Вовка появился ко второму уроку. Первой была география, и Олег Анатольевич двадцать минут проводил опрос. Каждый вставал и рассказывал абзац из параграфа, подглядывая в учебник.

Мало кто читал дома географию, разве что совсем уж какие-нибудь ботаны. Турка тоже ответил на «четверку», в книгу почти не подсматривал.

Вторая – Мочалка с матешей, третий – русский язык.

Тузов и остальные вели себя так, как будто накануне ничего не произошло. Только посмеивались за спинами Вовы и Турки.

От вчерашней безоблачной летней погоды не осталось и следа. Небо затянули тучи, из них на землю просачивалось что-то непонятное: мелкая распыленная пульверизатором пыль.

Серые стены школы влажно блестели. На ее фасаде красовалась огромная, во всю длину, мозаика, и каждый ее камешек будто был покрыт лаком. Мозаика изображала мальчика и девочку с красными советскими звездами на груди. За ними по пятам неотступно следовало солнце – желтые, оранжевые, красные лучи. Если бы не отстраненное выражение на мозаичных физиономиях и не черные миндалевидные глаза, то можно было бы подумать, что светило хочет спалить школьников живьем.

Отсидели русский язык, потом литературу. Рустам Асламов и Муравей до сих пор читают по слогам. Впрочем, банда Тузова от чтения вслух отказывается, так что неизвестно, получилось бы у них лучше или нет.

В прошлом году русский и лит-ру тоже вело ЭТО. Бывшая библиотекарша. Возможно, она обчиталась книг и решила, что в состоянии работать преподавателем. А может, просто не удалось найти никого другого. Короче, именно эта бабка в толстенных роговых очках, чуть выше табуретки ростом и заменила преподавателя. Левая рука у нее была искривлена, изогнута под нелепым углом – неправильно срослась после перелома. Она так и таскала книги в этом сгибе, выпятив локоть.

Правда, кому нужен этот русский язык и уж тем более литература? Книги Турка особо не читал. Да и нет их дома. В библиотеку, что ли, идти? Так это для ботаников.

Наконец, физкультура. А историю поставили последней. Так бы можно было сразу идти домой.

– Фигня. Все посваливают, наверно. Я останусь, мало ли что. Да и на новенькую хочу посмотреть. Блин, какая она классная!

– Сексознание, – хихикнул Турка, но Вовка тут же свел брови. Они пришли в раздевалку первыми и принялись переодеваться. Турка поддел шорты прямо под джинсы, а приятель притащил форму в отдельном пакете. Даже носки взял.

Раздался шум, крики. В дверях раздевалки застряло несколько человек – близнецы, Петька Русаков, Шарловский, Вол – у него моментально покраснела и начала раздуваться голова. Он издавал истерическое хихиканье и отвратительно «скрипел». В спину ребят толкали, и вот целая гурьба людей, словно капельки лопнувшего мыльного пузыря, ввалилась в тесную комнатушку.

Кажется, в третьем классе Петька Русаков напоролся на гвоздь и распорол живот от пупка и до грудины. Крови вытекло целое море. Сам он плакал навзрыд и обделался – от болевого шока, как сказали.

В другой раз в давке сломали руку Березину, и тот ходил с гипсом три недели. В общем, перед физкультурой, особенно если длинная перемена, всегда мутили что-нибудь. Устраивали темную – веселуха еще та.

Всех затаскивали в раздевалку, кто-нибудь держал снаружи дверь. Свет выключали и начинали гасить друг друга – ногами, кулаками. Пинали, толкали. Кто-то прятался, а кто-то вступал в открытую схватку. Суть была в том, что даже самый слабый мог бить сильного, можно было отомстить своему обидчику, и никто бы не узнал.

Хотя у Крыща были свои способы. Он просто разбивал «раму» всем подряд. Стоит класс на построении перед началом физ-ры, Анна Имильевна выйдет куда-нибудь, и Крыщ начинает втаскивать всем по очереди в грудак. Прямо в солнечное сплетение. Кто увернется – получает уже настоящих люлей.

Так, одна из «темных» закончилась для Филимонова сотрясением мозга.

В другой раз в раздевалке подвесили на крючки Касю. Он болтался там какое-то время, пока олимпийка не лопнула.

Турка и Вован с трудом пробились к выходу. Оба были в футбольной форме: первый в нисколько не потускневшей от времени майке «Манчестер Юнайтед», с белой фамилией на спине, второй в полосатой форме «Ювентуса» – сзади желтый десятый номер.

