Даже с расстояния Рус слышал доносящиеся из амфитеатра возгласы и гул людских голосов. Должно быть, состязания там в самом разгаре: вояки из Двадцатого легиона из кожи лезут вон, чтобы победить, а остальные подбадривают их криками. Возбуждение нарастало и, казалось, грозило вот-вот захлестнуть город, а затем волной выплеснуться через открытые ворота.

В заведении Мерулы вовсю шла подготовка к долгой и Хлопотной ночи. Басс со Стикхом на улице крепили фонари в специальных железных скобах. («Эти недоумки всю дорогу норовят выдернуть их оттуда!») В зале уже расположились несколько ранних клиентов, их обслуживала Мариам. Дафна поднималась по лестнице со стопкой свежего белья. Мерула за стойкой пробовала горячие напитки, которые предлагал разносчик. Вот она отпила глоток и поморщилась.

— Корицы маловато, — заявила она и сердито покосилась на девушку, расставляющую кувшины.

Рус направился к ней, доставая на ходу кошелёк. Мерула заметила этот жест, и хмурость сменилась профессионально приветливой улыбкой.

Он расплатился по счёту, а затем сказал:

— Хотел бы перемолвиться парой слов с Хлоей.

Хмурость вернулась.

— Она сегодня не работает.

— Просто надо передать ей кое-что.

— Она заболела.

— Тем более. Я врач, — парировал Рус.

Углы большого крашеного рта опустились, образуя глубокие морщины, однако Мерула махнула рукой в сторону кухни.

— Если сможете вернуть её к работе, — заметила она, — тогда уже я ваша должница.

Вопреки правилам обе двери на кухню были распахнуты настежь. Тем не менее, едва войдя, Рус закашлялся от пара и дыма. Часть одного стола была заставлена грязной посудой и завалена луковой шелухой, остальное пространство занимали бледные сырые пироги, дожидающиеся, когда их отправят в печь. В царящей вокруг суете и спорах никто не обратил на Руса внимания.

Он постучал в боковую дверку комнаты, где спали девушки, выдержал паузу, затем вошёл.

Лежащая на одной из нижних коек женщина повернулась, чтобы взглянуть на него. Лицо красное, заплаканное. Глаза распухшие.

— Хлоя!

— Не надо, не подходите ко мне!

— Хлоя, я насчёт Лукко...

— Его нет! Они его забрали!

— Знаю.

— Они обещали, что разрешат ему остаться со мной! Обещали! — Она так и захлебнулась рыданиями. — У меня, кроме него, никого больше нет!..

— Я его видел.

Похоже, Хлоя не слышала этих его слов. Молниеносно вскочила на ноги и набросилась на Руса, точно разъярённая пантера.

— Это ты! — завизжала она, тыкая его кулаками в грудь. — Твоих рук дело, подонок!

Рус перехватил её руки, крепко сжал. Но Хлоя, вместо того чтобы вырываться, ощерилась, точно собиралась укусить его, и яростно зашептала прямо в лицо:

— Всюду надо совать свой нос? А потом похваляться направо и налево, что ты узнал?

Рус с трудом удерживал её. Потом заглянул Хлое в глаза.

— Сядь, Хлоя, успокойся, — приказал он. — И послушай меня.

— Не сяду! Лукко — вся моя жизнь! Это по твоей вине он исчез!

— По моей вине?

— Зачем ты во всё лезешь, только и знаешь, что вмешиваться! — продолжала кричать она. — Вспомни, что случилось с Фриной! Ты всем приносишь одни только несчастья!

— Да сядь же, кому говорю! — взревел Рус и грубым толчком послал её на постель.

Хлоя едва не ударилась головой о стенку и наконец умолкла. Закрыла лицо руками, пальцы у неё дрожали.

— Его больше нет! — прорыдала она. — Мой сынок, мой маленький мальчик! Дитя моё!

Рус сдвинул в сторону одежду и расчёску и присел на край единственного в комнате стула.

— Я его видел, — сказал он. — Он у работорговца.

Хлоя громко всхлипнула, потом всё же умудрилась выдавить:

— Он здоров? Бедняжка так испугался, когда они...

