Мальчик с кухни отнёс записку Руса Меруле. Та пришла, рука нырнула на полку за дверью и извлекла оттуда тяжёлый металлический ключ.

Рус нахмурился.

— Вы что же, держите мою девушку под замком?

Мерула округлила подведённые глаза.

— Прикажете оставлять её незапертой?

— Ценю вашу предусмотрительность, — ответил Гай. Эту женщину понять можно, ведь за последнее время она потеряла двух девушек, тут кто угодно разнервничается. — Но она не в том состоянии, чтобы убегать.

— Это ради её же собственного блага и защиты, — сказала Мерула. — Многие наши клиенты, знаете ли, могут проявить излишнее любопытство.

Рус торопливо взбежал по скрипучей деревянной лестнице, в одной руке лампа, в другой — сумка с врачебными инструментами, всем своим видом давая понять, что он не из числа посетителей, которые пришли сюда выпить и развлечься, нет, он врач, и его вызвали к больному. Затем он прошёл по галерее мимо двух комнатушек, двери в которые были закрыты. Из-за одной раздавался мужской голос и девичье хихиканье. Вроде бы там находилась Хлоя.

Он долго возился с ключом — в замке что-то заело — и вот наконец распахнул дверь, поднял тяжёлую сумку и вошёл.

В ту же секунду слова приветствия замерли у него на губах — кто-то нанёс сильный удар по голове. Сумка выпала из руки, угодила прямо на ногу. Он зашатался, пытаясь сохранить равновесие и ещё не выпустить лампу из рук, но тут кто-то сбил его с ног, и он растянулся на полу.

Секунду-другую он лежал неподвижно, оглушённый и ошеломлённый, и смотрел на пляшущий язычок пламени в лампе — она каким-то чудом не перевернулась. Голова гудела, ступня ныла от боли. С трудом он приподнял голову. Девушка притаилась за дверью. Стояла там, округлив глаза и испуганно прикрыв ладошкой рот.

Он перекатился на спину. Большой палец на правой ноге — он был уверен, что увидит там кровавое месиво, — побелел, но на вид был целый. Тогда Гай прикоснулся к затылку. Там уже образовалась большая шишка, волосы слиплись от крови. Рус вытянул перед собой руку. Пальцы были в крови, причём кровь эта имела какой-то странный оттенок.

Девушка всё ещё таилась за дверью, слишком напуганная, чтобы сдвинуться с места. Рус принюхался к крови. Суп. Снова потёр затылок, сел и стал осматривать ступню. Сумка лежала на полу, целая и невредимая, попадание на ногу смягчило удар. Вокруг на полу валялись черепки, видимо от миски с супом. Только тут до него дошло, что ударила она его сзади именно этой миской. Главное теперь убедиться, что в глазах у него не двоится, что перед глазами не пляшут огоньки и что его не тошнит. И Рус даже с некоторым разочарованием констатировал, что этих верных симптомов сотрясения мозга у него не наблюдается.

Кое-как он поднялся и, прыгая на одной ноге, приблизился к двери. Похоже, никто из обитателей заведения не заметил, что на него было совершено нападение. Он затворил дверь и привалился к ней спиной. Затем, опасливо косясь на девушку, развязал и снял сандалию, чтобы оценить нанесённый ущерб. Теперь большой палец ноги приобрёл малиновый оттенок. А когда Гай вновь опустил ногу на пол, ощущение было такое, словно кто-то прижёг этот палец раскалённым утюгом.

Он почувствовал какое-то движение и снова покосился на девушку. Она ползла прямо к нему. Вот она оттолкнула в сторону стоявшую на пути сумку, и крышка открылась. Затылок так и сверлила боль. Он наблюдал за тем, как рука девушки скользит над рядами аккуратно уложенных заострённых инструментов. Тут вдруг Русу пришла в голову мысль: «Да она сумасшедшая!» Должно быть, она просто спровоцировала этого малосимпатичного Клавдия Инносенса на крайние меры.

Он весь подобрался и уже хотел было выбить скальпель из её руки, как вдруг увидел, что это вовсе не скальпель. Она достала из сумки белый комок ваты.

Девушка опустила вату в чашку, что стояла в изголовье постели. Затем вытащила и провела этим влажным тампоном по его затылку в том месте, где он нащупал шишку.

Рус вырвал у неё вату.

— Сам сделаю.

Девушка отошла и уселась на край матраса. Он приложил прохладный мокрый ком к затылку, потом пригнул голову к коленям. В чашке ещё оставалась вода. Он плеснул немного на большой палец ноги. Холодные капли просочились в сандалию, но боль от этого не утихла.

Рус был не в силах понять, что это на неё нашло. Ведь он делал всё, что в его силах, чтобы помочь этой дикой девчонке.

Он выпрямился, по-прежнему сидя на полу. Девушка отпрянула, забилась в самый дальний уголок. Сидела, переводя взгляд с его лица на руки и обратно, видно, ждала, когда он начнёт её бить. Только тут он заметил, что волосы её заплетены в две длинные косы, лишь у висков кудрявятся светлые завитки.

— Ну, как это понимать? — спросил он.

— Хозяин... — прошептала она, смущённо вертя в пальцах кончик косы.

— Ты что, сумасшедшая? Или у тебя имелись серьёзные причины, чтобы убить меня?

— Нет, хозяин.

Тут он заметил, что латынь её внезапно улучшилась. Интересно, в чём ещё обманула его эта маленькая стерва?

— Ты знаешь, что говорит закон о рабах, которые нападают на своих хозяев, а, Тилла?