К ним присоединился Русаков. Одет он был в смешные короткие шорты и помятую футболку.

– Фу! Ты че, не стираешь ее?

– М-м, стираю, – отозвался Петя, оборачиваясь на вопли из раздевалки. – Сегодня какой-нибудь норматив сдаем?

– Подтягивания. Ну, Турке опасаться нечего, да?

– Ага, – Турка потянулся и зевнул. «Крылья» после вчерашнего немного побаливали. Да и передние дельты тоже. Фигня, грудь должна болеть, или трицепс на худой конец, а вот поди ж ты!

– Вы на историю пойдете? Эх, домой надо после физры, до-мой!

– Сходим. Ты что, забыл, кто ведет? Фигуристая наша, подружка.

Вова, несмотря на синяк под глазом и царапины, тоже вел себя вполне обычно. А у Турки засел в груди осколок ледышки. Он знал, что Тузов на этом не остановится. Сейчас небольшая передышка, но завтра или послезавтра – в любой момент – он снова что-нибудь выкинет. Не понимал Турка веселого настроения друга.

– Что-то ты кислый. Нормальный день ведь! Чо там, матеши завтра нет? Шикарно! А в субботу первая геометрия?

– Хренометрия, – пробурчал Турка. – Ненавижу. Что родители? Спрашивали насчет фингала?

– Ага. Отец как будто бы обрадовался. Говорит, «я уж подумал, что ты совсем в компьютерном мире увяз». Они же типа с мамой беспокоятся, что я мало гуляю. Фу, как у тебя майка воняет! Врешь же, что стирал!

Подошел толстенький Алик. Он был в белой футболке со значком «БМВ» впереди и надписями на английском.

– Алик, скажи, воняет от Петькиной майки?

– А, у меня нос заложен, – прогундосил толстяк. – Не чувствую.

– Я стирал ее, просто не гладил!

– Ты к подтягиваниям готов? – поинтересовался Вовка. – Или опять руку качал вчера?

– Качал! – расхохотался Алик. – Там такие бабы, ух… С училкой как раз загрузил видео. Эти там придурки, олигофрены – я не знаю – месят друг друга в раздевалке. Что вчера у вас за тема-то была? Драка, не драка?

– Конфликт, – расплывчато пояснил Турка.

Рядом ошивались одноклассницы, и не хотелось рассказывать подробности при них. Да и вообще об этом толковать было неохота.

Турка поглядывал на зады, обтянутые лосинами самых разных цветов: красные у Кондратьевой, светло-голубые у Слютиной, в полосочку у Ковалевой, зеленые у Хазовой. У Воскобойниковой коротенькие шортики, половинки попы выглядывают из-под ткани. Аппетитные полукружья, загорелые бедра. Летом времени даром не теряла. Но все равно ей далеко до Коновой. Когда Ленка при полном макияже, с густо подведенными до черноты глазами, в свитерке, сквозь крупную вязь которого просвечивается темный лифчик, и в короткой юбке…

Хотя вдруг ее и впрямь изнасиловали, и теперь у нее «психологическая травма». Последнее выражение постоянно повторяет англичанка в группе Турки. Она хороший преподаватель и добрая, объясняет понятно, а если и кричит, то редко и только по делу.

Вряд ли у Коновой травма, иначе не стала бы она так одеваться.

Построились после звонка. Пошли обычные шуточки классной и проверка соответствия формы, а еще каждый предъявлял сменку, точнее, должен был сунуть под нос Анне Имильевне вонючий, пыльный пакет с обувью. На деле переобувались немногие, а она ставила точки, которые потом обещала превратить в «двойки».

– Русаков! Ты жевал, что ли, свою футболку?

– Да она просто из такого материала. Ее нельзя гладить, – ответил Петя. Он стоял в середине строя, рядом с Туркой. Первым стоял высоченная шпала – Батраков. За ним Тузов, потом Уфимцев. Вол и Шуля форму не брали: один был освобожден из-за той-самой-операции, а второй переодевался, только когда хотел. Нормативы даже иногда сдавал.

В строю девчонок самая высокая Ковалева. Так себе баба, худая, еще и огромная щель между передними зубами. Вроде как она убегала от Уфимцева, споткнулась и приложилась зубами к мраморной ступеньке. Передние резцы треснули, вывалился треугольный кусочек. Вроде как Уфимцев должен был выплатить ей деньги на восстановление улыбки, но вот так и не сделал этого. Их семья и так с хлеба на воду, какие уж тут зубы?