— Он хотел, чтобы я передал тебе...

Не успел он окончить фразы, как дверь в комнатушку с грохотом распахнулась и на пороге появился Стикх.

— Я знаю, где он!

— У работорговца! — прорыдала Хлоя.

— Сейчас иду за ним.

— Но у меня нет денег! — Хлоя наклонилась и стала расстёгивать ножную цепочку. — Вот, только это. И ещё удалось скопить немного, но всё равно не хватит.

— Не важно, — сказал Стикх. — Я перемолвился словечком с Мерулой и иду за ним. Сегодня после закрытия я получу свою долю. Пойду к торговцу, внесу залог за мальчишку. А завтра приду и выкуплю его.

Хлоя схватила его за руку.

— Правда? Ты сделаешь это для меня?

Стикх ухмыльнулся. Улыбка вышла кривая, но Рус сразу понял: за устрашающей внешностью кроется добрая душа. Человек, которого он всегда считал тенью Басса, оказывается, способен к состраданию. Тут была только одна проблема.

— Они могут не поверить тебе в кредит, — заметил он. — Там висит вывеска, где говорится, что они принимают только наличными и сразу.

Стикх уставился на Руса с таким видом, словно только что заметил его присутствие. А потом сказал:

— Понял, — и повернулся к двери. — Это мои деньги, и я хочу получить их прямо сейчас.

Когда он ушёл, Рус сказал:

— Лукко просил передать тебе, что это Басс донёс Меруле об истории с испорченными устрицами.

— Уже знаю, да хранят его боги, — ответила Хлоя. Громко всхлипнула и стала искать, чем бы вытереть нос. Нашла скомканную тряпицу, развернула её, шумно высморкалась, потом приложила к опухшему от слёз лицу. — Это я во всём виновата.

Рус испытал облегчение, услышав, что никто его теперь ни в чём не винит, и промолчал.

— Не надо было мне рассказывать об этом дурацком письме Софии, — неожиданно заявила вдруг Хлоя. — Тогда бы ты не стал совать свой нос в чужие дела, задавать вопросы... — Она снова высморкалась. — И Басс бы не узнал, что это я распустила язык. Он рассказал Меруле о дурацкой шутке с устрицами, вот она и решила в наказание продать Лукко. А сделал он это, чтобы отомстить мне.

Рус громко вздохнул. Пришёл его черёд сокрушаться. Не следовало расспрашивать Басса о письме.

— Прости, — пробормотал он. — Я просто хотел выяснить, что же произошло с Тиллой.

Хлоя прилегла с открытыми глазами, долго и молча разглядывала потолок.

— Так и знала, что это дело плохо кончится, — тихо заметила она.

С кухни донёсся грохот, затем — крики и ругань. Рус вздохнул. Уставился на носки своих сандалий — больше всего на свете ему хотелось оказаться сейчас где-то совсем в другом месте. В другой стране. В другой жизни. Там, где он бы никак не мог повстречать девушку по имени Тилла. Если бы он тогда не обратил внимания на шум у фонтана, ничего бы этого не случилось. И, Хлоя права, не надо было ему вмешиваться. С того момента всё пошло наперекосяк. Словно его прокляли, околдовали в тот самый миг, когда эти прекрасные глаза... О боги! Неужели и он начал верить во всю эту чепуху?

В дверях снова возник Стикх, он был вне себя от ярости.

— Не смог получить наличными! — выпалил он. — Эта несчастная корова уверяет, что деньги заперты в сейфе, а ключа у неё нет. Всё равно, иду к работорговцу!

— Погоди! — Рус потянулся к кошельку. — Сколько тебе надо, как думаешь?

Стикх лишь отмахнулся, давая понять, что сумма, которую готов дать Рус, всё равно не спасёт:

— Проклятый торгаш сдерёт столько, что тебе не снилось!

Вместо ответа Рус вывалил содержимое кошелька на пол.

Хлоя тихо ахнула.