Она ещё плотнее скрутила кончик косы. А нижняя губа вдруг задрожала.

— Нет, хозяин.

Не хватало только, чтобы она расплакалась.

— Так вот, — грозным тоном, стараясь отчеканивать каждое слово, начал он. — Первым делом всех рабов в доме арестовывают. Затем посылают за дознавателями. Это ведь работа дознавателей — узнать всю правду. И они вытягивают её в течение нескольких часов, вне зависимости от того, заговорит жертва или нет. — В данный момент ему казалось, что эти садисты дознаватели вплотную занялись большим пальцем его ноги. — Потому как никто не верит, что раб скажет правду без пыток. И ещё потому, что недостаточно просто наказать виновного. Ну и тем самым они предупреждают всех остальных рабов, которые собираются стукнуть свою хозяйку или хозяина по голове. Главное, чтобы был пример. — Рус уставился на девушку, гневно сверкая глазами. — Этого ты хочешь? Стать таким примером? Или всё же объяснишь, что это на тебя нашло?

Он отнял от затылка комок ваты, снова смочил в чашке с водой. Воль так и пульсировала в черепе.

Девушка еле слышно прошептала:

— Я собираюсь уйти в другой мир.

— Если я вызову дознавателей, то ты уйдёшь туда очень и очень медленно, милая моя. И тебя будет трудно узнать, когда ты туда попадёшь.

Она призадумалась. И после паузы произнесла:

— Я не знала, что это вы. Думала, пришёл другой человек.

— Ты приняла меня за кого-то другого? А не лучше ли было сначала выяснить, кто именно пришёл?

Она подняла здоровую руку, дотронулась до мочки уха.

— Солдатская обувь. — Она кивком указала на его сандалии. — Плохой человек.

Рус смотрел на её бледный тонкий палец, и тут наконец до него дошло.

— Так ты что же, собралась сразиться с одним из посетителей Мерулы миской с супом?

Девушка кивнула.

Рус откашлялся.

— Так вот, ты совершила большую ошибку, — сказал он ей, медленно подбирая слова, потому что боль в голове становилась просто невыносимой. — Ты моя пациентка, находишься под моей защитой. Извини, что не объяснил тебе этого раньше. Прибери тут и ложись спать. Тебя не накажут... на сей раз.

Девушка стала ползать по полу, собирать осколки миски. Затем прилегла на матрас и натянула одеяло до подбородка. Гай заметил, что цветастые и нарядные одеяла Мерула приберегала лишь для комнат проституток. У Тиллы было обычное. Шерстяное, тёмно-коричневое.

— Ты будешь жить здесь до тех пор, пока не поправишься, — сказал он. — А дверь на замке, чтобы ты была в безопасности.

Девушка покосилась на решётку на окне, потом закрыла глаза.

Лицо приобрело сосредоточенное выражение, словно она силилась что-то понять.

— Рука болит?

Она кивнула.

Он присел рядом с ней и проверил повязку. Ей крупно повезло: перелом, похоже, срастается. Никаких смещений. Он ощупал верхнюю часть руки и предплечье. Ни опухоли, ни жара не наблюдается. Потом сжал в своей руке тонкую ладонь:

— А ну, подвигай пальцами, — и тут же почувствовал, как кончики пальцев слабо затеребили его ладонь. — Хорошо. Всё съела, что тебе принесли?

Она опять кивнула.

— Тебе предписана лёгкая диета. Ни мясных продуктов, ни крепких напитков. Никаких морских продуктов. И ещё ты должна пить как можно больше жидкости.

— Пива, — протянула она.

— Пиво? — Гай откашлялся. Ни соблазнительные светлые завитки, выбивающиеся из кос, ни узкое белое плечо, выглядывающее из выреза туники, не могут, не должны отвлекать профессионала от дела. — Никакого пива, абсолютно ничего в этом роде!

Он указал на закрытое крышкой ведро, что стояло в углу комнаты (ещё хорошо, что у неё недостало сил использовать его в качестве оружия!):

— Мочеиспускание нормальное?

Она кивнула.

— Хорошо.

Он полез в открытую сумку.

— Дам тебе кое-что, на тот случай, если рука разболится. И спать будешь спокойно. — Он отмерил несколько капель в пустую чашку, протянул ей.

Она отпила глоток, сморщила носик.

— Пей, — приказал он и изобразил ту же гримасу.

Девушка запрокинула голову и допила всё до конца. Тогда он налил себе довольно мощную дозу всё того же обезболивающего. Встал, закрыл ставни. В комнате прохладно, а у неё всего одно одеяло.

Внизу музыкант играл на лире, нежные её звуки не могли перекрыть гул голосов, непрестанное хлопанье дверей и звон посуды. С балкона Рус видел лишь двух девушек-подавальщиц, они обслуживали все столики. Из дальнего конца зала, где хозяйка заведения лично разливала вино группе офицеров, раздался громкий взрыв смеха.

Рус отвернулся. От этого шума голова разболелась ещё больше. Затем он заметил, что дверь в одну из комнатушек приоткрыта. Заглянул — ни души. Хромая, он вошёл. Сорвал с постели нарядное ярко-синее одеяло. Прихватил заодно и подушку. В дверях остановился, передумал и швырнул подушку обратно на постель. Нечего баловать рабыню.

Когда он вернулся, девушка лежала, вытянувшись во весь рост и с закрытыми глазами. Он прикрыл её синим одеялом, затем тронул за плечо.

— Перед тем как уснуть, — сказал он и сунул ей в руку длинный ключ, — убедись, что дверь надёжно заперта изнутри.