Побежали по кругу, махая руками, подпрыгивая. Потом гусиным шагом, затем прыжками, как лягушки-переростки. Крыщ пнул под зад Русакова, который завалился вперед, зацепил Алика, и тот тоже упал. Анна Имильевна засвистела – на ее массивной шее всегда болтались шнурки: с секундомером, со свистком, с измерительной лентой – для прыжков.

Турке еще с утра хотелось пить, постоянно в горле пересыхало. Но не будешь же из-под крана глотать воду. Пару лет назад во многих школах прошла вспышка желтухи, и вроде бы как говорили, что всему виной грязная вода. С тех пор Турка даже дома пил кипяченую воду.

– Аккуратнее! Асатрян!

Крыщ занимался в туфлях. Обувь скользила по крашеному дощатому полу, противно скрипела и оставляла черные полосы.

…Хотя шеи-то у Анки по большому счету не было. Она толстуха, еле в двери проходит. У нее сестра-близнец, и когда-то они действительно были спортсменками, принимали участие в каких-то там этапах чемпионата России по синхронному плаванию. Но теперь они давно замужем и при детях, обрюзгли и разожрались. И вот одна преподает физкультуру в школе, а чем занимается вторая – черт знает. Турка пару раз встречал ее на районе, здоровался, путая с классной руководительницей, и та лишь молча кивала.

Наверное, привыкла, что ученики путают ее с сестрой.

– Теперь приставным шагом!

Все повиновались.

Побегали еще немного, рассчитались на «первый-второй». Турка был «вторым» и сделал по команде Анны Имильевны два шага вперед.

Началась зарядка. Размяли шею, плечевой пояс, таз. Многие смешно вертели задницами. В зале немного потемнело. Тут высокие окна, под стать потолку. До него вообще метров восемь. С наружной стороны окна прикрыты пластиковыми плафонами, похожими на рифленый забор или полупрозрачный шифер, и плафоны эти от дождей и сырости покрыла зеленоватая короста.

Душно. С внутренней стороны от мячей окна защищала огромная сетка вроде футбольной, и свет сквозь такой заслон проходил скверно. Когда ты в зале, невозможно определить, какая погода на улице. Сейчас Турке казалось, что вот-вот хлынет дождь.

Он жалел, что ему достался второй номер, иначе бы понаблюдал сейчас за Воскобойниковой. Она выгибала спину и наклонялась вместе со всеми, выпячивала зад и оттопыривала вперед грудь.

Вспомнил о Ларите. Вовке он вчерашнюю историю рассказал, и тот почти не удивился. Мол, чего ж ты хотел от наркоманки. Турка не поверил. Конечно, Ларита спала со всеми без разбору, но наркотики? Причем Вовка имел в виду вовсе не траву, а именно шприцы и героин. И откуда бы ему знать?

– Теперь сдаем «подтягивание тела в висе на перекладине», – скомандовала Анка и свистнула. – Вызываю по списку.

Пока она ходила за журналом, начали лупить баскетбольный мяч. Шуля со всей дури пробил по оранжевому снаряду с полосками. Мяч врезался точно в лицо Воскобойниковой.

Она упала. Ее тут же окружили подружки-приспешницы. Подняли, отряхнули, и Воскобойникова обвела всех ошалелым взглядом. На щеке у нее расцвело красное пятно. Девчонки тараторили:

– Все в порядке? Алин, ты как?

– Больно?

– Ой, след-то какой!

– Синяк будет!

Узор пупырышков от мяча отпечатался на щеке, пятно расширилось, в глазах Воскобойниковой заблестели слезы. Слютина и Хазова повели ее умываться, а Шуля как ни в чем не бывало продолжил прерванное занятие – он проходил один из уровней в «Гравити». Эта игра была на пике популярности пару лет назад, сейчас все уже про нее забыли, но Шуля вот матюкался на гонщика, тыкая пальцами с обгрызенными ногтями в кнопки поцарапанного мобильника.

Вернулась Анка с журналом, поставила табуреточку напротив турника и стала листать страницы, слюнявя пальцы-сосиски.

– Асламов, прошу. Батраков готовится.

Рустам молча встал с лавки. Одет он был в серые шорты и серую же футболку. На ногах простецкие кеды за триста рублей с Центрального рынка. С желтыми подошвами, все в таких играют в футбол. Бутсы только у Березина, но он серьезно занимается.

Рустам жилистый, коренастый. Подпрыгнул, зацепился и повис на перекладине. Молча, как робот – одно повторение за другим, без всяких гримас и пыхтений. Сделал восемнадцать раз, Анка опустила голову (в чахлых волосах Турка разглядел перхоть) и поставила отметку в журнал. Рустам продолжал подтягиваться.