— Собирался отдать часть долга, — объяснил Рус. — Но ничего, ещё денёк подождут. — Раз Тилла бесследно исчезла, Приск вряд ли сможет захватить её, если задолженность в фонд Эскулапа не будет вовремя выплачена.

Стикх выбежал с деньгами, а Хлоя сказала:

— Ты уж прости за то, что я тут наговорила. Теперь вижу, ты и правда хочешь всё исправить.

— Хоть и сам удивляюсь, зачем это делаю.

Он покосился на Хлою. Та выдавила слабую улыбку.

— Я осматривал тело Софии. После того, как её вытащили из реки, — произнёс Рус. — И что-то подсказывало мне: никто не должен умирать вот так. И это правда.

Хлоя села в постели, спустила босые ноги на пол.

— Если б я знала, где Тилла, — начала она, — непременно сказала бы тебе. Но я не знаю. Хотя могу сказать кое-что. Может, тебе и пригодится. Если, конечно, обещаешь, что это строго между нами. Не будешь болтать, не станешь задавать вопросов?

— Но если речь пойдёт о жизни и смерти, разве я могу молчать?

— При чём тут это? Ведь София умерла.

— Тем более.

— Я не знаю, кто убил её. Но знаю, почему все так боятся, что имя этого человека вдруг всплывёт. София была гражданкой Рима.

Рус растерянно заморгал.

— Гражданкой? — недоверчиво переспросил он. Граждане Рима не могут быть рабами, уж не говоря о том, что никто не имеет права заставить свободную римлянку работать проституткой. — Но как тогда она?..

— Сначала она рассказала об этом нам, а потом стала рассказывать всем подряд, а потом Басс преподал ей хороший урок, чтобы не распускала язык. Так вот, она говорила, что она — дочь центуриона. И что сбежала из дома с дружком после ссоры с отчимом.

Дочь центуриона!.. Что ж, это объясняет, по крайней мере, одно: её грамотность и начитанность. А также знание армейских бранных выражений.

— Ну а потом она поссорилась и с этим самым дружком, характерец у неё был ещё тот. И он бросил её прямо на дороге. Денег у неё, конечно, не было. Ну и она зашла в какую-то харчевню просить помощи, и там её подцепил один мерзавец. Обещал отвезти домой. И обманул. Завёз совсем не туда. Вот так и оказалась она у Мерулы.

Хлоя вздохнула и продолжила грустную историю:

— Едва оказавшись здесь, она начала ныть, жаловаться, хвалиться своим происхождением. Но у Мерулы такие штучки не проходят, она велела этой дурочке заткнуться. Ну и её приставили к делу. Глупо, конечно, поступили, но как-то не очень верили россказням Софии, да и дела шли плохо. И вот они начали предлагать её разным клиентам, а всем нам было велено молчать. И мы боялись, потому что Мерула сказала, что, если власти узнают, нас всех арестуют и будут сечь кнутом. Софию никогда не выпускали из дома. Должно быть, она поняла, что если не вырвется отсюда, то тут и умрёт — от такой вот «работы». Или же её продадут в ещё худшее место. — Хлоя горько усмехнулась. — Лично я никогда не верила в сказки о девушках, которых вызволяли из таких мест мужчины, влюбившиеся в них по уши. Я пробыла здесь дольше других и знаю: такого не бывает.

— Тилла рассказывала мне, как наказали Дафну.

— Дафне не хватило здравого смысла. Должна была понять, что здешние клиенты вовсе не такие мягкие и добрые, как бедняга Децим.

— Она брала пример с Эйселины?

— Я удивлялась, почему это Эйселина сбежала и ни разу не попыталась связаться с нами. А потом поняла: единственный путь отсюда — это смерть.

«Интересно, — спросил себя Рус, — думают ли мужчины, приходящие сюда развлекаться с девочками, о том, что способствуют процветанию всей этой мерзости?»

— Выходит, тебе ещё повезло, — заметил он.

— Просто я сильная, — ответила Хлоя. — Приходилось думать о ребёнке. — Тут она снова обхватила голову руками. — А что, если кто-то его перекупит?

— Денег у Стикха достаточно, — утешил её Рус. А про себя подумал: «Что, если он сбежит с этими деньгами?» — Ладно. Лучше расскажи мне ещё о Софии.

