Дома кто-то был, в щель между косяком и неплотно прикрытой дверью просачивался луч света. В ожидании, пока Приск откроет, Рус осмотрелся и отметил, что начальник его выбрал себе просто замечательных соседей. Его дом тыльной стороной граничил с заведением Мерулы. Но шум, на который жаловалась женщина из пекарни, где все окна выходили на улицу, здесь почти не был слышен. Окна в доме Приска выходили на задний «кухонный» двор и частные апартаменты, занимаемые Мерулой и её «мальчиками». Главный вход был прикрыт навесом, продолжение его прикрывало также вход в лавку к плетельщику корзин, прядильщик же жил на углу напротив и давно отправился почивать. Так что даже в разгар дня, когда все заведения были открыты, покой управляющего госпиталем эти соседи вряд ли нарушали. Вот несправедливость, огорчённо подумал Рус. Приск наслаждается удобным и тихим жильём, в то время как люди, непосредственно имеющие дело с больными, вынуждены ютиться в жалком сыром жилище, так и кишащем мышами и к тому же предназначенном под снос.

У Приска был не только уютный и тихий дом, но и раб, причём все конечности последнего были в полном порядке. К тому же он был немой. Его силуэт вырисовывался в дверях. Качая головой и приподняв руку, раб давал понять, что хозяин никого не принимает.

— Я подожду, — сказал Рус. Поставил на порог ногу, указал на свою медицинскую сумку.

Раб силился захлопнуть дверь.

— Я по делу, — сказал Рус и потянул дверь на себя.

Тощий как палка раб выглядел усталым, точно этот спор вконец измотал его. Вот он оглянулся, возможно, в надежде, что кто-то придёт к нему на помощь. Но, увидев, что чисто побелённый коридор за спиной пуст, он отступил и пропустил Руса в дом.

Рус прошёл следом за ним в просторную приёмную, где пахло лавандой и маслом для ламп. Слева на буфете выстроились фигурки домашних богов, перед ними горела лампа. В центре красовался стол на паучьих ножках, возле него — два плетёных стула. На столе — ваза с фруктами, кувшин и чаша. Все эти предметы были расставлены так красиво, точно кто-то собрался писать с них натюрморт. Приска видно не было.

Раб указал Русу на стул, затем — на чашу. Тот отрицательно помотал головой. Плетёный стул жалобно скрипнул, приспосабливаясь к его весу. Рус огляделся. Это был один из новых, недавно построенных домов, куда более просторный, чем жилище семьи брадобрея. Одна из дверей вела в заднюю часть здания, виднелась и ещё одна, сбоку. Из-за одной из них донёсся слабый крик: непонятно, кто кричал, мужчина или женщина, и было ли то выражением удовольствия, гнева или удивления. Раб покосился на дверь, ведущую в глубину дома, потом перевёл взгляд на Руса. Отступил на шаг и жестом предложил отведать фруктов.

Рус отщипнул пару виноградин, размышляя над тем, долгий ли путь пришлось проделать этим сладким сочным ягодам.

— Он скоро освободится?

Раб выразительно пожал плечами и удалился в боковую комнату, где, как догадался Рус, находилась кухня. У Руса возникло ощущение, будто это он прячется от Приска, а не тот от него.

Он положил в рот ещё одну виноградину, раздавил языком. Сок, наполнивший рот, вызвал целую волну мыслей и воспоминаний. Сейчас дома как раз поспевает виноград. Юлий, ещё не получивший его письма, должно быть, прикидывает, уж не будет ли то последний урожай на собственной ферме.

Гай наслаждался очередной виноградиной, когда вдруг из-за задней двери донёсся пронзительный визг. Но его перекрыл зычный голос Приска, тот так и взвыл от ярости:

— Ах ты жалкое грязное насекомое!

Рус вскочил. Дверь распахнулась. В комнату ворвался Приск.

Вид у него был самый нелепый. Волосы встрёпаны. Лицо и одежда испачканы чем-то некогда съедобным, и он отчаянно пытался оттереть эти пятна больничным одеялом. Потом наступил на развязавшийся ремешок своей сандалии и взревел:

— Тадий! — И уже только потом заметил Руса и испуганно прижал одеяло к груди. — Что вы здесь делаете?

Из соседней комнаты вышел раб.

— Принеси тряпку и ведро воды, — распорядился Приск. — И ещё чистую тунику для меня!

Раб поспешил выполнить приказание. Приск наклонился, пытаясь оттереть лицо краем одеяла и одновременно пригладить взъерошенные волосы. Въедливый аромат его ароматических масел был перекрыт запахом соуса для рыбы.

— Я, похоже, не вовремя, — осторожно начал Рус, заметив, что все усилия Приска привести в порядок причёску не увенчались успехом — все волосы сбились в колтун над левым ухом. — Несчастный случай?

— Пустяки! — рявкнул в ответ Приск и проследил за направлением взгляда Руса.

