Турка и Вова были не разлей вода в начальной школе. Лет эдак в двенадцать-тринадцать Вове купили компьютер, и он практически перестал гулять, а Турка тем временем пропадал на улице с новыми «друзьями». Пили, развлекались.

Как-то раз угнали машину – старенькую «Таврию» одного сумасшедшего дедка. Он на ней практически и не ездил. Разбили окно и завели с толкача. Кучу столбов пересчитали. Турка иногда вспоминал безумную ночь: крики, скрежет, разбитая фара кромсает на куски темноту.

Поездили так, машину сначала подожгли, а затем скатили в Темерничку. «Таврия» похлюпала, почавкала и все-таки пошла ко дну.

– Ну что, готов? – спросил Турка.

– Блин, там толпа собралась. Махач пойдет, да? Ладно, я ему пару раз врежу. Достал… Чо он, драться умеет? Так, только кулаками махать. А я на борьбу ходил немного, и на бокс.

– Сколько ходил-то?

– На борьбу три месяца. На бокс чуть побольше. Зуб выбили, вот и перестал.

– Ясно.

В вестибюле баба Клава шаркала в своих обычных лаптях и разноцветных шерстяных носках. Она всегда в них ходит – сентябрь, Новый год или май уже на дворе. Бледно-голубой застиранный халат, косынка, на лице куча крупных бородавчатых родинок и целая карта морщин.

– Ходют и ходют… Вот и вы без сменки! Я запомнила вас, завтра не пущу!

– Да мы со сменкой, – ответил Турка. Под школой и впрямь собралась внушительных размеров толпа. Баба Клава продолжила что-то говорить, размазывая по паркету лужу грязной тряпкой.

Как обычно, ходили туда-сюда малые с огромными ранцами, группки пацанов чуть постарше что-то обсуждали. В пыльном воздухе висел шум и гам. Вовка чихнул, и глаза у него покраснели.

Тузов с компанией поджидали сбоку от входа, возле трансформаторной будки. Двор вроде как собираются полностью окружить забором, обещают нормальную площадку на заднем дворе. Даже резинку постелют хорошую – так директор сказал.

Трансформаторная будка и угол фасада школы образуют угол, за которым курят, там же и ссут. Вонь соответствующая – резкий запах затушенных мочой окурков.

– О, вот они! Мы уже думали, что вы ночевать там остались, голубки! – прокричал Тузов. Остальные засмеялись. Турка с Вовой подошли поближе, банда стояла прямо рядом с трансформатором. Он противно гудел, будто улей, полный механических пчел.

Турка оценил обстановку: там кучка людей, там тоже ребята. И хотя все делают вид, что никак не заинтересованы в происходящем, сразу видно – ждут. Словно зрители на трибуне римского Колизея, того, из кабинета истории и обществознания.

Каждый вдох все сильнее сушил глотку.

Турка завесил лицо ответным оскалом, Вовка уныло плелся позади него.

– К тебе вопросов нет, – прищурился Тузов. – Можешь валить, если зубы дороги.

– Ты мне не указывай, что делать, – сказал Турка. – Надо будет – уйду. Вы толпой на одного пойдете небось?

– А если и толпой? – прищурился Тузов. Шуля стоял тут же. Он покуривал и лениво цедил слюну сквозь щель в передних зубах. Вдруг Турка понял, что посторонние голоса стихли, и теперь слышно, как шуршат листвой тополя. Всякие знакомые из параллельных и старших классов повыползали, как черви после дождя. Многие потягивали сигареты и поглядывали в их сторону, ожидая зрелища.

Всем было интересно.

– Рамис харкнул, Вован дал сдачи. Пусть решат это в честном махаче, на разы выйдут. Толпой гасить не по-пацански.

– Слишишь, – скривился Рамис, – ти вапще вали отсуда.

– Да ты ссышь просто, – прищурился Турка. – Вован тебя уроет.