Хлоя кивнула.

— Повариха её пожалела. Раздобыла принадлежности для письма. И вот София написала письмо легату форта, где просила отправить её домой. Письмо должна была доставить повариха, но Басс узнал и обещал доставить его сам. Мы все думали, что София получит хорошую трёпку, когда он прочтёт его. Но, похоже, ошиблись. Скорее всего, он всё же пошёл и отнёс это письмо, потому что через пару дней к нам прибыл какой-то чиновник и передал ей послание. Сказал, что никому другому, кроме Софии, в руки не отдаст. Она прочла его, тут же сожгла и никому не сказала, что было в нём написано. Но я подозреваю, что какой-то человек обещал прийти и спасти её. И велел дожидаться.

Рус почесал за ухом.

— Но если кто-то должен был за ней прийти, к чему ей было сбегать? Нет, конечно, если она полагала, что сюда явится целый отряд солдат во главе с офицером...

— Как было с Фриной?

Рус смутился.

— Я хотел как лучше, Хлоя, честное слово. Мне сказали, что девочку похитили.

— Тилла, что ли, сказала?

Он кивнул.

— Зря.

Рус пожал плечами.

— Но она была убеждена, что это так и есть. Даже зелье какое-то варила, чтобы помочь.

— Я хочу сказать, зря она тебя втянула в это дело. Фрину похитили, это ясно.

— Что?!

— Если они схватят этого Клавдия Инносенса, он покойник, точно тебе говорю. История с Софией должна была хоть чему-то их научить. Но он по дешёвке продал им Фрину, вот они и не стали задавать много вопросов. Так и дальше все бы у нас молчали. Но после того, что случилось, это было уже невозможно.

— Но мне сказали, что второй центурион допрашивал Фрину лично!

Хлоя насмешливо выпятила губы.

— Люди этого твоего второго центуриона умом, прямо сказать, не блещут. Один из них сказал нашей Меруле, почему они сначала пришли к ней, вместо того чтобы пойти за Фриной. Перемолвились словечком с хозяйкой, а уже затем пошли наверх за девочкой. Наговорили Фрине всякого, припугнули, какие неприятности её ждут, если не скажет то, что им нужно. Ну она и испугалась и не знала, кому верить.

— Ну а где Басс раздобыл на неё документы?

— Басс и Инносенс давно в сговоре, — ответила Хлоя. — И знают всех людей в округе, которые умеют подделывать документы.

Рус сокрушённо покачал головой. Трудно было переварить такую информацию.

— Тилла говорила, что я разворошил осиное гнездо, — заметил он.

— Мы пытались предупредить тебя.

Рус нахмурился.

— Так, давай ещё раз, по порядку. Ты утверждаешь, что София знала, что помощь идёт, и всё равно сбежала?

— Нет, — ответила Хлоя, — я этого не говорила.

— Так, значит, это всё подстроено! — воскликнул Рус. — Они не могли незаметно избавиться от неё, а потому подделали официальное письмо с обещанием, что кто-то будет ждать её на улице.

Хлоя выдавила улыбку.

— Неужели на то, чтобы поставить диагноз больному, у тебя уходит столько же времени? Туго же ты соображаешь!

— Без этого письма или непосредственных свидетелей убийства доказать ничего не удастся.

— Само собой, — согласилась с ним Хлоя. — София просто дурочка, а они — нет, далеко не глупы. Наверняка в письме говорилось, чтобы она сожгла его после прочтения.

— Что она и сделала, — подхватил Гай, — думая, что сохранит всё в тайне. — Рус на секунду умолк. — Но это только в теории. Мы можем и ошибаться.

— Нет, — сказала Хлоя. — Послушай. Меня они всегда выпускали. Потому что знали, я вернусь — из-за Лукко. Но после исчезновения Эйселины одна или две девочки вбили себе в голову, что тоже могут бежать. Вот они и ввели более строгие правила. Теперь я — единственная, кого выпускают на улицу. Неужели веришь во всю эту чушь, что они сопровождают девушек в термы ради их же безопасности? Да ничего подобного! Это для того, чтобы никто не сбежал. Здесь все рабы в цепях, доктор. Просто эти цепи невидимы, вот и всё. И София ни за что бы не выбралась отсюда, если б они сами того не захотели.