В дверях за его спиной мелькнула чья-то тень. Приск развернулся и с грохотом захлопнул дверь.

Раб, спешивший к своему господину с ведром и тряпкой в руках, в нерешительности замер на пороге. А потом и вовсе скрылся с глаз долой.

— Да, похоже, для нас обоих вечер выдался не самый приятный, — заметил Рус. — Вы встречались со своим декоратором, я удалял зубы.

Приск скроил недовольную мину.

— Знаете, сейчас не самое удобное время обсуждать...

— Я понимаю. Прошу прощения. Просто заскочил по дороге получить свою плату.

— Вашу... что?

— Плату за профессиональные услуги. Оказывается, у нас была договорённость.

Раб возник снова — на сей раз с чистой аккуратно сложенной туникой. Приск обернулся к Русу.

— Обсудим это утром.

— Обсудим после того, как вы переоденетесь.

Приск покосился на раба с таким видом, точно собирался приказать вышвырнуть незваного гостя вон из дома, затем передумал и зашаркал к кухне в развязанных сандалиях, сделав рабу знак следовать за собой.

Рус вновь уселся в скрипучее кресло и отщипнул ещё пару виноградин. Из-за двери в кухню доносились жалобные причитания Приска, затем — звук пощёчины: видно, Тадий чем-то не угодил хозяину. И ещё Русу показалось, что он слышит за другой дверью какое-то движение. Кто бы там ни находился, но выходить и показываться гостям этот человек явно не собирался.

— Стыд и позор, — с этими словами Приск вышел из кухни в чистой отглаженной тунике, причёска его тоже была в полном порядке. — Просто безобразие! Если владелец не предложит приемлемой компенсации, я отменю заказ и договорюсь с другим поставщиком еды. Тадий! Как следует отмой пол, смени наволочку на валике под подушкой, а ту, что грязная, изволь отстирать завтра же, прямо с утра. — Он закрыл дверь на кухню и обернулся к Русу. — Так что вы хотели?

— Мою плату, — ответил Рус, поднимаясь со стула. — За удаление зубов.

— Ага. За удаление зубов. Да. — Пытаясь сохранить спокойствие, Приск сделал над собой очевидное усилие, затем указал на стол. — Не желаете ли выпить?

— Нет. Я желал бы получить свои деньги.

Приск вздохнул.

— Вижу, мы недопонимаем друг друга, Рус. Да вы присаживайтесь.

Рус нехотя опустился на прежнее место. Приск же, которому на удивление быстро удалось восстановить потерянное было самообладание, занял место напротив.

— Вы, как я вижу, чем-то очень расстроены.

— Мой пациент только что заявил мне, что между мной и вами существует некое соглашение, по которому я должен наносить визиты частным пациентам, а вы — прикарманивать мою плату.

— О нет, что вы, ничего подобного. Теперь я понимаю, тут имело место небольшое недоразумение. — Приск пригладил и без того безупречно гладкие волосы и заявил, что в госпитале уже давно практикуется система возврата долговых выплат, и все деньги за медицинское обслуживание должны поступать в госпитальный бюджет. — Я бы непременно объяснил вам всё это, но мальчик сказал, что это срочно. Здесь у меня нет под рукой нужных документов, но завтра, прямо с утра, могу продемонстрировать вам все счета и выкладки.

— Но это был частный пациент!

— Да, но мальчик обратился именно в наш госпиталь в поисках врача.

— Вряд ли пара динариев способна пробить брешь в госпитальном бюджете. Или же вы полагаете, что я должен отработать эту несчастную плату вторично?

— О нет, что вы, конечно нет! Но когда положение это было санкционировано, я же ещё не знал, что префект лагеря отдаст приказ провести проверку госпитальных счетов ещё до прибытия официальных проверяющих.

— Мы уже обсуждали этот момент. И я подписал гарантию возвращения долга.

— Да нет, с долгом всё в порядке. Но я обязан продемонстрировать им, что долговые возвраты поступают на наш счёт, и это — самый простой способ. Конечно, следовало испросить у вас на то согласия, но мальчик сказал, что дело срочное, не терпит отлагательств, а вы в тот момент были чем-то заняты и не смогли зайти ко мне.

Рус вздохнул. Он не думал, что префект лагеря проявит хотя бы малейший интерес к двум динариям, снятым с долгового счёта фонда Эскулапа, особенно после того, как сам он вписал туда пункт о том, что в случае дефолта гарантирует возврат долга через продажу имущества, в которое входила теперь рабыня. И ещё ему казалось, что то была своеобразная месть Приска за постоянное стремление Руса всячески избегать с ним общения.

— Ладно, — сказал он. — Оставим всё, как есть. Но в будущем я желаю получать плату за все свои частные визиты.

— Конечно, само собой. — Тут Приск сделал паузу. — Возможно, нам следует договориться о том, что все переговоры о наших делах должны вестись строго в пределах госпиталя? Как вам кажется? Ведь теперь не самое подходящее время для визитов на дом.