступила жалоба, — продолжил центурион. — Насчёт тела.

— Не понял, господин?

— Тела девушки из харчевни.

— Ах, ну да. Из заведения Мерулы.

— Ты его принимал?

— Да, господин. Но тогда никто не знал, откуда она и кто такая.

Второй центурион кивнул.

— Может, оно и к лучшему. Ведь она могла оказаться чьей-то женой. Нет, конечно, большинство наших бережёт своих жён, но всегда найдётся чудачка, готовая пренебречь опасностями. Так что там с ней произошло?

Рус принялся объяснять. В паузах он слышал недоверчивое хмыканье начальника, а когда закончил, тот сказал:

— Ладно. Кто отрезал ей волосы?

— Не знаю, господин. Её уже привезли в таком виде. С отрезанными или вырванными волосами.

— И тебе в голову не пришло предупредить об этом её хозяйку?

— Нет, господин.

— Так вот, она очень недовольна. Пришла просто в ужас, увидев, и теперь желает знать, уж не мы ли тут, в госпитале, сотворили с девушкой такое.

— Точно не мы, господин. Можете спросить у охранников, что стоят у ворот. Её нашли рыбаки и привезли сюда. Можете сами их спросить.

Второй центурион покачал головой.

— Перебьёмся. Раз нет тут нашей вины, так и незачем спрашивать. Пошлю кого-нибудь, пусть успокоят эту хозяйку. И ещё скажут, чтобы выбросила из головы все эти дурацкие мысли о компенсации.

— Спасибо, господин. Убийцу ещё не нашли?

— Нет. И вряд ли найдём. Мы, конечно, будем держать ухо востро, но лично я сильно сомневаюсь в успехе. Главное, ни одного свидетеля. Обычная история. Чуть что — и эти люди бегут жаловаться, а когда начинаешь задавать им вопросы, оказываются вдруг слепыми и глухими. Выясняется, что защита у девушки была, но она пренебрегла мерами предосторожности.

— Она могла и не осознавать опасности, господин. Пробыла здесь всего десять дней.

— Гм. И вообще, эти местные умом не блещут. Они что же, вообразили, что мы будем приставлять личную охрану к каждой их шлюхе?

Рус промолчал.

— Может, эта история заставит их хоть немного поумнеть, — заметил второй центурион. — Месяц или два будут соблюдать меры предосторожности. И вообще, от них одна головная боль, от этих местных. Тупицы, иначе не назовёшь. Ты вроде тоже здесь недавно?

— Да, господин.

— В цивилизованной стране, даже в некоторых частях Британии, мы бы подключили к расследованию городской совет или племенных старейшин, не знаю, как они тут называются. А здешние, только оттого, что живут рядом с нами, вообразили, что мы должны подтирать им задницы! Будь моя воля, я бы назначил комендантский час и стегал бы кнутом всё, что движется, после наступления темноты. Но — увы... Установить порядок, мир и покой — это наша обязанность. Хотя лично мне кажется, не так уж много женщин разгуливают здесь по ночным улицам.

— Нет, господин, — поспешил согласиться с ним Рус.

Второй центурион откинулся на спинку кресла, скрестил руки на груди.

— Помнится, служил я в Девятом легионе, — начал он. — Так там одному нашему лекарю тоже доставили тело. А потом местные заявили, будто он изрезал его на мелкие кусочки — с целью изучения анатомии. Ну, и начался бунт. Кончилось всё это уже не одним, а множеством тел, среди которых три были наши. Мой тебе совет, не связывайся ты с местными, держись от них подальше.

— Да, господин, — кивнул Рус.

И в глубине души возрадовался, что этот человек не знает, кто лежит у него в палате под номером двенадцать.