– Ну, погнали, чо базарить, – Рамис размял шею, подергал плечами и принял стойку. Попрыгал на месте. Тузов, Шуля и Крыщ одобрительно заржали.

– Прямо под школой, что ли? – спросил Вова слабеньким голоском.

– Да! Давай, очкун.

Вован сжал губы в нитку и скинул в пыль рюкзак. Мешок, набитый книгами, грузно рухнул на асфальт. Вова сделал шаг вперед и тоже принял стойку, чуть согнулся и втянул голову в плечи.

«Не стоило Вовке бросать бокс», – подумал Турка.

Бойцов мигом обступили кругом, все начали давать советы, материться и гоготать. Первым несколько выпадов сделал Рамис. Бил сбоку, как-то наотмашь, вскользь попал по лицу Вове, у того дернулась голова, а вместе с ней и каштановая шевелюра с пылинками перхоти.

Рамис засмеялся, оглянулся на своих, и в этот момент Вова бросился вперед и врезал Рамису в переносицу.

Послышался треск.

Дагестанец вновь обзавелся красным фартуком. Однако не упал, а рванул на проход в ноги. Сцепил руки чуть ниже пояса Вовки в замок и бросил борцовским прогибом. Капли крови смешались с песочной пылью и стали черными.

Турка вздрогнул, когда Вовкина макушка встретилась с ребристым асфальтом.

Толпа восторженно закричала. «Добивай, добивай его!», – кричал кто-то. Тузов ухмылялся. Вова пытался извернуться, но шею давил замок локтевого сгиба. Вовка покраснел, стал задыхаться и сучить ногами.

Глаза полезли из орбит, губы вспухли.

И тут, когда Турка уже хотел вступиться, Вовка вгрызся прямо в мышцы противника. Рамис сначала не понял, что происходит.

Потом заорал.

Турка увидел кровь, с которой жестко контрастировали желтоватые зубы его приятеля. Если бы Вова смог укусить сильнее, хватка его противника ослабла бы, но Вова уже потерял силы, а Рамис, напротив, разбуженный неожиданным отпором, сдавил ему шею еще крепче.

Вова закатил глаза. В полоске век между ресницами мелькнул белок.

– Хватит! Задушит ведь! – Турку никто не услышал. Тогда он рванулся разнимать дерущихся, а Вова тем временем икнул. Его тело обмякло. Рамис принялся добивать противника. Беспорядочные удары сыпались, как горох из дырявого пакета – в нос, в челюсть, в глаз, снова в нос.

– Нет! – выкрикнул Турка, а его перехватило несколько цепких рук. Он вырывался, а Рамис продолжал бить – не человека, а мягкую, податливую куклу.

Послышался девчачий визг. Турке откуда-то прилетел тяжелый удар, и окружающие предметы и фигуры потеряли цвет и расплылись, будто некто убавил резкости, покрутив регулятор настройки. Он стоял на четвереньках, и в голове шумело.

Рамис встал, отирая кровь. Крыщ встал рядом с распростертым телом Вовы, широко расставил ноги.

Прозвенел звонок. Вторя ему, в воздух взвился негодующий женский крик.

Рамис успел лишь совсем немного сбрызнуть одежду Вовчика, хотя явно целил на лицо.

Из школы выскочил охранник, следом баба Клава со шваброй и Анна Имильевна, она же Анка – классный руководитель девятого «А». Спешил географ, высоко поднимая колени. Так на физ-ре бегают, с высоким подъемом бедра.

Тузов и компания бросились врассыпную, кто куда. Турка растянулся на асфальте, лишившись опоры. Мир качался из стороны в сторону, школа вдруг выросла сплошной стеной.

Она уперла руки в бока и ухмылялась, ухмылялась…

* * *

Вова сидел на кушетке, чуть откинув голову. Из носу у него торчали красноватые комки ваты. Лицо умытое, все в свежих ссадинах. Под глазом припухлость – позже она вырастет в ядреную гематому.