– Кто-нибудь, остановите уже эту машину! – выкрикнул Проханов Ваня.

Все засмеялись.

Скрипнула дверь, зашла Воскобойникова с красным лицом. Анка спросила, что произошло, девчонки из «свиты» объяснили. Анка начала искать виноватого, но оказалось, никто не видел того, кто пнул мяч, ну а Шуля, естественно, не признался.

– Трусы. Позорники. Разве это мужчины? Тьфу! – Анка покраснела, но больше ничего не добавила. На Турку накатил стыд. Ну если бы мяч попал в другую девчонку, он, может, и выдал бы Шулю. А так, Воскобойникова… Вообще плевать на эту козу. Она вечно всякие козни плетет.

Так и пошло. Кто-то делал нужное количество повторений без особых усилий, кто-то, как например Алик или Ваня Проханов, не мог сделать и одного раза. Русаков разминался на соседнем турнике, ожидая своей очереди, и Вол сдернул с него шорты. Снова все засмеялись. На лице Анны Имильевны появилось странноватое выражение.

– Вол! Вышел из зала.

– А чо?

– Вышел, я сказала.

– А ЧО?!

– Ты болен?

– Нет.

– Тогда почему без формы? У-х-о-д-и.

– А чо? – повторил Вол. Анка смерила его долгим взглядом и листнула журнал, вздыхая. – Уфимцев!

Шуля тоже вызвался подтягиваться. Долго готовился и плевал на ладони. Выполнил свои честные десять повторений и побил себя кулаками в грудь, как будто забил гол в финале чемпионата мира по футболу. Он всегда так праздновал голы, если забивал. Не важно, на турнире за школу или просто на дворовой площадке.

Пацаны спросили, можно ли поиграть с мячом, и Анна Имильевна поморщилась:

– У нас футбол в программу не входит. Первая четверть – беговые упражнения. Сегодня не пошли на улицу, потому что там везде песок и грязь. Площадку не доделали еще. Да и небо хмурится. Синоптики дождь обещали. Вторая четверть – сдаем нормативы в зале, броски в кольцо, баскетбол. А потом волейбол у нас. Футбола в программе нет, – повторила она.

– Ну пожа-а-алуйста, ну Ан Ими-и-иллльн-а! – начал канючить Березин, а за ним и остальные «футболеры». Анка решила еще немного поломаться для приличия:

– А чем вы играть будете? Мяча-то ведь нет.

– У меня есть! – подорвался Вовка. – Можно ключи от раздевалки?

Анна Имильевна протянула ему связку, Вова выбежал из зала.

Вернулся быстро, но без мяча.

– Кто-то забрал. Кто украл, а? – он снова был бледный, ключи позвякивали в руке. – КТО?

В ответ – лишь смех и пожимания плечами. Вовка чуть не плакал. Анна Имильевна молча пошла на второй этаж. Металлические ступени чуть не прогибались под тяжелой поступью.

Спустя несколько секунд в зал полетел мяч. За него тут же началась борьба— Березин успел первым и убрал на замахе Шулю, а затем развернулся вокруг своей оси. В спину ему врезался Тузов, Березин картинно упал…

Поделились, и, конечно, Турка оказался в одной из слабых команд. Вовка нормально играет, но остальные три игрока – это Максимка-ботаник, Женя-Муравей и Кася. Что с таким составом делать? Муравья сразу определили на ворота. Да он и сам не протестовал. А потом вдруг вытащил из кармана садовничьи перчатки. Тряпичные, с синими пупырышками.

– Фига се! Касильяс!

– Буффо-о-нище, – усмехнулся Турка. – Давайте играем. Я в защите буду. Макс, ты со мной. Просто выноси мяч, да и все. Вперед или в аут – куда угодно. Долго не возись.

– Ага, да, – кивнул Максимка. Он постоянно что-то бормотал под нос, пребывая в параллельном пространстве. Такой «чокнутый профессор» с вечно всклокоченными волосами.

Первый матч играли с командой Березина. Муравей потянул пару дальних «выстрелов», разок спас, когда Андрей выскочил один на один. Вообще, стоял он неплохо. Турке приходилось орать на Касю и на Вовку – они теряли мяч впереди и не возвращались в защиту.

– Уроды! Бегайте давайте!

Анка знай себе посвистывала. Арбитр с нее был аховый. Но Турка изголодался по футболу – целое лето не играл! Поэтому даже поражение не расстроило.

