Волк был очень большой. Мёртвый. Шкура картинно распласталась на белой стене. Клыки грозно ощерены, стеклянные глазки смотрят как живые — кажется, того и гляди прыгнет на тёмное пятно от протечки, расплывшееся на потолке в кабинете начальника. Приск, очевидно, давно привыкший к этому зрелищу, с треском разложил для Руса специальный складной стул. А затем занял своё место за столом и стал частью обстановки — в точности как один из свитков у него на полке.

— Да, — протянул он и улыбнулся таким манером, что Рус оглянулся, невольно сравнивая эту улыбку с ощеренной пастью волка. — Вижу, вы заметили мой маленький трофей, доктор.

— Из здешних краёв?

— Да. Наткнулся на него пару лет назад по дороге в Эборакум. Изумительный экземпляр, вы согласны?

— Да, впечатляет, — согласился с Приском Рус и в очередной раз подивился тому, что кабинеты начальников больше и обставлены лучше, чем у всех остальных сотрудников.

— Охота здесь в Британии просто великолепная, — заметил Приск и провёл ладонью по макушке, точно желая убедиться, все ли волосы на месте. — Хотя лично мне довольно трудно выкроить на неё время.

— Могу только представить, сколько у вас дел в госпитале, — сказал Рус. Однако удержался и не произнёс: «Особенно если учесть, что вы храните все ключи у себя».

— Организация, — осклабился Приск и указал на большую доску, закреплённую над полками. На ней красовались различные объявления и лозунги, каждое отстояло от соседнего ровно на дюйм. — Организация и командная работа, — продолжил начальник, — есть ключ к успеху, вы согласны, Рус?

— Лично я считаю, что твёрдая рука со скальпелем здесь вполне уместна.

— Вот именно! — Приск вскинул ладонь, словно подчёркивая тем самым значимость каждого своего высказывания. — Эффективность произрастает из чёткого понимания каждым сотрудником своей роли и ответственности. Полагаю, вы позволите мне вкратце очертить схему нашего административного устройства.

Схема административного устройства впечатляла своей сложностью. Настолько впечатляла, что Рус, опасаясь вконец запутаться, всё же вывел для себя основную формулу, на которой базировалось всё. А именно: каждое решение принимает здесь начальник госпиталя. Вывел — и перестал слушать. Сидел и размышлял над тем, знает ли уже Приск о том, что именно он взломал дверь бельевой.

Но тут вдруг какая-то фраза заставила его насторожиться.

— Простите, не расслышал?

— Я только что говорил о том, что писарь мог бы быть нам очень полезен. Думаю, мы сумеем найти подходящего человека.

Рус нахмурился.

— Писарь?

— Боюсь, мои люди просто не привыкли к африканским письменам.

Вернулся всего лишь вчера, а уже нашёл время заглянуть в истории болезней.

— В точности такое же, как любое другое письмо, — заметил Рус. — Во всяком случае, в аптеке никогда не жаловались.

Приск наклонил голову в знак согласия.

— Да, там сидят настоящие профессионалы своего дела. Но я взял на себя смелость обсудить этот вопрос с ними — и они согласились, что наличие переписчика очень помогло бы в нашем общем деле. Да и вам бы было куда удобнее. Короче, большинство тех, с кем я имею честь служить здесь, сочли эту идею весьма плодотворной. Ни записей вести не придётся, ни переносить что-либо с места на место. Обе руки свободны.

Рус задумчиво почесал за ухом.

— Полагаю, я должен попытаться.

— Вот это по-нашему, доктор. — Приск слегка подвинулся, указывая на груду табличек для письма, что высилась на краю стола, на отполированной до блеска поверхности промелькнуло отражение его руки. — Уверен, много времени не потребуется, чтобы переписать всё это.

— Вы хотите переписать все мои записи?

— Просто даю шанс нашему человеку узнать, что именно от него требуется. Он не будет напрасно вас беспокоить, разве только в том случае, если не сможет разобрать какое-то слово или строчку.

— Неужели это так уж необходимо?

— Для госпиталя будет очень полезно. Полагаю, в этих записях немало ценной информации.

— Возможно, — скромно пробормотал Рус, дивясь тому, как ловко этот тип обвёл его вокруг пальца.

— Вот и отлично! А теперь... — тут Приск перегнулся через стол и понизил голос: — Позвольте сообщить вам конфиденциальную информацию, которую я слышал в Вирконии. Один весьма надёжный источник сообщил, что прокуратор должен готовиться к большой проверке из Рима. Мало того, вполне возможно, что новый император пожелает проинспектировать нашу провинцию лично.

— Понимаю, — несколько неуверенно пробормотал Рус. Он видел: начальник ждёт от него выражения изумления, восторга или даже страха по этому поводу.

— Тем временем, — продолжил Приск, — мы должны подготовиться к визиту. Осмотреть каждое подразделение, с корнем вырвать всё, что нам мешает или просто неэффективно.