– Драка, значится. А кто ж зачинщик? Вишь, повелся с этим, – медсестра кивнула в сторону Турки, – вот и получил свое! Голова не кружится? Грелку сейчас дам ледяную.

– Вроде не кружится. Можно, мы посидим немного и пойдем? Не надо грелки.

– Как не надо? – Таблетка вытаращила водянистые зенки. Турка подумал, что ее глаза, похожие на шарики для пинг-понга, сейчас вывалятся из орбит и покатятся по паркету. – Ишь, грелку не надо. Героя корчит!..

Медсестра еле помещалась в небольшой комнатушке. Кушетка, широкий подоконник, заставленный пыльными склянками и коробочками лекарств, само окно – пыльное, в потеках и каплях, но зато повесили новенькое жалюзи. Еще шкафчик с какой-то дрянью, с папками и амбарными книгами, пара горшков с цветами. Стол и кресло – на нем и восседала Таблетка.

Когда-то всем делали прививки от гриппа в принудительном порядке, и Турка заболел, на месяц слег.

А одному пареньку вроде бы занесли в кровь дизентерию, что-то такое. Малолетке, из третьего класса. Хотя, может, это враки.

– Ты как?

– Нормально, – слабо отозвался Вовка. – Пошли отсюда.

– Мы пойдем, правда. Не надо грелок.

Таблетка даже не услышала. Она продолжала скрипеть шариковой ручкой. Та скользила по бумаге, оставляя за собой каракули.

Ребята неслышно выскользнули из медкабинета. Турка тащил рюкзак Вовки. Сам он носил в школу только лишь тетради, ведь всегда можно подсесть к кому-то, у кого есть учебник. В девятом классе нормальному пацану несолидно ходить с туго набитым портфелем. Свою папку с тетрадками Турка обычно закидывал в рюкзак товарища.

После побоища поднялось подобие бучи. Учителя помогли мальчишкам встать, отвели к Таблетке. Задавали вопросы, пугали детской комнатой милиции.

«Сколько это будет продолжаться? Вы в своем уме?»

Классная сказала, что так, мол, и надо:

– По делу получил, Артур. А за тебя, Вова, обидно. Хороший же мальчик!..

Вся правда в том, что никто не знает, что будет завтра. Люди вообще мало что знают, еще меньше понимают и только языками молоть и любят. Турка осознавал это, но словами бы выразить не мог.

И вот все смолкло, как будто ничего и не произошло, остались только пустые тихие коридоры. Так всегда и бывает.

Школьники из первой смены давно разошлись, вторая смена скучала на уроках. Учеба шла своим чередом.

– Пошли провожу, – буркнул Турка, когда они с Вовкой вышли из школы. Солнце светило по-прежнему ярко, стало еще теплее.

– Уроды… – нервно хихикнул Вова. – Козлы. Ну ничего… Всем отомщу. Хватит, натерпелся. Теперь такого не будет. Клянусь!

Турка молча кивал. Он знал, что если ты сразу не поставил себя, как надо, то потом тяжело выпутаться из-под гнета, заставить принять тебя без клоунской раскраски мальчика для битья, ботана… Это масти, как в армии, в тюрьме. И как во взрослой жизни.

Маски, которые прикипают намертво.

Нужно бить сразу, сразу доказывать силу. А если дал слабину и позволил шпынять себя… Возврат невозможен.

Вова продолжал что-то говорить, махал кулаками после боя. Турка его не слушал и думал о Тузове. Каков хмырь! И что у него за заскок случился?

Но теперь Турка понял, что и для него пути назад отрезаны.

Частный сектор. Ребята пошли по улице Джапаридзе, свернули на Окраинную. Тут везде домишки одноэтажные, встречались и саманные, с прогнившей крышей. Вова живет недалеко от школы, вот уже и пришли.

Из-под ворот визгливо залаял пес. Вылезла косматая башка с оскаленными зубами. Вова отпрянул назад, а Турка, недолго думая, ткнул в морду псине кроссовкой.