– Макс, красава! – тяжело дышал Вовка. – Установку выполнил! В следующий раз бей все-таки в сторону чужих ворот.

– Хорошо.

Команда Тузова играла с командой Березина. Андрей прошел сразу трех человек, усадил на задницу вратаря и забил в пустые ворота. Крыщ бросился в ноги Уфимцеву, тот сделал чуть ли не сальто и, вскочив на ноги, полез драться. Крыщ похлопал его по щеке, а Уфимцев хотел ударить Крыща в лицо, но на него накинулись остальные и удержали. Крыща тоже держали, он нелепо выкидывал ногу-в-туфле, пытаясь достать противника.

Анка засвистела.

– Асатрян! Желтая карточка.

Игра продолжилась.

Забил и сам Тузов своим широким, как стол, лбом. Рамис подал с угла поля, а Тузов переправил мяч в сетку.

Так время и закончилось. Победителя не выявили и решили бить серию пенальти. Лупили в основном мимо. Только Березин четко положил мяч в самый уголок – от штанги. Затем забил с пенальти Шуля и проехался на коленях по крашеным деревяшкам.

– Блин! С Тузовыми играть! Вот дерьмо.

– Ничего, тактика та же. Макс – выбиваешь куда-нибудь, в аут – пофиг. Пошли!

Тузов пробил без свистка, Муравей взял мяч намертво. Развел на Вовку, а противники завозмущались:

– Э, мяч на базу! Это мы так, не считается!

– Считается! – возразил Вовка.

– Э, ты уткнись там, Гнич!

– Мяч на центр! – свистнула Анка. – Разводит команда Сергея.

Вова от души зарядил мячом в Крыща, а тот увернулся, цокнув подошвами туфель по паркету. Потом сделал страшные глаза и провел ребром ладони по горлу.

Матч стартовал. Команда Тузова играла грубо. Тыкала локтями в лицо, старалась попасть не по мячу, а в голени или сзади – по пяткам. Анка не свистела, а вскоре и вовсе куда-то ушла.

Тогда и началась бойня.

Все вокруг свистели и улюлюкали, махали руками и подсказывали. Турка уже здорово вспотел и запыхался. Муравей тащил мяч за мячом, чуть ли не после каждого удара его добивали ногами, тыкали носками кед прямо в лицо, в пах. Он уворачивался, не обращал внимания на цепляющиеся за его свитерок пальцы, и вбрасывал мяч. В основном на Вовку. Тот обводил несколько человек и бил.

Один из таких проходов закончился голом.

Началась потасовка. Крыщ ткнул Вове под дых, тот согнулся. Турка хотел тоже ворваться, закричал, но на пути вырос Тузов. Он толкнул массивным, словно колонна, плечом Турку в грудь и задержал его. Вовку в это время месили уже двое: к Крыщу присоединился Рамис. Затем засвистела Анка, затопала ногами.

– Прекратить драку! Мальчики, прекратите! Да разнимите же их!

Никто никого разнимать не стал. Вол дорвался до баскетбольного мяча и пробил по воротам. Муравей решил не ловить, и мяч прорвал сетку. Она мягко скользнула по воротам и опустилась на пол, как женская ночнушка.

Послышалось далекое дребезжание звонка.

– Никто никуда не уходит! Построились! Дебилы, уроды! – Анна Имильевна продолжала свистеть, попутно отпустила подзатыльник Крыщу, а Вовка снова утирал с носа кровь.

Класс медленно и неохотно строился в шеренгу. Стихли обычные разговорчики, и лишь отдельные смешки отражались от потолка и стен.

Начался обычный урок, с вопросами без ответов. Сколько их уже выслушал Турка? И какой от них прок? Когда стоишь, потупив глаза, и думаешь о столовой, о попках одноклассниц, о том, как тебе хочется домой, и что надоело уже слушать этот бред.

И ты знаешь, что не изменишься, пока сам не захочешь, что бы там кто ни талдычил.

А сам ты меняться не хочешь. Потому что тебе плевать, и о будущем думают только какие-нибудь умники или старики, а ты учишься в девятом классе, и тебя волнуют лишь собственные желания, и нет дела ни до экзаменов, ни до университета и уж тем более до будущей работы.

Голос классной руководительницы эхом разносился под белым сводом потолка. Турка хотел спать и пить. Уйти, что ли, с истории? Но там же эта, училка…

После лекции Анна Имильевна проверила сетку и сказала Волу, чтоб тот принес деньги или новую сетку, а он опять завел свою песню: «А чо?»

Так прошла физ-ра.