— Значит, вышибала её выпустил. А потом пошёл следом и убил?

Хлоя пожала плечами.

— Не знаю. Даже если это не они сами, то уж точно знают человека, который её убил. Вообще-то теперь это уже не так важно. Никто не знает, где её семья, как её настоящее имя, никто не станет... — Тут дверь распахнулась. — Лукко! — так и взвизгнула от радости Хлоя. Вскочила, заключила мальчика в объятия. — О Лукко, дорогой, детка моя!..

Стикх, застывший в дверях, встретился взглядом с Русом и подмигнул ему.

— Готов побиться об заклад, кое-кто думал, что я сбегу с этими деньгами, — сказал он.

— Мне и в голову... — начал было Рус, но от дальнейшей лжи его спас жаркий поцелуй Хлои.

Потом она расцеловала Стикха в обе щеки, снова обняла сына и велела ему поблагодарить спасителей.

— Не стоит благодарности, — пробормотал Рус, чувствуя, что весь так и расплывается в глупой улыбке.

Он от души радовался тому, что наконец-то удалось сделать в жизни хоть что-то стоящее, и уже направился было к двери, но тут Стикх его остановил:

— Задержитесь ещё на минутку, доктор, ладно? Хочу ещё кое-что сказать, и мне нужен свидетель.

Он плотно затворил дверь.

Хлоя удивлённо взглянула на него.

— Мне следовало сказать это давным-давно, — заявил Стикх и опустил ладонь на голову Лукко. — Не знаю, что говорила тебе твоя мамаша, но я-то знаю, что она знает. Мне она тоже ничего не говорила, но знаю, она знает, что я знаю.

Рус видел: Лукко навострил ушки и изо всех сил старается понять, о чём же толкует его спаситель.

Стикх откашлялся.

— Вот этот молодой человек, — начал он, адресуясь к Хлое и Русу, — является моей законной собственностью. Но я отношусь к нему иначе. Ты и я, — тут он многозначительно покосился на Хлою, — мы оба знаем, что этот молодой человек есть моя плоть и кровь!

Глаза Лукко расширились. Он вопросительно взглянул на мать:

— Это правда?

Хлоя потрепала Стикха по бледно-рыжей шевелюре. Потом усмехнулась и взглянула на Лукко.

— А ты и не догадывался?

Лукко почесал в затылке и сделал жест, намекающий отцу, чтобы тот убрал наконец руку с его головы. Стикх, похоже, не знал, что делать и говорить дальше.

— Тебя это устраивает? — вымолвил он наконец, обращаясь к мальчику.

— Я знал, вернее, что-то такое чувствовал, — ответил Лукко. — Ты всегда относился ко мне лучше, чем остальные.

Рус почувствовал, что он здесь лишний, извинился и сказал, что ему надо в госпиталь. И попытался обойти Стикха на пути к двери. Рука Стикха первой легла на щеколду.

— Всё правильно, — заметил он. — Ночь впереди трудная, пора приниматься за работу. Ты идёшь, сынок?

Они вышли. Хлоя взяла Руса за руку.

— Я так тебе благодарна. Знаю, ты не позволишь отблагодарить тебя натурой. Но приходи завтра с утра — я прослежу за тем, чтобы он отдал тебе долг.

— Пустяки, — ответил Рус. — Мне пора. Ждут пациенты и всё такое.

— Если б Тилла вдруг оказалась здесь, я бы попросила её благословить тебя.

— Если б Тилла была здесь, этих денег у меня бы при себе не было, — ответил Рус. — Боги вытворяют порой самые странные вещи.

— Что верно, то верно, — согласилась Хлоя. — Кто бы мог подумать, что все эти годы старина Стикх считал моего ребёнка своим сыном?

Рука Руса замерла на щеколде.

— Так он не его сын?

Хлоя усмехнулась.

— Теперь, выходит, его.