Шавка взвизгнула и скрылась.

– Проклятые соседи, Сомовы, – сказал Вова. – Не следят за своими псинами. Отец их из воздушки стрелял, я кирпичи швырял, а они продолжают к нам лазить. Приколи, идиоты: самим жрать нечего, и целую свору держат!

– Может, как раз их и хавают? – предположил Турка. – Щяшлик жярят, да?

– Детей тоже целая куча… Что ж, они, по-твоему, и их жрут?

– В школе никто из детей не появляется, – пожал Турка плечами, и пацаны засмеялись.

Стало как-то полегче.

– Давай уж рюкзак. Блин, я вообще про него забыл!

Турка передал рюкзак и потянул молнию:

– Сейчас, папку заберу. Ладно, давай! Мож вечером заскочу.

– Зайти не хочешь? Поиграли бы, это самое…

– Да не, что-то неохота уже.

– Ага. Ну, пока. – Они обменялись рукопожатиями, и Вова, накинув одну лямку рюкзака на плечо, стал возиться с калиткой.

Скрипнули петли, звякнула задвижка. Турка побрел домой.

* * *

Турка сделал на брусьях шесть подходов, постепенно спускаясь от тридцати пяти повторений. В шестом подходе получилось сделать всего лишь двенадцать раз. Поподтягивался – тоже шесть подходов, примерно по четырнадцать-пятнадцать раз. Лучшим результатом на перекладине Турки было двадцать три раза, так себе результат. Брусья намного легче даются.

Он здорово вспотел и устал. Даже майку скинул и подставил смуглую кожу солнечным лучам. На плечах уже начинают вылезать прыщи и угри, летом не было. Стоило поторчать на уроках, вспотеть несколько раз в пыльных кабинетах, и сразу сыпь.

Он немного посидел на пеньке возле турников, отдыхая. Хорошо. Во время тренировок все проблемы отходят на второй план. А после повышается настроение, и минут на десять будущее представляется безоблачным и счастливым.

Потом магия пропадает. Снова видишь покосившиеся домишки и хмурые лица, снова мерзко на душе.

Они ведь, можно сказать, опустили Вована. Он, когда в себя пришел, то сразу понял. Почувствовал запах.

– Привет. Занимаешься? – послышался хриплый голос. Турка вздрогнул и обернулся.

– А, испугала. Привет, Ларит.

– Курить есть?

– Да я бросил.

– Кому ты чешешь! – засмеялась девушка. Турка только сейчас разглядел темно-синие круги под глазами.

И как похудела! Руки-веточки, ноги тоненькие, скулы выпирают из-под кожи. Одета в потертые джинсы и короткую, всю в пятнах маечку. Под ней не угадывались чашечки и бретельки лифчика, грудки выпирали, а кожа на шее была в пупырышках.

«Морозит ее, что ли», – подумал Турка.

Раньше она ему даже нравилась, а сейчас… похожа на малолетку, нацепившую мамины тряпки. Тусклая как мумия, губы сухие и с трещинками.

– Правда, сигарет нет.

– А деньги? Мне очень надо, – Ларита затравлено глядела на Турку. – Займи, а! Рублей двести…

– Может тыщу сразу? Да нету у меня!

– Хотя бы полтосик дай. Хочешь это… Прямо здесь.

– Дура, что ли? – скривился Турка. – За полтос!

– Ну, мне очень н-надо!..

– На что?

– Так… Нужно! – ее пробил судорожный озноб. Как при высокой температуре. Турка встал и смахнул со лба пот. Кожа на лице девушки просвечивала синевой, в глазах плескались чернильные кляксы.

– Ларит, не грузи! – Тогда она медленно, словно зомби, взялась за низ майки, глядя куда-то вдаль, сквозь Турку. Взяла пальцами подол с двух сторон и потянула вверх.

Открылся вид на задорно торчащие грудки. В пупырышках из-за ветерка, совсем небольшие, но неожиданно привлекательные.