Неудивительно, подумал Рус. Император Адриан всегда имел репутацию офицера, которого особенно ценят поэты и налогоплательщики. Репутацию человека, который, обнажив голову, идёт вместе со своими войсками, носит ту же одежду, питается из того же котла, постоянно инспектирует, комментирует и вносит предложения по усовершенствованию.

Того сорта лидер, который может стать вдохновляющим примером или шилом в заднице — как посмотреть.

— Так что вполне естественно, доктор, — продолжил его начальник, — что мы должны удалить из записей всё, что может вызвать сомнения, недоумения, излишние вопросы. Короче, как следует подготовиться к инспекции.

— Естественно, — согласился с ним Рус.

А про себя подумал: «Неужели он всерьёз думает, что император будет читать какие-то там больничные записи?»

Приск опустил руку, извлёк из-за стола скреплённую стопку бумаги. Рус узнал журнал приёма больных, что лежал на столике у дежурного.

— К слову об эффективности, доктор. Возможно, вы сумеете помочь мне разобраться вот с этим. Похоже, здесь продублировали одну и ту же запись. Вот здесь у нас...

Рус глянул поверх головы начальника; палец последнего скользил по строчкам. Словно читая мысли Руса, Приск поднял руку от записей, снова пригладил волосы и сказал:

— За пять дней до сентябрьских ид... — и поднял на него глаза.

Рус тут же отвёл взгляд. Приск снова вернулся к записям в журнале.

— Вот тут записано совершенно чётко и ясно: «Особа женского пола, возраст — двадцать лет с небольшим». Затем какое-то непонятное слово, надеюсь, вы поможете мне разобрать, а чуть ниже, под той же, заметьте, датой, в точности такая же запись. «Особа женского пола, возраст — двадцать с небольшим»... И рядом приписка: «Перелом руки».

«Да он красит волосы! Вот оно что. И мало того что красит, у него...»

— Возможно, первую запись можно вычеркнуть? Поскольку произошла ошибка.

— Нет, — сказал Рус. — Их и было две.

Брови Приска взлетели до самых корней волос.

— Понимаю...

Рус потянулся к журналу.

— Умерла. — Он ткнул пальцем в первую из одинаковых записей. — Вернее, её доставили сюда уже мёртвой.

— Понимаю. — Приск откинулся в кресле. — Просто не разобрал этого слова... Кто-то должен был объяснить вам, что мы не принимаем гражданских пациентов в том случае, если нет перспектив их вылечить.

— Я обсуждал это со вторым центурионом. Мы не знали, кто она. И до того, как её доставили в госпиталь, пролежала какое-то время в реке. Плюс к тому она была совершенно голая и лысая.

— Простите?.. — Приск резко вскинул на него глаза.

— Лысая. Без волос. — Рус выдержал паузу, точно наслаждаясь своей бестактностью, затем добавил: — Возможно, их просто сбрили или отрезали.

Рука Приска поднялась и застыла на полпути к голове, затем он опустил её на стол. Сидел какое-то время, опустив глаза, потом сказал:

— Нет, мне положительно надо разобраться во всём этом. Мы не можем держать неопознанное...

— Теперь мы знаем, кто она. Работала в местном питейном заведении. И её кто-то убил.

Приск поднял руку, провёл по волосам.

— Как это всё, однако... — Он замялся, подыскивая нужное слово. И наконец нашёл: — Неприятно.

— Да.

— Меня должны держать в курсе расследования.

Рус покачал головой.

— Там всё уже улажено. И занимался этим второй центурион. Девушка — рабыня, сбежала от своей хозяйки, та не захотела поднимать лишнего шума. Ну, и поскольку они не винят армейских, то никакого расследования проводиться не будет.

Приск встретился с ним взглядом.

— И вас, похоже, это не слишком устраивает, доктор.

— Не моё это дело.

— И однако же вы считаете, что упомянутый вами офицер мог бы сделать больше?

У Руса не было никакого желания обсуждать действия второго центуриона.

— Ему не удалось найти ни одного свидетеля, — сказал он. — Что ещё он мог сделать?

— Да, действительно, что? — Приск сделал запись в журнале. — И по сему выходит, что это имя должно перекочевать отсюда в список умерших?

— Именно так, — ответил Рус, стараясь подпустить в голос уверенности.

— Ну и отлично. Так что остаётся у нас особа женского пола со сломанной рукой. Вы уж извините за то, что отрываю вас от прямых обязанностей, доктор, но в журнале выписки этой особы не значится. А без соответствующих записей по поводу поступления и выписки гражданских лиц мы не имеем права выписать счёт за оплату медицинских услуг и получить деньги.

— Разве? — Рус почесал за ухом.

Он едва сдержался, чтобы не сказать: «Уж ты-то своё всегда получишь». А потом, глядя Приску прямо в глаза, многозначительно заметил:

— Всё будет значительно проще, когда у меня появится писарь, знающий, как работает эта система. Не так ли, Приск?

Улыбка снова возникла на лице начальника.

— Просто уверен в этом, доктор. Просто уверен.

По пути к своему кабинету Рус прошёл мимо входа в бельевую. Плотник подметал обрезки дерева. Дверь починили.