– Вот, – Ларита закашлялась, глядя по сторонам. – Нормал? Дай сотку, а!

– Нету, – одними губами произнес Турка, пялясь. Так близко голую женскую грудь ему видеть не доводилось. Девчачья раздевалка – в тот раз – не в счет.

Ларита скрипуче засмеялась:

– Ну и иди, передергивай тогда, нищеброд!

И ушла. Турка некоторое время глядел на перекладину турника. От хромированной поверхности отражался свет, и высокое голубое небо над турником казалось таким свежим и чистым, что от него хотелось отщипнуть кусочек.

Турка покачал головой, прочистил горло. Сплюнул в сторону и пошел домой. Бегать на стадионе ему расхотелось.

* * *

Турка заварил кофе и отнес кружку во двор. Подумал и все-таки вытащил из маминой пачки «Альянса» сигарету. Одну штучку он сегодня точно заслужил. А маме врачи запретили курить, и она перешла на более легкие. Вообще нет смысла: теперь курит больше сигарет в день, вот и все.

Курил он с наслаждением, растягивал удовольствие. С каждой затяжкой мышцы расслаблялись, а голова заполнялась приятной тяжестью. Дышать стало немного легче, из горла ушла мокрота. Не так-то просто бросить курить. Особенно если четыре года впихивал в себя по пачке в день. Турка выпускал дым сквозь ноздри. О школе не вспоминал. Черт с ними со всеми.

Что же произошло с Ларитой? Она на год младше, в восьмом учится. Только была ли она в этом году в школе? По виду не скажешь, что ей есть дело до учебы.

Ларитой успел попользоваться весь район. По слухам, девственность она потеряла в одиннадцать, с каким-то старшеклассником. Потом стала водить в свой сарайчик пацанов – не одного, а сразу двоих-троих. Оставалось только удивляться, как это ей удается не залететь.

И куда смотрели родители? Вроде бы непьющие, адекватные более-менее.

Шуля говорил, что Ларита заразная. Он-то по этой части спец. Турка подавился кофе и закашлялся. Поставил кружку прямо на землю, прочистил гортань, смахнул слезы. Сигарету Турка чуть не докурил, и теперь глядел на дымящийся окурок с неприязнью.

Интересно, курит ли новая учительница?

Как там ее зовут? Мария Владимировна?

Турка вспомнил, как колыхалась грудь под водолазкой училки. Затушил сигарету и вылил в горло остатки кофе.

Что ж, родителей дома нет, самое время снять напряжение…

* * *

В этот раз не потребовались секретные диски. DVD-проигрыватель врубать не стал. Лег на кровать и стал представлять учительницу. Потом Конову. Затем подумал о Ларите, о том, как она подняла маечку. Можно было бы оприходовать ее прямо там – сказал бы, что заплатит потом.

«Заразная же небось», – подумал Турка. И поморщился.

Пальцы обтер о диванную накидку, с изнанки.

После Турка лежал, и по всему телу разливалось блаженное тепло.

Турники – это здорово. От занятий пульсировали и горели ладони. На каждой уже образовалось по пять мозолей и на подушечках пальцев – тоже.

Вовка не был оригинальным. Он шутил насчет мастурбации.

– Хе-хе! От турник-о-ов мозоли, коне-еечно!

Турка только ухмылялся в ответ. Все этим занимаются, чего уж тут скрывать. Стоит ли стесняться? Ну, обычно по этому поводу парятся девственники или те, у кого нет девушки. Турка знал, что часто мастурбировать (выражаясь научным языком) – вредно чисто психологически. Конечно, не ослепнешь, но это дело расслабляет, и ничего после не хочется. Ни гулять, ни девушку искать. У Вована так и вовсе Интернет, и они с Аликом знатоки актрис – обсуждают вечно.

Охота забивать голову!

Алик все твердит, что хочет снять какое-нибудь эдакое видео на свою «Нокию».

Так, размышляя о том о сем, Турка уснул.